Шекспир Вильям - Зимняя сказка

bsp;     И островъ плодоносенъ. Самый храмъ

             Красивѣе, чѣмъ даже говорятъ.

  

                       Д³онъ.

  

             Скажу о томъ, чѣмъ восхищенъ я больше

             Всего: одеждъ небесный блескъ (иначе

             Сказать о нихъ я не могу) и важность

             Жрецовъ достойныхъ. A богослуженье!

             Какъ празднично, торжественно и свято

             Его свершили.

  

                       Клеоменъ.

  

                       A поверхъ всего

             Оракула глушащ³й уши голосъ

             Сродни громамъ Юпитера; во мнѣ

             Сознанье заглушилъ онъ.

  

                       Д³онъ.

  

                             Если только

             Исходъ поѣздки нашей счастливъ будетъ

             Для королевы (о, когда бы такъ!)

             Настолько счастливъ, какъ онъ былъ для насъ

             Необычайно быстръ, тогда мы оба

             Распорядились временемъ чудесно.

  

                       Клеоменъ.

  

             Велик³й Аполлонъ! веди ко благу!

             Не по сердцу мнѣ это оглашенье

             По улицамъ того, что навязать

             Хотятъ, какъ преступленье, Герм³онѣ.

  

                       Д³онъ.

  

             Вотъ эта рѣзкость именно поможетъ

             Все дѣло разъяснить скорѣй и кончить,

             Когда узнаютъ то, что подъ печатью

             Велик³й жрецъ отъ взоровъ нашихъ скрылъ -

             Слова оракула; они откроютъ

             Намъ очень много новаго. Живѣе,

             Другихъ коней, на счастливый конецъ.

  

                       Леонтъ.

  

             Насъ настоящ³й судъ (признаться долженъ)

             Глубоко за сердце хватаетъ, такъ какъ

             Виновная, дочь короля, супруга

             Моя, любима мной была глубоко.

             Свободны мы отъ всякаго упрека

             Въ тиранствѣ, такъ какъ судъ публичный этотъ

             Пойдетъ законнымъ ходомъ къ обвиненью

             Иль къ оправдан³ю ея. Введите

             Ее сюда.

  

                       Служащий.

  

                   Велѣнье короля,

             Чтобъ королева предъ судомъ предстала.

             Молчанье!

  

  

                       Леонтъ.

  

   Прочитай обвинен³е!

  

                       Служащий.

  

   Герм³она, супруга славнаго Леонта, короля Сицил³и, ты обвиняешься въ государственной измѣнѣ и предана суду за то, что ты измѣнила твоей супружеской вѣрности съ Поликсеномъ, королемъ Богем³и, и, заодно съ Камилломъ, посягнула на жизнь нашего царственнаго господина и твоего супруга и что ты, Герм³она, такъ какъ умыселъ твой, благодаря случайнымъ обстоятельствамъ, открылся, помогла имъ обоимъ, въ противность долгу и присягѣ, тѣмъ, что дала совѣтъ и помощь спастись бѣгствомъ въ ночное время.

  

                       Герм³она.

  

             Такъ какъ все то, что я могу сказать

             Простое отрицанье обвиненья

             И доказательства другаго нѣтъ,

             Какъ то, что я свидѣтельствую лично,

             То мало мнѣ сказать: "я не виновна".

             Моя невинность, если бъ я ее

             Доказывать хотѣла, за обманъ

             Была бы принята. Но если Небо

             На насъ глядитъ (а въ этомъ нѣтъ сомнѣнья)

             Я вѣрю въ то, что краскою стыда

             Ложь запылаетъ, грубое насилье,

             Въ концѣ концовъ, терпѣн³ю уступитъ.

             Я знаю, государь (хоть вы, конечно,

             Незнающимъ остаться предпочтете)

             Что лучше, чѣмъ кому-нибудь другому,

             Извѣстна вамъ былая жизнь моя,

             Настолько жъ безупречная, насколько

             Теперь несчастна я. Подобныхъ дѣлъ

             Не видано въ истор³и, не можетъ

             Для сцены быть придумано, чтобъ зритель

             Былъ потрясенъ до сердца. Посмотрите:

             Я раздѣляла ложе съ королемъ,

             Владѣла я полъ-царствомъ; я сама

             Дочь короля великаго; я мать,

             Исполненнаго лучшихъ качествъ принца -

             И я должна стоять вотъ здѣсь, предъ всѣми,

             И выторговывать себѣ словами

             И жизнь, и честь. Нѣтъ, я не дорожу

             Своею жизнью, такъ какъ въ ней печаль

             Сильнѣй желанья жизни; только честь

             Мою должна я передать потомкамъ -

             И лишь ее хочу я защитить.

             Спросите совѣсть вашу, государь,

             На сколько, до пр³ѣзда Поликсена,

             Любили вы меня, и не напрасно.

             Когда пр³ѣхалъ онъ, что совершила

             Дурного я, и въ чемъ я погрѣшила,

             Чтобъ такъ теперь явиться предъ судомъ

             Когда бъ я провинилась противъ чести,

             Или въ другомъ сознательномъ проступкѣ,

             Пускай сердца всѣхъ тѣхъ, кто это слышитъ,

             Окаменѣютъ, и пускай всѣ тѣ,

             Кто ближе мнѣ другихъ, меня ославятъ,

             Позоромъ заклеймятъ мою могилу.

  

                       Леонтъ.

  

             Я не слыхалъ, чтобы когда-нибудь

             Тотъ, кто рѣшился на срамное дѣло,

             Въ себѣ нахальства тоже не нашелъ

             Настолько, чтобы отрицать, что сдѣлалъ.

