Сумароков Александр Петрович - Пустая ссора

  

  

   А. П. Сумароков. Драматические произведения.

   Л., "Искусство", 1990

   OCR Бычков М.Н.

  

   Оронт.

   Салмина, жена его.

   Деламида, дочь их.

   Дюлиж |

   Фатюй | женихи ее.

   Кимар, слуга Оронтов.

   Финета, служанка Деламиды.

  

  

   Быть у нас в доме севодни ссоре; отец дочери выбрал жениха, а мать другого. Да полно, она о замужестве не думает, не то у нее на уме; у нас только в мысли, как бы нам от всех людей отлично одеться и чтоб господа петиметры наряды ея до неба возносили, а прямые бы люди ею гнушались.

  

  

   Финета. Что, сударь, у вас нового?

   Фатюй. Одни только башмаки, да и тех я не надел, очень тесны, жмут ноги, окупился.

   Финета. Куда как этого, сударь, жаль.

   Фатюй. Что делать.

   Финета. Чем вы забавляетесь?

   Фатюй. Иногда играю в свайку, а иногда...

   Финета. Ас кем ты едак тешиться изволишь?

   Фатюй. С людьми своими, разве у нас и холопей нет?

   Финета. И сударь, как тебе не стыдно. Какой ты игрой забавляешься, да еще и с холопами.

   Фатюй. Я не спесив, а эта игра безубыточнее той, в которую я намнясь проиграл с Дюлижем.

   Финета. Изволь-ка с ним поводиться только, а то он тебя выучит доброму.

   Фатюй. Перед обедом пришел ко мне, да ну меня звать, чтоб я с ним пошел в гости обедать. Мне было не хотелось, однако он так привязался, что я не мог отговориться, пошел с ним. Пришли, вижу, что стоит стол, да нет на нем ни кушанья, ни тарелок, только лишь убит, не помню, синим или зеленым сукном. Вышел хозяин; хозяин очень ласков, говорит, чего изволите, все готово, а чего готово, и стол не накрыт. Потом подал два костяных шарика, а Дюлиж взял две палки, одну дал мне, а другую взял себе, с одного конца такие толстые, а с другого самые тоненькие. Стал меня учить: эта-де игра, а играют в нее вот едак и едак. Мне показалось, что эта игра не очень мудрена; стал с ним играть. Он было хотел по червонному игру, только я по червонному играть не отважился; ин-де хотя рубля по полтора, я и по полтора рубля играть не хотел; ин-де хотя по сороку алтын; наконец, согласились, чтоб играть игру без полугривны по сороку. Проиграл ему пять игор, да и выиграть-та нельзя, все считает по два, шар положит однажды, а считает два. Я больше играть с ним на деньги не хотел; стали играть, чтоб тот, кто проиграет, купил бутылку вина; и тут я еще столько ж игор проиграл. Другая беда пришла: однажды толкнул шаром в шар, шар-ат как-то свернулся, а вострием-та палки немножко прорвал сукно, так и за то взяли с меня два рубля восемь алтын и две деньги. Сели потом есть, подали нам и вино то, которое я проиграл: кто ж бы мог подумать, чтоб оно по полтора рубля бутылка? Коли б вино было хорошее, так уж бы и живот не болел, а то вино такое кислое, только лишь пенится; да я ж им ушибся и облился: стал вынимать пробку, так оно меня как щелкнет в лоб, так что я насилу усидел; стал его отведывать, так оно мне и в горло не пошло. Попросил меду, меду нет; попросил квасу, квасу нет; такая меня изняла жажда, что я не знал, что делать; все подают вино, а о квасе-де мы и не знаем; и ежели б на стол воды не подали, так бы мне из-за стола пришло бежать: за все плати деньги, да еще и напиться не дадут. Нет, Финета, в едакия гости вперед он меня не заманит.

   Финета. И впрям, лучше играй все в свайку.

   Фатюй. То ли вить дело, в свайку как ни играй, так не проиграешься.

  

  

  

   Салмина. Напрасно ты суетишься, дочери моей за тобою не бывать, ты Дюлижева и мизинца не стоишь.

   Фатюй. И меня, сударыня, люди не хулят.

   Салмина. Чтобы я дочь выдала за дурака. Как весело с едаким жить мужем, я уж это отведала; да мой же еще и смирен. А ты каков будешь, я еще не ведаю; иногда и свинья рыло подымает, я в том немного искусилась.

