Стороженко Николай Ильич - Предшественники Шекспира, Страница 12 - Книги

тавш³й для нея съ этихъ поръ ненавистнымъ, и поселиться въ монастырѣ, чтобы тамъ всю жизнь оплакивать своего возлюбленнаго. Пользуясь отсутств³емъ отца, она уходитъ изъ дому, въ монастырь, и уже оттуда письменно извѣщаетъ отца о своемъ рѣшен³и и убѣждаетъ его покаяться. Барабасъ внѣ себя отъ ярости. Дочь которую онъ, по его словамъ, любилъ какъ Агамемнонъ Ифиген³ю, теперь безъ сожалѣн³я оставила его одного, измѣнила вѣрѣ своихъ отцовъ и перешла въ лагерь его заклятыхъ враговъ. Отнынѣ у него нѣтъ уже дочери. Съ этой минуты для Барабаса порваны всѣ узы, связывавш³я его съ м³ромъ; родъ человѣческ³й окончательно ему опротивѣлъ, и для него осталось только одно наслажден³е - мстить и мстить христ³анамъ. Къ чувству негодован³я присоединилось еще опасен³е, что Абигайль знаетъ, кто былъ виновникомъ смерти Мат³аса и Лодовико (иначе, какой же смыслъ имѣютъ ея слова о необходимости раскаян³я?) и можетъ каждую минуту выдать его христ³анамъ. Въ его озлобленной душѣ мгновенно созрѣлъ адск³й планъ мщен³я. Въ Мальтѣ существовалъ старинный обычай наканунѣ дня св. ²акова посылать въ монастырь разные жизненные припасы. Для того, чтобы никто не видѣлъ руку дающаго, слуги оставляли приношен³я въ темномъ корридорѣ, а на утро монахини приходили за ними. Барабасъ посылаетъ Итамора отнести въ монастырь блюдо отравленной рисовой каши. Всѣ монахини, попробовавш³я этого кушанья, умираютъ и въ томъ числѣ Абигайль. Передъ смертью она открываетъ на исповѣди преступлен³е отца и умоляетъ духовника держать все соообщенное ею въ глубочайшей тайнѣ. Духовникъ отвѣчаетъ, что онъ очень хорошо знаетъ свои обязанности, что каноническое право строго запрещаетъ открывать кому бы то ни было признан³я умирающихъ, что неисполнен³е этого правила ведетъ за собой для священника потерю сана, но лишь только Абигайлъ успѣла закрыть глаза, какъ Фра Бернардино (такъ звали духовника) разсказываетъ довѣренную ему на духу тайну Фра Джьякомо, и они сговариваются вмѣстѣ хорошенько напугать жида. Между тѣмъ Барабасъ не чуетъ грозящей ему бѣды и бесѣдуетъ съ своимъ сообщникомъ о томъ, какъ имъ удалось схоронить концы въ воду. На вопросъ Итамора, жалѣетъ-ли онъ сколько нибудь свою покойную дочь, Барабасъ отвѣчаетъ, что если онъ жалѣетъ о чемъ, такъ это о томъ, что она долго жила - "еврейка, принявшая христ³анство... Cazzo, diabolo!" Въ это время входятъ въ комнату Фра Джьякомо и Фра Бернардяно. Съ первыхъ словъ, сказанныхъ ему монахами, Барабасъ понялъ, что имъ извѣстно многое и тщетно старался притвориться непонимающимъ. Видя же, что это ему не удается, онъ, чтобы склонить ихъ на свою сторону, изъявляетъ желан³е покаяться и принять христ³анство.

Фра Бернардино. Стой, проклятый жидъ, стой, я говорю, и покайся.

Фра Джьякомо. Ты согрѣшилъ, слѣдовательно ты долженъ быть осужденъ.

Барабасъ (въ сторону). Боюсь, не знаютъ ли они чего-нибудь о посланной нами рисовой кашѣ.

Итаморъ. Весьма возможно, и потому, господинъ, будьте съ ними любезны.

Фра Бернардино. Барабасъ, намъ извѣстно, что ты имѣешь...

Фра Джьякомо (перебивая его). Мнѣ извѣстно, что ты имѣешь...

Барабасъ. Что я имѣю деньги. Справедливо. Что же еще я имѣю?

Фра Бернардино. Намъ извѣстно, что ты...

Фра Джьякомо. Мнѣ извѣстно, что ты...

Барабасъ. Къ чему вы это? Я очень хорошо знаю, что я жидъ.

Фра Берпардино. Твоя дочь...

Фра Джъякомо. Да, именно, твоя дочь...

Барабасъ. О не говорите о ней, ради Бога, потому что я умру съ горя.

Фра Бернардино. Помни, что ты...

Барабасъ. Помню и сознаюсь, что я былъ ростовщикомъ.

Фра Бернардино. Ты совершилъ...

Барабасъ. Знаю - прелюбодѣян³е, но это случилось въ другой странѣ, да и потерпѣвшая дѣвушка давно уже умерла.

Фра Бернардино. Нѣтъ, не то, Барабасъ. Я тебя прошу вспомнить о донъ Мат³асѣ и донъ Лодовико.

Барабасъ. Ну, что же? Что же я долженъ помнить о нихъ?

Фра Бернардино. Я не хочу сказать сказать, что они погубили другъ друга вслѣдств³е мнимаго вызова, но...

Барабасъ (тихо Итамору). Она созналась во всемъ на исповѣди - и мы погибли. Сердце мое кипитъ, но я долженъ притворяться. (Громко) О, святые отцы! Бремя прегрѣшен³й гнететъ мою душу; скажите, не поздно мнѣ еще раскаяться и принять христ³анскую вѣру? Я былъ ревностнымъ евреемъ, жестокосердымъ къ бѣднымъ и корыстолюбивымъ человѣкомъ; я бралъ сто на сто, теперь мое состоян³е равно соединеннымъ состоян³ямъ всѣхъ евреевъ Мальты. Но что толку въ богатствѣ? Я жидъ, и долженъ быть осужденъ. Если искреннимъ раскаян³емъ можно загладить прежн³я прегрѣшен³я, я позволилъ бы забичевать себя до смерти; я готовъ поститься и молиться и на колѣняхъ доползти до ²ерусалима. А между тѣмъ состоян³е мое громадно: оно состоитъ въ винныхъ погребахъ, магазинахъ съ разнымъ товарами, сундукахъ, наполненныхъ золотомъ и драгоцѣнными камнями; я имѣю должниковъ по всему м³ру и кромѣ того у меня есть больш³я суммы денегъ, хранящ³яся въ банкахъ, и все это я отдамъ тому монастырю, который послѣ крещен³я приметъ меня въ свою святую обитель.

Монологъ Барабаса былъ расчитанъ необыкновенно вѣрно; монахи таяли, слушая эти рѣчи, гдѣ больше говорилось о деньгахъ и винахъ, чѣмъ о покаян³и, и каждый изъ нихъ старался перетащить Барабаса на свою сторону. Они даже вошли въ такой азартъ, что передрались изъ за Барабаса. Наконецъ послѣ долгихъ препирательствъ, въ которыхъ Барабасъ и поочередно увѣрялъ каждаго изъ нихъ въ своемъ расположен³и, порѣшили на томъ, что Фра Бернардино останется въ домѣ Барабаса, а Фра Джьякомо, приготовивъ все нужное для крещен³я, придетъ за новообращеннымъ въ часъ ночи. Когда Джьякомо удалился, а Итаморъ увелъ Фра Бернардино въ приготовленную для него комнату, Барабасъ вздохнулъ свободнѣе.

Барабасъ. Теперь страхъ прошелъ, и я чувствую себя въ безопасности. Духовникъ моей дочери находится въ моемъ домѣ. Ну что, если я его отправлю на тотъ свѣтъ прежде чѣмъ придетъ Фра Джьякомо? Въ моей головѣ начинаетъ созрѣвать такой планъ, который никогда не приходилъ въ голову ни жиду, ни христ³анину. Одинъ обратилъ мою дочь въ христ³анство, слѣдовательно онъ долженъ умереть; у другаго въ рукахъ моя жизнь, стало быть нѣтъ особой причины желать, чтобъ онъ остался въ живыхъ. Ну, нечего сказать, умны же они, когда могли повѣрить, что я оставлю мой домъ, мое состоян³е, словомъ все, и для чего же? Для того, чтобъ поститься и быть высѣченнымъ. Нѣтъ, слуга покорный! Теперь, Фра Бернардино, я иду къ тебѣ; я тебя угощу, пригрѣю, успокою ласковыми словами, а потомъ я и мой вѣрный турокъ... Ни слова больше - это должно быть сдѣлано и будетъ сдѣлано.

Свить петлю и затянуть ее вокругъ шеи спящаго монаха было дѣломъ одного мгновен³я. Покончивъ съ Фра Бернардино, Итаморъ и Барабасъ, приставили трупъ его съ стѣнѣ и стали ждать прибыт³я Фра Джьякомо. Тотъ не заставилъ себя долго ждать. Увидя своего соперника, ставшаго у входа съ палкой въ рукѣ и какъ бы преграждавшаго ему путь къ сокровищамъ Барабаса, Фра Джьякомо ударилъ его палкой. Трупъ Фра Бернардино тяжело рухнулся на землю. Въ это время выбѣжали изъ дому Барабасъ и Итаморъ, захватили Фра Джьякомо на мѣстѣ преступлен³я и не смотря на его просьбы, сдали начальству. Фра Джьякомо былъ казненъ, какъ уб³йца. Казалось бы, что со смертью Фра Джьякомо и Фра Бернардино некому будетъ уличать Барабаса преступлен³яхъ, но ударъ послѣдовалъ оттуда, откуда онъ всего менѣе могъ ожидать его.

