Стороженко Николай Ильич - Предшественники Шекспира

  

  

  

  

   Предислов³е

   I ГЛАВА. Начатки англ³йскаго театра

   II ГЛАВА. Переходная эпоха

   III ГЛАВА. Общество и театръ

   IV ГЛАВА. Марло

   ПРИМѢЧАН²Я

  

  

   Предлагаемое вниман³ю читателей сочинен³е вытекло изъ желан³я уяснить самому себѣ ходъ развит³я англ³йской драмы до появлен³я Шекспира. Почтенные труды Колльера, Ульрици, Гервинуса и др., хотя и пролили много свѣта на истор³ю стариннаго англ³йскаго театра, но далеко не разрѣшили всѣхъ связанныхъ съ этимъ предметомъ вопросовъ. Трудъ Колльера, изумляющ³й богатствомъ матер³ала, едва-ли можетъ принести много пользы не спец³алисту, потому что представляетъ собой не болѣе какъ груду фактовъ, лишенныхъ общей руководящей идеи и связанныхъ между собой чисто внѣшнимъ хронологическимъ образомъ. Сочинен³я Ульрици и Гервинуса страдаютъ совершенно противоположнымъ недостаткомъ - страстью систематизировать не строго провѣренныя данныя, пригоняя ихъ къ заранѣе составленному воззрѣн³ю. Какимъ стройнымъ и логическимъ представляется по теор³и Ульрици развит³е основныхъ моментовъ англ³йской драмы, совершающееся въ силу присущаго ей внутренняго закона, а на самомъ дѣлѣ какъ оно было запутано и неорганично! Вредная сторона этихъ искусственныхъ построен³й состоитъ въ томъ, что они своей логической стройностью усыпляютъ энерг³ю изслѣдователя, пр³учаютъ его успокоиваться на разъ добытыхъ результатахъ и въ концѣ концовъ порождаютъ самодовольный ученый кв³етизмъ. Намъ казалось, что при такомъ положен³и дѣла, когда даже богатая западная литература, обладающая множествомъ спец³альныхъ работъ посвященныхъ различнымъ сторонамъ вопроса насъ занимающаго, не въ состоян³и представить ни одного вполнѣ надежнаго руководства для изучен³я дошекспировской драмы, всяк³й трудъ, излагающ³й безъ предвзятой мысли фактическую сторону предмета, частью провѣряющ³й прежн³я положен³я, частью пополняющ³й существующ³е пробѣлы новыми фактическими данными, будетъ не совсѣмъ безполезенъ для молодой русской науки, только что начинающей критически относиться къ произведен³ямъ западныхъ ученыхъ. Предоставляя критикѣ опредѣлить отношен³е моего труда къ работамъ другихъ изслѣдователей, я считаю нужнымъ сказать нѣсколько словъ объ его планѣ.

   Все сочинен³е расчитано на два тома. Первый, теперь выходящ³й, заключаетъ въ себѣ очеркъ развит³я англ³йской драмы до той поры, когда она наконецъ получаетъ подъ рукой Марло художественную организац³ю. Второй, который я надѣюсь издать въ непродолжительномъ времени, будетъ посвященъ обзору произведен³й второстепенныхъ драматурговъ, развившихся подъ вл³ян³емъ Марло и служащихъ, такъ сказать, связующей нитью между нимъ и Шекспиромъ. Здѣсь я обращу особенное вниман³е на технику дошекспировской драмы и на отношен³е ея къ техникѣ произведен³й Шекспира и на основан³и данныхъ, добытыхъ сравнен³емъ, попытаюсь выдѣлить въ драматическомъ стилѣ Шекспира то, что принадлежитъ лично ему, изъ того что по всей справедливости должно быть признано безспорнымъ достоян³емъ его предшественниковъ.

  

  

   Въ раннемъ историческомъ возрастѣ народной жизни всякое идеальное стремлен³е, всякое проявлен³е высшихъ потребностей духа находится въ тѣсной связи съ религ³ознымъ м³росозерцан³емъ народа. Нигдѣ впрочемъ эта связь не раскрывается съ такой полнотой и очевидностью, какъ въ сферѣ искусства и поэз³и. Относительно послѣдней можно, пожалуй, подумать, что на первой ступени своего развит³я она не только состоитъ на службѣ у религ³и, но что религ³озное чувство создало ее исключительно для своихъ цѣлей. Древнѣйшимъ памятникомъ лирической поэз³и считаются ведд³йск³е гимны; первенецъ эпической поэз³и есть миѳъ или поэтическое сказан³е о богахъ; наконецъ начатковъ драматическаго искусства нужно искать въ вакхическихъ хорахъ, сопровождавшихъ священныя процесс³и въ честь Д³ониса, которыя въ древней Грец³и составляли принадлежность самаго религ³ознаго культа. Подобно драмѣ греческой и средневѣковая драма развилась изъ языческой и христ³анской обрядности среднихъ вѣковъ. Наивная фантаз³я древнихъ насельниковъ Европы, полная вѣры въ демоническ³я силы природы, видѣла въ каждомъ ея феноменѣ, въ каждомъ ея неизмѣнномъ процессѣ, проявлен³е личной воли и сознательнаго могущества. Упорная вѣра въ божественную личность стих³йныхъ силъ въ связи съ надѣлен³емъ ихъ человѣческими свойствами составляетъ характеристическую черту религ³ознаго сознан³я первобытнаго человѣка. Подъ вл³ян³емъ этой вѣры возникли уже въ глубокой древности сказан³я о лѣтѣ и зимѣ, какъ о двухъ братьяхъ ¹), а пер³одически-повторяющаяся смѣна одного времени другимъ подала поводъ къ олицетворен³ю ихъ въ образѣ двухъ соперниковъ, борющихся между собой за право господства надъ землей. Описывая различныя празднества и игры, которыми у древнихъ германцевъ сопровождалось чествован³е наступающей весны, Яковъ Гриммъ упоминаетъ о спорѣ лѣта съ зимой, обрядѣ весьма распространенномъ въ средн³е вѣка въ Герман³и - и видитъ въ переряживаньи двухъ соперниковъ, въ ихъ вѣроятномъ обмѣнѣ рѣчами въ присутств³и хора поселянъ,- первые грубые задатки сценическаго искусства ²).