   Фатюй. Я, сударыня, всегда буду у вас в послушании.

   Салмина. Сколько я в молодости своей слез потеряла, еще я того не позабыла.

   Фатюй. Однако вы вить мужа-то своего любите ж.

   Салмина. Никогда: а любила я тех, которые мне нравны были, да я этого и не стыжусь. Бывало, я хочу ехать, да повидаться с тем, кто мил и мне надобен, а он свое несет, поезжай с ним туда, где не только молодую бабу - и старуху одурь возьмет. Сидим, бывало, сидим с ним у такого ж, каков он, хозяина целой день, да так иногда скучится, что все заснем; только тут и веселья мне было, что от пустых их речей заснешь да того, кто мил, во сне увидишь. Всякая беда человеку тяжела, а это, чтоб быть за дураком, всех тяжеле.

   Фатюй. Да хотя б я и впрям, сударыня, глуп был, так разве нам и не жениться?

   Салмина. Давно вас перевесть пора, уж вас и так на свете гораздо умножилось, напрасно только на вас хлеб тратится. Да и указ есть такой, чтоб дураков и дур не венчать, да этот указ из моды вышел: было бы лишь хорошее приданое, а то и дураки женятся, а дуры замуж выходят.

   Фатюй. И без дураков-та нельзя.

   Салмина. А на что они?

   Фатюй. Как же, сударыня, вить не всем быть умными.

   Салмина. На что вас женить: от дураков дураки ж и родятся; да уж так вас много развелось, что и перевесть нельзя.

   Фатюй. Не всегда от безумцев безумцы родятся. Коли, по вашему слову, господин Оронт глуп, так неужели и госпожа Деламида глупа?

   Салмина. А тебе кто это сказывал, что она дочь его?

   Фатюй. Как же, вить она дочь ваша?

   Салмина. Едакой человек! И этого не поймет!

  

  

   Кимар (Салмине). Господин Дюлиж дожидается вас в ваших покоях.

   Фатюй (Салмине). Не можно ли и мне туда войтить?

   Салмина. Нечего делать.

   Фатюй (кланяясь). Пожалуй, сударыня, прикажите и мне туда войтить.

   Салмина (отходя). Нечего делать: мне и от своего дурака тошно.

  

  

   Фатюй. Так я лучше пойду да прохожусь, покамест господин Оронт домой не приехал.

   Кимар. Давно бы ты это вздумал.

   Финета. Или бы пошел да поиграл в свайку.

   Кимар (Финете). Изрядной у вас господин будет, ежели Деламида за него выдет.

   Финета. Этому не бывать.

   Фатюй. Вить я в зеркало-та сматривался, мне кажется, я совсем человек.

   Финета. Поди-тка лучше да поиграй в свайку.

   Фатюй. А здесь есть?

   Кимар. Как не быть.

   Фатюй. Так и впрям пойтить было да поиграть от скуки.

  

  

   Кимар. Ежели, Финета, госпоже нашей не быть за кем другим, так я желаю, чтоб она лучше была за Дюлижем, нежели за едаким уродом.

   Финета. Тот и этого хуже.

   Кимар. А я говорю, что тот лучше.

   Финета. Ты сам не знаешь, что говоришь; тот лучше, чем тот лучше. Ты бы сказал, что у того платье получше сделано да лучше волосы подвиты.

   Кимар. А ты бы лучше сказала, что этот потише, нежели тот, и старинную б промолвила пословицу, что смиренье - молодцу ожерелье. Да полно, едакое ожерелье не всегда надевается для украшения, иногда для того, что другого наряду нет.

   Финета. А едакие господа, каков Дюлиж, вить только очень много о платье думать умеют, а это не мудрено; да к тому ж и портной пособит. Да что я с тобой заговорилась, я чаю, что меня уже спрашивали.

  

  

   Мне кажется, что ее слова около правды вертятся. Повеса Фатюй, повеса Дюлиж, а ты, Деламида, несчастливая невеста, что едаких женихов имеешь. А вам, отцы их, не стыдно ли это, что вы едаких воспитали: один дурачество сына своего называет смиренством, а другой щегольством, а мне кажется, что неумеренное смиренство и щегольство всеконечно малоумия примета. А что есть такие девушки, которым петиметры нравятся, это не мудрено; петиметерка петиметра далеко видит, пускай их слюбливаются, никому не завидно. (Оглядываясь.) Счастлив я, что без них это говорю, а то бы я петиметров и петиметерок на себя взволновал: а армия эта велика.

