кого труда". Все эти обстоятельства вызывали недоумение и протест толстовцев, искренне поверивших в идеи социализма. Сохранились документы о предложениях толстовцев по экономической и правовой реорганизации сельского хозяйства; о введении единого сельхозналога с ценности земли, который бы мог снять социальное неравенство по отношению к потреблению продуктов труда и повысил результативность труда крестьянина146.
Хотя коммуны и создавались на неудобьях, на "голом месте", постепенно, благодаря энтузиазму, инициативе, беззаветному труду коммунаров они превращались в крепкие хозяйства. Продукция коммун имела неограниченный спрос, ведь, в основном, хозяйства коммунаров производили и продавали молочные продукты, яйца, овощи и фрукты очень высокого качества. Характерной чертой земледельческого труда в толстовских земледельческих коммунах было окультуривание земли. Так, кроме овощеводства и огородничества, толстовцы высаживали плодовые деревья, старались придавать земле, на которой они трудились (а это были, в основном, неудобья), благородный, культурный вид: "был посажен большой плодовый сад и все обсажено декоративными деревьями в несколько рядов. Через 7-8 лет многим не верилось, как голое место превратилось в цветущий участок... В 1962 году, через тридцать один год, я поехал на родину и походил по тем местам, где я с друзьями строил коммуну. Дикая поросль по рядам, где были плодовые деревья. Наверное, и сейчас там так"147.
Большое духовное влияние на создание и деятельность общин оказывали духовные лидеры толстовского движения, единомышленники и сподвижники Л. Н. Толстого: В. Г. Чертков, И. И. Горбунов-Посадов, Н. Н. Гусев, и др., которые возглавляли и руководили толстовскими пропагандистскими и просветительскими центрами в столичных городах и в провинции. Они содействовали коммунарам не только духовно и морально, но и политически, при возникновении конфликтов с местными властями, обращаясь к крупным государственным деятелям, в том числе и советским148.
Сознательность и разумность, здравый смысл как главные добродетели толстовского учения были руководящими факторами в формировании моральных качеств толстовцев. В их общем стремлении "быть членом мирного общества, устраивающего жизнь на разумных, сознательных началах... разумно руководить своими поступками и своим трудом"149, проявился протест против всякого насилия и угнетения личности. Насилие понимается в связи с этим как "грубый эгоизм, разделяющий людей на своих и чужих. Насилие - это грубое и низшее желание земного блага только себе, только своей низшей, неразумной, иллюзорной природе; желание земных благ низшей, неразумной и иллюзорной природе людей своего круга, своего государства". Отсюда нежелание "ни индивидуально, ни организованно... поддерживать своим сознанием и своим трудом насильственные организации"150.
Таким образом, опыт жизни в толстовских коммунах в условиях свободного земледельческого труда, принципиально осознаваемого как средство благоговейного отношения к живому, способствует утверждению действительно нравственных отношений и ценностей. Эта цельность и естественность отношений между людьми не может быть запрограммированной или целенаправленной. Поэтому "никаких программ построения форм жизни у нас наперед не было. Все складывалось само, так как это вытекало из наполнявших душу убеждений. Все было настоящее, не надуманное"151.
Опыт общения в коммуне сводился к тому, что отступление от нравственных норм и правил делало жизнь в коммуне неестественной и невозможной. Это касалось и проблем, связанных с собственностью, с материальным достатком, возникшим в коммунах в связи трудовыми достижениями коммунаров, с отношением коммунаров к труду. В коммунах оставались только те люди, которые выдерживали трудовые и нравственные принципы общинной жизни, причем эти принципы были прочными и неизменными мировоззренческими и нравственными убеждениями.
Кроме того, сам факт самостоятельного существования коммун доказывал возможность негосударственной формы организации хозяйства, хотя пример крестьянского земледельческого социализма не укладывался в общую концепцию государственной коллективизации, тем более, что коммунары отказывались платить государственные налоги, нести воинскую повинность, выполнять хозяйственные наряды, связанные с обеспечением армии.
Нравственный максимализм, верность принципам своей совести толстовцы пронесли через всю свою жизнь. Даже в лагерях, в адских условиях, они жертвенно были верны идеалам добра, человечности, воспринятых ими в религиозно-нравственном учении Л. Н. Толстого.
