Амфитеатров Александр Валентинович - Пять пьес, Страница 9 - Книги

ter" >

Занавѣсъ

Картина II.

Тамъ же

Людмила Александровна. Леони. Синевъ.

Леони. Да, mаdаme, это были ужасные дни... Я постарѣла въ одну недѣлю на десять лѣтъ... О, я знаю! о немъ говорятъ, что онъ былъ дурной человѣкъ, деспотъ, тиранъ... Можетъ быть... мнѣ все равно! Я любила его, mаdаme. Я едва не сошла съ ума, когда его убили. И они, ces brigаnds de policiers, имѣли наглость подозрѣвать меня... Monsieur Синевъ былъ такъ добръ, принялъ во мнѣ участ³е, доказалъ мою невиновность... Безъ него... Ахъ, страшно подумать, что сталось бы со мною.

Людмила Александровна. Да, судъ ужасенъ. Наказан³е и преступнику страшно, а вы невинны...

Леони. Ахъ, какъ хорошо вы это сказали! Я чувствую, вы искренно поварили, что я невинна.

Людмила Александровна. Да, я имѣю всѣ основан³я вамъ вѣрить.

Леони. Благодарю васъ. Не всѣ такъ хорошо думаютъ о бѣдной Леони, мног³е даже разочарованы, что я не уб³йца, клянусь вамъ. Убить Ревизанова... oh, c'est chic, mаdаme!.. Директоръ цирка самъ предложилъ мнѣ удвоить мое жалованье...

Людмила Александровна. У васъ нѣтъ никакихъ подозрѣн³й, кто умертвилъ Андрея Яковлевича?

Леони. Я знаю одно, mаdаme, его убила женщина.

Людмила Александровна. Это всѣ знаютъ.

Леони. И я увѣрена, что это именно та женщина, письмо отъ которой онъ не хотѣлъ мнѣ показать...

Синевъ. Письмо? Онъ получилъ въ тотъ день письмо отъ женщины?

Леони. Да... небольшой листокъ голубой бумаги.

Синевъ. Гмъ...

Людмила Александровна глубоко вздыхаетъ.

Леони. Найдите эту женщину, monsieur, судите ее скорѣе, сошлите. Чѣмъ тяжелѣе ее осудятъ, тѣмъ больше мнѣ будетъ радости...

Людмила Александровна. Вы ненавидите ее. хотя никогда не видали, даже не знаете, кто она такая...

Леони. Да, mаdаme, ненавижу. И не за него только, но и за себя. О! вы не знаете ужаса быть невинною и ждать позора... За что? для кого? Аh, mаdаme! Я волосы рвала отъ ярости.

Людмила Александровна. Вѣроятно, она страдаетъ теперь не меньше васъ... Отравленная совѣсть дурной товарищъ.

Леони. Да какая въ ней совѣсть? Въ чемъ она сказалась? О, я не сужу ее за смерть бѣднаго Аndre. Какъ знать что между ними было? Можетъ быть, она была права... Но относительно меня? предать невинную, хладнокровно послать на судъ первую встрѣчную... Какая низость! Какой звѣриный эгоизмъ!

Синевъ. Вы слишкомъ требовательны, mаdemoiselle Leonie. Инстинктъ самосохранен³я не разсуждаетъ.

Леони. Иногда я думала: быть можетъ, эта женщина - дама изъ общества, потаенная грѣшница... ихъ много, mаdаme!.. Въ свѣтѣ она блестящая, холодная лицемерка, съ репутац³ей непогрѣшимости, уважаемая, почтенная... Вотъ когда меня брало бѣшенство!

Синевъ. Почему же?

Леони. Monsieur, я знаю себѣ цѣну. Вы очень любезны ко мнѣ, mаdаme Ратисова ко мнѣ добра, какъ родная, вы удостоили принять меня, какъ равную. Но я не обманываю себя. Я знаю, что въ глазахъ свѣта я, все-таки, падшая женщина.

Синевъ. Помилуйте! Богъ съ вами! Что это вы?

Леони. И когда я думала, что вотъ такая-то святая прячется отъ суда, спасая себя моею грѣшною головою... Пусть молъ идетъ въ каторгу эта погибшая! Ей вѣдь все равно не привыкать къ позору, туда ей и дорога...

Синевъ. Успокойтесь... Дѣло прошлое... Не стоитъ разстраиваться...

Леони. Продажная! Ну,- и пускай! А все-таки я лучше ея... Я продажная, а она - уб³йца!..

Спохватясь въ своей горячности, замѣчаетъ страдальческое лицо Людмилы Александровны...

