Дьяконов Михаил Александрович - Очерки общественного и государственного строя Древней Руси

аких условиях ученый спор имеет важное значение для выяснения древних форм залога, а также для решения вопроса о преемственной связи между древними закупами и московскими кабальными холопами, а не для разъяснения юридического положения закупов.

   В недавно опубликованном труде М.Н. Ясинский привлек к выяснению вопроса о древнерусских закупах тексты западнорусских памятников XV - XVI вв. Он там нашел закупов и закупных людей с очевидными признаками людей, заложившихся в "пенезехъ" и отличаемых от наймитов. Но эти любопытные данные вовсе не имеют того решающего значения в споре о закупах Русской Правды, как думает автор. Он не доказал, что закупы литовского права совершенно сходны по положению с закупами Русской Правды, а без этого вся аргументация не имеет за собой твердой опоры. Тождество терминов не доказывает еще тождества отношений. Литовскому праву известно "вено", как и древнему русскому праву; но значение вена в том и другом случае существенно различно.

   Сергеевич В.И. Древности русского права. 3-е изд. СПб.. 1909. 1. С. 215 - 230; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. СПб.; Киев, 1905. С. 406, 665 и след.; Неволин К.А. Поли. собр. соч. СПб., 1857. Т. III. С. 339. прим. 124; СПб.. 1857. Т. V. С. 147; Мейер Д.И. Древнее русское право залога // Юридический сб. 1855. С 225-227: Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М., 1858. С. 154; Ясинский М. Н. Закупы Русской Правды и памятников западнорусского права // Сб. статей по истории права, посвященный проф. М. Ф. Владимирскому-Буданову. Киев. 1904. С. 430 - 465 (здесь же подробные указания на литературу); ср. указанную выше статью: Лаппо-Данилевский А.С. Очерк истории образования главнейших разрядов крестьянского населения // Крестьянский строй. Сб. статей. СПб.. 1905. Т. 1. С. 9. примеч.; Голубовский П.В. Замечания на статью М. Н. Ясинского // КУЙ. 1907. N 8. С. 43 - 48; Яковкин И.И. Закупы Русской Правды // ЖМНП. 1913. N 3, 4.

  

   Холопство - состояние несвободного населения в Древней Руси. Это население обозначалось словами: холопы (собственно только лица мужского пола; несвободная женщина называлась роба), челядь (ед. ч. челядин), "(о)дьрень", "обель" или "обельные" и "(о)дерноватые" холопы, позднее просто "люди", обыкновенно с указанием на принадлежность кому-нибудь.

   Холопство - исконный институт обычного права, игравший весьма важную роль в общественной организации русских земель. Только значением холопства и можно объяснить тот факт, что наши древнейшие юридические памятники содержат сравнительно значительное число норм, посвященных выяснению различных сторон этого института, хотя и не исчерпывают его во всей полноте. Самые обильные указания дает Русская Правда. Из нее прежде всего явствует, что холоп - не субъект, а объект прав. За убийство холопа не налагается обычный уголовный штраф, взыскиваемый за убийство свободного человека, т.е. вира: "А въ холопе и въ робе виры нетуть: но оже будеть безъ вины оубиенъ, то за холопъ оурокъ платити, или за робу, а князю 12 гривенъ продажъ" (Тр. сп. Ст. 84; Кар. сп. Ст. 102). Уголовный штраф-продажа взыскивался по этой статье за злонамеренное истребление чужого имущества совершенно так же и в том же размере, как и в том случае, если кто "пакощами конь порежеть iли скотину" (Тр. сп. Ст. 80; Кар. сп. Ст. 98). Точно так же в обоих случаях в пользу господина убитого раба или зарезанной скотины взыскивался урок, т.е. вознаграждение за причиненный ему в имуществе ущерб. Холоп, однако, не мог быть субъектом правонарушения. Эта мысль выражена совершенно отчетливо, хотя благодаря свойственной Русской Правде казуистичности и не в общей форме, а применительно лишь к краже. "Аже будуть холопи татие,... iхъ же князь продажею не казнить, зане суть несвободни" (Тр. сп. Ст. 42; Кар. сп. Ст. 43). Ответственность за вред и убытки, причиненные правонарушением холопа, падает на его господина, и притом, по общему правилу, в двойном размере (хотя не всегда; ср.: Тр. сп. Ст. 56). Значение объектов права, какое придает холопам Русская Правда, объясняет, почему этот памятник с относительною подробностью рассматривает вопрос о возникновении холопства, об ограждении господских прав над холопами и об отношении господ к третьим лицам по поводу различных действий их холопов.

