Стороженко Николай Ильич - Предшественники Шекспира

летворен³я чисто религ³озными сюжетами: и желан³е сблизить драму съ истор³ей, съ обширнымъ цикломъ народныхъ сказан³й и романовъ. Въ 1529 г. мэръ и городской совѣтъ Честера обратились къ правительству съ просьбой о дозволен³и возобновить игранную еще при Генрихѣ VII пьесу, предметомъ которой была жизнь Роберта, короля Сицил³и. Пьеса эта утрачена, но изъ описан³я ея, находящагося въ самой просьбѣ, видно, что основные мотивы ея содержан³я заимствованы изъ весьма распространеннаго въ средн³е вѣка сказан³я о Гордомъ Царѣ, вошедшаго между прочимъ въ Gesta Romanonim и давшаго матер³алъ для народной баллады о Робертѣ, королѣ Сицил³и, которая послужила ей ближайшимъ источникомъ ¹⁰⁵). Въ англ³йскихъ школахъ и университетахъ изстари велся обычай играть по торжественнымъ днямъ театральныя пьесы; въ XIV и XV ст. эти пьесы игрались по-латыни, но въ XVI ст. мы встрѣчаемъ уже много англ³йскихъ пьесъ и притомъ свѣтскаго содержан³я. Въ 1538 году Ральфъ Рэдклифъ, открывая школу въ Гитчинѣ, устроилъ тамъ изъ столовой упраздненнаго кармелитскаго монастыря сцену, на которой ученики его играли имъ сочиненныя трагед³и и комед³и. Назван³я этихъ, къ сожалѣн³ю безвозвратно утраченныхъ пьесъ, сохранены Бэлемъ ¹⁰⁶); это - Боккачьева Терпѣливая Гризельда, Чосеровъ Мелибей, Осужден³е I. Гуса, Мужество Юдифи и др. Около того же времени Гримоальдъ переложилъ въ драматическую форму Чосерову поэму о Троилѣ и Крессидѣ ¹⁰⁷).

   Сводя въ одно цѣлое эти разрозненные факты, можно пр³йти къ весьма вѣроятному заключен³ю, что въ первой половинѣ XVI в. въ области англ³йской серьезной драмы (мистер³я, моралите) заключается рѣшительное желан³е сблизиться съ жизнью, выработаться въ свѣтское представ³ен³е и что эта секуляризац³я драмы совершается тремя путями: чрезъ посредство истор³и (пьесы Бэля), народныхъ сказан³й (Король Робертъ) и литературныхъ памятниковъ (Гризельда, Троилъ, Мелибей).

   Большимъ подспорьемъ новому направлен³ю послужило возрастающее знакомство англичанъ съ образцами классической драмы, въ особенности съ римской драматург³ей - комед³ями Плавта, Теренц³я и трагед³ями Сенеки.

   Къ концу XV в. уровень классическихъ знан³й въ Англ³и, стоявш³й, по свидѣтельству современника ¹⁰⁸), на весьма низкой степени въ началѣ столѣт³я, началъ замѣтно подниматься. Молодые богатые англичане толпами отправляются въ Итал³ю, стоявшую тогда во главѣ научнаго европейскаго движен³я, учатся въ тамошнихъ университетахъ греческому языку и возвращаются на родину, обремененные цѣлыми грудами рукописей, а позднѣе и издан³й знаменитой альдинской типограф³и. Въ англ³йск³е университеты приглашаются ученые итальянцы (Кай Оберини, Корнел³о Вителли) для преподаван³я латинскаго и греческаго языковъ; подъ ихъ руководствомъ образуются первые англ³йск³е филологи, Гроцинъ, Линакръ и др., такъ что когда Эразмъ въ первый разъ посѣтилъ Англ³ю (въ 1498 г.), онъ былъ изумленъ быстрыми успѣхами англичанъ въ классической филолог³и и написалъ восторженный панегирикъ оксфордскому университету ¹⁰⁹). При Генрихѣ VIII, несмотря на сильное противодѣйств³е со стороны невѣжественнаго духовенства ¹¹⁰), классическ³я знан³я все болѣе и болѣе распространялись. Постоянныя кафедры греческаго языка были учреждены не только въ Оксфордѣ и Кембриджѣ, но и въ нѣкоторыхъ низшихъ школахъ - итонской, вестминстерской и въ училищѣ, основанномъ Колетомъ при церкви св. Павла. - Въ 1540 г. Роджеръ Ашэмъ писалъ одному изъ своихъ друзей: "Ты бы не узналъ теперь нашего Кембриджа! Въ послѣдн³я пять лѣтъ Платонъ и Аристотель читаются студентами въ подлинникѣ. Теперешняя молодежь ближе знакома съ Софокломъ и Эврипидомъ, чѣмъ твои сверстники съ Плавтомъ. Геродотъ, Фукидидъ и Ксенофонтъ перелистываются чаще, чѣмъ въ твое время Лив³й, и если прежде Цицеронъ былъ на устахъ всѣхъ, то въ настоящее время тоже можно сказать и о Демосѳенѣ ¹¹¹). Религ³озныя смуты временъ Эдуарда и Мар³и отозвались весьма неблагопр³ятно на развит³и знан³й. При Эдуардѣ протестантск³е ревизоры расхищали университетск³я библ³отеки и жгли драгоцѣнныя рукописи; въ царствован³е Мар³и протестантск³е ученые подвергались жесточайшимъ преслѣдован³ямъ; лучш³е преподаватели побросали свои кафедры и эмигрировали за границу. Со вступлен³емъ на престолъ Елисаветы нарушенная система университетскаго преподаван³я была, возстановлена, изгнанные профессоры возвратились на свои кафедры, и въ университетахъ снова раздалась изящная рѣчь Платона и Аристотеля. Изучен³е классической древности, поощряемое особымъ вниман³емъ образованной и глубоконачитанной въ древнихъ авторахъ монархини, сдѣлало больш³е успѣхи и не замедлило оказать вл³ян³е на развит³е нац³ональной драмы. До вступлен³я на престолъ Елисаветы только одна пьеса классическаго характера была переведена на англ³йск³й языкъ - это Andria, комед³я Теренц³я (около 1540 г.); начиная же съ 1559 по 1566, стало быть въ продолжен³е всего семи лѣтъ, появились въ переводахъ и были играны при дворѣ семь трагед³й Сенеки (Троянки, Т³естъ, Неистовый Геркулесъ, Эдипъ, Медея, Агамемнонъ и Октав³я) и трагед³я ²окаста, передѣланная изъ Финик³анокъ Эврипида.

   Посмотримъ теперь, какимъ образомъ знакомство съ античными образцами повл³яло на развит³е англ³йской драмы. Начнемъ съ комед³и, которая въ Англ³и развилась раньше трагед³и и потому первая подверглась вл³ян³ю классическаго театра.

   Поставленная Гейвудомъ на реально-нац³ональную почву, англ³йская комед³я неуклонно продолжала держаться традиц³й, завѣщанныхъ ей ген³альнымъ творцемъ интерлюд³й. Эпидем³я тенденц³озности коснулась ее менѣе всѣхъ прочихъ родовъ драмы. Не вмѣшиваясь въ сумятицу религ³озныхъ споровъ ¹¹²), она осталась вѣрна своему истинному назначен³ю,- всецѣло погрузилась въ неисчерпаемое море современной жизни, черпая оттуда новые комическ³е типы и положен³я и даже оказала большую услугу моралите, стараясь ихъ очеловѣчить и наполнить своимъ содержан³емъ, ибо извѣстно, что около половины XVI в. моралите, благодаря своему обобщающему направлен³ю, совершенно сбились съ пути сдѣлались оруд³емъ не только религ³озной, но и политической пропаганды ¹¹³). Рядомъ съ вл³ян³емъ интерлюд³й Гейвуда шло вл³ян³е иностранныхъ образцовъ французскихъ, итальянскихъ и испанскихъ. Любопытнымъ памятникомъ ранняго вл³ян³я испанскаго театра. на англ³йск³й можетъ служить пьеса The beauty and good properties of women, современная лучшимъ интерлюд³ямъ Гейвуда ¹¹⁴) и представляющая собой одну изъ раннихъ попытокъ замѣнить аллегорическое содержан³е реальнымъ. Сюжетъ ея заимствованъ изъ испанской пьесы La Celestina; герои ея не аллегорическ³я фигуры, но живыя лица; вл³ян³е же моралите сказывается въ серьезности основнаго мотива, въ склонности героевъ къ длиннымъ разсужден³ямъ и въ нравоучительной сентенц³и, произносимой въ заключен³е отцомъ героини ¹¹⁵). Къ подобнаго рода произведен³ямъ, гдѣ ярк³я картины современныхъ нравовъ перемѣшиваются съ нравоучительными сентенц³ями, относятся пьесы вродѣ Robin Conscience Dialogue of Gentylness and Nobylyty и т. H. Съ каждымъ новымъ шагомъ комед³и по этому пути аллегорическ³й элементъ теряетъ все болѣе и болѣе свое прежнее значен³е и становится уже не главнымъ факторомъ, но скорѣе спутникомъ дѣйств³я, хотя аллегорическ³я фигуры попадаются еще въ видѣ исключен³я, какъ уступка народному вкусу, довольно долго чуть-ли не до конца ХѴ² в. ¹¹⁶).

   Первые признаки вл³ян³я классической комед³и на англ³йскую замѣтны въ двухъ интерлюд³яхъ Thersytes и Jack Jugler, написанныхъ до вступлен³я на престолъ Елисаветы ^П7). Въ первой изъ нихъ всѣ дѣйствующ³я лица носятъ классическ³я имена, а въ хвастливомъ характерѣ главнаго героя видно вл³ян³е Плавтовой комед³и Miles Gloriosus. Вторая же ничто иное, какъ передѣлка Плавтова Амфитр³она, передѣлка впрочемъ сильно вдающаяся въ каррикатуру ¹¹⁸). Извѣстно, что Амфитр³онъ Плавта есть драматическая обработка мbѳа о рожден³и Геркулеса. Влюбленный въ Алкмену, Юпитеръ посѣщаетъ ее, принявъ на себя образъ ея отсутствующаго супруга Амфитр³она. Чтобы вѣрнѣе достигнуть своей цѣли, Юпитеръ велитъ Меркур³ю принять на себя образъ слуги Амфитр³она, Соз³я. Изъ этого обстоятельства вытекаетъ цѣлый рядъ комическихъ положен³й. Когда Амфитр³онъ и Соз³й возвращаются изъ похода домой, то Юпитеръ съ Меркур³емъ выпроваживаютъ ихъ вонъ, какъ самозванцевъ. Ревность Амфитр³она, недоразумѣн³е и отчаян³е вѣрной Алкмены, которая, не будучи въ состоян³и отличить настоящаго Амфитр³она отъ его двойника, въ простотѣ души разсказываетъ мужу со всѣми подробностями о томъ, какъ ее ласкалъ Юпитеръ и тѣмъ еще сильнѣе растравляетъ его рану, наконецъ безвыходное положен³е обезумѣвшаго отъ побоевъ Соз³я - очерчены съ замѣчательной силой. Благодаря чуду, вся эта путаница распутывается къ общему удовольств³ю самымъ благополучнымъ образомъ. При раскатахъ грома и ослѣпительномъ блескѣ молн³й, Алкмена производитъ на свѣтъ близнецовъ, изъ которыхъ одинъ. тотчасъ же доказываетъ свое божественное происхожден³е, удушая двухъ огромныхъ змѣй, хотѣвшихъ его ужалить, а въ заключен³е Зевсъ является en personne на сцену, беретъ всю вину на себя и разсказываетъ все, какъ было. Это объяснен³е преисполняетъ сердце Амфитр³она гордостью; онъ сознаетъ, что несправедливо подозрѣвалъ вѣрную супругу и даетъ торжественное обѣщан³е жить съ ней по прежнему. Англ³йская пьеса гораздо бѣднѣе содержан³емъ и комическими мотивами; интрига ея сокращена на половину, вслѣдств³е того, что роли Амфитр³она и Алкмены, на которыхъ сосредоточенъ весь интересъ дѣйств³я, совершенно исключены, и все содержан³е вертится на злой шуткѣ, сыгранной Джекомъ, по прозван³ю Iugler'омъ (собственно фокусникомъ, чудодѣемъ), надъ подгулявшимъ слугой мистера Бонграса - Джинкиномъ Беззаботнымъ (Careawaie). Мистеръ Бонграсъ, уходя изъ дому, поручилъ Джинкину пригласить на ужинъ свою подругу Dame Coy. Но Джинкинъ и думать забылъ о данномъ ему поручен³и; онъ весьма радъ, что вырвался наконецъ на свободу, шляется цѣлый день по городу, играетъ въ кости, пьетъ эль и воруетъ яблоки. Въ этомъ блаженномъ состоян³и онъ замѣченъ своимъ старымъ врагомъ Джекомъ, который тотчасъ же переодѣвается въ платье Джинкина и, разыгравъ весьма ловко роль его двойника, побоями и угрозами принуждаетъ подгулявшаго малаго отказаться отъ своей собственной личности. Прошлявшись еще нѣсколько времени, какъ шальной, по городу, Джинкинъ приходитъ наконецъ къ Dame Coy, но ничего не можетъ разсказать толкомъ: въ его головѣ перепутались всѣ событ³я этого несчастнаго дня и его собственная личность смѣшалась съ личностью избившаго его двойника; ибо потерявъ самого себя (говоритъ онъ), я само собой долженъ былъ утратить все то, что мнѣ было поручено сказать ¹¹⁹). Оправдываясь въ своей неаккуратности, онъ сваливаетъ вину на себя же, начинаетъ бранить мерзавцемъ напавшаго на него Джинкина и т. д. Выслушавъ эту галиматью, дама подумала, что Джинкимъ либо пьянъ, либо рехнулся и отсчитала ему нѣсколько полновѣсныхъ пощечинъ. Вскорѣ возвратился и мистеръ Бонграсъ; разсвирѣпѣвшая Dame Coy просила его еще разъ наказать неисправнаго слугу, но тотъ, думая, что Джинкинъ окончательно помѣшался, оставляетъ его въ покоѣ.