  

  

   Оронт. Долго ли это будет: что ни молвишь, за все бьют.

   Кимар. Что еще такое сделалось?

   Оронт. Хоть уж ты меня не выдай; жена меня убила, да еще велела принесть розог, да как малого ребенка сечь меня хотела. Да ежели б я в чем виноват был, так бы то было дело другое, а то я севодни с нею был чиннехонек.

   Кимар. Коли меня будешь слушать, так этому вперед ничему не бывать.

   Оронт. Что ж ты мне советуешь?

   Кимар. Однажды только ее побей, так она вся будет другая.

   Оронт. А как она не дастся да меня убьет больше сегодняшнего.

   Кимар. Я тебя уж отстою. Да ежели ее не унять, так она у нас весь дом разгоняет.

   Оронт. Чем бы ее побить-то, Кимар?

   Кимар. Я это сыщу.

   Оронт. Да не выдай же меня.

   Кимар. Надейся на меня, как на городскую стену.

   Оронт. То-то, Кимар, чтоб мне не попасть в беду.

   Кимар. Крепко на меня надейся.

  

  

   Ах! Салмина, Салмина, приходит мне удавиться. И камень от жару трескается, а я сорок лет на каторге, от тебя мучась, еще жив; все этому удивляются, что я так великодушен, да в чем же и мужество наше состоит, что не в великодушии.

  

  

   Салмина. Ты от меня бегать?

   Оронт. Виноват, матушка.

   Салмина. Не станешь ли так делать вперед?

   Оронт. Кимар! Кимар!

   Салмина. Не о Кимаре теперь дело; не станешь ли ты, свинья, вперед бегать от меня?

   Оронт. Не стану, сударыня, рассеки меня, ежели я вперед это сделаю. Кимар!

   Салмина. Не станешь ли спорить, будешь ли слушаться?

   Оронт. Буду, матушка, буду, сударыня, буду, мое сокровище, буду, радость моя, утеха моя, веселие мое, жизнь моя, душа моя. Кимар! Кимар!

   Салмина. Дашь ли мне в дочери волю.

  

  

  

   Оронт. Отстаивай меня, Кимар.

   Салмина. А! А! Так ты Кимара за этим звал.

   Кимар (давая Оронту палку). Становись за меня; посмотрим сперва, что от нее будет.

   Салмина. Так ты мне противиться хочешь, так я, коли так, и тебя. (Приступает к Оронту, а он из-за Кимара отмахивает.)

   Кимар. Нет, сударыня, этому не бывать.

   Оронт. Салмина, вить он сердит, не связывайся с ним.

   Салмина. Я его сердца не боюсь.

   Оронт. Ей поберегись, вить он не я, у него у самого руки есть.

   Салмина. Так вот я ж тебя, коли так. (Достает Оронта за Кимаром; Оронт бежит, а они, за ним идучи, упали, а Оронт ушел.)

  

  

   Салмина. Подыми меня, Кимар, я ногу зашибла.

   Кимар. Я давно тебе говорил, чтоб ты унялась, а то похождение твое так чудно, что хотя бы и в книгу написать.

   Салмина. А чем же оно, бездельник, чудно?

   Кимар. Тем чудно, что ты от него и теперь на полу лежишь.

   Салмина. Да это и со всяким случиться может; и лошадь падает, а у нее четыре ноги.

   Кимар. Ежели б ты не оттого упала, что ты гнавшись за мужем, так это не было бы смешно.

   Салмина. Однако подыми меня; неровно кто еще зайдет.

   Кимар (приподняв, опять опускает). Нет, сударыня, тяжеленька ты, изволь посидеть. У меня есть знакомый механик, это, я слыхал, их дело: то, что тяжело, искусно подымать.

   Салмина. А ты только приподыми меня, а то я уж сама встану.

  

  

   Дюлиж. Я вас в премудреной вижу ситуации.

   Салмина. Это мне все за тебя, муж меня бить было хотел за то, что за тебя, а не за Фатюя дочь свою выдаю; насилу я от него ушла. Оттого-то я упала, что от него побежала, да еще и ногу зашибла, подыми меня.

