Шекспир Вильям - Два веронца

  

   Источник: Шекспиръ В. Полное собран³е сочинен³й / Библ³отека великихъ писателей подъ ред. С. А. Венгерова. Т. 1, 1903.

  

  

   Хотя комед³я "Два веронца" ("The two gentlemen of Verona"), появившаяся въ печати впервые in folio въ 1623 году, не имѣетъ никакихъ внѣшнихъ фактическихъ указан³й на время ея написан³я, комментаторы давно уже единогласно признали эту пьесу однимъ изъ самыхъ раннихъ произведен³й Шекспира. Уже крупные недостатки въ композиц³и ясно говорятъ за ея раннее происхожден³е; на то же указываютъ анализъ стиля и метра, характеръ юмора и явные слѣды вл³ян³я эвфуизма. Поэтому большинство комментаторовъ относятъ эту комед³ю къ 1591 году, хотя нерѣдко раздавались голоса и за болѣе раннюю, и за болѣе позднюю дату {За 1591 или еще болѣе раннюю дату стоятъ Delius, Elze, Malone, Furnivall, Hales; за 1595 г. - Drake, Fleay и Chalmers; за 1592 годъ - Неrtzberg; за 1592-93 - Dowden.}.

   Сюжетъ пьесы показываетъ, что въ это время поэтъ находился подъ сильнымъ вл³ян³емъ итальянской и испанской литературы новеллъ, пользовавшейся широкимъ успѣхомъ въ Англ³и, какъ и во всемъ читающемъ обществѣ Европы, увлекавшемся пастушескими романами Рибейра, Саа де-Миранда, Санназара и Монтемайора. Въ пьесѣ "Два веронца" нѣкоторую часть матер³ала Шекспиръ заимствовалъ изъ эпизода о Феликсѣ и Филисменѣ въ "Д³анѣ" Монтемайора, написанной въ 1542 году (въ подражан³е "Аркад³и" Санназара) и пользовавшейся огромнымъ успѣхомъ въ течен³е 70 лѣтъ, о чемъ свидѣтельствуютъ 16 издан³й, выдержанныхъ этимъ пастушескимъ романомъ. Искусный въ создан³и характеровъ, Шекспиръ, какъ извѣстно, не отличался изобрѣтательностью въ сюжетахъ и нерѣдко, встрѣчая фабулу или положен³е, имѣвш³я успѣхъ у публики и понравивш³яся ему, заимствовалъ ихъ, видоизмѣняя детали и возвращаясь къ тѣмъ же эпизодамъ иногда по нѣскольку разъ.

   "Д³ана", въ переводѣ Бартоломью ²онта, появилась въ печати лишь въ 1598 году, но, судя по приложенному къ ней предислов³ю, пролежала въ законченномъ видѣ около 16 лѣтъ и могла быть знакома Шекспиру, переходя въ спискахъ изъ рукъ въ руки, что было въ обычаѣ того времени. Весьма правдоподобно и то предположен³е, что поэтъ пользовался не самой новеллой Монтемайора, а утерянной драматической передѣлкой того же сюжета, именно пьесой, поставленной въ Гринвичѣ, въ присутств³и королевы Елисаветы (въ 1587 году) подъ заглав³емъ "The history of Felix and Philismena". Какъ бы то ни было, истор³я Протея и Юл³и очень близко напоминаетъ истор³ю Феликса и Фелисмены, и несомнѣнно, что тѣмъ или инымъ путемъ Шекспиръ былъ знакомъ съ этой частью повѣсти Монтемайора. У послѣдняго Фелисмена любитъ молодого дворянина Донъ Феликса и, разлученная съ нимъ его отцомъ, отославшимъ сына въ другой городъ, переодѣвается въ мужское платье и слѣдуетъ за своимъ возлюбленнымъ. Прибывъ въ городъ, гдѣ находился Феликсъ, она узнаетъ, что онъ измѣнилъ ей, полюбивъ другую дѣвушку - Цел³ю, и удостовѣряется въ этомъ, подслушавъ ночную серенаду, которую Феликсъ даетъ предмету своего новаго чувства. Не узнанная невѣрнымъ возлюбленнымъ, Фелисмена поступаетъ къ нему пажемъ и однажды, по поручен³ю своего господина, относитъ къ Цел³и любовное письмо отъ него. Дальнѣйшая истор³я является уже въ иномъ видѣ въ "Д³анѣ" и скорѣе напоминаетъ любовныя отношен³я герцога, В³олы и Олив³и въ "Двѣнадцатой ночи". Именно, прекрасная дама плѣняется красотой переодѣтой пажемъ дѣвушки и влюбляется въ нее. Конецъ - трагическ³й: Цел³я признается въ любви послу Феликса и, не находя, конечно, отвѣта на свою страсть, умираетъ съ горя. Феликсъ въ отчаян³и покидаетъ страну и уѣзжаетъ неизвѣстно куда, a Фелисмена отправляется разыскивать своего возлюбленнаго.

