Дьяконов Михаил Александрович - Очерки общественного и государственного строя Древней Руси

как сличение текста рукописи с текстом Соборного Уложения заставляет решительно отказаться от мысли, что первая заменила для последнего официальный текст Литовского Статута". К этому он прибавляет, что "появление в Москве печатных экземпляров Мамонического издания Статута должно было в значительной степени лишить изучаемую рукопись ее ценности для работы московских кодификаторов". К иным выводам пришел, изучая найденный проф. И.И. Лаппо памятник, А. Соловьев; он их формулировал в следующих положениях: 1) московский перевод сделан с печатного экземпляра Литовского Статута; 2) перевод сделан, вероятнее всего, в 1645 - 1648 гг.; 3) место перевода - Посольский приказ; 4) перевод этот мог быть сделан по заказу кн. Н.И. Одоевского для Уложенного приказа;

   5) перевод, несомненно, сильно отразился в тексте Соборного Уложения, и

   6) он был главным, но не единственным путем к Статуту для составителей Уложения. Самым сомнительным является п. 4-й, так как в короткое время, с 16 июля и по 3 октября, Приказ бояр кн. Н.И. Одоевского с товарищами едва ли был в состоянии изготовить перевод и столь существенно его использовать при подготовке Уложения. Что он был использован - весьма вероятно на основании целого ряда тождественных выражений в текстах перевода и Уложения. Надо думать, перевод уже был готов, когда открыл свои действия Приказ бояр. Вопрос во всяком случае требует дальнейших исследований (Лаппо И. И. Литовский Статут в московском переводе - редакции XVII в. // ЖМНП. 1914. N2; памятник приготовлен к изданию им же и издан Археографической комиссией: ЛЗАК. СПб., 1916. Вып. XXVIII; Соловьев А. Вновь открытый московский перевод Литовского Статута // ИИ. 1917. N 1).

   В сравнении с прежними законодательными сборниками Уложение представляет, с точки зрения системы, шаг вперед: оно разделено на главы, каждая глава на статьи. Всех глав 25, а статей 967. Самою обширною является гл. X "О суде", заключающая 287 статей и соответствующая, по своему значению, прежним Судебникам. В подлинном столбце только первые 10 глав перенумерованы церковно-славянскими буквами и имеют заглавия; дальше счет глав прекращается, не все главы имеют заглавия, другие названы указами (XVI - XIX, XXI и XXIII). Текст в большинстве случаев разделен на статьи пробелами, но статьи не перенумерованы. Все эти технические пробелы устранены и исправлены в первом же печатном издании. Несмотря на относительно большую систематичность, все же надо признать систему Уложения весьма примитивною. Если даже допустить, что составители Уложения стремились расположить главы в известном порядке, по образцу Статута: сначала главы, относящиеся к государственному праву (I - IX), потом - к судоустройству и судопроизводству (X - XV), к вещному праву (XVI - XX, исключая XVIII) и, наконец, к уголовному (XXI - XXII), и считать последние три главы дополнительными, то все же нельзя не заметить, что образец оказался много выше снимка и что для пользования Уложением такая система не только не окажет помощи, но даже может ввести в заблуждение. Со стороны содержания Уложение, несомненно, значительно опередило Судебники, но и оно отнюдь не объемлет всего действовавшего права и содержит целый ряд важнейших пробелов. В нем нет ответов на целый ряд важнейших вопросов из области государственного устройства и управления, например о власти государя, о боярской думе, о приказах, о податях и повинностях. В сфере гражданского права более подробно рассматриваются лишь правоотношения, вытекающие из обладания поместьями и вотчинами; отношения семейные и обязательственные затронуты слегка, в немногих статьях, разбросанных по разным главам. Наиболее подробно уголовное законодательство, но и в нем приходится встречаться с непонятными пробелами: Уложение, например, знает оскорбление словом или непригожим словом частных и должностных лиц, но не ограждает от такого посягательства личности государя. Принимая во внимание эту неполноту, затем многочисленные заимствования из Статута и, наконец, значительно большее число новых статей, чем допускали прежние исследователи памятника, необходимо существенно ограничить мнение об Уложении как о строго национальном сборнике московского права, объемлющем собою исторически выработанные "в сочувствии с народными убеждениями всех областей и всех классов государства" нормы права. Не впервые на Уложении, но на нем с особенною ясностью можно доказать справедливость положения, что и московский закон (указ) расходился с московским правом.

   Редакция Уложения окончена 29 января 1649 г.; печатанием оно окончено 20 мая, но вступило в действие не с какого-либо определенного срока в целом, а по частям, по мере того как утверждались отдельные его части. Отдельные главы рассматривались не в том порядке, в каком они расположены в Уложении, а по мере выяснения и важности возбужденных вопросов. Так, XIX глава возникла по челобитью 30 октября 1648 г., но не сразу; некоторые ее части докладывались еще 18 декабря и даже 15 января. Между тем по утверждении главных основ нового положения о посадах государь указал 25 ноября на Москве и в городах собирать закладчиков. Глава XI о крестьянах рассматривалась еще в январе, а закон об отмене урочных лет для сыска беглых крестьян должен был вступить в действие со 2 января. Последними, по-видимому, рассматривались некоторые статьи главы XVII, что видно из запрещения возобновлять старые дела о вотчинах, решенные по 28 января.

   Изданий Уложения очень много; первые три последовали одно за другим вскоре по составлении Уложения. Очень много изданий XVIII века, но почти вес с большими погрешностями. Тщательно издано Уложение в Полном собрании законов (т. I) и в перепечатке этого тома Карновичем. С учебною целью Уложение издано историко-филологическим факультетом Московского университета на основании старопечатного издания (второго), имеющегося в библиотеке Университета (М., 1907); по случаю трехсотлетнего юбилея дома Романовых в 1913 г. Государственною Канцеляриею роскошно переиздано с Полного собрания законов.

