Амфитеатров Александр Валентинович - Пять пьес, Страница 13 - Книги

ромныя, зеленыя звѣзды. Вотъ Большая медвѣдица, вотъ Вега, вотъ Полярная звѣзда. Она водить по свѣту путешественниковъ, и мореплавателей. Это и ваша звѣзда, синьоръ, потому что вы тоже путешественникъ. Она моя любимая, синьоръ. Найду ее на небѣ, да такъ ужъ больше съ нею и не разстаюсь. Тянетъ она меня къ себѣ, манить. Только позови, только прикажи.

Робко и выжидательно смотритъ на Ларцева.

Ларцевъ. Знаете ли, что я вамъ посовѣтую, Джул³я? Поискали бы вы, вмѣсто звѣзды полярной, какую-нибудь звѣздочку поближе къ себѣ. Здѣсь они y васъ привѣтнѣе и свѣтлѣе с³яютъ.

Джyл³я (блѣднѣетъ, въ голосѣ ея звучитъ горькая обида). О, синьоръ. Я сама знаю, что это мечты, только мечты. Что со мной будетъ, угадать легко... Выйду замужъ за булочника или бакалейщика, откроемъ торговлю или таверну. Ха-ха-ха! только мужу въ руки дѣла не дамъ. Что мое, что твое, все оговорю въ свадебномъ контрактѣ. Нарочно въ Пизу поѣду, оттуда адвоката привезу.

Лаpцевъ. Какъ я люблю, Джул³я, когда вы смѣетесь. Такъ бы васъ все и рисовалъ...

Джyл³я. Да?

Ларцевъ. Смерть какъ люблю. Ну, еще, ха-ха-ха! Этакое вы радостное утро!

Джyл³я. Любите?

Ларцевъ. Да какъ же васъ не любить? А въ особенности мнѣ?

Лештуковъ въ это время вверху лѣстницы сидитъ на перилахъ.

Джyл³я (закрыла глаза). Говорите, говорите...

Ларцевъ. Вѣдь вы, прямо сказать, благодѣтельница моя. Не повстрѣчай я васъ, что бы стало съ моею "Миньоной".

Джyл³я (открывая глаза, упавшимъ голосомъ). Ахъ да!.. Съ "Миньоной"!

Маргарита Николаевна выходить изъ кабины съ рѣшетчатой дверью, здоровается съ Лештуковымъ, и оба опускаются внизъ по лѣстницѣ.

Маргарита Николаевна. Домой, домой! Къ завтраку и какъ можно скорѣй. Я, какъ вашъ Ларцевъ говорить, "проплавалась и въ аппетитѣ". А, да вотъ онъ самъ... съ Джул³ей.

Лештуковъ (смѣется). Парочка.

Маргарита Николаевна (любопытно смотритъ на Ларцева, потомъ съ гримасою). Удивляюсь Джул³и: онъ слишкомъ блондинъ.

Ларцевъ (кланяясь издали). Маргарита Николаевна! И наконецъ-то, кажется, въ духъ?

Продолжаетъ разговоръ съ Джул³ей.

Лештуковъ. Хвала небесамъ: выглянуло солнышко.

Маргарита Николаевна. А вамъ такъ скучно было его ждать? Такъ вы бы не дожидались, ушли.

Лештуковъ. Зачѣмъ? Я вѣдь знаю, что послѣ ненастья солнышко свѣтлѣе свѣтитъ, теплѣе грѣетъ и краше выглядитъ. Ненастье дѣло преходящее.

Маргарита Николаевна. Однако, знаете: день ненастья день изъ жизни насмарку. Развѣ y васъ ихъ такъ много въ запасъ?

Лештуковъ молча снялъ шляпу и склоняетъ передъ Маргаритой Николаевной голову, уже замѣтно сѣдѣющую.

Маргарита Николаевна. Вотъ видите: снѣга довольно. Вамъ пора цѣнить погож³е дни на вѣсъ золота, а вы льнете къ ненастью.

Лештуковъ (принялъ шутливо театральную позу и, указывая на рядъ парусовъ, серѣющихъ на горизонтѣ, декламируетъ трагически).

Подъ нимъ струя свѣтлѣй лазури,

Надъ нимъ лучъ солнца золотой,

А онъ, мятежный, просить бури,

Какъ будто въ буряхъ есть покой.

Кистяковъ и Леманъ, въ лѣтнихъ фланелевыхъ костюмахъ, сходятъ по лѣстницѣ. Группа въ глубинѣ сцены - у развѣшаннаго бѣлья - Джул³я, Ларцевъ, Кистяковъ, Леманъ.

Маргарита Николаевна. Ахъ, пожалуйста, не пугайте меня стихами. Я ихъ боюсь. Как³я тамъ бури! Просто сѣреньк³й, кислый, дробный, сѣверный дождикъ, неизвѣстно зачѣмъ заплывш³й подъ это чудесное небо. Я хандрю, а вы мнѣ аккомпанируете. Это дѣлаетъ честь вашей любезности, но не дѣлаетъ чести вашему вкусу. Если бы я еще, въ самомъ дѣлѣ, была способна на какую-нибудь бурю... Но семидневный дождикъ - бррр!

