| Главная » Книги |
Бальмонт Константин Дмитриевич - Перси Биши Шелли. Ченчи, Страница 5
Бальмонт Константин Дмитриевич - Перси Биши Шелли. Ченчиdiv align="justify"> Что ж, им, как мне, защиты нет?
Камилло
Зачем же, -
Пусть подадут они прошенье Папе,
Я думаю, что он им не откажет;
Но он не хочет только ослаблять
Отеческую власть, он видит в этом
Пример опасный, так как власть отца
Есть как бы тень его верховной власти.
Прошу вас извинить меня. Я занят,
И дело неотложное.
(Уходит.)
Джакомо
Но вы,
Орсино, - для чего ж вы задержали
Ходатайство?
Орсино
Я представлял его,
Сопровождая просьбами, мольбами,
Он даже не ответил на него.
Я думаю, что ужас злодеяний,
Описанных в прошении (и правда,
Кто мог бы в них поверить), перенес
Весь гнев его Святейшества с злодея
На тех, кто был страдательным лицом.
Так разумею я из слов Камилло.
Джакомо
О друг мой, этот дьявол, что блуждает
Во всех дворцах и носит имя - деньги,
Молчанье нашептал Отцу Святому.
Что ж нам осталось? Быть как скорпион,
Когда он сжат огнем кольцеобразным,
Убить себя? Ведь тот, кто наш мучитель,
Прикрыт священным именем отца, -
А то бы...
(Резко умолкает.)
Орсино
Что ж ты смолк? Скажи, не бойся.
Понятье - только звук, когда оно
Не совпадает с точным содержаньем.
Когда служитель Бога вероломно
Со словом Бог соединяет ложь, -
Когда судья неправым приговором
Невинность заставляет трепетать, -
Когда хитрец, надев личину друга,
Как если б я теперь хитрил с тобой,
Дает советы с тайной личной целью -
И, наконец, когда свирепый деспот
Скрывается под именем отца, -
Из этих каждый только осквернитель
Того, чем быть он должен.
Джакомо
Не могу я
Сказать тебе, чт_о_ в мыслях у меня.
Наш ум готов нередко против воли
Измыслить то, чего он не хотел бы;
Воображенью нашему нередко
Мы доверяем ужасы, которых
Вложить в слова не смеем; взор души,
На них взглянув, смущается и слепнет.
Я слышу в сердце ропот возмущенья,
В ответ на мысль, встающую в уме.
Орсино
Но сердце друга то же, что заветный
Укромный угол нашей же души,
Где скрыты мы от светлых взоров полдня
И воздуха, что может все предать.
В твоих глазах читаю я догадку,
Мелькнувшую во мне.
Джакомо
О, пощади!
Вокруг меня как будто лес полночный,
И я, ступая в нем, спросить не смею
Невинного прохожего, как выйти, -
Боюсь, что он, как помыслы мои,
Окажется убийцею. Я знаю,
Что ты мой друг, и все, что я посмею
Сказать моей душе, скажу тебе,
Но только не сейчас. Теперь хочу я
Побыть один во тьме забот бессонных.
Прости, не говорю тебе приветствий,
Не в силах я сказать тебе: "Всего
Хорошего", - чт_о_ я сказать хотел бы
Своей душе, измученной и темной,
Где встало подозрение.
Орсино
Всего
Хорошего! Будь чище иль смелее!
(Джакомо уходит.)
Я убедил Камилло поддержать
Чуть-чуть его надежды. Так и вышло.
С моим сокрытым планом совпадает
Одна черта, замеченная мною
У всех, принадлежащих к их семье:
Они всегда подробно рассекают
Свой дух и дух других, и эта склонность
Быть собственным анатомом - всегда
Опасным тайнам волю научает;
Она, как искуситель, завлекает
Способности души в глухую пропасть
Намерений, давая нам понять,
Что можем мы задумать, можем сделать:
Так Ченчи рухнул в яму; так и я:
С тех пор как Беатриче мне открылась
И мне пришлось постыдно отступить
Пред тем, чего не жаждать не могу я, -
Я представляю жалкую фигуру
Пред собственным судом своим, с которым
Теперь я начинаю примиряться.
Я сделаю возможно меньше зла:
Пусть этой мыслью несколько смягчится
Мой обвинитель - совесть.
(После паузы.)
И потом,
Что тут дурного, если Ченчи будет
Убит, - и если будет он убит,
Зачем же буду я орудьем смерти!
Не лучше ль мне всю выгоду извлечь
Из этого убийства, предоставив
Другим опасность, связанную с ним.
И черный грех? Из всех земных созданий
Я только одного боюсь: того,
Чей меткий нож быстрее слов. И Ченчи
Как раз такой: пока он жив, священник,
Дерзнувший обвенчаться с Беатриче,
Найдет в ее приданом скрытый гроб.
О сладостная греза, Беатриче!
Когда бы мог тебя я не любить!
Иль, полюбив, когда бы мог презреть я
Опасности, и золото, и все,
Что хмурою угрозой возникает
Меж вспыхнувшим желанием и целью
И дразнит за пределами желанья,
Заманчиво смеясь! Исхода нет.
Немая тень ее со мною рядом
Склоняется, молясь, пред алтарем,
Преследует меня, когда иду я
На торжища людские, наполняет
Мой сон толпой мятущихся видений,
И я, проснувшись, чувствую, дрожа,
Что в жилах у меня не кровь, а пламя:
Когда рукой горячей я коснусь
До головы, исполненной тумана,
Моя рука и жжет ее, и ранит;
И если кто-нибудь передо мной
В обычной речи скажет "Беатриче",
Я весь дрожу, горю и задыхаюсь;
И так бесплодно мыслью обнимаю
Виденье неиспытанных восторгов,
Пока воображение мое
Не изнеможет так, что от желанья
Наполовину сладко обладает
Самим же им воссозданною тенью.