Наперсникъ Барабаса, Итаморъ, знакомится съ куртизанкой Белламирой и чтобы задать шику, начинаетъ хвастаться своей близостью къ Барабасу, увѣряетъ, что стоитъ ему сказать слово, намекнуть на одно дѣло - и жидъ, не смотря на свою скупость, тотчасъ же пришлетъ ему сто кронъ. Белламира подбиваетъ его написать Барабасу такое письмо, а любовникъ ея, Пил³а-Борза, берется доставить его по адресу. Дѣйствительно, не прошло и полчаса, какъ посланный возвратился съ деньгами. Ободренный успѣхомъ перваго послан³я, Итаморъ пишетъ второе и на этотъ разъ требуетъ вручить его посланному уже не сто, а пятьсотъ кронъ, угрожая, въ случаѣ отказа, все открыть властямъ. Барабасъ видитъ, что Итаморъ служитъ только оруд³емъ въ рукахъ ловкой куртизанки и ея любовника и очень хорошо знаетъ, что пока эти люди будутъ существовать, требован³я Итамора будутъ постоянно возрастать. Да при томъ, развѣ можно надѣяться на Итамора, который позволилъ себя опутать такимъ образомъ? Кто поручится, что онъ уже не разболталъ имъ всего? Для Барабаса не остается ничего другого, какъ извести ихъ всѣхъ. Чувство самосохранен³я подсказываетъ ему отчаянный планъ. Барабасъ переодѣвается странствующимъ французскимъ музыкантомъ и съ лютней въ рукахъ и съ букетомъ отравленныхъ цвѣтовъ за шляпой, отправляется въ лагерь враговъ своихъ, въ жилище Белламиры. Подгулявщ³е сообщники принимаютъ мнимаго музыканта съ восторгомъ и щедро награждаютъ его взятыми у него же деньгами. Замѣтивъ, что Белламирѣ понравился его букетъ, Барабасъ подноситъ его ей, и поспѣшно уходитъ. По уходѣ Барабаса, Белламира и ея возлюбленный, заранѣе выпытавъ у охмѣлѣвшаго Итамора подробности объ отравлен³и монахинь, уб³йствѣ Фра Бернардино и т. п., идутъ и сообщаютъ все это коменданту, который тотчасъ же велитъ арестовать Барабаса и Итамора и подвергнуть ихъ строгому допросу. Итаморъ сознается во всемъ, а Барабаса, какъ упорствующаго, велѣно подвергнуть пыткѣ, а въ случаѣ если онъ ее не выдержитъ и умретъ, то трупъ его выбросить за городск³я ворота на съѣден³е собакамъ. Передъ пыткой Барабасъ принимаетъ усыпительный порошокъ и и палачи, думая, что онъ умеръ отъ страха, выбрасываютъ его за городскую ограду. Барабасъ просыпается, идетъ къ туркамъ, осаждавшимъ въ то время Мальту, и открываетъ имъ потаенный ходъ, по которому можно ночью войти въ городъ. Мальта взята и турки, въ благодарность за оказанную Барабасомъ услугу, назначаютъ его правителемъ города. Зная, какую непримиримую ненависть питаетъ Барабасъ къ гонителямъ своимъ, христ³анамъ, можно было ожидать, что комендантъ Мальты, ставш³й теперь плѣнникомъ Барабаса, дорого заплатитъ за свою несправедливость по отношен³ю къ нему, но къ немалому удивлен³ю читателей Марло придумалъ развязку, вовсе не соотвѣтствующую мстительному характеру Барабаса. Поэтъ заставляетъ Барабаса не только отпустить коменданта, но даже вступить съ нимъ въ заговоръ противъ турокъ, оказавшихъ ему такое довѣр³е. За извѣстную сумму денегъ Барабасъ соглашается измѣнить туркамъ и снова передать Мальту во владѣн³е рыцарей. Онъ хочетъ пригласить къ себѣ на ужинъ фельдмаршала турецкихъ войскъ и главныхъ пашей и посредствомъ особаго механизма устроить такъ, чтобы полъ столовой провалился и гости упали бы въ резервуаръ, наполненный кипящей жидкостью. Исполнен³е этого плана Барабасъ поручаетъ коменданту, который, зная коварство Барабаса, открываетъ все дѣло туркамъ, и Барабасъ, попавъ въ приготовленную имъ для другихъ ловушку, умираетъ въ страшныхъ мукахъ и съ проклят³емъ на устахъ.

Мы остановились нѣсколько подробнѣе на Мальт³йскомъ Жидѣ, потому что въ этой пьесѣ выступаютъ съ особенною яркостью всѣ достоинства равно какъ и всѣ недостатки Марло, какъ драматурга. Къ достоинствамъ его драматическаго стиля несомнѣнно должно отнести - умѣнье завязать интригу, обил³е дѣйств³я, мастерское веден³е сценъ, наконецъ разнообраз³е выводимыхъ имъ типовъ, изъ которыхъ каждый имѣетъ свою опредѣленную, вѣрно очерченную, нравственную физ³оном³ю; къ недостаткамъ - отсутств³е художественной законченности, невыдержанность характеровъ, отзывающихся сверхъ того преувеличен³емъ, сказочность мотивовъ, неумѣнье свесть концы съ концами, погоня за внѣшнимъ трагизмомъ и т. п., короче сказать - исполнен³е не соотвѣтствуетъ велич³ю замысла. Первые четыре акта превосходны, но пятый способенъ разрушить все впечатлѣн³е, произведенное предыдущими. Если судить по первому акту, заключающему въ себѣ превосходную экспозиц³ю дѣйств³я, задачей Марло было изобразить постепенное нравственное одичан³е человѣка подъ вл³ян³емъ обрушившихся на него гонен³й и несправедливостей. Въ началѣ пьесы сочувств³е зрителя рѣшительно на сторонѣ Барабаса, потому что на его сторонѣ и право, потому что мы видимъ въ немъ члена угнетенной народности, жертву религ³ознаго фанатизма и нац³ональной вражды. Въ самомъ характерѣ его еще не замѣтно никакихъ отталкивающихъ свойствъ: даже корыстолюб³е не особенно выдается; повидимому, онъ любитъ богатство не ради его самого, но потому что въ его глазахъ оно возвышаетъ еврея надъ его угнетателями. Съ чувствомъ нац³ональной гордости, Барабасъ говоритъ самому себѣ, что не смотря на то, что евреи разсѣяны по всему свѣту и порабощены христ³анами, они все-таки съ помощью своего золота фактически владѣютъ м³ромъ. Питая ненависть къ христ³анамъ, ненависть, нужно сознаться, вполнѣ заслуженную ими, Барабасъ тѣмъ не менѣе любитъ свой народъ и горюетъ объ его униженномъ состоян³и. У него есть два кодекса нравственности: одинъ для чужихъ; другой - для своихъ. Относительно первыхъ онъ считаетъ всѣ средства дозволенными: обманъ, лицемѣр³е, даже уб³йство. "Нѣтъ никакого грѣха обмануть христ³анина", говоритъ онъ своей дочери, убѣждая ее согласиться на бракъ съ донъ Лодовико. "Вѣдь они сами держатся того правила, что обѣщан³е, данное еретику, ни къ чему не обязываетъ. Для насъ же еретики всѣ тѣ, кто не евреи". Относительно же своихъ соплеменниковъ онъ держится иной политики и является горячимъ патр³отомъ, принимающимъ на свою грудь удары, слѣдуемые имъ. Евреи считаютъ его своимъ естественнымъ заступникомъ и обращаются къ нему въ затруднительныхъ случаяхъ за совѣтомъ и помощью. Въ сенатѣ онъ одинъ осмѣливается возвысить голосъ за себя и своихъ соотечественниковъ. Когда же, за смѣлый протестъ противъ несправедливости и насил³я, его лишаютъ всего имущества, евреи идутъ толпой утѣшать его. Пока Барабасъ является суровымъ мстителемъ за себя и за свой угнетенный народъ, личности его нельзя отказать въ нѣкоторомъ трагическомъ велич³и; даже самыя преступлен³я его - какъ они ни ужасны сами по себѣ - если не оправдываются, то объясняются фанатизмомъ, жаждой мести, наконецъ чувствомъ самосохраненен³я, естественнымъ въ каждомъ преступникѣ желан³емъ скрыть слѣды своихъ черныхъ дѣлъ, хотя бы это пришлось сдѣлать путемъ новыхъ злодѣйствъ. Но когда онъ изъ за денегъ вступаетъ въ союзъ съ своимъ злѣйшимъ врагомъ и замышляетъ погубить людей, великодушно довѣрившихъ ему управлен³е городомъ, онъ не только измѣняетъ самому себѣ, но перестаетъ внушать къ себѣ всяк³й интересъ и становится отвратителенъ. Ошибка Марло состоитъ въ томъ, что въ послѣднемъ актѣ онъ неожиданно сдѣлалъ мелкую корысть преобладающей чертой въ характерѣ своего героя и подчинилъ этой гнусной страсти его вѣковую, святую ненависть къ христ³анамъ. Едва-ли стоитъ долго останавливаться на мнѣн³и тѣхъ критиковъ, которые утверждаютъ,, что Марло, поступая такимъ образомъ, дѣйствовалъ подъ вл³ян³емъ ненависти ко всему еврейскому, свойственной его грубому вѣку. Если бы Марло дѣйствительно хотѣлъ польстить предразсудкамъ невѣжественной толпы и бросить грязью въ ненавистное ой еврейское племя, то, во-первыхъ, онъ выставилъ бы христ³анъ въ болѣе привлекательномъ свѣтѣ, чѣмъ они являются въ драмѣ, а во-вторыхъ - и это самое главное - онъ не далъ-бы еврею такой дочери, какъ Абигайль. Плѣнительный образъ этой юной еврейки, скорбящей о томъ, что "нѣтъ любви на землѣ, нѣтъ жалости ни между евреями, ни между турками" и рѣшающейся навсегда удалиться въ монастырь, чтобъ бытъ вѣрной памяти своего возлюбленнаго, служитъ лучшимъ оправдан³емъ Марло отъ упрековъ въ зелотизмѣ, такъ не свойственномъ его просвѣщенному уму. Мы скорѣе склонны думать съ Дейсомъ, что какъ народность своего героя, такъ и внѣшн³е факты своей трагед³и, Марло заимствовалъ изъ какой-нибудь старинной пьесы или новеллы, гдѣ жидамъ обыкновенно приписываютъ всевозможныя злодѣйства. Вѣроятно на счетъ этого источника должны быть отнесены и всѣ тѣ несообразности, которыми полна пьеса Марло (напр. продѣлка съ трупомъ убитаго монаха; усыпительный порошокъ Барабаса и т. п.), которыя въ немалой степени разрушаютъ сценическую иллюз³ю. Не смотря однако на всѣ эти недостатки, мы понимаемъ, почему эта пьеса имѣла такой громадный успѣхъ на сценѣ, особливо когда роль Барабаса исполнялъ любимецъ лондонской публики, знаменитый Эдвардъ Аллейнъ. Разъ начавши читать ее, мы не могли оторваться отъ нея до конца и слѣдили за всѣми перипет³ями судьбы Барабаса съ тѣмъ напряженнымъ участ³емъ, съ тѣмъ лихорадочнымъ любопытствомъ, которое долженъ испытывать человѣкъ, слѣдя за ходомъ поединка или азартной игры, гдѣ каждый ударъ, каждая ставка равняется жизни человѣческой или, по крайней мѣрѣ, потерѣ всего состоян³я.

Оставляя въ сторонѣ историческую пьесу Парижск³я Уб³йства (The Massacre at Paris), не отличающуюся особыми художественными достоинствами, да къ тому же дошедшую до насъ въ крайне искаженномъ видѣ, мы переходимъ теперь къ послѣднему произведен³ю Марло, трагед³и Эдуардъ ²², написанной имъ незадолго до его трагической смерти ³¹⁴). Собственно говоря, пьеса Марло принадлежитъ къ разряду такъ называемыхъ, Histories, т. е. драматизированныхъ историческихъ хроникъ, которыя съ легкой руки епископа Бэля, сильно вошли въ моду на англ³йской сценѣ. Не говоря уже о Горбодукѣ Саквилля, стоящемъ особнякомъ въ истор³и англ³йской драмы, мы встрѣчаемъ до Марло много пьесъ съ содержан³емъ, заимствованнымъ изъ нац³ональной истор³и - The Chronicle History of Leir, King of England, The Troublesom Reign of King John, The Famous Victories of Henry the Fifth и т. д. На возникновен³е этого рода произведен³й оказала огромное вл³ян³е знаменитая историческая поэма The Mirror for Magistrates, содержащая въ себѣ стихотворныя б³ограф³и знаменитыхъ историческихъ дѣятелей, заимствованныя изъ хроникъ и народныхъ сказан³й ³¹⁵).

Содержан³е пьесы Марло обнимаетъ въ себѣ всѣ главнѣйш³я событ³я несчастнаго царствован³я Эдуарда II, его борьбу съ могущественными баронами изъ за своихъ, ненавидимыхъ народомъ, любимцевъ, Гавестона и Спенсера, (къ которымъ король питаетъ неразумную привязанность, можетъ быть инстинктивно видя въ нихъ единственный оплотъ противъ властолюб³я аристократ³и), низвержен³е съ престола и наконецъ смерть отъ руки подосланныхъ уб³йцъ. Пьеса начинается восшеств³емъ Эдуарда II на престолъ. Первымъ дѣломъ новаго короля было возвратить изъ изгнан³я своего любимца Гавестона, изгнаннаго баронами еще при прежнемъ королѣ. Это рѣшен³е встрѣчено лордами съ негодован³емъ. По своему обыкновен³ю, одной мастерской сценой Марло вводитъ насъ въ самое сердце дѣйств³я и превосходно рисуетъ отношен³я юнаго и слабаго короля къ гордой феодальной аристократ³и.

Эдуардъ. Неужели вы мнѣ этого не уступите? На зло вамъ я поставлю на своемъ, и эти два Мортимера скоро узнаютъ, что значитъ раздражать меня.

Мортимеръ Младш³й. Мой дядя, графъ Уоррикъ и я поклялись отцу вашему передъ смертью, что онъ никогда не возвратится въ Англ³ю. И знайте, государь, что прежде чѣмъ я нарушу эту клятву, мой мечъ, предназначенный карать враговъ вашихъ, будетъ покоиться въ ножнахъ. Отнынѣ пусть кто хочетъ идетъ сражаться подъ вашими знаменами, такъ какъ Мортимеръ сложилъ съ себя свое оруж³е.

Эдуардъ. Хорошо, Мортимеръ, я тебя заставлю раскаяться въ произнесенныхъ тобою словахъ. Развѣ тебѣ прилично прекословить твоему королю? Нечего хмуриться, гордый Ланкастеръ! Мечъ расправитъ складки на твоемъ челѣ и согнетъ эти колѣни, которыя не хотятъ склониться предъ королемъ.

Ланкастеръ. Государь, зачѣмъ раздражать вашихъ перовъ, которые васъ любятъ и уважаютъ, изъ за такой гнусной твари, какъ Гавестонъ?

Кентъ (братъ короля). Графы и бароны! Дерзость вашей рѣчи на первое время сдѣлала меня нѣмымъ, но теперь я буду говорить и, надѣюсь, вразумительно. Я помню однажды, еще при моемъ покойномъ отцѣ, лордъ Перси съ Сѣвера, сильно раздраженный, оскорбилъ Мубери въ присутств³и короля; за что - если бы король менѣе любилъ его - онъ, навѣрное, поплатился бы головой, но достаточно было одного взгляда, брошеннаго королемъ, чтобы гордый духъ Перси смирился, и чтобы онъ самъ тотчасъ же примирился съ Myбери. Теперь вы осмѣливаетесь говорить королю дерзости въ глаза. Братъ, накажи ихъ за это, и пусть ихъ головы возвѣстятъ съ позорныхъ столбовъ о распущенности ихъ языка.

Уоррикъ. Ого! наши головы!

Эдуардъ. Да, ваши; вотъ почему мнѣ бы хотѣлось, чтобы вы уступили мнѣ.

Уоррикь. Укроти свой гнѣвъ, милый Мортимеръ.

Мортимеръ Младш³й. Не могу, да и не желаю. Я долженъ говорить. Я надѣюсь, кузенъ, что наши руки съумѣютъ защитить наши головы и даже отрубить голову тому, кто намъ угрожаетъ этой казнью. Пойдемъ, дядя, оставимъ этого слабоумнаго короля и, обнаживши мечи, поведемъ иную рѣчь.

Мортимеръ Старш³й. Въ Вэльтширѣ найдется не мало людей, готовыхъ отстоять наши головы.

Уоррикъ. Весь Уоррикширъ отпадетъ отъ него и перейдетъ на мою сторону.

Ланкастеръ. А на сѣверѣ у Ланкастера не мало друзей. Прощай же, король, или перемѣни свое рѣшен³е, или приготовься видѣть твой тронъ, плавающимъ въ крови, и помни, что вслѣдъ за льстивой головой твоего безчестнаго фаворита, падетъ и твоя безразсудная голова (лорды уходятъ).

Эдуардъ. Я не могу выносить дальше этихъ высокомѣрныхъ угрозъ. Король ли я въ самомъ дѣлѣ, если я позволяю до такой степени управлять собою. Братъ, выступай въ походъ; я сражусь съ моими баронами, и либо умру, либо буду жить съ Гавестономъ.

Кто же этотъ Гавестонъ, внушивш³й къ себѣ такую восторженную любовь, что король скорѣй предпочитаетъ обагрить государство кровью междуусобной войны, нежели разлучиться съ нимъ? Это типъ королевскаго фаворита феодальныхъ временъ, ловкаго, льстиваго, своекорыстнаго, но питающаго къ королю ту любовь, которую средневѣковые вассалы питали къ своему сюзерену. Едва ступивъ на берегъ Англ³и, Гавестонъ уже придумываетъ какъ бы забрать въ руки короля. Монологъ этотъ тѣмъ замѣчателенъ, что въ немъ перечислены всѣ придворныя увеселен³я временъ Елисаветы: "Я непремѣнно, говоритъ Гавестонъ, заведу себѣ поэтовъ, шутовъ и музыкантовъ, которые звуками своихъ инструментовъ могутъ склонить слабаго короля въ ту сторону, куда я пожелаю. Я знаю, что онъ любитъ до страсти поэз³ю и музыку; вслѣдств³е этого у меня будутъ по вечерамъ итальянск³я маски, комед³я и друг³я забавныя зрѣлища, а днемъ, мои пажи, одѣтые лѣсными нимфами будутъ сопровождать его на прогулку, и т. д." Свидан³е короля съ Гавестономъ принадлежитъ къ лучшимъ мѣстамъ пьесы. Дѣйствительно, есть нѣчто поэтическое и трогательное въ этой восторженной, дѣтской привязанности короля къ своему другу.

Эдуардъ. Какъ, это ты, Гавестонъ? Не цѣлуй моей руки, лучше обними меня вотъ такъ, какъ я тебя обнимаю. Зачѣмъ же ты становишься на колѣни? Развѣ ты не знаешь кто я? Вѣдь я твой другъ, второй ты, другой Гавестонъ и т. д.

Радость его не имѣетъ предѣловъ. Онъ назначаетъ Гавестона государственнымъ секретаремъ, министромъ двора, дѣлаетъ его графомъ Корнвалемъ и лордомъ Мэномъ, и когда осторожный Кэнтъ замѣчаетъ, что каждой изъ этихъ милостей было бы слишкомъ довольно даже для человѣка высшаго происхожден³я, король нетерпѣливо прерываетъ его:

Эдуардъ. Перестань, братъ, я не могу выносить подобныхъ выражен³й. (Къ Гавестону). Достоинства твои далеко превосходятъ все то, чѣмъ я могу наградить тебя, а потому, взамѣнъ недостающаго, возьми мое сердце. Если же милости, которыми я тебя осыпалъ, внушаютъ другимъ зависть, то на зло имъ я награжу тебя еще больше. Королевская власть имѣетъ на столько цѣны въ моихъ глазахъ, насколько она даетъ мнѣ средства возвышать тебя. Боишься ты за свою безопасность? Окружи себя стражей. Нужны тебѣ деньги? Бери изъ моей казны. Хочешь, чтобы тебя любили или боялись? Возьми мою королевскую печать, казни и милуй, словомъ - дѣлай моимъ именемъ все, что тебѣ вздумается.

Эти слова прекрасно рисуютъ характеръ Эдуарда и вмѣстѣ съ тѣмъ даютъ намъ понять, почему лорды такъ упорно противились возвращен³ю Гавестона. Они очень хорошо знали, что у такого слабаго и безхарактернаго короля, какъ Эдуардъ, ловк³й фаворитъ тотчасъ же заберетъ въ руки всю власть, и тогда горе странѣ, горе народу! А король, обрадованный прибыт³емъ Гавестона, и не думаетъ о предстоящей грозѣ; напротивъ того, своей дѣтской безпечностью и неблагоразум³емъ, еще больше подливаетъ масла въ огонь, лишивъ сана епископа ковентр³йскаго, давнишняго недруга Гавестона, и подаривъ все его имущество своему любимцу. Это послѣднее безразсудство производитъ давно подготовленный взрывъ: лорды собираются у арх³епископа кентербэр³йскаго и рѣшаютъ подать королю коллективное прошен³е объ изгнан³и Гавестона. Сначала король и слушать не хочетъ объ этомъ дѣлѣ: онъ употребляетъ всѣ средства, чтобъ отклонить ихъ отъ принятаго рѣшен³я: проситъ, грозитъ обѣщаетъ разныя милости, старается разжалобить - все напрасно. Лорды остаются непреклонны и въ случаѣ дальнѣйшаго упорства угрожаютъ ему самому низложен³емъ. Тогда, со слезами на глазахъ, король подписываетъ приказъ объ изгнан³и Гавестона и впадаетъ въ глубокое отчаян³е. Въ это время входитъ королева. Со времени возвращен³я Гавестона Эдуардъ все больше и больше удаляетъ ее отъ себя и не называетъ ее иначе, какъ французской куртизанкой. Между тѣмъ Изабелла искренно любитъ мужа и глубоко скорбитъ о происшедшемъ въ немъ охлажден³и. Видя горе короля, она забываетъ ежедневно наносимыя ей оскорблен³я и идетъ къ лордамъ хлопотать о возвращен³и Гавестона "Смотри же, говоритъ ей вслѣдъ король - если ты не успѣешь, то не смѣй мнѣ показываться на глаза". Съ помощью своего вл³ян³я на молодаго Мортимера, который питаетъ къ ней чувство болѣе нѣжное, чѣмъ вѣрноподданническую преданность, королевѣ удается убѣдить лордовъ взять назадъ свое требован³е. Съ радостнымъ лицомъ она приходитъ къ королю и сообщаетъ ему, что лорды согласны на возвращен³е Гавестона. Эдуардъ внѣ себя отъ восторга, онъ не вѣритъ такому неожиданному счастью. "Эта новость - говоритъ онъ, слишкомъ хороша, чтобъ быть справедливой, но убѣдившись въ истинности извѣст³я, принесеннаго королевой, онъ нѣжно обнимаетъ ее и проситъ забыть прошлые недочеты, горячо благодаритъ лордовъ и осыпаетъ ихъ милостями. Тотчасъ же посылаютъ гонца за Гавестономъ въ Ирланд³ю. Король съ нетерпѣн³емъ ждетъ его возвращен³я, считаетъ часы и минуты.

Эдуардъ. Вѣтеръ, кажется, попутный. Не понимаю отчего онъ медлитъ. Боюсь, не случилось ли съ нимъ на морѣ , какого нибудь несчаст³я.

Королева. Смотри, Ланкастеръ, какъ онъ томится безпокойствомъ. Онъ только и думаетъ, что о Гавестонѣ.

Ланкастеръ. Ваше величество?

Эдуардъ. Ну что? Как³я вѣсти? Гавестонъ пр³ѣхалъ?

Мортимеръ Младш³й. Ни о чемъ, кромѣ Гавестона. Государь, у васъ есть дѣла по важнѣе, на которыя слѣдуетъ обратить вниман³е. Знаете ли вы, что французск³й король вторгнулся въ Норманд³ю?

Эдуардъ. Пустяки! мы выгонимъ его оттуда, когда намъ вздумается. Нѣтъ, ты мнѣ лучше скажи, какой будетъ твой новый девизъ на предстоящихъ турнирахъ?

Наконецъ Гавестонъ пр³ѣзжаетъ, но въ ироническихъ привѣтств³яхъ, которыми его встрѣчаютъ лорды, слышна прежняя, хотя и нѣсколько сдержанная, ненависть. Гавестонъ отвѣчаетъ на насмѣшки дерзостью, и дѣло чуть не доходитъ до свалки. Король и королева тщетно стараются успокоить разъяренныхъ перовъ. Въ это время получаются печальныя извѣст³я изъ Шотланд³и: англ³йское войско, посланное для покорен³я Шотланд³и, разбито и самъ предводитель его, Мортимеръ Старш³й, взятъ въ плѣнъ шотландцами, которые требуютъ за него пять тысячъ фунтовъ выкупа. Мортимеръ скорбитъ объ участи дяди; друг³е лорды утѣшаютъ его, обѣщая сложиться и внести необходимую для выкупа сумму. Мортимеръ на это не соглашается: "Онъ попался въ плѣнъ на королевской службѣ, стало быть его долженъ выкупить король", говоритъ онъ и убѣждаетъ лордовъ отправиться съ нимъ вмѣстѣ къ королю. Но благодаря Гавестону, королевская казна оказывается пуста; лорды получаютъ отказъ, и высказавъ королю много горькихъ истинъ по поводу его позорнаго управлен³я, удаляются, обѣщая, впрочемъ, скоро встрѣтиться съ нимъ въ чистомъ полѣ, съ распущенными знаменами. Пока король теряетъ время на пирахъ и турнирахъ, устроенныхъ по случаю свадьбы Гавестона съ его племянницей, лорды берутъ приступомъ замокъ Тинмаутъ, и, застигнутый въ расплохъ, король принужденъ спасаться бѣгствомъ. Королева извѣщаетъ лордовъ, что Гавестонъ отдѣлился отъ короля, сѣлъ на корабль и поплылъ въ Скорборо. Лорды слѣдятъ за нимъ по пятамъ, настигаютъ его и берутъ въ плѣнъ. Узнавъ о судьбѣ своего любимца, Эдуардъ посылаетъ графа Аронделя къ лордамъ съ просьбой отпустить Гавестона проститься съ нимъ. Лорды сначала не соглашаются, но когда Арондель изъявляетъ желан³е остаться въ качествѣ заложника до возвращен³я Гавестона, они наконецъ уступаютъ. Рѣшено отправить Гавестона къ королю подъ конвоемъ. Гавестона уводятъ, но Уоррикъ, боясь, чтобы онъ опять какъ нибудь не увернулся, на дорогѣ отнимаетъ его у стражей и тутъ же приказываетъ отрубить ему голову. Король клянется землей и небомъ жестоко отмстить лордамъ за смерть своего друга. Какъ натура слабая, лишенная всякой иниц³ативы, Эдуардъ не можетъ оставаться безъ опекуна вмѣсто Гавестона занимаетъ другой фаворитъ, Спенсеръ, столь же преданный королю, но столь же расточительный и безсовѣстный. Между тѣмъ война короля съ лордами идетъ своимъ чередомъ, обагряя кровью Англ³ю, разнося ужасъ и опустошен³е по всей странѣ. Въ одномъ изъ сражен³й счастье склонилось на сторону Эдуарда: Ланкастеръ, Уоррикъ и Мортимеръ Младш³й были разбиты на голову превосходными силами короля и попались въ плѣнъ. Эдуардъ тотчасъ же первыхъ двухъ велитъ вести на плаху, а Мортимера заключить въ Тоуеръ. Безхарактерность короля, его слѣпая привязанность къ своимъ фаворитамъ, расточительность и преступное небрежен³е къ интересамъ страны сдѣлали то, что королева и самъ преданный королю Кентъ переходятъ на сторону недовольныхъ. Изабелла, посланная королемъ во Франц³ю, чтобъ уладить возникш³я между дворами недоразумѣн³я, остается во Франц³и и собираетъ войско, чтобы съ помощью его низвергнуть съ престола слабаго Эдуарда и посадить на тронъ Англ³и своего сына. Къ ней присоединяется Мортимеръ, убѣжавш³й изъ Тоуера при содѣйств³и Кента и самъ Кентъ. Союзники собираютъ своихъ приверженцевъ, получаютъ помощь изъ Бельг³и и дѣлаютъ высадку на берега Англ³и. Раздраженный непомѣрными налогами, народъ всюду принимаетъ сторону королевы и ея сына. Въ происшедшей затѣмъ битвѣ король терпитъ полное поражен³е и обращается въ бѣгство. Преслѣдуемые по пятамъ посланной за нимъ погоней, Эдуардъ съ Спенсеромъ, который остается ему вѣренъ въ несчаст³и, просятъ убѣжища въ монастырѣ. Какимъ то миромъ и тишиной вѣетъ отъ всей этой сцены, составляющей рѣзк³й контрастъ съ сценами насил³я и уб³йствъ, которыя наполняютъ собой всю пьесу. Лишь только благодатная атмосфера монастырскаго уединен³я проникла въ истерзанную душу Эдуарда, какъ завѣса. тотчасъ же спала съ его глазъ: тревоги жизни, приманки честолюб³я, мишурное велич³е власти - все это ему показалось такъ ничтожно и мелко въ сравнен³и съ этимъ величавымъ покоемъ, съ этимъ блаженствомъ отречен³я.

Аббатъ. Не сомнѣвайтесь, милордъ, не бойтесь ничего. Мы будемъ молчаливы и осторожны и постараемся уберечь и васъ и друзей вашихъ отъ внезапнаго нападен³я людей преслѣдующихъ васъ, такъ заботливо, какъ того требуютъ наши смутныя времена.

Эдуардъ. Святой отецъ! Твое лицо внушаетъ довѣр³е. О если бы ты былъ королемъ, твое сердце было бы тронуто моими несчаст³ями и ты не могъ бы иначе какъ съ глубокимъ участ³емъ относиться къ моему положен³ю. Я былъ могучъ и гордъ, имѣлъ много богатствъ и былъ окруженъ блескомъ и великолѣп³емъ. Да развѣ есть хоть одинъ человѣкъ, котораго бы власть и могущество не сдѣлали несчастнымъ при жизни или послѣ смерти? Иди ко мнѣ, Спенсеръ, и ты, Бальдокъ; садитесь ближе ко мнѣ. Теперь время испытать на дѣлѣ принципы той философ³и, которую вы почерпнули въ нашихъ славныхъ разсадникахъ науки, изъ творен³й Платона и Аристотеля. Отецъ, созерцательная жизнь - вѣдь это рай! О если бы мнѣ можно было вести съ вами эту безмятежную жизнь. Но, увы! я забылъ, что насъ преслѣдуютъ. Они хотятъ нашей жизни, друзья мои, и моего позора. Кротк³е иноки! не выдавайте меня и друзей моихъ ни за как³я сокровища.