   Кромѣ истор³и Протея и Юл³и, заимствованной у Монтемайора, можно было бы указать еще на отдѣльные моменты пьесы, имѣющ³е отношен³е къ другимъ источникамъ, напр., взятые изъ "Аркад³и" Сиднея или изъ "Apollonius and Silla", повѣсти Барнаби Рича (Barnabe Rich) {См. Von Friesen "W. Shakspear's Dramen" p. 150; Sidney Lee "A life of W. Shakespeare" (1899) p. 53.}. Но эти заимствован³я очень несущественны.

   Что касается главнаго сюжета пьесы, именно истор³и дружбы Валентина и Протея, то, по всей вѣроятности, мы имѣемъ въ немъ замыселъ самого Шекспира, такъ какъ до сихъ поръ, несмотря на тщательные поиски комментаторовъ, не найдено было ни одного произведен³я, откуда Шекспиръ могъ бы заимствовать эту тему. Поэтому комед³ю "Два веронца" слѣдуетъ признать самостоятельнымъ творен³емъ молодого Шекспира, быть можетъ, первымъ опытомъ на этомъ пути, такъ какъ раньше нашъ поэтъ занимался передѣлкой чужихъ пьесъ.

   Вся комед³я проникнута тѣмъ параллелизмомъ въ композиц³и, который является довольно обычнымъ пр³емомъ въ раннихъ произведен³яхъ поэта.

   Непостоянный Протей противопоставленъ вѣрному въ своихъ привязанностяхъ Валентину, умная и блестящая Сильв³я - пылкой и нежной Юл³и, юмористъ Лаунсъ - остряку Спиду, при чемъ слуги по характеру противополагаются своимъ господамъ. То же мы наблюдаемъ въ другихъ пьесахъ Шекспира, каковы: "Безплодныя усил³я любви", "Комед³я ошибокъ", "Сонъ въ лѣтнюю ночь", "Ромео и Джульетта". Такая симметричность въ построен³и указываетъ на вл³ян³е романскаго искусства съ его стремлен³емъ къ ясности, порядку и симметр³и, отчасти же можетъ быть поставлена на счетъ неопытности автора. Схематичность въ построен³и дѣйств³я и группировки характеровъ несомнѣнно продуктъ искусственности, а не органическаго развит³я и жизни. Еще неопытный въ первыхъ своихъ творен³яхъ, поэтъ самъ ставитъ себѣ опредѣленныя рамки, стремясь достигнуть единства впечатлѣн³я распредѣлен³емъ частей, и считаетъ свое произведен³е непрочнымъ, если ему не служитъ поддержкой нѣкоторая механическая система, какъ бы заранѣе опредѣляющая ходъ дѣйств³я, свойства характеровъ и появлен³е лицъ на сценѣ. Впослѣдств³и, когда ген³й Шекспира окрѣпъ и сталъ все глубже проникать въ истинную суть жизни, онъ самъ отбросилъ так³е искусственные пр³емы и предоставлялъ организму драмы развиваться по естественнымъ законамъ, достигая этимъ путемъ высшей неосязаемой цѣльности.

   Комед³я "Два веронца" - хорошенькая и занимательная пьеса на тему о вѣрной и непостоянной любви и о заблужден³яхъ, въ которыя впадаетъ охваченный страстью разсудокъ, пьеса хотя и слабая въ сравнен³и съ позднѣйшими произведен³ями Шекспира, но уже представляющая многообѣщающую работу молодого художника. Интересъ поддерживается не столько органическимъ развит³емъ дѣйств³я и характеровъ, сколько отдѣльными прекрасными моментами. Стиль "Двухъ веронцевъ", особенно въ приподнятыхъ мѣстахъ д³алога, указываетъ на сильное вл³ян³е Лилли. Поддаваясь литературному вкусу своего времени, поэтъ пользуется утонченнымъ, галантнымъ языкомъ, вычурными оборотами и эвфуистическими хитросплетен³ями, но, быть можетъ, въ этой пьесѣ находятся указан³я на то, что Шекспиръ уже начиналъ оцѣнивать по достоинству искусственность "Анатом³и остроум³я" пресловутаго Лилли, бывшей въ то время настольной книгой для людей образованнаго общества, въ Англ³и. Такъ, когда Валентинъ въ цѣломъ рядѣ пышныхъ и цвѣтистыхъ фразъ изображаетъ свою любовь къ Сильв³и, Протей замѣчаетъ на нихъ:

  

   "Мой другъ, къ чему напыщенность такая?"

   (Д. II, сц. 4-я).

  

   Во всякомъ случаѣ молодому поэту было простительно пользоваться "высшимъ стилемъ", такъ какъ онъ господствовалъ въ то время во всей европейской изящной словесности и въ разговорѣ высшихъ классовъ. Поэты и ораторы старались искать гиперболическихъ выражен³й для чувства, колоритныхъ эпитетовъ, богатыхъ метафоръ, миѳологическихъ сравнен³й и охотно прибѣгали къ каламбурамъ и разнымъ словеснымъ фокусамъ. Но уже въ "Двухъ веронцахъ", тамъ гдѣ является самъ Шекспиръ, не разряженный въ мишуру моднаго наряда, мы находимъ прекрасныя описан³я, истинно поэтическ³е образы; уже ясно слышатся звуки прочувствованной эротической лирики, полной гармоническихъ, нѣжныхъ оборотовъ, чувствуется уже истинный юморъ и неподдѣльная веселость.