   Об июньском мятеже в Москве в 1648 г.: Дворц. Разр. СПб., 1853. Т. III. С. 93 - 94; ПСРЛ. СПб., 1848. Т. IV. С. 339 - 340: Изборн. С. 247 - 248; Книга о чудесах преп. Сергия, творение Симона Азарьина // ПДП. 1888. Т. LXX. С. 123 - 125; Запись о событиях в Толстовском сборнике (Платонов С. Ф. Статьи по русской истории. 2-е изд. СПб., 1912. С. 69 - 73). Иностранные известия: Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию / Пер. А.М. Ловягина. СПб., 1906. С. 265 - 273; Сообщение Лейденской брошюры (Исторический вестник. 1880. Янв. С. 69 - 73; Вестник Европы. 1880. Февр. С. 895 - 898); Шведское краткое и правдивое описание мятежа 2 июня 1648 г. с русским переводом и предисловием С.Ф. Платонова // ЧОИДР. 1893. Кн. 1; Донесения шведского резидента Карла Поммерининга королеве Христине // Якубов К. Россия и Швеция в первой половине XVII в. М., 1897. С. 417 - 443; недостающее у К. Якубова приложенное к донесению Поммерининга челобитье издано П.П. Смирновым (Смирнов П.П. Челобитные дворян и детей боярских всех городов в первой половине XVII в. //ЧОИДР. 1915. Кн. 3. С. 50 - 65).
К истории Уложения: Г.Г. Об источниках, из коих взято Уложение царя Алексея Михайловича // Московский телеграф. 1831. N 7. Апр. Ч. XXXVIII; Строев В. Историко-юридическое исследование Уложения, изданного царем Алексеем Михайловичем. СПб., 1833; Морошкин Ф. Об Уложении и последующем его развитии. М., 1839; Ли-новский В. Исследование начал уголовного права, изложенных в Уложении царя Алексея Михайловича. Одесса, 1847; Забелин И.Е. Сведения о подлинном Уложении царя Алексея Михайловича // Арх. исг.-юр. свед. М., 1850. Кн. 1. 2-е изд. СПб., 1876; Есипович Я. Литературная обработка и общая характеристика Уложения царя Алексея Михайловича // ЖМЮ. 1859. Июнь; Кавелин К. Д. Отзыв о статье И.Е. Забелина "Сведения о подлинном Уложении..." // Кавелин К.Д. Собр. соч. СПб., 1897. Т. 1. С. 889 - 893; Владимирский-Буданов М.Ф. 1) Отношение между Литовским Статутом и Уложением // СГЗ. СПб., 1878. Т. IV; 2) Новые открытия в истории Уложения // КУЙ. 1880. N2; Загоскин Н. П. Уложение царя Алексея Михайловича и Земский собор 1648 - 1649 г. Казань, 1879; Ваденюк И., Мейчик Д. Поездка слушателей Архивного Института в Москву // Сб. АИ. СПб., 1879. Кн. 2; Мейчик Д. Дополнительные данные к истории Уложения // Сб. АИ. СПб., 1880. Кн. 3; Зерцалов А.Н. Новые данные о Земском соборе 1648 - 1649 г. // ЧОИДР. 1887. Кн. 3; Верховский К. Источники Уложения // Юридический вестник. 1889. N 11; Тиктин Н.И. Византийское право как источник Уложения и новоуказных статей // ЗНУ. 1898. Т. 73; Шмелев Г.Н. Источники Уложения 1649 г. // ЖМНП. 1900. N 10; Алексееве. Новый документ к истории Земского собора 1648 - 1649 г. // Древности. Труды Археографической комиссии Московского археологического общества. 1900. Т.П. Вып. 1. С. 79 - 86; Покровский А.А. Розыски "ковычного" Уложения 1649 г. // ЧОИДР. 1910. Кн. 4. Смесь; Веселовский С.Б. 1) Посадская соха // ЖМНП. 1910. N 7. С. 25 - 28; 2) Сошное письмо. Исследование по истории кадастра и посошного обложения Московского государства. М., 1916. Т.П. С. 315 и cл.; Смирнов П.П. 1) О начале Уложения и Земского собора 1648 - 1649 г. // ЖМНП. 1913. Сект.; 2) Несколько документов из истории Соборного Уложения и Земского собора 1648 - 1649 г. // ЧОИДР. 1913. Кн. 4; Тарановский Ф. В. Новые данные по истории Уложения царя Алексея Михайловича // ЖМЮ. 1914. N7; Веселовский С.Б. 1) Источники XVIII главы Уложения царя Алексея. М., 1913; 2) К вопросу о составе и источниках XXV главы Уложения царя Алексея Михайловича // Русский исторический журнал. 1917. Кн. 1 - 2; Бахрушин С.В. Московский мятеж 1648 г. // Сб. статей в честь М.К. Любавского. Пг., 1917.

  

   Указная деятельность государей не прервалась ни на один миг с изданием Уложения. Наоборот, она еще усилилась, и по многим причинам. Прежде всего Уложение не затронуло очень многих сторон правительственной и судебной деятельности. Затем применение на практике правил Уложения вызвало целый ряд недоумений и вопросов, которые разрешались прежним порядком казуистических докладов. Наконец, вопреки исконному стремлению законодательной власти, ярко сказавшемуся еще в Уложении, - "чтобы то все Уложенiе было прочно и неподвижно", - ее деятельность все решительнее выступает на новый путь творческой роли в законодательстве, подготовляя почву для преобразовательной деятельности Петра Великого. Старое борется с новым, но мало-помалу уступает дорогу новому. Целый ряд указов издается по почину приказов, которые в практике постоянно встречались с казусами, решение которых их затрудняло, так как "того въ Уложеньи не написано". Но рядом с этим издаются целые частные уложения, как бы в замену отдельных глав Уложения. Таковы, например, статьи "о татебныхъ, разбойныхъ и убiиственныхъ делахъ" 1669 г., числом 128, в исправление и дополнение XXI и XXII гл. Уложения (ПСЗ. N441). Таковы же "Новоуказныя статьи о поместьяхъ" 1676 г. и "Новоуказныя статьи о поместьяхъ и вотчинахъ" 1677 г. (Там же. N633, 700) или "Новоуказанные статьи о чернослободскихъ и беломъстцовыхъ дворахъ" 1686 г. (N1157). Но что особенно важно, законодатель начинает открыто выражать желание "на лучшее преуспевати", обращает внимание на то, "како многое злодейство привниде во обычаи человеческiе" (N 122), ставит себе целью искоренение таких злодейств, а в преуспеяниях к лучшему ставит себе в образец окрестные государства. В Новоторговом уставе 1667 г. правительство задается целью, "чтобъ Московскаго государства и порубежныхъ городовъ великiя Россiи торговые люди имели свободные торги, какъ годится быти, чего и во всехъ государствахъ окрестныхъ, въ первыхъ государственныхъ делъхъ свободные и прибыльные торги, для сбора пошлинъ и для всенародныхъ пожитковъ мiрскихъ, со всякимъ береженьемъ остерегають и въ вольности держать" (N 408). А при Федоре Алексеевиче устав о призрении бедных задуман "по новымъ еуропскимъ обычаямъ".

