Ушинский Константин Дмитриевич - Человек как предмет воспитания. Том 2

ть к нему свою волю с целью удовлетворить своим потребностям, заставляющим его страдать. Вот на каком основании мы ставим чувствования в средоточие всех душевных явлений. Из них они все исходят, и к ним все возвращаются: в них первая причина человеческой деятельности в области сознания и воли, в них же и окончательная цель этой деятельности. Это положение чувствований в системе душевных явлений еще более нам уяснится, когда мы анализируем область явлений воли, к чему мы теперь и приступаем.

  

  

   1. В первой части нашей "Антропологии" мы изложили явления сознания; во второй до сих пор мы занимались чувствованиями; теперь же нам предстоит изложить третий вид душевных явлений, которым придают общее название явлений воли. Такое деление психических явлений на три области очень старо, и напрасно некоторые приписывают его Канту, который только яснее других формулировал это деление, и его последователю Фрису, доведшему это деление до крайности. Основы такого разделения психических явлений мы встречаем у Спинозы и Декарта, у Аристотеля и Платона; но, что всего важнее, встречаем в общечеловеческой психологии, как она выразилась в языке народов: везде язык разделил ум, сердце и волю.

   2. Не нужно большой наблюдательности, чтобы каждый мог заметить в себе эти три сферы душевной жизни, в которых душа по существу своему, стремящемуся к жизни, т. е. к деятельности, работает без устали. Первая из этих сфер дает человеку умственную, или теоретическую, жизнь; вторая - жизнь чувства, или, как обычно говорят, дает жизнь сердца, а третья - жизнь действия, или жизнь практическую.

   3. Само собою разумеется, что ни один человек не живет и не может жить исключительно в одной из этих сфер и что явления всех трех перемешиваются не только в жизни каждого человека, но даже в каждом полном и законченном душевном акте. Однако же всякий, кто наблюдал над людскими характерами, замечал, вероятно, что в одном характере преобладает деятельность ума, в другом - деятельность сердца, в третьем - деятельность практическая, или деятельность воли. Это различие так заметно, что, может быть, именно его, а не темпераменты следовало признать основным принципом разнообразия людских характеров.

   4. Обратив внимание на самих себя, мы ясно заметим, что при усиленной деятельности сознания, при особенной напряженности умственного процесса деятельность сердечных чувств и деятельность воли заметно ослабевают, что при особенно усиленной деятельности сердечных чувств ослабляется и умственная деятельность, и деятельность воли и что, наконец, когда мы начнем действовать, тогда ослабляются в нас и умственный процесс, и деятельность сердечная.

   5. Рассматривая, наконец, какое угодно, взятое наудачу простое психическое явление, отмеченное языком человеческим, мы не затруднимся отнести его к одной из этих трех сфер душевной жизни. Если же возникает какое-либо затруднение, то оно укажет нам только на сложность наблюдаемого нами явления, и когда мы разложим его на составные элементы, то не затруднимся отнести каждый из этих элементов к той, или другой, или третьей сфере. Этой одной причины достаточно уже, чтобы признать такое деление психических явлений вполне научным, несмотря на все филиппики, поднятые против него Гербартом и его последователями.

   6. На чем главным образом основываются все возражения против такого естественного деления психических явлений? Без сомнения, на убеждении в единстве и нераздельности души. Но, сохраняя и сами это убеждение, подтверждаемое многими фактами душевной жизни, мы тем не менее сознаемся откровенно, что не можем возвести всех психических явлений к этому единству, или, что все равно, не можем вывести все эти явления из одного понятия, т.е. такой мысли, содержание которой могло бы быть выражено суждениями и умозаключениями. Чтобы сделать это, надобно было бы понять душу сравнительно с другими предметами, для чего надобно было бы выйти из души и отнестись к ней как к объекту для нас внешнему; но это для человека, составляющего самую эту душу, невозможно. Мы наблюдаем психические явления как сохраненные нашею памятью, как нечто прошедшее; понять же самую душу - источник всех этих психических явлений, действующий в самом том усилии, которым мы хотим его понять, конечно, невозможно, так же невозможно, как выйти простому физическому элементу из самого себя.

   7. Если бы Гербарт вооружился только против крайности разделения душевных явлений, как бы дробящей самую душу на три части, то мы бы вполне с ним согласились; но так как он уничтожает самое деление, принцип которого столь очевиден для каждого, то мы можем сказать только, что этим Гербарт значительно и без всякой пользы для науки затруднил изучение психических явлений. Различные свойства, способности, или, проще, различные деятельности предмета, не должны вести к разделению самого предмета; но и наоборот: единство предмета не должно вести к смешению его различных и разнообразных деятельностей. Если мы не понимаем, как эти разнообразные деятельности относятся между собою и к самой сущности предмета, как они вытекают из этой сущности, не разрывая ее своим разнообразием, то это значит только, что мы не можем понять сущности предмета и волею или неволею должны примириться с этою невозможностью. Наука же не выиграет, а проиграет только, если мы, чувствуя в самих себе единство души, будем стараться посредством разных насильственных и ничем не оправдываемых гипотез выводить все различные виды душевных явлений из одного какого-либо вида: или из представлений, например, как выводит Гербарт, или из воли, как выводит Шопенгауэр и его последователи, или из чувствований, как вывели бы мы, если бы желали строить полные психические теории, а не изучали психические явления, насколько они нам доступны.

   8. Мы имеем психические факты, ясно доказывающие, что душа одна и неразделима; мы имеем другие психические факты, показывающие, что эта единая, нераздельная душа имеет различные способности; мы не можем примирить этого различия способностей с единством души - вот в своей простоте весь психический факт. Но разве такое несовершенство свойственно одной психологии? Разве мы постигаем сущность хотя одного реального предмета так, чтобы были в состоянии вывести из его сущности его свойства и все явления, в которых они обнаруживаются? На этот вопрос мы уже отвечали выше и отвечали отрицательно*. Уже Сократ указал на то, что реальное знание всегда занимает средину между непостижимым единством и непостижимою бесконечностью и занимается тем, что можно перечислить, определить, выразить**. В этом случае психология разделяет участь всех других наук и всех человеческих знаний вообще.

   ______________________

   * Педагогическая антропология. Ч. I. Гл. XXXIV.

   ** Dialogues de Platon. Philebe. P. 423.

   ______________________

   9. На основании этих-то соображений и признавая психологию наукою, основанною на фактах и наблюдениях над фактами, а не на верованиях, мы не смущаемся теми грозными филиппиками, которые были подняты Гербартом, а отчасти и Гегелем против разделения души на три области. Мы не делим душу на области, но делим душевные явления на те отделы, на которые они сами собою распадаются очевидно для всякого сознания, не потемненного самонадеянною мыслью вывести все разнообразие психических явлений из одного какого-либо фантастического принципа. Таким образом, изложив душевные явления сознания и чувствования, мы переходим теперь к душевным явлениям воли, желая везде удержаться на почве фактической науки и нигде не переходить в область, может быть, поэтических, но не научных фантазий.

   10. Что называем мы волею? На этот вопрос мы так же можем мало отвечать, как и на два предыдущих: что такое сознание или что такое чувствование? Всякий из нас испытывает в себе эти неразлагаемые более факты психической жизни; но никто не может выразить этого чувства в словах, суждениях и умозаключениях, не может потому, что, как мы уже видели, суждение и умозаключение суть только разложения понятий, нами же прежде сложенных*, а как же разлагать и слагать то, что для нас неразложимо?

   ______________________

   * Педагогическая антропология. Ч. I. Гл. XLII.

   ______________________

   Такие предметы и явления мы можем только классифицировать, давая им надлежащее место в ряду других предметов и явлений, будем ли мы наблюдать их в нас самих или вне нас - во внешнем для души мире. Разве мы можем выразить в суждениях, что такое свет, звук, красный цвет или зеленый? Что такое, наконец, железо, кислород или водород вне их отношений к другим предметам? Это точно такие же безответные вопросы, как и вопрос: что такое воля? Одни из этих неразлагаемых для нас предметов мы чувствуем существующими вне нас, другие мы находим самосознанием в нас самих, но как те, так и другие оказываются для нас неразлагаемыми более фактами.

   11. Гораздо сообразнее будет со значением фактической науки, если мы, вместо того чтобы томить себя бесполезным вопросом, что такое воля, станем изучать ее проявления. Никто не сомневается в том, что всего яснее проявляется воля в произвольном движении наших членов, а потому нам естественно прежде всего обратиться к изучению телесных движений и между ними в особенности тех, которые всякий из нас называет произвольными, или добровольными, в отличие от тех, которые мы также совершаем, но совершаем непроизвольно, автоматически, рефлективно. Теорий, объясняющих так или иначе наши произвольные движения, было построено несколько; но мы рассмотрим здесь последнюю из них, так как она есть результат науки в современном ее состоянии. Теорию эту мы изложим отчасти по Фехнеру, а отчасти по Бэну; первый преимущественно разработал физическую сторону этой теории телесных движений, а второй - психическую.

  

   1. Для ясного понимания физической теории телесных движений мы просим читателя припомнить главу "О мускулах", изложенную нами в первой части нашей "Антропологии"*. Там мы не только изложили (в общих чертах, конечно) устройство аппарата телесных движений, но и указали отчасти на процесс выработки, распределения и траты физических сил в экономии человеческого тела. Здесь нам предстоит только с помощью известного физика и психолога Фехнера уяснить себе это явление еще более и сделать из него уже психологические выводы.

   _____________________

   * Педагогическая антропология. Ч. I. Гл. VIII.

   _____________________

   2. Всякое движение предполагает непременно материю - то, что движется, и силу - то, что движет. Сила долго считалась чем-то отдельным от материи, каким-то таинственным нечто, условливающим движение инертной материи. Но новая наука не только внесла силу в материю как ее неотъемлемое свойство, но самую силу объяснила движениями же - движениями или частиц материи, или целых масс ее, назвав первые движения частичными или скрытыми, а вторые массивными или открытыми*. Мы не будем входить здесь в разбор этой теории и разыскивать, насколько объяснилось для нас понятие силы, когда мы ее самую вывели из движений, вместо того чтобы выводить движение из силы, как то делали прежде. Но нет сомнения, что такое представление сил в форме движений по психическому закону, указанному нами выше**, значительно упрощает объяснение и связь множества физических и физиологических фактов, а потому и мы принимаем его здесь за гипотезу необходимую и вполне научную.