  

                       Герм³она.

  

             Да, правда. Только замѣчанье это

             Меня не трогаетъ.

  

                       Леонтъ.

  

                       И въ этомъ тоже

             Ты не сознаешься.

  

                       Герм³она.

  

                       Признать нельзя мнѣ

             Въ себѣ ошибокъ больше, чѣмъ ихъ есть.

             A Поликсенъ (съ которымъ заодно

             Я обвиняюсь), признаюсь открыто,

             Былъ мной любимъ, какъ онъ того достоинъ,

             Но и не иначе, чѣмъ подобаетъ

             Мнѣ, женщинѣ высокаго рожденья,

             Не меньше и не иначе, чѣмъ вы

             Любить его велѣли. Если бъ я

             Тутъ поступила иначе - была бы

             Ослушницею противъ воли вашей,

             Неблагодарной передъ тѣмъ, кто съ дѣтства,

             Едва залепетавъ, свою любовь

             Доказывалъ вамъ всюду, ту любовь,

             Которая была отвѣтомъ вашей.

             Объ государственной измѣнѣ лучше

             Я умолчу, мнѣ вкусъ ея невѣдомъ,

             Хотя ея навязываютъ мнѣ.

             Я знаю, что Камиллъ всегда былъ честенъ.

             Зачѣмъ бѣжалъ онъ? Этого и боги

             Не знаютъ, если знаютъ то, что я.

  

                       Леонтъ.

  

             Тебѣ настолько же извѣстно было

             Камилла бѣгство, какъ и то, что ты

             Хотѣла сдѣлать вслѣдъ за этимъ бѣгствомъ.

  

                       Герм³она.

  

             Языкъ вашъ, государь, мнѣ непонятенъ,

             Вся жизнь моя во власти вашихъ сновъ,

             Я отдаю ее охотно.

  

                       Леонтъ.

  

                       Снились

             Твои поступки мнѣ. Ты прижила

             Ребенка съ Поликсеномъ - это тоже

             Ничто, какъ сонъ. Ты безъ границъ безстыдна

             (Безстыдство - признакъ всѣхъ, тебѣ подобныхъ),

             Тебѣ безстыдство ни по чемъ, настолько жъ,

             Насколько правда ни по чемъ, но это

             Тебѣ невыгодно, хоть и идетъ.

             И какъ щенокъ твой выкинутъ былъ мной,

             Щенокъ, лишь только на себя похож³й

             И не имѣющ³й отца (въ чемъ онъ,

             Конечно, менѣе тебя виновенъ),

             Такъ точно ты, почувствовать должна

             Мощь приговора нашего, въ которомъ

             Казнь будетъ выраженьемъ самымъ слабымъ.

  

                       Герм³она.

  

             Съ угрозой, государь, остановитесь.

             Тотъ приговоръ, что долженъ испугать

             Меня - его я жажду. Жизнь не въ радость

             Съ тѣхъ поръ, когда вѣнецъ той жизни - ваша

             Любовь ко мнѣ погибла навсегда.

             Я чувствую, какъ та любовь погибла,

             Не знаю почему. Другое счастье,

             Которое имѣла я - мой сынъ,

             Онъ спрятанъ отъ меня, какъ отъ заразы.

             A третье утѣшен³е мое,

             Малютку, подъ несчастною звѣздою

             Рожденную, съ чистѣйшимъ молокомъ

             Моимъ, въ чистѣйшемъ ротикѣ - отъ груди

             Нежданно оторвали, чтобъ убить.

             И я сама y каждаго угла,

             Прославленная женщиной развратной,

             Въ жестокости неслыханной лишилась

             Въ тяжелый часъ родинъ тѣхъ правъ призрѣнья,

             Которыхъ не лишаютъ никого.

             И, наконецъ, еще не укрѣпившись,

             Сюда привлечена на свѣж³й воздухъ.

             Да, государь, теперь скажите сами,

             Какое счастье въ жизни ждетъ меня,

             Чтобъ смерти мнѣ бояться. Продолжайте,

             Но знайте только, не толкуя вкривь

             Правдивыхъ словъ моихъ, - не жизнь мою,

             A только честь мою желаю я спасти.

             Когда меня лишь въ силу подозрѣнья

             Приговорятъ и вмѣсто доказательствъ

             Одни лишь ваши подозрѣнья будутъ

             За доказательства считаться, ну, тогда

             Жестокость въ этомъ будетъ - не законъ;

             Прочтите, что сказалъ оракулъ. Пусть

             Моимъ судьею будетъ Аполлонъ.

  

                       1-й Придворный.

  

             Желан³е законное вполнѣ

             И потому пусть принесутъ сюда

             И огласятъ во имя Аполлона

             Слова его оракула.

  

                       Герм³она.

  

                       Моимъ

             Роднымъ отцомъ былъ русск³й императоръ.

             Когда бъ онъ былъ еще въ живыхъ и слышалъ

             Допросъ судей и видѣть могъ очами

             Моей тоски великой глубину,

             Очами добрыми - не взглядомъ мести!

  

                       1-й Судья.

  

             Д³онъ и Клеоменъ, клянитесь оба

             Надъ правосуд³я мечомъ, что вы

             Въ далекихъ Дельфахъ были и оттуда

             Вотъ это изреченье принесли

             Оракула, которое y васъ

             Въ рукахъ хранится подъ печатью, и

             Вамъ вручено жрецами Аполлона

             Что вы печати этой не касал