  

  

   Московское государство выросло на почве древней Ростовско-Суздальской земли, центром которой с Андрея Боголюбского становится мало-помалу г. Владимир, особенно возвысившийся при Всеволоде Юрьевиче, отчего и вся земля стала называться Владимирским великим княжением. Но Московское государство выросло на почве Владимирского княжения очень длинным и косвенным путем первоначального дробления этой территории, а затем постепенного ее собирания под главенством Москвы.

   Сейчас же после смерти Всеволода, обособились три княжения: Владимирское, Ростовское и Переяславское. После татарского нашествия Переяславское княжение, однако, снова соединилось с Владимирским. Великий князь Ярослав Всеволодович, признанный в Орде старейшим, с одной стороны, объединил Владимирское и Переяславское княжения, с другой же - выделил брату Святославу Суздальское княжение, которое окончательно обособилось с 1256 г. при Андрее Всеволодовиче, родоначальнике суздальских князей. После смерти Ярослава выделилось Тверское княжение при кн. Ярославе Ярославиче, во время великокняжения которого снова обособляется Переяславское княжество при кн. Дмитрии Александровиче. Еще раньше упомянут князем в Москве Михаил Хороборит (1248 г.), но окончательно Московское княжение выделилось при кн. Данииле Александровиче.

   Итак, в потомстве Всеволода Владимирское княжение раздробилось на отдельные княжения, но не уничтожилось вполне: около стольного города остается территория с приписанными к нему городами и волостями. Между князьями идет борьба из-за обладания великим княжением. Но счастливый соперник продолжает соединять в своих руках великокняжеский стол со своим уделом. Своих удельных территорий князья не покидают, и это составляет заметное отличие северо-восточных порядков от южнокиевских.

   Обособившиеся из великого княжения удельные территории в свою очередь продолжают дробиться, и лишь некоторые из них благодаря примыслам округляются и заметно выделяются среди других, отчего и называются великими княжениями. Таковы Московское, Тверское, Рязанское княжества.

   Как далеко шло раздробление отдельных княжений, можно видеть на примере Ростовского княжения, составлявшего зерно древней Ростовско-Суздальской земли. Из него уже в половине XIII века выделились княжества Углицкое и Ярославское, а остальная территория в свою очередь распалась на две части: собственно Ростовское и Белозерское княжества. Каждое из этих четырех княжений дробится и далее благодаря счастливой плодли-вости некоторых линий удельных князей. "В продолжение XIV и XV вв. белозерская половина распадается на такие уделы: Кемский, Сугорский, Ухтомский, Судской, Шелешпанский, Андожский, Вадбольский и др. Ярославское княжество в продолжение XIV и XV вв. также подразделилось на уделы Моложский, Шехонский, Сицкой, Заозерский, Кубенский рядом с предыдущим, Курбский, Новленский, Юхотский, Бохтюжский и др. По названиям этих уделов можно видеть, что большая часть их состояла из небольших округов заволжских речек Сити, Суды, Мологи, Кемы, Ухтомы, Андоги, Бохтюги и т.д.". Такое дробление, естественно, привело к крайнему измельчанию территорий. На долю многих из Всеволодовичей не досталось не только города, а иной раз и села. Но каждому сыну чадолюбивый отец всегда завещал какую-нибудь вотчину. "На р. Андоге, например, среди тянувшихся по ней и по ее притокам сел, селец и деревень, не было ни одного городка, а между тем здесь находились стольные места, резиденции трех удельных княжеских династий - Андожской, Шелешпанской и Вадбольской". Что это были за резиденции, видно из того, как жил заозерский кн. Дмитрий Васильевич: "на р. Кубене стоял его княжеский двор; подле храм св. Димитрия Солунского, вероятно, им же и построенный в честь своего ангела; в стороне от княжеского двора "весь" Чиркова, которая вместе с ним служила приходом этого храма: "весь же зовома Чиркова къ нему прихожаше"" (Кпючевский В. О. 1) Курс русской истории. М., 1904. Ч. 1. С. 437 - 438; 2) Боярская дума Древней Руси. 3-е изд. М., 1902. С. 86 - 87).

   Измельчание княжений значительно облегчило обратный путь собирания их в руках более сильных князей, так как присоединение таких ничтожных вотчин не могло вызвать какого-либо серьезного сопротивления. Такое присоединение называлось примыслом. Примышлять к своему княжению новые владения можно было разными способами, а прежде всего войной, захватом. Так, Даниил московский захватил у рязанского князя г. Коломну, а Юрий Данилович - Можайск у смоленского. Об Иване Калите сказано: "Наста насилованiе много, сиречь княженiе великое Московское досталося кн. вел. Ивану Даниловичю, купно же достася и княженiе Ростовское къ Москвъ. Увы! увы! тогда граду Ростову, паче же и княземъ ихъ, яко отъяся отъ нихъ власть и княжеше, и имеше, и честь, и слава и потягну къ Москве" (ПСРЛ. СПб., 1897. Т. XI. С. 128). Дмитрий Донской в 1363 г. "съгна съ Галичьскаго княжеша кн. Дмитреа галичьскаго" и "съгна съ Стародубьскаго княженiа кн. Ивана Феодоровича стародубскаго. Тогда вси князи ехаша въ Новъгородъ Нижшй къ кн. Дмитрею Констянтиновичю, скорбяще о княженiахъ своихъ". Он же в 1367 г. "всехъ князей русскихъ привожаше подъ свою волю, а которыа не повиновахуся воле его, и на техъ нача посегати" (ПСРЛ. Т. XI. С. 2, 8). Такие захваты и целый ряд подобных им основывались единственно на праве сильного. В некоторых случаях сильные князья желали придать подобным захватам внешнюю правомерность, выпрашивая, например, в Орде ярлыки на данное княжение и предъявляя свои права в силу ханской воли. Так, Василий Дмитриевич в 1391 г. отправился в Орду и выпросил ярлык на нижегородское княжение, хотя такой ярлык только что дан был кн. Борису Константиновичу. Но Василий умздил хана и его князей, и хан "придасть ему къ великому княженiю и Новъгородъ Нижшй и Городець съ всъми что ни есть въ власти ихъ, такоже Мещеру и Торусу" (ПСРЛ. СПб., 1859. Т. VIII. С. 62). Поход, предпринятый в силу этого против Нижнего, заранее был подготовлен, и при приближении московской рати кн. Борису изменила его дружина. Нижегородское княжение без боя было присоединено к Москве. В последней своей духовной Василий Дмитриевич благословил своего сына "своими примыслы, Новымъ городомъ Нижнимъ со всемъ; да своимъ же примысломъ Муромомъ со всемъ же" (СГГД. М., 1813. Ч. 1. N 42). Такими захватами и росла преимущественно территория Московского государства.

   Но помимо этих способов разные владения присоединяются к другим нередко частноправовым порядком: завещанием, покупкою и даже получением в приданое. Так, переяславский кн. Иван Дмитриевич умер бездетным, "благослови же въ себе место вотчиною, своею Переяславлемъ вел. кн. Данила Александровича московскаго дядю своего, того бо любляше паче инехъ" (ПСРЛ. СПб., 1885. Т. X. С. 174). Это завещание шло в прямой ущерб вел. кн. Андрею, которого и пришлось выгонять из Переяславля. В договоре Ивана Васильевича с можайским князем Михаилом Андреевичем 1465 г. упомянуто, что последний был пожалован вел. кн. Василием "Вышегородомъ съ волостьми и съ пути и зъ селы", но затем подарил эту отчину Ивану Васильевичу: "и ты мнъ вел. князю моей отчины отступился самъ". В 1482 г. по новому договору между теми же князьями вел. кн. Иван обязался блюсти подъ кн. Михаилом и его сыном Верею и Ярославец; Белоозеро же обязался блюсти только до живота кн. Михаила, "а после своего живота ту свою отчину Белоозеро далъ еси мне вел. князю... и грамоту свою на то мне, далъ". По новому договору следующего года кн. Михаил Андреевич после своего живота отдавал вел. князю свою вотчину на Москве; и отчину свою Ярославец; Вереею же, которую вел. князь взял в своей вине у сына кн. Михаила, последний был пожалован до живота. По духовной 1486 г. кн. Михаил все свои вотчины без изъятия завещал в пользу вел. князя (СГГД. Ч. I. N 93, 413, 118, 121), хотя у него был сын, вынужденный бежать в Литву от гнева московского государя. Эти подарки и завещания были, конечно, вынужденными, а не добровольными.

   Что князья покупают себе села в пределах своих территорий и даже за их пределами, это вполне понятно. Междукняжеские договоры ограничивают покупку сел князьями в чужих уделах. Но князья покупают города и волости. Дмитрий Донской в своей духовной назвал города Галич, Белоозеро и Углич "куплями деда своего", т.е. Ивана Калиты. Хотя эта ссылка и возбуждает сомнения, так как Калита этими городами не распорядился в своей духовной и их снова силою захватил Донской, но самый факт покупки каких-то прав на эти города этими сомнениями еще не устраняется. В договоре 1381 г. Дмитрия Донского с Олегом рязанским сказано: "А что купля кн. великаго Мещера, какъ было при Александра Уковичъ, то кн. великому Дмитрiю" (Там же. N 32). Но через 10 лет Василию Дмитриевичу пришлось выхлопатывать в Орде разрешение на присоединение 184

   Мещеры к великому княжению. В 1475 г. вел. князю Ивану Васильевичу ростовские князья продали "свою отчину, половину Ростова со всъмъ", а Иван III "дасть матери своей ту половину" (ПСРЛ. СПб., 1901. Т. XII. С. 157).

   Князья получали столы даже в приданое за женами. В 1277 г. один из смоленских князей, Федор Ростиславич, получивший в удел г. Можайск, узнал, что в Ярославле умер кн. Василий Всеволодович, "и съдяше по смерти его на Ярославля княгини его съ дщерью его". Федор Ростиславич снесся с князьями ростовским и белозерским и с княгинею-вдовою, "хотяще поняти дщерь ея; и сему бывшу поять ю за себя, и того ради достася ему великое княженiе Ярославское, и тако возпрiать градъ Ярославль, и начя княжити въ немъ и з тещею своею" (ПСРЛ. Т. X. С. 154).

   Итак, расширение границ сильных княжений совершалось преимущественно захватом, с оружием в руках или с помощью хитрости, владений слабых соседей целиком или по частям, а также добровольными или вынужденными уступками со стороны последних. Для Москвы трудность заключалась, однако, в том, что у московских князей, в их стремлении усилиться на счет слабых соседей, явились серьезные соперники в лице великих князей тверских, суздальских, рязанских, литовских и др. Благоприятный исход этой борьбы в пользу Москвы зависел от многих причин. Сюда принадлежат: более выгодное экономическое и торговое положение Москвы; преимущества московской политики, сумевшей расположить в свою пользу татарских ханов и привлечь на свою сторону представителя духовной власти в лице митрополита всея Руси. Благодаря всему этому Москва быстрее и последовательнее могла проводить политику собирания земель. Что именно в достигнутых успехах выпадает на долю самих князей московских, что на долю их ближайших сотрудников, бояр и духовенства, чрезвычайно трудно рассчитать.