   Въ спорѣ лѣта съ зимой, описанномъ Гриммомъ, перевѣсъ остается на сторонѣ лѣта, и сельская молодежь торжествуетъ его побѣду радостными восклицан³ями и насмѣшками надъ зимой. Въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ Европы, преимущественно въ славянскихъ земляхъ, соломенное чучело, изображающее зиму или смерть, съ пѣснями носятъ по селу, а потомъ сжигаютъ или бросаютъ въ воду ³). Вслѣдъ за изгнан³емъ зимы въ Швец³и, Дан³и и на островѣ Готландѣ происходилъ торжественный въѣздъ лѣта (Mairitt), составлявш³й, такъ сказать, второй актъ народной обрядовой драмы. Сельская молодежь избирала изъ среды себя распорядителя празднества, который носилъ титулъ майскаго графа (Maigraf). Подъ его предводительствомъ двигалась изъ лѣсу многочисленная, увѣнчанная цвѣтами, процесс³я, символически изображавшая наступлен³е лѣта. При въѣздѣ въ селен³е ее встрѣчалъ съ веселыми пѣснями хоръ дѣвушекъ; изъ числа ихъ графъ выбиралъ себѣ подругу (majinde) и въ знакъ ея новаго достоинства надѣвалъ на нее вѣнокъ; затѣмъ поѣздъ двигался далѣе, всюду сопровождаемый восторженными кликами, пѣн³емъ и звономъ колоколовъ ⁴).

   Изслѣдователи, не признающ³е за подобными обрядами драматическаго характера, упускаютъ изъ виду историческую точку зрѣн³я и разсматриваютъ драматическ³й элементъ, какъ нѣчто обособившееся, совершенно выдѣлившееся изъ общаго религ³озно-эпическаго содержан³я средневѣковой обрядности. Конечно, ничего подобнаго мы не найдемъ на первой ступени драмы, когда драматическ³й элементъ находится еще въ смѣшанномъ видѣ съ эпическимъ и лирическимъ, а миѳическое содержан³е, набрасывая на все свой величаво-сумрачный колоритъ, сковываетъ собою первые, еще робк³е, шаги новорожденнаго драматическаго искусства. Все что можно найти въ данномъ случаѣ - это развѣ начатки драматической формы въ традиц³онномъ обмѣнѣ рѣчей между лѣтомъ и зимой, въ припѣвахъ хора, и зародышъ сценическаго искусства въ костюмирован³и лѣта и зимы, въ торжественной обстановкѣ майской процесс³и и т. п., но и это немногое имѣетъ въ глазахъ историка литературы большую цѣну, потому что позволяетъ ему наблюдать любопытный процессъ зарожден³я драматическихъ формъ изъ чисто народныхъ элементовъ. Въ рождественскихъ обрядахъ Франц³и, въ обиходѣ славянской свадьбы, въ германскомъ старинномъ обычаѣ переряживанья на масляницу, наконецъ въ дѣтскихъ играхъ нѣмцевъ и славянъ ⁵) скрывается много матер³аловъ для начальнаго пер³ода европейской драмы. Къ сожалѣн³ю подробное изучен³е это-то вопроса - какъ оно само по себѣ ни заманчиво - лежитъ внѣ предѣловъ нашей задачи, и мы принуждены будемъ ограничиться немногими указан³ями на присутств³е драмати³ческаго элемента въ обрядахъ, играхъ и народныхъ празднествахъ Англ³и.

   Въ Англ³и не сохранилось предан³й о борьбѣ лѣта съ зимой, а потому всѣ народные обряды, связанные съ чествован³емъ возрождающейся природы, группируются главнымъ образомъ вокругъ въѣзда майскаго короля. Цѣлый кругъ игръ и обрядовъ, относящихся къ этому событ³ю, носитъ назван³е майскихъ игръ (Maygames или Mayings). Въ старину майск³я игры были вполнѣ нац³ональнымъ праздникомъ; въ нихъ принимали участ³е всѣ англичане безъ различ³я сослов³й: богачи и бѣдняки, раздѣленные предразсудками рожден³я и богатства, чувствовали себя въ это время членами одной народной семьи и соединялись въ живомъ чувствѣ природы, въ свѣжемъ восхищен³и прелестью весенняго дня ⁶). На зарѣ перваго мая молодые люди обоего пола отправлялись въ близь лежащ³й лѣсъ, ломали зеленыя вѣтви, рвали только что распустивш³еся цвѣты, плели изъ нихъ вѣнки и при первыхъ лучахъ восходящаго солнца возвращались изъ лѣсу съ майскимъ деревомъ (May-pole), которое везли за ними нѣсколько паръ воловъ. Съ пѣснями и музыкой веселая толпа водружала майское дерево среди селен³я или на городской площади, и вокругъ него начинались игры и танцы. Въ распорядители праздника здѣсь - какъ и въ Герман³и - избирался молодой человѣкъ, котораго величали майскимъ королемъ (King of the May) или майскимъ лордомъ (Lord of the May). Въ подруги ему избиралась молодыми людьми красивѣйшая дѣвушка въ деревнѣ, носившая титулъ майской царицы (Queen of the May). Быть хоть разъ избранной въ майск³я царицы было завѣтной мечтой всякой дѣвушки, и воспоминан³е объ этой счастливой порѣ она сохраняла всю свою жизнь ⁷). Торжественный обиходъ майскихъ празднествъ въ Англ³и имѣлъ въ себѣ много сценическаго, а раннее введен³е въ нихъ полумиѳическаго, полуисторическаго Робинъ-Гуда съ его неизмѣнными спутниками - дѣвицей Мар³анъ, монахомъ Тукомъ и трехъ-аршиннымъ верзилой Малюткой-Джономъ (Little John) сообщило имъ рѣшительно драматическ³й характеръ. Сохранилась до сихъ поръ, конечно въ грубой формѣ, народная драма о Робинъ-Гудѣ, которая называлась королевской игрой (King game), вѣроятно потому, что Робинъ-Гудъ замѣнилъ собою прежняго майскаго короля, и въ старину исполнялась во время майскихъ празднествъ нерѣдко въ самихъ церквяхъ ⁸). О древности ея можно судить изъ того, что уже въ XIII в. на Винчестерскомъ соборѣ (1240 г.) духовенству было строго запрещено допускать представлен³е этой пьесы въ церквяхъ ⁹), но надо полагать, что запрещен³е осталось мертвой буквой, такъ какъ само духовенство не меньше народа было заражено языческимъ суевѣр³емъ и охотно отворяло церковныя двери для чествован³я любимаго нац³ональнаго героя Англ³и. Въ извѣстной аллегорической поэмѣ Vision of Piers Ploughman, написанной во второй половинѣ XIV столѣт³я (около 1360 г.), выведенъ невѣжественный сельск³й священникъ - очевидно типическ³й представитель современнаго автору сельскаго духовенства - который не можетъ проговорить безъ ошибки Отче нашъ, но за то отлично знаетъ баллады о Робинъ-Гудѣ и графѣ Рандольфѣ ¹⁰). Въ 16 в. майск³я игры, съ Робинъ-Гудомъ во главѣ, сдѣлались такъ популярны, что народъ праздновалъ ихъ не только весь май, но и большую часть ³юня, и въ течен³и всего этого времени драма изъ жизни Робинъ-Гуда по прежнему игралась въ церквяхъ, не смотря на вопли пуританскихъ проповѣдниковъ ¹¹). Епископъ Латимеръ, въ одной изъ своихъ проповѣдей, произнесенныхъ въ присутств³и Эдуарда VI, разсказываетъ слѣдующ³й случай, свидѣтельствующ³й о сильной привязанности англичанъ къ майскимъ играмъ, ради которыхъ они всегда готовы были пожертвовать религ³ознымъ назидан³емъ. Однажды - говоритъ онъ - проѣзжая изъ Лондона къ себѣ въ Лейстерширъ, я далъ знать въ одинъ изъ лежавшихъ по дорогѣ городовъ, что на слѣдующ³й день, но случаю праздника, я намѣренъ сказать проповѣдь. Я расчитывалъ, что по обыкновен³ю найду въ церкви много народу; подъѣзжаю и вижу, что даже двери церковныя заперты. Пришлось подождать добрыхъ полчаса и болѣе пока ихъ наконецъ не отперли, и я могъ войти въ церковь. Но тутъ подошелъ ко мнѣ одинъ изъ прихожанъ и сказалъ: "Извините, сегодня мы въ большихъ хлопотахъ, и не можемъ васъ слушать: сегодня мы празднуемъ память Робинъ-Гуда, и весь народъ отправился въ лѣсъ за Робинъ-Гудомъ". Я думалъ, что мое епископское облачен³е произведетъ какое нибудь дѣйств³е; не тутъ то было - и я принужденъ былъ уступить мое мѣсто Робинъ-Гуду и его свитѣ ¹²). Непремѣнную принадлежность майскихъ игръ составляла, такъ называемая, мавританская пляска (morris dance), родъ драматической пантомимы, по предан³ю вывезенной изъ Испан³и извѣстнымъ покровителемъ Чосера, Джономъ Гаунтомъ. Кромѣ Робинъ-Гуда и его веселой свиты сюда подъ вл³ян³емъ предан³й животнаго эпоса были введены маски, изображающ³я животныхъ,- обезьяну (Babian) и лошадь (Hobby-horse). Это были лица комическ³я, имѣвш³я способность своими смѣшными тѣлодвижен³ями возбуждать веселость зрителей ¹³). Къ майскимъ играмъ примыкали лѣтн³я празднества (Summerings), происходивш³я наканунѣ Иванова дня, праздникъ стрижки овецъ (Sheep-shearing Feast), въ распорядители котораго избирался всяк³й разъ особый пастушеск³й король (Shepherd-king), далѣе - праздники, связанные съ началомъ жатвы (Harvest-home), своимъ демократическимъ характеромъ напоминавш³я римск³я сатурнал³и и т. н. ¹⁴).

