Шекспир Вильям - Король Генрих Iv. (Части I и Ii)

.

         Бардольфъ. Да, и уговорилъ насъ расцарапать себѣ носы колючей травой до крови, испачкать платье кровью и потомъ божиться, что это кровь честныхъ людей. Со мной случилось то, чего не бывало послѣдн³я семь лѣтъ - я краснѣлъ, слушая его чудовищное лганье.

         Принцъ Генрихъ. Негодяй, ты восемнадцать лѣтъ тому назадъ укралъ стаканъ хереса, и былъ схваченъ съ поличнымъ,- съ тѣхъ поръ, ты постоянно краснѣешь будто невзначай. - Въ твоемъ распоряжен³и былъ огонь и мечъ,- а ты все-таки убѣжалъ. Это какой же инстинктъ тобой руководилъ?

         Бардольфъ. Милордъ, видите вы эти метеоры? Видите-ли эти вулканическ³я извержен³я?

         Принцъ Генрихъ. Вижу.

         Бардольфъ. Какъ вы думаете, что они предвѣщаютъ?

         Принцъ Генрихъ. Пьянство и пустые кошельки.

         Бардольфъ. Нѣтъ, милордъ, если ихъ вѣрно толковать,- то гнѣвный нравъ.

         Принцъ Генрихъ. А вѣрнѣе всего петлю. (Входитъ Фалъстафъ). А, вотъ и тощ³й Джэкъ, вотъ онъ - скелетъ. Ну, что, ватное чучело? Сколько лѣтъ, Джэкъ, ты не видѣлъ своихъ собственныхъ колѣнъ?

         Фальстафъ. Моихъ собственныхъ колѣнъ? Когда я былъ твоихъ лѣтъ, Галь, я былъ въ обхватѣ не толще орлиной лапы; я бы могъ пролѣзть сквозь перстень съ большого пальца любого альдермэна. Чортъ бы побралъ печаль и вздохи! отъ нихъ человѣкъ раздувается, какъ пузырь. Скверныя вѣсти, Галь. Тутъ былъ сэръ Джонъ Брэсси съ поручен³емъ твоего отца: тебя требуютъ ко двору завтра утромъ. Этотъ сѣверный сумасбродъ, Перси, и тотъ валл³ецъ, который отколотилъ Амемона, наставилъ рога Люциферу, и заставилъ дьявола присягнуть ему въ вѣрности на крестѣ валл³йской алебарды - этотъ, чортъ его побери, какъ его зовутъ?

         Пойнсъ. Глендоверъ?

         Фальстафъ. Овенъ Глендоверъ, онъ самый - и его зять Мортимеръ, и старый Нортомберлэндъ, и отважный шотландецъ изъ шотландцевъ Дугласъ,- тотъ, который въѣзжаетъ верхомъ на отвѣсную гору.

         Принцъ Генрихъ. Тотъ, который мчится во всю прыть, и на скаку стрѣляетъ изъ пистолета въ воробья?

         Фальстафъ. Именно онъ, ты попалъ въ самую точку.

         Принцъ Генрихъ. Лучше, чѣмъ онъ въ воробья.

         Фал ьстафъ. Ну, этотъ плутъ не изъ трусливыхъ; онъ не убѣжитъ.

         Принцъ Генрихъ. Что-же ты, плутъ эдак³й, хвалилъ его за проворство?

         Фальстафъ. Верхомъ - кукушка, а пѣшкомъ онъ не отступитъ ни на шагъ.

         Принцъ Генрихъ. Ну, a по инстинкту, Джэкъ?

         Фальстафъ. По инстинкту, можетъ быть. Ну такъ вотъ, и онъ тамъ и еще какой-то Мордэкъ, и тысяча другихъ шотландскихъ синихъ шапокъ. Ворчестеръ удралъ ночью; у отца твоего борода посѣдѣла отъ этихъ новостей; теперь можно покупать землю дешевле тухлой макрели.

         Принцъ Генрихъ. Значитъ, если будетъ жарко въ ³юнѣ, и эта междуусобная драка не прекратится, то дѣвственницъ можно будетъ покупать сотнями, какъ гвозди для подковъ.