   Холопство могло возникать разными путями. Русская Правда перечисляет всего три случая возникновения обельного холопства (Тр. сп. Ст. 102 - 104; Кар. сп. Ст. 119 - 121); но кроме них указывает еще особо несколько других (Тр. сп. Ст. 50, 52, 57, 93; Кар. сп. Ст. 68, 70, 75, 111). Однако ее указания неполны: она не говорит, например, о плене. Все известные случаи происхождения холопства можно разбить на две группы: 1) когда холопство возникало помимо воли лица и 2) когда оно устанавливалось по почину самого поступающего в холопы. К первой группе относятся: 1) Плен. Это исконная и всеобщая причина рабства. У нас в историческое время летопись неоднократно упоминает о захвате пленников во время войн с иноземцами или одних русских земель с другими, причем иногда отмечает, что пленников приведено "много", иногда указывает их число и иной раз не может и перечислить их великого множества и тогда сообщает лишь баснословно дешевую цену, за какую продавались пленники. Например в 1169 г. новгородцы, отбив суздальское ополчение и преследуя отступающих, захватили такое множество пленных, что "купляху суждальць по 2 ногатъ". Если принять во внимание, что в ту пору коза и овца ценились по 6 ногат, свинья в 10 ногат и кобыла в 60 ногат, то цена пленника в 2 ногаты должна быть объяснена лишь крайнею нуждою поскорее сбыть чересчур обильный товар. Характер древних войн вообще и в частности обычная цель военных походов - захват возможно большей военной добычи не оставляют сомнения, что плен был одним из самых обильных источников холопства. 2) Преступление. Русская Правда упоминает о таком последствии только для закупа, совершившего кражу или тайно убежавшего; но современный Русской Правде смоленский договор с немцами 1229 г. содержит общее указание, что разгневавшийся на русина князь мог отнять "все, жену и дети оу холъпство" (ст. 11). В другой редакции этого памятника стоит иное правило, что князь в гневе на русина "повелить разграбити его съ женою и детьми". Здесь бесспорно имеется в виду наказание, известное и Русской Правде под названием потока и разграбления и назначавшееся за убийство в разбое, поджог и конокрадство. Последствием этого наказания также могло быть обращение преступника в холопы. Даже в XIV в. у московских князей были холопы, доставшиеся им "въ вине". 3) Несостоятельность в уплате долга. Русская Правда говорит прежде всего о торговой несостоятельности, причем различает причины ее: только несостоятельность, происшедшая по вине торговца (пьянство, расточительность), ставила его в полную зависимость от усмотрения кредиторов: "ждуть ли ему, а своя iмъ воля, продадять ли, а своя имъ воля" (Тр. сп. Ст. 50; Кар. сп. Ст. 68). В следующей статье идет речь вообще о задолженности ("Аже кто многимъ долженъ будеть"), последствием которой также является продажа должника на торгу (Тр. сп. Ст. 51; Кар. сп. Ст. 69). То же подтверждается и проектом договора Новгорода с Готландом XIII века. 4) Рождение от несвободных родителей. Русская Правда "плодъ отъ челяди", наравне с приплодом от скота, причисляет к составу движимого имущества наследователя (Тр. сп. Ст. 93; Кар. сп. Ст. 111): это был естественный прирост господской челяди.

   Во вторую группу относятся случаи возникновения холопства по доброй воле поступающих. Их всего три вида, и они перечислены Русскою Правдою как троякое обельное холопство: 1) продажа себя в присутствии свидетеля хотя бы за полгривны, 2) женитьба на робе и 3) поступление на службу тиуном или ключником (Тр. сп. Ст. 102 - 104; Кар. сп. Ст. 119 - 121). В двух последних случаях особым договором возможно было установить и иные отношения, в отмену обычных правил.

   Перечисленными видами источников холопства едва ли исчерпываются все известные практике случаи его установления. Например, во время нередких в ту пору голодовок родители отдавали даром своих детей ("одьренъ изъ хлеба гостемъ") и отдавались сами на тех же условиях. Такие сведения имеются от XI, XII и даже XV веков. Быть может, подобные случаи имела в виду Русская Правда, говоря о "вдачяхъ", которые, однако, не причислялись Правдою к холопам и подлежали освобождению, если проработали год за полученную милость (Тр. сп. Ст. 105; Кар. сп. Ст. 122). Такое ограничение практики могло возникнуть не без влияния духовенства, которому хорошо было известно постановление "Закона Судного о человеке", отдавшемся другому "у тошна, веремени"; по "Закону" "дернь ему не надобе". Тенденция господ порабощать нуждающийся люд очевидна и из статьи о вдаче. С другой стороны, в ту пору господства силы и бесправия приют в составе челяди богатого господина сулил для многих избавление по крайней мере от грозящей голодной смерти.

   Юридическое положение холопов определяется тем основным положением, что они составляют собственность господ. В отношения между господами и их челядью древнерусское светское право вовсе не вмешивалось; поэтому надо думать, что они определялись единственно усмотрением господ. Такое усмотрение шло весьма далеко: господа могли безнаказанно убивать своих холопов. Об этом можно заключить из того, что даже посторонние лица отвечали только за убийство чужих холопов "без вины". Значит, за вину можно было убить и чужого безнаказанно; надо было только на суде доказать виновность убитого. За убийство собственного раба некому было даже и привлечь к ответственности убийцу, ибо он не нарушал ничьих интересов, кроме собственных.

   Древнее право берет под свою защиту рабовладельческие права от посягательств со стороны посторонних лиц, но ничем не ограждает интересов холопов. Самым главным ограждением прав господина над рабом было правило Русской Правды о закличе: о скрывшемся холопе объявлялось на торгу, и если в течение 3 дней холопа никто не приводил, то господин мог взять его у всякого, хотя бы добросовестного, владельца (Тр. сп. Ст. 26; Кар. сп. Ст. 27). В позднейших памятниках формулировано и правило о вечности исков о холопстве, давностью не погашавшихся: "А въ холопе и робе отъ века судъ". Кто убьет холопа без вины или окажет содействие его бегству, уплачивает господину стоимость раба.

   С другой стороны, господин отвечает за действия своего раба перед третьими лицами. Русская Правда в нескольких статьях, и весьма казуистично, решает вопрос об ответственности господ за своих рабов. Общий смысл этих постановлений тот, что за все действия холопа, совершенные по уполномочию господина, последний отвечал полностью во всех убытках, причиненных третьим лицам: "выкупати его господину и не лишитись его" (Тр. сп. Ст. 111; Кар. сп. Ст. 128). Если холоп собственными действиями, без ведома господина, причинял ущерб третьему (украл, вылгал деньги), то господину предоставлялось или уплатить убытки, или выдать холопа потерпевшему (Тр. сп. Ст. 110, 114, 115; Кар. сп. Ст. 127, 131, 132). Если ко всем указанным постановлениям присоединить еще правило Русской Правды о недопущении холопов к послушеству, кроме случаев крайней нужды, и притом только тиунов боярских (Тр. сп. Ст. 59; Кар. сп. Ст. 77), то получится довольно строго проведенный взгляд на холопа как на объект права.

   Такая суровая нормировка рабовладельческого права находит объяснение в том, что хозяйственный строй страны основан был в значительной мере на рабовладении. Труд холопа находил широкое применение в домашнем хозяйстве при городских и загородных дворах и в селах, принадлежавших князьям, боярам и монастырям. Летопись не один раз упоминает о княжеских и боярских селах, сплошь населенных челядью. О численном составе несвободного населения в частных хозяйствах можно отчасти судить по следующему случайному указанию: у одного из черниговских князей в его загородном дворе победитель захватил 700 человек челяди. Челядь не только исполняла земледельческие и иные черные работы, но и обучалась различным ремеслам; Русская Правда резко различает обыкновенных холопов, "рядовичей", от "ремественников", оценивая последних значительно дороже (Тр. и Кар. сп. Ст. 11, 12).