   _____________________

   * Там же. Гл. VIII. П. 9.

   ** Там же. Гл. XXXIV. П. 7.

   _____________________

   3. Давно уже в науках физических существует полное убеждение, что материя не может быть уничтожена нашими средствами, равно как не может быть творима вновь, что она только меняет свои формы, причем каждый атом ее не может быть ни уничтожен, ни уменьшен, ни увеличен. Теперь это же самое убеждение, подтверждаемое всеми доступными нам фактами, было перенесено и на идею силы. Наука пришла к тому убеждению, что сила, как и материя, не уничтожается, когда мы перестаем замечать ее проявление, а только переходит в другую форму и не творится вновь, когда вновь проявляется, а только из формы скрытых движений переходит в форму движений открытых. Сила, ударившая молотом по наковальне, не уничтожилась вместе с этим ударом, а вся перешла в форму тепла, развившегося при ударе, так как тепло есть только скрытое движение частиц. Движение же паровоза, наоборот, есть только переход скрытых движений тепла в открытую форму движения машины.

   4. Вся живая (т.е. действующая) сила катящегося паровоза есть только перемена формы движения, которое из незаметных малых дрожаний, вызываемых в топливе химическим процессом горения, переходит оттуда на части машины, а оттуда и на колеса паровоза. И та же живая сила, которая обнаруживается здесь в видимых движениях, исчезает в области невидимых движений частиц топлива, что и делает необходимым поддержку процесса горения новым материалом. "Точно так же живая сила видимых движений, выполняемых руками и ногами человека, есть только другая форма живых сил малых внутренних движений, вызываемых химизмом питательного процесса. В каждом своем движении употребляет человек нечто из этих, внутри его развивающихся живых сил"*.

   ______________________

   * Elemente der Psychophysik, von Fechner. В. I. S. 27 - 28.

   ______________________

   5. В этих переходах с одной материальной массы на другую живая сила, как бы ни изменялась ее форма, не претерпевает ни уменьшения, ни увеличения. Сила, движущая паровоз, например, не исчезает в этих движениях, а проявляется в невидимых дрожаниях частиц земли и воздуха, высказываясь в них только в другой форме, в форме тепла, и количество силы, исчезающей в одной форме, соответствует количеству силы, проявляющейся в другой.

   6. Человек также подчиняется вполне этому закону во всех своих движениях. "Падая с высоты, человек, со всей свободой своей воли, не может ни на один волос сдвинуть центра своей тяжести с линии падения, если не принимать в расчет легкой возможности, представляемой упором воздуха. Точно так же относится человек и к живой силе. Воля, мысль, весь дух, как бы он свободен ни был, может проявлять свою свободу не иначе, как на основании законов живой силы"*.

   _____________________

   * Ibid. S. 36.

   _____________________

   7. "Хотя, - продолжает Фехнер, - не найдено еще общего и резкого доказательства для распространения этого закона на психофизическую деятельность; но можно уже утверждать, что все опыты, насколько они возможны, идут в этом направлении и могут быть истолкованы без натяжки только посредством этого закона, поэтому мы и будем его придерживаться, пока не встретим доказательств противного". Из этих слов Фехнера мы видим, между прочим, что распространение закона сохранения и преобразования сил на психофизическую деятельность основывается более на аналогии и на той уверенности, что и в живом организме не могут действовать другие силы, кроме сил физических, воспринимаемых организмом из пищи.

   8. Вполне соглашаясь с Фехнером, что такой взгляд на происхождение сил, действующих в психофизических отправлениях, находит себе могущественное подтверждение во многих фактах и соображениях, мы, однако, думаем, что слишком было бы поспешно простирать его так далеко, как то делает Фехнер, когда полагает, что "всякая духовная деятельность, какою бы высокою и отвлеченною она нам ни казалась, нуждается в силе физической, закон извлечения которой из общего запаса физических сил природы не может быть изменяем духом, которого ни в каком случае нельзя признать источником новой живой силы в теле"*. Конечно, трудно сомневаться в том, что душа не является сама источником силы физической, выражающейся во всевозможных как видимых, так и предполагаемых движениях организма, будут ли то движения руки или ноги, будут ли то предполагаемые вибрации нервов, необходимые при каждом ощущении и при каждом представлении. Но нужна ли физическая сила и для того, чтобы давать направление всем этим движениям к цели, избираемой душою, - это не только не может быть доказано фактически, но этого и невозможно доказать, ибо уже вперед видно неизбежное противоречие в таком доказательстве.

   _____________________

   * Ibid. S. 37.