         Фальстафъ. Вѣрно, голубчикъ, клянусь обѣдней. Кажется, что этотъ товаръ намъ не дорого обойдется. - Но скажи мнѣ, Галь, ты, я думаю, сильно напуганъ? Для тебя, наслѣднаго принца, нельзя было бы выискать во всемъ м³рѣ трехъ болѣе страшныхъ противниковъ, чѣмъ этотъ чортъ Дугласъ, злой духъ Перси, и дьяволъ Глендоверъ. Развѣ ты не страшно испуганъ? Я думаю, у тебя кровь стынетъ въ жилахъ.

         Принцъ Генрихъ. Ничуть, увѣряю тебя - мнѣ недостаетъ твоего инстинкта.

         Фальстафъ. А вѣдь завтра, когда ты явишься къ отцу, тебѣ страшно достанется. Прошу тебя, изъ любви ко мнѣ, приготовь отвѣтъ; сдѣлаемъ репетиц³ю.

         Принцъ Генрихъ. Хорошо. Представь ты моего отца, и разспроси меня о подробностяхъ моей жизни.

         Фальстафъ. Согласенъ. Пусть этотъ стулъ будетъ моимъ трономъ, этотъ кинжалъ моимъ скипетромъ и эта подушка моей короной.

         Принцъ Генрихъ. И впрямь тебѣ трономъ послужитъ скамья, золотымъ скипетромъ кинжалъ изъ жести, и драгоцѣнной короной жалкая лысина.

         Фальстафъ. Если только въ тебѣ не угасла хоть искра благодати, ты увидишь, какъ я тебя теперь растрогаю. Пусть мнѣ дадутъ стаканъ хереса, чтобы глаза у меня были красные, какъ будто я плакалъ. Я долженъ говорить съ чувствомъ - и я это сдѣлаю не хуже короля Камбиза въ трагед³и.

         Принцъ Генрихъ. Хорошо. Вотъ я отвѣшиваю тебѣ поклонъ.

         Фальстафъ. А вотъ я начинаю свою рѣчь. Отойдите въ сторону, знатные лорды.

         Хозяйка. Господи ²исусе! вотъ такъ славная потѣха!

         Фальстафъ. Не плачь, супруга, токи слезъ напрасны.

         Хозяйка. О, Боже, какую онъ на себя важность напустилъ!

         Фальстафъ. Уйдите, лорды, съ грустной королевой;

                             Ея глазные шлюзы полны слезъ.

         Хозяйка. Ахъ, Господи ²исусе! онъ говоритъ, точь въ точь какъ эти поганые комед³анты.

         Фальстафъ. Молчи, добрая пивная кружка, молчи, славная наливка! - Гарри, меня удивляетъ не только твое времяпрепровожден³е, но и общество, въ которомъ ты живешь. Хотя ромашка тѣмъ быстрѣе ростетъ, чѣмъ больше ее топчутъ, но молодость тѣмъ скорѣе изнашивается, чѣмъ больше ею злоупотребляютъ. Что ты мой сынъ, въ этомъ меня отчасти убѣждаютъ увѣрен³я твоей матери, отчасти мое собственное мнѣн³е, но въ особенности плутовской взглядъ твоихъ глазъ и дурацкая отвислость нижней губы. Если же ты мой сынъ - и къ этому я рѣчь веду - почему же на моего сына всѣ указываютъ пальцами? Неужели благодатное солнце можетъ стать праздношатающимся и ѣсть ежевику? Вопросъ, который излишне предлагать. Неужели сынъ англ³йскаго короля можетъ стать воромъ и похищать кошельки? Вотъ вопросъ, который приходится ставить. Есть одна вещь на свѣтѣ, Гарри, о которой ты часто слышалъ, и которая извѣстна у насъ въ странѣ подъ назван³емъ дегтя. А деготь, по свидѣтельству старинныхъ писателей, мараетъ - и точно такъ же мараетъ человѣка твое общество. Я говорю тебѣ это, Гарри, не съ пьяныхъ глазъ, а со слезами на глазахъ, не шутя, а скорбя, не только словами, а и болящимъ сердцемъ. Все таки есть одинъ хорош³й человѣкъ, котораго я часто замѣчалъ въ твоемъ обществѣ, но я не знаю, какъ его зовутъ.

  

  

         Принцъ Генрихъ. Каковъ онъ собою, ваше величество?

         Фальстафъ. Это внушительный и довольно плотный человѣкъ, съ веселымъ лицомъ, пр³ятными глазами и очень благородными манерами. Я думаю, ему лѣтъ около пятидесяти, или даже, пожалуй, ближе къ шестидесяти, и теперь я припоминаю, что его зовутъ Фальстафомъ. Если бы этотъ человѣкъ оказался распутнымъ, то его наружность очень обманчива, потому что во взорѣ его отражается добродѣтель. Если же дерево узнается по плодамъ, какъ плоды по дереву, то я съ увѣренностью говорю, что Фальстафъ хорош³й человѣкъ. Его общества держись, а всѣхъ остальныхъ прогони. Теперь, скажи мнѣ, бездѣльникъ, гдѣ ты пропадалъ цѣлый мѣсяцъ?

         Принцъ Генрихъ. Развѣ королю подобаетъ такъ говорить? Стань ты теперь на мое мѣсто, а я представлю моего отца.

         Фальстафъ. Меня свергаютъ съ престола? Посмотримъ. Если ты съумѣешь быть хоть на половину столь величественнымъ и внушительнымъ, какъ я, въ словахъ и движен³яхъ, пусть меня повѣсятъ за ноги, какъ кролика или зайца у продавца дичи.

         Принцъ Генрихъ. Ну вотъ, я сѣлъ.

         Фальстафъ. А я сталъ. Судите, господа.

         Принцъ Генрихъ. Ну, Гарри, откуда ты?

         Фальстафъ. Изъ Истчипа, государь.

         Принцъ Генрихъ. До меня дошли очень серьезныя жалобы на тебя.

         Фальстафъ. Это все вранье, милордъ. Покажу я тебѣ принца, увидишь!

         Принцъ Генрихъ. Ты ругаешься, скверный мальчишка? Прочь съ глазъ моихъ! Тебя насильно совращаютъ съ пути добродѣтели. Ты одержимъ дьяволомъ въ образѣ жирнаго старика. Твой товарищъ бочка, а не человѣкъ. Зачѣмъ ты водишь дружбу съ этимъ тюкомъ гнусностей, этимъ мѣшкомъ скотства, съ этой вздутой водянкой, съ этой огромной бочкой хереса, съ этими набитыми грязью кишками, съ этимъ жаренымъ маннингтр³йскимъ невыпотрошеннымъ быкомъ, съ этимъ дряхлымъ Порокомъ, сѣдымъ Безбож³емъ, съ этимъ старымъ негодяемъ, съ этимъ престарѣлымъ Тщеслав³емъ? На что онъ годенъ? Развѣ только на то, чтобы пробовать и пить хересъ. Въ чемъ онъ аккуратенъ и опрятенъ? Только въ разрѣзыван³и и ѣдѣ каплуновъ. Въ чемъ ловокъ? - Только въ обманѣ. Въ чемъ расторопенъ? - Въ плутовствѣ. Въ чемъ презрѣненъ? - Во всемъ. Въ чемъ порядоченъ? - Ни въ чемъ.

         Фальстафъ. Я бы хотѣлъ, чтобы ваша милость объяснила мнѣ, о комъ идетъ рѣчь, a то я не могу понять вашихъ словъ.

         Принцъ Генрихъ. Я говорю объ отвратительномъ совратителѣ юности, о Фальстафѣ, этомъ старомъ бѣлобородомъ дьяволѣ.

         Фальстафъ. Милордъ, я его знаю.

         Принцъ Генрихъ. Не сомнѣваюсь въ этомъ.

         Фальстафъ. Но если бы я сказалъ, что знаю за нимъ больше дурного, чѣмъ за самимъ собой - я бы солгалъ. Что онъ старъ - къ сожалѣн³ю - объ этомъ свидѣтельствуютъ его сѣдины, но что онъ былъ, простите, ваше величество, распутникомъ, это я совершенно отрицаю. Если пить хересъ съ сахаромъ преступлен³е - то да поможетъ Богъ преступникамъ. Если быть веселымъ на старости лѣтъ грѣхъ, то мног³е знакомые мнѣ старые трактирщики станутъ добычей дьявола. Если тучныхъ людей слѣдуетъ ненавидѣть, то значитъ, тощ³я коровы Фараона достойны любви. Нѣтъ, добрый государь: прогоните Пето, прогоните Бардольфа, прогоните Пойнса; но что касается милаго Джэка Фальстафа, добраго Джэка Фальстафа, вѣрнаго Джэка Фальстафа, храбраго Джэка Фальстафа, и тѣмъ болѣе храбраго, что онъ старый Джэкъ Фальстафъ - не разлучайте его съ Гарри, не отнимайте его у вашего Гарри: прогнать толстаго Джэка - все равно что прогнать весь м³ръ.

