Шекспир Вильям - Король Генрих Iv (Часть вторая)

align="justify">  Шеллоу

  Клянусь мессой, я умел бесить ее. Славная она была бабенка. А что, как она держится?

  

  

  

  

  Фальстаф

  Постарела, очень постарела, мистер Шеллоу.

  

  

  

  

  Шеллоу

  Ну да, она стара - иначе и быть не могло. Ведь у нее уже был сын Робин, прежде чем я поступил в Климентов колледж.

  

  

  

  

  Сайленс

  Это было пятьдесят пять лет тому назад.

  

  

  

  

  Шеллоу

  Эх, братец Сайленс! Если бы ты видел то, что мы с ним видали на своем веку! - Верно я говорю, сэр Джон?

  

  

  

  

  Фальстаф

  Да, приходилось нам слышать, как бьет полночь, мистер Шеллоу.

  

  

  

  

  Шеллоу

  Приходилось, приходилось, сэр Джон, ей-богу, приходилось. Помните наш лозунг: "Эй, ребята, вперед!"? Пойдемте обедать, пойдемте обедать. Да, было время. Идемте, идемте.

  

  

  Уходят Фальстаф, Шеллоу и Сайленс.

  

  

  

  

  Бычок

  Добрый господин капрал Бардольф, будьте мне другом, и вот вам за это четыре Генриха по десяти шиллингов французскими кронами. Клянусь, сэр, для меня лучше быть повешенным, чем отправиться на войну. И все-таки я не о себе хлопочу, а только мне самому неохота идти на войну; что же касается меня, то я хотел бы остаться с моими друзьями; иначе, за самого себя, я не стал бы хлопотать.

  

  

  

  

  Бардольф

  Ладно, отойди в сторону.

  

  

  

  

  Плесень

  Добрый господин капрал-капитан, будьте мне другом ради моей старухи. У нее нет никого, кто бы позаботился о ней, если я уйду; она стара и сама ничего не может делать. Я вам дам сорок шиллингов за это, сэр.

  

  

  

  

  Бардольф

  Ладно, отойди в сторону.

  

  

  

  

  Слабняк

  Мне, честное слово, все равно; смерти не миновать: нужно же заплатить Господу дань смерти. Я не трус. Если мне судьба умереть, пусть будет так, если нет - тем лучше. Служить государю всякий должен, и уж тот, кто умер в этом году, наверно спасется от смерти в будущем.

  

  

  

  

  Бардольф

  Хорошо сказано, - ты молодец!

  

  

  

  

  Слабняк

  Да, я не струшу.

  

  

  Возвращаются Фальстаф и оба судьи.

  

  

  

  

  Фальстаф

  Ну, как же, сэр, кого из них вы мне даете?

  

  

  

  

  Шеллоу

  Выбирайте сами четырех.

  

  

  

  

  Бардольф

  

  

  

   (Фальстафу)

  Сэр, на одно слово. Я получил три фунта, чтобы освободить Плесень и Бычка.

  

  

  

  

  Фальстаф

  Хорошо.

  

  

  

  

  Шеллоу

  Ну, так каких же четырех вы выбираете, сэр Джон?

  

  

  

  

  Фальстаф

  Выбирайте вы за меня.

  

  

  

  

  Шеллоу

  Хорошо, так я выберу Плесень, Бычка, Слабняка и Тень.

  

  

  

  

  Фальстаф

  Плесень и Бычка... - Ты, Плесень, оставайся дома, пока не сделаешься совершенно негодным для службы. - А ты, Бычок, вырасти еще, пока станешь пригодным. Вы оба мне не нужны.

  

  

  

  

  Шеллоу

  Сэр Джон, сэр Джон, вы действуете себе во вред. Ведь это самые лучшие из всех, и я нарочно выбрал их, чтобы угодить вам.

  

  

  

  

  Фальстаф

  Уж не станете ли вы, мистер Шеллоу, учить меня, как надо выбирать солдат? Что мне в сложении, в силе, в статности, в росте, в осанке человека! Всё дело в том, какой дух в солдате, мистер Шеллоу! Вот, например, Бородавка - смотрите, какой ободранец с виду, но он, наверное, будет заряжать и разряжать ружье с быстротой слесарного молотка, напирать и отскакивать быстрее того, кто подвешивает на коромысла пивоваренные ведра. А этот тощий парень Тень - вот каких солдат мне нужно: он не может служить мишенью для врага. Целиться в него - то же, что целиться в лезвие ножа. А в случае отступления - как быстро побежит вот этот Слабняк, женский портной! Мне нужны не, видные люди, - от видных избавьте меня. - Бардольф, дай-ка Бородавке ружье.

  

  

  

  

  Бардольф

  Держи, Бородавка, и марш! Вот так.

