Потехин Алексей Антипович - Закулисные тайны - Книги

iv align="justify"> Потехин А. А.

Закулисные тайны.

==================================================

Источник: А. А. Потехин Сочинения, т. 9,10,11.

СПб.: Просвещение, 1905

Оригинал здесь: http://cfrl.ru/prose/potexin/potexin.shtm

==================================================

Действие первое.

Утро.

Действующие лица:

Авдотья Алексеевна Сукодавлева, аккуратнейшая в мире хозяйка, заботливая

мать семейства, помещица двухсот душ.

Павел Васильевич, сын ее, 30 лет, гусар. Вследствие тщательного воспитания и

неутомимой заботливости матери, несмотря на молодость лет, уже эскадронный

командир; в знакомом ему кругу считается выгодным женихом; за успехи в

жизни и службе питает сам к себе глубочайшее уважение.

Варвара Васильевна, сестра его, девица тридцати двух лет, прекрасной

нравственности, сохранившая непорочность сердца и невинность воображения

до такой степени, что краснеет при одном имени мужчины; скромна, покорна и

послушна матери до высочайшей степени; имеет все законные права на внимание

женихов, всегда готова отдать свою руку первому достойному искателю.

Арина Афанасьевна, 45 лет, старшая женщина в доме Сукодавлевой,

пользующаяся вполне заслуженною доверенностию своей госпожи. Главная

обязанность ее состоит в наблюдении за скромностью поведения и прилежанием

к работе горничных девушек. Сама, всегда отличаясь чистейшею

нравственностью и неутомимым трудолюбием, она исполняет свою главную

обязанность с особенною страстною любовью; нрава молчаливого и

прозорливости необыкновенной, так что до сих пор ни одна горничная не могла

скрыть от нее своих любовных похождений. Имеет выразительные, хотя

несколько врозь смотрящие черные глаза, необыкновенно тонкие губы,

сухощавое, почти мужское телосложение, почти постоянно страдает флюсом,

вследствие чего левая щека всегда подвязана; носит чепчики.

Вера, горничная и швея, с безжизненными глазами и сонным выражением лица;

любит есть и спать больше, нежели следовало бы по мнению барыни и Арины

Афанасьевны.

Александра Семеновна Пичугина, дальняя родственница Сукодавлевой, не

заслуживающая особенного внимания по незначительности своего состояния и

неважному чину ее мужа; впрочем, за скромность своего нрава пользуется

расположением Авдотьи Алексеевны Сукодавлевой, весьма уважающей всякие

родственные связи.

Смуглый господин

} лица, которых можно встретить

Господин со стеклышком } всегда и везде.

Прохор }

Филипп } слуги Авдотьи Алексеевны Сукодавлевой; благоразумною строгостью

и деликатным обращением своей госпожи, выполированные почти до

безличности и отсутствия всяких собственных желаний. Прохор еще иногда

забывается и чувствует аппетит и позыв ко сну. Филипп - никогда. Оба одеты

очень чисто, руки держат назади, табаку не нюхают, но курят под строжайшим

секретом, водки боятся, как розог.

Номер в одной из лучших, но не из дорогих московских гостиниц, ценою в 1 р. 50 к. за сутки.

Большая комната, окнами на двор, разделенная перегородками на четыре части так, что

образуется маленькая прихожая, в которой высокий ростом лакей может спать на полу не

иначе как по диагонали, то есть в один угол упереться ногами, а в другой - противоположный

- головою; рядом с прихожею другое темное помещение, в котором может уставиться

кровать; затем два светлых отделения, одно побольше, в два окна - гостиная, и другое

поменьше, в одно окно. В гостиной диван, перед ним круглый стол и умеренное количество

кресел и стульев; в простенке ломберный стол и над ним зеркало. В соседнем отделении один

диван, два стула и тоже ломберный стол, раскрытый и придвинутый к окну. На вбитые по

стенам этой комнаты гвозди развешано бесчисленное множество платьев кисейных,

шелковых, шерстяных и разного рода крахмаленых юбок, - все это укутано от пыли белыми