   _____________________

   9. Доказывая свою мысль, Фехнер указывает на следующие общеизвестные психофизические явления. "Мы можем, - говорит он, - думать и в то же время еще что-нибудь выполнять нашими телесными органами. Но вот сила мысли должна быть возвышена, и мы немедленно же видим, что мысль, вместо того чтобы почерпнуть живую силу, которая ей понадобилась, из своего собственного источника, похищает ее у других телесных деятельностей и без этого не может усилиться. Если человеку, занятому какою-нибудь тяжелою телесною работою, приходит в голову мысль, для него необыкновенная, то руки его немедленно опускаются и до тех пор остаются без движения, пока в нем сильно работает мысль, а с нею и психофизическая деятельность". "И наоборот, как мысль прерывает телесное движение, так скачок прерывает всякий ход мыслей: живая сила, потребляемая на скачок, удаляется из хода психофизических движений, употребляемых мыслью". "Что замечаем мы для мышления, то приложимо и к каждой другой духовной деятельности: напряженным чувствованиям, страстям и чувственным созерцаниям"*.

   ______________________

   * Ibid. S. 38, 39.

   ______________________

   10. Странный промах, который в этом случае сделан таким тонким наблюдателем, каков Фехнер, объясняется только увлечением обширностью новой идеи и страстным желанием дать этой идее, совершенно справедливой для частных фактов, всеобщее значение. Если человек, работающий физически, опускает руки, когда в голове его блеснет новая, сильно заинтересовавшая его мысль, то это может происходить не от одной только, а от одной из двух причин: или от той, на которую указывает Фехнер, или оттого, что по закону процесса внимания, на который мы указали выше, оно не может быть разом и сильно сосредоточено в двух противоположных деятельностях*, - и эта последняя причина гораздо очевиднее первой. Отчего же человеку гораздо легче заниматься усиленной телесной работой, не требующей внимания, и при этом думать о чем-нибудь постороннем, чем соединить самую слабую телесную же работу, но требующую внимания, с посторонней мыслью? Нести какую-нибудь тяжесть и думать в то же время о чем-нибудь другом гораздо легче, чем соединить ту же мысль с перепиской бумаг: вот почему ничто так не мешает развитию человека; как такая работа, которая, сама не давая достаточной пищи уму, в то же время не допускает в нем другой деятельности, каковы, например, переписка, изучение вокабул, пустые счеты одного и того же и т. п. Если бы догадка Фехнера была справедлива, то не было бы возможно явление, столь часто встречающееся у многих, а именно невозможна была бы привычка усиленно ходить при усиленной умственной работе, часто встречающаяся у знаменитых писателей, которым, по их собственному сознанию, лучшие мысли приходили во время ходьбы. Конечно, это объясняется тем, что ходьба делается для человека таким привычным движением, что он уже не нуждается в сосредоточении своего внимания на этом движении. Но тем не менее как бы ни была привычна эта комбинация сильных движений, все же она вызывает большую трату физических сил организма, и чем ускореннее ходьба, тем ускореннее и сильнее должна быть эта трата, а следовательно, по теории Фехнера, тем слабее должна бы совершаться в это время работа мысли; мы же видим совершенно обратное явление. Наконец, если принять мнение Фехнера, что внезапное усиление мысленной работы отнимает силу у работающих рук, то следует также принять, что эта сила, отнятая мозгом у рук, мозгом же и потребляется и не может быть возвращена рукам; откуда же, спрашивается, она так быстро появляется вновь, когда мысль, остановившая физическую работу, ослабевает? Такое быстрое восстановление живых жизненных сил из запасных сил организма немыслимо, да и сам Фехнер несколько выше признает, что выработка живых сил из запасных сил организма, из пищи и крови, совершается только медленным органическим процессом, который во всяком случае медленнее возможности обратного перехода от мысли к физической работе. Да и мысль мысли не равна: может родиться и такая мысль, которая, оторвав нас на мгновение от того или другого телесного движения, значительно его усилит потом. Таковы все мысли, воодушевляющие нас. Откуда же здесь почерпается прибавка сил к физической работе? Конечно, из запасных сил организма; но ускорение их выработки в форму других сил бесспорно принадлежит воодушевляющему влиянию самой мысли. Что же касается до того явления, что скачок непременно прерывает нить наших мыслей, то странно даже, как Фехнер не заметил, что то же самое влияние оказывает всякий удар, всякий сильный звук, словом, всякое внезапное и сильное впечатление, точно так же прерывающее нить наших мыслей. Здесь мы видим не энергическую трату сил, отнятых вдруг от мышления и потребленных в скачке, а потому и не могущих воротиться, а простое отвлечение внимания сильным и внезапным впечатлением.

   _____________________

   * Педагогическая антропология. Ч. I. Гл. XXI. П. 2 и 3.