  

  

  

  

  Фальстаф

  Посмотрим, как ты управляешься с ружьем. Вот так, очень хорошо. Продолжай, очень хорошо, отлично. Люблю я маленьких, тощих, старых, уродливых, лысых стрелков! Хорошо, Бородавка, ты славный плут. Вот тебе шесть пенсов за это.

  

  

  

  

  Шеллоу

  А все-таки он не мастер своего дела - нехорошо он это проделывает. Вот я помню, когда я был еще в Климентовом колледже и исполнял на Артуровых играх в Майленд-Грине роль сэра Дагонета, так вот там был маленький ловкий человечек - тот умел управлять ружьем. Повернет его вот так, и этак, и направо, и налево, а потом скажет: "бац!" и отскочит, а потом опять тут как тут. Такого ловкача я больше никогда не увижу.

  

  

  

  

  Фальстаф

  Эти молодцы годятся, мистер Шеллоу. - Да хранит вас Бог, мистер Сайленс; мне некогда тратить с вами много слов. - Прощайте, господа. Благодарю вас. Мне еще до ночи нужно сделать двенадцать миль. - Бардольф, выдай платье новобранцам.

  

  

  

  

  Шеллоу

  Да благословит вас Господь, сэр Джон, да пошлет он вам преуспеяние в ваших делах, а нам да пошлет он мир! На обратном пути навестите меня, пожалуйста. Возобновим старое знакомство. Может быть, я потом отправлюсь с вами ко двору.

  

  

  

  

  Фальстаф

  Я был бы очень рад этому.

  

  

  

  

  Шеллоу

  Я дал слово и сдержу его. Прощайте.

  

  

  

  

  Фальстаф

  Прощайте, господа.

  

  

  

  Уходят Шеллоу и Сайленс. Уведи солдат, Бардольф.

  

  

   Уходят Бардольф и рекруты. На обратном пути я пообчищу их. Шеллоу я вижу насквозь. Господи, до чего старые люди подвержены пороку лжи! Этот тощий судья всё время хвастал своей разудалой молодостью и своими подвигами на Тернбульской улице, и каждое третье слово было ложью, вернее выплаченной слушателю, чем турки взимают дань. Я его помню в Климентовом колледже, - он походил на человечка, вырезанного за ужи- ном из корки сыра. Голый, он похож был на раздвоенную редьку с вырезанной рожей наверху. Он был так тощ, что для близоруких мог сойти за невидимку. Это был воплощенный голод, и при этом похотлив, как обезьяна, так что женщины звали его мандрагорой. Он всегда плелся в хвосте у моды и пел потаскушкам песни, которые подслушивал у извозчиков, и притом клялся, что это им самим сочиненные любовные песни и серенады. И теперь эта шутовская рапира сделалась эсквайром и развязно говорит о Джоне Гонте как о своем названом брате. А я готов поклясться, что он видел его всего раз в жизни в Тильт-Ярде, когда Гонт проломил ему голову за то, что он втерся в свиту лорд-маршала. Я при этом был и сказал Гонту, что он бьет свое собственное прозвище. Ведь его всего с одеждой можно было спрятать в шкуру угря; гобойный футляр тогда для него был просторным замком, целым двором, а теперь он владеет поместьями и волами. Что ж, я непременно заведу с ним знакомство, когда вернусь, и будь я не я, если он не станет для меня обоими философскими камнями сразу. Если молодая плотва служит приманкой для старой щуки, то я не вижу, какой закон природы может мне помешать проглотить его. Придет время, увидим.

  

  

  

  

  Уходит.

  

  

  

  

  АКТ IV

  

  

  

  

  СЦЕНА 1

  

  

  

  Йоркшир. Лес Гольтри.

   Входят архиепископ Йоркский, Моубрей, Хестингс и другие.

  

  

  

   Архиепископ

  

  

  А что это за лес?

  

  

  

  

  Хестингс

  

  

  Зовется Гольтри, ваша милость, он.

  

  

  

   Архиепископ

  

  

  Здесь, лорды, задержитесь и пошлите

  

  

  Разведчиков узнать число врагов.

  

  

  

  

  Хестингс

  

  

  Мы их уже послали.

  

  

  

   Архиепископ

  

  

  

  

  

  Превосходно.

  

  

  Друзья и братья в этом важном деле,

  

  

  Я должен сообщить, что получил

  

  

  Письмо недавно от Нортемберленда.

  

  

  Вот в чем холодный смысл и суть его:

  

  

  Хотел бы он здесь лично быть, но с войском,

  

  

  Достойным мощью звания его.