   Въ "Двухъ веронцахъ" Шекспиръ впервые избираетъ мѣстомъ дѣйств³я Итал³ю, куда впослѣдств³и такъ часто уносилось его воображен³е. Но напрасно стали бы мы отыскивать болѣе или менѣе искуснаго воспроизведен³я итальянскаго колорита, который поражаетъ насъ въ позднѣйшихъ пьесахъ: передѣлкѣ "Укрощен³я строптивой", "Венец³анскомъ купцѣ" и "Отелло". Въ нихъ мы дѣйствительно находимъ столько характерныхъ подробностей и мѣткихъ эпитетовъ, что у многихъ критиковъ невольно явилось предположен³е, не совершилъ ли Шекспиръ путешеств³я въ Итал³ю. Но въ настоящее время, повидимому, большинство комментаторовъ высказываются противъ такого предположен³я. Разсматриваемая пьеса даетъ въ этомъ отношен³и только отрицательныя показан³я: поэтъ даже не дѣлаетъ попытки воспроизвести итальянскую жизнь, и немног³я подробности изъ быта и природы, которыя встрѣчаются въ пьесѣ, напр., театральное представлен³е въ Духовъ день, ручеекъ ласково лобзающ³й осоку, перемѣнчивый апрѣльск³й день - принадлежатъ гораздо больше Англ³и, чѣмъ Итал³и. Если бы Шекспиръ побывалъ въ Итал³и, онъ, конечно, не могъ бы отправить Валентина въ Миланъ на кораблѣ. Правда, комментаторъ Эльце удосужился найти указан³е, что въ XVI вѣкѣ Верона и Миланъ были соединены каналомъ, но "Шекспиръ", замѣчаетъ Брандесъ, въ общемъ симпатизирующ³й гипотезѣ объ итальянскомъ путешеств³и поэта, "такъ же мало зналъ эту подробность, какъ то обстоятельство, что въ 1270 г. Богем³и принадлежали нѣкоторыя провинц³и, лежавш³я на берегу Адр³атическаго моря", хотя, слѣдуя Грину, заставляетъ своихъ героевъ въ "Зимней сказкѣ" причаливать къ Богем³и на кораблѣ {Брандесъ - Шекспиръ (1899) стр. 131.}.

   Что комед³я "Два веронца" не пользовалась большимъ успѣхомъ у публики, видно уже изъ того, что позднѣе, и съ гораздо большимъ успѣхомъ, Шекспиръ пользовался эпизодомъ переодѣван³я, напр. въ "Двѣнадцатой ночи". Туда же перенесъ поэтъ и мног³я детали "Двухъ веронцевъ". Такъ, д³алогу между Сильв³ей и Юл³ей, переодѣтой пажемъ соотвѣтствуетъ разговоръ между Олив³ей и В³олой, а разсказъ Юл³и о собственныхъ страдан³яхъ воспроизводится отчасти въ прекрасной сценѣ между В³олой и герцогомъ. Можно указать также на мног³я моменты общ³е съ другими произведен³ями Шекспира. Сцена, гдѣ Юл³я спрашиваетъ у Лючетты ея мнѣн³я относительно своихъ жениховъ, служитъ какъ бы эскизомъ къ превосходной сценѣ такого же содержан³я между Порц³ей и Нериссой въ "Венец³анскомъ купцѣ". Протей такъ же быстро забываетъ Юл³ю при видѣ Сильв³и, какъ Ромео своею Розалинду при первой встрѣчѣ съ Джульеттой. Монологи Лаунса (II, 3) и Ланцелота Гоббо въ "Венец³анскомъ купцѣ" (II, 2) близки по своему характеру, а серенада докучнаго жениха (IV, 2) вновь появляется въ "Цимбелинѣ" (II, 3) {См. статью Gisbert Freiherr Vincke "Die beiden Veroneser, als Bühnenstück" въ Jahrbuch der Deutschen Shakespeare-Gesellschaft. B. XXI p. 149.}.