         Принцъ Генрихъ. Я хочу прогнать его,- и прогоню. (Слышенъ стукъ въ двери. Уходятъ хозяйка, Фрэнсисъ и Бардольфъ).

         Бардольфъ. О, милордъ, милордъ! у дверей шерифъ и съ нимъ грозная стража.

         Фальстафъ. Убирайся, плутъ. Нужно закончить представлен³е. Я еще многое имѣю сказать въ пользу Фальстафа.

         Хозяйка. О Господи ²исусе! Милордъ, милордъ!

         Принцъ Генрихъ. Ну, что тамъ такое? Ужъ не дьяволъ-ли пр³ѣхалъ верхомъ на смычкѣ? Что тамъ случилось?

         Хозяйка. Шерифъ и стража у дверей. Они пришли обыскать домъ. Впустить ихъ?

         Фальстафъ. Слышишь, Галь? Никогда не считай настоящ³й золотой фальшивымъ. Вотъ ты въ самомъ дѣлѣ съ ума сошелъ, хотя и не кажешься сумасшедшимъ.

         Принцъ Генрихъ. А ты природный трусъ и помимо инстинкта.

         Фальстафъ. Я отрицаю твою главную посылку. Если ты не впустишь шерифа, хорошо. Если впустишь, пусть войдетъ. Если я не съумѣю держаться не хуже всякаго другого, когда меня на телѣгѣ повезутъ на висѣлицу, то къ чорту все мое воспитан³е. Я надѣюсь, что петля меня также скоро удавитъ, какъ и всякаго другого.

         Принцъ Генрихъ. Поди спрячься за занавѣску - а вы всѣ ступайте наверхъ. Ну, а теперь, господа, нужно принять видъ честныхъ людей со спокойной совѣстью.

  

  

         Фальстафъ. Была у меня и честность, и спокойная совѣсть да теперь сплыли и потому я спрячусь. (Уходятъ всѣ, кромѣ принца и Пето).

         Принцъ Генрихъ. Позовите шерифа.

  

                       Принцъ Генрихъ.

  

             Что, господинъ шерифъ, угодно будетъ

             Вамъ отъ меня?

  

                       Шерифъ.

  

                                           Сперва, милордъ, прощенье.

             Народъ кричитъ, что прослѣдилъ какихъ-то

             Людей вотъ въ этотъ домъ.

  

                       Принцъ Генрихъ.

  

                                                           Какихъ людей?

  

                       Шерифъ.

  

             Свѣтлѣйш³й лордъ, одинъ изъ нихъ извѣстенъ:

             Мужчина очень жирный.

  

             Извощикъ.

  

                                                           Точно масло.

  

                       Принцъ Генрихъ.

  

             Его, я увѣряю васъ, здѣсь нѣтъ.

             Онъ только что мной посланъ съ порученьемъ.

             Но слово я даю тебѣ, шерифъ,

             Его доставить завтра, въ часъ обѣда.

             Пусть держитъ предъ тобою иль другимъ

             Отвѣтъ во всемъ, въ чемъ будетъ обвиняемъ.

             Итакъ, прошу покинуть этотъ домъ.

  

                       Шерифъ.

  

             Я слушаю, милордъ. Два джентльмена

             Ограблены на триста были марокъ.

  

                       Принцъ Генрихъ.

  

             Быть можетъ. Коли ихъ ограбилъ онъ,

             То будетъ отвѣчать. Итакъ, прощайте.

  

                       Шерифъ.

  

             Покойной ночи, благородный лордъ.

  

                       Принцъ Генрихъ.

  

             Вѣрнѣе, утра добраго, не такъ-ли?

  

                       Шерифъ.

  

             О да, милордъ. Теперь ужъ трет³й часъ.

  

         Принцъ Генрихъ. Этотъ жирный мошенникъ всѣмъ извѣстенъ, какъ церковь св. Павла. Поди, позови его.

         Пето. Фальстафъ! Спитъ мертвецкимъ сномъ, и храпитъ, какъ лошадь.

         Принцъ Генрихъ. Смотри, какъ онъ тяжело дышитъ. Обыщи его карманы. (Пето обыскиваетъ). Что ты нашелъ?

         Пето. Однѣ бумаги, милордъ.

         Принцъ Генрихъ. Посмотримъ, что въ нихъ такое; прочти.

         Пето. (читаетъ) Item, каплунъ - 2 шил. 2 пенса; item - соусъ - 4 пенса; item - хересу, два штофа - 5 шил., 8 пенсовъ; item - анчоусы и хересъ послѣ ужина - 2 шил., 6 пенсовъ; item - хлѣбъ - полъ-пенса.

         Принцъ Генрихъ. Возмутительно! Только на полъ-пенса хлѣба при такомъ невѣроятномъ количествѣ хереса. Все остальное спрячь - мы прочтемъ на досугѣ. Пусть онъ тутъ спитъ до разсвѣта. Я съ утра отправлюсь ко двору. Намъ всѣмъ нужно отправиться на войну, и ты получишь почетное назначен³е. Этому жирному мерзавцу я доставлю мѣсто въ пѣхотѣ, и я знаю, что для него пройти сто двадцать футовъ - смерть. Деньги мы вернемъ съ избыткомъ. Приходи ко мнѣ завтра пораньше, а теперь прощай, Пето.

         Пето. Прощайте, добрый лордъ.

  

  

  

                       Мортимеръ.

  

             Друзья вѣрны, блестящи обѣщанья,

             Начало полно радужныхъ надеждъ.

  

                       Готспуръ.

  

             Лордъ Мортимеръ и вы, кузенъ Глендоверъ,

             Не сѣсть-ли намъ? И дядя Ворчестеръ.

             Будь проклята она,- забылъ я карту!

  

                       Глендоверъ.

  

             Нѣтъ, вотъ она. Садитесь, Гарри Перси,

             Кузенъ нашъ добрый Готспуръ. Всяк³й разъ,

             Какъ васъ въ бесѣдѣ такъ зоветъ Ланкастръ,

             Блѣднѣетъ онъ и, подавляя вздохъ,

             Желаетъ вамъ скорѣе быть на небѣ.

  

                       Готспуръ.

  

             А вамъ - въ аду, какъ только слышитъ имя

             Онъ Овена Глендовера.

  

                       Глендоверъ.

  

                                                               Винить

             Его не стану: при моемъ рожденьи

             Среди небесъ вдругъ образы явились

             Изъ пламени и факелы пылали.

             И чуть на свѣтъ пришелъ я, вся земля,

             Какъ трусъ, трястись до основан³й стала.

  

                       Готспуръ.

  

             Въ ту пору было-бъ то же, если-бъ кошка

             У матушки у вашей окотилась,

             Хотя-бы вы совсѣмъ не родились.

  

                       Глендоверъ.

  

             Я говорю вамъ: при моемъ рожденьи

             Земля тряслась.

  

                       Готспуръ.

  

                                                 А я вамъ говорю,

             Что чувствъ моихъ земля не раздѣляла,

             Когда тряслась изъ страха передъ вами.

  

                       Глендоверъ.

  

             Земля тряслась и небеса пылали.

  

                       Готспуръ.

  

             О, если такъ, земля тряслась, пугаясь

             Огня небесъ, не вашего рожденья.

             Нерѣдко у природы заболѣвшей

             Престранныя бываютъ изверженья.

             Чреватая земля страдаетъ часто,

             Терзаемая внутреннею рѣзью

             Отъ вѣтровъ злыхъ, въ ея утробѣ скрытыхъ.

             Они-то, вонъ стремясь, вдругъ затрясутъ

             Старушку землю такъ, что колокольни

             И башни, мхомъ покрытыя, валятся.

             Въ день вашего рожденья, заболѣвъ

             Недугомъ тѣмъ, прабабушка земля

             Тряслась отъ боли.

  

                       Глендоверъ.

  

                                                     Не отъ многихъ снесъ-бы,

             Кузенъ, я эти всѣ противорѣчья.

             Позвольте-жъ повторить, что при моемъ

             Рожденьи въ небесахъ огни пылали,

             Бѣжали козы съ горъ, и ревомъ стада

             Луга, объяты страхомъ, оглашались.

             Тѣ знаменья отмѣтили меня

             Отличнымъ отъ другихъ. И все теченье