| Главная » Книги |
Бальмонт Константин Дмитриевич - Перси Биши Шелли. Ченчи, Страница 7
Бальмонт Константин Дмитриевич - Перси Биши Шелли. Ченчи Беатриче
Туда приехать он не должен.
Орсино
Башни
Достигнете вы засветло?
Лукреция
Как раз,
Когда заходит солнце.
Беатриче
Там, я помню,
От вала крепостного милях в двух
Идет дорога рытвиной глубокой,
Она узка, обрывиста и вьется
По склону вниз, где в пропасти глухой
Висит скала могучая - свидетель
Времен давно прошедших - между стен
Той пропасти она в провал склонилась
И, кажется, вот-вот сорвется вниз,
И в ужасе цепляется за стены,
И в страхе подается ниже, ниже.
Так падшая душа, день ото дня,
Цепляется за тьму оплотом жизни,
Цепляясь, подается и, склоняясь,
Еще темнее делает ту бездну,
Куда упасть боится. Под скалой
Гигантская, как тьма и безутешность,
Зияет снизу мрачная гора,
Гремит поток, невидимый, но слышный,
Свирепствует среди пещер, - и мост
Пересекает узкую теснину:
А сверху, высоко, свои стволы
С утесов на утесы перекинув,
Толпой темнеют кедры, тисы, ели;
Их ветви сплетены в один ковер
Плющом темно-зеленым. В яркий полдень
Там сумерки, с закатом солнца - ночь.
Орсино
Пред тем как к мосту этому приехать,
Старайтесь как-нибудь замедлить путь.
Старайтесь, чтобы мулы...
Беатриче
Тсс! Идут!
Лукреция
Кто б это был? Слуга идти так быстро
Не мог бы. Верно, Ченчи возвратился
Скорей, чем думал. Нужно чем-нибудь
Присутствие Орсино извинить.
Беатриче
(к Орсино, выходя)
Шаги, что приближаются так быстро,
Пусть завтра не пройдут чрез этот мост.
(Лукреция и Беатриче уходят.)
Орсино
Что делать мне? Сейчас увижу Ченчи
И должен буду вынести, как пытку,
Его непобедимо-властный взор.
Он взглядом инквизиторским допросит,
Зачем я здесь. Так скрою же смущенье
Улыбкой незначительной.
(Вбегает Джакомо торопливо.)
Как? Вы?
Сюда войти решились вы? Должно быть,
Известно вам, что Ченчи дома нет!
Джакомо
Я именно его хочу увидеть
И буду ждать, пока он не придет.
Орсино
И вы опасность взвесили?
Джакомо
Он взвесил
Свою опасность? С этих пор мы с ним
Уж больше не отец и сын, а просто
Два человека: жертва и палач;
Позорный клеветник и тот, чье имя
Осквернено позорной клеветою;
Враг против ненавистного врага;
Ему щитом была сама Природа,
Над ней он насмеялся, и теперь
Он выбросок перед лицом Природы,
А я смеюсь над нею и над ним.
Отцовская ли это будет глотка,
Которую схвачу я и скажу:
"Я денег не прошу, и мне не надо
Счастливых лет, похищенных тобой;
Ни сладостных воспоминаний детства;
Ни мирного родного очага;
Хоть все это украдено тобою,
И многое другое; - имя, имя
Отдай мне, - то единственный был клад,
Который я считал навек сохранным
При нищете, дарованной тобой, -
Отдай мне незапятнанное имя,
Не то..." -
Господь поймет. Господь простит.
Зачем с тобой я говорю об этом?
Орсино
О друг мой, успокойся.
Джакомо
Хорошо.
Я расскажу спокойно все, как было.
Я раньше говорил тебе, что этот
Старик Франческо Ченчи взял однажды
Приданое жены моей взаймы;
Взяв деньги без расписки, он отрекся
От займа и обрек меня на бедность;
Я нищету свою хотел поправить,
Хоть скудную отыскивая должность.
И мне была обещана такая;
Уже купил я новую одежду
Моим несчастным детям, оборванцам,
Уж видел я улыбку на лице
Моей жены, и сердце примирилось, -
Как вдруг я узнаю, что эта должность,
Благодаря вмешательству отца,
Передана какому-то мерзавцу,
Которому за подлые услуги
Такой услугой Ченчи заплатил.
С печальными вестями я вернулся
К себе домой, и мы с женой сидели,
Уныние стараясь победить
Слезами дружбы, ласковостью верной,
Что та же - в самой тягостной беде;
Внезапно входит он, мой истязатель,
Как он имел привычку это делать,
Чтоб нас осыпать целым градом низких
Упреков и проклятий, насмехаясь
Над нашей нищетой и говоря
Что в этом - Божий гнев на непослушных.
Тогда, чтоб он хоть чем-нибудь смутился,
Чтоб он умолк, - сказал я о приданом
Моей жены. Но что же сделал он?
В одну минуту сказку рассказал он,
Весьма правдоподобную, о том,
Что я ее приданое растратил
Средь тайных оргий: тотчас увидав,
Что он сумел мою жену затронуть,
Он прочь пошел, с улыбкой. Я не мог
Не видеть, что жена с презреньем тайным
Внимает страстным доводам моим,
Что смотрит с недоверием, враждебно,
И тоже прочь пошел; потом вернулся,
Почти сейчас, но все же слишком поздно, -
Она успела детям передать
Все жесткие слова, все мысли злые,
Возникшие в душе ее, - и вот
Услышал я: "Отец, давай нам платья,
Давай нам лучшей пищи. Ты ведь за ночь
Истратишь столько, сколько нам хватило б
На месяцы!" И я увидел ясно,
Что мой очаг стал адом, - и вернусь я
В тот ад кромешный разве лишь тогда,
Когда мой подлый враг вину загладит, -
Иначе, как он дал мне жизнь, так я,
Презрев запрет, наложенный природой...