   Нигдѣ, быть можетъ, не отражается такъ ярко и полно хаотическое состоян³е англ³йской драмы въ первой половинѣ XVI в., какъ въ пьесѣ, содержан³е которой сейчасъ изло

   75 -

   жено нами. Въ ней столкнулись между собой два принципа, двѣ художественныя традиц³и - классическая и народная. Изъ пролога видно, что пьеса написана человѣкомъ ученымъ, коротко знакомымъ съ классическими писателями, что фабула ея заимствована изъ комед³и Плавта, но при всемъ томъ въ обработкѣ сюжета, въ технической сторонѣ пьесы, не замѣчается никакихъ слѣдовъ классическаго вл³ян³я. Jack Jugler написанъ въ духѣ столь популярныхъ интерлюд³й Гейвуда, а личность главнаго героя связываетъ англ³йскую пьесу даже съ отживающими традиц³ями моралите, ибо Jack Jugler играетъ здѣсь ту же роль, которую въ моралите игралъ Порокъ ¹²⁰). Несмотря на бѣдность основнаго мотива и первобытную неуклюжесть постройки, въ пьесѣ много жизни и движен³я; д³алогъ ведется естественно; нѣкоторые положен³я и характеры очерчены весьма живо и остроумно. Какъ забавенъ напр. Джинкинъ, когда встрѣтившись съ своимъ двойникомъ, онъ наивно удивляется его безобраз³ю! Недурна также характеристика горничной мистера Бонграса, мимоходомъ сдѣланная Джинкиномъ въ его первомъ монологѣ ¹²¹). Къ послѣднимъ годамъ царствован³я Генриха VIII относится произведен³е, которое, оставаясь глубоко народнымъ по содержан³ю, носитъ на себѣ слѣды пристальнаго изучен³я классическихъ образцовъ - мы разумѣемъ интерлюд³ю Ralph Bolster Doister, обыкновенно величаемую первою правильной комед³ей на англ³йскомъ языкѣ ¹²²). Авторъ ея Николай Юдоллъ (Udall) считался въ свое время однимъ изъ лучшихъ знатоковъ классической древности, и пьеса его по всей вѣроятности предназначалась для праздничныхъ представлен³й въ итонской школѣ, гдѣ онъ былъ старшимъ наставникомъ ¹²³). Пьеса открывается монологомъ Мерригрека, исправляющаго должность паразита, льстеца и фактотума при особѣ своего богатаго родственника Ральфа Ройстера Дойстера. Изъ его словъ видно, что герой пьесы принадлежитъ къ породѣ тѣхъ пошлыхъ, влюбленныхъ въ себя дураковъ, которые, кажется, и созданы для того, чтобъ быть эксплуатируемыми ловкими плутами, умѣющими льстить ихъ самолюб³ю. "Только хвали и превозноси его (говоритъ Мерригрекъ), и онъ будетъ твой, потому что онъ такъ влюбленъ въ себя, что никакая похвала не покажется ему неправдоподобной". Зная эту преобладающую черту, эту, такъ сказать, слабую струнку въ характерѣ героя, легко повѣрить увѣрен³ямъ Мерригрека, что онъ можетъ сдѣлать изъ Ральфа все, что хочетъ. "Однимъ моимъ словомъ я могу сдѣлать его веселымъ и счастливымъ, или наоборотъ - печальнымъ и скучнымъ; если захочу - могу вдохнуть въ него надежду или погрузить его въ бездну отчаян³я!" При послѣднихъ словахъ этого монолога входитъ Ральфъ грустный и обезкураженный. Ему приглянулась хорошенькая и богатая вдовушка-купчиха Dame Custance, но оказывается, что она уже помолвлена за другаго. Мерригрекъ спѣшитъ разогнать мрачное расположен³е духа своего патрона. "Успокойся,- говоритъ онъ,- мы найдемъ для тебя и не такую невѣсту. Для такого человѣка, какъ ты, нельзя взять за женой меньше двадцати сотенъ тысячъ фунтовъ приданаго". Отъ этихъ словъ Ральфъ растаялъ и ободрился. Въ отвѣтѣ его наглое хвастовство самодовольнаго пошляка является передъ нами во всей своей комической важности.

   Ральфъ. Признаться сказать, мнѣ и самому непр³ятно, что Богъ создалъ меня такимъ красавцемъ и что всѣ женщины въ меня влюблены.

   Мерргирекъ. Ты не знаешь еще, что онѣ говорятъ, когда встрѣчаются съ тобой на улицѣ. Я подчасъ не знаю, что и отвѣчать имъ. Одна напр. спрашиваетъ меня: кто это? Ланчелотъ? Другая говоритъ: кто это? не велик³й-ли богатырь Гюи Уоррикъ? "Нѣтъ - отвѣчаю я - это тринадцатый братъ Геркулеса". Кто это - спрашиваетъ третья: не благородный ли Гекторъ Троянск³й? "Нѣтъ:- отвѣчаю я - не Гекторъ, но того же поля ягода". Друг³я спрашиваютъ, не Александръ ли ты, или не Карлъ ли Велик³й? "Нѣтъ - говорю я - это десятое чудо свѣта". Такъ-ли я сказалъ?

   Ральфъ. Совершенно такъ.

   Мерригрекъ. Да, я самъ такъ думаю; потому что до тебя было извѣстно только девять чудесъ. Нѣкоторымъ я говорю, что ты трет³й Катонъ; словомъ, я отвѣчаю всѣмъ, какъ умѣю. "Сэръ, я умоляю васъ, (говоритъ мнѣ недавно одна), скажите мнѣ, какъ зовутъ этого лорда или этого знатнаго джентльмэна?" "Ральфъ Ройстерь Дойстеръ, сударыня",- отвѣчаю я. "О Боже, продолжаетъ она, какъ онъ хорошъ! о еслибъ Христосъ послалъ мнѣ такого мужа!" Друг³я говорятъ: "о какъ бы намъ было пр³ятно видѣть передъ собой постоянно это благородное лицо!" - Вы должны быть довольны тѣмъ, что можете иногда видѣть его спину, отвѣчаю я, потому что созерцан³е его лица есть удѣлъ однѣхъ знатныхъ лэди, отъ искательствъ которыхъ онъ едва могъ ускользнуть и т. д. ¹²⁴).

   Ральфъ благодаритъ Мерригрека за так³е отвѣты и обѣщаетъ дать ему денегъ и сшить новое платье. Затѣмъ разговоръ снова возвращается къ прежней темѣ, къ сватовству Ральфа. Подъ вл³ян³емъ льстивыхъ рѣчей Мерригрека, Ральфъ считаетъ дѣло выиграннымъ. Онъ глубоко убѣжденъ въ томъ, что вдовушка его любитъ, но что вслѣдств³е понятной женской стыдливости она первая не рѣшается сдѣлать признан³е въ любви. Мерригрекъ оставляетъ его въ этомъ пр³ятномъ заблужден³и, а самъ отправляется за музыкантами, чтобъ напередъ отпраздновать несомнѣнную побѣду своего друга. Слѣдующая сцена переноситъ насъ въ дѣвичью Dame Custance. Служанки ея сидятъ за работой, толкуютъ о своихъ дѣдахъ и поютъ пѣсни. Въ это время входитъ Ральфъ, все время подслушивавш³й ихъ пѣсни и разговоры, начинаетъ шутить съ ними и говорить о своей любви къ ихъ госпожѣ. Объяснен³я его внезапно прерываются появлен³емъ Мерригрека съ двумя пѣвцами, которые встрѣчены всей компан³ей какъ желанные гости и по просьбѣ ея поютъ прекрасную пѣсенку, приложенную въ концѣ пьесы. Между тѣмъ Ральфъ успѣваетъ убѣдить нянюшку Dame Custance, Мэджъ, передать отъ него своей госпожѣ письмо. Мэджъ исполняетъ поручен³е, но вдова не только не полюбопытствовала прочесть письмо Ральфа, но даже дала нянѣ порядочный нагоняй за то, что та его приняла отъ незнакомаго человѣка. Во второмъ актѣ Ральфъ, не зная еще объ участи своего страстнаго послан³я, посылаетъ слугу съ кольцомъ и подарками. Но Мэджъ, помня вчерашн³й урокъ, отказывается принять что бы то ни было отъ Ральфа. Догадливый слуга говоритъ, что,онъ присланъ не отъ Ральфа, а отъ будущаго супруга Dame Custance. Мэджъ и подошедш³я дѣвушки думаютъ, что этотъ будущ³й супругъ есть никто иной, какъ женихъ ея, купецъ Гудлокъ (Goodluck) и наперерывъ стараются обрадовать свою госпожу извѣст³ями о немъ. Одна изъ нихъ, самая проворная, передаетъ ей наконецъ кольцо и подарки, и само собой разумѣется вмѣсто благодарности получаетъ страшный нагоняй. Въ третьемъ актѣ Ральфъ посылаетъ Мерригрека узнать, какое впечатлѣн³е произвело письмо и посланные имъ подарки. Результаты этого посольства оказываются крайне неблагопр³ятны для Ральфа. Dame Custance прямо объявила Мерригреку, что она любитъ своего жениха и останется ему вѣрна до могилы; что же касается до Ральфа, то говоря откровенно, она ничего иного не можетъ къ нему чувствовать, кромѣ глубочайшаго презрѣн³я. Съ такими-то вѣстями приходитъ Мерригрекъ съ ждавшему его съ нетерпѣн³емъ Ральфу. Послѣдн³й пораженъ этими извѣст³ями, какъ громомъ; онъ впалъ въ глубокое унын³е, совсѣмъ собрался было умереть, и не малаго труда стоило Мерригреку убѣдить его, что еще не все потеряно, что для красиваго мужчины остается еще одно вѣрное средство - личное объяснен³е съ жестокой дамой. Съ цѣлью вызвать вдовушку на балконъ, Ральфъ, по совѣту Мерригрека, даетъ ей подъ окнами серенаду. Дѣйствительно, она показывается на балконѣ, и Ральфъ пользуется этимъ случаемъ и предлагаетъ ей руку и сердце. Чтобъ оправдать свой отказъ въ глазахъ всѣхъ, Dame Custance проситъ Мерригрека публично прочесть любовное послан³е, адресованное ей Ральфомъ. Читая письмо, Мерригрекъ нарочно измѣняетъ пунктуац³ю и вмѣсто любовнаго письма выходитъ пасквиль. Вдова разражается сначала негодован³емъ, потомъ смѣхомъ, а сконфуженный Ральфъ отказывается отъ своего письма, и утверждаетъ, что оно было искажено переписчикомъ. Объяснен³емъ Ральфа съ переписчикомъ, изъ котораго оказывается, что виною всему былъ коварный Мерригрекъ, и оканчивается трет³й актъ. Четвертое дѣйств³е открывается приходомъ посланнаго отъ настоящаго жениха съ извѣст³емъ, что онъ уже на пути въ Лондонъ. Въ то время какъ Dame Custance разспрашиваетъ посланнаго о Гудлокѣ, въ комнату вбѣгаетъ Ральфъ, страшно раздраженный. Онъ кричитъ, грозитъ, хвастается своей близостью съ хозяйкой дома, называетъ ее своей женой и т. п. Посланный, слушая его, только качаетъ головой и думаетъ, что его господину дѣйствительно измѣнили. Наконецъ вся эта комед³я начинаетъ не на шутку надоѣдать Dame Custance; она зоветъ своихъ людей, чтобъ съ ихъ помощью выпроводить за дверь назойливаго и наглаго обожателя, но Ральфъ уходитъ самъ, обѣщая впрочемъ въ скоромъ времени возвратиться. По уходѣ Ральфа, является Мерригрекъ и предупреждаетъ вдову, что Ральфъ затѣваетъ что-то недоброе; онъ совѣтуетъ ей вооружить чѣмъ попало своихъ людей и запереть наглухо ворота. Дѣйствительно, въ слѣдующей сценѣ Ральфъ, собравъ своихъ приверженцевъ и вооружившись ухватомъ, кочергой и другими кухонными принадлежностями, рѣшается взять приступомъ домъ вдовы, но послѣдняя не только счастливо отражаетъ нападен³е, но и обращаетъ Ральфа въ позорное бѣгство. Правда, ей не мало помогла измѣна Мерригрека, который въ общей сумятицѣ раза два съѣздилъ Ральфа палкой по спинѣ, и тѣмъ нѣсколько охладилъ его воинственный пылъ. Въ пятомъ актѣ Гудлокъ узнаетъ отъ своего посланнаго, что его невѣста ему измѣнила; это недоразумѣн³е впрочемъ скоро разъясняется и добрыя отношен³я снова возстановляются между ними. Передъ самой свадьбой Мерригрекъ, боясь, чтобы Ральфъ не поплатился дорого за свои выходки, приходитъ отъ него съ просьбой забыть все прошлое. Счастливые любовники охотно прощаютъ Ральфа и даже для потѣхи поручаютъ Мерригреку пригласить его на свадебный ужинъ. Мерригрекъ возвращается къ Ральфу и говоритъ ему, что вдова и ея женихъ очень боятся его мщен³я и хотятъ во что бы то ни стало примириться съ нимъ. Какъ ни странно показалось бы всякому другому это объяснен³е, но Ральфъ ему вѣритъ, такъ какъ оно даетъ новую пищу его самовосхищен³ю; по его мнѣн³ю, все сказанное Мерригрекомъ весьма вѣроятно, такъ какъ нѣтъ на свѣтѣ такого мужчины, такой женщины или такого ребенка, которые могли бы сердиться на него долго. Въ сопровожден³и Мерригрека онъ приходитъ къ молодымъ. Несмотря на данное мужу обѣщан³е, вдова не удержалась, чтобъ не напомнить Ральфу его послѣднихъ подвиговъ. Она, шутя, погрозила подать на него жалобу министру финансовъ за ростовщичество. Ральфъ и Мерригрекъ не понимаютъ, что это значитъ, такъ какъ благородный кавалеръ никогда не занимался такимъ постыднымъ ремесломъ. Тогда Dame Custance объясняетъ имъ, что ростовщичество Ральфа состоитъ въ томъ, что онъ за одинъ ударъ получилъ пятнадцать, что съ его стороны крайне безсовѣстно. Ральфъ начинаетъ уже щетиниться, но Гудлокъ успокоиваетъ его и проситъ изъ-за такихъ пустяковъ не лишать ихъ своего добраго расположен³я. Комед³я оканчивается хоромъ въ честь королевы, ея совѣтниковъ и министровъ, въ которомъ принимаютъ участ³е всѣ дѣйствующ³я лица ¹²⁵).