   _____________________

   11. "То же самое отношение, - продолжает Фехнер, - которое заметили мы между психофизическими и непсихофизическими деятельностями, существует также между отдельными областями психофизической деятельности. Нельзя в одно и то же время сильно созерцать и глубоко думать или внимательно смотреть и внимательно слушать. Чтобы задуматься о чем-нибудь глубже, мы должны отвлечься от другого, и разделение внимания ослабляет его. Конечно, в этом можно было бы видеть чисто психологический закон; но эти явления слишком связываются с предыдущими, чтобы не принять во внимание действия здесь закона сохранения сил. Мышлению нет надобности для своего усиления отнимать живые силы у деятельностеи непсихофизических, когда оно может заимствовать эти силы у психофизических деятельностеи, уже находящихся в ходу"*. Таким образом, Фехнер на одном промахе строит другие. Если мы можем в одно и то же время сильно идти и сильно двигать руками какую-нибудь тяжесть, то, конечно, мы могли бы в одно и то же время внимательно слушать, зорко глядеть и глубоко думать, если бы это зависело только от количества физических сил, находящихся в наличности и которые мы могли бы разделять между смотрением, слушанием и глубоким обдумыванием, не ослабляя каждое из этих действий. Во всяком же случае при деятельности зрения или слуха теряется не более физических сил, как при рубке дров. Если же объяснять явления, замеченные Фехнером, большою потерею сил в одном каком-нибудь душевном акте, то тогда нельзя было бы объяснить быстрого их восстановления из пищевого запаса сил, между тем нам стоит только перестать смотреть, чтобы стать внимательнее слушать. Следовательно, здесь все объясняется не недостатком сил, а невозможностью сосредоточить внимание разом и одинаково сильно на двух душевных деятельностях, ибо само внимание, как мы это видели, есть не более, как сосредоточение души в том или другом ее акте. Следовательно, всеми этими фактами доказывается единство работника, а не единство сил, употребляемых в его работах.

   ______________________

   * Elemente der Psychophysik, von Fechner. В. I. S. 539.

   ______________________

   12. Гораздо скорее можно согласиться с следующим мнением Фехнера. "Каждое произвольное напряжение сил, - говорит он, - тем более истощает нас телесно (т.е. уменьшает возможность дальнейшего обнаружения сил), чем сильнее оно совершается и чем долее продолжается; а этим доказывается, что произвольное развитие живой силы в нашем теле может происходить только из физического запаса сил и, следовательно, по закону сохранения силы, точно так же, как и развитие живой силы в тех областях, где воля не принимает никакого участия. Неоспоримо, что под влиянием свободной воли могут образовываться живые силы, которые без этого бы и не образовались, но только не иначе, как из запаса физических сил (т. е. сил возможных, потенциальных, как называет их Фехнер, или, другими словами, из пищи), т.е. из того же источника, из которого образуются живые (т.е. действующие) силы, образуются и без всякого участия воли. Воля же сама по себе не может создать живой силы иначе, как при этих общих для всякой силы условиях". "Живая сила нашего организма, - продолжает Фехнер, - находится в состоянии прибывания и убывания, смотря по переменным состояниям питания, здоровья, бодрственного состояния и сна. При нормальных условиях эта прибыль и убыль силы не может внезапно подвергаться сильным колебаниям; но способна только ко внезапным переменам в распределении, которые вызываются или внешними впечатлениями, или произвольным направлением внимания, или переносом деятельности в другую сферу. Идеалист может и действие впечатлений привести к духовным основам, а материалист и действие произвола или внимания объяснить материально. Мы же будем излагать факты, как они представляются наблюдению. В некотором отношении это явление можно сравнить с тем, что мы замечаем в паровых машинах: смотря по степени нагревания, живая сила их может или высоко подняться, или низко упасть. Но при нормальном ходе ни то, ни другое не может случиться внезапно. Закрывая же или открывая клапан, мы можем только придать ходу одной части машины и оставить в покое другую. Вся разница в том, что в нашей органической машине машинист находится не вне машины, а внутри ее". "Последний же источник развития живых сил в нашем теле находится в пищевом процессе, и так как каждая часть организма имеет в самой себе свой пищевой процесс, то имеет она также в себе и источник живой силы. Пищевой же процесс всех частей находится под влиянием обращения крови и нервной деятельности. Частности всех этих отношений еще недостаточно выяснены, но общее в них уже ясно. Живая сила, прилагаемая к рубке дров, и живая сила, прилагаемая к процессу мышления, т.е. к тем психофизическим процессам, которые с ним связаны, не только могут быть количественно сравниваемы, но могут переходить одна в другую. Как нужно известное количество живой силы, чтобы распилить вязанку дров или поднять данную тяжесть до определенной высоты, точно так же нужно известное количество живой силы, чтобы продумать мысль с данною напряженностью, и обе эти силы могут превращаться одна в другую. Такой взгляд нисколько не унижает мышления, достоинство которого зависит от образа, направления и целей его хода, а не от того, можно ли измерить или нельзя силу тех телесных движений, которые мышление употребляет для своего хода"*.

   _____________________

   * Ibid. S. 41 - 48.

   _____________________

   13. Во всей этой теории, излагаемой Фехнером, заключается существенно одна простая идея, которую мы можем выразить так: всякое физическое движение - совершается ли оно вне нашего организма или в нем, выражается ли оно в биении сердца, в обращении крови, в движениях мускулов или в тех нервных и мозговых вибрациях, которыми, по необходимому предположению, сопровождаются наши психические процессы, - всякое такое движение не может совершаться иначе, как потребляя большее или меньшее количество живой физической силы. Всякая же живая физическая сила почерпается не иначе, как из общего источника всех физических сил - природы. Для нашей планетной системы таким источником является Солнце с неизмеримо громадным запасом движений, вызванных в нем неизвестною для нас причиною. В частности же, для человеческого организма запасным источником, или, вернее, запасною кладовою физических сил, является масса крови, вырабатываемая из внешних для организма запасных материалов, вносимых в организм процессом питания и дыхания. Эти-то пищевые материалы и суть истинные запасы потенциальных сил, скопленных из сил, распространяемых Солнцем, которые всегда могут превратиться в организме в живые действующие силы. Всякое физическое движение в организме, будет ли это скрытое химическое движение, будет ли это предполагаемая вибрация молекул нервной системы или, наконец, мускульное сокращение, совершается не иначе, как потребляя Данное количество живых сил, почерпаемых всеми частями организма из общего их источника - из массы крови. Распределение этих запасных сил по организму и переработка их в живые действующие силы совершаются или сами собою, по законам организма, или под влиянием внешних впечатлений, или, наконец, под влиянием произвола, направляющего эту переработку сил в ту или другую область психофизической деятельности.

   14. До сих пор нам остается только соглашаться с Фехнером и быть ему благодарными за то, что он помог нам ясно выразить прекрасную и чрезвычайно плодовитую мысль новой науки, но мы не можем не видеть, что он уходит далее того, чем позволяет сила факта, когда утверждает, что никакая душевная деятельность не может совершаться иначе, как через посредство потребления физических сил. Для этого следовало бы доказать, что никакая психофизическая деятельность не может совершаться вне нервных движений; но разве это доказано? Разве физиологические факты хватают так далеко, чтобы мы могли вывести из них такое положительное заключение? Здесь, как мы думаем, остается большое место верованиям, а если материалист считает себя вправе думать так, то идеалист имеет такое же полное право верить иначе. Мы же, не принадлежа ни к тем, ни к другим, обратим внимание читателя только на одно, но зато очень важное противоречие, скрывающееся в этой теории органических движений, как она разъяснена Фехнером.

   15. Фехнер признает, что произвол души может изменять нормальный ход переработки живых сил из сил запасных: может ускорять этот процесс, может направлять его так или иначе, но, спрашивается, нужны ли душе те же физические силы для того, чтобы оказать такое влияние на выработку физических сил, их распределение и потребление в тех или других психофизических деятельностях? Другими словами, для того чтобы поднять руки, необходима физическая сила; эта физическая сила почерпается окончательно из пищи, и количество силы, потребленное этим движением, совершенно соответствует количеству убыли этой силы из пищевого запаса; но, для того чтобы направить этот процесс превращения сил произвольно в руку или ногу или употребить его на мозговую деятельность, нужна ли душе также сила и если эта сила физическая, то почерпается ли она из того же общего запаса физических сил? Вот вопрос, который нужно было бы разрешить этой теории, но которого она не разрешила. Если произвол есть тоже физическая сила, почерпаемая из того же источника, то откуда же берется власть этой произвольной силы над другими силами и почему одна эта сила, в которую может быть обращена всякая другая, вдруг получает не только возможность произвольного выбора между движениями, но и власть распоряжаться направлением всех прочих сил, выработанных из одного с нею источника? Словом, вопрос, разделяющий жизнь души от жизни тела, остается во всей своей таинственности, которая нисколько не разрешится оттого, если мы свяжем два слова в одно и станем, следуя Фехнеру, повсюду употреблять термин "психофизический". Этот термин только закроет для нас пробелы в нашем знании, но не пополнит их, а такое закрывание мы считаем во всяком случае вредным.

   16. Здесь мы перестанем уже следовать за Фехнером, так как он сам впадает в заметную темноту, не решаясь пристать ни к идеализму, ни к материализму. Если он нам говорит, например, что "мысль также не может быть думаема с данною напряженностью без того, чтобы не развивалась данная живая сила в подлежащих ей движениях, как сила не может развиться без того условия, чтобы мысль была думаема с данною напряженностью"*, то мы видим только в этом темную мысль, которая темна именно потому, что скрывает в себе непримиримое противоречие. Чтобы разъяснить именно это противоречие, на котором Фехнер останавливается, мы обратимся лучше к замечательной попытке прямо объяснить самый произвол из действия физических сил, попытке, сделанной Бэном и которую мы критически разберем в следующей главе. Здесь же скажем в заключение, что мы вполне признаем вместе с Фехнером совершенную необходимость физических сил для всякого рода скрытых и открытых движений организма, а также и то, что душа наша не может творить этих сил, но может распоряжаться их тратою. В первой части нашей "Антропологии", в главах, посвященных разъяснению процессов ощущения, памяти и воображения, мы показали уже необходимость признать участие нервной системы, или, ближе, ее предполагаемых движений во всех этих процессах. Следовательно, насколько мы признаем участие нервных движений в психических актах, настолько же признаем в этих актах и участие, выработку и трату физических сил, почерпаемых из общего запаса физических сил в процессе питания.

   _____________________

   * Ibid. S. 44.

   _____________________

   Познакомившись с физической теорией телесных движений, взглянем теперь, как воспользовался ею Бэн для психологических выводов.

  

   1. Наблюдая над движениями, совершающимися в нашем организме или совершаемыми им, мы легко заметим резкое различие в этих движениях*. Одни из них совершаются сами собою, не только помимо нашей воли, но даже помимо нашего сознания, как, например, движения желудка, отчасти биение сердца и т. п.; другие движения совершаются помимо нашей воли, хотя, обращая на них внимание, мы можем сознавать их и можем, если захотим, иметь на них более или менее заметное произвольное влияние, таковы дыхание, мигание, зевота, судорожные и вообще рефлективные движения всякого рода, невольно возникающие при каких-нибудь волнениях души. Третьего рода движения мы совершаем произвольно. Но, спрашивается, чем же существенно отличаются произвольные движения от рефлективных, или непроизвольных. Существенную, непереходимую черту между ними кладет единственно чувство усилия: для того чтобы произвести произвольное движение, мы употребляем заметное для нас усилие, тогда как движения непроизвольные происходят сами собою, не только без всякого заметного усилия с нашей стороны, но даже так, что мы, напротив, должны употребить заметное усилие, если захотим задержать или остановить их, как, например, для того чтобы задержать зевок, невольный смех, не мигнуть глазом и т.п. На основании присутствия или отсутствия этого особенного чувства усилия, и только на этом единственном основании, мы отделяем движения произвольные от непроизвольных. Как ни проста эта мысль, но если бы мы, говоря о произволе, всегда удерживали в памяти этот факт нашей природы, послуживший точкою отправления наших понятий о произволе, то избежали бы множества ошибок в наших суждениях. Однако же психологи материалистического направления сделали попытки обойти этот, всем доступный факт.

   ______________________

   * Педагогическая антропология. Ч. I. Гл. XII. П. 2 - 9.

   ______________________

   2. Бэн, принявший вполне теорию происхождения физических сил из общего источника, Солнца, и их перехода из одной формы деятельности в другую, какого бы рода эта деятельность ни была, называем ли мы ее физическою или душевною, признает также, что чувство усилия сопровождает наши произвольные движения, но не придает этому факту никакого существенного значения; он полагает, что это чувство только сопровождает ток, идущий по нервам из мозгового центра в мускулы и возбуждающий их к деятельности*. Почти то же мнение выражает и Милль, который полагает, что "чувство усилия есть, вероятно, состояние нервного ощущения, начинающееся и оканчивающееся в мозгу" **.

   ______________________

   * The Senses and the Intellect. P. 92.

   ** Mill's "Logib. P. I. P. 387-389; Педагогическая антропология. Ч. I. Гл. XXXIX. П. 5.

   ______________________

   3. Однако же оба эти писателя, равно как и другие, придерживающиеся того же мнения, не потрудились нам объяснить, почему же одни токи, возбуждающие рефлективные движения, не сопровождаются чувством усилия, а другие, точно так же идущие из мозга к мускулам, но вызывающие движение, которое всякий человек называет произвольным, сопровождаются этим чувством. Если бы чувство усилия было не что иное, как ощущение тока, бегущего из мозгового центра к периферии нервной системы, то оно должно бы ощущаться и тогда, когда мы невольно выполняем какое-нибудь движение только потому, что образ этого движения отразился в нашем сознании, а этого мы не замечаем.

   4. Бэн, впрочем, не только признает существование чувства усилия, но не отказывает ему и во влиянии на возбуждение деятельности двигательных нервов. Он только не видит необходимой причинной связи между сознанием и чувством усилия, т. е., другими словами, думает, что чувство усилия есть только пассивное ощущение того, что само собою происходит в нервах при движении по ним нервных токов. Бэн задает себе вопрос: есть ли сознание, которым сопровождается усилие, единственное обстоятельство, предшествующее усилию и дающее силу, выражаемую мускульной системой, которая делает чувствующее существо первым механическим двигателем, - и отвечает отрицательно на этот сложный вопрос, на одну часть которого следовало бы отвечать отрицательно, а на другую положительно. "Сознание, - говорит он, - присутствует при этом, но только как аккомпанемент материального организма в его активных операциях"*. "Органическая энергия, - говорит он далее, - есть общий и основной факт; сознание же - факт случайный и акцессуарный, только связанный с первым. Организм должен быть постоянно пополняем пищею, чтобы пополнять траты, производимые отправлениями воли. Когда земледелец выходит утром пахать поле, то он находится под влиянием воли, и в этой воле есть известное сознание - назовите это усилием, волею или чем-нибудь другим, - но не само по себе сознание побуждает земледельца браться за плуг. Сильное излияние мускульной и нервной энергии, происходящее в конце концов от хорошо переваренной пищи, и здоровое дыхание - вот настоящие источники, истинные предшественники всей этой мускульной силы" **. "Превращение пищи и тканей есть условие sine qua non, а сознание есть только случайная принадлежность (the accidental part)"***.

   ______________________

   * Bain. The Will. P. 474.