   Хотя въ "Двухъ веронцахъ" мы еще не видимъ болѣе или менѣе полнаго развит³я характеровъ, однако дѣйствующ³я лица представляютъ уже значительный психологическ³й интересъ: мног³е моменты схвачены и выражены ярко, въ изображен³и чувствъ замѣчается у молодого художника способность индивидуализировать своихъ героевъ, проникать въ глубь человѣческой души. Изъ мужскихъ характеровъ наибольш³й интересъ представляетъ Протей - натура съ богатой умственной жизнью, слабымъ сердцемъ и изумительно гибкой нравственностью. Ловк³й и изворотливый, одаренный живымъ умомъ, Протей - личность безхарактерная и глубоко эгоистическая; въ погонѣ за наслажден³ями и новыми ощущен³ями онъ очень неразборчивъ въ пр³емахъ и средствахъ. Онъ знаетъ тайны любви, обладаетъ эротическимъ краснорѣч³емъ, быстро воспламеняется, но, достигая взаимности, столь же быстро охладѣваетъ. Въ первой сценѣ сентиментально-нѣжнаго прощан³я съ другомъ мы уже наблюдаемъ его тонко-организованную натуру. Не увѣренный во взаимности Юл³и, онъ погруженъ въ меланхол³ю и, какъ самъ заявляетъ, "съ умомъ въ раздорѣ свѣтъ весь презираетъ, коснѣетъ въ лѣни, сердце надрываетъ". Но достаточно письма Юл³и, чтобъ онъ вознесся на седьмое небо и восклицалъ: "О, счастье! о, милыя черты! о, ангелъ"! (Д. I, сц. 3-я). Недолго, однако, продолжается эта игра въ чувство и скоро Протею приходится поступить въ школу дѣйствительной жизни. Вынужденная разлука съ возлюбленной, впрочемъ, не вызываетъ въ немъ сильнаго протеста, хотя онъ и прощается съ нею, аффектированно клянясь въ вѣрности. Одного взгляда на Сильв³ю достаточно, чтобы прежде столь дорогой ему образъ померкъ и новый потокъ страсти увлекъ его, чтобы утерялось всякое различ³е между добромъ и зломъ, а нравственные законы потеряли силу передъ жаждой наслажден³я. Сознан³е, что онъ поступаетъ дурно, не исчезаетъ въ его анализирующемъ мозгу, и Протей (Шекспиръ рѣзко подчеркиваетъ это свойство) всякими софизмами старается оправдать себя, хотя бы въ собственныхъ глазахъ. Онъ самъ съ нѣкоторою наивностью признается, что станетъ измѣнникомъ другу и возлюбленной и ни передъ чѣмъ не остановится, лишь бы добиться своего; онъ побѣдилъ бы даже искушен³е, если бы это не требовало усил³й; но бороться, переламывать себя во имя дружбы и вѣрности - слишкомъ трудно для его неглубокой натуры и является стѣснен³емъ, противъ котораго возмущается его эгоизмъ. И вотъ, подъ вл³ян³емъ страсти и легкомысл³я, онъ отдается во власть охватившаго его потока. Въ результатѣ - цѣлый рядъ низкихъ поступковъ, доносовъ и обмановъ, такъ какъ онъ "самъ себѣ дороже Валентина", и "любовь во всемъ всегда себялюбива". Онъ ловко входить въ довѣр³е герцога, искусно обходится со своимъ соперникомъ Тур³о, доноситъ и клевещетъ на друга, чтобы удалить его въ изгнан³е, мастерски ведетъ интригу, тѣмъ болѣе что обстоятельства сами помогаютъ ему; онъ преслѣдуетъ Сильв³ю своимъ ухаживан³емъ и когда, наконецъ, судьба отдаетъ на мгновен³е въ его руки беззащитную дѣвушку, готовъ пустить въ ходъ насил³е. Наступаетъ развязка: можетъ быть, Шекспиръ хотѣлъ показать, что эта утонченная и влюбчивая натура совершила эти поступки подъ вл³ян³емъ молодости и ослѣплен³я страсти, не будучи порочной на самомъ дѣлѣ что когда Протей уличенъ своимъ другомъ и видитъ себя во всей нравственной наготѣ, пелена спадаетъ съ его глазъ, уступая мѣсто искреннему раскаян³ю и стыду; можетъ быть, Шекспиръ дѣйствительно хотѣлъ, чтобы эти преступлен³я молодости и страсти не ставились юношѣ въ грѣхъ и забылись, какъ тяжелый кошмаръ. Во всякомъ случаѣ раскаян³е Протея такъ слабо мотивировано въ развязкѣ, что эти сцены шаблонны и неестественны, а хорошо задуманная фигура испорчена.

   Полную противоположность изворотливому и сложному Протею представляетъ его другъ Валентинъ. Онъ написанъ въ болѣе слабыхъ тонахъ, но служитъ Протею какъ бы необходимымъ противовѣсомъ. Это - натура цѣльная, здоровая физически и нравственно, честная и безхитростная. Отличный другъ, готовый на всяк³я жертвы и не способный по своему душевному благородству понять зла въ близкомъ человѣкѣ, онъ гораздо мужественнѣе, чѣмъ изнѣженный Протей, и со своимъ умомъ, не знающимъ сомнѣн³й, увлекается внѣшнею д³алектикой. Въ противоположность своему женолюбивому другу, Валентинъ смѣется надъ любовью, и насколько Протей мастеръ въ сердечныхъ дѣлахъ и усердно разбирается въ своихъ чувствахъ, настолько Валентинъ далекъ отъ любви, которая должна сама его искать и улавливать. Но настаетъ и его часъ: Валентинъ полюбилъ горячо, искренно и безхитростно. Онъ настолько недогадливъ и неопытенъ, что его слуга долженъ разъяснять ему назначен³е письма, написаннаго имъ самимъ по просьбѣ Сильв³и. Хотя любовь и научаетъ его вздыхать, слагать любовныя вирши и ломать руки, однако онъ не потерялъ голову, какъ Протей, и не лишился своей энерг³и. Наказанный за свой дерзк³й планъ овладѣть Сильв³ей безъ соглас³я ея отца, герцога, онъ идетъ въ изгнан³е и начинаетъ новую жизнь въ лѣсу, атаманомъ благородныхъ разбойниковъ. Къ сожалѣн³ю, развязка пьесы прибавляетъ къ довольно опредѣленной фигурѣ Валентина нѣсколько торопливыхъ и совершенно неестественныхъ штриховъ. Если онъ, узнавъ о козняхъ своего друга, и способенъ, повѣривъ его раскаян³ю, простить его, то отказъ отъ Сильв³и въ пользу Протея и такое явное невниман³е къ ея чувствамъ не имѣютъ уже никакого оправдан³я, особенно если принять въ разсчетъ самостоятельность характера этой дѣвушки.