   Всѣ эти обрядовыя торжества, разнообразивш³я собою монотонный обиходъ средневѣковой жизни, сопровождались процесс³ями, пѣснями, танцами, переряживаньемъ, пантомимами и другими затѣями. Обрядовая сторона нѣкоторыхъ изъ нихъ носитъ на себѣ слѣды глубокой древности; нерѣдко символическая оболочка обряда указываетъ на его отдаленный миѳическ³й источникъ. Таковъ напр. обычай зажиган³я костровъ наканунѣ Иванова дня, общ³й германскимъ и славянскимъ племенамъ и связанный съ вѣрован³емъ въ благодѣтельную силу священнаго огня ¹⁵). Не такъ давно къ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ сѣверной Англ³и, преимущественно въ ²оркширѣ, переряженные поселяне каждую осень исполняли мимическую пляску, которую они называли пляской исполиновъ. Въ числѣ дѣйствующихъ лицъ ея мы встрѣчаемъ боговъ сѣверной миѳолог³и - Водана и его супругу Фриггу, а содержан³е пантомимы, вѣроятно основанное на какомъ нибудь миѳическомъ предан³и, состоитъ въ томъ, что два человѣка, танцуя, машутъ обнаженными мечами вокругъ шеи стоящаго посреди ихъ мальчика и стараются его не задѣть ¹⁶). Нерѣдко передъ началомъ пляски между противниками происходилъ стихотворный обмѣнъ рѣчей, какъ это видно изъ одного отрывка, изданнаго Ритсономъ по рукописи британскаго музея ¹⁷). Вообще пляска съ мечами ведетъ свое начало съ глубокой древности и составляетъ принадлежность почти каждаго обрядоваго торжества германскихъ народовъ ¹⁸). Въ первый понедѣльникъ, слѣдующ³й за Крещен³емъ (Plough-Monday), по англ³йскимъ деревнямъ еще въ началѣ нынѣшняго столѣт³я можно было видѣть любопытную обрядовую процесс³ю: поселяне въ своихъ праздничныхъ блузахъ, украшенныхъ разноцвѣтными лентами, стройными рядами проходили по улицамъ, при звукахъ музыки, таща за собой эмблему своихъ занят³й - плугъ. Процесс³я эта, устроиваемая ежегодно передъ началомъ полевыхъ работъ, оканчивалась пляской мечей, которая постоянно собирала вокругъ себя толпы любопытныхъ. Обязанность дѣлать сборъ съ глазѣющей публики возлагалась на двухъ разбитныхъ малыхъ, изъ которыхъ одинъ былъ наряженъ старухой, а другой, одѣтый въ звѣриную шкуру шерстью вверхъ, въ косматой шапкѣ и съ громаднымъ хвостомъ, волочившимся по землѣ, изображалъ изъ себя не то дьявола, не то шута ¹⁹). Гораздо болѣе драматическаго можно найти въ такихъ народныхъ играхъ, въ основѣ которыхъ лежитъ какое нибудь историческое событ³е, сильно поразившее народное воображен³е. Таково было народное представлен³е, встарину ежегодно разыгрываемое поселянами Ковентри въ память истреблен³я Датчанъ при королѣ Этельредѣ. Деревенск³е актеры-любители раздѣлялись на двѣ парт³и - Англичанъ и Датчанъ, при чемъ враждующ³я стороны не только жестикулировали, изображая сражен³е, но и перебрасывались между собой стихами ²⁰).