   ** Ibid. P. 475.

   *** Ibid. P. 476.

   ______________________

   5. Чтобы помять всю невозможность такого отделения усилия от сознания и такого превращения воли в чисто пассивное ощущение душою накопления и излияния нервной энергии, для этого достаточно придать мысли Бэна все те последствия, которые из нее необходимо вытекают. Если сознание усилия есть только случайная, несущественная принадлежность акта воли, если сознание есть только аккомпанемент материальных операций организма в его активных отправлениях, то естественно, что этот аккомпанемент может умолкнуть и активные операции организма тем не менее будут продолжаться. Предположим же себе, что это действительно случилось и что в земледельце, выходящем пахать поле, аккомпанемент сознания замолк и самое сознание погасло. Принимая теорию Бэна, мы должны признать, что земледелец тем не менее будет отправлять свое дело, будет и пахать, и сеять. Мы не имеем никакой причины не продолжить - и еще далее этого предположения - и не представить себе, что во всем человечестве, за исключением одного человека, сознание погасло: тогда этот человек, оставшийся один с сознанием, и не заметил бы, что он имеет дело с машинами, а не с людьми. Все и без сознания шло бы своим обычным порядком, как идет и при сознании: города и железные дороги продолжали бы строиться, хотя некому было бы чувствовать удобств городов и железных дорог; портные шили бы теплые платья, хотя никому не было бы ни тепло, ни холодно; медики лечили бы больных, не чувствующих боли; актеры без сознания играли бы на сцене для ничего не видящих зрителей; люди, ничего не чувствующие и побуждаемые единственно силами пищи, выражающейся в определенных рефлексах, ездили бы на бессознательных лошадях, не чувствующих ударов кнута, но повинующихся этим ударам, как марионетка повинуется движению веревки; словом, делалось бы все то же, что делается и теперь, только без присутствия ненужного аккомпанемента сознания, данного человеку так себе, ради какой-то шутки. Как ни странен такой вывод из положений Бэна и других материалистов, видящих во всем, что делает человек, только необходимый роковой рефлекс, по удачному выражению профессора Сеченова, но этот вывод совершенно верен и строго логичен.

   6. Результат этот вдвойне для нас поучителен: во-первых, он показывает, как нелепо было бы предположить, что усилие, ощущаемое при произвольных движениях, есть только пассивное ощущение душою того, что роковым образом совершается в теле; а во-вторых, показывает нам очевидно, что единственный путь для изучения душевных явлений есть путь психологического самонаблюдения, а не физиологического наблюдения. Для наблюдения всякий человек есть машина, кроме того, который наблюдает; только для самонаблюдения человек перестает быть машиной и делается существом, действующим сознательно и произвольно. Декарт думал, что все животные суть машины, которые только кажутся нам одушевленными; но, оставаясь верным точке своего отправления, он должен был бы признать, что все люди - машины, исключая его самого и только для него же самого; он должен был бы прийти к заключению, что не только животных, но и людей мы считаем одушевленными единственно по аналогии, а действительно, фактически узнаем об одушевленности только в самих себе.

   7. Впрочем, в некоторое оправдание Бэна мы должны сказать, что он не совсем выпустил из виду странность выводов, следующих необходимо из определения сознания чем-то случайным и лишним во всех активных процессах организма. Несколько ниже, и в противоречие с самим собою, он говорит, что "сознание, без сомнения, есть власть, определяющая, какое действие между многими возможными должно иметь место или в какой точке должна проявиться общая энергия. Но сама эта общая энергия есть атрибут, присущий нервным центрам и мускулам напитанным, свежим и неистощенным. Без этого органического условия нет результата, и производимый эффект совершенно пропорционален материальной трате сил и совершенно не пропорционален душевному раздражению. Произвольные действия отличаются от рефлективной и непроизвольной деятельности направляющим вмешательством чувства произведения этой деятельности, и это явление во всяком случае замечательно. Но однако же мы называем его особенным и исключительным даже в человеческой организации, тогда как представлять его как механическую силу, происходящую из чистого сознания, есть ошибка".

   8. Мы можем только пожалеть, что такой проницательный психолог, как Бэн, увлекаемый миросозерцаниями своей партии более, чем своими собственными наблюдениями, не был достаточно остановлен "таким особенным и исключительным" психическим фактом. Если бы он обратил на него беспристрастное внимание, то увидел бы, что он не такой особенный и исключительный, не какая-то неважная странность в человеческой природе, но именно то, на чем строится сущность этой природы. Никто и не представляет себе, чтобы душа могла быть источником физических сил. Но невозможно отвернуться от того факта, что душа со своею сознательною и чувствующею деятельностью дает направление физическим силам. Само собою разумеется, что без физических сил не может быть физического движения и что физическое движение может быть вызвано физическими же силами и без участия сознания; но из этого никак не следует, чтобы крестьянин, потерявший сознание, мог продолжать пахать поле. Самое простое, ясное и всякому доступное самонаблюдение убеждает каждого, что равновесие физических сил организма может быть нарушено не только физическими причинами, но и душою, которая не творит физических сил, но дает направление процессу их выработки и через то вызывает движение в тех мускулах, а каких она хочет, и то движение, какое она хочет, и что, наконец, именно этим, а не чем-нибудь другим мы отличаем в нас действия непроизвольные от действий произвольных. В первых, т.е. непроизвольных, нарушение равновесия физических сил, их направление к тем или другим мускулам и тем или другим волокнам мускулов, хотя бы и сознаваемое душою, определяется причинами, для нее внешними, причинами физическими; а во вторых, т.е. произвольных, опреде