Простите: я забылась. Ради Бога, не сердитесь... Я не могу иначе, когда объ этомъ... Мнѣ такъ больно, обидно... Простите...

Синевъ. Успокойтесь, Людмила Александровна ничуть на васъ не сердится.

Людмила Александровна. Конечно... За что же?

Леони. Здѣсь душно отъ цвѣтовъ... кровь приливаетъ къ головѣ... Охъ... Я буду отвратительна сегодня.

Синевъ . А y васъ спектакль?

Леони. Да, и мнѣ уже время къ нему одѣваться. Позвольте, mаdаme, поблагодарить васъ за вашу доброту..

Людмила Александровна. До свиданья.

Леони. Не сердитесь... мнѣ такъ неловко, такъ совѣстно. До свиданья.

Синевъ. Я провожу васъ.

Уходитъ.

Людмила Александровна (встаетъ, блѣдная, съ окаменѣлымъ лицомъ, глаза горятъ безумнымъ огнемъ). Наглоталась... досыта... "Я продажная, а она уб³йца". А развѣ я-то не продажная была, когда шла къ нему, за этими проклятыми письмами?.. Продажная... Уб³йца!

Стоитъ растерянная, трудно собираясь съ мыслями.

Что бишь я хотѣла сдѣлать? Да... письмо... голубой квадратный листокъ... Надо уничтожить всю такую бумагу... Скорѣе надо, немедленно...

Хочетъ уйти и, безсильно махнувъ рукою, остается на мѣстѣ.

А! все равно... Пускай ищетъ, находить... Устала я, устала... Не могу я больше оставаться одна съ этою тяжестью въ душѣ... Не могу, устала.

Шопотомъ, почти безсмысленно, машинально.

Продажная!.. уб³йца...

Сердецк³й (входить встревоженный). Людмила Александровна, вамъ худо? Синевъ перепугалъ меня, сказалъ, что Леони чуть не довела васъ до истерики...

Людмила Александровна молчитъ.

Сердецк³й. Вы снисходите къ ней, голубушка. Вѣдь какую она передрягу пережила,- примите во вниман³е.

Людмила Александровна молчитъ.

Сердецк³й. Можетъ быть, позвать къ вамъ дѣвушку?

Людмила Александровна отрицательно качаешь головою.

Сердецк³й. Вы хотите остаться одна? Я уйду...

Отходить.

Людмила Александровна. Аркад³й Николаевичъ!

Онъ возвращается.

Людмила Александровна. Послушайте... это я убила Ревизанова... тогда... въ ночь съ пятаго на шестое...

Сердецк³й. О!..

Людмила Александровна. Да... дайте мнѣ воды... ради Бога, скорѣе...

Сердецк³й подаетъ ей стаканъ. Она пьетъ, расплескивая воду; зубы ея стучатъ о стекло.

Сердецк³й. Я зналъ это, Я чувствовалъ, предполагалъ. Ахъ, несчастная, несчастная!

Людмила Александровна. Онъ... онъ мучилъ меня... издавался надо мною... грозилъ мнѣ нашею прошлою любовью... Вѣдь я, Аркад³й Николаевичъ, была его, совсѣмъ его!.. Онъ хотѣлъ, чтобы я его опять любила... была рабою... онъ Ми... Митю своимъ сыномъ хотѣлъ объ... объявить... У него письма были... доказательства. Я не стерпѣла... вотъ... убила... вотъ... вотъ... и... и не знаю, что теперь дѣлать съ собою?

Сердецк³й. Несчастная, несчастная !

Людмила Александровна. Не знаю, что дѣлать, не знаю. Думаю и ничего не могу придумать... Ахъ! Что тутъ выдумаешь, когда рядомъ съ каждою мыслью поднимаются образы этой страшной ночи?.. Тамъ эта комната, и онъ на коврѣ, блѣдный, холодный, а на лицѣ вопросъ... Не узналъ смерти... не понялъ, что умираетъ...

Сердецк³й (старается усадитъ ее въ кресла). Не смотрите такъ, Людмила. Что вы видите? Что вамъ чудится?

Людмила Александровна. Нѣтъ, вы не бойтесь. Я не галлюцинатка... до этого еще не дошло, Богъ милуетъ... y меня только мысль больная, память больная... Помнится, думается, - ни на минуту не отпускаетъ меня...

Сердецк³й. Чуяло мое сердце недоброе, ждалъ я бѣды, только все же не такой. Господи! что же это? Громъ на голову! съ яснаго неба громъ... Милочка! Милочка! что вы, бѣдная, съ собою сдѣлали?

Людмила Александровна. Я убить себя хотѣла... Хотѣла пойти къ Синеву, во всемъ признаться... жалко! дѣтей жалко... я ихъ отъ позора спасти хотѣла, а, вмѣсто того, вдвое опозорила! Дѣти уб³йцы!.. О другъ мой! Вы даже не подозрѣваете, какъ это страшно убить человѣка. Я поняла проклят³е Каина, я несу его на себѣ. Я... я всѣхъ людей боюсь, Аркад³й Николаевичъ! Я... даже васъ боюсь въ эту минуту... Другъ мой! я вамъ все сказала честно, какъ брату. Помните же! Я вамъ вѣрю и вы будьте вѣрны мнѣ до конца! Не выдавайте меня!

Сердецк³й. Богъ съ вами, несчастная!

Людмила Александровна. Не выдавайте.

Сердецк³й. Мнѣ ли выдавать васъ, мое дитя, мое сокровище?... мою единую, единую любимую за всю жизнь? Охъ, горько, страшно горько мнѣ, Людмила.

Людмила Александровна. Синевъ... вы замѣчаете? Онъ что-нибудь пронюхалъ... ищейка!.. Я ненавижу его, Аркад³й Николаевичъ.

Сердецк³й. Ничего онъ не узнаетъ. Я стану между нимъ и вами. Кромѣ совѣсти y васъ не будетъ судьи.

Людмила Александровна. Я его ненавижу. А! да и всѣхъ тоже всѣхъ вокругъ меня... Вы одинъ остались какъ-то не чужой мнѣ...

Сердецк³й. Господи! Это-то какъ развилось y васъ? когда успѣло? Откуда взялось?

Людмила Александровна. Откуда? Дѣтск³й вопросъ, Аркад³й Николаевичъ!

Сердецк³й. Относительно Синева я, пожалуй, еще понимаю ваша чувства. Охъ, хотя и невольно, и слѣпо, все же держитъ въ своихъ рукахъ вашу судьбу. Но ваши домашн³е? дѣти?

Людмила Александровна. Дѣти... дѣти... Ахъ, Аркад³й Николаевичъ! дѣти горе мое. Для нихъ я все это сдѣлала. Хотѣла оставить имъ чистое, какъ хрусталь, имя... А теперь, послѣ этого дѣла... я разлюбила дѣтей!

Сердецк³й. Разлюбили дѣтей? да какъ же? за что?

Людмила Александровна. Ахъ, другъ мой! больно мнѣ... Вѣдь я для нихъ больше, чѣмъ кусокъ живого мяса изъ груди вырѣзала! я всю себя какъ ножемъ испластала. Душа болитъ, сердце болитъ, тѣло болитъ... мочи нѣтъ терпѣть! Тоска, страхъ, боль эта свѣтъ мнѣ застятъ. Погубила себя!.. А за что?.. Стоило, нечего сказать.

Сердецк³й. Вы несправедливы къ семьѣ, Людмила.

Людмила Александровна. Можетъ быть. Они здоровые, я - больная. Когда же больные бываютъ справедливы къ здоровымъ? Я завидую имъ, Липѣ, вамъ, Синеву... Счастливые, спокойные люди съ чистою совѣстью! Вы хорошо спите ночью! Вы не подозрѣваете врага въ каждомъ человѣкъ, не ищете полицейскихъ крючковъ въ каждомъ вопросѣ... Злюсь, говорятъ,- "у тебя характеръ испортился... ты несносна". Да, и злюсь, и испортился характеръ, и несносна! Но вѣдь... если бы они знали и поняли мою жертву - они бы должны ноги цѣловать y меня!

Сердецк³й (строго). А вы рѣшились бы сказать имъ?

Людмила Александровна. Никогда!

Сердецк³й. На что же вы жалуетесь?

Людмила Александровна. Я знаю, что не имѣю права жаловаться. Но развѣ измученный человѣкъ заботится о правахъ? Одна я, Аркад³й Николаевичъ, одна въ то время, какъ мнѣ много любви надо! Я привыкла много любить и быть любимою; въ томъ и жизнь свою полагала. А вотъ теперь, когда мнѣ нужна любовь, я одна...

Лида бѣжитъ, держа надъ головою отнятый y Синева портфель, Синевъ гонится за нею.

Синевъ. Лидочка, ну что за глупости? Отдайте портфель! бумаги растеряете!.. Нашли чѣмъ баловаться!

Лида. Ха-ха-ха! А я не отдамъ, не отдамъ...

Синевъ. Важныя, ей Богу, важныя! Растеряете, меня за нихъ засудятъ.

Лида. Вотъ и посидите y насъ, и посидите!

Синевъ. Засудятъ, въ Сибирь сошлютъ, сами же будете плакать!

Лида. Вы уходить отъ насъ задумали, а я портфеля не отдамъ!

Синевъ. Не отдадите - догоню и самъ отниму!

Лида. Ха-ха-ха! ловите вѣтра въ полъ.

Убѣгаютъ..

Людмила Александровна (внѣ себя). Слышите? Слышите, какъ весело!.. А они счастливы, неблагодарные! они играютъ, смѣются, они - чуж³е моимъ мучен³ямъ. Смѣются въ то время, когда я живу хуже, чѣмъ на каторгѣ! Неблагодарные! будь они прок...

Сердецк³й. Давно ли вы любили ихъ больше всего на свѣтѣ, а вотъ уже проклинаете.

Молчатъ.

Людмила Александровна. Теперь вы знаете все... судите меня... кляните!..

Сердецк³й. Полно, Людмила Александровна! Судьею вашимъ я быть не могу. Я васъ слишкомъ давно и слишкомъ сильно люблю. Жалѣть да молчать вотъ что мнѣ осталось.

Людмила Александровна. А мнѣ?

Сердецк³й молчитъ.

Да не умирать же мнѣ... не умирать же, Аркад³й Николаевичъ?!

Сердецк³й молчитъ.

Людмила Александровна. Я пришла къ вамъ, къ другу, сердцевѣду, писателю, потому что сама не знаю, что мнѣ с собой сдѣлать. Я на васъ надѣялась, что вы мнѣ подскажете... А вы...

Сердецк³й. Если вѣрите, молитесь.

Людмила Александровна. А! молилась я! Еще страшнѣе стало... "Не у³бй" - забыли вы, Аркад³й Николаевичъ?

Сердецк³й молчитъ.

Людмила Александровна. Больше вы ничего мнѣ не скажете?

Сердецк³й (съ отчаян³емъ). Ахъ, Людмила!

Людмила Александровна. Послушайте... пускай я буду гадкая, ужасная, но вѣдь имѣла я, имѣла право убить его?

Сердецк³й (твердо). Да. Имѣли.

Людмила Александровна. А!.. Благодарю васъ!.. благодарю!..

Сердецк³й. Объ одномъ жалѣю, что вы это сдѣлали, а не я за васъ.

Людмила Александровна (робко приближается къ нему). Я, можетъ быть, противна вамъ?

Сердецк³й. Людмила!

Людмила Александровна. А! не перебивайте! Это не отъ васъ зависитъ! это инстинктивно бываетъ... Вѣдь кровь на мнѣ... Но вы не презираете меня? нѣтъ? не правда ли?

Сердецк³й. Я васъ люблю, какъ любилъ всю жизнь.

Людмила Александровна. Да, всю жизнь.. А знаете ли? Вѣдь и я васъ любила когда-то... Да.. Можетъ быть, если бы... а! что толковать! Снявши голову, по волосамъ не плачутъ.

Беретъ Сердѣцкаго обѣими руками за голову и крѣпко цѣлуетъ его въ губы.

Это въ первый и послѣдн³й разъ между нами, голубчикъ. Прощайте. Это вамъ отъ покойницы. И больше не любите меня: не стою.

Сердецк³й. Что вы хотите дѣлать съ собою?

Людмила Александровна. Не все ли равно? Не все ли равно?

Быстро уходить,

Олимп³ада Алексѣевна (входить справа). Батюшки, какой мрачный! Что съ вами? или въ лѣсу знакомый медвѣдь умеръ?

Сердецк³й. Вотъ что, Олимп³ада Алексѣевна. Я возлагаю на васъ большую надежду - на счетъ Людмилы Александровны...

Олимп³ада Алексѣевна. Ну-съ?

Сердецк³й. Она, въ послѣдн³е дни, изъ всѣхъ своихъ только къ вамъ и относится дружелюбно, только васъ одну еще и любитъ.

Олимп³ада Алексѣевна. Умная женщина,- потому меня и любитъ. Степанъ Ильичъ, супругъ мой, даже Петька Синевъ всѣ норовятъ осудить меня за мой веселый нравъ, всѣ мораль мнѣ читаютъ. А Людмила - ни-ни! И умна. Не судитъ и судима не будетъ. Ну что? Кому надо? Вѣдь это послѣднее пламя: доживаю свой вѣкъ. Доживу, и кончено. Уйду въ благотворительность, стану дамою-патронессою. Такое лицемѣр³е на себя напущу,- чертямъ тошно будетъ. Знаете поговорку: "когда чортъ старѣетъ, онъ идетъ въ монахи". Такъ и я. Много-много, если иной разъ съѣзжу за границу инкогнито и припасу тамъ себѣ на голодные зубы, какого-нибудь тореадора.

Сердецк³й. Простите, голубушка, разстроенъ я, не до шутокъ мнѣ. Вотъ что: приглядите вы за Людмилою Александровною, не оставляйте ее одну...

Олимп³ада Алексѣевна. Я и то уже глазъ съ нея не свожу.

Сердецк³й. Можетъ быть, ваше общество развлечетъ ее немного.

Уходить. Входятъ Лида, Митя и Синевъ - ведутъ Лиду за руки y Синева - отнятый портфель.

Синевъ. Ура! побѣдилъ и овладѣлъ трофеемъ... Митяй! благодарю за вооруженную помощь.

Лида. Да, когда вдвоемъ на одну, да еще я поскользнулась...

Убѣгаетъ.

Олимп³ада Алексѣевна. Разыграться изволили, Петръ Дмитр³евичъ? Вотъ ужъ пословица-то вѣрно говоритъ: связался чортъ съ младенцомъ.

Синевъ. Митя! кланяйся и благодари: тутъ и на твою долю досталось!

Mитя. Нѣтъ, я, кажется, тебя, въ самомъ дѣлѣ, скальпирую.

Синевъ. Не сверкай взорами: я только два слова...

Отводить Олимп³аду Алексѣевну въ сторону.

Тетушка...

Олимп³ада Алексѣевна. Секретъ?

Синевъ. Строжайш³й.

Олимп³ада Алексѣевна. Денегъ, что ли, надо?

Синевъ. Тьфу! когда я y васъ просилъ? Вотъ что: Людмила Александровна...

Олимп³ада Алексѣевна. И этотъ! Да что вы помѣшались всѣ на Людмилѣ Александровнѣ?

Синевъ. Пишетъ она вамъ иногда?

Олимп³ада Алексѣевна. Почти каждый день обмѣняемся запискою, а то двумя...

Синевъ. Голубые листки?

Олимп³ада Алексеевна. Да, y нея всегда такая бумага... Да на что тебѣ?

Синевъ. Квадратики? да?

Олимп³ада Алексѣевна. Господи! Вотъ присталъ!... Ну, да!.. Мистификац³ю, что ли, затѣваешь?

Синевъ. Нѣтъ, скорѣе распутываю... Благодарю васъ, тетя Липа!

Олимп³ада Алексѣевна. Больше ничего?

Синевъ. Ничего.

Олимп³ада Алексѣевна. Стоило красивую женщину въ уголъ уводить! Только любопытство раздразнилъ!

Митя. Кончились ваши таинственности?

Синевъ. Кончились, братъ! Совсѣмъ... Теперь всѣ таинственности кончились!

Олимп³ада Алексѣевна и Митя уходятъ.

Синевъ (одинъ). Нѣкто Брутъ, говоритъ истор³я, изъ чувства гражданскаго долга, отрубилъ головы своимъ сыновьямъ. Людмила Александровна мнѣ почти не родственница даже, да и не рубить голову ей приходится, а только посадить ее на скамью подсудимыхъ. Улики явныя... Преступна! Ясно, какъ день, что преступна!.. Ну-съ, Петръ Дмитр³евичъ! вотъ тебѣ сѣкира: руби!.. Что же рука-то не поднимается? Эхъ-хе-хе!

Стоитъ въ задумчивости. Людмила Александровна показывается въ столовой.

Я не въ силахъ арестовать ее... лучше въ отставку подамъ! Пусть другой... Но, съ другой стороны...

Людмила. Александровна медленно входить и приближается къ Синеву. Она идетъ какъ соннамбула, будто не замѣчая его...

Синевъ заступаетъ ей дорогу. Людмила Александровна...

Людмила Александровна вздрогнула, остановилась, смотритъ на Синева тусклымъ, мертвымъ взоромъ, точно не узнаетъ его.

Синевъ. Нѣтъ! Не могу! не могу!

Убѣгаетъ.

Людмила Александровна (долго смотритъ вслѣдъ ему). Догадался, наконецъ? Поздно! надо было брать меня живою: отъ мертвой добыча не велика.

Олимп³ада Алексѣевна (входитъ). Что такъ задумчива? что такъ печальна?

Людмила Александровна. Липа!

Олимп³ада Алексѣевна. Ты опять киснешь? Жаль. Право, мнѣ тебя жаль. Годы наши не дѣвичьи, летять быстро. А ты теряешь золотое время на хандру... Есть ли смыслъ? Хоть бы разокъ улыбнулась. Что это? кого собираешься хоронить?

Людмила Александровна. Себя, Липа.

Олимп³ада Алексѣевна (хохочетъ). Ой, какъ страшно! Что же тебѣ въ нощи видѣн³е было? Это случается.

Людмила Александровна. Да, видѣн³е... тяжелый, ужасный сонъ.

Олимп³ада Алексѣевна.Я тяжелые сны только на масляницѣ вижу, послѣ блиновъ, а то все веселые. Будто я Перикола, а Пикилло - Мазини. Будто въ меня пушкинск³й монументъ влюбленъ,- что-нибудь этакое. А чаще всего никакихъ. Жизнь-то мою знаешь: вѣчный праздникъ!- оперетка, Стрѣльна, шампанское... Вернешься домой, устала до смерти, стоя спишь; добралась до подушки и ау! какъ мертвая!

Людмила Александровна. Какъ мертвая!

Олимп³ада Алексѣевна. Ты на жизнь-то полегче гляди: что серьезиться? Съ какой стати? Развѣ y насъ как³я-нибудь удольфск³я тайны на душѣ, змѣи за сердце сосутъ? Я ужъ и то смѣялась давеча Петькѣ Синеву: что онъ ищетъ рукавицы, когда онъ за пазухою?

Людмила Александровна. А!..

Олимп³ада Алексѣевна. Приглядись, говорю, къ Людмилъ: какой тебѣ еще надо уб³йцы? Лицо точно она вотъ-вотъ сейчасъ въ семи душахъ повинится...

Людмила Александровна. Не шути этимъ! не шути! не смѣй шутить!

Олимп³ада Алексѣевна. Э! отъ слова не станется.

Людмила Александровна. Не шути! Это... это страшное.

Олимп³ада Алексѣевна. Эка трагед³ю ты на себя напустила! Даже по Москвѣ разговоръ о тебѣ пошелъ.

Людмила Александровна. Уже!

Олимп³ада Алексѣевна. Намедни встрѣчаю княгиню Настю... ну, знаешь, ея язычокъ! - А что, спрашиваетъ, Липочка: правда это, что ваша пр³ятельница Верховская была влюблена въ покойнаго Ревизанова и теперь облеклась по немъ въ трауръ?

Людмила Александровна. Я въ него? въ этого... изверга?.. Да какъ она смѣла?! Какъ ты смѣешь?!

Олимп³ада Алексѣевна. Пожалуйста, не кричи. Во-первыхъ, я ничего не смѣю, а во-вторыхъ... я все смѣю! не закажешь! Княгинѣ я за тебя отпѣла, конечно. Ну, а влюбиться въ Ревизанова что тутъ особеннаго? Да мнѣ о немъ Леони такое поразсказала... ну-ну! Я чуть не растаяла, честное слово. И этакого-то милаго человѣка укокошила какая-то дура!.. Не понимаю я этихъ романическихъ уб³йствъ. За что? кому какая корысть? Мужчины, хоть и подлецы немножко, а народъ хорош³й. Не будь ихъ на свѣтѣ, я бы, пожалуй, въ монастырь пошла.

Людмила Александровна. Ахъ, ничтожество!

Ломаетъ руки въ смертельной тоскѣ.

Липа!

Олимп³ада Алексѣевна. Что?

Людмила Александровна. Дай мнѣ средство, научи меня быть такою же счастливою, какъ ты!

Олимп³ада Алексѣевна. А кто тебѣ мѣшаетъ? Живи, какъ я,- и будешь, какъ я.

Людмила Александровна. Не хочу я больше сновъ... не надо ихъ! не надо!

Олимп³ада Алексѣевна. Ну, ужъ это, матушка, не отъ насъ зависитъ. Это - кому какъ дано!

Людмила Александровна. Мертвые сновъ не видятъ.

Олимп³ада Алексѣевна. Не къ ночи будь сказано!

Людмила Александровна. Вѣчный мракъ...забвен³е... тишина...

Олимп³ада Алексѣевна. Ну, что ужъ! Извѣстное дѣло: мертвымъ тѣломъ хоть заборъ подпирай!

Людмила Александровна. Зачѣмъ люди клевещутъ на смерть, представляютъ ее ужасною, жестокою?.. Жизнь страшна, жизнь свирѣпа, а смерть ласковый ангелъ. Она исцѣляетъ... Она защитить меня... она проститъ...

Олимп³ада Алексѣевна. То есть - убей ты меня, а я ничего не понимаю, что съ тобою творится. Такъ всю и дергаетъ.

Съ внезапнымъ вдохновен³емъ.

Слушай! говори прямо: въ самомъ дѣлѣ, что ли спуталась съ кѣмъ?

Л. А., оторванная отъ своихъ мыслей, смотритъ, не понимая.

Такъ это дѣло житейское! Довѣрься мнѣ: слава Богу, подруги!

Л. А., понявъ, наконецъ, разражается истерическимъ смѣхомъ.

Все будетъ шито и крыто. Я на секреты не женщина - могила.

Людмила Александровна (безумно хохочетъ). Нѣтъ... нѣтъ... нѣтъ! Спасибо!.. Эта могила не для меня... Я найду себѣ другую!.. другую!..

Быстро уходить.

Олимп³ада Алексѣевна. Да куда же ты? куда?.. Фу! перепугала! Охъ, ужъ эти мнѣ в нервныя натуры! Напустятъ на себя неопредѣленность чувствъ и казнятся. Зачѣмъ? кому надо! Терпѣть не могу.

Выстрѣлъ.

Ай!

Изъ разныхъ дверей выбѣгаютъ Синевъ , Митя, Лида.

Синевъ. Что случилось?

Митя. Кто стрѣлялъ?

Лида. Гдѣ?

Олимп³ада Алексѣевна. Охъ... боюсь и думать... Людмила... тамъ...

Лида. Мамочка!

Митя. Господи!

Бѣгутъ за сцену.

Голосъ Сердецкаго. Помогите кто-нибудь... скорѣе, бѣгите за докторомъ!.. Митя! поднимай ее! Вотъ такъ!..

Вдвоемъ съ Mитею выносятъ Людмилу Александровну.

Лида. Мамочка!

Людмила Александровна. Это я нечаянно... вы не думайте... Я задѣла... Не слѣдовало трогать... Охъ!

Сердецк³й. Петръ Дмитр³евичъ! скорѣе доктора! Пошлите въ клубъ за Степаномъ Ильичемъ.

Людмила Александровна. Поздно... Не успѣете... Другъ мой! Я умираю... Спасибо за все!.. Передайте мужу - пусть проститъ... Дѣти!.. Митя!.. Лида!.. измучила я васъ... простите!.

Митя. Мамочка моя! мамочка! Господи! да за что же?

Олимп³ада Алексѣевна (гладитъ его по головѣ). Полно, золотой мой, полно! Это ничего, мама поправится.

Людмила Александровна. Нѣтъ, я не поправлюсь... Петръ Дмитр³евичъ! вы видите...

Синевъ. Ахъ, глаза бы не глядѣли!

Людмила Александровна. Подойдите... ближе... я должна вамъ сказать...

Сердецк³й. Не надо этого, Людмила, совсѣмъ не надо!

Людмила Александровна. Надо, Аркад³й Николаевичъ, совѣсть велитъ... моя бѣдная отравленная совѣсть...

Синевъ угрюмо приближается.

Людмила Александровна. Забудьте все!.. Прекратите дѣло!.. Я прошу васъ!.. Теперь я имѣю право просить... Жизнью заплачено за жизнь... Охъ!.. Дѣти!.. Ми... Митя!.. простите!.. Люблю... всѣхъ люблю... Ахъ!

Умираетъ.

Лида. Мамочка!

Митя. Мама! За что, за что, за что?

Съ воплемъ припадаетъ къ трупу.

Занавѣсъ.

КОНЕЦЪ.

ПРИМѢЧАН²Е. Заключительная сцена смерти Людмилы Верховской въ этомъ издан³и начинается во второй, петербургской, редакц³и. Такъ играла ее Л. Б. Яворская, имѣющая право считать роль Верховской одною изъ удачнѣйшихъ въ своемъ обширномъ репертуаръ. У Корша и въ провинц³и сцена эта шла по первой редакц³и. Такъ какъ мног³я исполнительницы предпочитаютъ ее петербургской и, благодаря первому печатному издан³ю "Отравленной Совѣсти", она болѣе извѣстна, то прилагаю и этотъ вар³антъ.

ВАР²АНТЪ ПОСЛѢДНЕЙ СЦЕНЫ

По первой редакц³и.

Синевъ. Ахъ! глаза бы не глядѣли.

Съ отчаян³емъ бросаетъ портфель на столъ. Изъ него сыплются бумаги.

Людмила Александровна. Это... что тамъ... упало? Как³я... бумаги...

Синевъ (мнется). Мои служебныя, Людмила Александровна.

Людмила Александровна. А! понимаю, как³я... Покажите мнѣ ихъ сюда.

Синевъ. Помилуйте, Людмила Александровна!.. до бумагъ ли?!

Людмила Александровна. Дайте! исполните волю умирающей...

Синевъ нехотя подаетъ. Людмила Александровна читаетъ.

Дѣло объ уб³йствѣ... неизвѣстнымъ лицомъ... Неизвѣстнымъ лицомъ!.. Дѣти! Липа! отойдите! Я хочу сказать два слова Петру Дмитр³евичу. Вы, Аркад³й Николаевичъ, останьтесь... вы знаете все.

Сердецк³й. Не надо этого, Людмила, совсѣмъ не надо.

Людмила Александровна. Надо, Аркад³й Николаевичъ!.. Совѣсть велитъ... Моя бѣдная, отравленная совѣсть... Петръ Дмитр³евичъ...

Синевъ. Людмила Александровна, не лучше ли намъ поговорить, когда вы поправитесь?

Людмила Александровна. Нѣтъ, я не поправлюсь. Наклонитесь ко мнѣ... Петръ Дмитр³евичъ, тутъ надо сдѣлать маленькую приписку. Вотъ тутъ... возьмите карандашъ... пишите... Охъ!.. Пишите: прекращено за смерт³ю... обвиняемой...

Умираетъ. Дѣти съ воплемъ бросаются къ трупу.

Сердецк³й (Синеву). Забудьте ея слова. Не людямъ судить мертвыхъ между собою! Сосчитаться другъ съ другомъ - предъ ними цѣлая вѣчность.

Занавѣсъ.

Virtus Аntiquа

(Оруженосецъ).

Святочная Легенда.

Впервые поставлена на сценѣ Императорскаго Петербургскаго Александринскаго Театра

26 декабря 1901 года въ бенефисъ

Е. И. Левкѣевой.

Написана въ 1893 г.

Сюжетъ взятъ изъ неаполитанскаго сказан³я, записаннаго авторомъ въ Амальфи.

Третье печатное издан³е пьесы.

ДѢЙСТВУЮЩ²Я ЛИЦА:

Сильв³я, Галеотто, Уго, Тереза, Ланчелотто¹.

Мѣсто дѣйств³я: замокъ графини Сильв³и въ горахъ близъ Амальфи.

Эпоха - первая четверть XIII века.

¹ Распредѣлен³е ролей при постановкѣ въ Александринскомъ театрѣ: В. А. Мичурина (Сильв³я), И. А. Стравинская (Ланчелотто), Р. Б. Аполлонск³й (Галеотто), В. П. Далматовъ (Уго).

Сцена изображаетъ обширный залъ норманской постройки: смѣсь визант³йскаго стиля съ мавританской пестротой, первобытной грубости съ восточною роскошью. Въ глубинѣ терраса съ портикомъ витыхъ колоннъ открываетъ видъ на горы и Салернск³й заливъ. Изъ зала выходы направо и налѣво: два - по лѣстницамъ - на террасу, и, подъ одною изъ этихъ лѣстницъ, потайная дверь.

Тереза и Уго,- въ латахъ,- выходитъ изъ потайной двери.

Тереза. Входите, добрый Уго!.. Только - тише!

Какъ можно тише!

Уго. Спотыкается.

Ахъ, сто чертей!

Тереза. Благодарю покорно!

Какой вы котъ?! Медвѣдь лѣсной!

Уго. А ты

Обуй кота, какъ я обутъ, въ желѣзо,

Да и пусти по мрамору гулять:

Не выручать и бархатныя лапки!

А ну-ка - по секрету: для чего

Такая осторожность?

Тереза. Я не знаю.

Мнѣ ведено графиней привести

Васъ въ замокъ тайнымъ ходомъ подъ опаской,

Что, если кто провѣдаетъ о томъ,

Она и носъ и уши мнѣ обрѣжетъ...

Уго. Провалъ меня возьми, коль по душѣ

Таинственность мнѣ эта! Тамъ, гдѣ тайны,

Нечистый самъ сидитъ недалеко.

Тереза. Молчите, Уго! вотъ сама графиня...

Сильв³я входить.

Уйди, Тереза!.. Здравствуй, богатырь!

Тереза удаляется.

Уго. Жду приказан³й вашихъ я, мадонна.

Сильв³я. Я поручить намѣрена тебѣ

Большое дѣло, гд