   Въ интересно задуманныхъ женскихъ фигурахъ пьесы, несмотря на нѣкоторые промахи въ исполнен³и, уже чувствуется искусная кисть Шекспира и его знан³е женской души. Характеръ Юл³и, по вѣрному замѣчан³ю одной писательницы {Miss Grace Latham въ Jahrbuch der deutschen Shakespeare-Gesellschaft, XXVIII p. 20.}, производитъ впечатлѣн³е, будто онъ написанъ въ разныхъ тонахъ: въ отдѣльныхъ сценахъ проявляется у нея какая-нибудь новая черта характера въ зависимости отъ ея настроен³я. Шекспиръ словно еще не. видитъ передъ собой ея сложнаго образа въ его цѣльности, какъ будто думаетъ, что женск³е характеры состоятъ изъ противорѣч³й. По крайней мѣрѣ въ чтен³и репликъ Юл³и не такъ ясно чувствуешь одну и ту же личность въ различныхъ сценахъ, какъ въ другихъ позднѣйшихъ женскихъ характерахъ Шекспира. Въ хорошенькой сценѣ съ Лючеттой, Юл³я является передъ нами дѣвушкой избалованной своей красотой и ухаживателями, неопытной въ дѣлахъ любви и полной прихотливой, грац³озной женственности. Въ ней чувствуется еще дѣвочка, несамостоятельная, радующаяся даже тѣни любовной интриги и старающаяся играть роль свѣтской дамы. И вотъ счастливая, жизнерадостная Юл³я, полная дѣвичьей стыдливости и игриваго кокетства, сгараетъ отъ нетерпѣн³я прочитать письмо Протея и въ то же время желаетъ, хотя бы въ глазахъ своей камеристки, знающей насквозь свою балованную госпожу, казаться вполнѣ равнодушной и неприступной. И обѣ дѣвушки, прекрасно понимающ³я другъ друга, разыгрываютъ между собою легкую, грац³озную комед³ю. Хотя эта сцена съ письмомъ (Д. I, сц. 2-я) заимствована Шекспиромъ у Монтемайора, но тонкая психологическая отдѣлка принадлежитъ всецѣло молодому поэту. Открывая намъ впервые характеръ Юл³и въ этой игривой сценѣ, Шекспиръ, быть можетъ, дѣлаетъ ошибку, такъ какъ читатель напрасно станетъ искать проявивш³яся здѣсь черты характера въ дальнѣйшихъ сценахъ, гдѣ роль Юл³и страдательная. При разлукѣ съ Протеемъ она такъ подавлена горемъ, что не можетъ сказать слова прощан³я. Во время разлуки въ ней развивается порывистость страсти, и она рѣшается, пренебрегая общественнымъ мнѣн³емъ, слѣдовать за своимъ возлюбленнымъ, не имѣя, впрочемъ, еще основан³я сомнѣваться въ его вѣрности. Въ Миланѣ Юл³я становится уже вполнѣ страдающей, романтической героиней: въ ней уже не остается и тѣни былого тщеслав³я и игривости, измѣняется и рѣчь ея, въ которой такъ прихотливо смѣшивалось искреннее чувство съ легкою прелестью кокетства. Ей приходится узнать объ измѣнѣ Протея, присутствовать при серенадѣ въ честь Сильв³и, подвергать свое женское самолюб³е постояннымъ ударамъ, - и гордость ея вполнѣ подавлена. Любовь, овладѣвшая всѣмъ ея существомъ, доводитъ ее до такого самоуничижен³я, что минутная вспышка женскаго инстинкта и прежней гордости, въ сценѣ съ портретомъ Сильв³и (Д. IV, сц. 4-я,) отрадно дѣйствуетъ на читателя. Ревность беретъ свое, и былая пылкая Юл³я выцарапала бы глаза у портрета своей соперницы, если бы мягкая, отзывчивая Сильв³я не сумѣла смягчить ея сердце. Въ заключительной сценѣ Юл³я является свидѣтельницей гнусныхъ дѣйств³й Протея, но и здѣсь не рѣшается открыть, кто она. Лишь когда Валентинъ отказывается отъ Сильв³и въ пользу Протея, мѣра страдан³я переполняется, и Юл³я падаетъ безъ чувствъ. Узнанная окружающими, придя въ себя, она обрушивается на своего вѣроломнаго Протея со всей силой и порывистостью, как³я мы могли ожидать отъ Юл³и перваго акта.

   Юл³и, по схемѣ пьесы, соотвѣтствуетъ дочь миланскаго герцога Сильв³я. Характеръ ея, болѣе уравновѣшенный, чѣмъ характеръ Юл³и, проведенъ въ пьесѣ послѣдовательнѣе, потому, можетъ быть, что мы почти не видимъ ея наединѣ съ собою: она постоянно окружена своей свитой, что должно, конечно, значительно сдерживать проявлен³я ея чувствъ. Обладая быстрымъ и острымъ умомъ, она вполнѣ самостоятельна въ своихъ дѣйств³яхъ. Какъ женщина высшаго круга, она прекрасно владѣетъ собой, никогда не роняетъ своего достоинства, даже въ то время, когда, полюбивъ Валентина, первая даетъ ему понять, что онъ ей нравится. Она хорошо знаетъ людей и человѣческое сердце, вѣрно оцѣниваетъ по достоинству хитраго Протея, умѣетъ, исполняя волю отца, сносить ухаживан³я Тур³о и быть любезной съ этимъ непр³ятнымъ для нея человѣкомъ, - кстати сказать, - типичнымъ женихомъ комед³и, богатымъ, недалекимъ и служащимъ мишенью для остротъ болѣе умныхъ ухаживателей. Вполнѣ обдуманно и глубоко полюбивъ Валентина и сознавая неодолимыя препятств³я своему счастью, Сильв³я готова на бѣгство съ нимъ, хотя при постороннихъ прекрасно владѣетъ собой и не оказываетъ своему избраннику никакого предпочтен³я передъ другими ухаживателями. Когда Валентинъ изгнанъ, ея рѣшительный характеръ и сильная воля проявляются со всей рѣзкостью. Не долго думая, бросается она къ ногамъ отца, молитъ его, со всей страстностью своей натуры, за своего возлюбленнаго, пуская все въ ходъ - и слезы, и жалобы, и стоны. Бѣгство ея къ Валентину также характерно для ея смѣлой, самостоятельной натуры и совсѣмъ не похоже на капризное желан³е Юл³и слѣдовать за возлюбленнымъ. Со свойственной ей проницательностью она выбираетъ себѣ въ спутники Эгламура, умѣя затронуть слабыя струны этого человѣка, нѣкогда любившаго и утратившаго возлюбленную, покидаетъ дворъ и свое высокое положен³е вполнѣ сознательно и увѣренная въ правотѣ своего дѣла.

   Комментаторовъ комед³и сильно затрудняла развязка, которую большинство ихъ находитъ слишкомъ торопливой, наивной съ психологической стороны, неправдоподобной и даже оскорбляющей нравственное чувство зрителей {См. Женэ - Шекспиръ его жизнь и сочинен³я. стр. 148; Bulthaupt "Dramaturgie der Classiker. Shakespeare" стр. XXXI.}. Мнѣн³е Гервинуса, находящаго, что въ этой развязкѣ "все проведено очень тонко, исполнено мѣткихъ, характеристическихъ чертъ и изваяно, какъ говорится, изъ одного куска" {Гервинусъ, Шекспиръ т. I, стр. 270.}, стоитъ особнякомъ среди сужден³й другихъ критиковъ, хотя Гервинусъ признаетъ, что въ сравнен³и съ позднѣйшими творен³ями Шекспира это всетаки легковѣсный товаръ. Не говоря уже о томъ, что вся послѣдняя сцена комед³и крайне слаба по выполнен³ю, комментаторы останавливаются главнымъ образомъ на "раскаян³и" Протея и на отказѣ Валентина отъ возлюбленной въ пользу раскаявшагося друга. Краснорѣчивая и искусная защита этихъ двухъ психологическихъ промаховъ Гервинусомъ въ концѣ концовъ мало убѣдительна. Критикъ указываетъ, что напряженный дружественный героизмъ, способность быстро ощущать и быстро дѣйствовать вполнѣ свойственны Валентину, который и по схемѣ пьесы, вмѣстѣ съ самоотверженной Юл³ей, по своему добродуш³ю, и незлобивости, служитъ противовѣсомъ хитрому и эгоистическому Протею. Въ порывѣ великодуш³я необдуманно рѣшается онъ на величайшую жертву, тѣмъ болѣе что, какъ человѣкъ, ставш³й разбойникомъ, онъ не смѣетъ и думать объ обладан³и Сильв³ей. Протей же, говоритъ Гервинусъ, исправляется отъ своихъ заблужден³й, обсудивши достоинства своей Юл³и, которая гораздо болѣе говоритъ его уму, нежели сердцу, и умѣетъ мѣткимъ упрекомъ, если не пробудить въ немъ добрыя начала души, то, по крайней мѣрѣ, пробудить чувство собственнаго достоинства. Если Шекспиръ и хотѣлъ изобразить все то, что приписываетъ ему Гервинусъ, то во всякомъ случаѣ плохо мотивировалъ и чувства, и поступки дѣйствующихъ лицъ, такъ какъ поэтъ, обыкновенно подавляющ³й критическ³я способности читателя художественной правдой и силой впечатлѣн³я, въ этой развязкѣ оставляетъ его съ чувствомъ полной неудовлетворенности и недоумѣн³я. Комментаторы старались разными путями найти этому объяснен³е. Объяснить эту сцену слишкомъ близкимъ слѣдован³емъ какому-нибудь источнику мы не имѣемъ данныхъ. Дауденъ полагаетъ, что если 5-й актъ вышелъ изъ подъ пера Шекспира въ такомъ видѣ, то нужно думать, что онъ отдавалъ пьесу на сцену, когда еще часть ея оставалась въ видѣ небрежнаго наброска и развязку имѣлось въ виду разработать впослѣдств³и {Дауденъ - Шекспиръ. Критическое изслѣдован³е его мысли и его творчества стр. 58.}. Гертцбергъ высказываетъ тотъ взглядъ, что пьеса подверглась передѣлкѣ или сокращен³ю какимъ-нибудь писателемъ-драматургомъ елисаветинскаго вѣка. Возможно, по его мнѣн³ю, и то, что текстъ былъ составленъ съ недостаточной полнотой изъ списковъ отдѣльныхъ ролей актеровъ, и въ заключительной сценѣ получились пропуски, возстановить которые было бы трудно. Каррьеръ думаетъ, что Шекспиръ могъ найти такую черту дружескаго героизма въ какой-нибудь испанской драмѣ, и тонко проводитъ свою гипотезу, указывая на то, что романтическ³е разбойники и отказъ отъ возлюбленной изъ чувства дружбы не безъизвѣстны на испанской сценѣ {Jahrbuch der D. Shakespeare-Gesell. VI, 367.}. Самыя слова, въ которыхъ Валентинъ отказывается отъ своихъ правъ на Сильв³ю, нѣкоторые критики понимали въ томъ смыслѣ; что Валентинъ обѣщаетъ Протею только дружбу Сильв³и. Но при достаточной ясности словъ Валентина, очевидно вѣрно понятыхъ Юл³ей, упавшей въ обморокъ, так³я толкован³я представляются натяжкой, да и вообще едва ли нужно оправдывать автора за юношеск³е промахи его раннихъ пьесъ. Во всякомъ случаѣ всѣ выдвинутыя до сихъ поръ гипотезы пока еще не привели къ положительному результату и остаются гадан³ями.