простынями; на раскрытом столе разложены с большой аккуратностью пирамиды батистовых

платков, кисейных рукавчиков, шемизеток и прочих нежных принадлежностей дамского

туалета; все это также накрыто белыми платками. В углах комнаты поставлены одна на другую

картонки со шляпами. У стола, приютившись с особенным искусством к уголку, ничем не

занятому, сидит Арина Афанасьевна за работой. Среди комнаты расположена гладильная

доска, прилаженная таким образом, что один конец ее лежит на спинке дивана, а другой на

спинке поставленного против него стула; на доску надето приготовленное к глаженью

кисейное платье и стоит утюг, вздернувши кверху нос. В гостиной, окончательно

совершившая свой туалет Варвара Васильевна осматривает себя в зеркало спереди. Авдотья

Алексеевна, уже почти окончательно одетая, но еще без чепчика и мантильи, осматривает

костюм дочери сзади. Бледная, полусонная, с усталыми глазами Вера стоит несколько в

стороне, тупо следя глазами за Авдотьей Алексеевной. 12 часов пополудни.

Авдотья Алексеевна (поправляя воротничок у дочери, к Вере)

Ты вечно переложишь крахмала, вечно... Сколько раз я тебе говорила, что

воротнички, рукавчики, все кисейное надо так крахмалить, чтобы вещь

получила самый легкий лоск, чтобы она не топырилась, а чтобы оставалась

совершенно воздушна и в то же время получила бы некоторую упругость... Ах,

Вера! Ах, Вера! Как тебе не стыдно - точно ты в первый раз делаешь, точно

учишься... точно измучена работой... И вечно сонная, точно никогда не

можешь выспаться... Кажется, есть когда выспаться: каждый вечер спишь...

каждую ночь спишь...

Варвара Васильевна.

А коса хорошо, мамаша, лежит?

Авдотья Алексеевна.

Коса ничего, хорошо...

Варвара Васильевна.

А лиф у этого платья надо бы, мамаша, выпустить: он мне узок становится...

Авдотья Алексеевна.

Нет, уж когда здесь душенька, выпускать? надо думать о выездных платьях, а

это и так сойдет... Ведь в этом ты недолго бываешь, только дома...

Варвара Васильевна.

Да ведь режет, мамаша, ужасно - и насилу сходится, насилу стянула...

Авдотья Алексеевна.

Ну, что же делать, мой друг: надо было об этом дома подумать, а здесь уж

этими платьями заниматься некогда... И это, Варенька, странно, что ты дома об

этом не подумала; это очень странно, душа моя... Об чем же девушке и думать,

если не о своем туалете... Я удивляюсь тебе, Варенька, ужасно удивляюсь...

Варвара Васильевна.

Да ведь оно прежде, мамаша, не было узко, а летом в деревне я его не

надевала...

Авдотья Алексеевна.

Ну, следовало, мой друг, примерить, когда сбирались... Как же ты не

примеряла! Как тебе не стыдно... Ты знаешь, что ты толстеешь... И как ты

толстеешь, Варенька, Варенька! Ужасно, как толстеешь... Это ужасно к тебе

нейдет...

Варвара Васильевна.

Что же мне делать, мамаша? Я, право, не знаю, что с собой делать... Я сама не

рада...

Авдотья Алексеевна (надевая перед зеркалом чепец).

Надо меньше кушать, мой друг... Надо в этом себя удерживать...

Варвара Васильевна.

Ах, мамаша, разве вы не знаете... много ли я ем: и то почти всегда голодная...

Нет, я здесь всегда худею, а как в деревню приеду, так и потолстею опять...

Просто не знаю, что делать... Нет, я в корсете буду спать: говорят, от этого

худеют...

Авдотья Алексеевна.

Что ж, это очень хорошо...

Вера.

Мантилью какую прикажете?

Авдотья Алексеевна.

Нет, подай пока платок, а бархатную мантилью... ту... с пуговками, положи

здесь, чтобы была под руками, если кто приедет... (Вера подает платок.) Да изволь

идти гладить платье, да гладь хорошенько, а выгладишь - покажи мне... Ну,

теперь пора уж, я думаю, посылать за чепцом...