   Необходимо, однако, иметь в виду, что первые же успехи собирания земель в Москве были в корне подорваны первым из князей, получившим от современников прозвание "собирателя", т.е. Иваном Калитою. Как и все князья той эпохи, выросший в убеждении, что наследственная территория составляет его вотчину, которою он может распорядиться как своим частным имуществом, он перед смертью разделил все свое княжение между тремя сыновьями на три части, не выключая и стольного города Москвы. Так поступали все князья-современники, так же и все преемники Калиты на московском столе. Каждому из них чуть не сызнова приходилось начинать работу собирания земель. Выход из этого заколдованного круга стал возможен, с одной стороны, вследствие сравнительной малоплодливости московских князей, с другой - благодаря обычаю наделять старейших сыновей большим уделом "на старейший путь". С этим преимуществом в положении соединялись мало-помалу и некоторые политические прерогативы, например право одного великого князя "знать Орду", т.е. сноситься с ханом (главным образом по делам об уплате дани), чеканить монету и пр. Но особенно важную услугу делу объединения оказал Дмитрий Донской: он первый счел себя вправе распорядиться перед смертью и судьбою великого княжения владимирского, территорию которого он без раздела присоединил к уделу старшего своего сына и тем сразу поставил его в особо выгодное положение по сравнению с братьями. По примеру Донского поступали и его преемники.

   Если первые из московских князей могли и не сознавать всех невыгод раздробления княжения между наследниками, то последующие, по собственным и близким примерам повседневной практики, могли воочию убедиться в чрезвычайной опасности такой политики для могущества государства. Иван III прекрасно знал о настроениях в земле, "коли было государей много". Узнав о намерении вел. князя литовского Александра выделить Киев в удел кн. Сигизмунду, он в 1496 г. велел сказать своей дочери: "Ино, дочи, слыхалъ язъ, каково было нестроенье в Литовской земле, коли было государей много; а и въ нашей земле слыхала еси, каково было нестроенье при моемъ отцъ, а опосле отца моего каковы были дела и мне съ братiею, а иное и сама помнишь. И только Жыдимонтъ будегь въ Литовской земле, ино вашему которому добру быти?" Тот же Иван III писал в 1489 г. крымскому хану Менгли-Гирею: "Ино тебъ ведомо изъ старины, отъ дедъ и отъ отцовъ вашихъ: на одномъ юртъ два осподаря бывали ли? А где и бывали будуть два оспадаря на одномъ юрте, ино которое добро межъ ихъ было?" (Сб. РИО. СПб., 1882. Т. XXXV. С. 224 - 225; СПб., 1884. Т. XLI. С. 76). И несмотря на эти ясные доводы, Иван Васильевич назначил уделы всем своим сыновьям. Последним московским государем, разделившим государственную территорию, был Иван Грозный. По сохранившемуся духовному завещанию он благословил старшего своего сына Ивана "своимъ царствомъ Рускимъ", но выделил удел и второму сыну Федору. Но об этом уделе в духовной сделана серьезная оговорка: "а удълъ сына моего ведоровъ ему же (Ивану) къ великому государству". Удельная система перестала существовать в Московском государстве лишь с пресечением династии Рюриковичей.

   Все мелкие и крупные примыслы московских князей включались в состав московской территории без сохранения каких-либо особенностей их строя или порядков управления. В подавляющем числе случаев таких особенностей и не существовало в присоединяемых владениях, и московскому правительству не предстояло никаких хлопот с организацией управления в присоединенных областях. Оно нередко оставляло за прежними владетельными князьями, перешедшими на службу в Москву, некоторую долю автономии, сохранив за ними их прежние вотчины в полном объеме или в некоторой части, с предоставлением не только прав суда и управления, но даже права иметь свое войско (Ключевский В.О. Боярская дума Древней Руси. С. 208, 232 - 235, 298). Эти остатки удельного быта продолжались, правда, недолго. При Иване III начинается уже ряд мер против княженецкого родового землевладения, а с учреждением опричнины при Грозном произведен полный переворот в составе наличных титулованных и нетитулованных землевладельцев (Платонов С.Ф. Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI - XVII вв. СПб., 1899. С. 139 - 160). При том же Грозном упорядочен и военный строй. Но эти перемены произошли уже в Московском государстве, а не в отдельных областях в момент их присоединения.

   Только Новгород и Псков сохранили до присоединения к Москве особый политический быт, а потому необходимо было выработать условия их подчинения. В 1478 г. новгородцы вели продолжительные переговоры с Иваном Васильевичем, желая добиться возможно больших уступок в свою пользу. Они начали с просьбы, чтобы "государь князь велики свою отчину Великш Новгородъ, волныхъ мужей, пожаловалъ, нелюбья отдалъ". Но уничтожение новгородской воли было предрешено, и государь объявил новгородцам: "мы великiе князи хотимъ государьства своего, какъ есмя на Москве, такъ хотимъ быти на отчинъ своей Великомъ Новегороде". Новгородцы и после этого просили о сохранении суда посадника, о взимании лишь точно установленной дани, о порядке отбывания военной повинности и пр. Но Иван Васильевич усмотрел в этом попытку ограничить его власть и ответил: "вы нынъча сами указываете мне, а чините урокъ нашему государьству быти, ино то которое мое государьство?" Когда же новгородцы сослались на то, что "Низовскiе пошлины не знаютъ", то им было от имени великого князя объявлено: "ино наше государьство великихъ князей таково: въчю колоколу во отчинъ нашей въ Новегороде не быти, посаднику не быти, а государьство все намъ держати". Иван III потребовал себе волостей и сел, "понеже намъ великимъ княземъ государьство свое держати на отчинъ В. Новегороде безъ того нелзе", и обещал их кое-чем пожаловать: не чинить вывода, не вступаться в их вотчины, не наряжать службы в Низовскую землю. Новгородцы желали, чтобы в исполнение хотя бы этих обещаний "государь далъ крепость своей отчинъ, кресть бы целовалъ", но великий князь отказал в этом: "не быти моему целовашю"; отказал и в присяге бояр своих и своего наместника. От новгородцев потребовали безусловного подчинения и не желали сохранить за ними никаких особенностей политического строя, и новгородцы должны были этому подчиниться (ПСРЛ. СПб., 1853. Т. VI. С. 210 - 216; Т. XII. С. 175 - 183). С Псковом Василий Иванович управился гораздо проще. В 1510 г. он послал в Псков с требованием: "колоколъ бы вечной свесили", затем явился туда сам, привел псковичей к целованию, лучшим людям велел ехать в Москву, "колоколъ ихъ вечной къ Москвъ же отослалъ", а в Пскове оставил двух наместников, "и учини все как лепо быти государству его" (Там же. Т. VI. С. 251; Т. XIII. С. 12 - 13). Псковичи беспрекословно исполнили все эти требования.

   Но независимо от того, приходилось ли ломать строй земли в момент ее присоединения к Москве, или в такой ломке не предстояло и надобности, все присоединенные области и земли включались в состав территории по началу инкорпорации, т.е. на положении провинций или частей их. Следы территориального роста Московского государства продолжали лишь сохраняться в официальном языке, в частности в титуле великих князей и государей. Они включали в свой титул почти все новые территориальные приобретения, иногда даже и сомнительные, так что территориальная часть титула продолжала расти в течение всего московского периода и даже позднее. Поэтому и после прекращения удельного дробления, когда политическое единство земли не подлежало, казалось бы, сомнению, новые государи, за пресечением династии Рюриковичей, избирались "на Владимерское и на Московское, и на Ноугоротцкое государства, и на царства Казанское, и на Астороханское, и на Сибирское, и на всъ великие и преславные государства всего великого Россшского царствия" (СГГД. Ч. I. С. 603,614).

   В Москве, однако, имел место случай территориального присоединения, совершенно отличный от рассмотренных выше. Таково было присоединение Малороссии по условиям 1654 г. После неоднократных прошений представителей малороссийского духовенства и казацкой старшины о том, чтобы московские государи Михаил Федорович и Алексей Михайлович взяли Малороссию под их высокую руку, отправлено было в конце 1653 г. к Богдану Хмельницкому посольство с боярином Бутурлиным во главе для окончательных переговоров. На раде 8 янв. 1654 г. гетман сказал: "Вот уже шесть лет живем мы без государя, в беспрерывных бранях и кровопролитиях с гонителями, и врагами нашими... и видим, что нельзя нам жить больше без царя. Для этого собрали мы раду, явную всему народу, чтоб вы с нами выбрали себе государя из четырех". Гетман назвал турецкого султана, крымского хана, короля польского и московского государя. Но первые двое бусурманы; "об утеснениях польских панов и говорить нечего: сами знаете, что лучше жида и пса, нежели христианина брата нашего почитали. А православный христианский вел. государь царь восточный единого с нами благочестия... кроме его царской высокой руки благотишайшего пристанища не обрящем, если же кто с нами не согласен, то куда хочет - вольная дорога". На этот призыв, не допускавший никакого обсуждения, последовал ответ: "Волим под царя восточного православного! Лучше в своей благочестивой вере умереть, нежели ненавистнику Христову, поганину достаться!" Столь быстрое решение вопроса оказалось, однако, довольно непрочным. Недоразумения возникли тотчас же по поводу принесения присяги. Гетман и старшина желали, чтобы Бутурлин присягнул за государя или дал письмо за своей рукой в соблюдении вольностей и обеспечения маетностей казацкой старшины и войска. Но Бутурлин ответил: "того, что за великого государя присягать, никогда не бывало и вперед не будет. А если польские короли подданным своим присягают, то этого в образец ставить не пристойно, потому что это короли неверные и не самодержцы, на чем и присягают, на том никогда в правде не стоят". Хотя присяга и состоялась, но не с прежним энтузиазмом, в отдельных слоях населения против убеждения, а в некоторых местах и совсем отказались от принесения присяги. В марте того же года приехали в Москву посланцы Хмельницкого бить челом о подкреплении их вольностей и привилегий и получили жалованную грамоту, в силу которой войску запорожскому и казакам предоставлено право выбирать по городам и местам своих урядников для суда и управления по их правам и уставам; право выбирать гетмана; число реестровых казаков определено в 60 тыс.; дано обещание в ненарушимости всех прав и привилегий, пожалованных прежними великими князьями и королями духовенству и мирским людям, и пр. По жалованной грамоте Малороссии дарована была широкая автономия. Но помимо всего этого посланцы просили еще о следующем: "Послы, которые издавна к войску запорожскому приходят из чужих краев, чтоб гетману и войску запорожскому, которые в добру б были, вольно приняти; а только б что имело быть противно царского величества, то должны они царскому величеству извещати". По этому пункту последовало такое решение: "по-словъ о добрыхъ делехъ принимать и отпускать, а о какихъ делехъ приходили и съ чемъ отпущены будуть, о томъ писать царскому величеству подлинно и вскоре; а которые послы присланы отъ кого будутъ царскому величеству съ противнымъ деломъ, и техъ пословъ задерживать въ войскъ и писать объ нихъ о указъ вскоръ жъ; а безъ указа царского величества назадъ ихъ не отпускать; а съ турскимъ салтаномъ и съ польскимъ королемъ безъ указа царского величества не ссылаться" (ПСЗ. СПб., 1830. Т. 1. N 115, 119). Малороссия, значит, сохранила за собой и право международных сношений.