   Пьеса Юдолла приводится историками англ³йскаго театра какъ примѣръ того необычайно благотворнаго вл³ян³я, какое классическая драма оказала на англ³йскую. Гервинусъ ¹²⁶) утверждаетъ, что между комед³ей Юдолла и интерлюд³ями Гейвуда лежитъ цѣлая бездна. Ульрици великодушно относитъ всѣ ея недостатки, какъ-то: отсутств³е драматической живости, обил³е длинныхъ разсужден³й и т. п. насчетъ вреднаго вл³ян³я, которое имѣли на автора популярныя въ его время интерлюд³и Гейвуда ¹²⁷). Такое одностороннее рѣшен³е вопроса представляется намъ по меньшей мѣрѣ не научнымъ. Гервинусъ и Ульрици, повидимому, забываютъ, что, приписывая классическому вл³ян³ю такое громадное значен³е, такую чуть-ли не чудотворящую силу, они тѣмъ самымъ подрываютъ свою собственную теор³ю объ органическомъ развит³и англ³йской драмы. Несомнѣнно, что знакомству съ классическими образцами англ³йская комед³я обязана большимъ изяществомъ формы, большею правильностью постройки; весьма возможно также, что, по примѣру Плавта и Теренц³я, англ³йск³е драматурги стали драматизировать болѣе сложные сюжеты и мало по малу усовершенствовали свою грубую сценическую технику, но всѣ эти улучшен³я относились лишь къ одной внѣшней, формальной сторонѣ драмы; что же касается до сущности драматическаго творчества, до искусства создавать характеры и дѣлать ихъ факторами происходящаго передъ зрителями дѣйств³я, то, само собой разумѣется, оно не могло быть заимствовано ни откуда. Въ прологѣ къ своей пьесѣ, Юдоллъ говоритъ, что, подобно Плавту, Теренц³ю и другимъ мудрымъ поэтамъ, съумѣвшимъ скрыть нравственные уроки подъ игривой формой комед³и, и онъ рѣшился направить свои стрѣлы противъ пустаго и хвастливаго самодовольства, олицетвореннаго въ особѣ Ральфа Ройстера Дойстера. Нѣмецкая критика съ жадностью схватилась за это признан³е и, ни мало не колеблясь, поспѣшила провозгласить англ³йскую пьесу отраженнымъ лучемъ классической комед³и. На самомъ же дѣлѣ классическаго въ комед³и Юдолла весьма немного. За исключен³емъ нѣкоторыхъ чертъ въ характерѣ героя, почти цѣликомъ взятыхъ у Плавта, да раздѣлен³я пьесы на акты и сцены, комед³я Юдолла можетъ быть названа вполнѣ оригинальнымъ произведен³емъ. Въ рамку, скроенную по классическому образцу, англ³йск³й драматургъ вложилъ чисто народное содержан³е, яркую картину нравовъ англ³йской буржуаз³и въ первой половинѣ XVI в. Никакой бездны между ею и интерлюд³ями Гейвуда не замѣчается; напротивъ того, на каждомъ шагу видна кровная связь, соединяющая ее съ м³ромъ интерлюд³й и народно-бытовыхъ фарсовъ, а въ характерѣ Мерригрека есть даже стороны, сближающ³я его съ популярнѣйшимъ характеромъ старинныхъ моралите. Впрочемъ, этой кровной связи съ прошедшимъ не отрицаетъ и Ульрици, но только онъ ей приписываетъ - и по нашему мнѣн³ю крайне несправедливо - всѣ недостатки пьесы. Правда, въ комед³и Юдолла есть длинные монологи, есть вставочныя сцены народно-бытоваго характера, нисколько не двигающ³я впередъ дѣйств³я, но хотя эти недостатки и попадаются въ мистер³яхъ, моралите и интерлюд³яхъ, но на этотъ разъ они вставлены не исключительно подъ вл³ян³емъ традиц³й стариннаго театра. Намъ сдается, что тутъ кое-что должно быть отнесено и на счетъ внѣшней формы, построенной по образцу пятиактныхъ классическихъ комед³й. Содержан³е пьесы такъ несложно, что его хватило бы на два, много на три акта; нужно же было чѣмъ нибудь наполнить ее, чтобъ вышло обязательныхъ пять актовъ! И вотъ классическая рамка дѣлается прокрустовымъ ложемъ, на которомъ растягивается до невозможнаго несложный анекдотическ³й сюжетъ англ³йской пьесы. Чтобъ не отступать отъ облигантной формы своихъ образцовъ, авторъ напр. наполняетъ весь второй актъ разговоромъ между прислугой Dame Custance и посланнымъ отъ Ральфа. Оригинальность пьесы Юдолла состоитъ не въ томъ только, что онъ усвоилъ себѣ нѣкоторые популярные мотивы стариннаго англ³йскаго театра; она проявляется главнымъ образомъ въ характерѣ художественныхъ пр³емовъ и въ томъ чисто англ³йскомъ юморѣ, который проникаетъ собой все ея содержан³е. Въ комед³и Юдолла мы замѣчаемъ попытку поставить дѣйств³е на психоло³ическую основу, выводить его изъ внутреннихъ причинъ, изъ характеровъ и наклонностей дѣйствующихъ лицъ. Въ характерѣ главнаго героя, изображенномъ, вообще говоря, нѣсколько каррикатурно, есть штрихи, обличающ³е тонкаго наблюдателя человѣческой природы. Стоя на психологической почвѣ, авторъ стыдится прибѣгать къ такимъ пошлымъ и избитымъ мотивамъ, какъ напр. переодѣванье и т. д., которые зачастую употреблялись его современниками подъ вл³ян³емъ комед³и Плавта (Jack Jugler). Мерригрекъ дѣлаетъ изъ Ральфа все что хочетъ, но тайна его вл³ян³я заключается въ знан³и слабыхъ струнъ героя пьесы и умѣнья ими пользоваться. Въ этомъ отношен³и пьеса возвышается иногда до степени психологическаго этюда, ибо нигдѣ, не исключая и комед³и Плавта, нравственное уродство человѣка, происходящее отъ его безмѣрнаго самообольщен³я, не выставлено въ такомъ смѣшномъ, жалкомъ и вмѣстѣ съ тѣмъ правдивомъ свѣтѣ. Ральфъ Ройстеръ Дойстеръ открываетъ собою сер³ю мономановъ, изучен³е которыхъ составляло любимую задачу англ³йскихъ драматурговъ XVI вѣка.