Толстовские земледельческие коммуны - уникальный социальный, исторический и духовно-нравственный опыт, который продемонстрировал действенность принципов непротивления и неделания во всех сферах человеческой жизни - хозяйственной, социальной и нравственной. Теократическая модель социализма Л. Н. Толстого, центральной осью которой был принцип непротивления, не стала социальной утопией, как это казалась многим философам и исследователям творчества Толстого. Напротив, толстовский религиозный социализм, выразивший глубинные национальные потребности в целостности и однородности социального устройства, в единении всего живого как условия жизни, нравственного, а значит, мирного сосуществования со всеми людьми и со всеми живыми существами, получил свое действительное проявление в толстовских земледельческих коммунах, которые просуществовали достаточно долго и продуктивно как безгосударственные социальные объединения, юридически зарегистрированные и имеющие право хозяйственной деятельности в государственном пространстве. Уклад и образ жизни коммунаров показывают иные возможности и иное социальное и нравственное устройство жизни. Все это стало одной из причин насильственного устранения толстовских земледельческих коммун, арестов и расстрелов толстовцев.
Толстовские земледельческие коммуны создавались "изнутри", по собственной инициативе и желанию людей, по принципу той "естественной" самоорганизации в общины, о которой писал великий мыслитель. Принцип неделания в этом смысле ориентирует на свободное волеизъявление в труде, образе и укладе жизни, в мировоззрении. "Этическое правосознание" регламентирует управление социальными и нравственными процессами внутри общины.
Опыт толстовских земледельческих коммун показал, что земледельческая коммуна как социальное и культурное объединение может функционировать только в том случае, если социальный состав коммун имеет неоднородный характер - он должен объединять в себе и крестьян-земледельцев, и интеллигенцию. Неудачи первых толстовских коммун заключались в том, что они состояли в основном из интеллигенции, не привыкшей и не готовой к физическому и земледельческому труду. Опыт толстовских земледельческих коммун показал возможность продуктивного сосуществования этих различных социальных слоев в условиях общины. Толстовские земледельческие коммуны на практике показали неразрывность принципов неделания, непротивления и ненасилия, как многообразия возможностей проявлений свободы в государственном, правовом и нравственном пространстве.
"Огромная задача, лежащая на русском народе и на каждом отдельном думающем и общественно действующем русском человеке, заключается в том, чтобы осуществить нечто от толстовства. И оно идет к осуществлению. Только многими путями. Разны они. Оно осуществляется и через партийное народничество, и через социал-демократию, и через либерализм и через религиозное обновление, и даже через "новые веяния". При настоящем возрождении России, совершенно безразлично, в чьих бы руках она ни оказалась: партийных работников, народников, либералов, социал-демократов - в том, что будет сделано, непременно скажется толстовство, и именно этим будет отличаться русское возрождение от какого-либо иного"152.
1 См.: Поповский М. А. Русские мужики рассказывают. Последователи Л. Н. Толстого в Советском Союзе, 1918-1977. Лондон, 1983. Воспоминания крестьян-толстовцев. 1910-1930-е годы. М., 1989; Memoirs of Peasants Tolstoyans in Soviet Russia / Transl., ed. and introd. by W. Edgerton. Indiana Univ. press, 1993; Мелешко Е. Д. Толстовские земледельческие коммуны // Опыт ненасилия в XX столетии: Социально-этические очерки. М., 1996; Он же. Толстовство как социально-этический феномен // Л. Н. Толстой и традиции ненасилия в двадцатом веке: (Материалы симпозиума). М., 1996.
2 См.: Бердяев НА. Духи русской революции // Вехи: Из глубины М., 1991. С. 251.
3 См.: Булгаков С. Н. Человекобог и человекозверь // Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 474.
4 См.: Флоровский Г. Пути русского богословия. Вильнюс, 1991. С. 407.
5 См.: Бердяев Н. А. Духи русской революции. С. 231.
6 См.: Франк С. Н. Этика нигилизма // Вехи: Из глубины. С. 192.
7 См.: Бердяев Н. А. Духи русской революции. С. 283.
8 См.: Аничков Е. В. [Статья] // Неизвестный Толстой. Из архивов России и США. М., 1994. С. 312.
