Джонсон Бен - Сеян, Страница 19 - Книги

sp; Санквиний.

Марс!

Гатерий.

Диана!

Санквиний.

Паллада!

Сенаторы.

И Юнона! И Меркурий!

Все!

Макро.

Прочь ты - поношенье человекам!

Уходит Сеян под стражей.

Котта.

Все надписи изменника изгладить.

Трио.

Статуи повсеместно повалить.

Гатерий.

Ломай колеса колесницы!

Аррунций.

Ноги

У бедных неповинных лошадей

Ломайте то же.

Уходят Ликторы, Преконы, Макро, Регул, Трио, Гатерий, Санквиний. Остаются Лепид, Аррунций и немногие сенаторы.

Лепид.

Злая перемена.

И вихрь людских привязанностей.

Аррунций.

Будто

Тела и души в колесе Фортуны

И живы лишь вращением его.

Лепид.

Кто пожелает жить людским пристрастьем

Иль голосом, из тех, кто видел ныне

То, что все боги вздумай возвестить,

Сочли б за ложь - падение Сеяна?

Он, тот, кто утром, горделивей солнца,

Прорвал туман дыхания клиентов

И восходил в таком же поклоненьи.

Каким у эфиопов солнце чтут!

Кого дворяне ждали раболепно,

Как конюхи, в его глазах читая

Не меньше жизни и судьбы людей!

Пред кем склонялись чаще, чем пред богом,

И в Риме не хватало алтарей

И этот пал! Пал! Не найдя ни взгляда

Приязни, ни такого утешенья

Бесплодного в борьбе, как состраданье.

Аррунций.

Все, кто толклись в его лучах, как мошки

И тщились окружать его - пропали,

Гнушаются и рядом с ним сидеть!

Те, кто ему прислуживал в сенате,

Бесчеловечно волокут в тюрьму,

За кем поутру шли как за владыкой!

Под стражей в улицах, в цепях, как беглый,

Железо вместо роз, пинки - поклоны,

Позор за славу, ругань за почет!

Кто станет верить счастью?

Лепид.

Тот, кто хочет

Его добычей стать и забывает,

Когда оно льстит - что кружит над жертвой.

Будь люди рассудительней, Фортуна,

Не быть тебе в богах: мы вознесли

Тебя по глупости.

Крики во вне.

Храните боги,

Цезаря! Боги, Цезаря храните!

Вводят Макро и различные сенаторы.

Макро.

Ну, что Сеян? Ты, взявший государство

И благородных мнивших гнать бичем,

Хотевший Цезаря учить и службы

И званья раздавать! Перед желаньем

Которого ломала шапку власть,

Чьим словом все голосовали - эхо!

Кто ждал поклон за двадцать саженей,

Кто жаждал пирамид, куда там, - храмов

Для гордости своей,- лежишь так низко,

Как спесью был высок!

Регул.

Хвала богам!

Сенаторы.

И слава Макро, кем наш Рим спасен!

Свобода! Свобода! Свобода! Вывесть

И славить Макро, кем наш Рим спасен!

Уходят, кроме Аррунция и Лепида.

Аррунций.

Я предвещаю без сенатской лести,

Что этот Макро скоро станет в Риме

Чудовищем гораздо боле крупным

Чем тот, кто пал.

Входит Теренций.

Теренций.

О, вы, чьи души добры

И человеколюбья не лишились,

В ком свилось добродетели настолько,

Что жалок им злодей средь мук своих,

Дай слуху слышать и глазам оплакать

Дела людей, скорей деянья фурий.

Свирепая толпа, что, как всегда,

Не знала ни любви, ни злобы, рада

Лишь ярость власти показать, поймав

Слух темный о Сеяновом закате,

Сейчас со спешкой, яростью и пылом,

С какими поглощается пространство

К большой борьбе иль новому театру,

Ворвалась в Капитолий, в Цирк Помпея,

Где точно волкодав, грызущий камни,

Как будто чувства есть и у статуй

К той дикой злобе, их сначала сбила,

Потом веревкой волокла вдоль улиц,

Крича: "Вот, вот, вот - голова вельможи,

Увенчанная в ароматах; вот

Кого так почитали в Риме!" Тут

Пошли в работу молотки и горны,

Сеян великий треснул, член за членом

Роняя в печь плавильни.

Аррунций.

Гнев толпы!

Теренций.

Сенат, собравшийся в Согласья храме,

Догнать спешили и давясь орали:

"Дай нам его судить, дай в воду бросить,

Ведь он на берегу лежит!" "Вперед!"

Их вестники кричали опоздавшим -

"Его осудят раньше нас". Беги, хам,

Отчаянно спеши, добыча страха,

Чтоб их рабы про лень не донесли,

И дрожь их тел на этот крик ловили.

Во всю дорогу несся смутный вой,

Вопили: "Рады: выносить не могут",

Хотели знать, кто он, каков лицом,

Какая борода, рот, нос. Заверю -

Никто не предсказал бы дел своих.

Не думали: умен ли, храбр, узнать

Желали платье, как, где умер,

И ни одна скотина не спросила,

Чем виноват он, кто его судил,

Какой уликой, чьим доносом свергнут.

Болтали - многословное письмо

Пришло о нем с Капреи. Так ли это?

О, хватит, где же там искать!

Лепид.

Увы,

С Фортуной ненавидят осужденных,

Виновны или нет.

Аррунций.

Но будь Сеян

Счастливей и тесни победоносно

Тиверия, как в эту же минуту

Вся сволочь, что беснуется теперь.

Сеяна б в Цезари произвела.

Лепид.

Что было дальше?

Теренций.

Приговор Сената

Снять голову и, чуть успела пасть,

Она и злополучный труп был схвачен

Свирепым множеством, что не мирясь,

На сделанном законом государства,

Взялось терзать их. Тысячи голов,

Тысячи рук, пять тысяч ртов и глоток

Пошли на злобы хитрые дела.

Забыли старцы возраст - стыд девицы,

Myжей их жены, матери - детей,

Все, горе смыв весельем низложенья,

Неслись в восторге ярости своей,

Кто лез к его лицу, а кто к затылку,

Кто вырывал глаза, а этот мозгом

Кропил себя и дом своих друзей.

Других видали: кто волочит руку

И по клочкам на намять раздает,

Кто ляжку тащит, сам ее отрезав,

Кто ногу, палец, палец от ноги,

Кто легкое, кто сердце, - нет ни срока,

Чтоб месть излить, ни места проклинать.

Отныне - невозможное свершилось:

Все, что мы звали - царственный Сеян

И рядом с Цезарем владело светом,

Зверски растерзано, не ищет гроба.

Покрылись жалкие обрывки пылью.

Их прах нигде, мгновенно погребен.

Входит Вестник.

Аррунций.

Еще Сеян?

Вестник.

Да!

Лепид.

Что еще прибавишь -

Он умер?

Вестник.

То, что жалость в вас вселит,

Что может довести и целый Рим,

И Цезаря до слез, хоть негодяя

И не было преступней, но тиранство

Мучений, может вызвать даже плач.

Сын с дочерью умершего Сеяна

(А первый так еще невинен был,

Что обнимал руками шею ката)

Для казни были схвачены в дому.

Дочь так проста, что спрашивала всех:

"Куда ведут?" "Зачем схватили их?"

Кричала: "Я не буду" и просила:

"Пусть лучше высекут, а как закон

Не позволяет нам казнить девицу,

То хитрый и жестоко-злобный Макро

Ее отдал растлить и опозорить

Бесстыдной страсти грубых палачей,

Чтоб после удавить с несчастным братом.

Лепид.

О, дело ада, ночь зовущее

Укрыть от мира.

Вестник.

Бросили тела

В Гемоний (я не знаю, как вернулась,

Пожалуй случай), там нашла их мать

Их, изгнанная раньше Аниката,

Лежащими на ступенях позорных;

В ней точно мир безумия возник,

Терзала волосы, в лицо впивалась,

Грудь била и живот, упала ниц,

Крича то к ним, то к небу, наконец,

Так громок стал ее безумный голос,

Так полон черной и безумной злобы,

Что мог сразить богов и покатить

К востоку солнце, что! подвинуть древний

Хаос вернуться, чтобы поглотить

И нас, и мир. Весь воздух до небес

Наполнила пристрастною молитвой,

Тиранство вызывала, вопрошала,

В чем провинились дети и она,

Что понесли подобное возмездие,

А живы Ливия, Лигдий и Эвдем,

Кем, говорит, и доказать берется

Сенату с Цезарем, отравлен Друз.

Лепид.

В согласьи с мужем.

Вестник.

Да!

Лепид.

Поступок странный.

Аррунций.

И странно он открыт. А зверь мой,

Толпа? Переметнулась снова? Правда?

Вестник.

Упала ярость и пошли рыданья

О совершенном зле.

Лепид.

Спасибо, сволочь!

Вестник.

Часть так была слаба иль так глупа,

Что, оправдав его, пустилась в слезы,

И. многие, кто был в его крови

И нес куски растерзанного трупа,

Решили их собрать и вновь сложить.

Лепид.

Как путает игру Фортуна, взявшись

Ее начать: мчит, тянет, усложняет

И путает своим капризом страстным.

Аррунций.

Фортуна, думаешь ли оправдаться

В неверно помещенной доброте,

Ужасной казнью? Берегитесь, люди,

Стоящие в триглифе государств,

Хвалиться вашей сонной высью - рухнув,

Вы брызги и ничто вас не спасет,

А кто жалеет вас: безумен тот.

Теренций.

Примером этим, дерзкий человек,

Учись не надмеваться над богами:

Несносна мудрость та, что их хулит,

Тем боле небрежет иль презрит власть их -

Того, кто утру предстоял в величьи,

Под вечер в пыль растоптано обличье.