   Когда англ³йская комед³я впервые подверглась классическому вл³ян³ю, она уже была на столько развита, на столько популярна, что не могла дрожать за свою самостоятельность, не могла, въ угоду чуждой теор³и, поступиться основными чертами своего характера. Вл³ян³е классическихъ образцовъ, коснувшись ее только со стороны формы, придало ей болѣе стройный и правильный видъ и усовершенствовало ея сценическую технику. Совершенно въ другомъ положен³и находилась трагед³я, которая въ первой половинѣ XVI в. является только въ зачаточной формѣ историческихъ пьесъ епископа Бэля. Ослѣпленная блескомъ классической трагед³и, (преимущественно римской), и изяществомъ ея постройки, не имѣя за собой никакихъ художественныхъ традиц³й въ прошломъ, она первое время робко шла по слѣдамъ Сенеки, усвоивая его пр³емы, стиль, композиц³ю, и если окончательно не сдѣлалась слѣпкомъ съ его трагед³й - какъ это случилось съ французской трагед³ей Жоделя и его школы - то только потому, что античная трагед³я была противна духу англ³йской публики, предпочитавшей свободу творчества дисциплинѣ и причудливую оригинальность - бездушно-симметрической правильности. Колыбелью англ³йской трагед³и была школа,- а воспр³емницею ея отъ купели - классическая муза ¹²⁸). На рождественскихъ святкахъ 1560 г. студенты лондонской юридической академ³и (Inner Temple) играли трагед³ю Горбодукъ, сочиненную Томасомъ Нортономъ и Томасомъ Саквиллемъ, въ послѣдств³и лордомъ Бокгорстомъ ¹²⁹). Пьеса имѣла успѣхъ среди ученой аудитор³и и, по желан³ю королевы Елисаветы, была повторена ими 18 января 1561 г. въ Уайтголлѣ. Успѣхомъ своимъ пьеса была обязана преимущественно тому; что въ ней видѣли первую попытку пересадить классическую трагед³ю на англ³йскую почву. Содержан³е ея заимствовано изъ легендарной истор³и Англ³и и состоитъ въ слѣдующемъ: Горбодукъ, король бриттовъ, царствовавш³й за 600 л. до Р. X., уставши отъ заботъ правлен³я, раздѣлилъ свое царство поровну между двумя своими сыновьями. Старш³й сынъ Горбодука, Феррексъ, счелъ себя обиженнымъ этимъ раздѣломъ и поднялъ оруж³е противъ меньшаго брата своего, Поррекса. Въ происшедшей битвѣ, меньшой братъ убилъ старшаго. Мать, любившая больше своего первенца, поклялась отомстить за него и собственной рукой умертвила Поррекса. Такое ужасное преступлен³е взволновало народъ, который ворвался во дворецъ и убилъ Горбодука и его жену. Этой кровавой катастрофой не оканчивается, впрочемъ, пьеса. Лорды усмиряютъ возстан³е и энергическими мѣрами водворяютъ потрясенный порядокъ, но среди ихъ самихъ начинается рознь: одинъ изъ нихъ, Фергусъ, герцогъ албанск³й, объявляетъ свои права на упраздненный престолъ; остальные рѣшаются совокупными силами помѣшать осуществлен³ю его честолюбивыхъ плановъ. Въ будущемъ предвидится новая междоусобная война, объ исходѣ которой зритель можетъ дѣлать как³я угодно предположен³я, такъ какъ занавѣсъ падаетъ тотчасъ послѣ рѣчи одного изъ лордовъ, оплакивающаго настоящ³я и будущ³я бѣдств³я Британ³и.

   Кажется трудно подыскать сюжетъ болѣе обильный трагическими сценами, кровью и ужасами: братъ убиваетъ брата, мать омываетъ руки въ крови собственнаго сына, наконецъ разъяренный народъ умерщвляетъ правителей, возмутившихъ своими неслыханными злодѣйствами его нравственное чувство! А между тѣмъ это скоплен³е ужасовъ, эти потоки крови оставляютъ насъ совершенно холодными и безучастными. Причина этого страннаго явлен³я, между тѣмъ, очень проста: дѣло въ томъ, что пьеса не производитъ иллюз³и, что она не даетъ намъ ни на минуту забыться и принять ея героевъ за живыхъ людей, въ радостяхъ и страдан³яхъ которыхъ мы невольно приняли бы участ³е. Правда, авторъ даетъ поочередно каждому изъ дѣйствующихъ лицъ право слова, но онъ не умѣетъ вовлечь ихъ въ разговоръ, въ которомъ могъ бы проявиться ихъ характеръ и наклонности; по мѣткому замѣчан³ю Hazlitt'а, ихъ разговоры напоминаютъ собой диспуты умныхъ школьниковъ на тему о роковыхъ послѣдств³яхъ честолюб³я или о непрочности земнаго счаст³я ¹³⁰). Второй крупный недостатокъ трагед³и - это отсутств³е драматическаго движен³я; дѣйствующ³я лица много говорятъ, но мало дѣйствуютъ; можно сказать даже, что мы ихъ не видимъ дѣйствующими, такъ какъ всѣ кровавыя происшеств³я происходятъ за сценой, и потомъ уже сообщаются зрителямъ. Этотъ послѣдн³й недостатокъ долженъ быть по всей справедливости отнесенъ на счетъ трагед³й Сенеки, въ которыхъ авторъ видѣлъ прекрасные образцы для подражан³я. Одного бѣглаго взгляда на Горбодука достаточно, чтобъ убѣдиться, что эта трагед³я составлена по классическому рецепту: она раздѣлена на пять актовъ; каждый актъ замыкается хоромъ изъ четырехъ старыхъ и мудрыхъ мужей Британ³и (foure auncient and sagemen of Brittayne), высказывающихъ свои соображен³я на поводу совершившихся событ³й; уб³йства, которыми полна пьеса, совершаются, по античному обычаю, за сценой и т. д. Вѣрные традиц³ямъ классическаго театра, авторы вездѣ выдерживаютъ серьезный, возвышенный тонъ, свойственный трагед³и и не позволяютъ себѣ ни одной шутки, ни одной комической выходки. Нѣтъ никакого сомнѣн³я, что Саквилль и Нортонъ прекрасно понимали, что англ³йская публика не можетъ удовлетвориться этимъ безжизненнымъ сколкомъ съ античной трагед³и и, желая чѣмъ нибудь вознаградить отсутств³е сценичности, они сочли необходимымъ предпослать каждому акту пантомиму или нѣмую сцену, въ родѣ тѣхъ Mummings и Dumb Shows, которыя издавна употреблялись при торжественныхъ въѣздахъ королей и лордъ-мэровъ въ Лондонъ. Впрочемъ, назначен³е пантомимъ было на этотъ разъ нѣсколько иное - въ нихъ символически изображалось то, что происходило потомъ въ каждомъ актѣ ¹³¹). Но не однимъ этимъ нововведен³емъ высказалась со стороны авторовъ Горбодука, можетъ быть, невольная уступка народному вкусу. Вопреки классической теор³и, предписывающей сосредоточивать дѣйств³е вокругъ катастрофы, они продолжили дѣйств³е далеко за предѣлы ея и при этомъ не убоялись нарушить пресловутыя единства мѣста и времени, въ чемъ ихъ не замедлили упрекнуть строг³е пуристы (Филиппъ Сидней). Такимъ образомъ, не смотря на несомнѣнное старан³е быть во чтобы то ни стало античными, авторы Горбодука должны были дѣлать уступки даже ученой аудитор³и Inner Templ'я - явный знакъ, что классическая теор³я въ Англ³и никогда не могла дойти до той исключительности, которую она проявила, напр. въ сосѣдней Франц³и, гдѣ малѣйшее отступлен³е отъ ея правилъ могло погубить самую лучшую трагед³ю ¹³²).