   Еще выше стояли холопы, которым поручались в заведование отдельные отрасли хозяйства: это были ключники и тиуны сельские, ратайные, огнищные, конюшие и пр. Они были самыми приближенными людьми своих господ, не исключая и князей, и являлись важными органами государственного управления в сфере суда и особенно финансов, так как в то время нельзя было отличить частного княжеского хозяйства от государственного. Поручить такую щекотливую отрасль управления, как хозяйство, было всего удобнее несвободному человеку именно потому, что свободный не был ничем связан с князем, кроме своей доброй воли, тогда как холоп был вечно крепок господину. Служба холопов в домашнем хозяйстве господ явилась прототипом государственной службы; из отдельных обязанностей холопов при княжеских дворах возникли важнейшие государственные должности. Так это было не только у нас, но и в средневековой Европе.

   Холопство сыграло еще другую немаловажную роль в хозяйственном строе страны: челядью Древняя Русь выгодно торговала. Наряду с мехами, медом и воском челядь была одним из главных предметов отпускной торговли, о чем неоднократно упоминает летопись и что так наглядно выразил Святослав, пожелав переселиться в Переяславец на Дунае, как центр, в который стекались товары со всех стран: от греков - золото, паволоки и вина, от чехов и угров - серебро, "изъ Руси же скора и медъ, воскъ и челядь". В Константинополе, около церкви св. Мамы, был специальный торг русскими невольниками, которых охотно раскупали в гребцы. Еще от XVI в. имеются сведения, что в Италии особенно охотно покупали русских рабынь и дорого за них платили. Уже с древнейших времен - впервые по договорам с греками, потом в Русской Правде - таксировалась стоимость рабов: в 20 золотников по первому договору, от 10 до 5 золотников - по второму; по Русской Правде рядовой холоп оценен в 5 гривен кун, роба - в 6 гривен, ремесленники и сельские тиуны - в 12 гривен, боярские тиуны - в 40 гривен, наконец, княжеские тиуны огнищные и конюшие - в 80 гривен, т. е. в сумму, равную двойной вире.

   Последовательное проведение в практику взгляда на холопа как на объект права было, однако, невозможно и для самой древней эпохи. Что раб не скот - это вполне понятно и Русской Правде (Тр. сп. Ст. 33; Кар. сп. Ст. 34). Холопы, пользовавшиеся в такой мере доверием своих господ, что им поручались в управление важные отрасли хозяйства, жили в соответственной их положению обстановке: отдельным хозяйством, в особых дворах. Русская Правда предусматривает случай, что некто заведомо холопу Дает деньги и определяет: "а кунъ ему лишитися" (Тр. сп. Ст. 110; Кар. сп. Ст. 117). Значит, находились лица, ссужавшие холопов деньгами, конечно, с расчетом получить долг обратно. В ограждение господских интересов Русская Правда объявляет такие долги ничтожными, и если, вопреки этой угрозе, холопы могли отыскать кредиторов, то это заставляет думать, что в руках холопов было имущество, которым они самостоятельно распоряжались. Такая практика была, по-видимому, вовсе не исключительной, так как даже иностранцы открывали холопам кредит. Потому, вероятно, в смоленском договоре 1229 г. было сделано серьезное отступление от строгого правила Русской Правды: постановлено, что если немец даст взаймы княжескому или боярскому холопу, а последний умрет, не заплатив долга, то долг переходил на того, кто получал имущество умершего (ст. 12). Эта статья не только подтверждает кредитоспособность холопов, но показывает, что после холопов могло оставаться имущество, на которое могли быть предъявлены претензии их наследниками.

   Судя по вышеприведенным данным, строгое право на холопов в практике значительно смягчалось, и холоп из объекта прав мог оказаться в положении правомочного субъекта. Такое превращение нисколько, впрочем, не колебало господских прав, так как было возможно лишь с соизволения самих господ. Однако такая практика должна была мало-помалу подготовлять почву и для улучшения юридического положения холопов. Этому энергично способствовала христианская церковь, представители которой взяли на себя нелегкую задачу смягчения рабовладельческих нравов. Против института холопства церковь по существу не только не возражала, но даже в первое время разрешала обладание холопами отдельным представителям клира: по крайней мере Русская Правда упоминает о чернеческих или черньцевых холопах (Тр. сп. Ст. 42; Кар. сп. Ст. 43). Но в своих заботах о спасении пасомых церковь не могла не признать и в челяди образа и подобия божия, ибо рабы - такие же люди, только господам в услужение данные Богом. В целом ряде посланий рабовладельцы увещеваются обращаться с челядью милостиво, кормить и одевать ее и наставлять, как своих детей или домашних сирот. Кто не кормит и не обувает свою челядь, и ее убьют у воровства, тот несет ответственность перед Богом за пролитую кровь. За ослушание рекомендуется наказывать челядь лозою от 6 до 30 ран, но не более. Однако увещания церковных поучений едва ли часто трогали рабовладельческую совесть; для воздействия на нее необходимы были более внушительные средства. Их и применяла церковь к жестоким господам, которые томили свою челядь наготою, ранами и голодом и желали затем успокоить свою совесть богатыми приношениями и вкладами на пользу церкви за упокой своей души: от таких господ запрещалось принимать дары и рекомендовалось лучше помогать изобиженным и "сотворить их беспечальными".

   Особенно настойчиво церковь боролась против произвольного убийства рабов и против торговли рабами. Весьма вероятно, что под прямым влиянием "Закона Судного" или "Градского Закона" составилось еще более категоричное правило так называемого "Белеческаго устава", или "Заповеди" митр. Георгия, где сказано: "аще кто челядина убiетъ, яко разбойникъ епитемью прiиметь". Но такое строгое правило церковного права долго не проникало в общественные нравы: памятник светского права конца XIV века (Двинская грамота. Ст. 11) еще недалеко ушел от воззрений эпохи Русской Правды на неограниченность рабовладельческих прав, обеспечивая безответственность господаря, если тот "огрешится, ударить своего холопа или робу" и от того случится смерть. Хотя здесь не облагается наказанием, по-видимому, лишь неумышленное убийство рабов, но на практике по этой статье всегда можно было предъявить отвод против всякого обвинения в убийстве собственного холопа.

   В борьбе с работорговцами церковные поучения вооружаются против продажи челяди иноверцам (поганым) и назначают для ослушников церковные наказания. Осуждаются также обычные приемы профессиональных торговцев: церковь требовала, чтобы челядь продавали за ту же цену, по какой она куплена; если же кто взимает лишки, "то обретается наклады емля и прасоля чужими душами", за что поучения угрожали серьезною ответственностью перед Богом. Но и эти увещания едва ли могли иметь серьезные результаты, как и церковные проповеди против резоимания.

   Успешнее сказывалось влияние церкви в вопросах об отпущении холопов на волю. Воздействуя на своих сынов во время исповеди, особенно перед смертью, духовенство имело возможность во многих случаях настоять на освобождении хотя нескольких людей из состава челяди каждого рабовладельца "на упокой души" или "по душе". Такие отпущенники по духовным завещаниям назывались поэтому "задушными людьми". Далее духовенство стремилось провести в практику правила об обязательном в некоторых случаях отпущении холопов на волю по почину и перед лицом общественной власти. О такой торжественной форме отпущения упомянуто в Русской Правде (Кар. сп. Ст. 118). Здесь же указан и случай обязательного, после смерти отца, отпущения детей, прижитых им от своей рабыни: такие дети не получали наследства, но освобождались вместе с матерью (Тр. сп. Ст. 92; Кар. сп. Ст. 110). По уставу Всеволода Гавриила и робичичи получали указную часть из имущества отца: "конь, да доспехъ и покруть, по разсмотренiю живота". О другом случае освобождения на волю упомянуто в договоре Новгорода с немцами 1195 г.; именно изнасилованная рабыня получала свободу (ст. 14). Хотя смысл статьи и ясен, но редакция ее возбуждает ряд сомнений: необходимо допустить, что она не полностью переписана. Единственно возможное толкование ее сводится к тому, что здесь подразумевается изнасилование чужой рабыни; иначе статья и не могла бы попасть в договор. Но статья предусматривает последствия деяния лишь относительно рабыни и ни словом не упоминает о возмещении господского ущерба; надо думать, что в подлиннике было предусмотрено и это последствие правонарушения. Что церковь заботилась об охране половой нравственности в среде холопов - это подтверждается и другими, чисто церковными, памятниками. Весьма вероятно, что не без влияния церкви возникла упомянутая статья.

   Наконец, церковь оказывала содействие холопам, стремившимся выкупиться на свободу, как материальной поддержкой, так и устранением препятствий к осуществлению этих стремлений. Она боролась, например, с обычаем брать "изгойство на искупающихся на свободу" и проповедовала, что если кто выкупается на свободу, то должен дать за себя столько, сколько заплачено за него. Надбавка свыше обычной цены называлась изгойством, конечно, потому, что выкупившиеся из холопства причислялись к составу изгоев и в качестве таковых, как люди беззащитные, нуждавшиеся в посторонней поддержке, совместно с задушными людьми и прощенниками входили в категорию людей церковных, богадельных, состоящих под покровительством церковных учреждений. Для последних было бы немыслимо прокормить на собственные средства всю эту огромную массу несчастных; церковь должна была озаботиться приспособлением этих свободных рабочих рук к различным отраслям хозяйства, в частности к земледелию. Памятники упоминают о состоящих во владении церковных учреждений "селах со изгои". Любопытные указания на практику хозяйственной эксплуатации труда церковных людей сообщает Владимирский собор 1274 г.: "отъ нищихъ, насилье деюще, или на жатву, или сенасечи, или провозъ деяти". Собор это запрещает (РИБ. Т. VI. С. 92).

   Сергеевич В.И. Древности русского права. 3-е изд. СПб., 1909. Т. 1. С. 102 - 159; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 4-е изд. СПб.; Киев, 1905. С. 400 - 408; Чичерин Б.Н. Холопы и крестьяне в России до XVI в. // Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М.. 1858; Щапов А.П. Голос древней русской церкви об улучшении быта несвободных людей. Казань, 1859; Ключевский В.О. 1) Подушная подать и отмена холопства в России // Ключевский В. О. Опыты и исследования. М., 1912; 2) История сословий в России. М., 1913; Беляев П.И. Холопство и долговые отношения в древнем русском праве // Юридический вестник. 1915. Кн. 9(1).

  

   О группе лиц, известных под именем "изгоевъ", сохранились, к сожалению, лишь редкие указания древних памятников. Русская Правда, перечисляя лиц, за убийство которых назначается вира в 40 гривен, упоминает после мечника об изгое и словенине (Тр. сп. Ст. 1). Значит, жизнь изгоя ограждалась от посягательств наравне с жизнью вообще свободного человека и боярского тиуна. Наоборот, другие памятники рисуют положение изгоев в весьма невыгодном для них свете. Самое важное указание на изгоев содержит церковный устав новгородского кн. Всеволода. В числе церковных людей он упоминает: "изгои трои: поповъ сынъ грамоте не умееть, холопъ исъ холопьства выкупится, купець одолжаеть; а се и четвертое изгойство и къ себе приложимъ: аще князь осиротееть". К числу изгоев здесь причислены лица, принадлежавшие к разным общественным классам и профессиям и объединенные лишь одним общим признаком: они выбыли из прежнего своего положения и покинули свои обычные занятия. Другая общая у них черта заключается в том, что они причислены к церковным людям, т. е. отданы под покровительство церкви.