   Нѣкоторые критики ставили Шекспиру въ упрекъ, что въ "Двухъ веронцахъ" комическ³й элементъ слишкомъ грубъ, приноровленъ ко вкусамъ тогдашней публики, a главное, что сцены, гдѣ выступаютъ комическ³я фигуры - Спидъ и Лаунсъ, - не служатъ для хода и мотивировки дѣйств³я, имѣя назначен³е только потѣшить простонародье. Но если Шекспиръ заслужилъ такой упрекъ въ нѣкоторыхъ другихъ юношескихъ пьесахъ, такое мнѣн³е о комическомъ элементѣ въ "Двухъ веронцахъ" едва ли справедливо. Не говоря уже о томъ, что этотъ низменный комическ³й фонъ, на-ряду съ житейскимъ реализмомъ (напр. хозяинъ гостиницы, засыпающ³й въ сценѣ серенады (Д. IV, сц. 2-я) въ то время, какъ Юл³я съ отчаян³емъ узнаетъ объ измѣнѣ Протея), даетъ возможность рельефнѣе выдвинуться серьезной части комед³и и оживляетъ ходъ дѣйств³я, - оба слуги входятъ въ схему пьесы, являются каждый противоположностью своему господину и не только дѣйств³ями, но и рѣчами помогаютъ читателю разобраться въ характерахъ и поступкахъ ослѣпленныхъ страстью господъ. Гервинусъ заходитъ, несомнѣнно, слишкомъ далеко въ осмыслен³и комическихъ лицъ "Двухъ веронцевъ", когда предполагаетъ, что разсказъ Лаунса объ отъѣздѣ изъ Вероны представляетъ парод³ю на безмолвное разставан³е Протея съ Юл³ей, что сцена, гдѣ Спидъ вмѣшивается въ любовныя отношен³я Лаунса и за то подвергается потасовкѣ, есть каррикатура на коварное вторжен³е Протея въ любовныя отношен³я Валентина и Сильв³и, что эгоизмъ Протея и все его себялюбивое поведен³е по отношен³ю къ другу и возлюбленной находятъ себѣ молчаливое осужден³е въ вѣрности его неотесаннаго слуги, который готовъ безъ колебан³я принести своему господину величайшую жертву - разстаться съ самымъ близкимъ другомъ, своей собакой. Нельзя также не признать, что комическ³й элементъ съ одной стороны и серьезный - съ другой въ "Двухъ веронцахъ" еще не проникаютъ другъ друга вполнѣ, какъ позднѣе у Шекспира. Тѣмъ не менѣе, оба элемента уже близко соприкасаются, взаимно пополняя другъ друга, и молодой авторъ сумѣлъ къ грубому комизму, во вкусѣ времени, примѣшать не мало истиннаго юмора. Спидъ является въ комед³и типичнымъ балагуромъ, дѣйствующимъ, главнымъ образомъ, своею изумительною болтливостью. Гораздо болѣе оригинальный Лаунсъ затрогиваетъ въ своихъ комическихъ монологахъ болѣе серьезные элементы жизни. Это первое комическое лицо у Шекспира, живое и реальное, в которомъ выступаетъ настоящ³й, сочный англ³йск³й юморъ.