  

  

  Его собрать не мог он; потому,

  

  

  Чтоб дать созреть своей удаче, скрылся

  

  

  В Шотландию. Кончает он молитвой,

  

  

  Чтоб наше предприятье одолело

  

  

  Опасности и встречу с злым врагом.

  

  

  

  

  Моубрей

  

  

  Так рухнули надежды на него,

  

  

  Разбились вдребезги.

  

  

  

   Входит Гонец.

  

  

  

  

  Хестингс

  

  

  

  

  

   Какие вести?

  

  

  

  

  Гонец

  

  

  Примерно в миле к западу от леса

  

  

  Походным строем двигается враг,

  

  

  И, судя по пространству, что он занял,

  

  

  Я думаю, там будет тысяч тридцать.

  

  

  

  

  Моубрей

  

  

  Предположительный подсчет наш верен.

  

  

  Идемте в поле повстречаться с ним.

  

  

  

   Архиепископ

  

  

  Сюда идет вооруженный воин.

  

  

  Кто он?

  

  

  

  Входит Уэстморленд.

  

  

  

  

  Моубрей

  

  

  

   По-моему, лорд Уэстморленд.

  

  

  

   Уэстморленд

  

  

  Вам шлет привет и здравствовать желает

  

  

  Наш полководец, герцог Джон Ланкастер.

  

  

  

   Архиепископ

  

  

  Лорд Уэстморленд, нам мирно изложите

  

  

  Цель вашего прихода.

  

  

  

   Уэстморленд

  

  

  

  

  

  К вам, милорд,

  

  

  По преимуществу я обращаю

  

  

  Слова. Когда б мятеж в своем обличье

  

  

  Явился - в виде низких, подлых шаек,

  

  

  С кровавой молодежью во главе,

  

  

  Под знаменем неистовства, со стражей

  

  

  Из нищих и мальчишек, - появись,

  

  

  Я говорю, проклятый этот бунт

  

  

  В своем природном, настоящем виде,

  

  

  Ни вы, святой отец, ни эти лорды

  

  

  Здесь не были б, чтоб ненавистный образ

  

  

  Кровавого и низкого восстанья

  

  

  Одеть своею честью. Лорд-епископ,

  

  

  Вы, чей престол храним гражданским миром,

  

  

  Чьей бороды серебряной рукой

  

  

  Коснулся мир, чьих знаний мир наставник,

  

  

  Чьи ризы белые - сама невинность,

  

  

  Благословенный дух и голубь мира, -

  

  

  Зачем себя перевели так плохо

  

  

  Вы с речи мира, полной благодати,

  

  

  На грубый, яростный язык войны,

  

  

  В кровь превратив чернила, в копья - перья,

  

  

  В кольчугу - книги, а язык небесный -

  

  

  В громовый звук трубы и в клич войны?

  

  

  

   Архиепископ

  

  

  Зачем так сделал я? Вот ваш вопрос.

  

  

  Отвечу вкратце вам: мы все больны;

  

  

  Излишествами и распутной жизнью

  

  

  Мы до горячки довели себя.

  

  

  Пришлось нам кровь пустить.

  

  

  

  

   Король наш Ричард,

  

  

  Недугом этим заразившись, умер.

  

  

  Но, благороднейший лорд Уэстморленд,

  

  

  Не лекарем явился к вам я здесь,

  

  

  И не как недруг мира я смешался

  

  

  С толпой воителей. Нет, я на время

  

  

  Являюсь в грозном образе войны

  

  

  Лечить больных от преизбытка счастья,

  

  

  Очистить вены жизни от завалов,

  

  

  Их засоряющих. Скажу яснее.

  

  

  Я, точно взвесив на весах всё зло,

  

  

  Что причинит мятеж и что мы терпим,

  

  

  Увидел: наше возмущенье легче,

  

  

  Чем наши горести. Нам стало видно,

  

  

  Куда свой бег стремит поток времен,

  

  

  И вырваны мы из орбиты мирной

  

  

  Случайности бушующим теченьем.

  

  

  Мы, перечень своих обид составив,

  

  

  Его прочтем по пунктам в должный час.

  

  

  Их королю давно мы представляли,

  

  

  Но не могли к ним слух его склонить:

  

  

  Лишь захотим мы зло ему поведать -

  

  

  К нему нам доступ преграждают те,

  

  

  Кто больше всех нам причиняет зла.

  

  

  Опасности недавних дней, чья память,

  

  

  Написанная кровью на земле,

  

  

  Еще теперь видна, и те примеры,

  

  

  Что каждый миг рождает, нас в доспехи,

  

  

  Нам чуждые, одели не затем,

  

  

  Чтоб мира ветвь хотя б одну сломать,

  

  

  Но чтобы впрямь здесь мир установить -

  

  

  Не только на словах, но и на деле.

  

  

  

   Уэстморленд

  

  

  Когда ж не вняли вашим обращеньям?

  

  

  Чем вас король обидел? Кто из пэров

  

  

  Подучен был вас оскорбить, что вы,

  

  

  К кровавой, беззаконной книге бунта

  

  

  Печать божественную приложив,

  

  

  Клинок восстанья острый освятили?

  

  

  

   Архиепископ

  

  

  Наш брат всеобщий - государство - мне

  

  

  В особенности враг из-за жестокой

  

  

  Судьбы, постигшей брата моего.

  

  

  

   Уэстморленд

  

  

  Во мстителе здесь надобности нет,

  

  

  А если есть, не вам быть им пристало.

  

  

  

  

  Моубрей

  

  

  Зачем же не ему и не всем нам,

  

  

  Кто чувствует удары прошлых дней

  

  

  И кто страдает также в наше время,

  

  

  Что тяжкая бесправия рука

  

  

  Лежит на нашей чести?

  

  

  

   Уэстморленд

  

  

  

  

  

   О лорд Моубрей!

  

  

  Все неизбежности времен поняв,

  

  

  Вы убедитесь в том, что только время

  

  

  Обидчик ваш, а вовсе не король.

  

  

  Но что до вас, то думается мне,

  

  

  Что ни король, ни наше время вам

  

  

  И пяди почвы не дали, чтоб строить

  

  

  На ней обиды. Разве не вернули

  

  

  Вам всех владений вашего отца,

  

  

  Достойнейшего герцога Норфолька?

  

  

  

  

  Моубрей

  

  

  Что ж в смысле чести мой отец утратил,

  

  

  Что следовало воскрешать во мне?

  

  

  Король его любил, но всё сложилось

  

  

  Так, что ему пришлось его изгнать.

  

  

  Когда отец и Гарри Болингброк,

  

  

  Уж оба в седлах, приподнявшись в них,

  

  

  Дав шпоры ржущим скакунам и копья

  

  

  Наперевес держа, спустив забрала,

  

  

  С горящим взором за стальной решеткой,

  

  

  По звуку громкому трубы столкнулись,

  

  

  Тогда, - когда ничто б не отвело

  

  

  Руки отца от груди Болингброка, -

  

  

  Тогда король на землю бросил жезл, -

  

  

  На том жезле висела жизнь его, -

  

  

  И бросил он себя и жизни всех,

  

  

  Кто стал потом при Болингброке жертвой

  

  

  Могучего меча и наговоров.

  

  

  

   Уэстморленд

  

  

  Не знаете, лорд Моубрей, сами вы,

  

  

  Что говорите. В Англии в то время

  

  

  Граф Херфорд слыл отважнейшим бойцом;

  

  

  Как знать, кому бы улыбнулось счастье?

  

  

  Но даже победив тогда, отец ваш

  

  

  Из Ковентри не вынес бы победы;

  

  

  Была всеобщей ненависть к нему

  

  

  В стране. Зато с любовью все молились

  

  

  За Херфорда, боготворя его

  

  

  И почитая больше короля. -

  

  

  Но я совсем от цели отклонился.

  

  

  Сюда я прислан царственным вождем

  

  

  Узнать все ваши жалобы, сказать,

  

  

  Что он готов вас выслушать и, в чем

  

  

  Желанья ваши будут справедливы,

  

  

  Исполнить их - и устранится всё,

  

  

  Что вас считать позволило б врагами.

  

  

  

  

  Моубрей

  

  

  Он вынужден нам это предложить;

  

  

  Расчет им движет, вовсе не любовь.

  

  

  

   Уэстморленд

  

  

  Так говорит в вас, Моубрей, самомненье.

  

  

  Не страх, а милость это предлагает.

  

  

  Взгляните, войско наше на виду,

  

  

  И в нем, клянусь, уверенность такая,

  

  

  Что мысль о страхе допустить нельзя.

  

  

  Мы славными богаче именами,

  

  

  У нас бойцы искусней, чем у вас,

  

  

  Оружье крепко, наша сила - в правде,

  

  

  И, значит, мужества полны сердца.

  

  

  Что вынуждены мы - не говорите.

  

  

  

  

  Моубрей

  

  

  Но я бы всё ж отверг переговоры.

  

  

  

   Уэстморленд

  

  

  Знак это, что постыден ваш поступок:

  

  

  Прикосновения не терпит гниль.

  

  

  

  

  Хестингс

  

  

  Имеет ли, однако, от отца

  

  

  Принц Джон достаточные полномочья,

  

  

  Чтоб выслушать он мог условья наши

  

  

  И твердое решение принять?

  

  

  

   Уэстморленд

  

  

  Конечно, если полководец он!

  

  

  Я удивлен вопросом вашим праздным.