   Еще два памятника содержат упоминания об изгоях. По церковному уставу смоленского кн. Ростислава, епископии смоленской отданы: "село Дросенское, со исгои и съ землею, ... и село Ясенское, и съ бортникомъ и съ землею и съ исгои". А в упомянутом выше послании митр. Климента отмечено стремление богатых землевладельцев к округлению своих имений и к привлечению на них поселенцев в лице изгоев и сябров. Из сопоставления этих данных отнюдь нельзя заключить, что поселенные на земле изгои были те же смерды или крестьяне. Князь жертвует села не только с землею, т.е. и с участками, на которых поселены изгои, но и с самими изгоями и с бортником. Это явно указывает на зависимое положение изгоев. Эта же необеспеченность или зависимость положения изгоев подтверждается и тем, что в Новгородской земле они отданы под покровительство церкви. Но кто же такие изгои и откуда пошло их название? На выяснение этого вопроса потрачено немало усилий в исторической литературе. Состояние изгоев хотели объяснить то из условий родового быта, как отпавших или исключенных из рода, то из условий быта общинного, как вышедших из общины. Корень же слова "изгой" искали то в готском языке, то в иллирийском, - то в латышском. Но давно уже указано (Ф.И. Буслаевым) и происхождение этого слова от славянского гоить - жить. И это словопроизводство надо признать единственно правильным. Слово гой произошло от жить так же, как кой (в слове покой) от чить (почить), пой (в слове водопой) от пить, или лой (жир) и вой (в слове повой) от лить и вить. Слово гоить сохранилось и в современном народном языке в смысле жить, устроить, убирать, ладить, работать, в частности в сложных глаголах - загоиться и угоить; например, рана загоилась (зажила), изба угоена(устроена, убрана), кони угоены (накормлены). Частица из, соответствующая латинскому предлогу ех, например в слове egens, обозначает изъятие, исключение и даже противоположение (например, избрать, излюбить, износить). По понятиям древности "жить" значит иметь средства к существованию. Поэтому "жизнь" и "животъ" обозначают имущество (Ипат. лет. 1150 г.: кн. Изяслав говорит своей дружине: "Вы есте по мнъ из Рускые земли вышли, своихъ селъ и своихъ жизний лишився"; Псковск. грам. Ст. 76, 84 и 86: "изорничь животъ"; ср. ст. 87, 89 и др.). То же значение термина "жить" сохранилось и в современных сложных: прожиток, зажиточный, нажить. Наоборот, "изгой" обозначает человека, лишенного средств к существованию, а поэтому нуждающегося в поддержке и покровительстве. Таковы именно все лица, перечисленные в новгородском уставе: все они лишились обычных для каждого способов существования, а потому и зачислены в состав церковных людей.

   Надо думать, что перечисление изгоев в новгородском уставе только примерное, а отнюдь не исчерпывающее. Из приведенных примеров самое важное общественное значение имеют изгои, вышедшие из состояния холопства как по численному составу этой группы, так и по той хозяйственной роли, какая выпадала на нее в земледельческом хозяйстве. Что эта группа изгоев была наиболее многочисленной, явствует и из того, что один древний памятник - "Предсловие покаянию" - в числе способов неправедного обогащения упоминает и о "емлющихъ изгойство на искупающиеся отъ работы". Термин "изгойство" прежде всего обозначает состояние изгоя; кн. Всеволод говорит: "а се и четвертое изгойство и къ себе приложимъ". Но в выражении "имать изгойство" этот термин объясняется из того же "Предсловия", где сказано: "Такоже иже кто выкупается на свободу, то толико же дасть на собе, колико же дано на немь". Значит, "изгойство" - это надбавка в цене свыше стоимости холопа. Рабовладельцам рекомендовалось продавать челядь за ту же цену, какая за нее уплачена: "аще ли лише, то обретается наклады емля и прасоля живыми душами". Надбавка в цене свыше стоимости раба потому и названа "изгойствомъ", что выкупающиеся на свободу холопы зачислялись в разряд изгоев (РИБ. Т. VI.

   Сергеевич В.И. Древности русского права. 3-е изд. СПб., 1909. т. I. С. 298-302. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. 4-е изд. СПб.; Киев, 1905. С. 399 и ел.; Калачов Н.В. О значении изгоев и состоянии изгойства в Древней Руси // Архив ист.-юр. свед. М., 1850. Кн. 1; Кн. 2. половина вторая; Энгельман А. Замечания о слове "изгой" // Там же. М., 1861. Кн. 3: Аксаков К.С. Полн. собр. соч. М., 1861. Т. I. С. 25 - 38; Мрочек-Дроздовский П.Н. Исследования о Русской Правде. Приложения ко 2-му выпуску. О слове "изгой" // ЧОИДР. 1886. Кн. 1. С. 40 - 78: Голубовский П.В. История Смоленской земли до начала XV века. Киев, 1895. С. 238, прим. 98

  

   Вопрос об организации государственной власти сводится к вопросу о формах правления. Еще Аристотель указал, что формы правления различаются в зависимости от того, принадлежит ли власть одному лицу, нескольким или, наконец, всем. Он же дал и названия соответственным формам правления: монархия, аристократия и полития (у позднейших писателей переименованная в демократию). К этим простым, или чистым, формам правления Полибий присоединил смешанные, как те или иные формы комбинаций простых форм.

   Каковы же были формы власти в Древней Руси? На этот вопрос предложены разные ответы, и разногласия исследователей не устранены и до сих пор. Вслед за Н.М. Карамзиным старые историки представляли себе наш древний государственный быт монархическим. Карамзин видит в первых князьях "самовластных монархов, повелевающих народом, который сохранил лишь некоторые обыкновения вольности". Хотя эта точка зрения находит сторонников, правда редких, и среди современных исследователей, но она не может быть признала научною. В настоящее время господствует мнение, согласно которому формы власти древнерусских земель признаются смешанными. Но виды этого смешения представляются спорными. Одни полагают, что в образовании власти "участвуют два элемента, а именно монархический, в лице князя, и народный, демократический элемент, в лице веча" (Сергеевич В.И. Лекции и исследования по древней истории русского права. 4-е изд. СПб., 1910. С. 141 - 142). Другие находят, что в древнее время у нас "формы верховной власти были тройственны. В состав власти входят: князь, боярская дума и народное собрание (вече)" (Владшшрский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. С. 37). Этот последний вывод надо признать более правильным. Отдельное рассмотрение элементов, образующих государственную власть древнерусских земель, должно оправдать это заключение.

