Чичерин Борис Николаевич - История политических учений. Часть вторая. Новое время

то эти правила составляют для них закон. Поэтому они называются основными законами государства.

   Однако одного данного правителями обещания недостаточно, чтобы заставить их соблюдать основные законы, нужно более крепкое ручательство. Нередко договор утверждается присягою, но и этого мало. Правители не всегда достаточно разумны, чтобы по одному внутреннему побуждению исполнять свои обязательства. Поэтому единственное надежное ручательство в соблюдении договора заключается в возможности принуждения, а для этого необходимо ограничение власти правителей собранием чинов. Основные законы должны определить случаи, когда правительство не может действовать по усмотрению, а требуется согласие чинов государства. Главным образом оно нужно для взимания податей, от чего зависит все государственное управление. Кроме того, войско должно быть подчинено начальнику, обязанному повиноваться единственно приказаниям согласным с основными законами, ибо если бы правитель мог самовластно распоряжаться войском, то он всегда имел бы возможность безнаказанно нарушать основные законы. Когда же правитель не может получить денег без согласия чинов и не имеет армии в своем полном распоряжении, то этим самым ограничивается и право его начинать войну и заключать мир. Наконец, чтобы должности не замещались неспособными лицами, по протекции, надобно дать коллегиям право предоставлять кандидатов к различным вакациям.

   Все эти ограничения, говорит Вольф, нисколько не умаляют значения власти, ибо разумный человек сам ограничивает себя так, чтобы от его действий не могло произойти вреда для общества. Даже всемогущий Бог ограничивает себя своею мудростью. В самодержавном правлении хотя монарх не имеет над собою высшего, кроме Бога, однако и он должен руководиться требованиями общего благосостояния и безопасности, иначе он становится тираном. Поэтому устройство, в котором власть принуждена всегда действовать сообразно с мудростью, может служить только к большей славе правительства. Вольф замечает, впрочем, что он хотел только указать на различие неограниченного правления и ограниченного, не имея в виду разбирать преимущества того или другого, и еще менее утверждать, что означенные ограничения должны быть установлены везде*.

   ______________________

   * Ibid. Ch. 5.

   ______________________

   Несмотря, однако, на эту оговорку, очевидно, что Вольф из всех политических форм давал предпочтение правлению, ограниченному основными законами. Это вытекало из самого существа нравственного учения, которое выше всего ставит начало закона и подчиняет ему личную волю человека. Но один закон не в силах сдерживать власть, последняя может быть ограничена только призванием самих граждан к участию в правлении, т.е. политическою свободою. Оказывается, следовательно, необходимость прибегнуть к началу свободы и связать его с нравственными обязанностями человека. В изложенном выше учении Вольфа это начало является только в государственном устройстве, в основных же положениях, на которых строится вся система, о нем нет речи. Естественная свобода человека упоминается здесь только в виде намеков, которые остаются без дальнейших последствий. На этом, очевидно, нельзя было остановиться. Чтобы связать все элементы нравственного порядка в одно систематическое целое на основании закона совершенства, надобно было ввести в эту систему начала свободы и права, без которых совершенство недостижимо. Это именно Вольф и старался сделать в двух позднейших своих сочинениях, в "Естественном праве" и в "Установлениях права естественного и общенародного". Последнее содержит в себе всю сущность его взглядов, а потому может служить достаточным указанием на ход его мысли*.

   ______________________

   * В "Естественном праве" Вольф прямо говорит, что к учению об обязанностях надобно присоединить учение о правах: "Quoniam in jure naturae non modo obligationes, verum etiam jurn doceri debent... officia unam tantummod о partem Juris Naturae constituunt, nee cum jur bus confundenda sunt, cum dispar sit officiorum et jurium ratio" (Wolff. Jus naturae methodo scientifico pertractatum. P. I. Cap. 1. § 58).

   ______________________

   И здесь Вольф отправляется от понятия о совершенстве как согласии в разнообразии, но оно определяется ближайшим образом отношением к конечной цели. Согласием называется стремление всех частей к единой цели. Так, например, совершенство часов состоит в способности их точно показывать время. Разногласие, напротив, есть противоречие в стремлении к общей цели. Так, например, глаз несовершенен, если в устройстве его есть что-либо мешающее ясному зрению. Совершенство называется существенным, если оно состоит в согласии существенных определений предмета, которыми он постигается как бытие известного рода; случайным, если согласуются случайные определения с существенными. А так как действия, вытекающие из свободы, принадлежат к случайным определениям человека, а, напротив, те, которые вытекают из самой его природы, относятся к определениям существенным, то ясно, что те свободные действия, которые определяются одинаковыми конечными целями с действиями естественными, ведут к совершенству человека, а потому называются добрыми, и наоборот. Поэтому правым действием называется то, в котором усматривается согласное употребление всех сил и способностей, составляющих существо человека, именно разума, воли и движущей силы*.

   ______________________

   * Wolff. Institutiones juris naturae et gentium. P. I. Cap. 1. § 9-12,16,17.