   При недостаточности б³ографическихъ данныхъ, обстоятельства при которыхъ составлялась пьеса, и настроен³е автора могутъ быть указаны лишь въ общихъ чертахъ. "Два веронца" написаны въ первомъ пер³одѣ пребыван³я Шекспира въ Лондонѣ. Его жизнь была богата впечатлѣн³ями, которыя онъ воспринималъ среди своей разносторонней дѣятельности актера, драматурга и поэта. Шекспиръ испытывалъ тогда какъ бы двойную молодость - человѣка и ген³я, богатаго отзвуками на жизнь и жадно накоплявшаго впечатлѣн³я; онъ чувствовалъ, какъ росли его творческ³я силы, а вдали уже начинала заниматься заря его славы. Люди близк³е къ нему цѣнили литературу, какъ истинные представители ренессанса, мног³е сами были поэтами или диллетантами, любили блистать роскошью, наслаждаясь жизнью, любуясь ея чудесами. Все это сливалось съ весеннимъ настроен³емъ Шекспира. Поэтому печать молодости и жизнерадостности ярко отмѣчаетъ "Двухъ веронцевъ". При многихъ недостаткахъ пьеса подкупаетъ читателя юношескимъ задоромъ, безпечнымъ здоровымъ смѣхомъ щедро одаренной натуры, еще не искушенной горемъ, еще не знающей душевнаго разлада. Въ ней, впервые у Шекспира, выступаетъ свѣжей струей любовь поэта къ природѣ, къ ароматическому воздуху лѣсовъ (см. монологъ Валентина Д. V сц. 4-я). Въ образахъ и сравнен³яхъ, взятыхъ изъ природы, слышится голосъ самого поэта, возросшаго на вольномъ воздухѣ и тонко понимающаго красоту англ³йскаго ландшафта. Характеризуя "Двухъ веронцевъ", Фризенъ {Von Friesen. W. Shakespeare's, Dramen. стр. 156.} удачно выразился, что комед³я эта съ начала до конца производить впечатлѣн³е наступающей весны, когда сердце невольно радуется набухающимъ почкамъ и съ полной надеждой ожидаетъ, скоро ли онѣ откроются.

  

  

   Герцогъ миланск³й.

   Валентинъ - веронск³е дворяне.

   Протей

   Антон³о, отецъ Протея.

   Тур³о, соперникъ Валентина.

   Эгламуръ, дворянинъ.

   Спидъ, слуга Валентина.

   Лаунсъ, слуга Протея.

   Пантино, слуга Антон³о.

   Хозяинъ гостиницы въ Миланѣ.

   Разбойники.

   Юл³я, молодая веронская дѣвушка.

   Сильв³я, дочь герцога миланскаго.

   Лючетта, горничная Юл³и.

   Слуги, музыканты.

  

  

  

  

  

                       Валентинъ.

  

             Эхъ, перестань, мой дорогой Протей:

             Отъ домосѣдства умъ не разовьется

             Да, если бы оковами любви

             Привязанъ не былъ ты ко взорамъ милой.

             Со мной тебя я попросилъ бы ѣхать,

             Чтобъ видѣть странъ далекихъ чудеса,

             А не корпѣть безъ пользы, сидя дома,

             И тратить юность въ праздности безцѣльной.

             Но ты влюбленъ - успѣхъ твоимъ мечтамъ!

             Себѣ того бъ желалъ, люби я самъ.

  

                       Протей.

  

             Такъ ты ужъ въ путь? Прощай, другъ Валентинъ!

             И вспомни обо мнѣ, коль на пути

             Увидишь ты предметъ, достойный зрѣнья;

             И если счастье встрѣтится тебѣ,

             То подѣлись со мною, а въ минуты

             Опасности, когда ее ты встрѣтишь,

             Себя моимъ молитвамъ поручай:

             Я буду твой молельщикъ, Валентинъ.

  

                       Валентинъ.

  

             По книгѣ о любви молить мнѣ станешь счастья?

  

                       Протей.

  

             Молиться буду я съ любимой книгой.

  

                       Валентинъ.

  

             По глупой книгѣ о любви глубокой:

             Какъ Геллеспонтъ проплылъ младой Леандръ.

  

                       Протей.

  

             Пѣснь глубока, а чувство было глубже:

             Онъ по уши ушелъ в него.

  

                       Валентинъ.

  

                             Согласенъ.

             Но ты въ него съ ушами погрузился,

             А Геллеспонта вѣдь не переплылъ.

  

                       Протей.

  

             Съ ушами? я? Хоть ихъ-то пощади!

  

                       Валентинъ.

  

             Тебѣ, вѣдь, этимъ не поможешь.

  

                       Протей.

  

                                 Что?

  

                       Валентинъ.

  

             Любовь, гдѣ скорбь встрѣчаетъ лишь презрѣнье,

             Надорванное сердце - взглядъ жеманный,

             Гдѣ мигъ блаженства стоитъ двадцати

             Ночей безсонныхъ, скучныхъ, безконечныхъ;

             Достигъ и, можетъ быть, достигъ несчастья,

             А потерялъ - такъ снова нажилъ горе.

             Она - разсудкомъ добытая глупость,

             Иль глупостью подавленный разсудокъ.

  

                       Протей.

  

             Такъ я глупецъ по-твоему?

  

       &n