  

   Вече (от вещать; иногда термин "вече" заменяется термином "совет": "съвътъ створиша Кияне", Ипат. лет. 1113г.) есть народное собрание, являющееся органом государственной власти, чрез посредство которого народ проявляет свою волю в решении государственных дел. Это - институт обычного права, а потому нельзя указать времени его возникновения. Обычай обсуждать и решать дела в народных собраниях существует у славян издавна. Об этом свидетельствуют византийские писатели Прокопий и Маврикий. Наша первоначальная летопись отмечает, что отдельные племена русских славян предпринимали сообща те или другие действия, обсудив их предварительно: "реша сами в себе: поищемъ собе князя"; "сдумавше же поляне и вдаша отъ дыма мечь". Как в этих, так и в более поздних известиях XI - XII вв. нет прямых указаний на народные собрания или веча, но необходимо заключать о них на основании согласных и общих действий всего народа или всех людей такого-то города или такой-то земли.

   Первое упоминание о деятельности веча записано в летописи по поводу осады Белгорода печенегами. Владимир св. не мог оказать помощи этому пригороду за неимением войска, а осажденные испытывали голод "и створиша вече в городе, и реша: ...дадимъ ся печенегомъ". Но один старец "не былъ на вечи томь, и въпраша: что ради вече было? И людье поведаша ему". Тогда старец пригласил городских старейшин, просил их не сдаваться в течение трех дней и предложил хитростью обмануть печенегов, доказав им, что в городе имеются большие запасы продовольствия. Совет старца был принят, и обманутым печенегам пришлось снять осаду (Лавр. лет. 997 г.). Это древнейшее свидетельство о вече содержит и важные данные для характеристики наших древних народных собраний.

   К сожалению, таких подробных указаний на вечевую деятельность сохранилось немного, а потому далеко не все может быть в ней выяснено. Наглядным подтверждением сказанному может служить все то, что нам известно о вечевой жизни в Смоленской земле. Летопись ни разу не употребляет термина "вече" при описании политической жизни в Смоленске. Не следует ли отсюда заключить, что вечевой строй там и не существовал? Отнюдь нет. Смоленский князь Давид со смольнянами отправился в поход на помощь южным князьям против половцев. Войско дошло до Треполя. Здесь "смолняне почаша вече деяти, рекуще: мы пошли до Киева, да же бы была рать, билися быхомъ; намъ ли иное рати искати, то не можемь, уже ся есмы изнемогль" (Ипат. лет. 1185 г.). Итак, смольняне в походе собрались на вече и постановили важное решение, которому подчинился и князь, так как вернулся из похода. Но можно ли допустить, что смольняне у себя дома не прибегали к тому же способу обсуждения и решения интересовавших их дел, какой применили во время военного похода? Ниже приведено известие летописца об обычае разных русских волостей сходиться на веча; в числе их упомянута и Смоленская. Значит, вечевой строй был присущ и Смоленскому княжению, но не нашел надлежащего отражения в сохранявшихся памятниках. То же надо сказать и о многих других княжениях. Но бедность прямых указаний памятников на деятельность веча может быть отчасти пополнена косвенными указаниями на участие всего свободного населения в политической жизни страны.

   Проф. В.И. Сергеевич именно таким путем подобрал свыше 50 указаний о деятельности народных собраний в разных городах и пригородах древнерусских земель. Из этих данных явствует, что вечевой быт существует не только в Новгороде и Пскове, Смоленске и Полоцке; не только во всех южных и юго-западных княжениях, но также и в северо-восточных городах, как в старых - Ростове и Суздале, так и в новых - Владимире-Клязьминском и Переяславле-Залесском. Как раз по поводу борьбы владимирцев с ростовцами и суздальцами современник припомнил укоренившуюся практику политической жизни наших старых княжений: "Новгородци бо изначала, и смолняне, и кыяне, и полочане, и вся власти якоже на думу на веча сходятся" (Лавр. лет. 1176 г.). Итак, не только целый ряд отдельных случаев в различных городах, но и свидетельство современника согласно подтверждают наличность обычая во всех волостях ("вся власти") сходиться на веча для думы, т.е. для обсуждения и решения вопросов, затрагивающих интересы страны.

   Вече - повсеместное явление в Древней Руси. Это объясняется в древнее время тем, - что участие народа в политической жизни страны со свободным населением было совершенно необходимо. Прежде всего каждый свободный считал своим правом по собственному усмотрению решать вопросы, его интересующие и касающиеся. Князь же со своей стороны постоянно нуждался в поддержке народа, так как не располагал достаточными собственными средствами для проведения в жизнь тех или иных мер против желания народа. Таков общий порядок во всех странах со слабо развитою государственною властью, не обладающею достаточно сильными исполнительными органами. Цезарь характеризует власть галльских князьков словами одного из них: "поп voluntate sua fecisse, sed coactu civitatis, suaque esse ejusmodi imperia ut non minus haberet juris in se multitude quam ipse in multitudinem" (Я сделал это не по своему желанию, а по решению граждан; власть моя такого рода. что народные массы имеют надо мной такую же власть, какую и я имею над ними). Тацит о германских конунгах говорит: "пес regibus infinita aut libera potestas" (У царей нет ни неограниченной, ни независимой власти), что они во всем действуют "exemplo potius quam imperio" (Более примером, чем приказанием). Адам Бременский о шведах свидетельствует: "reges, habent, quorum tamen vis pendet in populi sententia" (У них есть цари, сила которых, однако, зависит от мнения народа). При таких условиях народные собрания являются существенною частью политического строя страны.