   ______________________

   Нельзя здесь не заметить, что понятие о совершенстве выводит нравственное учение из пределов чисто нравственных начал, ибо если нужно согласие всех сил и способностей, то необходимо и удовлетворение физической природы как самостоятельного элемента жизни. Вольф делает тут, впрочем, оговорку: доказывая, что человек должен сообразовать свои действия со своею природою, он прибавляет "как разумного существа". Поэтому нравственно невозможным называется то, что противоречит разумной природе человека, нравственно возможным то, что с нею согласно, наконец, нравственно необходимым то, что противоположно нравственно невозможному. Последнее и есть обязанность*.

   ______________________

   * Ibid. Cap. 2. § 37.

   ______________________

   Из присущего совершенству начала конечной цели непосредственно вытекает сочетание обязанностей к себе с обязанностями к другим. Люди по ограниченности своей природы не могут совершенствовать себя и свое состояние иначе, как совокупными силами, следовательно, они обязаны содействовать чужому совершенству, насколько это совместно с обязанностями к себе*.

   ______________________

   * Ibid. § 44.

   ______________________

   С другой стороны, с обязанностью соединяется и право. Каждый должен иметь свободу делать все, что необходимо для исполнения обязанности. Следовательно, законная свобода человека простирается настолько, насколько требуется его обязанностями. Эта нравственная способность или свобода действовать называется правом. Таким образом, право вытекает из обязанности, и если бы не было обязанности, то не было бы и права. Обязывая нас к цели, естественный закон тем самым дает нам право на средства. Отсюда разделение закона на предписывающий, запрещающий и дозволяющий. Из первого проистекает обязанность, или долг, из второго - недозволенное, из третьего - дозволенное, или то, на что мы имеем только право. Последнего рода закон, замечает Вольф, есть закон в истинном смысле слова, ибо, давая нам известное право, он тем самым запрещает другим препятствовать действию нашей свободы, а отсюда у нас рождается право не терпеть препятствия, т.е. сопротивляться, когда кто хочет нам мешать*.

   ______________________

   * Ibid. § 45-50.

   ______________________

   Эти выводы Вольфа составляют окончательный результат всей нравственной теории. Право, по этому воззрению, вытекает из обязанности, оно дается человеку единственно для исполнения последней. Поэтому правильным признается только то употребление права, которое согласно с обязанностью; остальное есть злоупотребление, которое воспрещается естественным законом*. В этих положениях высказывается вся односторонность этого учения. 1) Остается непонятным, каким образом может существовать закон дозволяющий. Всякое действие, необходимое для исполнения обязанности, не дозволяется только, а предписывается нравственным законом, который обязывает человека всегда выбирать наилучшее, или то, что ведет к большему совершенству (§ 48). Следовательно, действий только дозволенных быть не может. Те действия, на которые мы имеем только право, не нужны для исполнения обязанности, а потому, по этой теории, вовсе не составляют права. 2) Этим определением понятие о праве суживается в противоречии с самою сущностью этого начала до такой степени, что оно перестает быть правом. Так, например, право собственности по существу своему состоит в свободе располагать известным имуществом по своему усмотрению; но если право дано только для исполнения обязанности, то я могу делать со своим имуществом единственно то, что требуется моими обязанностями, все остальное выходит из пределов моего права. С другой стороны, если я имею излишек, а постороннее лицо нуждается в моем имуществе для исполнения какой-нибудь обязанности, то оно имеет полное право им овладеть, а я не имею права ему мешать. Таким образом, очевидно, понятие о праве собственности уничтожается. 3) По этой теории непонятно, почему принуждение ограничивается одним сопротивлением препятствию. Право дается мне для исполнения обязанности, а потому я могу требовать от других все, что нужно для достижения этой цели. Другие же с своей стороны не только обязаны мне не мешать, но должны содействовать мне всеми средствами. Следовательно, если я имею право силою сопротивляться помехе, то я имею также право заставлять других исполнять свои обязанности относительно меня. Через это границы между правом и нравственностью исчезают. Чтобы избегнуть этого вывода, Вольф и здесь, как и в прежнем своем учении, старается ввести обязанности к ближним в более тесные рамки, признавая за человеком право отказать другому в содействии, когда от этого может произойти ущерб себе или когда тот может восполнить недостаток собственными силами**. Но из последнего прямо следует, что я не имею права отказать в помощи истинно нуждающемуся, а он, напротив, имеет право взять у меня все, что ему нужно. Кроме того, ограничение обязанности взаимной помощи случаями непобедимой нужды противоречит закону совершенства. Чем более люди помогают друг другу, тем высшее достигается совершенство, а так как я всегда обязан выбирать наилучшее, то я, в сущности, никогда не вправе отказать другому в помощи, разве когда он в ней вовсе не нуждается. Иначе мое право будет противоречить моей обязанности, что немыслимо, если право дается только для исполнения обязанности. Еще более противоречит закону совершенства абсолютное предпочтение, данное обязанностям к себе в случае столкновения их с обязанностями к другим. Пожертвовать личным благом, чтобы оказать помощь ближнему, есть, напротив, признак высшего нравственного совершенства; следовательно, в этом заключается и высшая обязанность относительно самого себя, а потому невозможно на этом основании дать человеку право отказать другому в пособии.

   ______________________

   * Wolff. Institutiones juris naturae et gentium. P. I. Cap. 2. § 66; Wolff. Jus naturae methodo scientifico pertractatum. P. I. Cap. 1. § 60, 62.

   ** Wolff. Institutiones juris naturae et gentium. P. I. Cap. 2. § 44, 59, 61; Wolff. Jus naturae methodo scientifico pertractatum. P. I. Cap. 3. § 608-610.

   ______________________

   Сам Вольф чувствовал недостаточность своих доводов, поэтому при обсуждении этого вопроса он окончательно ссылается на естественную свободу человека, которой противоречит право принуждать другого к исполнению обязанностей*. Но естественная свобода плохо клеится с его системою. Вольф выводит ее только с помощью весьма искусственной аргументации. Признавая прирожденные человеку обязанности, он, разумеется, признает и прирожденные права, которых никто отнять не может. А так как эти обязанности и права вытекают из самой природы человека, которая у всех одна, то в нравственном отношении все люди равны: никто не имеет преимущества перед другим. Отсюда правило: то, что ты на основании своего права не хочешь, чтобы другой тебе делал, того и ты не делай другому. И наоборот: что ты на основании своего права хочешь, чтобы другой тебе делал, то и ты делай другому. Следовательно, если бы у тебя было право на чужие действия, так чтобы другой должен был сообразовать свои действия с твоею волею, то и другому принадлежало бы такое же право на твои действия. Но, говорит Вольф, это нелепо, особенно если распространить это правило на всех людей. В природе человека нет основания, почему бы тому или другому принадлежало право на действия того или другого стороннего лица. Поэтому мы должны заключить, что по природе никому не принадлежит право на действия другого; каждый, следовательно, в своих поступках зависит единственно от себя. Эта независимость называется свободою. Следовательно, по природе все люди свободны.

   ______________________

   * Wolff. Philos. Pract. Univ. P. I. Cap. 2. § 234. На это место Вольф ссылается в "Jus naturae methodo scientifico pertractatum". P. I. Cap. 3.

   ______________________

   Как же сочетается это начало с законом совершенства, который требует достижения общей цели совокупными силами людей?

   Свобода, говорит Вольф, не уничтожает естественных обязанностей человека, но исполнение их предоставляется собственному суждению каждого. Я имею право просить чужой помощи, но не принудить другого в подаче этой помощи. Со своей стороны другой может по своему усмотрению оказать или не оказать мне содействие, но он не вправе препятствовать мне в употреблении моего права, ибо последнее дано мне для исполнения обязанности, и он сам обязан его уважать. Если же он хочет препятствовать мне силою, то и я со своей стороны имею право употреблять против него силу. Отсюда различие между правами и обязанностями совершенными и несовершенными. Первые соединены с принуждением, вторые нет. Всякое прирожденное право, будучи дано человеку для исполнения обязанности, возложенной на него неизменным законом природы, само по себе совершенно, а потому может быть защищаемо силою. Но право на чужие действия само по себе несовершенно, ибо оно простирается на чужие обязанности, которых исполнение зависит от чужой свободы. А если несовершенно право, то несовершенны и соответствующие ему обязанности. Таковы обязанности человеколюбия, которые не могут быть вынуждены силою. Однако так как человек нередко нуждается в чужой помощи, и ему бывает необходима уверенность, что он ее получит, то он может несовершенную обязанность превратить в совершенную, испросив чужое согласие. Это происходит посредством договора, когда один обязывается к известному действию в отношении к другому. Проистекающее отсюда право в отличие от прирожденного называется приобретенным, а тот, кто его нарушает, может быть принуждаем силою к исполнению своей обязанности*.

   ______________________

   * Wolff. Institutiones juris naturae et gentium. P. I. Cap. 3. De oblig. et jur. ho-min. universali in genere.

   ______________________

   Таким путем Вольф приходит к сочетанию права и свободы с нравственными обязанностями человека. Но этот вывод мог быть добыт только непоследовательным проведением положенных в основание начал. Если право дано мне для исполнения обязанности, то отсюда следует, что я имею право на все, что нужно для исполнения этой обязанности. Кто обязан достигать цели, тому дано право на средства (§46). Цель же может быть достигнута только совокупными силами людей, вследствие чего сам естественный закон обязывает их помогать друг другу. Следовательно, я имею право требовать от другого все, что нужно для исполнения моей обязанности. Другого права, кроме совершенного, по этой теории, даже быть не может, ибо все права одинаково даются для исполнения обязанностей, возлагаемых на человека неизменным законом природы. Сам Вольф признает прирожденные права совершенными; но право требовать чужой помощи прирождено человеку, ибо оно составляет необходимое последствие самой его природы. Несовершенное право по существу своему вовсе даже не есть право. Точно так же с нравственной точки зрения немыслима и несовершенная обязанность. Если прирожденное право, которое дано человеку для достижения совершенства, само по себе совершенно, то и всякая соответствующая ему обязанность совершенна. Если человеку принадлежит совершенное право просить чужой помощи (§ 82), то на другом лежит совершенная обязанность исполнить эту просьбу. Вольф говорит, что такое взаимное право на чужие действия было бы нелепо; но эта нелепость прямо вытекает из положенных им начал, из того, что право, а вместе с ним и принуждение, выводится из нравственной обязанности. Устранить нелепость можно было только непоследовательностью.

   Несоответствие прав и обязанностей еще яснее выказывается при разборе отдельных обязанностей человека. По общепринятому учению, Вольф делит их на обязанности к себе, к ближним и к Богу. Первые заключаются в совершенствовании души, тела и внешнего состояния. Отсюда право на все, что нужно для достижения этой цели: на пищу, лекарства, одежду, жилище, украшения и т.д.* Между тем все это права, которым не соответствуют никакие совершенные обязанности со стороны других, следовательно, на основании которых ничего нельзя требовать. Очевидно, что понятие о праве здесь неприложимо. Невозможно утверждать, что человек имеет право на жизненные удобства, когда никто не обязан удовлетворять этому праву. Таким образом, мы имеем здесь права без обязанностей. С другой стороны, при исчислении обязанностей к ближним Вольф для исполнения их дает человеку одно только отрицательное право защищать других от обид, выводя притом это право весьма искусственным образом из обязанности. Аргументация его следующая: из того, что я не должен обижать другого, вытекает в силу взаимности, что я имею право защищать себя от чужих обид, а так как я в отношении к другому имею те же обязанности, как и относительно себя, а право дается для исполнения обязанности, то я имею право и другого защищать от обид**. Но принимая даже подобное умозаключение, можно спросить, где же права нужные для исполнения остальных обязанностей к ближним? О них умалчивается, потому что здесь опять присвоение человеку подобных прав было бы слишком нелепо. Надобно было бы, например, признать за человеком право брать все, что ему нужно для исполнения обязанностей человеколюбия, благодарности и т. п., что немыслимо. Наконец, из обязанностей к Богу Вольф выводит право людей определять и устраивать все, что потребно для религиозных собраний, но это право, очевидно, принадлежит не отдельному человеку, а целому обществу. О свободе вероисповедания здесь нет и речи. Напротив, так как естественным законом запрещается поклонение, соединенное с идолопоклонством и предрассудками, то из этого выводится, что никто не имеет права устраивать поклонение Богу по своему усмотрению***.

   ______________________

   * Wolff. Institutiones juris naturae et gentium. P. I. Cap. 4.

   ** Ibid. Cap. 5. § 143, 151.

   *** Wolff. Institutiones juris naturae et gentium. P. I. Cap. 5. § 182.

   ______________________

   Из всего этого очевидно, что из нравственных обязанностей невозможно вывести права. Поэтому когда Вольф переходит к учению о собственности, он принужден оставить в стороне начало обязанности и искать оснований в прирожденной человеку свободе. Но и здесь происходит смешение разнородных понятий, ибо нравственные требования со своей стороны вносят сюда положения, совершенно несогласные с юридическими началами.

   Сообразно с прежним своим учением Вольф из равенства человеческих прав выводит первобытное общение имуществ. Но так как оно предполагает со стороны людей совершенное исполнение всех обязанностей, а этого нельзя ожидать от человека, то во имя самого естественного закона, который требует, чтобы мы всегда выбирали наилучшее, это первобытное общение уничтожается и взамен его установляется собственность, т.е. вещи подчиняются личному праву. Между тем в силу прирожденной свободы каждый в своих действиях руководится только собственным своим суждением, следовательно, как скоро вещь подчинена личному праву, так собственник получает свободу располагать ею по своему усмотрению с исключением всякого другого. Поэтому хотя по естественному закону злоупотребление правом не дозволено, однако оно должно быть допущено другими, пока не нарушаются их права*. С другой стороны, прирожденная свобода, из которой вытекает право произвольного распоряжения имуществом, не уничтожает естественного закона, ограничивающего эту свободу. Поэтому хозяин должен пользоваться своею вещью сообразно с естественным законом, а так как последний не допускает произвольного истребления или порчи вещей, то право собственности не заключает в себе подобного права**. Вольф полагает и некоторые другие ограничения, которые вводятся в силу того же естественного закона. Установление собственности, говорит он, не могло уничтожить принадлежащего всем людям права употреблять вещи, которые им необходимы, ибо это было бы противно естественному закону. Следовательно, собственность введена с тайною оговоркою, что в случае крайней нужды каждый может пользоваться чужими вещами даже против воли хозяина. Кроме того, вообще, введение собственности уничтожает первоначальное общение лишь настолько, насколько это необходимо; поэтому здесь подразумевается и другая оговорка, именно, что должно быть допущено безвредное употребление вещей посторонним лицом. Однако в силу естественной свободы суждение о том, что вредно или безвредно, предоставляется самому хозяину***. Таким образом, в последнем случае противоположные начала общего и личного права прямо приходят в столкновение, и оказывается, что одно совершенно независимо от другого.

   ______________________

   * Ibid. § 194, 195, 202.

   ** Ibid. § 255.

   *** Ibid. Cap. 5. § 304, 305, 310.

   ______________________

   Те же противоречия усматриваются и в учении о человеческих обществах. В основание полагается понятие о естественной свободе человека, и отсюда выводятся чисто демократические начала; но, с другой стороны, во имя вытекающей из обязанности общественной цели снова воспроизводится вся прежняя теория, далеко не благоприятствующая свободе.

   Точка отправления Вольфа состоит в том, что так как по природе все люди равны и свободны, то по естественному закону никто не имеет власти над другим, и никто не может быть подчинен другому против своей воли. Но, с другой стороны, так как люди обязаны совокупными силами достигать общей цели, то они добровольно соединяются в общества. Из этого ясно, что общество не что иное, как договор о достижении известной цели совокупными силами людей. Ясно также, что общества различаются своими целями. Каждый член обязывается делать все, что требуется для достижения этой цели, чем определяются его права и обязанности; обществу же как целому принадлежит право устанавливать то, что нужно для достижения цели, и принуждать своих членов к исполнению принятых ими на себя обязанностей.

   Это право всех над каждым есть власть. Следовательно, общественная власть возникает из договора. Для установления правил, необходимых для достижения общественной цели, нужно согласие всех, ибо сама цель достигается совокупными силами всех. Поэтому когда составляется общество, надобно определить общим приговором, что именно должно делаться всегда одинаковым образом и как следует поступать в случае нужды. Решение постановляется подачею голосов, а так как нельзя тут дать перевеса лучшим людям, ибо каждый считает себя лучшим, то надобно довольствоваться большинством. Поэтому всякий вступающий в общество .должен согласиться, чтобы решение большинства считалось решением всех, а меньшинство подчинялось бы этому приговору. Договоры общества о том, что должно всегда происходить одинаковым образом, называются законами. Каждое общество должно иметь свои законы. Поэтому ему присваивается законодательная власть, а также право наказывать нарушения изданных им правил*.

   ______________________

   * Ibid. P. III. Cap. 2. § 833-853.

   ______________________

   Эти начала Вольф прилагает к различным видам общества. В отличие от прежнего учения, он не признает власти мужа над женою, иначе как в силу добровольного соглашения. Точно так и родительскую власть он выводит из подобия договора (quasi pactum). С возрастанием детей эта власть вводится в более и более тесные границы, с окончанием же воспитания она прекращается совершенно. Наконец, на договоре он основывает и господскую власть. По теории Вольфа, каждый в силу естественной свободы волен продать себя в рабство, если он не может иначе снискать себе пропитание; всякий может продать и своих детей, если он не в состоянии их прокормить. Но возникающий отсюда договор дает господину только право на работу подчиненного и власть наказывать его за нерадение, а отнюдь не право на жизнь и тело раба. Таким образом, естественная свобода ведет к установлению рабства, хотя и неполного. Нельзя не сказать, что в этом есть значительная непоследовательность: если прирожденное право дано нам только для исполнения обязанностей, налагаемых естественным законом, то оно так же неизменно, как последний, следовательно, неотчуждаемо. Начало права опять выходит здесь за пределы обязанности. За исключением, впрочем, этих отступлений, учение Вольфа о домашних отношениях весьма сходно с прежним. И здесь главное основание у него все-таки составляет начало обязанности.

   Такой же отпечаток носит на себе и учение о государстве. Недостаточность дома для приобретения необходимых вещей ведет к соединению людей в более обширные общества, имеющие целью довольство жизни, или счастье, внутреннее спокойствие и внешнюю безопасность*. Так же, как и другие союзы, государство основано на договоре. Власть в нем первоначально принадлежит народу. Но она простирается не далее того, что нужно для общего блага, в остальном естественная свобода человека остается неприкосновенною. Народу принадлежит право устроить государство по своему усмотрению и установить тот или другой образ правления. Власть правительства измеряется первоначальною волею народа, выраженною при перенесении ее на известные лица. Законы, которыми определяются права верховной власти называются основными, и так как они устанавливаются волею народа, то они ею же могут быть изменяемы и отменяемы, однако без нарушения приобретенных прав правителя. Но законы, изданные самим правителем, не ограничивают его власти. Точно так же власть остается неограниченною и в том случае, когда народ при первоначальном ее перенесении не сохраняет за собою никаких прав и не устанавливает совета, которого согласие требуется для решения известных дел. Наконец, власть не может быть перенесена с тем условием, что народ обязывается повиноваться хорошему правителю и оставляет за собою право сопротивляться дурному; ибо суждения о том, что хорошо и что дурно, бывают разнообразны, следовательно, подобное условие не может служить признаком для разграничения взаимных прав правителя и народа**.

   ______________________

   * На этом основании Вольф в "Естественном праве" определяет государство следующим образом: союз многих домов, установленный с той целью, чтобы совокупными силами уготовить все, что нужно для потребностей, удобств и приятности жизни, т.е. для счастья, и заботиться о том, чтобы каждый спокойно и безопасно пользовался своим правом и мог бы защищать себя и свое добро от внешнего насилия, называется государством. "Мы хотели ясно высказать цель государства в самом определении, - говорит он в примечании, - потому что отсюда вытекает все остальное" (Wolff. Jus naturae methodo scientifico pertractatum. P. VIII. Cap. 1. § 4).

   ** Wolff. Institutiones juris naturae et gentium. P. 3. Cap. 2. § 972-985.

   ______________________

   Эти положения, в силу которых власть, первоначально принадлежащая народу, может быть произвольно отчуждаема, ведут Вольфа к принятию установленного Гуго Гроцием различия между государствами вотчинными и состоящими на праве пользования. Во-первых, власть переносится на правителя всецело, во-вторых, с ограничениями. По примеру Гроция, смешивая начала гражданского права с государственным, Вольф признает, что власть может быть отдана в лен и на праве фидеикоммисса, и хотя господская власть, при которой подданные обращаются в рабство, противоречит основному договору и не согласна с целью государства, однако так как от народа зависит установить у себя то правление, какое ему угодно, то и подобная власть имеет законное основание*. Очевидно, что здесь опять приписанное народу право идет гораздо далее обязанности. По теории Вольфа, оно должно простираться единственно на то, что требуется государственною целью.

   ______________________

   * Ibid. § 986-988, 997.

   ______________________

   При таком взгляде учение об образах правления сводится на положительное право, ибо оно определяется не требованиями разума, а первоначальною волею народа. Поэтому Вольф ограничивается указаниями на те установления, которые соответствуют тому или другому образу правления. В основных чертах это учение сходно с тем, которое он излагал в первых своих сочинениях. Точно так же и в учении о государственном устройстве он воспроизводит прежние свои выводы, несмотря на положение, что прирожденная человеку свобода ограничивается лишь настолько, насколько этого требует общее благо. Так как последнее начало весьма упруго, то из него можно вывести полнейшее стеснение свободы. Так, во имя общего блага Вольф признает, что правители не должны дозволять праздности, что они обязаны доставлять всем работу, заботиться обо всех удобствах жизни, помогать исполняющим естественный закон и силою принуждать других сообразовать с законом по крайней мере свои внешние действия*. Последнее относится и к обязанностям человека к Богу. Вольф не допускает только вмешательства власти во внутреннее поклонение, так как нельзя заставить человека считать истиною то, в чем он не убежден; но все, что касается до внешнего поклонения, а также и все действия, имеющие какое-нибудь отношение к государству, вполне подлежат определениям власти**. В "Естественном праве" он идет еще далее: здесь он возлагает на правителя обязанность заботиться о том, чтобы поданные были добродетельны и отвращались от пороков, ибо цель государства есть счастье, а без добродетели никто не может быть счастлив. Отсюда следует, что правители должны смотреть, чтобы подданные были набожны и почитали Бога. Хотя в естественном состоянии никто не имеет права наказывать чужие порочные действия, которыми не наносится вред другому, но в государстве всякие пороки могут быть наказаны, ибо правительство должно заботиться о том, чтобы подданные были добродетельны***. Повторяется и прежнее учение о соответствии гражданского закона естественному с весьма значительным прибавлением, что волею власти несовершенная обязанность может быть превращена в совершенную, если этого требует государственная цель, ибо, говорит Вольф, к чему могут обязаться отдельные лица в силу естественной своей свободы, то может предписать и правитель, которому эта свобода подчинена. Таким образом, обязанности человеколюбия в силу предписания власти могут превратиться в обязанности юридические****. Ясно, что при таком воззрении от естественной свободы не остается и следа: смешение начал права и нравственности проявляется здесь вполне. Но, с другой стороны, естественный закон полагает и границы власти правителя. Подданный не обязан повиноваться повелению, противному естественной обязанности. Однако так как власть не может быть перенесена под тем условием, что народ будет повиноваться доброму правителю, а не дурному, то следует терпеливо переносить наказание за неповиновение. Но если правитель преступает основные законы государства, на которых зиждется его право, то позволительно сопротивляться и употреблять принуждение, ибо в этом случае он выступает из пределов своей власти*****.

   ______________________

   * Ibid. § 1021-1024.

   ** Wolff. Institutiones juris naturae et gentium. P. III. Cap. 2. § 1064.

   *** Wolff. Jus naturae methodo scientifico pertractatum. P. VIII. Cap. 3. § 456- 458, 652, 655.

   **** Wolff. Institutiones juris naturae et gentium. P. III. § 1064.

   ***** Ibid. § 1079.

   ______________________

   Наконец, Вольф излагает начала международных отношений. Нравственное учение ведет к установлению общей связи между всеми людьми. Народы, так же как и отдельные лица, обязаны совершенствоваться совокупными силами. Отсюда учрежденный самою природою союз народов, основанный как бы на договоре (quasi contractum). Этот союз называется величайшим, или общенародным, государством (civitas maxima sive gentium). Из него, как из всякого общества, рождается некоторое право, принадлежащее всем над каждым, право, которое можно назвать всемирною властью (imperium universale). Она состоит в свободе определять действия отдельных народов сообразно с общим благом человечества и принуждать неповинующихся к исполнению их обязанностей. А так как всякое общество должно управляться законами, то и общенародное государство должно иметь их. И здесь, так же как в отдельных государствах, естественные законы превращаются в гражданские. Это называется положительным международным правом (jus gentium voluntarium). Но кроме того, отдельные народы, так же как и члены меньших обществ, могут заключать между собою взаимные обязательства. Отсюда рождается международное договорное право (jus gentium pactitium), которое всегда бывает частное, а не общее*.

   ______________________

   * Ibid. § 1090,1091.

   ______________________

   Эти положения Вольфа доказывают, что и к области международных отношений нравственная теория неприложима во всем своем объеме. Если система общежития в том виде, как она излагалась у Гоббса и у Спинозы, вела к уничтожению международного права и к господству одной силы, то система, основанная исключительно на нравственных началах, со своей стороны, смешивая право с нравственною обязанностью, ведет к уничтожению самостоятельности народов, к невозможному расширению человеческого союза и к уподоблению международных отношений государственным.

   Из всего этого ясно, что из нравственных начал невозможно вывести начал юридических. Право рождается не из обязанности, а из свободы. Всякая попытка вывести юридические отношения из нравственных ведет к смешению обеих областей и к поглощению одного начала другим. С одной стороны, нравственные обязанности переносятся в юридическую область и получают принудительный характер, чем уничтожается свобода человека. С другой стороны, право, являясь только средством для исполнения обязанности, лишается всякого самостоятельного значения и, в сущности, перестает быть правом. Восполнить этот недостаток, дать праву некоторую самостоятельность в этой системе возможно только с помощью непоследовательности, и к подобной непоследовательности ведет само внутреннее развитие нравственной теории. Высшее ее начало, совершенство, которое составляет конечную цель всей нравственной деятельности человека, требует гармонии всей жизни, всех ее отправлений, а жизнь слагается из противоположных элементов, из личного и общего, из свободы и закона. Между тем с точки зрения нравственной теории, исходящей из одностороннего начала, невозможно произвести сочетания противоположностей. Поэтому когда очевидность указывает на необходимость иного начала, остается сделать скачок или употребить уловку. Вольф делал это самым добросовестным и наивным образом. У него с известною логическою последовательностью, вытекавшею более из трудолюбия, нежели из высшего полета мысли, соединялся столь же ограниченный практический смысл, который не дозволял ему вести свое начало до крайних пределов. Как скоро он в конце своего вывода видел нелепость, он приискивал другое умозаключение, посредством которого можно было бы сочетать стремящиеся врозь начала и произвести деланное равновесие стремлений. Таким образом, в учении об обязанностях он старался посредством обязанностей к себе ограничить излишнее расширение обязанностей к другим. Здесь затруднение было меньше, ибо обязанности были однородные; но и тут камнем преткновения являлось смешение прав с обязанностями и отнесение к разряду последних того, что принадлежит собственно к первому, например удовлетворение стремления к личному удовольствию. Еще более произвола и непоследовательности должно было проявляться там, где дело шло именно о правах. Ложное воззрение на право как на нравственную способность, данную человеку для исполнения обязанности, влекло за собою бесчисленные недоразумения, противоречия и оговорки. Чем подробнее развивалось учение, тем более в нем представлялось затруднений. Выпутываться из них можно было только посредством практических соображений, не имеющих связи с общим ходом мысли. Поэтому если учение Вольфа о нравственном законе и об обязанностях представляет много верного, как общий вывод предыдущих исследований по нравственной философии, то учение его о правах не соответствует самым простым требованиям науки.

   Эта непоследовательность не составляет, впрочем, особенности Вольфа. Она проявляется еще в большей степени у тех немецких писателей второй половины XVIII столетия, которые уклонялись от его теории. Хотя философия Вольфа сделалась господствующею в Германии до самых времен Канта, однако учение его о естественном законе не могло удовлетворить юристов, которые искали более точного разграничения начал права и нравственности. Они старались найти по крайней мере внешние признаки, по которым можно бы было разделить обе сферы. Но так как и они отправлялись от односторонне-нравственных начал, то они точно так же не могли прийти к удовлетворительным результатам. В итоге выходило только эклектическое смешение различных нравственных теорий.

   Такой именно характер носит на себе учение двух знаменитых юристов второй половины XVIII века, Ахенвалля и Пюттера, которые общими силами разрабатывали теорию естественного права. С одной стороны, во имя юридических начал, они усвоили себе воззрение обоих Кокцеи, которое давало им точку опоры для внешнего разграничения двух областей, с другой стороны, во имя нравственных требований они держались начал, положенных Лейбницем и Вольфом. Отсюда выходило смешанное учение, лишенное всякой глубины и последовательности. Беглый взгляд на главные основания их теории подтвердит это суждение.

   Ахенвалль и Пюттер в 1750 г. издали вместе сочинение под заглавием "Естественное право" (Ius Naturae), в котором общая часть и изложение гражданских отношений принадлежали Ахенваллю, а учение об обществе Пюттеру. Впоследствии Ахенвалль переработал эту книгу и напечатал ее под собственным именем. Кроме того, он издал отдельное "Введение в естественное право" (Prolegomena Iuris Naturalis), где он изложил философские основания своей теории. В последнем сочинении заключается главное, на что мы должны обратить внимание.

   В основание своего учения Ахенвалль полагает понятие о законе, от которого производится обязанность. Вместе с Лейбницем и Вольфом он определяет обязанность как нравственную необходимость, истекающую из разумного побуждения, т.е. из известной разумной цели*. Это побуждение есть представление добра. Человек по самой своей природе стремится к добру и избегает зла; поэтому представления добра и зла служат побуждениями воли. Истинное добро, которое указывается разумом, есть совершенство. Верховный закон, обязательный для человека, состоит в совершенствовании самого себя. Это центр и фокус всех других законов**.

   ______________________

   * * Prolegomena Iuris Naturalis. § 12,13.

   ** Ibid. § 23.

   ______________________

   Все это прямо заимствовано у Вольфа, на которого ссылается Ахенвалль. Но затем он дает этим началам совершенно другой оборот. Добро и зло, говорит он, которые следуют за действиями человека, являются заслуженными, т.е. они представляются как награды и наказания. Следовательно, человек побуждается к действию желанием награды или страхом наказания. Без этого уничтожается обязательная сила закона, ибо исчезает само побуждение к действию*. Исходя отсюда, Ахенвалль разделяет закон на божественный и человеческий, один, охраняемый наградами и наказаниями божественными, другой - человеческими. Нравственная обязанность в тесном смысле, т.е. та, которая связывает совесть, определяется прямо как обязанность действовать сообразно с волею Божьею**. В этом состоит нравственный закон, который, насколько он познается одним разумом без помощи Откровения, называется законом естественным. Поэтому верховное начало естественного закона может быть выражено так: "Действуй сообразно с волею Божьею". И это начало Ахенвалль называет центром и фокусом всех других законов***. Сам закон совершенствования и обязанность определять свои свободные действия одинаковыми конечными целями с действиями естественными, выводятся как последствия этого общего правила****. Таким образом, начало совершенствования, которое сперва было положено в основание, становится выводом и превращается в начало подчиненное*****. Ахенвалль, по-видимому, даже и не замечает скрывающегося тут противоречия. У него две совершенно противоположные нити мысли идут рядом без всякой попытки связать их между собою. Он прямо от одного положения делает скачок к другому, объясняя только, что естественный закон есть не простой совет, а настоящий закон в юридигеском смысле, ибо он установляется высшим и сопровождается наградами и наказаниями******. Такое понятие, замечает при этом Ахенвалль, весьма приходится тем, которые изучают положительное право; оно обильно последствиями, ибо из сходства естественного закона с гражданским можно вывести самые полезные заключения*******. Нельзя сказать, что это понятие удовлетворительно и в философском отношении. Сами юристы едва ли могли одобрить приложение эпитета "юридигеский" к закону, не имеющему принудительного характера. Это опять другим путем вело к смешению начал права и нравственности. Поэтому для более точного разграничения обеих областей Ахенвалль принужден делать новые различия.

   ______________________

   * Ibid. § 20, 27, 55.

   ** Ibid. § 43.

   *** Ibid. § 58.

   **** Prolegomena Iuris Naturalis. § 60.

   ***** Ibid. § 87.

   ****** Ibid. § 63.

   ******* Ibid. § 63, примеч.

   ______________________

   Прежде всего нужно установить само понятие о праве в субъективном смысле. Так же как Лейбниц и Вольф, Ахенвалль выводит это начало из нравственного закона. Обязанность есть нравственная необходимость, право - нравственная возможность. Физическая способность, насколько она не противоречит никакому нравственному закону, становится способностью нравственною и называется правом. Отсюда следует, 1) что право вытекает из обязанности, ибо что нравственно необходимо, то нравственно возможно, и тот, кто обязывается к известной цели, тем самым получает право на средства, нужные для достижения этой цели*. 2) Право простирается на все, что не противоречит нравственному закону, т.е. на всякое употребление физических способностей, не воспрещенное законом**.

   ______________________

   * Ibid. § 44, 45.

   ** Ibid. § 88.

   ______________________

   Этим способом праву дается то обширное значение, которое требуется правоведением. Но спрашивается: точно ли это понятие связано с началом нравственного закона? Почему способность к действиям, не воспрещенным законом, т.е. нравственно безразличным, может называться нравственною, тогда как, с другой стороны, то только действие называется нравственным, которое нравственно не безразлично?* И каким образом из нравственно безразличных действий может вытекать для других нравственная необходимость или обязанность не мешать им?** Обязанность вытекает из закона, следовательно, не из того, что для закона безразлично, что может быть и не быть. Сам Ахенвалль, развивая далее понятие о праве внешнем, которое сопровождается принуждением, говорит, что часто это вовсе даже не нравственная способность, ибо оно нередко заключает в себе нравственную невозможность или грех***. В последнем случае противоречие становится очевидным: общее понятие о праве оказывается неприложимым к самой существенной его форме.

   _______________