Амфитеатров Александр Валентинович - Пять пьес, Страница 6 - Книги

sp; Людмила Александровна. Какъ тебѣ не стыдно?

Олимп³ада Алексѣевна. Да я ничего... болтали про васъ много въ свое время... Ну, и преданъ онъ тебѣ, какъ пудель... Спроста этакъ не бываетъ.

Людмила Александровна. Аркад³й Николаевичъ былъ мнѣ вѣрнымъ другомъ и остался. Между нами даже разговора никогда не было такого, какъ ты намекаешь, романтическаго.

Олимп³ада Алексѣевна. Вамъ же хуже: чего время теряли? Сердецк³й - и умница, и знаменитость... чего тебѣ еще надо? Ну, да ваше дѣло: кто любитъ сухую клубнику, кто со сливками,- зависитъ отъ вкуса... Итакъ, ни одинъ?

Людмила Александровна. Ни одинъ.

Олимп³ада Алексѣевна. А меня, кажется, только одинъ не интересовалъ: мой мужъ. Однако, что это я завела все о мужьяхъ, да о мужьяхъ? Веселеньк³й сюжетецъ, нечего сказать. А, знаешь, не думала я, что изъ тебя выйдетъ недотрога. Въ дѣвкахъ ты была огонь. Я ждала, что ты будешь ой-ой-ой!

Людмила Александровна. Что-то не помню въ себѣ подобныхъ задатковъ.

Олимп³ада Алексѣевна. Ну, какъ не помнить? Да - что далеко ходить? Ревизанова развѣ позабыла? Чего мнѣ стоило отбить его y тебя... Ну-ну! Мила! глупая! Зачѣмъ же блѣднѣть? Даже губы побѣлѣли...

Людмила Александровна. Вовсе нѣтъ, что ты выдумываешь?

Олимп³ада Алексѣевна. Ой-ой-ой! сударыня, злопамятна же ты. Пора бы простить и смѣяться надъ прошлымъ. Невѣсть сколько лѣтъ вы разстались...

Людмила Александровна. Ахъ, перестань, Липа! Ты знаешь, что мнѣ не могутъ быть пр³ятны воспоминан³я объ этомъ человѣкѣ.

Олимп³ада Алексѣевна. Да, красиво велъ себя мальчикъ,- удавить, и то, пожалуй, не жалко. Хоть ты и злилась на меня в то время, зачѣмъ я стала между вами, а ты должна записать меня въ поминан³е, за здрав³е рабы Олимп³ады. Не вскружи я Андрею Яковлевичу голову, быть бы тебѣ за нимъ.

Людмила Александровна. Ахъ, Липа!

Олимп³ада Алексѣевна. А изъ него, Милочка, вышелъ, говорятъ, превелик³й мерзавецъ...

Синевъ (входить). Батюшки! кто это здѣсь произноситъ столь жесток³я слова?.. Здравствуйте, кузина. Здравствуйте; неувядаемая тетушка... Кого вы изволите громить, тетя Липа?

Садится.

Олимп³ада Алексѣевна. Стоющаго человѣка.

Синевъ. А имя такового?

Олимп³ада Алексѣевна. Андрей Яковлевичъ Ревизановъ.

Синевъ. О!..

Людмила Александровна. Вы знакомы?

Синевъ. Встрѣчаемся... Да-съ, это гусекъ! Какъ его не знать? Онъ всю московскую зиму переполнилъ шумомъ своихъ успѣховъ. Кто скупилъ чуть ли не всѣ акц³и Черепановской дороги? Ревизановъ. Кто пожертвовали пятьдесятъ тысячъ въ пользу голодающихъ черногорцевъ? Ревизановъ. Кто съѣлъ ученую свинью изъ цирка? Ревизановъ. Чей рысакъ взялъ первый призъ на бѣгахъ? Ревизанова. Чей милл³онный процессъ выигралъ Плевако? Ревизановск³й. У кого на содержан³и Леони самая шикарная въ Москвѣ кокотка? У Ревизанова.

Людмила Александровна. Чѣмъ онъ собственно занимается?

Синевъ. Состоитъ въ зван³и интереснаго незнакомца.

Олимп³ада Алексѣевна. Я первая его отлично знаю.

Синевъ. Съ чѣмъ васъ и поздравляю.

Людмила Александровна. Онъ старый нашъ знакомый, Петръ Дмитр³евичъ. Мой отецъ поставилъ его на ноги, вывелъ въ люди.

Синевъ. Помню и знаю. Но между тогдашнимъ Ревизановымъ и настоящимъ пропасть. Тотъ былъ бѣднякъ, этотъ капиталистъ, тотъ кандидатъ въ герои романа, этотъ изъ героевъ герой.

Людмила Александровна. Вы шутите?

Синевъ. И да, и нѣтъ. Я хотѣлъ бы разсказать вамъ б³ограф³ю Ревизанова, но y него нѣтъ б³ограф³и. Есть легенда. Факты вотъ. Ревизановъ былъ дважды женатъ на богатѣйшихъ купчихахъ и, вдовѣя, получалъ въ оба раза чуть не по милл³ону въ наслѣдство. У него золотой промыселъ въ Сибири. Онъ строилъ Сѣверскую дорогу. Онъ директоръ и повелитель Сѣвернаго банка. На Волгѣ и Камѣ y него свое пароходство. Вотъ и все. Затѣмъ начинается легенда, то есть слухи и сплетни. Прикажете сплетничать?

Людмила Александровна. Пожалуйста.

Голосъ Мити, поющаго куплеты изъ "Карменъ".

Олимп³ада Алексѣевна. Что же ты?

Синевъ. Юношество грядетъ, учащаяся молодежь. При ней не дерзаю.

Митя входить бойко и весело, но, увидавъ Олимп³аду Алексѣевну, конфузится.

Митя. Здравствуй, мама.

Робко кланяется Олимп³аде Алексѣевнѣ.

Людмила Александровна. Здравствуй. Отчего такъ рано?

Митя. Физика не пришла. Распустили послѣ большой перемѣны.

Олимп³ада Алексѣевна. Какой Митя y тебя хорошеньк³й становится, Мила.

Синевъ. А вамъ нельзя не замѣтить? О, неисправимая тетушка! (Митѣ). И ты тоже хорошъ! Такая, можно сказать, неподражаемая со всѣхъ сторонъ дама тебя хвалить, а ты краснѣешь, конфузишься... Стыдись! "Мужчина долженъ быть свирѣпъ", говоритъ испанская пословица.

Людмила Александровна. Оставьте Митю в покоѣ.

Синевъ. Уму-разуму учу: я буду тлѣть, а онъ цвѣсти. Ты, Митя, не стѣсняйся: тетушка тебѣ слово, а ты ей - двадцать; она тебѣ: ахъ! хорошеньк³й!- а ты ей: смотрите и страдайте.

Людмила Александровна. Как³е вы оба с Олимп³адою несносные пустословы!.. Липа! пойдемъ ко мнѣ... Я покажу тебѣ новые мои туалеты: это по твоей части.

Олимп³ада Алексѣевна. Еще бы не по моей! Не иду - лечу! (проходя мимо Мити). А ты все дичишься меня, волчекъ?

Синевъ. В самомъ дѣлѣ, Митька, зачѣмъ ты глядишь на тетушку такимъ сконфуженнымъ быкомъ?

Митя. Ну ее!..

Синевъ. Глупо. Подобныхъ дамъ юноша твоего возраста долженъ цѣнить на вѣсъ золота. День для нихъ прошелъ, вечеръ не наступилъ, а развлечен³я сердце дамское требуетъ.

Митя. Не люблю я ее... Говоритъ она какъ-то эдакъ... какъ будто и ничего особеннаго, а покраснѣешь отъ ея разговора... Смотритъ, ухмыляется...

Синевъ. Увы, мой другъ! Отъ своей судьбы не уйдешь. И думается мнѣ, что никто другая, какъ блистательная Олимп³ада, и есть твоя судьба. Вашъ братъ, молокососъ, самой природой приспособленъ для сихъ сорокалѣтнихъ пожирательницъ мужчинъ.

Митя. Вѣришь ли, какъ не люблю ее, какъ она мнѣ надоѣла: даже по ночамъ сниться стала.

Синевъ. Даже по ночамъ сниться? Finitа lа comediа: сдавайся на капитуляц³ю,- и да будетъ надъ тобою благословен³е твоего добраго, стараго дяди. Затѣмъ прощай... Къ обѣду я вернусь, а до тѣхъ поръ мнѣ предстоитъ привести въ совѣсть и чувство одного неблаговоспитаннаго конокрада.

Верховск³й и Ревизановъ входятъ.

Верховск³й. Пожалуйте сюда, милости просимъ, батюшка Андрей Яковлевичъ. Вотъ гость, такъ гость! Прямо скажу: не жданный, но радостный... Гдѣ Людмила?... А! Митяй! Здравствуй! И ты тутъ, Петенька?... Андрей Яковлевичъ! Вамъ, чай, и не узнать этого молодца?

Ревизановъ. Петръ Дмитр³евичъ Синевъ,- не правда ли? Я помню васъ еще мальчикомъ въ курточкѣ. Я памятливъ на лица и имена.

Синевъ. Качество королей.

Верховск³й. Служитъ, батюшка Андрей Яковлевичъ, судебный слѣдователь и на отличнѣйшей дорогѣ, Станислава имѣетъ... Анну. Аль Анны-то y тебя, Петя, нѣту?

Синевъ. Hѣту, Степанъ Ильичъ, поторопились. Нѣту.

Верховск³й. Hѣтъ такъ будетъ, непремѣнно будетъ, ты не горюй!

Синевъ. С чего мнѣ?! помилуйте!

Верховск³й (подводить Митю). А это мой. Видите: весь в мать. Со мною точно на смѣхъ - ни черточки схожей, а мой баловень. Да что же это, Людмила? гдѣ она? Людмила Александровна! Людмила Александровна!

Людмила Александровна и Олимп³ада Алексѣевна входятъ.

Ревизановъ кланяется. Людмила Александровна...

Она отвѣчаетъ ему очень холодно.

Ревизановъ. Кого я вижу? Вы ли это, Олимп³ада Алексѣевна?

Олимп³ада Алексѣевна. Развѣ я такъ перемѣнилась?

Ревизановъ. О, да!- но к лучшему.

Олимп³ада Алексѣевна. Какъ и вы. Вы всегда смотрѣли такимъ... джентльменомъ, а теперь стали точно принцъ Уэльск³й.

Синевъ. Вошла въ колею... А конокрадъ-то мой дожидается. Сбѣжать подъ шумокъ... (берется за шляпу).

Олимп³ада Алексѣевна. Петя, ты на службу?

Синевъ. Да, тетушка, время.

Олимп³ада Алексеевна. Я подвезу тебя: я на своихъ лошадяхъ... Надѣюсь, Андрей Яковлевичъ, что, навѣстивъ одну старую знакомую, вы и другой не забудете, посѣтите меня?

Ревизановъ. Мнѣ остается только просить извинен³я, что я раньше не былъ y васъ.

Олимп³ада Алексѣевна. Смотрите же, я буду ждать. До свидан³я, Мила, до свидан³я, Степанъ Ильичъ. Руку, Петя.

Уходятъ, въ сопровожден³и Мити.

Верховск³й. Присаживайтесь, Андрей Яковлевичъ... Такъ-то, такъ-то, батюшка. Сколько лѣтъ, сколько зимъ не видались! что воды утекло!

Ревизановъ. Да, перемѣнъ не сосчитать. И въ людяхъ, и въ обстоятельствахъ.

Верховск³й. Взять хоть бы васъ, дорогой: куда широко шагнули. Тузъ изъ тузовъ, рукою васъ не достанешь.

Ревизановъ. О, что вы, Степанъ Ильичъ!

Верховск³й. А безъ лести скажу: остались такой же милый, непритязательный, простой, какъ были... Давно пожаловали къ намъ въ Белокаменную?

Ревизановъ. Второй мѣсяцъ.

Верховск³й. Одни или съ супругою?

Ревизановъ. У меня нѣтъ семьи, Степанъ Ильичъ. Я вдовецъ.

Людмила Александровна. Я слышала,- даже дважды.

Ревизановъ. Совершенно справедливо, Людмила Александровна, дважды.

Верховск³й. Ого! Значить, искушены супружескимъ опытомъ вполнѣ?

Ревизановъ. И сытъ этимъ опытомъ по горло.

Верховск³й. На трет³й брачный дебютъ не посягаете?

Ревизановъ. Ни въ какомъ случаѣ. Развѣ ужъ влюблюсь безумно... но это мнѣ не по годамъ.

Людмила Александровна. Къ тому же, безумно любить три раза въ жизни - не слишкомъ ли много счаст³я для одного человѣка?

Ревизановъ. Вы ошибаетесь: я не любилъ своихъ покойныхъ женъ.

Людмила Александровна. Откровенно.

Ревизановъ. Къ чему же скрывать? Мы люди дѣловые, коммерческ³е, и браки y насъ дѣло коммерческое, сдѣлка по договору. У людей обыкновенныхъ душа выходить за душу, тѣло за тѣло, любовь за любовь. А y насъ деньги выходятъ за деньги же, либо за умъ, за распорядительность, дѣловитость. Касса, молъ, ваша велика и обильна, а порядка въ ней нѣтъ: приди володѣти и княжити ею. Моей первой супругѣ былъ нуженъ, по ея огромнымъ, но разстроеннымъ дѣламъ, хороши приказчикъ на отчетъ. Выборъ ея палъ на меня. Она предложила мнѣ, вмѣсто всякаго контракта, свою руку. Я принялъ и не раскаялся. Вторая моя жена крупная пароходовладѣлица, вышла за меня, чтобы объединить въ одномъ дѣлѣ два капитала, мой и свой: до брака мы конкуррировали, а, обвенчавшись, стали не только въ плоть, но и въ кассу едину... и затрещали наши конкурренты.

Людмила Александровна. Вамъ бы ужъ и продолжать въ томъ же духѣ... Зачѣмъ же вы ищете для третьяго брака "безумной любви"? Даже непослѣдовательно.

Ревизановъ. Затѣмъ, что я достаточно богатъ, чтобы позволить себѣ эту маленькую роскошь, и, безъ нея, жениться болѣе не намѣренъ.

Людмила Александровна. Не надѣетесь найти достойную?

Ревизановъ. Если хотите, да.

Верховск³й. Ой, батюшка! заѣдятъ васъ за эти слова наши дамы.

Ревизановъ. Женщинъ, стоющихъ любви, очень мало на свѣтѣ. Женщинамъ придаютъ смыслъ и цѣну только тѣ, кто ихъ любитъ. Элоиза хороша потому, что ее любилъ Абеларъ, Манонъ Леско интересна потому, что ее любилъ шевалье де Гр³е. Я не охотникъ до женщинъ, чтобы полюбить которыхъ, надо сперва влюбляться въ ихъ мужей и любовниковъ.

Верховск³й. Ха-ха-ха! да вы шутникъ, Андрей Яковлевичъ.

Людмила Александровна. А другого типа женщинъ вы не встрѣчали въ своей... бурной жизни

Ревизановъ. Встрѣтилъ... одну. Давно... И - вѣчная истор³я о пѣтухѣ и жемчужинѣ! не узналъ ея и оскорбилъ, глупо, безсовѣстно, пошло, по-мальчишески оскорбилъ. И она отвергла меня. Какъ сейчасъ, помню ея негодующ³й взглядъ - взглядъ ангела въ день судный... Какъ я былъ побѣжденъ тогда! какъ раздавленъ!.. О, больше уже никто, никогда въ жизни не одерживалъ надо мною такой побѣды. Бываютъ моменты, которые остаются жить въ сердцѣ, какъ кровоточныя ранки, которыя заживаютъ лишь тогда, когда расквитаешься за обиду... Я со своею обидчицею такъ и не расквитался.

Горничная подаешь Степану Ильичу пакетъ съ бумагами.

Верховск³й. Ага! изъ банка... Простите, Андрей Яковлевичъ, я оставлю васъ на четверть часа, спѣшныя бумаги, требуютъ моей подписи... Милочка! займи нашего гостя. Обѣдаете вы, конечно, y насъ?

Ревизановъ. Прошу извинить: я отозванъ къ Лазарю. Но посидѣть y васъ нѣсколько минутъ, если позволитъ Людмила Александровна, посижу съ удовольств³емъ.

Верховск³й. Я сейчасъ, сейчасъ...

Уходитъ.

Продолжительное молчан³е.

Людмила Александровна. Я не ждала видѣть васъ въ своемъ домѣ.

Ревизановъ. Я еще того менѣе. Всему виною случайная встрѣча и любезность вашего супруга. Но тѣмъ лучше. Я, все равно, хотѣлъ видѣть васъ непремѣнно. И - наединѣ, по весьма важному дѣлу. Не сегодня, такъ завтра я просилъ бы y васъ свидан³я. Позволите мнѣ сѣсть?

Людмила Александровна. Развѣ разговоръ будетъ длинный?

Ревизановъ. Зависитъ отъ васъ.

Людмила Александровна. Нельзя ли, во всякомъ случаѣ, поскорѣе къ дѣлу?

Ревизановъ. Какъ вы спѣшите! Какой рѣзк³й тонъ! Знаете ли, это даже не-хорошо въ отношен³и стараго пр³ятеля. Я прихожу къ вамъ не врагомъ, но съ чувствомъ глубокаго, искренняго расположен³я и раскаян³я.

Людмила Александровна. Мы старые пр³ятели? Ваше расположен³е? Ваше раскаян³е? Смѣшно слушать!

Ревизановъ. Это презрѣн³е?

Людмила Александровна. Нѣтъ, просто дѣйств³е давности. Людмила Рахманова, которую вы когда-то знали и обманули, умерла. Людмила Верховская судитъ ее, какъ судила бы любую изъ своихъ знакомыхъ дѣвочекъ, случись съ нею такое же несчаст³е. Мнѣ жаль ее, но нѣтъ до нея дѣла.

Ревизановъ. Такъ-съ. Слѣдовательно, вамъ, Людмилѣ Александровнѣ Верховской, будетъ безразлично, если кто-нибудь возьметъ, да и огласить дѣвическ³й грѣшокъ Милочки Рахмановой?

Людмила Александровна. Что это? шантажъ?

Ревизановъ. Зовите, какъ хотите. Я не боюсь словъ. Ахъ, Людмила Александровна! пустыя это рѣчи - о давности. Прошлое власть, и горе тому, кто чувствуетъ ее надъ собою.

Людмила Александровна. Вы хотите показать мнѣ свою власть? Я въ нее не вѣрю.

Ревизановъ. Не обманывайте себя: вѣрите.

Людмила Александровна. Нѣтъ и нѣтъ. Что можете вы сдѣлать? Разсказать свѣту нашъ забытый романъ? Кто же вамъ поварить? Да, если и повѣрятъ, кто же придастъ значен³е такой старой истор³и? Вы даже не испортите мнѣ моего семейнаго счаст³я: мой мужъ слѣпо вѣрить въ меня.

Ревизановъ. Тѣмъ грустинѣе было бы ему узнать, что вѣрить не слѣдовало. Конечно, дѣвическ³й грѣшокъ не будетъ въ состоян³и совершенно уничтожить ваше положен³е въ обществѣ. Ну, посмѣются заднимъ числомъ, подивятся, какъ это холодная, цѣломудренная Людмила Верховская умѣла отыскивать въ своей душѣ страстные звуки, когда писала къ Андрею Ревизанову.

Людмила Александровна. Ахъ, эти письма!

Ревизановъ. Они всѣ цѣлы. Что, если, напримѣръ, я явлюсь съ вашими письмами къ вашему сыну и скажу ему: я - твой отецъ? Пусть я не докажу своихъ словъ, но вѣдь и вамъ нечѣмъ опровергнуть мое обвинен³е. А въ семьѣ-то... говорятъ; она y васъ рай земной... въ семьѣ-то вѣдь адъ начнется?

Людмила Александровна. Довольно. Вы сильны, вы очень сильны. Радуйтесь: я боюсь васъ. Но зачѣмъ вамъ это, зачѣмъ? Чего вы хотите отъ меня?

Ревизановъ. Много.

Людмила Александровна. Не денегъ же: вы неизмѣримо богаче меня.

Ревизановъ. Конечно, не денегъ. Нѣтъ... Любви.

Людмила Александровна. Какъ?!

Ревизановъ. Сядьте, успокойтесь. Да, я прошу вашей любви. Я влюбленъ въ васъ. Влюбленъ... какъ мальчишка. Послушай же, Людмила...

Людмила Александровна. Какъ вы смѣете!

Ревизановъ. Виноватъ... Людмила Александровна. Я часто бываю въ Москвѣ и много слышалъ о васъ и все хорошее. Верховская красавица, Верховская умница, Верховская воплощенная добродѣтель. И, каждый разъ, что-то щипало меня за сердце. Красавица, да не твоя. Умница, да ты потерялъ ее, бросилъ, надругался. Наконецъ я увидѣлъ васъ въ оперѣ, въ ложѣ, съ Ратисовою. Увидѣлъ и тогда же рѣшилъ: эта женщина должна быть снова моею, или я возненавижу ее и сдѣлаю ей все зло, какое только можетъ сдѣлать человѣкъ человѣку.

Людмила Александровна. Это бредъ какой-то... Вы съ ума сошли!.. Всего я ждала отъ васъ только не этого.

Ревизановъ (смѣется). Да? Такъ и запишемъ. Андрей Ревизановъ объяснился Людмилѣ Верховской въ любви, и Людмила Верховская прогнала его прочь. Но я не послушаюсь васъ и не пойду прочь, потому что вы прогнали меня необдуманно и въ концѣ концовъ полюбите меня.

Людмила Александровна. Никогда!

Ревизановъ. Перемѣнимъ выражен³е: будете принадлежать мнѣ.

Людмила Александровна. А! Негодяй!

Ревизановъ. Опять рѣзкое слово. Хорошо пусть негодяй. Такъ что же? И негодяй можетъ быть влюбленнымъ. Скажу даже больше: влюбленный негодяй звѣрь весьма интересный. Влюбленный негодяй, напримѣръ, проситъ любви только одинъ разъ. Но, отвергнутый, не отступаетъ, а требуетъ ее, беретъ хитростью, силой, покупаетъ, наконецъ.

Людмила Александровна. И вы зовете это любовью!

Ревизановъ. Послушайте: ваша честь въ моей власти. Я продамъ вамъ эту власть.

Людмила Александровна. Боже мой! есть ли въ васъ стыдъ, Ревизановъ?!

Ревизановъ. Вы получите обратно всѣ ваши письма. А безъ этой улики я безсиленъ противъ васъ. Что же?

Людмила Александровна. Дьяволъ вы или человѣкъ? я не знаю. Мужчина не рѣшился бы предлагать такую отвратительную подлость женщинъ, которую любилъ когда-то.

Ревизановъ. Когда-то я не любилъ васъ, Людмила Александровна. Я лишь забавлялся вами. А вотъ теперь люблю. Да, люблю взгляните на меня еще разъ такимъ мрачнымъ взглядомъ. Люблю васъ за это гнѣвное лицо, за эти огненные презрительные глаза... Я никогда не вѣрилъ въ силу мечты, а теперь познаю ее. Мои сны, мои думы полны вами. Вы ненавидите меня, а мнѣ пр³ятно быть съ вами. Каждое ваше слово дерзость, а для меня оно музыка. Но полно распространяться о любви: какимъ соловьемъ я ни пой, вы уже не влюбитесь въ меня, а принадлежать мнѣ вы, и безъ того, будете.

Людмила Александровна (которая, едва, слушая послѣдн³я слова Ревизанова, горько плакала, прерываетъ его умоляющимъ жестомъ). Сжальтесь надо мною! Я съ трудомъ сдерживаю себя. Если вы продолжите ваши объяснен³я, я кончу истерикою. Неужели это также входить въ ваши разсчеты?

Ревизановъ встаетъ. О, нѣтъ. Но надо же выяснить наши отношен³я. Послѣдн³й вопросъ отвѣчайте на него безъ лишнихъ словъ и оскорблен³й: согласны вы быть моею?

Людмила Александровна. Нѣтъ.

Ревизановъ. Это окончательный отвѣтъ? Подумайте.

Людмила Александровна. Нѣтъ, нѣтъ и нѣтъ.

Ревизановъ. Тогда выслушайте и мое послѣднее слово. Я даю вамъ почти недѣлю срока. Сегодня понедѣльникъ. Если въ субботу я не увижу васъ y себя, ваши письма получать огласку.

Людмила Александровна. Въ какую пропасть я попала!

Ревизановъ. Такъ какъ же?

Людмила Александровна. Не знаю. Я... я совсѣмъ сбилась съ толка...

Ревизановъ. Я буду считать ваши слова за соглас³е.

Людмила Александровна. Нѣтъ! нѣтъ! Ради Бога, нѣтъ! Я должна подумать. Не отнимайте y меня хоть этого права.

Ревизановъ. Какъ угодно. Вся эта недѣля въ вашемъ распоряжен³и. Въ субботу я буду ждать васъ до часу ночи. (Молчан³е). Карточку съ моимъ адресомъ позвольте вамъ вручить. До свиданья.

Съ поклономъ уходитъ. Людмила Александровна, рыдая, падаетъ на кушетку.

Занавѣсъ.

ДѢЙСТВ²Е II.

У Ратисовыхъ.

Полутемная гостиная. Изъ дверей налѣво бьетъ ярк³й свѣтъ, слышенъ гулъ общаго разговора.

Людмила Александровна (сидитъ одна, въ глубокой задумчивости). Тьма во мнѣ. Мысли всѣ так³я пугливыя, спутанныя... на сердце камень. Разобраться не могу: что я совсѣмъ пропала, безвыходно и безнадежно? или и бояться мнѣ нечего, и опасности никакой нѣтъ, и угрозы Ревизанова просто дерзкое хвастовство нахальнаго человека съ разсчетомъ на слабые женск³е нервы? Чего бояться? чего? Есть ли смыслъ Ревизанову, въ его блестящемъ, видномъ положен³и, запятнать, вмѣстѣ съ моимъ, и свое имя! Вѣдь не думаетъ же онъ, что доведенная до позора и отчаян³я, я не обличу всей его подлости, всѣхъ его наглыхъ вымогательствъ?.. А все-таки... жутко!

Входятъ Синевъ и Сердецк³й.

Синевъ. Что это вы уединились, кузина? да еще въ потемкахъ?

Людмила Александровна. У меня отъ вашей болтовни и смѣха разболѣлась голова.

Сердецк³й. Смѣха? Да вы въ течен³е всего обѣда ни разу не улыбнулись.

Людмила Александровна. Зато друг³е смѣялись слишкомъ много и громко.

Синевъ. Мы тутъ ни при чемъ: благодарите г. Ревизанова.

Людмила Александровна. Аркад³й Николаевичъ, какъ понравился вамъ этотъ господинъ?

Сердецк³й. Любопытный типикъ. Я еще не встрѣчалъ такихъ?

Людмила Александровна. Онъ вамъ не противенъ?

Сердецк³й. Мнѣ? Богъ съ вами, душа моя. Люди давно перестали быть мнѣ милы, противны, симпатичны, антипатичны. Для меня общество лаборатор³я; новый знакомый - объектъ для наблюден³й, человѣческ³й документъ,- и только.

Синевъ. У г. Ревизанова, надо полагать, имѣется приворотный корень. Мы съ вами, Людмила Александровна, одни въ открытой оппозиц³й. Аркад³й Николаевичъ, какъ хитрый Талейранъ, держитъ нейтралитетъ. А Степанъ Ильичъ и Ратисовъ прямо влюблены: глядятъ Ревизанову въ глаза, поддакиваютъ, хохочутъ на каждую остроту... чортъ знаетъ, что такое!.. Объ Олимп³адѣ Великолѣпной я уже не говорю. С³я рыжая, но глупая Венера прямо потопила его волнами своей симпат³и.

Сердецк³й. Вы смѣетесь надъ другими, а сами, кажется, больше всѣхъ заинтересованы имъ, таинственнымъ незнакомцемъ.

Синевъ. Мое дѣло особое.

Сердецк³й. Почемуже?

Синевъ. Потому, что сколько вору ни воровать, а острога не миновать. У меня есть предчувств³е, что мнѣ еще придется со временемъ возиться съ г. Ревизановымъ въ слѣдственной камерѣ. Сейчасъ онъ разглагольствовалъ, свои убѣжден³я развивалъ... Ну, ну! не желалъ бы я попасть въ его лапы.

Людмила Александровна.А!

Синевъ. Вы посмотрите на его физ³оном³ю: маска. Нѣжность, скромность, благообраз³е; не лицо, а "Руководство хорошаго тона"; губы съ улыбочкой, точно y опереточной примадонны. А въ глазахъ сталь: не зѣвай, молъ, человѣче, слопаю!

Слуга входить, открываетъ электричество и уходитъ. Людмила Александровна встаетъ, закрывая глаза рукою.

Э! что съ вами, кузина?

Людмила Александровна. Въ вискахъ нестерпимая стукотня...

Сердецк³й. Вы, если очень дурно, домой ѣхали бы...

Людмила Александровна. Нѣтъ, я пойду - прилягу въ будуаръ Липы... дайте мнѣ вашу руку, голова кружится...

Уходить, опираясь на Сердецкаго.

Входить Митя. Въ столовой хохотъ.

Синевъ. А! юный побѣдитель поношенныхъ сердецъ!

Митя. Ты опять дразнишь меня? Такъ я лучше уйду. Я сегодня не въ духѣ.

Синевъ. Нырнулъ въ море унын³я?

Митя. На самое дно.

Синевъ. Это съ какой же стати?

Митя. Такъ.

Синевъ. Въ твои годы слово "такъ" переводится на русск³й языкъ двояко: или колъ за Цицерона, или огорчен³е въ платонической любви. Ну! кто виноватъ? Маркъ Тулл³й или тетя Липа?

Митя. Ахъ, дядя! Есть чувства...

Синевъ. Ага! уже есть чувства! Браво, Митя, браво! Ты дѣлаешь успѣхи...

Митя. Тебѣ бы только смѣяться надъ всѣмъ святымъ... возвышенными.

Синевъ. Не смѣюсь, Митяй, ей Богу, не смѣюсь, но плачу, горькими слезами плачу, что она сегодня прицѣпилась репейникомъ къ Ревизанову, а на тебя - нуль вниман³я.

Митя. И что она въ немъ нашла? Только-что - капиталистъ!

Синевъ. Да. А ты - только что гимназистъ. Въ томъ, главнымъ образомъ, между вами и разница. И вотъ что скверно: замѣчено учеными, что женщины гораздо чаще предпочитаютъ капиталистовъ гимназистамъ, чѣмъ наоборотъ. Знаешь что? Вызовемъ-ка его на дуэль?

Митя. А ты думаешь, я не способенъ?

Синевъ. О, смѣю ли я сомнѣваться?

Митя. Я такой! Я, еще въ третьемъ классѣ, убѣжалъ было въ Америку, къ индѣйцамъ... Вотъ я какой!

Синевъ. Не дошелъ?

Митя. Вернули... Отъ Тверской заставы.

Синевъ. Жаль! А то бы недурно его... по-индѣйски: сперва подстрѣлить, а потомъ скальпировать....а?

Митя (презрительно пожавъ плечами, декламируетъ изъ "Горя отъ ума") Шутить и вѣкъ шутить какъ васъ на это станетъ?

Олимп³ада Алексѣевна, появляется въ дверяхъ столовой.

Олимп³ада Алексѣевна (въ столовую). Перейдемъ сюда, господа! Здѣсь не такъ жарко... А! симпатичный дуэтъ!

Синевъ. Нѣжнаго тенора и коварнаго баритона, тетушка. Коварный баритонъ это я. А вотъ вамъ и синьоръ Деметр³о Аморозо, примо теноре.

Митя. Кажется, мы не въ гимназ³и... Что за клички!

Синевъ. По шерсти, душенька. Митя. И я очень прошу тебя: говори за одного себя, а меня оставь въ покоѣ... Я не желаю! По какому праву? Это посягательство на личность.

Синевъ. Слова-то, слова-то как³я онъ знаетъ! Слушать страшно!

Олимп³ада Алексѣевна. Пошла травля! Чуть вмѣстѣ,- ужъ и сцѣпились! Будетъ вамъ!.. Ну-съ,- такъ, о чемъ же вы тутъ поете?

Синевъ. Онъ ревнуетъ, а я накаливаю его до состоян³я мстительныхъ эксцессовъ.

Олимп³ада Алексѣевна. Как³я страсти! Это по чьему же адресу?

Синевъ. По вашему, Липочка.

Олимп³ада Алексѣевна. Какая я тебе Липочка?

Синевъ. Послѣ такого обѣда, какъ y васъ, для меня всякая женщина Липочка.

Олимп³ада Алексеевна. Что онъ говорить, Митя! Зажми уши и бѣги вонъ!

Синевъ. Какъ хоръ въ операхъ: бѣжимъ! бѣжимъ!- а сами ни съ мѣста.

Олимп³ада Алексѣевна. Намъ съ тобою, Митя, и слушать его грѣхъ.

Синевъ. "Намъ съ тобою?!" Уже? Митяй! остерегись! отойди отъ зла и сотвори благо! Не то, недѣли черезъ двѣ, кричать тебѣ на всю Москву: "разлюбила ты меня, Карменъ!"

Митя. По опыту знаешь?

Олимп³ада Алексѣевна. Такъ его, такъ его, Митя!

Синевъ. Ай да синьоръ Аморозо! каковъ звѣренокъ, огрызается?! Но, Митя! не растравляй моихъ душевныхъ ранъ!

Олимп³ада Алексѣевна. Скажите!

Синевъ. Не буди змѣи воспоминан³й. И я въ Аркад³и родился.

Олимп³ада Алексѣевна. Только тебя оттуда вывели.

Синевъ. Вы, Липочка, кажется, въ миѳолог³и-то дальше загородной Аркад³и не ушли?

Олимп³ада Алексѣевна. А развѣ есть другая?

Синевъ. Есть.

Олимп³ада Алексѣевна. Гдѣ же?

Синевъ. На своемъ мѣстѣ. Спросите классика. Онъ знаетъ.

Когда я былъ аркадскимъ принцемъ,

Я тетю Липу полюбилъ...

О-о-охъ!

А-а-ахъ! Я тетю Липу полюбилъ!

Олимп³ада Алексѣевна. Шутъ!.. Митя! а ты хочешь быть аркадскимъ принцемъ?

Синевъ. Подумай, братецъ! не торопись отвѣтомъ. Помни: всѣ, аркадск³е принцы калифы на часъ.. А потомъ ихъ спускаютъ черезъ трапъ прямо въ адъ, съ разжалован³емъ въ Ваньки Стиксы.

Митя. Такъ что, дядя, ты теперь выходишь Ванька Стиксъ?

Олимп³ада Алексѣевна. Браво, Митя!

Синевъ. И вы противъ меня, аркадская пастушка? Вы, значить, собираетесь разыграть меня въ четыре руки? Нѣтъ, слуга покорный! Я уступаю и отступаю...

Когда я былъ аркадскимъ принцемъ,

Когда я былъ аркадскимъ при-и-инцемъ...

Попятившись, наступаетъ на ногу Ратисову, который, вмѣстѣ съ Верховскимъ и Ревизановымъ, входить изъ столовой.

Ратисовъ. Охъ, если это y васъ называется отступать, то каково же вы наступаете?

Синевъ. Виноватъ, дядюшка.

Ратисовъ. Богъ проститъ. А каламбурчикъ мой замѣтили?

Синевъ. Прелесть. Вы всегда каламбурите или только когда вамъ наступятъ на мозоль?

Ратисовъ. У меня юморъ брызжетъ.

Синевъ. Вы бы въ юмористическ³е журналы писали, а?

Ратисовъ. Пишу.

Синевъ. Ой ли? И ничего, печатаютъ?

Ратисовъ. Съ благодарностью.

Синевъ. Скажите!

Ратисовъ. Цѣнятъ. Вы, говорятъ, ваше превосходительство, юмористъ pur sаng, а нравственности y васъ что y весталки. Вы не какой-нибудь борзописецъ съ улицы, но патриц³й-съ, аристократъ сатиры. Этакаго чего-нибудь рѣзкаго, съ густыми красками, слишкомъ смѣшного, не семейнаго, y васъ ни - ни.

Синевъ. Подъ псевдонимцемъ качаете?

Ратисовъ. Разумѣется. "Дѣйствительный юмористъ", это я. Я было хотѣлъ подписываться "дѣйствительный статск³й юмористъ" - этакъ слегка намекнуть публикѣ, что я не кто-нибудь, не праздношатающ³й бумагомаратель. Но цензура воспротивилась. Оставила меня безъ статскаго... Мысль! Позвольте карандашикъ.

Синевъ. Вдохновен³е заиграло?

Ратисовъ. Мысль: дѣтей оставляютъ безъ сладкаго, а меня оставили безъ статскаго... Правда, хорошо?

Синевъ. Изумительно!

Ратисовъ. Запишу и разработаю па досугѣ...

Пишетъ. Синевъ отходить къ Олимп³адѣ Алексѣевнѣ, которая въ сторонѣ бесѣдуетъ съ Митей.

Митя. Вотъ вы все надо мною смѣетесь, а я... я даже Добролюбова читалъ, ей Богу. Хоть весь классъ спросите... Ужъ я такой! Я могу понимать: y меня серьезное направлен³е ума...

Смолкаетъ при приближен³и Синева. Всѣ трое остаются въ глубинѣ сцены, въ тихомъ шутливомъ разговорѣ.

Верховск³й. Какъ угодно, Андрей Яковлевичъ, а все это софизмы.

Ревизановъ. Какъ для кого.

Верховск³й. Вы меня въ свою вѣру не обратите.

Ревизановъ. Я и не пытаюсь. Помилуйте.

Верховск³й. Я даже позволяю себѣ думать, что это и не ваша вѣра.

Ревизановъ. Напрасно. Почему же?

Верховск³й. Вѣра безъ дѣлъ мертва, а y васъ слова гораздо хуже вашихъ дѣлъ.

Ревизановъ. Спасибо за лестное мнѣн³е.

Верховск³й. На словахъ, вы мизантропъ и властолюбецъ.

Ревизановъ. Я, дѣйствительно, люблю власть и, въ огромномъ большинствѣ, не уважаю людей.

Верховск³й. Однако вы постоянно дѣлаете имъ добро?

Ревизановъ. Людямъ? Нѣтъ.

Верховск³й. Какъ нѣтъ? Вы строите больницы, училища, тратите десятки тысячъ рублей на разныя общеполезныя учрежден³я... Если это не добро, то что же по-вашему?

Ревизановъ. Кто вамъ сказалъ, что я дѣлаю все это для людей и что дѣлаю съ удовольств³емъ?

Верховск³й. Но...

Ревизановъ. Мало ли что приходится дѣлать! Жизнь взятокъ требуетъ. Только и всего.

Ратисовъ. Андрей Яковлевичъ клевещетъ на себя. Онъ дѣлаетъ добро инстинктивно. Онъ хочетъ, самъ не сознавая того, отслужить свой долгъ предъ обществомъ, которое его возвысило.

Ревизановъ. Долгъ!.. Отслужить!..

Верховск³й. Вы смѣетесь?

Ревизановъ. Нѣтъ. Я только нахожу эти слова неестественными. Зачѣмъ человѣкъ будетъ служить обществу, если онъ въ состоян³и заставить общество служить ему? Къ чему обязываться чувствомъ долга, когда имѣешь достаточно смѣлости, чтобы покоряться лишь голосу своей страсти?

Верховск³й. Сколько вамъ лѣтъ?

Ревизанов