   Фюстелъ де Купанж Н.Д. (Fustel de Coulanges N. D.). Histoire des institutions politiques de 1'ancienne France. (1) La Gaule romaine. Paris, 1891. Ch. П. Du regime politique des Gaulois; Шредер Р. (Schroder R.). Lehrbuch der deutschen Rechts-geschichte. Leipzig, 1887. Cap. 5. Die Landesgemeinde und das Konigtum; Бруннер Г. (BrunnerH.) Deutsche Rechtsgeschichte. Leipzig, 1906. Bd 1. S. 170. См.:. Фриман Э. Сравнительная политика / Пер. под ред. Н.М. Коркунова. СПб., 1880.

   Вече есть форма непосредственного участия народа в обсуждении и решении дел, а не чрез представителей. На вече имеет право присутствовать каждый свободный, хотя отнюдь к тому не обязан: участвовали только желающие. Это "лкдое" такие-то или жители такого-то города или земли. "Людье кыевстии прибегоша Кыеву, и створиша вече на торговищи, и реша, пославшеся ко князю" (Лавр. лет. 1068 г.). После смерти Андрея Боголюбского "ростовци, и сужьдалци, и переяславци, и вся дружина, отъ мала до велика съехашася к Володимерю и реша" (Лавр. лет. 1175 г.). Князья Володарь и Васильке осадили кн. Давида в г. Владимире-Волынском "и посласта к володимерцемь, глаголюща: ве не приидохове на городъ вашь, ни на васъ" и потребовали выдачи Туряка, Лазаря и Василя. "Гражани же слышавше се, и созвониша вече, и рекоша Давыдови людье на вече: выдай мужи сия" (Ипат. лет. 1097 г.). Иногда же перечисляются различные классы свободного населения, присутствовавшие на вече, как это сказано в заголовке Новгородской грамоты; из участвовавших же в составлении Псковской грамоты подробно перечислены только разряды лиц духовных, а про всех прочих упомянуто кратко: весь Псков.

   Необходимо, однако, отметить два ограничения к общему порядку участия на вечах всех свободных: одно юридическое, другое фактическое. Не все свободные были в то же время и дееспособны: таково именно положение сыновей при отцах. На вечах за детей решают вопросы их отцы. На предложение кн. Изяслава выступить в поход против дяди его Юрия киевляне ответили: "княже! ты ся на насъ не гневай, не можемъ на Володимире племя рукы възняти; оня же Олговичь хотя и с детми" (Ипат. лет. 1147 г.). В том же году, спустя несколько дней, кн. Изяслав приглашал киевлян против Ольговичеи, напоминая данное ими обещание: "доспевайте отъ мала и до велика, кто имееть конь, кто ли не имъеть коня, а в лодьи. Кияне же рекоша: ради... идемъ до тобеи с деми, акоже хощеши" (Там же). Так и куряне заявляют своему князю Мстиславу по поводу похода против них Глеба Юрьевича и Святослава Ольговича: "оже се идуть Олговичь, ради ся за тя бьемъ и с дътьми, а на Володимире племя на Гюргевича не можемъ рукы подьяти" (Там же). Дрючане, призывая к себе князем Рогволода Борисовича, говорят: "поеди, княже, не стряпай, ради есме тобе; аче ны ся и съ детьми бита за тя, а ради ся бьемъ за тя" (Там же. 1159 г.).

   Фактическое ограничение сводилось к невозможности для целого круга лиц свободных принять участие в том или ином собрании вследствие того, что до них не доходила своевременно весть о предположенном собрании. В таком положении находились все свободные, проживающие не в том пункте поселения, где собирается вече. Так как важнейшие вечевые собрания происходили в главном городе земли, то жители пригородов, погостов и сел не могли в них принимать участия, если не знали заранее о сроке собрания. По общему же правилу ни предварительных оповещений, ни заранее установленных сроков для созыва вечевых собраний не существовало. Нередко вече собиралось внезапно. Так, кн. Изяслав Мстиславич явился в Новгород и "наутрии же день пославъ на Ярославль дворъ, и повелъ звонити вече". Современник говорит, что по этому зову "новгородци и плесковичи снидошася на вече" (Ипат. лет. 1148 г.); но очевидно, что из псковичей могли явиться только те, которые случайно в этот момент оказались в Новгороде. Но в редких случаях имели место приглашения пригорожан на вече. Так, "новгородьци призваша пльсковиче и ладожаны, и сдумаша, яко изгонити князя своего Всеволода" (Синод, лет. 1136 г.). Здесь упомянуто о приглашении жителей только двух пригородов; другие же пригорожане остались не оповещенными.

   За указанными ограничениями все свободные имели право и могли принимать участие в собраниях, если желали; но обязанности присутствовать на вечах вовсе не существовало. В Новгороде по поводу столкновения из-за посадника Твердислава "възвониша у святаго Николы ониполовiцы (жители той стороны Волхова), а Неревьскый коньчь у святыхъ 40... а загородьци не въсташа нi по сихъ; ни по сихъ" (Синод, лет. 1218 г.). За Твердислава стоял Людин конец и жители Прусской улицы; все другие концы были против него, кроме Загородского конца, который в столкновении остался центральным и никакого участия в деле не принял. Не принимал участия на вече в Белгороде и тот старец, который потом предложил перерешить вопрос.