   Дюлиж. Гоняться за дамой, как это не гнусно!

   Салмина. Однако подыми меня прежде.

   Дюлиж. Да еще за такой дамой, которая адорабль и которая тот один имеет порок, что в Париже не была.

   Салмина. Подыми ж меня, пожалуй.

   Дюлиж. И которая лучше умрет, нежели выдаст дочь свою не за галантома.

   Салмина. Подыми ж меня наперед.

   Дюлиж. Дама, которая в молодости своей человек по десяти воздыхателей имела.

   Салмина. Что ж, подымешь ли меня?

   Дюлиж (Кимару). Пожалуй, друг мой, сыщи мне перчатки. (Оборотясь.) Это, сударыня, очень неучтиво будет, ежели мне вашу руку взять голою рукою.

   Салмина. Где едакого сыщешь премудрого зятя.

   Дюлиж. На что и родиться, сударыня, ежели уж и того не знать, что всего на свете нужнее, а нужнее комплиментов нет ничего на свете; и этим человек от скота отличается.

   Салмина. В них-то и благородие наше состоит, чем же дворянин от подлого человека разнствует?

  

  

   Дюлиж. Ежели б я перчаток не сыскал, я бы вас поднять истинно не осмелился, хотя бы вы по великодушию своему мне дурость мою и упустили, ежели б я голою рукою принял. (Потом подает ей руку.)

   Салмина. Только я едак не встану.

   Дюлиж (дает другую).

   Салмина. Нет, и едак не встану.

   Дюлиж (взяв ее за руку и приподняв ее, упал). Я надеюсь, что вы мне этот проступок упустите, что я вас упустил; истинно сказать, вы немного тяжелы.

   Кимар (Салмине). Не лучше ли по механика послать, сударыня?

  

  

   Фатюй (Дюлижу). Что, не ты ль ее повалил?

   Дюлиж (бьет). Будто с дамами едак обходятся.

   Фатюй. Или муж никак?

   Дюлиж. А мужья едак с женою-та поступают разве?

   Ф а т ю й. Как же не так, да мужья-то жен и бьют.

   Дюлиж. О! подлая душа!

   Кимар. Достойно ты его едаким называешь именем; подлинно, что подлая в нем душа. За это я тебе госпожу поднять помогу.

   Дюлиж (обнимая его). О! друг мой, достоин ты имени французского лакея.

   Салмина. Я тебе, Кимар, теперь это упускаю, что ты мне дурака-та поучить не дал; а вперед ты на меня уж не пеняй, ежели едак еще сделаешь, а с ним я теперь поговорю.

   Кимар. Воля твоя, а я господина своего бить не дам.

  

  

  

   Дюлиж. Ты это, чтоб тебе жениться на Деламиде, еще не выложил из головы?

   Фатюй. Будто это в моей воле, вить суженой и конем не объедешь.

   Дюлиж. Что это такое: суженую конем не объедешь?

   Фатюй. Ты разве этого не знаешь? Вить ты русский.

   Дюлиж. Ты русский, а не я; ежели ты мне едак вперед скажешь, так я тебе конец моей шпаги покажу. Я русский человек!

   Фатюй. Какой же ты, братец?

   Дюлиж. Я это знаю, какой; я тебе не братец, ты это позабыл, что по-французски ни одного не знаешь слова.

   Фатюй. Кабы я учился, так бы и я знал.

   Дюлиж. И ты бы знал, думаешь ты? Нет, друг мой, для французского языка не едакая голова надобна и не едаким волосам быть должно.

   Фатюй. Были бы волосы, а подвивать их не мудрено.

   Дюлиж. Не мудрено, ты думаешь? ха! ха! ха! Не мудрено волосы подвивать! Ха! ха! ха! Едак, как ты завиваешь, и не мудрено; а едак не так легко, как ты думаешь.

   Фатюй. Что мне с тобой говорить, пойтить к господину Оронту.

  

  

  

   Деламида. Я думала, что вы уже ушли.

   Дюлиж. Я не думал, что я вас севодни еще увидеть удостоюсь.

   Деламида. Это для вас, чтоб меня видеть, не очень велико.

   Дюлиж. Всего больше, сударыня.