Лештуковъ. Ничего, я съ зонтикомъ.

Маргарита Николаевна. И съ пресквернымъ. Вижу, вижу вашъ столикъ. Коньячная порц³я уже принята.

Въ группѣ на заднемъ планѣ, хохотъ. Кистяковъ комически преклоняешь передъ Джул³ей колѣна: Леманъ изображаетъ, будто играетъ на мандолинѣ. Джул³я, смѣясь, бьетъ ихъ полотенцемъ. Ларцевъ вынулъ альбомъ и быстро зарисовываетъ сцену.

Лештуковъ. Въ самыхъ скромныхъ размѣрахъ.

Маргарита Николаевна. Работали бы лучше.

Лештуковъ. Увы, нельзя служить сразу двумъ богамъ.

Маргарита Николаевна. То есть?

Лештуковъ. Вамъ и литературъ.

Маргарита Николаевна. Какъ это лестно для меня. Но позвольте: два мѣсяца тому назадъ, при первыхъ нашихъ встрѣчахъ, вы меня увѣряли, что я открываю вамъ новые горизонты, что я ваше вдохновен³е, въ нѣкоторомъ родѣ суррогатъ музы. И вдругъ...

Лештуковъ. Вы вотъ стиховъ не любите. А вѣдь за мною въ этомъ случаѣ какой адвокатъ-то стоитъ: самъ Пушкинъ!

Маргарита Николаевна. Пушкинъ? Пушкинъ это старо, говорила одна моя подруга. Но y меня слабость къ умнымъ старикамъ. Что же говоритъ Пушкинъ?

Лештуковъ (декламируетъ). Любя, я былъ и глупъ, и нѣмъ...

Маргарита Николаевна. Конечно, если ужъ самъ Пушкинъ.

Лештуковъ.

Погасш³й пепелъ ужъ не вспыхнетъ,

Я все грущу, но слезъ ужъ нѣтъ,

И скоро, скоро бури слѣдъ

Въ душѣ моей совсѣмъ утихнетъ.

Тогда-то я начну писать

Поэму пѣсенъ въ двадцать пять.

Ларцевъ, взглянувъ на часы, показываетъ товарищамъ время. Затѣмъ всѣ дружески жмутъ Джул³и руку и уходятъ направо по spiаggiа.

Маргарита Николаевна (смѣется). Вы сегодня тоже въ духѣ и дурачитесь. Но это лучше; чѣмъ...

Выразительно киваетъ на столикъ съ виномъ.

А все-таки исправьтесь.

Лештуковъ. Совсѣмъ прикажете исправиться? Такъ, чтобы начать "поэму пѣсенъ въ двадцать пять".

Маргарита Николаевна. Нѣтъ, нѣтъ, совсѣмъ не надо. А слегка, немножко... Ну, хоть на столько, чтобы не смотрѣть на меня такими выразительными глазами... Вѣдь это не глаза, а вывѣска, на которой любой прохож³й прочтетъ: "Лештуковъ и Рехтбергъ. Патентованная фабрика всеобъемлющей любви по гробъ".

Лештуковъ (съ кривою усмѣшкою). Безъ отпуска, ни оптомъ, ни въ розницу.

Маргарита Николаевна (быстро оглядѣвшись). Жалуешься?

Лештуковъ (молчитъ). Маргарита Николаевна. Да развѣ я ужъ такая злая?

Лештуковъ (насильственно улыбается). Хоть мучь, да люби!

Лицо Маргариты Николаевны вдругъ все задрожало и поблѣднѣло, глаза затуманились и заискрились, губы сложились въ странную гримасу - и ласковую, и хищную. Она тяжело налегла на руку Лештукова и на мгновен³е прильнула къ нему.

Маргарита Николаевна. Милый вы... милый мой

Лештуковъ. Маргарита!..

Маргарита Николаевна (отшатнулась отъ него; голосомъ совершенно спокойнымъ и съ совершенно спокойнымъ лицомъ). Пожалуйста, пожалуйста... не дѣлайте дикихъ глазъ и воздержитесь отъ декламац³и. Мы на улицѣ, и я ничуть не желаю, чтобы насъ приняли за только-что обвѣнчанныхъ новобрачныхъ.

Со смѣхомъ уходить налѣво.

Джул³я, одна, выжимаетъ мокрые костюмы и ворчитъ про себя.

Джyл³я. "Миньона". Все картина. Вѣчно о картинѣ. Не понимаю. Такъ любить картину, когда... Да вѣдь вотъ она - я, Миньона его. Мой портретъ вотъ и вся его картина. Чудакъ!

Альберто выходить изъ моря, садится на бортъ лодки, закуриваетъ трубочку и смотритъ на Джул³и, посвистывая съ угрюмымъ видомъ.

Джyл³я. Ты долго ѣздилъ сегодня. Много заплатилъ тебѣ синьоръ Андреа?

Альберто. По обыкновенно, двѣ лиры. Откуда y тебя эта роза?

Джyл³я. Да онъ же далъ, синьоръ Андреа.

Альберто. Дай-ка мнѣ.

Джyл³я. Изволь!

Альберто взявъ розу, понюхалъ, повертѣлъ въ рукахъ и швырнулъ далеко въ море.

Джyл³я (вспыхнувъ). Ты я вижу, опять сбѣсился?

Альберто. Эй, Джул³я, берегись! У меня глаза есть.

Джyл³я. А y меня есть руки, чтобы глаза твои выцарапать. Право, хоть бы знать: откуда ты взялъ власть надо мною? Я тебѣ сказала: что дальше будетъ, посмотримъ, а покуда ты мнѣ ни мужъ, ни женихъ, ни любовникъ, и я дѣлаю, что хочу.

Альберто. Хорошихъ дѣлъ ты хочешь. Ты думаешь, я не вижу, къ чему ты ведешь? Молодая ты дѣвчонка, а завертѣться хочешь. Ну, да ладно,- этому не бывать. Ты къ нему позировать больше не пойдешь.

Джyл³я. Вотъ какъ! значить, ты мнѣ запретишь?

Альберто. Не тебѣ, а ему.

Джyл³я. Ты, Альберто, кажется, воображаешь, будто ты одинъ мужчина на свѣтѣ, а остальные всѣ бабы и тряпки. Прикрикнешь ты на нихъ, и они спрячутся по угламъ и все сдѣлаютъ по-твоему. Запрещать такому человѣку, какъ синьоръ Андреа, легко на словахъ...

Альберто. Ты увидишь, ты увидишь.

Джyл³я. И ты думаешь, онъ тебя послушаетъ?

Альберто. Послушаетъ, если...

Джyл³я. Ну?

Альберто. Если живъ быть хочетъ.

Джyл³я. Э... угрозы? Вотъ что!.. Такъ знай же ты, мой любезный, что послушаетъ тебя синьоръ Андреа, или не послушаетъ, мнѣ дѣла нѣтъ. Я, слышишь ты, я, а не онъ хочу, чтобы онъ рисовалъ меня. Я хочу быть на его картинѣ. Хочу, чтобы меня видѣли въ Римѣ и въ Росс³и, и на всемъ бѣломъ свѣтъ, чтобы всѣ знали, что была такая дѣвушка, какъ я... такая красивая! И ты въ это дѣло не мѣшайся, говорю тебѣ. Слышалъ?

Съ вызовомъ смотритъ на него, потомъ, рѣзко повернувшись, гордою, медленною походкою поднимается на лѣстницу веранды.

Альберто. Слышалъ. Мое дѣло предупредить, а послушать или нѣтъ ваше.

Ларцевъ, Кистяковъ и Леманъ переходятъ глубину сцены отъ spiаggiа.

Альберто (пропустивъ мимо своя Кистякова и Лемана, остановилъ Ларцева). Синьоръ Андреа, я желалъ бы сказать вамъ несколько словъ.

Ларцевъ. Вы какъ будто разстроены? Надѣюсь, не случилось никакой бѣды?

Альберто. Видите ли, синьоръ, я много доволенъ вами. Вы щедры, господинъ, и даете хорошо зарабатывать бѣдному человѣку.

Ларцевъ. Безъ предислов³й, Альберто. Въ чемъ дѣло?

Альберто. Дѣло простое, синьоръ. Зачѣмъ вы сбиваете съ пути Джул³ю?

Ларцевъ. Я? сбиваю Джул³ю съ пути? Альберто! Какъ вы смѣете задавать мнѣ так³е вопросы?

Альберто. Простите, синьоръ. Конечно, я помню разстоян³е между нами. Но когда рѣчь идетъ о моей невѣстѣ...

Ларцевъ. Джул³я ваша невѣста? Давно ли?

Альберто. Я посватался къ ней въ день Троицы.

Ларцевъ. И она приняла ваше предложен³е?

Альберто. Нѣтъ, не хочу лгать. Она не сказала мнѣ ни да, ни нѣтъ. Сказала: подожди, а я подумаю... Она вѣдь еще такъ молода, синьоръ. Но она скажетъ да, синьоръ, клянусь вамъ, что скажетъ... если только... если...

Ларцевъ. По вашей выразительной физ³оном³и легко догадаться, что значить это если. Успокойтесь. Мнѣ столько же дѣла до вашей Джул³и, какъ вонъ до той волны. Она красивая дѣвушка. Я художникъ. Вотъ теперь затѣялъ писать "Миньону": вы вѣдь, кажется, были y меня въ мастерской, видѣли?.. Болѣе подходящей модели, чѣмъ Джул³я, я представить себѣ не могу. Я натурщицъ десять перемѣнилъ, пока не нашелъ. Затѣмъ, y насъ съ Джул³ей точно так³я отношен³я, какъ съ вами. Вы возите меня въ лодкѣ по морю это доставляетъ мнѣ удовольств³е, я вамъ плачу. Джул³я позируетъ для меня часъ другой, это полезно моей картинѣ,- я плачу. Вотъ и все.

Альберто. Все это такъ, синьоръ. Я и самъ полагалъ, что такой прекрасный господинъ не захочетъ ставить ловушку бѣдной дѣвушкѣ. Но вѣдь вотъ оказ³я. Вы, я вамъ вѣрю, вы ничего не хотите дурного, синьоръ, а дѣвка-то въ васъ влюбилась. Честное слово, влюбилась.

Ларцевъ. Полно вамъ, Альберто! У васъ, бѣдныхъ южныхъ чертей, воображен³е вѣчно отравлено любовью и ревностью.

Альберто. Нѣтъ, ужъ вы мнѣ, синьоръ, повѣрьте. Вѣдь я ее люблю. У насъ, влюбленныхъ, особенное чутье. Мы чуемъ соперника, какъ собака лисицу. Она, синьоръ, думаетъ, что вы и живете-то здѣсь для нея.

Ларцевъ. Въ этомъ, какъ вы слышали, она не ошибается.

Альберто. Нѣтъ, для нея, для нея самой, а не для картины. Оставьте вы Джул³ю, синьоръ. Ну ее къ бѣсу, эту вашу картину.

Ларцевъ. Какъ "ну ее", Альберто? Богъ съ вами! Да ни за что! Я не ремесленникъ, не поденщикъ; мнѣ мое искусство дорого.

Альберто. Вамъ жаль малеваннаго полотна, а живыхъ людей вы не жалѣете. Вѣдь вы нехотя можете погубить дѣвушку, а съ нею и меня. Да ужъ что скрывать? Прежде, чѣмъ меня-то, и себя. Потому что, если Джул³я меня броситъ, мнѣ жить не дня чего. Но обиды этой я ни вамъ, ни ей не прощу.

Ларцевъ. Вы меня не пугайте, Альберто. Я этого терпѣть не могу. Говорятъ вамъ, чортъ возьми, толкомъ, что до вашей Джул³и мнѣ нѣтъ никакого дѣла.

Альберто. Ахъ, синьоръ. Да вѣдь Джул³я молода, красива, любитъ васъ. Что же вы, деревянный что ли? Сегодня нѣтъ дѣла, завтра нѣтъ дѣла, а послѣ завтра глядь, и закипѣла кровь. Бросьте вы эту картину, синьоръ. Право, бросьте. Ну, пожалуйста! Для меня бросьте...

Ларцевъ. Чудакъ вы, Альберто!

Альберто. А то найдите себѣ другую, какъ вы ее тамъ зовете? Миньону, что ли? Не одною Джул³ей свѣтъ сошелся?

Ларцевъ. Да слушайте же вы, упрямая голова. Неужели вы не понимаете, что вы, собственно, даже и права не имѣете приставать ко мнѣ съ этимъ. Какой вы женихъ Джул³и? Она васъ не любитъ; пойдетъ за васъ или нѣтъ, неизвѣстно: вы сами сознались. Вы ревнуете Джул³ю ко мнѣ. Зачѣмъ же вы не ревнуете ее ко всей золотой молодежи, что вьется вокругъ нея, нашептываетъ ей нѣжности, беретъ ее за подбородокъ, щиплетъ, обнимаетъ? Вѣдь y меня въ мастерской ничего подобнаго быть не можетъ.

Альберто. Я знаю, синьоръ.

Ларцевъ. Да и сами вы - какой святой! Джул³я еще не царапала вамъ глаза за то, какъ вы учите форестьерокъ плавать?

Альберто. За что же, синьоръ? Это мое ремесло. Во всякомъ ремеслѣ есть своя манера.

Ларцевъ. Вотъ какъ? Отлично. И y меня есть своя манера: брать хорошую натурщицу тамъ, гдѣ я нахожу.

Альберто. Это ваше послѣднее слово, синьоръ?

Ларцевъ. Послѣднее, рѣшительное, окончательное, и баста толковать объ этомъ.

Альберто (блѣденъ, говорить тихо, раздѣльно, внятно). Такъ вотъ же вамъ, синьоръ, и мое послѣднее слово. Если Джул³я еще разъ будетъ y васъ въ мастерской, мы враги. И чѣмъ скорѣе уѣдете вы изъ В³аредж³о, тѣмъ лучше для васъ. Имѣю честь кланяться!

Уходить.

Ларцевъ. Вотъ не было печали, черти накачали!

Занавѣсъ.

ДѢЙСТВ²Е II

Хорошо меблированный салонъ буржуазнаго типа, устроенный въ нижнемъ этажъ стариннаго дома. Комната, окнами на улицу, центральная въ домѣ, А потому со множествомъ выходовъ. Всѣ окна, двери, притолоки очень глубок³я. Налѣво, въ глубинѣ сцены, витая лѣстница: ходъ въ мастерскую Ларцева. Прямо - широчайшее окно, дверь на улицу; она - съ бѣлыми, какъ снѣгъ, домами и известковой мостовой. Черезъ улицу, насупротивъ дома, маленькая "боттега" (бакалейная лавка съ винною продажею) и проспектъ съ олеандровыми деревьями. Направо, въ самой глубинѣ, дверь въ смежную комнату, А ближе къ рампѣ другая - широк³й и красивый выходъ, съ колоннами на внутреннюю парадную лѣстницу, открытый, безъ створокъ. Налѣво двѣ двери: одна въ глубинѣ, близъ лѣстницы - къ Ларцеву; другая, возлѣ рампы - въ кабинетѣ Лештукова. Сводчатый потолокъ росписанъ плохою живописью. На стѣнахъ превосходные, старые часы, нисколько порядочныхъ коп³й старыхъ художниковъ. На нѣкоторыхъ дверяхъ начаты и не кончены наброски масляными красками; голова дѣвушки, морякъ съ трубкою въ зубахъ, фантастическое чудовище со змѣинымъ хвостомъ. Посреди комнаты круглый столъ, съ остатками только-что конченнаго обѣда. При подняли занавѣса, русская компан³я шумно встаетъ изъ-за стола. Маргарита Николаевна сейчасъ же проходить по широкой лѣстницѣ направо, наверхъ. Прислуга, двѣ дюж³я итальянки, поспѣшно убираютъ со стола и выносятъ его. Лештуковъ проходитъ къ качалкѣ, помѣщающейся между парадной лѣстницей налѣво и рампою, садится, вынимаетъ изъ кармана нѣсколько русскихъ газетъ и просматриваетъ одну за другою, роняя ихъ потомъ на полъ. Вечеръ, красный свѣтъ заката.

Франческо (очень красивый, рослый, широкогрудый и широкоплеч³й молодецъ великорусскаго типа, въ рубенсовской бородкѣ; одѣтъ итальянцемъ больше всѣхъ итальянцевъ; въ рубашкѣ фантэзи съ широчайшимъ поясомъ, по которому ползетъ цѣпочка съ тяжеловѣсными брелоками; бѣлыя туфли-скороходы, пестрѣйш³й длинный галстукъ съ огромнымъ солитеромъ въ булавкѣ; персты также блещутъ камнями). Богъ напиталъ, никто не видалъ, А кто и видѣлъ, тотъ не обидѣлъ. Берточкѣ съ Амальхенъ, хозяюшкамъ прелестнымъ, наше собственное мерси и грац³э. Всей честной публикѣ за компан³ю нижайшее.

Амал³я. Благодарите Дмитр³я Владимировича: мы всѣ сегодня y него въ гостяхъ; А то негдѣ бы и пообѣдать: въ верхней столовой ремонтъ.

Кистяковъ. А пречудесно это вы придумали, милыя барышни, - домъ нанять. Куда привлекательнѣе отельнаго житья.

Франческо. Главное: харчъ хорошъ. Пишша русская. Помилуйте: борщъ ѣли. Въ Итал³и борщъ! Ровно въ большомъ Московскомъ.

Кистяковъ. Смотрите, только не прокормитесь. Берете дешево, кормите жирно,- сведете ли концы съ концами?

Амал³я. Да вѣдь мы о выгодѣ не мечтаемъ: больше для компан³и и удовольств³я.

Леманъ. Небось, не прогадаютъ. Нѣмки на обухѣ рожь молотятъ.

Амал³я. Ахъ, ахъ, ахъ, какой!

Берта. Самъ-то кто?

Амал³я. Ужъ как³я мы нѣмки! На Васильевскомъ острову родились, по-немецки двухъ словъ связать не умѣемъ.

Берта. А, главное, только съ такимъ нахлѣбникомъ, какъ Леманчикъ, молотить рожь на обухѣ. Вы, душечка, которую недѣлю "не при суммахъ-съ"?

Леманъ. Ш-ш-ш! Счеты меркантильные не должны тревожить уши благородныя.

Амал³я. Кофе, господа, какъ всегда, въ салонѣ, наверху.

Кистяковъ. Бениссимо.

Лештуковъ. Господъ курильщиковъ просятъ честью туда же.

Кистяковъ. Да, ужъ знаемъ, знаемъ.

Бѣжитъ на верхъ по парадной лѣстницѣ.

Лештуковъ. Мнѣ, Берта Карловна, если можно, прикажите подать сюда.

Берта. Конечно, можно.

Амал³я. Какъ же? А пѣн³е-то? Джованни хотѣлъ придти. Неужели не придете слушать?

Наверху раздается нѣсколько небрежныхъ аккордовъ, потомъ модный вальсъ, играемый довольно дилеттантскою рукою.

Леманъ. Слышите? Маргарита Николаевна уже возбряцала.

Лештуковъ. Газеты изъ Росс³и пришли. Надо просмотрѣть.

Франческо. И я спою.

Леманъ. Да ну? Падите, стѣны ²ерихонск³я!

Франческо. Да-съ, насчетъ чего другого, а, что касающее силы въ грудяхъ, внѣ конкуренц³и-съ.

Стучитъ кулакомъ въ грудь.

Намедни y маестры...

Амал³я. Ахъ, маэстро!

Берта. Ахъ, маэстро!

Франческо осматриваетъ ихъ строго и величественно.

Лештуковъ. Что же намедни y маэстро, Франческо?

Франческо. Дуетъ онъ далъ намъ съ Амал³ей Карловной...

Леманъ. Ангелъ мой, говорятъ "дуэтъ", А не дуетъ. Дуетъ изъ окна, А дуэтъ изъ оперы.

Амал³я. Ай, Леманъ! ай, Леманъ! Какъ неудачно!

Берта. Воздуха, воздуха!

Бѣжитъ и открываетъ дверь на улицу.

Амал³я. Не растворять дверей: соберете къ Дмитр³ю Владимировичу пыль со всего города.

Лештуковъ. Ничего. А то здѣсь ужасная жара.

Франческо (возвышаетъ голосъ, очень недовольный, что о немъ какъ будто забыли). Далъ намъ маестро дуетъ съ Амал³ей Карловной...

Амал³я. Ахъ, это вы про "Гугеноты" хотите разсказать?

Франческо. Про ихъ самые. Голосочки наши вамъ, господа компан³я, извѣстны. Выучили мы урки, приходимъ къ маестрѣ... Кантато? Чрезвычайно, много кантато, маестро. - Ведремо... И зоветъ къ пьянину-съ. У Амальхенъ сейчасъ блѣдный колеръ по лику и трясен³е въ поджилкахъ. Потому онъ, по дамской слабости, маестру ужасть какъ обожаютъ, А боятся, такъ даже до трепета-съ.

Амал³я. Ахъ, маэстро!

Франческо. А мнѣ такъ довольно даже все равно.

Берта. Неправда, неправда, и вы тоже боитесь.

Франческо. Я? (по-итальянски) ²о? (дѣлаетъ передъ своимъ лицомъ итальянск³й жестъ отрицан³я однимъ указательнымъ пальцемъ). MАi!

Амал³я. Еще какъ боитесь-то. Всяк³й разъ, какъ идти на урокъ, коньякъ пьете.

Франческо. Коньяку я всегда согласенъ выпить, потому что коньякъ басъ чиститъ. Но, чтобы бояться... Дмитр³й Владимировичъ, справедливый господинъ: ну, съ какой статьи мнѣ итальянской маестры бояться? Это имъ, дамскому полу, онъ точно грозенъ, потому что, при малодуш³и ихнемъ, форсъ на себя напущаетъ, въ томъ разсчетѣ, чтобы больше денегъ брать-съ. Либо вотъ Джованькѣ, потому что даромъ учится и голосъ y него теноре ди грац³я. Стало быть, безъ страха къ себѣ, жидк³й. А мы, слава тебѣ Господи-съ! Я, Дмитр³й Владимировичъ, бывало, въ Нижнемъ, на ярмаркѣ-съ, зыкну съ откоса: "Посматривай!".. Черезъ Волгу въ Семеновскомъ уѣздѣ слышно-съ. Могу ли я послѣ этого, при такой аподж³о, какого-нибудь маестры бояться?

Лештуковъ. Рѣшительно не можете.

Франческо. Кто кому чинквелиру за уроки платитъ? Я ему, али онъ мнѣ. Странное дѣло. Я плати, да я же еще нанятаго человѣка опасайся. Удивительная вы послѣ этого публика, братцы мои!

Леманъ. Да ты не отвлекайся, про дуэтъ-то разскажи.

Берта (топаетъ ножками). Дуэтъ, дуэтъ, дуэтъ.

Франческо. Хе-хе-хе! что же дуетъ? Очень просто. Маестра сѣлъ. Мы стали... Говорю: Амалька, держись!

Амал³я. Никогда вы меня Амалькой не называли. Что за гадости?

Франческо. Амалька, говорю, не выдавай! Покажемъ силу... Запѣли-съ. А онъ, окаянный, маестра-то, оказывается въ капризъ своихъ чувствъ. Воче, кричитъ, воче фуори... Это по итальянскому выходить, Дмитр³й Владимировичъ, стало быть, голосъ ему подавай, звука мало.

Лештуковъ. Благодарю васъ, понялъ.

Франческо. Воче тебѣ? Воче? Звука дьяволу? На-жъ тебѣ!.. получай! Амалька, вали!

Поетъ, что есть силы.

Нель оррор ди квеста но-о-о-отте!

Какъ я ревану, какъ Амал³я Карловна реванутъ - Господи! стекла дрожать, пьянинъ трепещетъ, на улицѣ публики полный кварталъ! А маестра пьянинъ бросилъ, за голову лысую руками схватился. Черти, кричитъ, дьяволы! Голоса! горла! пушки! Что же вы со мною, изверги, дѣлаете? Нешто такъ можно? Я тебя не слышу, ее не слышу, п³анино не слышу, ничего не слышу, ревъ одинъ слышу. - Что же, маестра? отвѣчаю ему, вы хотѣли, чтобы звукъ дать. А ежели вамъ угодно, чтобы п³аниссимо очень просто... Да какъ ему змарцировалъ...

Закрываешь глаза и, повернувшись на одной ножкѣ, съ блаженною улыбкою, посылаетъ въ пространство воздушный поцѣлуй.

Вотъ-съ, какъ мы поемъ.

Джованни (очень приличный молодой человѣкъ показывается въ дверяхъ съ улицы и останавливается, улыбаясь съ вѣжливымъ поклономъ).

Франческо. А Джованька! Коллега!.. Андьямо сопра. Исполнимъ что-нибудь. Каписко? Квальке коза адората. Амал³я Карловна, оркестръ нашъ! андьямъ!

Бѣгутъ вчетверомъ наверхъ. Тамъ сейчасъ же начинается музыка и пѣн³е, иногда рукоплескан³я, смѣхъ.

Лештуковъ просматриваетъ газету за газетою.

Ларцевъ въ рабочей блузѣ - выглядываетъ изъ своей мастерской.

Ларцевъ. Э! А я васъ предполагалъ наверху. Слышу: Джованни поетъ. Ну, думаю, значить, Дмитр³й Владимировичъ состоитъ при п³анино. А вы, оказывается, тутъ уединились.

Опускается внизъ.

Лештуковъ. А вы что размялись?

ЛАpцевъ. Побѣду, батюшка, одержалъ: мазокъ нашелъ. Двѣ недѣли ходилъ вокругъ него, подлеца, вокругъ да около. И вдругъ сегодня этакое озарен³е осѣнило: самъ не знаю, какъ мазнулъ Гляжу - оно, оно. То есть какъ разъ оно то самое. "Миньона" родилась, батюшка, настоящая Миньона.

Лештуковъ. Поздравляю. Это называется "точку найти ".

Ларцевъ. Ахъ, Дмитр³й Владимировичъ. Вы заверните ко мнѣ завтра, непременно заверните. Вы Миньоны не узнаете. Совсѣмъ другая стала. И кто бы повѣрилъ, что отъ одного мазка. Ну, право же, отъ одного. Отъ этакаго маленькаго, маленькаго...

Лештуковъ (съ завистью). Ишь, счастливецъ! Какъ прочно всталъ на свою стезю. Совсѣмъ человѣкомъ не отъ м³ра сего сдѣлался.

Ларцевъ. Все мнѣ "Миньона" загородила, и, покуда не сойдетъ она съ моего горизонта, я для всякаго прочаго интереса человѣкъ мертвый.

Вверху изъ мастерской стучатъ.

Лештуковъ. Войдите!

Джул³я сходитъ по лѣстницѣ изъ мастерской. Музыка и пѣн³е наверху продолжаются съ короткими перерывами. Когда Джул³я входить къ Ларцеву и Лештукову, Альберто проходить по улицѣ,- входить въ боттегу и садится тамъ къ столику, за стаканъ вина.

Ларцевъ. Ага, моя радость! Гдѣ вы пропадали? Прошли черезъ мастерскую? Видѣли? Вы почти готовы.

Джyл³я (отрицательно качаетъ головою, лицо ея озабочено и хмуро). Вы слишкомъ добры, синьоръ Андреа. Это очень красиво, очаровательно... только это не я...

Киваетъ головою Лештукову.

Добрый вечеръ, синьоръ.

Лештуковъ. Добрый вечеръ, Джул³я. Что вы такъ строго? Если Миньона не вы, я ужъ и не знаю, какого сходства еще надо.

Джyл³я. Чудно! Изумительно! А все-таки это не я. Это святая! Она такъ смотритъ, будто лѣстницу на небѣ видитъ. А я?.. Ахъ, да не до Миньоны мнѣ!.. Скажите: я вамъ нужна еще для вашей картины? Не правда ли, нужна?

Ларцевъ. Да, Джул³я... Если бы вы подарили мнѣ еще два-три сеанса...

Джyл³я. Подождите. Синьоръ Деметр³о вашъ другъ, не такъ ли? Я могу говорить при немъ откровенно, какъ будто съ вами самимъ?

Лештуковъ. Если надо, я могу уйти...

Джyл³я. О, нѣтъ. Напротивъ, я хотѣла бы, чтобы все, что я скажу, слышали и знали всѣ хорош³е люди на свѣтѣ. Синьоръ Андреа, я должна васъ предупредить, что эти сеансы могутъ принести вамъ большую непр³ятность.

Ларцевъ. Знаю, Джул³я. Альберто говорилъ. Только это глупо съ его стороны.

Джyл³я. Глупо? Скажите: подло! гадко! возмутительно! Но надѣюсь, вы не боитесь, синьоръ? Вы не уступите ему? Я не вещь, чтобы мною распоряжался какой-нибудь матросъ. Я хочу этой картины и буду служить вамъ, покуда вы желаете.

Ларцевъ. Если вы, Джул³я, не боитесь, то я и подавно.

Джyл³я. Онъ чортъ. Отъ него всего дождешься. Вы будьте осторожны. А я знаю, какъ уберечь себя. Не видать ему меня, какъ своихъ ушей. Пусть ищетъ себѣ жену на рынкѣ, такую же грубую мужичку, какъ онъ самъ.

Ларцевъ (кротко, но очень серьезно). Это очень грустно, Джул³я. Жаль будетъ, если изъ-за моей работы вы разобьете счаст³е добраго малаго. Вѣдь Альберто искренно любить васъ. Да какъ знать? Можетъ быть, и своего счаст³я лишитесь. Картина - вещь хорошая, но жизнь лучше.

Джyл³я (блѣдная, вскочила, всплеснула руками). Вы же за него заступаетесь... Не будетъ никогда свадьбы. Слышите? Не могу я! Не будетъ! Не изъ-за картины вашей не будетъ, А потому что такая моя воля... Потому что...

Она въ страшномъ волнен³и; стыдливый и гнѣвный румянецъ заливаетъ лицо ея; она нервно комкаетъ свой передникъ.

Потому что... потому что...

Обводить ихъ полными слезъ глазами; она прекрасна; Ларцевъ совершенно растерялся, Лештуковъ молча любуется ею какъ картинкою.

Потому что...

Смотритъ на Ларцева съ полнымъ страсти упрекомъ.

Нѣтъ... я... я... Доброй ночи, доброй ночи...

Порывисто убѣгаетъ въ дверь на улицу. Ларцевъ разводить руками съ видомъ чело-века, сбитаго съ толку. Лештуковъ хохочетъ. Альберто въ боттегѣ срывается съ мѣста, выбѣгаетъ на улицу и долго смотритъ вслѣдъ Джул³и. Потомъ угрюмо возвращается къ своему столу.

Лештуковъ. Позвольте поздравить васъ съ формальнымъ объяснен³емъ въ любви. Ну-съ, что вы на это скажете, о, рыжебородый Торъ?

Ларцевъ. Я знаю одно: что я живу въ Бедламѣ, и глупыми сценами мнѣ безъ ножа рѣжутъ мою картину.

Лештуковъ (смотритъ на него съ одобрен³емъ). Молодцомъ! большой и хорош³й мастеръ долженъ изъ васъ выйти...

Ларцевъ. Нѣтъ, въ самомъ дѣлѣ, какая тамъ любовь? Баловаться съ нею я не хочу: она хорошая дѣвушка - стыдно. А въ серьезъ?.. Въ серьезъ мнѣ всѣ женщины безразличны, право. Моя душа - вонъ тамъ, въ мастерской. Можетъ быть, налечу еще на такую, что мнѣ голову свернетъ, но пока Богъ милостивъ.

Лештуковъ. Нѣтъ, вы не налетите. Вы Богомъ отмѣчены. На васъ печать. Искусство всегда станетъ между вами и рабствомъ y женщинъ. Но все это прекрасно. Однако, какъ же вамъ быть съ Джул³ей и, въ особенности, съ Альберто?.. Кстати: онъ сидитъ напротивъ, въ боттегѣ, и между бровями y него Этна и Везув³й.

Ларцевъ. Чортъ его возьми!

Лештуковъ. Любить Джул³ю вы не желаете. Получить изъ-за нея тычекъ ножомъ, того менѣе. Картину дописывать надо. А, пожалуй, Джул³я къ вамъ на натуру больше уже не придетъ.

Ларцевъ. Что же дѣлать? Допишу и безъ нея.

Лештуковъ. Но картина отъ этого потеряетъ?

Ларцевъ (послѣ некотораго колебан³я). Нѣтъ. Еще третьяго дня утромъ, когда я спорилъ съ Альберто, Джул³я была моимъ откровен³емъ, моимъ вдохновен³емъ. Но послѣ этого мазка - помните, я вамъ говорилъ? Миньона вся y меня тутъ.

Показываетъ на лобъ.

Лештуковъ. Въ такомъ случаѣ, Ларцевъ, мой дружеск³й совѣтъ вамъ: уѣзжайте отсюда. Оставьте вы этихъ людей съ ихъ страстями и бурями. Они безхитростныя дѣти земли. День ихъ вѣкъ ихъ. Въ страсти удержа нѣтъ: она ихъ право, ихъ логика. А вы рисковать собою не имѣете права. Вы талантъ, вы гражданинъ грядущихъ поколѣн³й. Пусть ихъ мирятся, ссорятся, какъ хотятъ. Вы имъ ничѣмъ помочь не можете. Уѣзжайте.

Ларцевъ. Досадно, Дмитр³й Владимировичъ, за труса почтутъ.

Пѣн³е и музыка наверху прекратились; слышно, какъ хлопнула крышка п³анино, задвигали стульями; затѣмъ по улицѣ мимо дверей, слѣва направо проходятъ Амал³я подъ руку съ Кистяковымъ, Берта съ Леманомъ, Франческо и Джованни.

Лештуковъ. А, полно. Словно васъ не знаютъ.

Ларцевъ. Оно, положимъ: картину писать настроен³е нужно. А какое ужъ тамъ настроен³е, коли одна на шею вѣшается, А другой за угломъ съ ножомъ сторожитъ? Онъ-то, пожалуй, вретъ - ме