   Веча созывались по почину лиц, желавших передать на решение собрании тот или другой вопрос. Гораздо чаще таким лицом оказывался сам князь, который был вынужден обращаться к вечу за решением и поддержкой по всем вопросам, когда личный авторитет князя являлся недостаточным. В летописи отмечен целый ряд случаев созыва князьями вечевых собраний то для подкрепления договора с князем (Ипат. лет. 1146 г.: после смерти кн. Всеволода Ольговича брат его Игорь "еха Киеву, и созва кияне вси на гору на Ярославль дворъ, и целовавше к нему хресть"), то для обсуждения вопросов о военных походах (Там же. 1178 г.: "Седящю же Мьстиславу в Новегородъ Велицемь, и вложи Богь въ сердче мысль благу пойти на чюдь, и созва мужи новгородскыъ и рече имъ") или об избрании себе преемника (Всеволод Ольгович приехал с братом Игорем в Киев "и съзва киянъ вси". Ипат. лет. 1146 г.; ПСРЛ. Т. X. С. 63. 1212 г.: "кн. вел. Всеволодъ созва всъхъ бояръ своихъ з городовъ и съ волостей, и игумены, и попы, и купца, и дворяны, и вси люди, и да сыну своему Юрью Володимерь по себе, и води всехъ ко кресту, и целоваша вси людiи на Юрьи") и пр. Но вече могло собраться и без княжеского созыва. Это было неизбежно в тех случаях, когда князя не было, например когда князь умер, а вопрос о замещении стола надо было решить (см. ниже о призвании князей); но то же могло иметь место и при наличности князя, когда к нему предъявляются какие-либо новые требования или когда возникал вопрос об удалении со стола неугодного князя. В 1146 г. киевляне, после собрания на Ярославле дворе по созыву князя, "пакы скупишася вси у Туровы божьнице" и пригласили на вече князя для переговоров о порядке суда (об изгнании князей ниже). Обыкновенно в таких случаях нельзя узнать, кому принадлежит инициатива собрания; памятники говорят глухо: "кiяне или новгородци" "сотвориша вече" или "совокупишася". Лишь по исключению иногда указываются отдельные лица, руководящие делом. Кияне, недовольные князем Игорем, решили призвать к себе Изяслава Мстиславича. Во главе движения стояли тысяцкий Улеб и другие поименованные лица; они "совокупиша около себе кияны и свещашася, како бы имъ возъмощи перельстити князя своего" (Ипат. лет. 1146 г.). В Новгороде упомянут случай, когда два лица созывают вече в одном месте, два других - в другом (Синод, лет. 1342г.: "И Онцифоръ с Матфеемъ созвони вече у святьй Софеи, а Федоръ и Ондрешко другое созвониша на Ярославли дворъ").

   Но кто бы ни созывал вече, хотя бы это был сам князь, оно могло состояться лишь при наличности достаточного числа желающих явиться на совещание. Известны случаи, когда и на вече, созываемое князем, никто не шел. По просьбе внуков Ростислава кн. Мстислав Мстиславич "съзва въче на Ярославли дворъ и почя звати новгородьче Кыеву на Всеволода Чьрмьнаго". Новгородцы отвечали: "камо, княже, очима позриши ты, тамо мы главами своими вьржемъ", и отправились с князем. Но по дороге поссорились со смольнянами, "а по князи не поидоша. Князь же Мьстиславъ въ въче поча звати, они же не поидоша" (Синод, лет. 1214 г.).

   Обычным способом созыва на вече был колокольный звон. Отсюда и выражения: "звонити" или "созвонити вече", т.е. созвать. Для этого существовали особые колоколы, именуемые "въчными" или "въчими". Они упоминаются не только в Новгороде, Пскове, Смоленске и Владимире-Волынском, но и в северо-восточных городах. Сохранилось известие, что суздальский кн. Александр Васильевич "из Володимеря вечный колоколъ святей Богородици возилъ в Суждалъ, и колоколъ не почялъ звонити, якоже былъ в Володимеръ"; кн. Александр признал, что согрешил перед св. Богородицей "и повеле его пакы вести въ Володимерь; и привезьше колоколъ, поставишя и въ свое место, и пакы бысть гласъ богоугоденъ" (Прил. IV к Синод, лет. С. 437). Вечевой колокол явился поэтому символом вечевого быта. В 1478 г. уничтожение новгородской самобытности Иван Васильевич формулировал словами: "вечю колоколу во отчине нашей въ Новегородъ не быти, посаднику не быти, а государьство все намъ держати" (ПСРЛ. Т. VI. С. 215; Там же. С. 19: "а не быти въ Новегороде ни посадникомъ, ни тысецкимъ, ни вечю, и вечной колоколъ сняли доловь и на Москву свезоша"). Так же и Василий Иванович предъявил в 1510 г. требование псковичам: "да и колоколъ бы вечной свесили... и колоколъ ихъ вечной къ Москве, же отослалъ" (Там же. С. 251).

   Местом собраний служили обширные дворы или площади около церквей или на рынках, могущие вместить значительную народную толпу. В Киеве веча созывались на Ярославле дворе, у св. Софии, на торговище, У Туровой божницы; в Новгороде также на княжеском дворе, у св. Софии, у св. Николы, у 40 святых и пр. Иногда веча созывались даже за пределами города: кн. Ярослав после столкновения с новгородцами "заутра собра Новгородцовъ избытокъ, и сътвори вече на поле" (Синод, лет. С. 82); после убиения Андрея Боголюбского ростовцы, суздальцы и переяславцы "съехашася к Володимерю" (Лавр. лет. С. 352). Выше были приведены случаи вечевых собраний во время походов. Имеются даже указания о тайных собраниях по дворам, которые, однако, названы вечем: "начата новгородьци вече деяти, втайнъ, по дворомъ, на князя своего... приятели его начаша поведати: княже! деють людье вече ночь, а хотять тя яти" (Ипат. лет. 1169 г.).

   При обсуждении дел собравшиеся или стояли, или садились на приспособленные в местах собраний скамейки, или даже приезжали верхом и на конях вели переговоры. Одно и то же собрание киевлян у св. Софии по приглашению кн. Изяслава из похода описано различно: по одному рассказу, "кияномъ же всимъ съшедшимся оть мала и до велика к святей Софьи на дворъ, въставшемъ же имъ въ вечи"; по другому - "и придоша кыянъ много множство народа, и седоша у святое Софьи слышати" (Ипат. и Лавр, лет. 1147 г.). В собрании у Туровой божницы киевляне предъявляют кн. Святославу требование о смене тиунов и о производстве суда князем. Князь согласился с этим и, "съседъ с коня, на томъ целова хрестъ к нимъ у вечи; кияне же вси, съседше с конь, и начаша молвити" (Ипат. лет. 1146 г.). Значит, до этого момента переговоры велись, когда князь и киевляне сидели на конях.

   Относительно порядка совещания на вечах сохранилось очень мало указаний. Прежде всего тот, кто созывал вече, объявлял о предмете совещаний. Так, созванным на вече киевлянам были указаны послы кн. Изяслава, которым и предоставлено было слово. Они выступили и сказали: "целовалъ тя (кн. Владимира) брать, а митропо