   Деламида. Вы так мне флатируете, что уж невозможно.

   Дюлиж. Вы мне не поверите, что я вас адорирую.

   Деламида. Я этого, сударь, не меритирую.

   Дюлиж. Я думаю, что вы довольно ремаркированы быть могли, чтоб я опре де вас всегда в конфузии.

   Деламида. Что вы дистре, так это может быть от чего другого. Дюлиж. Я все, кроме вас, мепризирую.

   Деламида. Я этой пансе не имею, чтоб я и впрям в ваших глазах емабль была.

   Дюлиж. Треземабль, сударыня, вы как день в моих глазах.

   Деламида. И я вас очень естимую, да для того-то я и за вас нейду; когда б вы и многие калите имели, мне б вас больше естимовать было уж нельзя.

   Дюлиж. А для чего, разве бы вы любить меня не стали?

   Деламида. Дворянской дочери любить мужа. Ха! ха! ха! Это посадской бабе прилично!

   Дюлиж. Против этого спорить нельзя; однако ежели б вы меня из одаратера сделали своим амантом, то б это было пардонабельно.

   Деламида. Пардонабельно любить мужа! Ха! ха! ха! Вы ли, полно, это говорите; я б не чаяла, чтоб вы так нерезонабельны были.

  

  

  

   Оронт. Не выдавай же меня, Кимар.

   Кимар. Спрячься за меня, спрячься.

   Салмина. Так ты дочери за Дюлижа не отдашь?

   Кимар. Говори: не отдам.

   Оронт. Не отдам, сударыня.

   Дюлиж (Кимару). Я тебе нос касирую.

   Салмина. Я хочу, чтоб по-моему было.

   Кимар (Оронту). Говори: а я не хочу, чтоб по-твоему было, сударыня.

   Оронт. А я не хочу, чтоб по-твоему было, сударыня.

   Фатюй. Так-таки, будто я его хуже: ай, Кимар!

   Деламида. Мамер, я имею интенцию ваш диспут финировать.

   Салмина. Я не хочу, чтоб по его делалось.

   Деламида. Да не будет по его.

   Фатюй. Вот так-то, смиреньем-то лучше возьмешь, нежели прыткостью; так ты меня поцелуешь.

   Деламида. Фуй, это уж и гадко.

   Дюлиж. Как госпожа сделает резолюцию, я с нее, право, не комплемирую, и я очень это не...

   Деламида. Монсье батюшка, и вы, мамер, я нейду ни за Дюлижа, ни за этого урода, да и ни за кого; это очень подло.

   Дюлиж. Чтоб я не емабль был в ее глазах, се не па кроябль!

   Фатюй. Что ж делать, коли она мне не суженая.

   Оронт. Так вот, ни по-твоему, ни по его не сделалось.

   Салмина. Да и по-твоему не стало; а тебе, упрямица, дам я себя знать, даром то, что ты прытка и что я с тобой не могу сладить; и это все на нем вымещу.

  

  

  

  

   ГПБ - Государственная публичная библиотека им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Отдел рукописей (Ленинград)

   ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский дом) АН СССР. Рукописный отдел (Ленинград)

  

  

   Берков - Берков П. Н. История русской комедии XVIII века. Л., 1977

   Избр. - Сумароков А. П. Избранные произведения [Вступ. статья, подготовка текста и примеч. П. Н. Беркова]. Л., 1957 (Библиотека поэта. Большая серия. 2-е изд.)

   Известия - Известия Отделения русского языка и словесности Академии Наук. Т. XII, кн. 2. Спб., 1907

   Письма - Письма русских писателей XVIII века. Л., 1980

   ПСВС - Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе покойного действительного статского советника, ордена Святой Анны кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена Александра Петровича Сумарокова. Ч. I-Х. М., 1781 - 1782

   Сборник - Сборник материалов для истории Императорской Академии наук в XVIII веке. [Издал А. А. Куник]. Спб., 1865, ч. II

   Семенников - Семенников В. П. Материалы для истории русской литературы и для словаря писателей эпохи Екатерины II. Спб., 1914

   Синопсис - Гизель Иннокентий. Синопсис, или Краткое описание о начале словенского народа, о первых киевских князех, и о житии святого, благоверного и великого князя Владимира... 4-е изд. Спб., 1746

   Предлагаемый вниманию читателя сборник драматических сочинений А. П. Сумарокова включает в себя тринадцать пьес. Отобранные для настоящего издания пять трагедий, семь комедий и одна драма далеко не исчерпывают всего, что было создано Сумароковым для сцены. Публикуемые произведения призваны дать представление о его драматургическом наследии в контексте формирования репертуара русского классического театра XVIII в. и показать эволюцию истолкования Сумароковым драматургических жанров на разных этапах творческого пути. Главными критериями отбора служили идейно-художественное своеобразие пьес и их типичность для сумароковской драматургической системы в целом.