Первый монахъ. Если никто кромѣ насъ не знаетъ вашего убѣжища, то можете быть совершенно спокойны.

Эдуардъ. Святой отецъ, позволь мнѣ склонить на твою грудь эту голову, отягченную безпокойствомъ и опасен³емъ. О если бы мнѣ не пришлось болѣе открывать этихъ глазъ и поднимать этого поникшаго чела! О если бъ мое истомленное сердце заснуло также вѣчнымъ сномъ!

Король засыпаетъ, но въ это время входитъ Лейстеръ и др. съ погоней. Именемъ королевы, онъ арестуетъ Спенсера и Бальдока, обвиненныхъ въ государственной измѣнѣ. Слѣдуетъ трогательная сцена прощан³я короля съ своими друзьями. По приказан³ю Мортимера, короля уводятъ въ замокъ Кенильвортъ, а Бальдока и Спенсера въ противоположную сторону. Послѣдн³е знаютъ готовящуюся имъ участь, но встрѣчаютъ ее съ твердостью,

Спенсеръ. Онъ ушелъ отъ насъ, ушелъ благородный Эдуардъ; мы никогда не увидимъ его, никогда! О распадись же на части небесный сводъ, померкни солнце, расплавься земля. Ушелъ, мой повелитель, ушелъ, чтобъ никогда уже болѣе не возвращаться.

Бальдокъ. Спенсеръ, я чувствую, наши души уже расправляютъ крылья, чтобъ улетѣть отсюда. Солнце нашей жизни потухаетъ - возродимся же къ новой жизни, другъ; возведемъ очи свои къ нему и прильнемъ сердцемъ и руками къ престолу небеснаго Отца. Уплатимъ съ улыбкой послѣдн³й долгъ природѣ. Сведемъ всѣ наши познан³я къ одному искусству - умирать. Вѣдь мы живемъ только для того чтобъ умереть, равно какъ и возвышаемся только для того, чтобъ пасть.

Послѣдн³й актъ переноситъ насъ въ Кенильвортъ - мѣсто заключен³я короля. Оставленный всѣми, лишенный власти и свободы, Эдуардъ переживаетъ мучительную пытку нравственнаго унижен³я. Лейстеръ, тронутый его страдан³ями, пытается его утѣшать, но, конечно, безуспѣшно.

Лейстеръ. Будьте же терпѣливы, мой добрый государь, перестаньте томиться, вообразите, что Кенильвортъ вашъ загородный замокъ, и что вы тутъ живете по своей охотѣ, а не по принужден³ю.

Но рана короля слишкомъ глубока, чтобъ она могла быть залѣчена дружескими словами. Мысль, что его, короля, держатъ въ заключен³и, гложетъ его душу. "Когда я припоминаю (говоритъ онъ), что я король, мнѣ кажется, что я долженъ отомстить за это унижен³е Мортимеру и королевѣ. Но впрочемъ, что я говорю? Что значатъ короли безъ власти? Вѣдь это тѣже тѣни, набѣгающ³я въ солнечный день и потомъ исчезающ³я".

Сѣтован³я короля прерваны приходомъ епископа винчестерскаго и спикера палаты общинъ, Тросселя. Они требуютъ отъ имени парламента чтобъ король отрекся отъ престола въ пользу своего сына и возвратилъ бы свою корону. Душевныя муки развѣнчаннаго короля, усиливаемыя опасен³емъ, что корона фактически перейдетъ къ ненавистному Мортимеру, который будетъ управлять Англ³ей именемъ его сына, воспроизведены Марло съ неподражаемымъ искусствомъ ³¹⁶). Но съ отречен³емъ отъ престола не кончились страдан³я несчастнаго Эдуарда. По приказан³ю Мортимера, которому королева давно уже отдалась всей душой, гуманный Лейстеръ замѣненъ болѣе строгимъ тюремщикомъ; когда же и этотъ показался при дворѣ слишкомъ мягкимъ, его замѣнили двумя извергами, Матревисомъ и Горнэ, получившими отъ Мортймера тайную инструкц³ю обращаться съ Эдуардомъ какъ можно хуже, чтобъ суровымъ обращен³емъ свести его поскорѣе въ могилу. Все, что только могла придумать утонченная жестокость этихъ злодѣевъ, было употреблено въ дѣло: Эдуарда посадили въ какой-то сырой и вонюч³й погребъ, морили голодомъ, томили безсонницей и т. д.; когда же здоровый организмъ короля не сломился подъ тяжестью этой ежедневной пытки и въ то же время до королевы и Мортимера стали доходить слухи о попыткахъ освободить Эдуарда, то они рѣшили отдѣлаться отъ него уб³йствомъ. Самая сцена уб³йства полна глубокаго трагизма и, по удачному выражен³ю Вильмена, напоминаетъ стонъ жертвы подъ занесеннымъ на нее ножемъ.- Мы приводимъ ее въ прекрасномъ переводѣ г. Гербеля ³¹⁷).

Король остается одинъ съ Лейтборномъ, уб³йцей.

Эдуардъ. Кто тамъ? Что тамъ за свѣтъ?

Зачѣмъ пришелъ ты?

Лейтборнъ. Успокоить васъ

И передать вамъ радостную вѣсть.

Эдуардъ. Не много радости въ твоихъ глазахъ

Для бѣднаго страдальца Эдуарда.

Злодѣй, я знаю - ты пришелъ

Убить меня.

Лейтборнъ. Убить васъ, государь?

Мнѣ и на умъ не приходило съ роду -

Не то убить - вредить вамъ. Королева