   Горбодукъ имѣлъ большой успѣхъ и до конца XVI в. выдержалъ нѣсколько издан³й. Впрочемъ извѣстность его, въ значительной степени обязанная звучному пятистопному ямбу, впервые введенному въ трагед³ю Саквиллемъ и Нортономъ ¹³³), ограничивалась дворомъ и высшимъ обществомъ столицы, въ средѣ котораго находилось не мало лицъ обоего пола, имѣвшихъ основательныя познан³я въ классической литературѣ и миѳолог³и. Латинск³й и греческ³й языки были въ то время въ такой же модѣ въ высшемъ кругу, какъ въ наше время французск³й или англ³йск³й. Мног³я придворныя дамы знали латинск³й языкъ, а сама Елисавета была очень начитана въ древнихъ авторахъ, говорила при посѣщен³и университетовъ латинск³я и даже греческ³я рѣчи, переводила Плутарха и Сенеку ¹³⁴). Вотъ почему попытка Саквилля и Нортона создать англ³йскую трагед³ю въ духѣ Сенеки была встрѣчена при дворѣ съ такимъ живымъ одобрен³емъ. Вокругъ авторовъ Горбодука образовался цѣлый кружокъ поэтовъ и драматурговъ, считавшихъ ихъ своими вождями; къ этому кружку примкнули: Джесперъ Гейвудъ, Джонъ Стодлей и Александръ Невилль - переводчики трагед³й Сенеки, Джоржъ Гасконь - переводчикъ Финик³анокъ Эврипида, Томасъ Гогсъ (Hughes), авторъ трагед³и The Misfortunes of Arthur, написанной въ античномъ духѣ, сэръ Филиппъ Сидней и др. Ихъ связывала вмѣстѣ восторженная любовь къ возрожденной классической древности и глубокое убѣжден³е въ необходимости преобразовать англ³йскую трагед³ю въ духѣ античныхъ традиц³й или, лучше сказать, въ духѣ трагед³и Сенеки, котораго они считали недосягаемымъ образцомъ художественнаго совершенства. Достоинство любой англ³йской пьесы измѣрялось въ ихъ глазахъ степенью ея приближен³я къ трагед³ямъ Сенеки. Сэръ Филиппъ Сидней въ своей Защитѣ Поэз³и (An Apologie for Poetrie, около 1582 г.), желая выразить свое глубокое уважен³е съ художественному таланту авторовъ Горбодука, сказалъ, что слогъ ихъ трагед³й по временамъ достигаетъ высоты поэтическаго стиля Сенеки, и безъ сомнѣн³я - это была лучшая похвала, какую только можно било услышать изъ устъ классика. Время отъ восшеств³я на престолъ Елисаветы до появлен³я Лилли, можно считать временемъ высшаго процвѣтан³я ложноклассической трагед³и въ Англ³и. Въ коротк³й промежутокъ отъ 1568 до 1580 г. при дворѣ Елисаветы было представлено около двадцати пьесъ классическаго содержан³я, отъ которыхъ, впрочемъ, дошли до насъ только одни назван³я ¹³⁵). Но не смотря на всѣ усил³я классиковъ, античная трагед³я по прежнему оставалась чужда англ³йскому духу; это было экзотическое растен³е, тепличный цвѣтокъ, который никогда не могъ пустить глубоко своихъ корней въ почву и мало по малу начиналъ хирѣть и вянуть, очутившись въ сосѣдствѣ съ буйно разросшимся деревомъ нац³ональной драмы.

   Замѣчательно, что реакц³я въ пользу народныхъ началъ вышла изъ среды той же классически-образованной молодежи, которая въ лицѣ Саквилля и Нортона заявила свои притязан³я преобразовать англ³йскую драму въ духѣ античной трагед³и. Въ шестидесятыхъ годахъ XVI столѣт³я, на лондонскихъ передвижныхъ сценахъ имѣла большой успѣхъ трагед³я Камбизъ, сочиненная Томасомъ Престономъ, бывшимъ воспитанникомъ Кэмбриджскаго университета ¹³⁶). Самое заглав³е ея весьма характеристично и способно привести въ отчаян³е поклонниковъ Сенеки. Какъ бы въ насмѣшку надъ классической теор³ей, которая считала непремѣннымъ услов³емъ всякой трагед³и единство патетическаго настроен³я, авторъ назвалъ свою пьесу плачевной трагед³ей, полной веселыхъ шутокъ (a lamentable tragedy, mixed full of pleasant mirth). Хотя содержан³е Камбиза заимствовано изъ классическихъ источниковъ (Геродота и Юстина), но обработка его обличаетъ въ авторѣ сознательное желан³е примкнуть къ традиц³ямъ народнаго театра. Въ художественномъ отношен³и пьеса Престона ниже всякой критики; въ строгомъ смыслѣ, она даже не составляетъ цѣлаго, законченнаго дѣйств³я: это рядъ сценъ или, лучше сказать, анекдотовъ изъ жизни Камбиза, связанныхъ между собой чисто внѣшнимъ хронологическимъ способомъ ¹³⁷). Авторъ очень хорошо зналъ, как³я пьесы могутъ имѣть успѣхъ въ его время, а потому ни мало не заботился о психологическомъ мотивирован³и дѣйств³я и развит³и драматическихъ характеровъ. Чувствуя себя безсильнымъ увлечь публику за собой, онъ счелъ болѣе практичнымъ поддѣлаться къ ея вкусу, примѣниться къ ея требован³ямъ; вслѣдств³е этого успѣхъ трагед³и Престона можетъ служить барометромъ эстетическаго вкуса англ³йской публики въ первые годы царствован³я Елисаветы. Несомнѣнно, что уровень эстетическаго развит³я англ³йскаго народа находился тогда на весьма низкой степени; вся гамма художественныхъ впечатлѣн³й исчерпывалась только двумя нотами - печальной и веселой; причемъ печальное часто смѣшивалось съ ужаснымъ, а веселое съ каррикатурнымъ; промежуточныя-же ноты, выражавш³я болѣе утонченныя ощущен³я, возбуждались весьма слабо. Отъ музыки, пѣсни, театральной пьесы и т. п. народъ требовалъ, чтобъ она или глубоко взволновала его, или разсмѣшила до слезъ; если же эти результаты достигались вмѣстѣ одной и той же пѣсней или пьесой - тѣмъ лучше. Въ то время какъ развитое эстетическое чувство грека систематически удаляло со сцены всѣ ужасы агон³и, всѣ возмущающ³я душу подробности казни, словомъ все, что способно было нарушить гармоническое равновѣс³е духа, необходимое для полнаго наслажден³я прекраснымъ, желѣзные нервы англичанина, окрѣпш³е въ суровой школѣ феодализма, требовали для своего возбужден³я сценъ ужаса и крови, удовлетворялись только рѣзкими и потрясающими сценическими эффектами. Имѣя это въ виду, мы легко можемъ понять, почему трагед³я Престона пользовалась такой популярностью, что даже много лѣтъ спустя о ней невольно вспомнилъ сэръ Джонъ Фольстафъ въ ту торжественную минуту, когда онъ, принявъ на себя роль короля Генриха IV, собирался прочесть взволнованнымъ голосомъ отеческое увѣщан³е принцу Гарри ¹³⁸). Дѣйствительно, въ ней было много такого, что должно было привести въ экстазъ народную аудитор³ю XVI в. Мистер³и и моралите давно уже пр³учили народъ къ сценическимъ эффектамъ, къ богатому и разнообразному содержан³ю, къ рѣзкимъ переходамъ отъ высоко-патетическаго къ грубо-комическому - и всѣ эти драгоцѣнныя качества современная публика нашла совмѣщенными въ трагед³и Престона. Можно себѣ представить, съ какимъ замиран³емъ сердца она слѣдила за той ужасной сценой, гдѣ, по приказан³ю Камбиза, съ живаго Сизамна сдираютъ кожу (причемъ сострадательный авторъ убѣдительно совѣтуетъ замѣнить кожу Сизамна другой, фальшивой), какъ потомъ этой кожей обиваютъ стулъ, на которомъ долженъ сѣсть его сынъ! И такихъ сценъ не одна, а много, потому что пьеса замѣчательно длинна. Какъ пр³ятно было послѣ такихъ сценъ, отъ которыхъ волосы становились дыбомъ, чувствовать себя цѣлымъ и невредимымъ, сидя въ уютной комнатѣ, подъ сѣнью англ³йскихъ законовъ, равно охраняющихъ безопасность какъ самаго знатнаго, такъ и самаго ничтожнаго изъ подданныхъ королевы Елисаветы! Но этимъ не ограничиваются сюрпризы, приготовленные для зрителей предусмотрительнымъ авторомъ. Чтобъ дать имъ вздохнуть и приготовить свои нервы для будущихъ истязан³й, онъ пересыпалъ всю пьесу забавными выходками шутовъ, вставилъ между кровавыхъ сценъ цѣлые комическ³е эпизоды, въ которыхъ дѣйствуетъ популярнѣйш³й характеръ моралите, Порокъ - прототипъ шекспировскаго клоуна - вселивш³йся на этотъ разъ въ личность Амбидекстера. Вообще вся пьеса, ничтожная въ художественномъ отношен³и, важна какъ реакц³я противъ гнета классической теор³и, какъ попытка создать трагед³ю въ духѣ традиц³и стариннаго англ³йскаго театра. Представителями этихъ традиц³й являются аллегорическ³я фигуры - Народный Гласъ (Common's Cry), Народная Жалоба (Common's Complaint), Жестокость (Cruelty) и т. п. Справедливость требуетъ прибавить, что онѣ, впрочемъ, играютъ здѣсь не главную роль, и авторъ вывелъ ихъ отчасти, какъ украшен³е, отчасти съ цѣлью замѣнить ими несвойственные англ³йской драмѣ греческ³е хоры.

   Горбодукъ и.Камбизъ могутъ быть названы типическими представителями двухъ школъ, двухъ противоположныхъ течен³й въ истор³и англ³йской драмы. Первая обязана своимъ происхожден³емъ школѣ и пристальному изучен³ю трагед³й Сенеки; вторая, хотя и заимствована изъ классическаго источника, но всецѣло проникнута традиц³ями стариннаго народнаго театра. Первая имѣла успѣхъ при дворѣ, среди высшаго общества столицы и вызвала нѣсколько болѣе или менѣе удачныхъ подражан³й; вторая же, очевидно, предназначалась самимъ авторомъ для народной аудитор³и, вкусамъ которой она послужила въ ущербъ своему внутреннему достоинству. Рѣзкая, сразу бросающаяся въ глаза противоположность въ стилѣ, характерѣ и композиц³и этихъ двухъ пьесъ подала поводъ къ предположен³ю, что и въ Англ³и между придворной и народной драматург³ей существовалъ антагонизмъ, подобный тому, какой существовалъ въ то время въ сосѣдней Франц³и. Извѣстно, что со времени представлен³я первой правильной французской трагед³и, Клеопатры Жоделя, между придворной и ученой сценой съ одной стороны и народной - съ другой образовалась непроходимая бездна, исключавшая возможность взаимнаго вл³ян³я одной сцены на другую ¹³⁹). Поэты Плеяды относились съ нескрываемымъ презрѣн³емъ къ народному театру и не разъ заявляли, что они пишутъ для королей и знатныхъ лицъ, а не для народа ¹⁴⁰). Они хотѣли облагородить театръ, сблизивъ его съ тономъ хорошаго общества, съ нравами гостинной и писали свои пьесы, выкроенныя по античной мѣркѣ, утонченнымъ и изящнымъ языкомъ салоновъ, тщательно устраняя изъ него все, что хоть сколько нибудь отзывалось простонародностью. Ничего подобнаго этому явлен³ю мы не найдемъ въ Англ³и, по крайней мѣрѣ въ описываемый нами пер³одъ. Реформа англ³йской трагед³и, предпринятая Сакввллемъ и его друзьями, не удалась, потому что ея догматическая исключительность шла въ разрѣзъ съ требован³ями народнаго вкуса и съ порывистымъ духомъ вѣка. Ряды великосвѣтскихъ поклонниковъ Горбодука съ каждымъ днемъ все болѣе и болѣе рѣдѣли или даже прямо переходили въ противоположный лагерь. Сохранилось подлинные отчеты лицъ, завѣдовавшихъ спектаклями, маскарадами и другими придворными увеселен³ями (Masters of the Revels) при Елисаветѣ и ²аковѣ I ¹⁴¹). Изъ нихъ мы узнаемъ, что въ десятилѣтн³й промежутокъ времени (1571-1581), въ числѣ пьесъ, игранныхъ въ присутств³и королевы и двора, было нѣсколько моралите и народныхъ фарсовъ ¹⁴²). Выборъ пьесъ, предназначавшихся для придворныхъ спектаклей, производился такимъ образомъ: обыкновенно передъ Рождествомъ, Master of the Revels призывалъ къ себѣ актеровъ важнѣйшихъ городскихъ труппъ и спрашивалъ, как³я пьесы они могутъ лучше сыграть во время предстоящихъ праздниковъ? Актеры, разумѣется, называли пьесы, бывш³я въ славѣ въ то время и въ которыхъ они уже имѣли случай прежде отличиться. Пьесы эти предварительно игрались передъ Master'омъ of the Revels, и онъ уже рѣшалъ, как³я изъ предложенныхъ на его выборъ пьесъ, годятся для придворныхъ спектаклей ¹⁴³). Вотъ почему отчеты о придворныхъ увеселен³яхъ важны не только для характеристики придворнаго, но также и народнаго театра.

   При такихъ тѣсныхъ, само собою установившихся, связяхъ между придворной и народной сценой въ Англ³и, нечего удивляться, если классически-образованные придворные драматурги, ежеминутно подвергаясь могучему вл³ян³ю народнаго театра, стали по н