   Многие пьесы Сумарокова появлялись в печати еще до постановки на сцене или вскоре после этого. Причем драматург постоянно стремился к совершенствованию текста пьес, приближал их к требованиям времени и вкусам зрителей. В 1768 г. он подверг коренной переработке почти все созданные им с 1747 г. драматические произведения и тогда же напечатал большинство из них в исправленном виде. Эта вторая редакция ранних пьес стала канонической, и в таком виде они были помещены Н. И. Новиковым в соответствующих (3-6) томах подготовленного им после смерти писателя "Полного собрания всех сочинений в стихах и прозе покойного действительного статского советника, ордена Святой Анны кавалера и Лейпцигского ученого собрания члена Александра Петровича Сумарокова" (ч. I-X. М., 1781-1782). Второе издание (М., 1787) повторяло первое. Н. И. Новиков печатал тексты пьес по рукописям, полученным им от родственников драматурга, а также по последним прижизненным изданиям сочинений Сумарокова. Поэтому новиковское "Полное собрание всех сочинений в стихах и прозе..." А. П. Сумарокова остается на сегодняшний день наиболее авторитетным и доступным источником текстов произведений драматурга. При подготовке настоящего сборника мы также основывались на этом издании. В частности, тексты всех публикуемых комедий Сумарокова, его драмы "Пустынник", а также двух трагедий ("Синав и Трувор" и "Артистона") взяты нами из соответствующих томов названного издания.

   В советское время драматические сочинения Сумарокова переиздавались крайне редко. Отдельные пьесы, зачастую преподносимые в сокращенном виде, входили в вузовские "хрестоматии по русской литературе XVIII века". По существу, первой научной публикацией указанного периода стал подготовленный П. Н. Берковым однотомник: Сумароков А. П. Избранные произведения. Л., 1957 (Библиотека поэта. Большая серия), включающий три трагедии: "Хорев", "Семира" и "Димитрий Самозванец". В сборнике "Русская комедия и комическая опера XVIII века" (Л., 1950) П. Н. Берковым опубликована первая редакция комедии "Пустая ссора" ("Ссора у мужа с женой"). Наконец, в недавно выпущенный издательством "Современник" сборник "Русская драматургия XVIII века" (М., 1986), подготовленный Г. Н. Моисеевой и Г. А. Андреевой, вошла трагедия А. П. Сумарокова "Димитрий Самозванец". Этим и исчерпывается число современных изданий драматических сочинений Сумарокова. Предлагаемая книга даст возможность широкому читателю более глубоко и полно ознакомиться с драматургическим наследием Сумарокова и русским театральным репертуаром XVIII в.

   Особое значение при публикации текстов XVIII в. имеет приведение их в соответствие с существующими ныне нормами правописания. Система орфографии и пунктуации во времена Сумарокова достаточно сильно отличалась от современных требований. Это касалось самых различных аспектов морфологической парадигматики: правописания падежных окончаний существительных, прилагательных, причастий, указательных, притяжательных и личных местоимений, окончаний наречий и глаголов с возвратной частицей -ся (например: венцем - вместо венцом, плеча - плечи; драгия - драгие, здешнява - здешнего, которова - которого, ково - кого; похвальняй - похвальней, скоряе - скорее; женитца - жениться и т. д.).

   По-иному писались и звукосочетания в приставках, суффиксах и корнях отдельных слов (например: збираю - вместо сбираю, безпокойство - беспокойство, зговор - сговор, женидьба - женитьба, грусно - грустно, щастие - счастие, лутче - лучше, солдацкий - солдатский, серце - сердце, позно - поздно, юпка - юбка и т. д.).