   На каких же началах Малороссия присоединилась к Москве? В литературе высказаны две точки зрения по этому вопросу. Из слов жалованной грамоты "Малороссия принимается подъ нашу высокую руку и обещается служить намъ, сыну нашему и наслъдникамъ" проф. В.И. Сергеевич делает вывод, "что присоединение имело характер личный, а не реальный. Малороссия не соединилась с Московским государством, а только признала своим государем царствующего в Москве государя с его потомством. Это случай личного соединения в силу избрания. Но так как избран был московский государь с его потомством, то соединение должно продолжаться до тех пор, пока продолжалось потомство Алексея Михайловича" (Сергеевич В.И. Лекции и исследования. 4-е изд. СПб., 1910. С. 115 - 116). Н.М. Коркунов с этим мнением не согласился: "Уния предполагает прежде всего и безусловно единство личности правителя. Особенность же Малороссии в том главным образом и выражалась, что она имела особого правителя в лице гетмана, пользовавшегося даже правом вести самостоятельно международные сношения. Малороссия не стояла к России в равноправных отношениях, она была ей подчинена. Русский царь не соединял в своем лице две раздельные государственные власти, но малороссийский гетман подчинялся ему, как высшему властителю. Это, очевидно, вассальная зависимость, а не личная уния" (Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб., 1901. Т. I. С. 181). Однако обе эти точки зрения вызывают серьезные сомнения. Личная уния - это случайное и лишь временное соединение государств. Присоединение же Малороссии к Москве, по тексту жалованной грамоты, понималось как вечное соединение. Там сказано, что государь запорожское войско пожаловал, "а они его царскому величеству во всякихъ его государскихъ повелешяхъ служити будуть во веки"; что войско запорожское учинилось "подъ нашею царскою рукою и веру намъ великому государю и нашимъ государскимъ дътемъ и наследникомъ на вечное подданство учинили". Эти выражения показывают, что речь идет не только о династии Романовых, а о вечной службе и о вечном подданстве, т.е. всем государям, кто бы они ни были. Вассальная же зависимость предполагает, что между государем-сюзереном и населением вассального государства нет непосредственной связи; между ними стоит личность правителя - вассала. Население приносит присягу верности своему правителю, который присягает в верности своему сюзерену. Население же Малороссии учинило присягу (веру) на вечное подданство московскому государю, а гетману никакой присяги не приносило. И если нужно присоединение Малороссии подвести под какой-либо тип соединений государств, признаваемых современной теорией, то следует скорее признать присоединение Малороссии к Москве по "статьям Богдана Хмельницкого" реальною унией.

   Но на первых же шагах совместной жизни обнаружилось, что соединение было не очень прочно. Направление внешней политики Московского государства и казацкой старшины разошлось: Москва заключила мир с Польшей и начала войну со Швецией, а Малороссия продолжала войну с Польшей. После смерти Богдана Хмельницкого гетманом был избран Выговский, который более склонялся по своим симпатиям к Польше, чем к Москве. За ним шли значительные партии среди населения особенно правобережной Украины; население левого берега Днепра тянуло сильнее к Москве. Этим объясняется и появление двух гетманов в Малороссии.

   В 1665 г. гетман левобережной Украины Брюховецкий ударил челом московскому государю всеми малороссийскими городами и местами, и местечками, и с слободами, и с уездами, и со всякими доходами, так как "належащее и отъ Бога врученное дело городами и землями владети и оные заступати монархомъ, а не гетманомъ". За казацким войском были сохранены лишь привилегии и маетности, право избрания гетмана и казацкой старшины; но от права внешних сношений гетман отказался. Брюховецкий учинил веру государю, его детям и наследникам, что ему с войском и всем населением "быти въ вечномъ и во веки неотступномъ и непоколебимомъ подданстве на веки непременно". За все это Брюховецкий был похвален, награжден подарками и возведен в звание боярина (ПСЗ. Т. 1. N375 - 376). Но этот акт вызвал страшное неудовольствие против Брюховецкого, который должен был уступить гетманство Дорошенку. По Андрусовскому договору Москвы с Польшей признано формальное разделение Украины на две половины, с присоединением Киева к левобережной Украине на два года. В 1674 г. к левому берегу присоединились еще 10 полков правобережной Украины; гетман Самойлович признан единым гетманом и с ним заключены были новые статьи на основах соглашения с Хмельницким, но с серьезными отступлениями. Самым существенным отличием новых статей явилось то, что Малороссия была лишена права внешних сношений, и гетман и старшина обязались без указа государя ни в которые государства ни к кому ни о чем не писать и ссылки ни с какими государями не чинить, так как от того происходят многие ссоры в малороссийском народе. Если же случится надобность писать о каком-либо деле в иное государство, то об этом надлежит писать московскому государю, который и будет за старшину сноситься и ответные листы им пришлет. Точно так же постановлено, что на посольских съездах малороссийские посланцы не могут принимать участия, так как "межъ великими государи въ ихъ государскихъ великихъ делехъ мотчанье и несходство бываеть". Кроме того, были сужены и некоторые преимущества казацкого войска. На этих статьях учинена была присяга: быти им - гетману, старшине и народу - у государя, его детей и наследников в вечном подданстве, а ни у которых окрестных государей в подданстве не быть (ПСЗ. Т. 1. N573). Особенности местного строя и управления продолжали еще довольно долго сохраняться, но и они постепенно искоренялись. В 1781 г. на Малороссию распространено Учреждение о губерниях.

   Сергеевич В.И. 1) Как и из чего возникла территория Московского государства // Новь. 1886. Янв. Кн. 2: Февр. Кн. 1; 2) Древности русского права. 3-е изд. СПб., 1909. Т. I. С. 51 - 87; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. 4-е изд. СПб.. 1905. С. 108 - 116: Ключевский В.О. 1) Боярская дума Древней Руси. 3-е изд. М., 1902. Гл. IV; 2) Курс русской истории. М., 1904. Ч. 1. Лекция XX: М., 1906. Ч. 2. Лекция XXI. С резкой критикой господствующего воззрения об удельном дроблении и собирании земли выступил А. Е. Пресняков (Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. П г., 1918); Рождественский С.В. Служилое землевладение в Московском государстве XVI века. СПб., 1897. С. 148 - 215. По вопросу о присоединении Малороссии, кроме общих пособий С.М. Соловьева и Н.И. Костомарова, см. еще: Карпов Г. 1) Переговоры об условиях соединения Малороссии с Великой Россией // ЖМНП. 1871; 2) Критический обзор разработки русских источников, до истории Малороссии относящихся, за время 1654 - 1672 гг. М., 1870: Ефименко А.Я. Южная Русь. Т. 1: Очерки истории правобережной Украины. СПб., 1905: Грушевский М.С. Очерк истории украинского народа. СПб., 1904: Нольде Б.Э. Очерки русского государственного права. СПб.. 1911. С. 287 - 331; Сиромаха Д. Соединение Украины с Москвою // Украинская жизнь. 1912. N 2.

  

   За три с половиною века в составе населения удельной Руси и Московского государства произошли крупные перемены. В течение этого периода среди свободного населения обособилось несколько групп, различающихся одна от другой все более и более резко обозначающимися юридическими признаками. Этим была подготовлена почва для зарождения сословий. Среди этих групп важнейшими являются: служилые люди, посадские люди, обнимающие главную массу населения городов и посадов, и крестьяне, составляющие массу сельского населения. Несвободное население также не осталось однородным: к прежнему типу полного холопства присоединяется новый тип неволи ограниченной. Наконец, между несвободным населением и низшими разрядами свободного начинается постепенное сближение путем улучшений в положении первых и ухудшений в положении вторых вследствие возникающего и развивающегося крепостного права.