Варвара Васильевна.

Да и за казаком, мамаша, пошлите...

Авдотья Алексеевна.

Да и за казаком...

(В прихожей слышен женский голос: "дома Варенька"? и ответь лакея "дома-с".)

Авдотья Алексеевна.

Кто это?... Ах, это, кажется, Сашенька...

Варвара Васильевна.

Должно быть, она...

(Входит Александра Семеновна Пичугина.)

Авдотья Алексеевна.

Ах, Сашенька, здравствуй, моя душенька...

Варвара Васильевна.

Ах, ch\ere Alexandrine... Как я рада тебя видеть, ma ch\ere. (Целуются.)

Авдотья Алексеевна.

Ну, садись, моя душа, садись... Вот я сейчас только распоряжусь... И буду

свободна... Прошка...

Прохор (из прихожей).

Сейчас-с... (Входит.) Чего изволите?

Авдотья Алексеевна.

Ступай, мой милый, к Лизавете Ивановне Радонецкой: оне обещали мне

чепчика, посмотреть фасон; так скажи: приказали, дескать, просить...

Прохор.

Слушаю-с.

Авдотья Алексеевна.

Ну, оттуда ты пройдешь к графине Шатору... Скажи: Авдотья Алексеевна

Сукодавлева приказали кланяться и узнать о здоровье... (Заискивающим голосом.)

Оне, дескать, изволили видеть на графине Зое Осиповне прекрасный казак,

коричневый... Он, скажи, очень им понравился... Оне, дескать, этакого фасона

никогда не изволили видеть. У барышни нашей, скажи, хоть и есть два казака,

им шили у madame Фальбала, но не такие... Слышишь: так и скажи... Так

приказали, дескать, просить... (смягчая голос до нежности) нельзя ли, дескать,

одолжить на одну минуточку.. взглянуть на фасон... И приказали, узнать: где

шили?... Слышишь...

Прохор.

Слушаю-с...

Авдотья Алексеевна.

Ну, так и скажи, да не переври...

Варвара Васильевна.

И от меня кланяйся и попроси...

Авдотья Алексеевна.

Да, скажи: барыня и барышня приказали кланяться и попросить... Ну, как я

тебе говорила, так и скажи...

Прохор.

Слушаю-с...

Авдотья Алексеевна.

Ну, оттуда, мой милый, ты пройдешь к нашей мастерице... Скажи, чтобы у нее

непременно к завтрашнему дню платье было готово.

Александра Семеновна (к Варваре Васильевне).

А тебе в каком магазине шьют платья?...

Варвара Васильевна (взглянув на платье).

Madame Викторин.

Авдотья Алексеевна (обращаясь к Александре Семеновне).

Бальные-то платья шьем у madame Викторин; а это, мой друг, у нас есть такая

мастерица: она бедная, живет одна, но шьет прекрасно с готовых фасонов... что

этакое попроще... и очень дешево берет... (К Прохору.) Да, так зайди к ней, скажи

вот о платье-то, да скажи ей: у нее есть, она сказывала, приятельница

мастерица у madame Викторин, так она обещала ее попросить, чтобы она

как-нибудь потихоньку достала у своей хозяйки штампу, эту печать с ее

именем, которой они выбивают клейма на работах... Так скажи ей, чтобы она

не забыла и похлопотала об этом, и как достанет, так сейчас наложила бы

клейма на лифах у барышниных платьев... (К Александре Семеновне.) Знаешь, мой

дружочек, маленькая хитрость... Все хорошие платья мы шьем у madame

Викторин... Так зачем же и этим отличаться?... (К Прохору.) Ну, так слышишь?

Прохор.

Слушаю-с.

Авдотья Алексеевна.

Да смотри же, не переври... Ну, теперь, кажется, все.

(Прохор хочет идти.)

Авдотья Алексеевна.

Да! Погоди... Зайди еще к Палагее Семеновне Гусевой: у нее продается по

случаю чепец с цветами... кружевной... просит она восемь рублей серебром...