   Написание союзных частиц не, ни, ли, со в сочетании с значащим словом тоже имело свою специфику. Нормой письменного языка XVIII в. считалось раздельное написание частиц с местоимениями и глаголами (например: ни чево - вместо ничего, есть ли - если, со всем - совсем, не лъзя - нельзя, ни как - никак и т. д.).

   В большинстве подобных случаев написание слов приводилось в соответствие с современными нормами орфографии.

   Правда, иногда представлялось целесообразным сохранение устаревших форм орфографии. На этот момент в свое время уже указывал П. Н. Берков в отмеченном выше издании "Избранные произведения" А. П. Сумарокова, касаясь воспроизведения текста трагедий. Специфика стихового строя трагедий диктовала порой необходимость сохранения отживших орфоэпических форм в правописании. Это касалось тех случаев, когда осовременивание орфографии могло привести к нарушению стихового ритма или сказаться на рифмующихся окончаниях стихов. Вот образцы сохранения подобной стилистически оправданной архаики правописания: "И бедственный сей боль скорбящия крови..."; или: "Идешь против тоя, которую ты любишь..."; или: "Прервется тишины народныя граница...", а также примеры рифмовых пар: хощу - обращу, зляй - удаляй, любови - крови, умягчу - возврачу и т. д.

   Иногда осовременивание старых норм орфографии может привести к искаженному пониманию заключенной в фразе мысли автора, как это мы видим, например, в следующем стихе из трагедии "Хорев": "Отверзи мне врата любезныя темницы", где прилагательное относится к последнему слову, хотя в произношении может быть воспринято как относящееся к слову "врата". И таких примеров встречается в пьесах достаточное количество. Вообще, при публикации текстов трагедий мы руководствовались текстологическими принципами, принятыми в указанном издании избранных сочинений А. П. Сумарокова, осуществленном П. Н. Берковым в 1957 г.

   Несколько иные принципы были приняты при публикации текстов комедий Сумарокова. Специфика этого жанра обусловливала установку на максимальное сохранение просторечной стихии языка комических персонажей. Только такой подход позволяет донести до современного читателя колорит речевого повседневного общения людей той эпохи. Это относится, в частности, к передаче отдельных форм окончаний существительных, прилагательных, деепричастий, отражавших старые нормы речевой практики, вроде: два дни, взятков, рублев, речьми, святый, выняв, едакой, пришед и т. п.; или к сохранению специфического звучания отдельных слов, как оно было принято в разговорном языке XVIII в., например: поимянно, сумнительно, супротивленье, бесстудный, генваря, испужаться, ийти, хощете, обымут и т. п.

   Мы старались также полностью сохранить просторечную огласовку иноязычных слов, воспринятых в XVIII в. русским языком, а также диалектизмы, вроде: клевикорты, интермеция, отлепортовать, енарал, провиянт; нынече, трожды, сабе, табе, почал, сюды, вить и т. п. Слова, значение которых может быть непонятно современному читателю, выведены в состав прилагаемого в конце "Словаря устаревших и иноязычных слов и выражений".

   С известными трудностями приходится сталкиваться и при освещении сценической судьбы сумароковских пьес. Несомненно, трагедии и комедии Сумарокова игрались во второй половине XVIII в. достаточно широко, входя в репертуар большинства русских трупп этого времени. Но сведения о деятельности даже придворного театра, не говоря уже о спектаклях крепостных театров и вольных русских трупп, носят в целом отрывочный характер. Поэтому сохранившиеся данные о постановках сумароковских пьес не гарантируют полноты знания о сценической жизни той или иной пьесы. Мы старались максимально использовать все доступные современному театроведению источники таких сведений.

   При подготовке издания, в частности при работе над комментариями, учитывались разыскания в данной области других исследователей: П. Н. Беркова, В. Н. Всеволодского-Гернгросса, Б. А. Асеева, Т. М. Ельницкой, Г. З. Мордисона, на что даются соответствующие ссылки в тексте примечаний.

  

  

   * Впервые - ПСВС (ч. V, с. 365-392; 2-е изд. М., 1787, с. 325-348). Н. И. Новиков опубликовал переработанную комедию.

   Текст первой редакции пьесы под названием "Ссора у мужа с женой" был опубликован П. Н. Берковым в сборнике "Русская комедия и комическая опера XVIII века" (М.; Л., 1950, с. 67-84) по рукописному экземпляру репертуарного списка Российского театра, хранящемуся в Театральной библиотеке им. А. В. Луначарского в Ленинграде (шифр: I.XIX.2.37. No 7230).