  

   Как период объединения, так и пора дальнейшего территориального роста требовали напряжения военных сил страны. Московское государство ведет постоянные то оборонительные, то наступательные войны на западной, южной и восточной границах. Эти потребности страны и вызвали к жизни образование значительного контингента лиц, профессионально посвятивших себя государственной военной службе. Но в состав служилых людей вошли весьма разнородные общественные элементы, а потому общая для них служебная организация возникла сравнительно поздно. Тип ее начинает выясняться при Иване III и лишь при Иване Грозном получает определенное очертание.

   Северо-восточная Русь унаследовала от южной Руси как форму свободных отношений членов дружины к князю, так и тип службы невольной, причем личное услужение по-прежнему остается слитым с понятием государственной службы. Вольные дружинники и теперь разбиваются на два основных слоя - старший и младший, но они не сохраняют прежнего названия старшей и младшей дружины, а называются "бояре и дети боярские" или "бояре и слуги вольные". С большею оседлостью князей прочнее оседают по княжениям и бояре, постепенно меняющие свою воинственную физиономию на скромный облик хозяина, помогающего своему князю управлять его вотчиною и заботиться о промыслах в ней. Вместе с тем растет у бояр и вкус к землевладению, так что боярин и его наследники, дети боярские, становятся типичными землевладельцами вслед за князьями и наряду с церковными учреждениями, в частности монастырями. Правительства отдельных земель принимают решительные меры к тому, чтобы ограничить стремления князей и их вольных слуг к расширению их недвижимых имений в пределах чужих территорий. Первые новгородцы по договорам обязывают своих князей: "тобе, княже, ни твоей княгини, ни твоимъ бояромъ, ни твоимъ слугамъ селъ не дьржати, ни купити, ни даромъ принимати, и по всей волости Новгородьской" (СГГД. М., 1813. Ч. I. N 1, 3). Несколько позднее и князья обязывают друг друга: "(тобе селе въ) нащихъ удълъхъ не купити, ни твоимъ бояромъ, ни слугамъ безъ..., ни нашимъ бояромъ, ни слугамъ селе въ твоемъ уделъ..."; или: "А селъ ти не купити въ моемъ уделе ни въ великомъ княженьи, ни твоимъ детемъ, ни твоимъ бояромъ" (Там же. N 23, 33). Памятники XIV - XVII вв. говорят о "боярских селах, боярских людях", называют боярские села "боярщинами" или "боярщинками", как монастырские села "монастырщинами", отличают "боярскую пашню", т.е. хозяйскую запашку, от пашни крестьянской, т.е. сданной крестьянам в аренду, обозначают также термином "боярщина" боярское дело или изделье, т.е. работу на боярина. Во всех этих обозначениях "боярин" является землевладельцем и рабовладельцем, господином, в пользу которого работают и который живет трудами чужих рук. Пережитком этой терминологии являются и современные термины - "барин", "барщина" и пр.

   По своей экономической обеспеченности бояре - люди независимого положения, "вольные люди". Таковыми их признают и князья. Почти во всех междукняжеских договорах повторяется стереотипное условие: "а бояромъ и слугамъ межи насъ вольнымъ воля"; или: "а бояромъ и детемъ боярьскимъ и слугамъ межы насъ волнымъ воля" (Там же. N 33, 52 и др.). Это значит, что боярин, как вольный слуга, может служить или не служить своему (местному) князю, но может служить и другому князю. Для вольного человека служба не могла быть обязательной, а если боярин желал служить, то он сам выбирал себе князя.

   Обыкновенно бояре служат. К военной профессии они издавна более всего приспособлены. Как у старых дружинников были свои собственные дружины, так у бояр имелись собственные дворы, т.е. дворовые люди из свободных послуживцев и холопов. Содержание такой дворни вызывалось как хозяйственными потребностями, так и интересами самообороны. Утилизировать эти домашние силы на службе князю было делом прямого расчета, так как это было сопряжено с различными выгодами. Тот же расчет руководил и при решении вопроса, какому князю выгоднее служить. И теперь бояре при поступлении на службу заключают с князьями договоры, но по-прежнему не записанные и не сохранившиеся. После Куликовской битвы Дмитрий Донской хотел наказать Олега Рязанского за помощь Мамаю и двинуться походом в Рязанскую землю; но "бояре же рязанстiи оставиша Олга и приехаша къ великому князю и поведаша, что кн. Олегъ повергъ отчину свою, землю Рязанскую, а самъ побежалъ и со княгинею и з детми и з бояры; и молиша его много о семъ, дабы на нихъ рати не посылалъ, а сами бишя ему челомъ въ рядъ и урядишася у него. Великiи же князь послуша ихъ челобитья и рати на нихъ не посла" (ПСРЛ. СПб., 1897. Т. XI. С. 67). Вместо терминов "бить челом в ряд" и "урядиться" поступление на службу обозначается еще термином "приказаться". После взятия Смоленска в 1514 г. "князи и бояря смоленсюе градъ отвориша, а сами поидоша къ шатромъ великому государю челомъ ударити и очи его видети, Да туто и приказалися вел. государю и крестъ целовали" (ПСРЛ СПб., 1904. Т. XIII. С. 19).

   Крестное целование представляло лишь гарантию в точном выполнении принятых на себя обязательств. Но какие обязательства принимал на себя вольный слуга при поступлении на службу? На это в памятниках содержатся лишь немногие случайные и неопределенные указания. В приписанных Донскому предсмертных словах содержится такое обращение к боярам: "нынъ же помяните словеса моя и своя, еже рекли есте ко мне во время свое: должни есмы тебе служа и детемъ твоимъ главы положити своя" (ПСРЛ. СПб., 1853. Т. VI. С. 107). В Никоновской летописи рассказано о нижегородском князе Борисе Константиновиче, что он ввиду приближения к Нижнему в 1392 г. московских бояр обратился к своим боярам с увещанием: "господiе мои, и братiа,