9 Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 330.
10 Там же. С. 286.
11 Франк С. Л. Этика нигилизма. С. 178.
12 Там же.
13 Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество // Вехи: Из глубины. С. 71.
14 Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 1, ч. 2. С. 127.
15 Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество. С. 41.
16 Бердяев Н. А. Духи русской революции. С. 261.
17 Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество. С. 38.
18 Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 423.
19 Там же. С. 288.
20 Там же. С. 292.
21 Там же. С. 286.
22 "В такой исторической обстановке религиозный кризис и "обращение" Льва Толстого в конце 70-х годов перестает казаться обособленным и единичным эпизодом. И становится понятною психологическая влиятельность Толстого"... (Там же. С. 402).
23 Там же. С. 400.
24 Там же. С. 422.
25 Зеньковский В. В. История русской философии. Т. 1, ч. 2. С. 208.
26 Там же. С. 126.
27 Бердяев Н. А. Духи русской революции. С. 285.
28 Франк С. Л. Этика нигилизма. С. 178.
29 Зеньковский В. В. История русской философии. Т. 1, ч. 2. С. 126.
30 Франк С. Л. Этика нигилизма. С. 176.
31 Там же. С. 185.
32 По замечанию Г. Флоровского, "Толстой в этом отношении был типический "шестидесятник" и нигилист". (Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 286).
33 Франк С. Л. Этика нигилизма. С. 179.
34 Там же С. 180.
35 Там же.
36 Об этой секте упоминает Г. Флоровский: "Очень характерна проповедь А. К. Маликова (умер уже в 1904 г.), основатель секты т. наз. "богочеловеков" проповедника "непротивления" до Толстого. Одно время он имел большое влияние на радикальную молодежь... Кажется, именно Маликов и самого Толстого впервые навел на мысль о непротивлении". (Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 295).
37 О секте Добролюбова см.: Иванов Е. Один из "темных" визитеров // Прометей". М., 1980. Т. 12. С. 303-314.
38 Бердяев Н. А. Духи русской революции. С. 277.
39 Флоровский Г. Пути русского богословия. С. 409.
40 Булгаков С. Н. Героизм и подвижничество // Булгаков С. Н. Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 2. С. 324.
41 Булгаков С. Н. Человекобог и человекозверь // Там же. С. 478.
42 Толстой Л. Н. Англо-русскому Литературному обществу. 17 октября 1897 г. // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 24 т. М.( 1913. Т. 22. С. 184.
43 Толстой Л. Н. Г. К. Градовскому, 6 апреля 1910 г. // Там же. Т. 24. С. 65.
44 См.: В. Р. Л. Н. Толстой и "Толстовство" в конце восьмидесятых и начале девяностых годов // Минувшие годы. 1908. N 9. С. 14-15.
45 Толстой Л. Н. О толстовстве // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 24 т. Т. 18. С. 149.
46 Там же.
47 Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 24 т. Т. 23. С. 147.
48 Толстой Л. Н. О смысле и значении русской революции // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. Т. 36. С. 335.
49 Там же. С. 335.
50 Там же. С. 332.
51 Толстой Л. Н. Конец века // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. Т. 36. С. 260. Толстой отмечал насильственный характер революций, в том числе и великой французской революции: "Великая французская революция не удалась..., идеалы ее были верны, а осуществление их насилием погубило их". Маковицкий Д. П. У Толстого, 1904-1910 г.: Яснополянские записки Д. П. Маковицкого // Литературное наследство. М.: Наука. Т. 90, кн. 2. С. 87.
52 Толстой Л. Н. Конец века // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. Т. 36. С. 256.
53 Там же. С. 260.
54 Там же. С. 263.
55 Там же. С. 261. Толстой в этой связи высоко оценивает нравственные качества русского человека, который, по его мнению, в отличие от западного человека, "ищет в себе, верит в добро", Д. П. Маковицкий пишет в своих "Записках": "Л. Н. говорил, какие письма получает от русских и какие с Запада: "Все, что получаю оттуда: автограф, высказать мнение о Наполеоне и т. п. Там нет жизни. Не видишь ничего живого"" (Маковицкий Д. П. У Толстого. Кн. 3. С. 252)
56 Маковицкий Д. П. У Толстого. Кн. 3. С. 62.
57 Толстой Л. Н. О смысле и значении русской революции // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. Т. 36. С. 262.
58 Там же. С. 337.
59 Там же.
60 Толстой Л. Н. Конец века // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. Т. 36. С. 338.
61 Толстой Л. Н. Дневники. 5 мая 1896 г. // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 24 т. Т. 24. С. 120.
62 Толстой Л. Н. Община и мир (к Д. А. Х.) // Там же. Т. 23. С. 21.
63 Там же.
64 Толстой Л. Н. О кооперативном движении: (К В. Ф. Тотомианцу). 23 января 1910 г. // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 24 т. Т. 24. С. 56.
65 Там же.
66 Толстой Л. Н. Община и мир // С. 20.
67 Там же. С. 19.
68 Маковицкий Д. П. У Толстого. Кн. 1. С. 155.
69 Там же. Кн. 4. С. 209.
70 Толстой Л. Н. Община и мир. С. 21.
71 Толстой Л. Н. Письмо М. С. Дудченко // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 24 т. Т. 24. С. 23:
72 См.: Кривенко С. А. На распутье. Культурные скиты и культурные одиночки. М., 1901. С. 2.
73 "В нем (Толстом - Е. М.) русское народничество, столь роковое для судьбы России получило религиозное выражение и нравственное оправдание. Почти вся русская интеллигенция признала толстовские моральные оценки самыми высшими до каких только может подняться человек" (Бердяев Н. А. Духи русской революции // Вехи: Из глубины. М., 1991. С. 280).
74 В. Р. Л. Н. Толстой и "Толстовство" ...
75 Там же.
76 Кривенко С. Н. Культурные скиты ...
77 Там же. С. 16.
78 В. Р. Л. Н. Толстой и "Толстовство" ...
79 Там же.
80 "Не так обстоит дело с народниками-толстовцами: лишь немногие из них и теперь еще стоят на том же пути, по которому пошли 20 лет тому назад, большинство же изменило свои воззрения и пошли другими путями" (Там же).
81 Пругавин А. С. О Льве Толстом и толстовцах: Очерки. Воспоминания. Материалы. М., 1911. С. 232.
82 Там же.
83 Там же. С. 239.
84 Характерна оценка Толстым деятельности толстовства: "...они пассивно, не противляясь злу, вместе с тем создают отношения, не нуждающиеся в насильственной опеке правительства" (Маковицкий Д. П. У Толстого. Кн. 2. С. 71).
85 В. Р. Л. Н. Толстой и "Толстовство" ...
86 Пругавин А. С. О Льве Толстом и толстовцах. С. 292.
87 Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода К. Победоносцева по ведомству православного исповедания за 1890. СПб., 1890. С. 229.
88 См.: Пругавин А. С. О Льве Толстом и толстовцах. С. 292.
89 Правительственный вестник. 1899. N 4.
90 Всеподданнейший отчет обер-прокурора Святейшего Синода К. Победоносцева по ведомству православного исповедания за 1901. СПб., 1901. С. 193.
91 Пругавин А. С. Указ. соч. С. 137.
92 Там же.
93 В. Р. Л. Н. Толстой и "Толстовство" ... С. 21.
94 Там же. С. 23.
95 "Жизнь в некоторых поселениях принимает совсем сектантский характер, начинает походить на жизнь в скитах с суровым педантическим режимом для всех и каждого, тогда как он остается в миру и практически вряд ли способен надевать такие узкие колодки на человеческую личность. Я живо помню встречу с одним из таких колонистов, перебиравшимся с несколькими маленькими детьми и женою из одной колонии в другую. На вопрос мой, почему он перебирается, он с грустью ответил: да, видите ли там слишком строго стало: потребовали, чтобы я оставил жену и детей, а я их люблю и трудно мне это исполнить, да и девать-то их мне некуда" (Кривенко С. Н. На распутье. С. 3).
96 Там же.
97 Там же. С. 10.
98 Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930 годы. М., 1989. С. 460.
99 См.: Из бумаг Я. Д. Драгуновского (одного из крестьян-толстовцев, участвовавшего в движении в результате отказа от воинской повинности в 1915 г.): "Меня все чаще и чаще начали посещать мысли о ненужности этой братоубийственной войны. У меня начали открываться глаза, стала разрушаться вера в какого-то личного бога, создавшего и пожелавшего им таких ужасных страданий". Указ. сведения даны по воспоминаниям крестьян-толстовцев в кн.: Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930-е годы. С. 344.
100 Воспоминания крестьян - толстовцев, 1910-1930 годы. С. 144.
101 Там же.
102 Кроме указанных выше Центров, которые имели значительное влияние на развитие толстовства вплоть до 1927 года, известны "Общество Истинной Свободы в память Л. Н. Толстого" (ОИС 1917-1922 гг.), "Объединенный Совет религиозных общин и групп" ОСРОГ (1918-1922 гг.), при этих Центрах выпускалось много журналов: "Голос Толстого и Единение", "Истинная свобода" (Москва), "Братство" (Киев), "Открытое слово" (Харьков), "Искатель истины" (Балаково Самарской губернии). См.: Там же. С. 460-470.
103 Свобода эта также оказалась возможной благодаря сохранявшейся некоторое время в период гражданской войны анархии, и, соответственно произволу в государственном обустройстве. Дело доходило до того, что некоторые коммуны, например, "Всемирное братство", могли позволить себе, исходя из толстовского анархизма, не регистрироваться вовсе.
104 Подробнее об этом см. в п. 3 данной главы.
104 Цит по кн. Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930-е годы. С. 463.
106 Там же.
107-108 Там же.
109 Необходимо отметить, что издательская деятельность толстовцев "способствовала бурному развитию движения особенно в первые послереволюционные годы". См.: Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930 годы. С. 469.
110 Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930 годы. С. 467.
111 Франк С. Л. Собственность и социализм // Русская философия собственности. СПб., 1993. С. 316.
112 "Ненасилие исходит из установки сохранения гражданского мира, а значит, правового состояния общества, ибо правовое состояние есть непременное условие гражданского мира (Судаков А. К. Кант: власть, мораль, насилие // Социальная философия и философская антропология: Труды и исследования. М., 1995. С. 45).
113 Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930 годы. С. 129.
114 Там же. С. 128.
115 Там же. С. 450.
116 Там же.
117 Там же. С. 114.
118 в этом плане характерен эпизод, когда толстовцам не разрешили выехать на проживание, согласно своим убеждениям, за границу, мотивируя отказ тем, что стране нужны рабочие руки: "живите на своем месте и будьте примером коммунистической общественной жизни в нашей стране" (курсив мой - Е. М.) (Там же. С. 275).
119 Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930 годы. С. 162.
120 Там же. С. 399.
121 Там же.
122 Там же. С. 162.
123 Коммуна "Жизнь и труд" после ее ликвидации под Москвой добилась разрешения у Смидовича, Калинина и Бонч-Бруевича о переселении в Сибирь. См.: Там же. С. 118-121.
124 Там же. С. 81, 151, 203, 319, 320, 351, 364.
125 Там же. С. 165.
126 Там же. С. 48, 156-159.
127 Там же. С. 135-136.
128 Там же. С. 145.
129 Там же: С. 144.
130 Там же. С. 154.
131 Там же. С. 306.
132 Там же. С. 194.
133 Там же. С. 415.
134 Там же. С. 385.
135 Воспоминания крестьян-толстовцев 1910-1930 годы. С. 195.
136 Там же. С. 405.
137 Там же. С. 406.
138 Воспоминания крестьян-толстовцев 1910-1930 годы. С. 406.
139 Там же.
139 Там же. С. 383.
141 Там же. С. 140.
142 Группа ручников была, например, в коммуне "Жизнь и труд". В нее входили Е. Безуглый, Я. Д. Драгуновский, П. П. Горячев, братья Катрухи, В. А. Кудрявцев, И. Лукьянов, Е. И. Попов, братья Тюрк и др. См.: Там же. С. 284.
143 Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930 годы. С. 284.
144 Богораз Л. И. Толстовцы в Кемеровской области (70-е годы) // Л. Н. Толстой и традиция ненасилия в двадцатом веке: (Материалы симпозиума). М., 1996. С. 18.
145 Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930 годы. С. 285.
146 Там же. С. 384.
147 Там же. С. 304.
148 Так было выхлопотано разрешение о переселении толстовских коммун в Сибирь в 1931 г.
149 Воспоминания крестьян-толстовцев 1910-1930 годы. С. 412.
150 Там же. С. 413.
151 Там же. С. 205.
152 Аничков Е. В. [Статья] // Неизвестный Толстой в архивах России и США. С. 312.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Христианскую этику Л. Н. Толстого с полным основанием можно считать итогом его нравственно-религиозных исканий, высшим достижением его религиозно-философского творчества. Анализ религиозно-философского учения Толстого показывает, что принцип любви как краеугольный камень христианской этики есть особый тип обоснования и воплощения духовного бытия. В этом заключался платонизм Толстого, органически сочетающийся с христианским учением о Царстве Божием. Толстой разглядел за иллюзией "мира вещей" подлинность духовного мира, ключ к которому находится в душе каждого человека, призванного преодолеть материальное царство зла единственно возможным и максимально эффективным способом - непротивлением злу насилием. Что означало непротивление для Толстого? Прежде всего - главное свидетельство реальности духовного бытия, воплощения духовной истины в жизни. Христианская этика есть, по своей сути, философия "воплощенной духовности", преодолевающей иллюзию зла.
В этом смысле наше понимание сущности религиозной философии Толстого принципиально отличается от точки зрения Мережковского, для которого Толстой был "тайновидцем плоти"1. В своем исследовании мы пытались доказать, что Толстой был как раз "тайновидцем духа", что он стремился не столько к "одухотворению тела", сколько к "воплощению духа".
"Философия духа" Толстого оказалась настолько сложной и многогранной, что проблема ее конфессиональной и духовной идентификации до сих пор остается неразрешимой. А между тем сама эта проблема имеет непосредственное отношение к интерпретации истоков, смысла и назначения принципа непротивления, пронизывающего христианскую этику. Вот что пишет, например, один из современных исследователей религиозной философии Толстого: "Многие построения Толстого по существу тождественны концепциям джайнизма, буддизма или индуизма; идея "непротивления" является попыткой перенести на европейскую почву восточную идею ахимсы. Отрывая подобные понятия от восточной традиции, осмысливая их по-своему, Толстой оперировал христианской терминологией, но употреблял ее в системе иных координат, в ином семантическом плане. Богословская терминология становится у Толстого, таким образом, не более чем словесной драпировкой, используемой с целью выхолащивания из нее церковного, духовного смысла"2.
Такого рода суждения, безусловно, требуют аргументированных, развернутых доказательств. Действительно, оценка религиозной философии Толстого колеблется в предельно допустимом диапазоне: от определения ее как "подлинно христианской" (С. Л. Франк, В. В. Зеньковский и др.), до характеристики ее как "первозданно языческой" (Д. С. Мережковский, И. М. Концевич) и теософской (М. В. Лодыженский); от трактовки ее - по методу и опыту - как чистого, "беспримесного", классического рационализма (С. Н. Булгаков, Л. И. Шестов) до усмотрения в ней мистических и иррациональных начал (Питирим Сорокин, Н. А. Бердяев, В. В. Зеньковский).
Характерно, что сам Толстой определял свои религиозные взгляды как "Христово христианство"3. Суть своей религиозной философии он сформулировал следующим образом: "Учение это есть всем известное, всеми признаваемое христианское учение в его истинном, освобожденном от извращений и лжетолкований значении. Учение это в своих главных как метафизических, так и этических основах признается всеми, не только христианами, но людьми других вер, так как вполне совпадает со всеми великими религиозными учениями мира в их неизвращенном состоянии..."4.
Весьма авторитетным свидетельством являются также слова дочери Толстого, Александры, подтверждающие основную мысль Толстого: "Что такое философия моего отца? Это есть толкование христианского учения, затемненного таинствами, обрядами и проч. Кажется, собственной философии у отца никогда и не было. Изучив все религии, он во всех нашел одни и те же основы и принял их"5.
Что же означает в данном случае это "универсальное" толкование христианства, этот религиозно-философский синтез Толстого? Результаты нашего исследования позволяют выдвинуть следующую гипотезу. Всем своим религиозно-философским творчеством Толстой пытался воссоздать целостный этико-метафизический дух принципов христианской этики, показать, что в основе евангельской заповеди непротивления лежит единая непротиворечивая метафизика зла. Это и привело в конченом счете к универсальности и амбивалентности его учения. В силу того, что церковное, историческое христианство сакрализовало и мифологизировало гнозис, Толстой вынужден был прибегнуть к рациональной дешифровке христианских мифологем в духе общегностических основ "единой религии".
В результате, религиозная философия Толстого развертывается как бы в двух ценностных измерениях: в плане теософского гнозиса и в плане христианского этоса. Смешение этих планов и приводит к диаметрально противоположным, полярным оценкам толстовского учения.
Однако для самого Толстого проблема соотношения двух планов религии имела совершенно определенный смысл. "Теософский гнозис" играет в его построениях вспомогательную, условную роль: он служит прояснению "христианского этоса". И если, например, Толстой выдвигает положение о том, что "познать Бога можно только в себе", то это вовсе не ведет к духовному самоутверждению, не толкает к "самообожествлению" собственного "я", как представлялось многим, в особенности православно-христианским критикам его учения6. Напротив, из познания "Бога в себе" Толстой приходит к этике смирения и самоумаления - к "христианскому этосу".
Тем самым Толстой трансформирует "теософский гнозис" в "христианский этос", т. е. сводит, по существу, метафизику к этике, и главным средством такой "трансформации" выступает у него именно принцип непротивления, выражающий собой общий этико-метафизический закон "неравного, милосердного воздаяния добром за зло". В этом смысле религиозную философию Толстого точнее всего можно было бы определить как "этическое христианство".
Однако христианская этика Толстого не сводится только к "этике самосовершенствования", она изначально предполагает выход в общественную жизнь. Сама "революционность" этой философии заключается в понимании принципов непротивления и неделания не только как правил личного поведения, но прежде всего как закона общественной жизни. И хотя толстовство в известной степени отклонилось от образцов самосовершенствования и неделания, в силу чего Толстой нередко дистанцировался от него, связь между ними коренится в самом духе системы неделания, что и определяет в конечном счете ее "сверхвременную" актуальность, позволяющую говорить о "вечной революции Толстого" (архиепископ Иоанн Шаховской).
Поэтому христианская этика Толстого не может оставаться религией "личного спасения", она доказала свое право быть альтернативной теорией ненасильственной жизни. Неслучайно все движения ненасилия XX в. соотносят свои цели с философией Толстого, причем не только в фундаментальном, стратегическом плане, но и в самой тактике борьбы со злом. И это закономерно, ибо любое ненасильственное действие коренится в духовной личностной позиции любви, непротивления и неделания. Об этом очень точно сказал Дж. Кришнамурти: "Мой сосед применяет насилие - как же мне вести себя? Подставить другую щеку? - Он будет в восторге... Но стали бы вы задавать этот вопрос, если бы в вас самих не было никакого насилия? Или в этом случае вы бы знали, как с ним поступить? Главное - не иметь насилия в себе"7. Именно это и удалось доказать Толстому своим этическим учением и образом жизни.
1 См.: Мережковский Д. С. Л. Толстой и Достоевский. М., 1995. С. 140.
2 Никитин В. А. "Богоискательство" и богоборчество Толстого // Прометей: Историко-биографический альманах. М., 1980. Т. 12. С. 129-130.
3 См.: Неизвестное письмо Толстого к Э. Кросби от 4 января 1896 г. // Неизвестный Толстой: Из архивов России и США. М., 1994. С. 207.
4 Толстой Л. Н. Единое на потребу // Толстой Л. Н. Полн. собр. соч.: В 90 т. М.; Л., 1928-1958. Т. 36. С. 203.
5 Неизвестный Толстой. С. 383-384.
6 См., например: Духовная трагедия Льва Толстого. М., 1995.
7 Кришнамурти Дж. Вне насилия // Кришнамурти Дж. Единственная революция: Полет орла. Вне насилия. М., 1996. С. 339.
ЛИТЕРАТУРА
Абрамович Н. Я. Религия Толстого. М., 1914.
Айхенвальд Ю. И. Лев Толстой. М" 1920.
Аксельрод-Ортодокс Л. И. Л. Н. Толстой: Сб. ст. М, 1922.
Антология ненасилия. М; Бостон, 1991.
Арденс Н. Н. (Апостолов Н. Н.). Лев Толстой и его спутники. М., 1928.
Арденс Н. Н. (Апостолов Н. Н.). Религиозно-анархические идеи Льва Толстого и современный политический психоз. 2-е изд. Киев, 1919.
Арденс Н. Н. (Апостолов Н. Н.). Творческий путь Л. Н. Толстого. М., 1962.
Архангельский А. И. Кому служить? / Предисл. И. Горубнова-Посадова. М., 1920.
Асмус В. Ф. Мировоззрение Л. Н. Толстого // Литературное наследство. М., 1961. Т. 69, кн. 1.
Астафьев П. Е. Учение графа Л. Н. Толстого в его целом: Крит, очерк. 2-е изд. М., 1892.
Бабкин П. И. О непротивлении злу: По поводу драмы "Власть тьмы" Льва Толстого. СПб., 1896.
Балу А. Учение о христианском непротивлении злу насилием. М., 1908.
Белый А. Толстой и культура // О религии Льва Толстого. М., 1912. Сб. 2.
Бем А. Л. Толстой в оценке Достоевского // Научные труды Русского Народного университета в Праге. Прага, 1929. Т. 2. С. 118-140.
Бердяев Н. А. Ветхий и Новый Завет в религиозном сознании Л. Толстого // О религии Льва Толстого. М., 1912. Сб. 2.
Бердяев Н. А. О религиозном значении Льва Толстого // Вопр. лит., 1989. N 4. С. 269-274.
Бердяев Н. А. Духи русской революции // Вехи: Из глубины. М., 1991. С. 277-289.
Бердяев Н. А. Кошмар злого добра: (О книге И. Ильина "О сопротивлении злу силою") // Путь: Орган русской религиозной мысли. Париж, 1926. N 4. С. 78-87.
Берман Б. Н. Сокровенный Толстой: Религиозные видения и прозрения художественного творчества Льва Николаевича. М., 1992.
Бирюков П. И. Биография Льва Николаевича Толстого. Т. 1-4. М.; Пг., 1922-1923.
Булгаков В. Ф. Л. Н. Толстой в последний год его жизни. М., 1989.
Булгаков В. Ф. Христианская этика: Систематические очерки мировоззрения Л. Н. Толстого. Екатеринбург, 1994.
Булгаков С. Н. Карлейль и Толстой // Новый путь. 1904. N 12.
Булгаков С. Н. Простота и опрощение // О религии Льва Толстого. М., 1912. Сб. 2.
Булгаков С. Н. Человекобог и человекозверь: По поводу последних произведений Л. Н. Толстого: "Дьявол" и "Отец Сергий" // Булгаков С. Н. Соч.: В 2 т. М., 1993. Т. 2. Булгаков С. Н. Л. Н. Толстой: I. На смерть Толстого. II. Толстой и церковь. III. Человек и художник // Булгаков С. Н. Тихие думы. М., 1996.
Бунин И. А. Освобождение Толстого // Бунин И. А. Собр. соч.: В 9 т. М., 1967. Т. 9.
Васильев Н. А. Логический и исторический методы в этике: (Об этических системах Л. Н. Толстого и B. C. Соловьева). Казань, Б. г.
Владимиров Е. И. Тимофей Михайлович Бондарев и Л. Н. Толстой. Красноярск, 1938.
Волошин М. Судьба Льва Толстого // Волошин М. Жизнь - бесконечное познание. М., 1995.
Волынский А. Нравственная философия гр. Л. Н. Толстого // Вопросы философии и психологии. 1890. Кн. 5.
Воспоминания крестьян-толстовцев, 1910-1930-е годы. М., 1989.
В. Р. Л. Н. Толстой и "Толстовство" в конце восьмидесятых и начале девяностых годов // Минувшие годы. 1908, N 9.
Высотский А. Религиозно-философское учение гр. Л. Н. Толстого. Симферополь, 1909.
Вышеславцев Б. П. Лев Толстой // Русская земля. 1928.
Ганди М. К. Моя жизнь. М., 1969.