  

   Сочинена в 1750 г. В конце 1760-х гг. подверглась серьезной переработке и получила название "Пустая ссора". В первой редакции пьесы после сцены Дюлижа и Деламиды в XVII явлении следовало еще четыре явления, где в разговор петиметра с кокеткою вступала еще одна галломанствующая щеголиха, Дюфиза. Деламида обсуждает с нею новейшие моды, и их обеих высмеивает служанка Финета. После чего следовал новый диалог Дюлижа с Фатюем. Данные сцены уводили действие комедии в сторону от основного сюжета и затягивали развязку. Поэтому при переработке драматург нашел необходимым их сократить.

   Представлена была впервые под названием "Ссора у мужа с женой" на сцене Придворного кадетского театра в Санкт-Петербурге в январе 1751 г. (см.: Ф. Г. Волков и русский театр его времени. М., 1953, с. 123). Шла на сцене Российского публичного театра в Петербурге в 1757 г. Под первоначальным названием ставилась в Петровском театре у М. Е. Меддокса в Москве 27 ноября 1782 г. Судя по сохранившемуся репертуарному списку пьесы, в спектакле были заняты актеры А. М. Крутицкий в роли Оронта, Н. И. Драницина в роли Салмины, Суслов в роли Фатюя и др. (см.: Ф. Г. Волков и русский театр его времени, с. 123).

  

   С. 335. Иногда играю в свайку... - русская деревенская игра, состоявшая в попадании острым шилом или гвоздем в лежащее на земле кольцо.

   С. 336. Потом подал два костяных шарика... - Фатюй описывает малознакомую ему игру в биллиард.

   С. 337. Да и указ есть такой... - Эта фраза в первой редакции комедии 1750 г. отсутствовала. Следовало продолжение фразы: "...вить только для того так много о платье думают, что ничего другого вздумать не имеют..."

   С. 342. Галантом - благородный, воспитанный человек (от франц. galant homme).

   С. 343. Что мне с тобою говорить... - В первой редакции после слов Фатюя и ухода его со сцены следовал монолог Дюлижа: "На что едакие люди рождаются? Какая от них народу польза? Не умеет ни одеться, ни молвить, как должно галантому, ни шпаги пониже спустить, ни о дамских говорить уборах, да думает еще, что это и не надобно".

   С. 344. Пардонабельно - образец щегольского жаргона, означающий в данном случае слово "извинительно" (от франц. pardonner).

   Нерезонабельно - аналогичный пример жаргона петиметров. Здесь означает - неразумно (от франц. raisonable).

   С. 345. ...се не па кроябль! - передача русским шрифтом французской фразы (c'est ne pas croyable - это невероятно).

  

   Абие (старосл.) - но

   Авантаж (франц.- avantage) - преимущество

   Адорировать (франц.- adorer) - обожать

   Аманта (франц.- amante) - любовница

   Аще (старосл.) - если

   Байста (диалект.) - от "баить" (говорить) - говорлива, болтлива

   Бет (франц.- bete) - скотина

   Бостроки - тип куртки, фуфайки без рукавов

   Бъхма (древнерус.) - всячески

   Велегласно (старосл.) - громко, во всеуслышание

   Геенна (старосл.) - преисподняя, ад

   Дистре (франц.- distraite) - рассеянный

   Елико - насколько

   Емабль (франц.- aimable) - любезный, достойный любви

   Естимовать (франц.- estimer) - ценить, уважать

   Зело - очень много

   Зернший (зернщик) - игрок в кости, или в зернь, по базарам и ярмаркам

   Зограф (также - изограф - древнерус.) - иконописец, художник

   Изжени (старосл.) - изгони

   Интенция (франц.- intention) - намерение

   Калите (франц.- qualite) - достоинство, преимущество

   Касировать (франц.- casser) - разбивать

   Купно (старосл.) - вместе

   Мамер (франц.- ma mere) - матушка

   Мепризировать (франц.- mepriser) - презирать

   Меритировать (франц.- meriter) - заслуживать, быть достойным

   Метресса - любовница

   Накры - барабаны, литавры

   Намедни - накануне, недавно

   Обаче - однако