   Но особенно важенъ въ сценическомъ и бытовомъ отношен³яхъ праздникъ Рождества (Christmas), замѣнивш³й собою старинный англосаксонск³й праздникъ новаго года (Geol daeg). Чествован³е его въ "старой веселой Англ³и" и обряды съ нимъ связанные заключали въ себѣ много элементовъ драмы, которые при благопр³ятныхъ услов³яхъ могли бы лечь въ основу англ³йскаго народнаго театра.

   Ещё наканунѣ Рождества (Christmas eve) въ городахъ и селахъ старинной Англ³и все принимало веселый и праздничный видъ. Окна самыхъ бѣдныхъ коттэджей, равно какъ и самыхъ роскошныхъ замковъ, были убраны зеленью лавра, плюща и остролистника. Въ этотъ день не было никакихъ общественныхъ увеселен³й, и празднество имѣло исключительно семейный характеръ. Послѣ захода солнца молодежь, состоящая изъ членовъ семейства, прислуги и немногихъ близкихъ, съ пѣснями и музыкой вносила въ домъ огромный пень и сваливала его посрединѣ залы. Каждый изъ членовъ семейства долженъ былъ сѣсть на немъ, пропѣть пѣсню (Jule Song) и выпить стаканъ элю въ честь великаго праздника. Послѣ этого полѣно разрубали на части, клали на самый большой каминъ, который въ старину находился всегда по серединѣ комнаты и зажигали кускомъ дерева, сбереженнымъ отъ прошлаго года. Вспыхивалъ огонь, весело трещало сухое дерево, и вся семья располагалась вокругъ камина, слушала страшные разсказы изъ м³ра легендъ и народныхъ повѣр³й и угощалась нарочно приготовленными печен³ями съ изображен³емъ младенца ²иcyca ²¹) Утро праздника начиналось пѣн³емъ религ³озныхъ пѣсенъ (Christmas Carols), имѣвшихъ прямое отношен³е къ чествуемому событ³ю. Группы разодѣтыхъ поселянъ, распѣвая ихъ, переходили отъ одного дома къ другому, и получаемыя деньги и разныя разности клали въ особую корзинку (Christmas-box) и потомъ дѣлили межь собой. Кромѣ этихъ пѣсенъ чисто-религ³ознаго характера были еще друг³я, свѣтск³я и веселыя, которыя пѣлись за обѣдомъ, особенно. когда, при звукахъ трубъ и роговъ, подавалось на столъ традиц³онное рождественское блюдо - кабанья голова ²²). Начавшееся такимъ образомъ празднество продолжалось въ средн³е вѣка не меньше двѣнадцати дней въ городахъ и около шести недѣль по деревнямъ и селамъ. Рождественск³е святки до сихъ поръ остаются самымъ любимымъ и веселымъ праздникомъ въ Англ³и. Разъ въ году англичанинъ считаетъ долгомъ сбросить съ себя ледяную маску дѣловой серьезности, натянутой чопорности и выказать друг³я, болѣе симпатическ³я, стороны своей природы. Въ англ³йскомъ Christmas нѣтъ южной поэз³и и грац³и, этого дождя цвѣтовъ и конфектъ, этой заразительной, опьяняющей суматохи итальянскаго карнавала; за то въ немъ бытъ можетъ больше внутренней задушевной веселости.- Кто не видалъ въ эти дни англичанъ, тотъ не знаетъ, сколько юмора, остроумныхъ затѣй и неистощимаго смѣха таится на днѣ ихъ народнаго характера. Но теперешн³й Christmas показался бы чѣмъ-то крайне-монотоннымъ и скареднымъ въ сравнен³и съ тѣмъ, чѣмъ онъ былъ въ старину. Тогда - это былъ пиръ на весь м³ръ въ буквальномъ значен³и этого слова. Двери каждаго дома были растворены настежь; въ нихъ съ утра до поздней ночи могли входить гости, (а гостемъ былъ всяк³й), въ сопровожден³и арфистовъ, менестрелей, фокусниковъ и распоряжаться какъ у себя дома. Обыкновенно все то, что изготовлялось въ течен³е цѣлаго года, было истребляемо въ нѣсколько дней. Разгоряченное элемъ воображен³е изобрѣтало самыя причудливыя затѣи_? переворачивало вверхъ дномъ всѣ общественныя отношен³я: власть Лорда-мэра не признавалась больше въ городѣ; вмѣсто него самовластно царилъ - олицетворен³е святочнаго разгула - Царь безпорядковъ (Lord of Misrule), который распоряжался всѣми праздничными потѣхами и увеселен³ями. Подъ его руководствомъ и при его непосредственномъ участ³и устроивались шуточныя маскарадныя процесс³и, комическ³я пантомимы, разыгрывались фарсы и т. д. Драматическ³й элементъ съ давнихъ поръ игралъ видную роль въ святочныхъ увеселен³яхъ Англ³и. Полидоръ Виргил³й, ученый итальянецъ, живш³й при дворѣ Генриха VIII и написавш³й на латинскомъ языкѣ истор³ю Англ³и,- увѣряетъ, что уже въ концѣ XII в. было въ обычаѣ давать на святкахъ представлен³я (ludos) съ самой роскошной обстановкой ²³). Въ 1348 при дворѣ Эдуарда III на рождественскихъ святкахъ были устроены как³я-то представлен³я, по всей вѣроятности маски и пантомимы, для которыхъ потребовалось нѣсколько десятковъ масокъ и восемьдесятъ разноцвѣтныхъ костюмовъ ²⁴). Съ течен³емъ времени въ этихъ представлен³яхъ драматическ³й элементъ беретъ верхъ надъ мимическимъ, и на святкахъ 1489 г., современникъ вмѣсто обычныхъ маскарадныхъ процесс³й (disguisings) видѣлъ нѣсколько правильныхъ пьесъ. Сколько можно судить по его краткому описан³ю пьесы эти были свѣтскаго характера, нѣчто въ родѣ импровизированныхъ фарсовъ, въ которыхъ Abbot of Misrule могъ вполнѣ развернуть свой комическ³й талантъ. ²⁵) Къ той же категор³и относились святочныя представлен³я, встарину ежегодно устроиваемыя въ стѣнахъ университетовъ и юридическихъ академ³й (Inns), гдѣ выводились на сцену въ карикатурномъ видѣ парламентъ, судьи адвокаты и т. д. ²⁶). Провинц³я не отставала отъ столицы: въ самихъ глухихъ закоулкахъ Англ³и святочныя увеселен³я не обходились безъ маленькихъ одноактныхъ пьесъ или фарсовъ, принаровленныхъ къ незатѣйливому вкусу деревенской публики. ²⁷) Любимой рождественской пьесой было представлен³е изъ жизни св. Георга, патрона и заступника Англ³и. Въ средн³е вѣка была извѣстна мистер³я о св. Георгѣ; въ день, посвященный памяти этого святаго, она обыкновенно игралась въ церквяхъ. При вступлен³и на престолъ Елисаветы, когда мистер³и были запрещены наравнѣ съ религ³озными процесс³ями, какъ остатки католическаго суевѣр³я, народная драматург³я овладѣла легендой о св. Георгѣ и сдѣлала изъ нея рождественск³й фарсъ. Въ этомъ послѣднемъ видѣ онъ дошелъ до насъ въ различныхъ редакц³яхъ, смотря по мѣстности, гдѣ они записаны. Такъ по крайней мѣрѣ мы объясняемъ себѣ возникновен³е народныхъ пьесъ изъ жизни св. Георга, неизвѣстныхъ въ средн³е вѣка. Замѣчательнѣе всего, что въ народныхъ передѣлкахъ легенда окончательно теряетъ свой христ³анск³й характеръ. Герой ея - не воинъ христовъ, поражающ³й врага христовой церкви дьявола въ видѣ дракона, а сильный рыцарь родомъ изъ Ковентри, который мечемъ добываетъ себѣ три короны и, вырвавши изъ когтей дракона дочь египетскаго царя, женится на ней и везетъ ее въ свой родной городокъ, гдѣ - они по словамъ народной баллады - проводятъ много лѣтъ въ счаст³и и радости. ²⁸) Фарсъ, изданный Сэндисомъ, можетъ служить обращикомъ народныхъ обработокъ легенды о св. Георгѣ. Дѣйств³е его вращается около побѣдъ ковентр³йскаго витязя надъ его тремя противниками, въ числѣ которыхъ очутился - неизвѣстно вслѣдств³е какихъ соображен³й - знаменитый паладинъ Карла В., арх³епископъ Турпинъ, превративш³йся въ гиганта. Св. Георгъ убиваетъ поочередно всѣхъ своихъ противниковъ, но призванный шарлатанъ-докторъ исцѣляетъ ихъ посредствомъ жизненнаго элексира, такъ что св. Георгу приходится убивать ихъ во второй разъ. Такимъ образомъ вся пьеса состоитъ изъ шести свалокъ, прерываемыхъ краткими рѣчами противниковъ, и имѣетъ совершенно балаганный характеръ. Въ заключен³е Дядя-Рождество (Father Christmas) - олицетворен³е великаго праздника - объявляетъ публикѣ, что представлен³е кончено, и, со шляпой въ рукѣ обходитъ всѣхъ присутствующихъ, прося ихъ бросить въ шляпу кто сколько можетъ. ²⁹) Мы съ намѣрен³емъ остановились нѣсколько подробнѣе на этихъ безыскуственныхъ памятникахъ народной драматург³и, потому что историки англ³йской драмы обыкновенно оставляютъ ихъ безъ вниман³я, а между тѣмъ знан³е ихъ въ высшей степениb важно. Борьба двухъ стих³й - церковно-литургической и народно-бытовой - которыя то расходятся, то сливаются между собой, пока одна изъ нихъ не беретъ окончательнаго перевѣса надъ другой, составляетъ главное содержан³е истор³и средневѣковой драмы. Вставочныя сцены народно-бытоваго характера, зачастую попадающихся въ французскихъ и англ³йскихъ мистер³яхъ, будутъ совершенно непонятно, если мы не возведемъ ихъ къ ихъ первоначальнымъ источникамъ - обрядовымъ играмъ языческой древности и святочнымъ народнымъ фарсамъ. Но признавая за описанными нами памятниками народно-бытовой драматург³и громадное историческое значен³е, какъ за однимъ изъ существенныхъ элементовъ стариннаго европейскаго театра, мы не можемъ вслѣдъ за Яковомъ Гримагомъ ³⁰) считать ихъ единственнымъ источникомъ средневѣковой драмы вообще и ставить къ нимъ въ подчиненное отношен³е - мистер³и, возникш³я совершенно самостоятельно на другой почвѣ, подъ другими вл³ян³ями. Представлен³я, извѣстныя въ средн³е вѣка подъ именемъ мистер³й, развились изъ драматическихъ элементовъ, коренящихся въ самомъ обиходѣ католическаго богослужен³я, и если впослѣдств³и подъ вл³ян³емъ народно-бытовыхъ началъ, они существенно измѣняютъ свой характеръ, то не нужно упускать изъ виду, что это происходитъ въ сравнительно-позднее время, и что чѣмъ древнѣе мистер³я, тѣмъ меньше въ ней уступокъ м³рскимъ интересамъ, тѣмъ строже она сохраняетъ свой первоначальный литургическ³й типъ. Въ истор³и средневѣковой мистер³и можно различить три пер³ода, три послѣдовательныхъ фазиса развит³я: въ начальномъ пер³одѣ, обнимающемъ приблизительно X и XI вѣкъ, мистер³я еще не имѣла характера самостоятельнаго представлен³я; составляя только часть праздничной литург³и, она даже не игралась, а пѣлась на латинскомъ языкѣ. Мѣстомъ ея представлен³я была церковь, а авторами и исполнителями лица духовнаго сана и ихъ причты. Сюжеты ея вращались около трехъ великихъ моментовъ евангельской истор³и - Рожден³я, Смерти и Воскресен³я Спасителя. Къ памятникамъ этой первобытной эпохи можно между прочимъ отнести изданную Моне ³¹) латинскую мистер³ю Воскресен³я Христова, озаглавленную въ рукописи просто Пасхальной службой (officium resurrectionis) и итальянскую, изданную Палермо въ второмъ томѣ его I Manoscritti Palatini, которую Эбертъ ³²) считаетъ типической представительцей литургическихъ мистер³й, не смотря на то, что она написана уже на итальянскомъ языкѣ. Съ течен³емъ времени область мистер³альныхъ сюжетовъ значительно расширилась: вошло въ обычай драматизировать не только событ³я Новаго Завѣта, но Ветхаго и жит³й святыхъ; сообразно этому допускалось больше свободы въ обращен³и съ сюжетами. Авторы литургическихъ мистер³й строго держались текста Св. писан³я и позволяли себѣ только перефразировать его, оттого литургическая мистер³я имѣетъ по большей части чисто-эпическ³й характеръ. Но мало по малу искусство проникаетъ и въ эту заповѣдную область: то тамъ, то здѣсь авторы позволяютъ вставлять въ рѣчи дѣйствующихъ лицъ слова, которыя хотя и не находятся въ Св. писан³и, но находятся въ соотвѣтств³и съ ихъ традиц³оннымъ характеромъ; появляется стремлен³е заглянуть въ душу дѣйствующихъ лицъ, оттѣнить ихъ индивидуальность; еще нѣсколько шаговъ въ этомъ направлен³и - и грубые задатки религ³озной драмы выработываются въ форму болѣе художественную, хотя еще кой-гдѣ носящую на себѣ ясные слѣды своего первоначальнаго литургическаго происхожден³я. Любопытнымъ памятникомъ этой переходной эпохи въ развит³и мистер³й можетъ служить, изданная Люзаршемъ, французская мистер³я Адамъ, относимая издателемъ къ XII в. ³³) Здѣсь мы встрѣчаемся въ первый разъ съ попыткой художественнаго возсоздан³я библейскаго разсказа о паден³и человѣка; авторъ нерѣдко позволяетъ себѣ отступать отъ текста Св. писан³я въ интересахъ художественныхъ; сцена дѣйств³я находится уже не въ церкви, а на церковной паперти; только одно изъ дѣйствующихъ лицъ - Богъ - имѣетъ своимъ мѣстопребыван³емъ церковь, откуда онъ и выходитъ на сцену и куда удаляется по окончан³и своей роли. Но важнѣе всего то, что съ этого времени мистер³и сбрасываютъ съ себя латинскую одежду и разыгрываются на народномъ языкѣ и только сценическ³я указан³я актерамъ, да латинское пѣн³е хора, изрѣдка прерывающее ходъ дѣйств³я, напоминаетъ о пережитой ими литургической эпохѣ. Наконецъ въ третьемъ пер³одѣ своего развит³я (отъ XIV до XVI в) мистер³я окончательно порываетъ всякую связь съ богослужен³емъ. Дѣйств³е ея переносится на площадь, улицу, ярмарку, а завѣдыван³е ея постановкой мало по малу переходитъ изъ рукъ духовенства въ руки свѣтскихъ любителей (Confreries во Франц³и, Trading companies въ Англ³и). Оставаясь религ³озной по своему сюжету, она тѣмъ не менѣе ежеминутно приноситъ въ жертву возвышенный интересъ религ³ознаго назидан³я интересамъ чисто м³рскаго свойства, примѣняется къ измѣнчивому вкусу разнокалиберной публики ^З4), допускаетъ комическ³е эпизоды и скандалезныя сцены, и, переживъ самое себя, сначала запрещается правительствами - въ Англ³и, какъ остатокъ католическаго суевѣр³я, во Франц³и, какъ зрѣлище безнравственное,- а впослѣдств³и окончательно вытѣсняется болѣе художественными создан³ями свѣтскаго искусства.