Орсино
Поверь, мой друг, что здесь ты не найдешь
Отплаты за тяжелую обиду,
Твои надежды тщетны.
Джакомо
Если так, -
Ведь ты мой друг! Не ты ли намекал мне
На тот жестокий выбор, пред которым
Теперь я, как над пропастью, стою.
Ты помнишь, мы об этом говорили,
Тогда страдал я меньше. Это слово -
Отцеубийство - до сих пор меня
Путает, словно выходец могильный,
Но я решился твердо.
Орсино
Слово - тень,
Насмешка беспредметная; бояться
Должны мы лишь того, в чем - самый страх.
Заметь, как Бог разумно совлекает
В единый узел нити приговора,
Своим судом оправдывая наш.
То, что замыслил ты, теперь как будто
Исполнено.
Джакомо
Он мертв?
Орсино
Его могила
Уж вырыта. Не знаешь ты, что Ченчи
За это время, после нашей встречи,
Глубоко оскорбил родную дочь.
Джакомо
В чем было оскорбленье?
Орсино
Не знаю.
Она не говорит, но ты, как я,
Наполовину можешь догадаться,
Взглянув на это скорбное лицо,
Окутанное бледностью недвижной,
Увидя беспредельную печаль,
Услыша этот голос монотонный,
В котором кротость с ужасом слилась,
Как бы звуча суровым приговором;
Чтоб все тебе сказать, скажу одно:
Пока, объяты ужасом, как чарой,
Мы говорили с мачехой ее,
Намеками неясными, блуждая
Вкруг истины и робко запинаясь,
И все же к мести с трепетом идя,
Она прервала нас и ясным взглядом
Сказала прежде, чем в словах воскликнуть:
"Он должен умереть!"
Джакомо
Он должен. Так.
Теперь мои сомнения исчезли.
Есть высшая причина, чем моя,
Чтоб выполнить ужасное деянье.
Есть мститель незапятнанный, судья,
Исполненный святыни. Беатриче,
Проникнутая нежностью такой,
Что никогда червя не раздавила,
Цветка не растоптала, не проливши
Ненужных, но прекрасных слез! Сестра.
Создание чудесное, в котором
Любовь и ум, на удивленье людям,
Слились в одно, друг другу не вредя!
Возможно ли, чтоб образ твой лучистый
Был осквернен? О сердце, замолчи!
Тебе не нужно больше оправданий!
Как думаешь, Орсино, подождать мне
У двери здесь и заколоть его?
Орсино
Нет, что-нибудь всегда случиться может,
В чем он найдет спасенье для себя,
Как раз теперь, когда идет он к смерти.
И некуда бежать тебе, и нечем
Убийство оправдать или прикрыть.
Послушай. Все обдумано. Пред нами
Успех.
(Входит Беатриче.)
Беатриче
То голос брата моего!
Ты более не знаешь Беатриче.
Джакомо
Сестра моя, погибшая сестра!
Беатриче
Погибшая! Я вижу, что Орсино
С тобою говорил, и ты теперь
В душе рисуешь то, что слишком страшно,
Чтоб быть способным вылиться в словах,
И все ж не так чудовищно, как правда.
Теперь иди. Он может возвратиться,
Но только поцелуй меня. Я в этом
Увижу знак того, что ты согласен
На смерть его. Прощай. И пусть теперь
Твое благоговение пред Богом,
И братская любовь, и милосердье -
Все, что смягчить способно самых жестких,
В твоей душе, о брат мой, укрепится,
Как жесткая бестрепетность и твердость.
Не отвечай мне. Так. Прощай. Прощай.
(Уходят порознь.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
Небольшая комната в доме Джакомо. Джакомо один.
Джакомо
Уж полночь. А Орсино нет как нет.
(Гром и шум бури.)
Что значит эта буря? Неужели
Бессмертные стихии могут так же,
Как человек, страдать и сострадать?
О, если так, излом воздушных молний
Не должен был бы падать на деревья!
Жена моя и Дети крепко спят.
Они теперь живут средь сновидений,
Лишенных содержания. А я
Здесь бодрствую и должен сомневаться
В добре того, что было неизбежно.
Неполная лампада, твой огонь
Дрожит и бьется узкою полоской;
В дыханье ветра, с краю, дышит тьма,
Нависла ненасытная. О пламя,
Подобное последнему биенью
Еще живой, уже погибшей жизни,
Ты борешься, то вспыхнешь, то замрешь,
И если б не поддерживал тебя я,
Как быстро бы угасло ты, исчезло,
Как будто бы и не было тебя.
Кто знает, в это самое мгновенье,
Быть может, жизнь, зажегшая мою,
Таким же тлеет пламенем. Но эту
Лампаду, раз один ее разбив, -
Потом уже ничем не восстановишь.
Та кровь, что бьется здесь, вот в этих жилах,
Теперь бежит слабеющим отливом
От членов остывающих, пока
Во всем не воцарится мертвый холод;
Те самые живые очертанья,
По чьим узорам созданы мои,
Теперь объяты судорогой смерти,
Подернулись налетом восковым;
Та самая душа, что облачила
Мою подобьем Господа бессмертным,
Теперь стоит пред Судией Всевышним,
Бессильная, нагая.
(Удар колокола.)
< 
| |
| Просмотров: 235 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры