Шекспир Вильям - Как вам это понравится, Страница 10 - Книги

v align="justify">

Сильвий

Нет, поверьте,

Что все она...

Розалинда

Да слог его совсем

Отчаянный и дикий; дуэлисты

Лишь пишут так; ведь на меня она

Восстала так, как восстают лишь турки

На христиан. Прелестный женский мозг

Не мог создать таких гигантски-грубых,

Ужаснейших и эфиопских слов,

Которые черней своим значеньем,

Чем внешностью. Хотите, я прочту?

Сильвий

Пожалуйста, прочтите; я не знаю

Его совсем, хоть слишком хорошо

Жестокость Фебы знаю.

Розалинда

Вот что пишет

Тиранка мне; прислушаться прошу:

(Читает.)

"О ты, который здесь все сердце девы сжег,

Скажи: ты - пастухом переодетый бог?"

Может ли женщина так сильно ругаться?

Сильвий

Вы называете это ругаться?

Розалинда

(читает)

"К чему ты снял с себя небесный образ твой

И с сердцем женщины вступил в неравный бой?"

Слышали вы когда-нибудь подобные ругательства?

"Глаза мужчин ко мне стремилися не раз,

Но никогда меня ничей не ранил глаз".

Она считает меня животным.

"Коли уж гнев твоих сверкающих очей

Возмог такую страсть зажечь в душе моей,

То сколько чудного свершилось бы со мной,

Когда бы этот взгляд был полон добротой!

Выслушивая брань, тебя любила я -

Так что бы сделала со мной мольба твоя!

Тот, кто несет тебе теперь мою любовь,

Не знает, как она мою волнует кровь.

Пришли мне с ним письмо, и в том письме открой,

Готов ли ты принять душою молодой

Все, чем владею я и личность всю мою? -

От сердца я тебе все это отдаю.

Иначе страсть мою отвергни навсегда -

И стану я искать одну лишь смерть тогда!"

Сильвий

Это, по-вашему, значит - браниться?

Селия

Ах, бедный пастух!

Розалинда

Ты жалеешь о нем? Нет, он не заслуживает сострадания. (Сильвию.) И ты можешь любить такую женщину? Подумай, ведь она делает из тебя инструмент и играет на нем фальшивую арию. Это невыносимо! Ну хорошо, вернись к ней - потому что я вижу, что любовь сделала тебя ручною змеею, - и скажи ей вот что: если она любит меня, то я ей приказываю любить тебя; если она не согласится, я не захочу иметь с ней никакого дела, разве только ты станешь просить за нее. Коли ты истинно влюблен, ступай - и ни слова больше, потому что к нам идут гости.

Сильвий уходит. Входит Оливер.

Оливер

Здорово, милые ребята; можно ль

У вас узнать, где здесь в лесу изба,

Стоящая в тени олив?

Селия

На запад

Отсюда - вон, внизу долины ближней.

Вы видите там ивы у ручья

Журчащего? Оставьте их направо -

И будете на месте. Но теперь

Сама себя избушка караулит:

Она совсем пуста.

Оливер

Когда язык

Учителем для глаз служить способен,

То узна_ю_ по описанью вас:

Костюм, года такие точно. "Мальчик, -

Сказали мне, - блондин, его черты

Все женские, и старшею сестрою

Себя он держит; а девушка смуглей,

Чем брат ее и роста небольшого".

Так уж не вы ль хозяева избы,

Которую ищу я?

Селия

Без тщеславья

На ваш вопрос мы отвечаем: да.

Оливер

Орландо шлет поклон свой вам обоим,

А юноше, которого зовет

Своею Розалиндой он, - вот этот

Платок в крови. Вы Розалинда?

Розалинда

Я.

Но что же мы из этого узнаем?

Оливер

Мой стыд, когда я вам скажу, кто я,

И как, и где, и почему я кровью

Смочил платок.

Селия

Скажите поскорей.

Оливер

В последний раз, как молодой Орландо

Оставил вас, он обещанье дал

Чрез два часа вернуться. Пробираясь

Вдоль по лесу, жевал он пищу грез

И сладостных, и горьких. Вдруг, представьте,

Он в сторону случайно кинул взор

И видит что ж? Под дубом, в коем ветви

От старости уже покрылись мхом,

А голова печально полысела

От дряхлости, спал, лежа на спине,

Какой-то человек в лохмотьях жалких,

Весь в волосах; на шее у него

Обвился змей зелено-золотистый

И голову с угрозой приближал

К его губам раскрытым; но, увидев

Орландо, вдруг спустился с шеи вниз

И ускользнул в кустарник, извиваясь.

А под кустом лежала самка льва

С иссохшими сосцами; головою

К земле она прижалась, и следил

Кошачий взор за спящим, выжидая,

Чтоб он сперва проснулся: этот зверь,

По царственным чертам своей натуры,

Не делает добычею того,

Что кажется мертво. Увидев это,

Орландо к человеку подошел,

И в нем узнал - узнал родного брата.

Селия

О, он не раз об этом брате нам

Рассказывал и выставлял страшнейшим

Чудовищем, какие только есть

Между людей.

Оливер

И говорил он правду

Полнейшую: я знаю хорошо,

Какое тот чудовище.

Розалинда

Но что же

Орландо? Он оставил там его

Добычею голодной, тощей львицы?

Оливер

Два раза он сбирался уходить;

Но доброта, что благородней мести,

Взяла в нем верх, а справедливый гнев

Осилила природа - и схватился

Он с львицею, и скоро перед ним

Зверь пал. При этом страшном шуме

Проснулся я.

Селия

Так вы - вы брат его?

Розалинда

Так вас он спас?

Селия

Так это вы так часто

Его убить старались?

Оливер

Это я -

Но не теперь, а прежде. Не стыжуся

Сознаться вам, кем был я - с той поры,

Как поворот в душе моей так сладко

Мне говорит, кем стал я.

Розалинда

Отчего ж

Платок в крови?

Оливер

Сейчас все объясню я.

Когда и я, и он в потоках слез

Омыли все, что сообщить друг другу

Могли, когда я рассказал ему,

Как я зашел в пустыню эту - тотчас

Он к герцогу добрейшему меня

Провел, и тот снабдил меня одеждой,

И накормил, и братскую любовь

Мне указал как верную защиту.

Затем мой брат повел меня к себе,

Разделся там, и тут лишь я увидел,

Что львицею клок мяса вырван был

В его руке, и кровь все это время

Из ней текла; тут он упал без чувств

И, падая, воскликнул: "Розалинда!"

Его привел я в чувство; рану я

Перевязал, и скоро он бодрее

И крепче стал, и поручил мне к вам,

Незнающим меня, сходить скорее,

Все рассказать, просить, чтоб вы ему

Простили то, что не сдержал он слова,

И передать ребенку-пастуху,

Которого, шутя, он Розалиндой

Своей зовет, его платок в крови.

Селия

(Розалинде, падающей в обморок)

Что, что с тобою, Ганимед любезный?

Мой Ганимед!

Оливер

Немало есть людей,

Лишающихся чувств при виде крови.

Селия

Нет, здесь не то. Кузин...

(Спохватившись.)

Мой Ганимед...

Оливер

Смотрите, он приходит в чувство.

Розалинда

Я бы

Желал теперь быть дома.

Селия

Мы тебя

Сведем. Возьмите под руку его.

Оливер

Ободритесь, молодой человек... Какой же вы мужчина после этого! У вас не мужское сердце.

Розалинда

Да, я сознаюсь в этом... А что, сударь, ведь каждый сказал бы, что это было отлично сыграно. Пожалуйста, расскажите вашему брату, как я хорошо разыграл эту сцену. Ха-ха!

Оливер

Это было не притворство. Цвет вашего лица слишком хорошо доказывает, что вы были серьезно взволнованы.

Розалинда

Уверяю вас, что я притворялся.

Оливер

Ну, в таком случае ободритесь и играйте роль мужчины.

Розалинда

Это я и делаю; но, по всей справедливости, мне бы следовало быть женщиной.

Селия

Смотри, ты становишься бледнее и бледнее; пожалуйста, пойдем домой. Вы проводите нас, добрейший господин?

Оливер

Да, потому что брату должен я

Принесть слова прощенья Розалинды.

Розалинда

Я подумаю о них. Но, пожалуйста, расскажите ему, как я хорошо притворился. Идем.

Уходят.

АКТ ПЯТЫЙ

СЦЕНА I

В том же лесу.

Входят Оселок и Одри.

Оселок

Уж мы найдем время, Одри; потерпи, милая Одри.

Одри

Право, что бы там ни говорил этот старый господин, а мы очень хорошо уладили бы свое дело с этим священником.

Оселок

Этот Оливер Путаник скверный, низкий человек, Одри. Однако, Одри, здесь в лесу есть молодой парень, имеющий на тебя виды.

Одри

Да, я знаю, о ком вы говорите; только он не может ничего от меня требовать. Да вот и он сам.

Входит Вильям.

Оселок

Меня хлебом не корми и воды не давай, только неучей показывай. Право, нам, умным людям, придется за многое отвечать. Мы то и дело, что насмехаемся; никак не можем удержаться от этого.

Вильям

Добрый вечер, Одри.

Одри

И вам, Вильям, пошли Бог добрый вечер.

Вильям

(Оселку)

Также и вам добрый вечер, сударь.

Оселок

Добрый вечер, любезнейший друг. Надень же шляпу... да прошу же тебя, надень. Который тебе год, приятель?

Вильям

Двадцать пять лет, сударь.

Оселок

Зрелый возраст. Тебя зовут Вильямом?

Вильям

Вильямом, сударь.

Оселок

Прекрасное имя. Ты родился здесь, в лесу?

Вильям

Да, сударь, благодаря Бога.

Оселок

"Благодаря Бога"! Хороший ответ. Ты богат?

Вильям

Да, сударь, так себе.

Оселок

"Так себе" - это очень хорошо сказано, превосходно сказано, а впрочем, нет, это только так себе. Ты умен?

Вильям

Точно так, сударь, я очень умен.

Оселок

Славно ты отвечаешь. Теперь я вспоминаю поговорку: "дурак считает себя умным, а умный признает себя дураком". Когда языческий философ ощущал желание съесть виноградную кисть, он раскрывал губы в ту минуту, как подносил виноград ко рту; этим он хотел сказать, что виноград создан для того, чтобы его ели, а губы для того, чтобы раскрываться. Ты любишь эту девицу?

Вильям

Люблю, сударь.

Оселок

Дай мне свою руку. Ты ученый?

Вильям

Нет, сударь.

Оселок

Так выучись у меня вот чему: иметь - значит иметь. Когда говорят, что жидкость, переливаемая из кубка в стакан, покидая первый, наполняет второй, то это риторическая фигура, потому что все ваши писатели согласны, что ipse это он самый; но ты не ipse, потому что он самый - я.

Вильям

Какой это "он самый"?

Оселок

Тот он самый, который должен жениться на этой женщине. Вот почему, деревенский неуч, покинь - то есть, говоря низким слогом, оставь сообщество - то есть, говоря деревенским слогом, компанию этой самки, то есть, говоря обыкновенным слогом, этой женщины. А все это вместе значит: покинь сообщество этой самки или, дружок, ты погибнешь; или, чтобы выразиться понятнее для тебя, ты умрешь; именно, я убью тебя, уничтожу, обращу твою жизнь в смерть, твою свободу - в рабство; я употреблю против тебя яд или палочные удары, или стальное оружие; я соберу против тебя партию, я одолею тебя политическою хитростью, я умерщвлю тебя ста пятьюдесятью способами! Поэтому трепещи и проваливай!