   Познакомившись въ общихъ чертахъ съ двумя важнѣйшими элементами средневѣковой драмы, ³⁵) посмотримъ теперь какую роль игралъ каждый изъ нихъ въ судьбахъ англ³йскаго театра.

   Отсутств³е историческихъ свидѣтельствъ не позволяетъ намъ съ точностью опредѣлить время возникновен³я религ³озной драмы въ Англ³и. Должно полагать, что она здѣсь не возникла самостоятельно, а была занесена изъ сосѣдней Франц³и въ эпоху норманскаго завоеван³я. Сдѣлавшись послѣ гестингской битвы единственнымъ властелиномъ Англ³и, Вильгельмъ Завоеватель завелъ дѣятельныя сношен³я съ своимъ прежнимъ отечествомъ, постоянно вызывалъ изъ Франц³и ученыхъ соотечественниковъ, которымъ поручалъ управлен³е саксонскими монастырями и учреждаемыми при нихъ школами. По всей вѣроятности этимъ-то ученымъ нормандцамъ обязана Англ³я введен³емъ религ³озной драмы, достигшей въ то время во Франц³и значительнаго развит³я. По свидѣтельству Матвѣя Парижскаго, уже въ началѣ XII в. въ Донстэплѣ, маленькомъ городкѣ Бедфордшира, была представлена мистер³я изъ жизни св. Екатерины, написанная ученымъ нормандцемъ Жофруа ³⁶); при этомъ лѣтописецъ замѣчаетъ, что пьеса о св. Екатеринѣ принадлежала къ тому разряду представлен³й, которыя въ то время (т. е. около половины XIII в.) обыкновенно назывались мираклями (...ludum de Sancta Katerina, quem miracula vulgariter appellamus, fecit). - О характерѣ же этихъ послѣднихъ мы можемъ получить довольно ясное понят³е изъ свидѣтельства Фиц-Стефена, современника и б³ографа Томаса Бекета, писавшаго въ концѣ XII в., который въ своемъ описан³и Лондона (nobilissimae civitatis Lundoniae), сравнивая этотъ городъ съ Римомъ, говоритъ, что въ Лондонѣ вмѣсто театральныхъ зрѣлищъ и сценическихъ представлен³й имѣются представлен³я болѣе благочестиваго характера, въ которыхъ изображаются чудеса святыхъ исповѣдниковъ Христ³анства и твердость ихъ въ мучен³яхъ ³⁷). Легко догадаться, что представлен³я, описываемыя Фиц-Стефеномъ суть ничто иное какъ тѣже miracula, къ числу которыхъ Матвѣй Парижск³й отнесъ и пьесу о Св. Екатеринѣ, а, сопоставляя между собой эти два свидѣтельства, можно пр³йти къ весьма вѣроятному выводу, что уже въ концѣ XII в. въ Англ³и мистер³и изъ жизни святыхъ были наиболѣе популярными изъ всей области церковно-драматическихъ представлен³й ³⁸).

   Нѣмецк³й ученый Эбертъ, изслѣдован³я котораго въ значительной степени разогнали туманъ, облекавш³й первые шаги англ³йской духовной драмы, приписываетъ это повидимому странное явлен³е раннему развит³ю корпорац³онной жизни торговыхъ и ремесленныхъ цеховъ, изъ которыхъ каждый видѣлъ въ томъ или въ другомъ святомъ своего спец³альнаго патрона. День, посвященный памяти этого святаго, праздновался корпорац³ей съ особенной торжественностью; на празднество приглашались депутаты отъ другихъ корпорац³й и множество почетныхъ гостей. Важнѣйшую часть торжества составляло богослужен³е или молебств³е въ честь святаго, во время котораго сначала прочитывалось, а впослѣдств³и, подъ вл³ян³емъ литургическихъ мистер³й, и разыгрывалось жит³е святаго, его подвиги, чудеса и страдан³я. Въ этомъ представлен³и, которое по весьма понятной причинѣ, должно было играться на народномъ языкѣ, кромѣ духовенства принимали участ³е и сами члены корпорац³и ³⁹). Такимъ образомъ, въ силу сложившихся обстоятельствъ, духовенство вынуждено было допустить въ Англ³и раньше чѣмъ въ другихъ странахъ, участ³е м³рянъ въ представлен³и мистер³й ⁴⁰), что не могло не оказать вл³ян³я на дальнѣйш³я судьбы англ³йской драмы.

   Факты ранняго преобладан³я представлен³й изъ жизни святыхъ надъ мистер³ями литургическаго характера, которыя хотя и были въ Англ³и, но прошли почти незамѣтно для современниковъ и оставили послѣ себя весьма скудное наслѣдство ⁴¹), даетъ намъ ключъ къ пониман³ю оригинальнаго хода старинной англ³йской драмы. Въ то время какъ во Франц³и и Герман³и церковная драма органически развивается изъ драматическихъ элементовъ, заключающихся въ самой литург³и и, постепенно расширяя свое содержан³е, включаетъ въ свой кругъ событ³я ветхозавѣтной истор³и и богатый матер³алъ средневѣковой легенды и апокрифическихъ сказан³й, въ Англ³и она съ раннихъ поръ, вслѣдств³е особенностей соц³альнаго строя страны, разработываетъ тотъ родъ духовной драмы, который наименѣе связанъ съ церковной службой, а именно мистер³и изъ жизни святыхъ; оттого она почти не носитъ на себѣ литургаческаго отпечатка, весьма рано освобождается изъ подъ церковной опеки, выходитъ на площадь, улицу, лугъ, и разыгрывается на народномъ языкѣ, привлекая къ себѣ массы воспр³имчивыхъ зрителей ⁴²). Этотъ рѣшительный шагъ къ сближен³ю мистер³й съ народомъ былъ встрѣченъ сильнымъ неодобрен³емъ со стороны религ³озныхъ пуристовъ, видѣвшихъ въ этомъ сближен³и профанац³ю религ³и. Въ половинѣ XIII в. англо-нормандск³й труверъ Уаддингтонъ сильно порицаетъ духовныхъ за то, что они, вопреки постановлен³ямъ соборовъ, не стыдятся покрывать свои лица масками и участвовать въ уличныхъ представлен³яхъ мистер³и, вмѣсто того, чтобы во время богослужен³я изображать положен³е Христа во гробъ для возбужден³я благочест³я вѣрующихъ ⁴³). Мистер³я изъ жизни святыхъ, по мнѣн³ю Эберта наиболѣе способствовавш³я духовной драмѣ освободиться отъ обряда и сдѣлаться до нѣкоторой степени самостоятельнымъ представлен³емъ, не долго сохраняли свое преобладающее положен³е. Въ началѣ XIV ст. они въ свою очередь оттѣсняются на задн³й планъ, такъ называемыми, циклическими (сводными) мистер³ями и оставляютъ этимъ послѣднимъ въ наслѣдство свое имя, которое съ этихъ поръ становится общимъ терминомъ для всѣхъ видовъ духовной драмы въ Англ³и. Ближайшимъ поводомъ къ возникновен³ю сводныхъ мистер³й было учрежден³е въ 1264 праздника Тѣла Господня (Corpus Christi), впрочемъ окончательно установленнаго только въ началѣ XIV в. (1311 г.). Въ великолѣпной костюмированной процесс³и, устраиваемой въ этотъ день духовенствомъ и м³рянами, принимали одинаковое участ³е всѣ городск³я сослов³я и корпорац³и, соперничавш³я между собою роскошью своихъ костюмовъ и убранствомъ коней. Благодаря важному значен³ю этого праздника въ христ³анскомъ м³рѣ, день его чествован³я (первый четвергъ послѣ Троицына дня) сдѣлался не только въ Англ³и, но и во всей западной Европѣ, не исключая и отдаленной Испан³и, самимъ удобнымъ временемъ для представлен³я мистер³й въ назидан³е собравшагося народа. Но само собою разумѣется, что идеѣ такого общехрист³анскаго праздника, имѣвшаго цѣлью напомнить всѣмъ вѣрующимъ всякой моментъ искуплен³я, не соотвѣтствовали представлен³я изъ жизни святыхъ, имѣвш³я до нѣкоторой степени мѣстный и, такъ сказать, спец³альный интересъ,- и вотъ передъ изумленными зрителями, вмѣсто эпизодовъ изъ жизни одного святаго, стала развертываться величественная религ³озная эпопея человѣчества отъ паден³я Адама до Воскресен³я Христа и отъ Воскресен³я Христа до послѣдняго Суда. Эти колоссальныя сводныя мистер³и, представлен³е которыхъ иногда продолжалось нѣсколько дней, разнообраз³емъ своего содержан³я и невиданнымъ дотолѣ великолѣп³емъ постановки совершенно затмили, столь популярныя прежде, miracula и открыли собою новый, наиболѣе интересный, пер³одъ англ³йской духовной драмы.

   Англ³йская литература обладаетъ тремя большими собран³ями сводныхъ мистер³й, игранныхъ торговыми и ремесленными корпорац³ями въ Честерѣ, Ковентри и окрестностяхъ Вэксфильда (The Towneley Mysteries, называемыя такъ по имени владѣльца рукописи) въ праздникъ Тѣла Господня и на Троицынъ день. Къ нимъ, можно присоединить и сборникъ мистер³й на корнвал³йскомъ нарѣч³и, изданный Норрисомъ ⁴⁴).

   Сопоставлен³е этихъ цикловъ между собой относительно ихъ древности, состава и драматическихъ достоинствъ не имѣетъ прямаго отношен³я къ основной задачѣ нашего труда. Для нашей цѣли достаточно отмѣтить главнѣйш³я особенности ихъ художественнаго стиля и привести ихъ въ связь съ дальнѣйшимъ развит³емъ англ³йской драмы.