Но больше не хочу и наполнять
Свой жадный дух бессонными часами.
В разгаданных сомнениях Джакомо -
Опора сладких замыслов моих,
На них они возникнут дерзновенно:
Как с башни, вижу я конец всего.
Ее отец погиб; меж мной и братом
Глухая тайна, верная, как гроб;
У матери в душе испуг безмолвный
И, чуждая упреков, мысль о том,
Что страшно так мечта ее свершилась.
И наконец, она! Смелее, сердце!
Смелей! Что может значить пред тобою
Неопытность девической души,
Во всем пустынном мире одинокой.
Есть нечто, что дает мне все предвидеть
И служит мне порукой за успех.
Когда подходит страшное, - какой-то
Незримый демон в сердце у людей
Взметает мысли черные, и вечно
Не тот преуспевает, кто для злого
Становится орудием, а тот,
Кто льстить умеет духу преисподней,
Пока его не сделает рабом,
И сможет захватить его владенья,
С добычей человеческих сердец,
Как это я теперь сумею сделать.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
Комната в палаццо Ченчи. Лукреция, за ней входит Беатриче.
Беатриче
(входит, шатаясь, и говорит бессвязно)
Скорее дай платок мне! Мозг мой ранен;
Глаза налились кровью; вытри их -
Я вижу все неясно.
Лукреция
Беатриче,
Дитя мое, нет раны у тебя,
Холодный пот росой с чела струится.
Увы! Увы! Скажи мне, что с тобою?
Беатриче
Как? Волосы распущены? Зачем?
Так это я от них совсем ослепла -
Но я ведь заплетала их. - О, ужас!
Колеблется земля, вот-вот, раскрылась!
И стены зашатались. Вон, я вижу,
Там женщина рыдает; неподвижно,
Спокойно, далеко стоит она,
А я с землею в бездну упадаю.
О Боже! Свод небес запачкан кровью.
Лучи дневные черны. Светлый воздух
Внезапно превратился в те пары,
Которыми в могилах трупы дышат!
А! Задыхаюсь! Вкруг меня ползет,
Цепляется туман - заразой черной
Он входит в душу, плотный и тяжелый,
Я не могу сорвать его с себя,
Он липнет, - вот склеились пальцы, члены,
Он жилы разъедает, он меня
Наполнил ядом, грязным разложеньем,
Источник самой жизни осквернил!
О Господи! Я до сих пор не знала,
Что чувствуют безумные. Конечно!
Конечно, я с ума сошла!
(Более дико.)
Но нет!
Я умерла! Гнилые эти члены
Скрывают душу, рвущуюся к свету,
Ее в могиле держат!
(Пауза.)
Надо вспомнить...
Какая мысль ужасная была
Сейчас в моей душе? Ушла... Уходит...
Но гнет ее, как прежде, остается
В глазах потухших - в сердце утомленном!
О мир! О жизнь! О день! О, горе мне!
Лукреция
Дитя мое, о чем ты так скорбишь?
Она молчит: она душою помнит
Страдание, но не его причину,
Источник мук от горьких мук иссяк.
Беатриче
(в исступлении)
Отцеубийца - да, несчастье быть
Отцеубийцей; знаю - да - но, Боже!
Его отец был не такой, как мой.
Нет, никогда! - О Боже, что со мною?
Лукреция
Дитя мое, что сделал твой отец?
Беатриче
(подозрительно)
Ты кто, чтоб так выспрашивать? Не знаешь:
У Беатриче нет отца.
(В сторону.)
Она
Приставлена смотреть за мной. Сиделка
В больнице для лишившихся рассудка!
Печальная обязанность!
(К Лукреции тихо и медленно.)
Ты знаешь,
Мне странно так почудилось, что я -
Та, жалкая, чье имя - Беатриче;
О ней так много люди говорят;
Ее отец, схватив ее за пряди
Распущенных волос, таскал ее
По комнатам, - из комнаты в другую:
А то нагую в погреб запирал,
Где ползали чешуйчатые черви,
В зловонной яме голодом морил,
Пока она, измучившись, не ела
Какое-то причудливое мясо.
Печальное предание о ней
Так часто я в уме перебирала,
Что мною овладел кошмар ужасный,
И я себе представила... О, нет!
Не может быть! В безбрежном этом мире
Есть много ужасающих видений,
Смешений поразительных, слиянья
Добра и зла в чудовищных чертах,
И худшее порой в умах вставало,
Чем сделано могло быть худшим сердцем.
Но никогда ничье воображенье
Не смело...
(Останавливается, внезапно приходя в себя.)
Кто ты? Дай скорее клятву, -
Не то от ожиданья я умру, -
Клянись, что ты совсем не та, какою
Ты кажешься... О мать моя!
Лукреция
Дитя
Родное, ты ведь знаешь...
Беатриче
Нет, не нужно!
Не говори, мне страшно, потому что,
Когда ты скажешь правду, и другое
Должно быть правдой, - правдой навсегда,
Непобедимо-точной и упорной,
Соединенной связью неразрывной
Со всем, что в этой жизни быть должно
И не пройдет, останется навеки.
Да, так и есть. Я здесь, в Палаццо Ченчи.
Тебя зовут Лукреция. А я
Была и вечно буду Беатриче.
Я что-то говорила, так бессвязно,
Безумное. Но я не буду больше.
Поди ко мне. О мать моя, отныне
Я стала...
| |
| Просмотров: 256 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры