Кюхельбекер Вильгельм Карлович - Ижорский, Страница 15 - Книги

пребывает нездешняя сила,

Дивная, страшная Тартару рать!

Голоса умолкают.

С е и д

(входит и смотрит на спящих)

О Магомет! наперсник, друг аллаха!

(Благословен вовеки будь!)

Объял мою трепещущую грудь

Поток негодования и crpaxal

Принудили гяуры падишаха

Принять постыдный мир,- и вот же, ныне грек

Такой же, как и турок, человек!

Рабам дано название народа,

Холопам подлым - сила и свобода,

И братьями теперь нечистых псов зовем!

Что говорю? - франк помыкает нами,

Москову, франку стали мы слугами:

В них ищем; нам они указчики во всем;

Законы пишут нам, нам задают работы;

Приемлем на себя для них труды, заботы,

Их угощаем, их в дороге бережем...

Пример недалеко: лежит поклонник Иссы,

Кругом его безумцы османлисы...

И чтоб хоть кто из них для правой кары встал

И в троебожника вонзил святой кинжал!

К и к и м о р а

(вдруг является на краю дороги в виде бедного дервиша

и, качаясь, бормочет нараспев)

Тяжкий золотым зерном,

Полн питательного хлеба,

В жатву клас падет серпом,-

Так убьет незапный гром,

Луч разгневанного неба,

Всякого, кто долг познал,

Но, подобно робкой лани,

Прочь от долгу отбежал.

Взмахом быстрой, мощной длани

Можешь освятить свой нож

В крови нечестивца... Что ж

Сам ты медлишь, двоедушный?

Зову сердца непослушный,

Только "горе!" вопишь ты

Над сынами слепоты.

Ты ли муж прямой и правый?

Нет, ты свергнешься, лукавый,

В ночь бездонной темноты!

С е и д

От ужаса подъемлется мой волос;

Меня пугает твой зловещий голос...

Кто ты? поведай мне, отец!

К и к и м о р а

Я нищий, рук лишенный и слепец;

Но только бы я был, как ты, здоров и молод,

Меня бы не томил бесплодный мести голод,

Давно бы меткий мой кинжал

В груди врага аллахова торчал...

(Приходит постепенно в исступленье и начинает

вертеться на одной ноге.)

Застрелен я был бы, изрублен, заколот,

Но смерти меня не коснулся бы холод,

Нет! вождь светозарный сияющих сил

Мой радостный дух со земли бы схватил.

Вот понеслися мы выше лазури:

Выслал Эдем вечно юную Гури,

Дивную деву, навстречу ко мне...

Взор ее небо, и небо объятье...

Ты же, отверженный, чадо проклятья,

Быть тебе с Эвлисом в вечном огне.

С е и д

Умолкни, ради всех святых иманов!

Ты, старец, страшен и жесток;

Но пусть мой труп терзает стая вранов!

Ты не пророк!

(Кидается с кинжалом на Ижорского.)

К и к и м о р а

(ему вслед)

Уходишь молодца - спасайся за поток.

Сеид, ранив Ижорского, бежит.

И ж о р с к и й

(вскакивает и тотчас падает)

Прочь! о! - я ранен.

(Лишается чувств.)

О м а р

Боже правый!

Эфенди!- он убит!

К и к и м о р а

(подходя к ним)

Напрасно! есть надежда.- Но бежит

Его злодей, проклятый и кровавый:

За ним! за ним! - а гостя своего

Оставьте здесь в моей защите;

Я в чувство приведу его.

О м а р

Ловите изверга, проворнее ловите!

(Уходит с воинами.)

К и к и м о р а

Ну, Лев Петрович!- вот как раз

Глаз на глаз мы остались с вами!

Уж, верно, от моих проказ

Вам не отделаться... Что ж? - виноваты сами!

Вы наняли меня в благополучный час;

И с той поры я к вам горю любовью:

Жить не могу без вас.

Лежите, батюшка! - поисходите кровью!

Не зазеваюсь - нет! очнуться в пору вам

Перед блаженною кончиной вашей дам,

Чтоб вы могли союз прекрасный между нами

Навеки подтвердить своими же устами.

Пока же - чем займусь? - Сантиментальный бес

Твердил бы о soeurs grises,* о милосердых братьях,

Вас нянчил бы в своих объятьях

Или хвалил бы дол и горы, холм и лес!

Я резонер: пущуся в рассужденья

И обнаружу ложь того пустого мненья,

Что будто не дерзает произнесть

Трепещущая преисподня

Святого имени господня.

Раз, доказательства в самом писаньи есть,

Что в старину и черт умел найти дорогу

На небеса и представлялся богу;

А во-вторых,

В его же имя извергов святых,

Свирепых, бешеных, кровавых суеверов

И очень искренних, совсем не лицемеров,

Воспламеняет кто? Ужель еще не мы?

Так! мною обуян поклонник Магомета;

Да это пустяки: ученье даже света,

Пожалуй, превращу в ученье адской тьмы.

Чтобы расширить царство слез и бедства

И насадить повсюду смерть и грех,

Не презрю никакого средства:

Безверье и сарказм, иронию и смех

Употребляю с светским человеком;

А с турком-варваром, а с полудиким греком

Стихами говорю из их священных книг.

Но кровь пора унять: настал желанный миг;

Ижорский! на твою растерзанную душу

С победным хохотом отчаянье обрушу

И - размозжу ее!

(Ижорскому, который между тем очнулся)

Ты насмерть ранен.

И ж о р с к и й

Так;

Я приближение студеной смерти чую:

Но ты, чего ты хочешь, злой призрак?

К и к и м о р а

Ты жизнь провел примерную, благую:

Желаю слушать исповедь твою.

И ж о р с к и й

Лукавый, черный дух! меня ты не встревожишь:

Вот господа тебе в свидетели даю,

Я осудил себя, и строже, чем ты можешь,-

Так! я сгубил себя; без чуда я навек

Погибнул, но мне голос сердца рек:

"Есть чудеса!"- Пускай же человек

Не в силах сам собой делами покаянья

Достигнуть выкупа от вечного страданья,

Ужель и всемогущий изнемог?

Ты повторяешь: "Грозный бог

Послабник ли грехам? - он справедлив и строг!"

Благ он и справедлив,- мы рук его творенья,

Просились в жизнь не мы из недр небытия,

И вот, хотя душа моя

Вся тает, вся дрожит, а детски верю я

Святому таинству христова заступленья;

Увы мне! мерзостен я самому себе,

Но весь я предаюсь твоей благой судьбе,

Тоскую и прошусь, мой господи! к тебе:

Нет! и меня же ты не создал на мученья,

Ты, ради сына, слух склонил к моей мольбе,

И вот же, вот послы любви и примиренья!

В мерцании луны

С небесной вышины

Два ангела слетают;

Их лик блажен и тих,

Венцы на челах их,

Одежды их сияют;

В их взорах свет,

В чертах их нет

Ни даже следа гнева.

Маня,летят,

Летя, манят

И юноша и дева!

Блаженный час!

Вновь вижу вас,

Привету милых внемлю:

Зовет отец!

Иду - конец!

Я бросил грех и землю!

Лучи месяца освещают два прекрасных призрака, похожих на Лидию

и Веснова; Кикимора, постепенно бледнея, исчезает от их чистого

сияния. Ижорский умирает, простирая к ним руки.

________

* Сестры милосердия (франц.). - Ред.

1826 - 1841