   Разсматриваемыя съ эстетической точки зрѣн³я, англ³йск³я мистер³и, подобно средневѣковой драмѣ вообще, представляютъ собою дѣтство драматическаго творчества: отсутств³е единства дѣйств³я и внутренней связи между его частями, отсутств³е правильнаго мотивирован³я дѣйств³я и умѣнья создавать характеры, суть недостатки, общ³е всѣмъ средневѣковымъ мистер³ямъ и зависѣвш³е главнымъ образомъ отъ ихъ происхожден³я, сюжетовъ, а также и отъ обязательнаго, эпически-религ³ознаго м³росозерцан³я ихъ авторовъ. Средн³е вѣка не доросли до идеализац³и свободной, отвѣчающей за свои поступки, личности, которая составляетъ первое услов³е и, такъ сказать, субстратъ драматическаго творчества. Герой мистер³и не есть личность, обладающая способвостью самоопредѣлен³я, имѣющая возможность сдѣлать свободный выборъ между двумя данными положен³ями, а существо безцвѣтное, пассивное, машинально исполняющее невѣдомыя ему предначертан³я провидѣн³я, движимое впередъ не личной энерг³ей, а велѣн³ями высшей силы. Самое мученичество его представляется намъ не актомъ внутренняго религ³ознаго экстаза, охватившаго все существо человѣка, а извнѣ наложеннымъ долгомъ, къ которому самъ мученикъ относится иногда съ радостью, иногда съ какимъ-то безучастнымъ фатализмомъ. Оттого при всемъ обил³и патетическихъ положен³й въ мистер³яхъ, мы рѣдко встрѣчаемъ въ нихъ проблескъ истиннаго драматизма. Блистательнымъ исключен³емъ изъ этого общаго правила можетъ служить одна изъ Тоунлейскихъ (Вэкфильдскихъ) мистер³й Жертвоприношен³е Исаака (въ подлинникѣ названная просто Abraham), которая и до сихъ поръ поражаетъ читателя своимъ дѣтски-наивнымъ, но глубоко-человѣческимъ паѳосомъ. Изображен³е душевныхъ мукъ отца и трогательной покорности сына принадлежитъ къ лучшимъ перламъ средневѣковой поэз³и. Отсутств³е душевной борьбы, происходящей въ сердцѣ мученика, во многихъ мистер³яхъ, замѣнено подробнымъ - подчасъ возмущающимъ душу - описан³емъ претерпѣваемыхъ имъ физическихъ страдан³й, которымъ средневѣковые драматурги думали вознаградить бѣдность внутренняго содержан³я. Отсюда грубый натурализмъ изображен³я, доходящ³й до того что авторъ ни мало не задумывается возмутить нравственное чувство зрителей подробнымъ изображен³емъ мучен³й св. Варвары ⁴⁵).

   Этотъ натурализмъ находилъ свое оправдан³е въ томъ рабскомъ отношен³и къ буквѣ Св. писан³я, отъ котораго не могли вполнѣ отрѣшиться даже даровитѣйш³е изъ средневѣковыхъ драматурговъ. Большая часть изъ нихъ были люди духовные, смотрѣвш³е на свое авторство, какъ на дѣло богоугодное и полагавш³е свое высшее достоинство въ томъ, чтобъ ближе держаться боговдохновеннаго источника. Въ своей благочестивой наивности они скорѣе готовы были вывести на сцену Адама и Еву въ ихъ первобытной наготѣ, или заставить св. Анну разрѣшиться отъ бремени въ присутств³и всей публики ⁴⁶), чѣмъ отступить отъ буквы библейскаго или новозавѣтнаго апокриѳическаго сказан³я. Понятно, что при такомъ рабскомъ отношен³и къ своему матер³алу, искусство не могло дѣлать слишкомъ быстрыхъ успѣховъ; и дальнѣйшее развит³е мистер³й есть вмѣстѣ съ тѣмъ и паден³е ихъ первобытнаго строго-религ³ознаго стиля.

   Что же касается собственно до англ³йскихъ мистер³й, то выше было замѣчено, что онѣ сохранили лишь слабое воспоминан³е о когда-то пережитой ими литургической эпохѣ, что они дошли къ намъ уже изъ той поры, когда духовная драма порвала всякую связь съ богослужен³емъ и стремилась сдѣлаться просто театральнымъ представлен³емъ. Оттого въ нихъ мы замѣчаемъ въ сравнительно меньшей степени описанные нами недостатки; за то достоинства ихъ далеко оставляютъ за собой достоинства однородныхъ съ ними произведен³й въ Герман³и и Франц³и. Ульрици находитъ, что въ англ³йскихъ мистер³яхъ меньше длинныхъ разсужден³й, чѣмъ во французскихъ, меньше лирическихъ изл³ян³й, чѣмъ въ нѣмецкихъ; взамѣнъ этого, у нихъ выступаетъ на первый планъ д³алогъ и самое дѣйств³е ⁴⁷). Къ этому нужно прибавить, что въ англ³йскихъ мистер³яхъ мы замѣчаемъ больше свободы въ обращен³и съ священными сюжетами, больше потребности выводить дѣйств³е изъ внутреннихъ причинъ, видимъ попытки къ создан³ю цѣльныхъ драматическихъ характеровъ,- словомъ въ нихъ мы можемъ уже найти въ зародышѣ тѣ качества, которыя впослѣдств³и прославили англ³йскую драму и сдѣлали ее оригинальнѣйшимъ создан³емъ человѣческаго духа.

   Изучая англ³йскую драму въ ея самой, невольно приходишь къ заключен³ю, что отличительная характеристическая черта англ³йскихъ мистер³й есть ихъ глубокая связь съ жизнью народа. Эта связь видна не только въ языкѣ, носящемъ на себѣ слѣды различныхъ мѣстныхъ говоровъ, но и въ народномъ колоритѣ изображен³я, доходящемъ до того, что виѳлеемск³е пастухи (въ честерскомъ циклѣ мистер³й) наивно сознаются публикѣ, что они родомъ изъ Ланкашира, а одинъ изъ воиновъ Ирода называетъ своего повелителя королемъ Шотландскимъ. Въ виду еще не улегшихся споровъ о происхожден³и, составѣ и оригинальности англ³йскихъ мистер³й и объ отношен³и ихъ къ французскимъ ⁴⁸), Эбертъ оказалъ существенную услугу наукѣ, подробно изложивъ содержан³е древнѣйшаго - по крайней мѣрѣ по языку - цикла англ³йскихъ мистер³й и отмѣтивъ въ немъ безспорно нац³ональныя черты ⁴⁹). Уже со второй мистер³и мы начинаемъ чувствовать подъ ногами англ³йскую почву. Передъ нами стоитъ Каинъ, нисколько не похож³й на библейское олицетворен³е зависти и злобы, а воплотивш³йся въ скареднаго, бранчиваго ³оркширскаго поселянина, раздосадованнаго неурожаями, скотскими падежами и другими невзгодами. Еще сильнѣе народный элементъ выступаетъ въ мистер³и о Виѳлеемскихъ Пастухахъ (Paginae pastorum), которая во всѣхъ трехъ собран³яхъ представляетъ собою живо сн