Так скажи, что восемь рублей, мол, дорого... Да и кружев нам не нужно, а не

продадут ли они одни цветы... Так я бы купила, если отдадут за три рубля.

Слышишь?

Прохор.

Слушаю-с...

Авдотья Алексеевна.

Ну, теперь ступай... Да возвращайся поскорее... И вещи неси поосторожнее...

(Прохор уходит.)

Авдотья Алексеевна (обращаясь к Александре Семеновне).

Ты не можешь, Сашенька, представить, сколько хлопот с этими выездами...

Просто все утро в хлопотах...

(Вера выглядывает из другой комнаты.)

Авдотья Алексеевна.

Ну, что, выгладила?

Вера.

Выгладила-с...

Авдотья Алексеевна.

Ну, покажи же, покажи сюда...

(Вера выносит платье.)

Авдотья Алексеевна (осматривая его.)

Ну, как же это можно, моя милая... Посмотри-ка, разве эта складка разглажена,

разве здесь проглажена... Ах, Вера... помилуй, моя милая... Что это?... Это

что?... Аринушка, Аринушка... Посмотри-ка, как она выгладила платье...

Пойди, покажи Аринушке.

(Вера уносит платье в другую комнату; там на нее накидывается Арина Афанасьевна с лютостью

пантеры: блестит на нее глазами, подергивает из рук платье, тычет в него пальцами, нарочно мнет

его и, разразившись вполголоса, чтобы не очень раздражать господского слуха - целыми потоками

брани, укоров и колкостей, язвительно приказывает перегладить платье снова. Вера молча

покоряется.)

Авдотья Алексеевна.

Ах, Боже мой, да... Вот еще надо распорядиться... Филька, Филька!...

(Филипп входит.)

Авдотья Алексеевна.

Отправляйся, мой милый, сейчас... найми карету на вечер... Да нанимай

подешевле... Скажи, что мне только доехать, а потом я ее отпущу домой, чтобы

она приехала опять часа в два...

Филипп.

Да уж из-за этого-с дешевле не возьмут-с... Им все равно-с.... Все уж возьмут за

целый вечер...

Авдотья Алексеевна.

Ну, а ты скажи, поторгуйся... Может быть, и уступят... Скажи, что карету могут

отпустить похуже: вечером не видно... Да зайди в Ножевую... Знаешь, там

продается ветчина вареная... по пятнадцати копеек фунт... Так купи... Я думаю,

для нас будет одного фунта... Да, будет довольно... Так купи фунт ветчины...

Смотри хорошей, - выбирай хорошенько... Да еще купи... Ты у нас закусишь,

Сашенька?...

Александра Семеновна.

Нет, мне надо домой...

Авдотья Алексеевна.

Отчего же?... Нет, останься... Да, так купи еще три пирожка тоже у

пирожников, знаешь... Мы сегодня в гостинице обеда брать не будем... Девкам

купи в харчевне щей и хлеба... Ну, ступай... да приходи, поскорее...

(Филипп уходит.)

Авдотья Алексеевна.

Ну, слава Богу, теперь распорядилась совсем... Ну, мой ангел, Сашенька, как

же ты поживаешь?

Александра Семеновна.

Ничего-с...

Авдотья Алексеевна.

Ну, и прекрасно... А мы тут все время почти ни минуты дома не бываем... Утро,

знаешь, то в магазины, то с визитами, а вечера уж решительно всегда

куда-нибудь отозваны... К Вареньке так внимательны кавалеры... Так многие

интересуются. Ну, и хочется, чтобы все это было в приличном виде, и чтобы

себя ни в чем не уронить... Хлопот бездна...

Варвара Васильевна.

Ах, ma ch\ere, мной тут очень интересуется один мужчина, здесь в гостинице

стоит... И человека подсылал спрашивать об нашей фамилии... И человек его

познакомился с нашей Аринушкой, и говорит ей, что нашему, говорит, барину,

ужасно хочется познакомиться с вашими господами... Ах, мамаша, и вы не

знаете, что он сделал недавно: мы ходили с Полем по коридору... а он все

отворял двери и выглядывал... И, наконец, совсем отворил двери, как будто у

него уж очень накурено, а совсем нет, и сам сел против двери... И когда я

только прохожу мимо его дверей, он так смотрел, так смотрел на меня...

Просто, ma ch\ere, эти мужчины ужас что делают: мне показаться нельзя в

коридоре...

(Аринушка входит с чепчиком в руке.)

Авдотья Алексеевна.

Ну, что, Аринушка, перешила? Ну, и прекрасно. Теперь только ленты

выгладить сквозь кисею: оне будут совершенно как новые...

Варвара Васильевна.

Ах, ma ch\ere, хочешь, я покажу тебе его?... Стоит только отворить дверь...

Стану играть на рояле... И посмотри, он наверно придет к дверям...

Авдотья Алексеевна.

Ты побудь здесь, Сашенька, а я пока вот с Аринушкой займусь... А тут еще мне

нужно поговорить с тобой об одном дельце... (Уходит.)

Варвара Васильевна (ходит под руку с Александрой Семеновной).

И сколько мне, ma ch\ere, партий предстояло, только все... все как-то

несчастье... От чего-нибудь да расстроится... Третьего года ma ch\ere, я

непременно бы вышла замуж... Он был военный, ma ch\ere... хорошенький!... И

молодой еще, а уж капитан... И очень искал моей руки... Ну... надо бы

приглашать его к себе чаще и чаще, чтобы сблизиться с ним... Ну, а maman все

тянула время... разузнавала о его состоянии... А тут вдруг, ma chere, война, -

его послали на войну, и там убили... Так все и расстроилось...

Александра Семеновна.

Ах, как это досадно, Варенька... А ты очень его любила?...

Варвара Васильевна.

Ах, ma ch\ere... Я плакала о нем, просто, как сумасшедшая.... (Вздыхает.) Я и

теперь не могу забыть о нем... (Отворяет дверь в коридор.) Хочешь, ma ch\ere, я тебе

спою что-нибудь?...

Александра Семеновна.

Ах, пожалуйста...

Варвара Васильевна.

Меня, ma ch\ere, везде просят петь... Особенно мужчины, ma ch\ere... (Поет.)

В хижину бедную, Богом хранимую,

Скоро ль опять возвращусь...

(У дверей начинают появляться слушатели).

Варвара Васильевна (вполголоса).

Посмотри, посмотри, ma ch\ere: вот всегда так... (Продолжает петь.)

Скоро ли мать поцелую родимую,

С бедным отцом обнимусь?...

Нет, ma ch\ere... Ужасно неловко петь: рояль и расстроен, и не по голосу...

(Играет гаммы, украдкой взглядывает на слушателей, показывает вид, что не обращает внимания,

жеманится и говорить вполголоса). Вот, ma ch\ere, он, вот... такой смуглый с усами...

Александра Семеновна.

(Вполголоса). Вижу. (Вслух.) Ну, пой, Варенька, что-нибудь...

Варвара Васильевна.

Право, не знаю, ma ch\ere, что... Ах, ты не слыхала, вышел новый романс...

Какие прелестные слова, ma ch\ere...

Если б, сердце, ты лежало,

На руках моих,

Все бы я тебя качала,

Все качала бы на них.

(Вполголоса, улыбаясь и конфузясь.) Посмотри, ma ch\ere, как он смотрит... Посмотри,

посмотри, ma ch\ere, что он делает... (Стараясь казаться равнодушною, начинает петь с

особенным чувством.)

Смуглый господин (у дверей, своему соседу со стеклышком в глазу).

Девица в поре, братец... Просто, тает...

Господин со стеклышком.

Не только тает, а уж, кажется, начинает киснуть...

Смуглый господин.

Мимоходом... ничего...

Господин со стеклышком.

Нет, другая-то рожица недурна... Должно быть, дама.

Смуглый господин.

Смотри... Сейчас выстрелю... (Закатывает глаза под лоб, прикладывает руку к сердцу и

глубоко, чуть не со стоном, вздыхает.) Я думаю, поняла?

Господин со стеклышком.

Перестань, не смеши... Пусть ее попищит... А то, ведь, двери затворят...

Варвара Васильевна (переставая петь и как бы не замечая слушателей).

Нет, ma ch\ere, вот я прикажу настроить рояль... А то maman, может быть,

наймет квартиру, и тогда мы абонируем рояль... Я, ma ch\ere, не могу жить без

инструмента...

Смуглый господин.

(Поталкивая соседа, вполголоса). Слышишь, слышишь: она не может жить без

инструмента...

Варвара Васильевна.

Мне, ma ch\ere, и нельзя... (Возвышая голос.) Все наши знакомые, а особенно

графиня Шатору, княгиня Шелехонская, просто как увидят меня, так и просят,

чтобы я пела... (Взглянув как бы нечаянно.) Ах, Боже мой, эти мужчины... вечно...

(Жеманясь) Ну, вот, право, ma ch\ere, иной раз, когда случается, бываешь дома,

хотела бы заняться, проэкзерсировать что-нибудь... здесь просто нельзя... За

мной как будто следят... (Мужчины уходят в свой номер.) Посмотри, ma ch\ere, вот

теперь ушли в свой номер и наверно отворят двери и будут смотреть на нас...

Ах, ma ch\ere, если бы я только захотела и если бы maman не препятствовала, я

давно бы сделала себе партию... Ты не можешь себе представить, сколько

представлялось случаев... Но maman так ко мне привязана: - не может со

мной расстаться... Тут сватался ко мне очень богатый князь из Сибири...

Маменька никак не хотела отдать, что я уеду далеко... Конечно, ma ch\ere,

maman меня очень любит, и я ее очень люблю... Но, что же делать? Надобно же

когда-нибудь расстаться... Ты знаешь, хоть мы и имеем состояние, но у меня

есть брат... Если будут выделять по закону, много ли мне достанется...

Конечно, брат у меня добрый... И я могу еще подождать не выходить замуж...

Еще мне только двадцать два года... Но все-таки, ma ch\ere, мне бы очень

хотелось пристроиться, пока maman жива...

Александра Семеновна.

Так разве тетеньке решительно ни за кого не хочется выдать тебя замуж?

Варвара Васильевна.

Нет, ma ch\ere, она бы, пожалуй, выдала, но ей непременно хочется, чтобы муж

мой был и богат, и чтобы непременно был генерал... А за молоденького, ma

ch\ere, не хочет выдать: ты, говорит, увлечешься, и он увлечется... И будете,

говорит, мотать... А что же, ma ch\ere, разве не выходят за молоденьких... Вот и

ты, Сашенька, ведь ты вышла же за молоденького... Ведь, твой муж, ma ch\ere,

не мотает?

Александра Семеновна.

Нет...

Варвара Васильевна.

И вы живете же, ведь, - и счастливы?

Александра Семеновна.

Да еще как...

Варвара Васильевна.

Ну, вот видишь, ma ch\ere, а ты вышла моложе меня... Конечно, Alexandrine, я

тебя люблю, и ты замужняя женщина и родная - тебе сказать можно... (С

большой таинственностью.) Конечно, брат Поль очень добр и говорит, что старше

меня, а ведь он меня моложе... Мне ведь уж, ma ch\ere, двадцать шесть лет...

Что же, кажется, maman бояться, что я увлекусь?..

Арина Афанасьевна (входя).

Барышня, не видали, тут матерчатый кусок был. (Осматривает столы и стулья.)

Варвара Васильевна.

Ах, Аринушка, вот скажи Сашеньке, как ко мне сватался князь из Сибири...

Арина Афанасьевна.

Ну так что же, сударыня: ведь тогда уж не пошли...

Варвара Васильевна (печально).

Да, ma ch\ere Alexandrine, так и расстроилось... Maman не угодно было... Ну, а

этот господин, Аринушка, теперешний, с усами, ведь присылал к тебе

человека?

Арина Афанасьевна.

Как же-с, приходил, расспрашивал про все...

Варвара Васильевна.

А говорил он, что желает познакомиться?..

Арина Афанасьевна.

Как же, как же-с... говорил... (Уходит).

Варвара Васильевна.

Вот видишь, ma ch\ere, я тебе правду говорила... А посмотришь, и из этого

также ничего не выйдет... Maman, чем бы пользоваться случаем ловить

человека, начнет справки наводить о состоянии да о родстве... А я и оставайся

так.

Авдотья Алексеевна (входя).

Ну, вот я и управилась?.

Варвара Васильевна.

А тот мужчина, maman, опять приходил слушать, когда я играла, и просто глаз

с меня не спускал... Вот спросите Сашеньку...

Авдотья Алексеевна.

Ну, чему ж тут удивляться, мой дружочек? Кажется, мужчины всегда тебе

оказывают внимание: ты к этому должна привыкнуть... А я вот хотела с тобой

поговорить, Сашенька: ты, ведь, сродни Дроздовым?

Александра Семеновна.

Да, мы родственники.

Авдотья Алексеевна.

И хорошо ты там принята?... Как родная?

Александра Семеновна.

Да, они, кажется, любят меня...

Авдотья Алексеевна.

Нет, да часто ты у них бываешь?...

Александра Семеновна.

Да, нередко...

Авдотья Алексеевна.

А они у тебя бывают?

Александра Семеновна.

Очень часто.

Авдотья Алексеевна.

Правда ли, скажи, мой дружочек, говорят - они очень богаты? Говорят, у

старика денег очень много...

Александра Семеновна.

Я не знаю этого наверно... Но они живут очень богато...

Авдотья Алексеевна.

Ну и связи, я думаю, значительные... Ведь он генерал.

Александра Семеновна.

Да, я думаю...

Авдотья Алексеевна.

Ну, а скажи, моя душенька, ты не слыхала, сколько они дают приданого за

дочерью?

Александра Семеновна.

Не знаю...

Авдотья Алексеевна.

Да нет, так хоть в разговорах когда, в своем семействе... или как полагаешь...

этак, например, сколько они думают дать за нею?

Александра Семеновна.

Право, не знаю наверное... А думаю, что душ триста дадут: ведь у них только

Анеточка, да еще сын, - детей больше никого нет...

Авдотья Алексеевна.

Ну, а вещей этак золотых, и там брильянтов, жемчугу... Этого всего, я думаю,

также не мало? Я слышала, что вещей очень много за ней дают.

Александра Семеновна.

Вещей, точно, у них много я видела... Но не знаю, все ли их отдадут Анеточке...

Авдотья Алексеевна.

Ну, да кому же больше?... Конечно ей... Эти вещи сыну нейдут... А я вот

хотела, мой дружок, попросить тебя, и Поль мой тоже просит... Я тебе скажу,

ma ch\ere, под секретом, под большим секретом... Мой Поль знаком с ней, с

самой, с матерью то есть... Понимаешь, он не то, чтобы домами знаком... Ну, а

так, как молодой человек... Ты понимаешь... Ну, ведь ты знаешь саму

Дроздову... какова она: тебе говорить нечего... Ну, а мой Поль, как мужчина...

Там они встречались где-то за городом, на пикниках, что ли... я уж не умею

тебе сказать... (с двусмысленной улыбкой) только они знакомы... Впрочем, об этом

не следует говорить... И я тебе сказываю только, как родной, под большим

секретом... ты смотри не проговорись... Ну, а вот видишь ли, теперь Поль

имеет виды на Анеточку Дроздову... Он ее видел: говорит очень недурна... Ну,

и носятся слухи, что за ней дают хорошее состояние, притом генеральская

дочь... Партия могла бы быть для Поля прекрасная... Так вот я надумала

просить тебя, мой дружочек, чтобы ты по родству и по любви к нам приняла на

себя участие в этом деле... Вот видишь ли, мой ангел, ты сначала постарайся

разузнать хорошенько, сколько именно дают они за Анетой...

Александра Семеновна.

Да, ведь, ей еще и года не вышли... Ей еще шестнадцатый год...