Аксаков Александр Николаевич - Анимизм и спиритизм

, находится между двух противоположных центров притяжения, и медиуму остается только "регулировать" его движения, чтобы он звонил. - Мой визави берет платок, держит его под столом, испытывает те же прикосновения и говорит, что платок тянут вниз - это пустое дело: маленький центр притяжения устроен на полу под платком, вот и все. Платок поднят и тотчас же передан из-под стола моему соседу с двумя или тремя узлами на нем. И это пустяки: платок уже насыщен нервной силой; медиум заряжает ею пол, стол и ноги присутствующих, образуя таким образом центры притяжения различной силы, которыми платок притягивается во все стороны; медиуму остается только "регулировать" его движения, и узел готов. Наконец медиум берет аккордеон одной рукой, другая остается на столе, и, опустив его под стол между собой и соседом, держит его за нижний конец, а верхний с клавиатурой опрокинут вниз к полу. Слышится мелодия-это очень просто: центр притяжения, устроенный в полу, тянет аккордеон вниз и растягивает мех, но это могло бы дать только звук; чтобы получить мелодию, необходимо нажимать клавиши особым действием поперечных сил; для достижения этого результата медиуму стоит только устроить десяток центров притяжения или оттолкновения в собственной ноге или хоть в ножке своего стула и заставить действовать эти центры сил единственно на клавиши; затем ему остается только "регулировать" их - вот и мелодия. - Надо предположить, что если бы все эти предметы, заряженные нервною силою, были предоставлены самим себе, не будучи "регулированы" медиумом, то все они пришли бы в движение сами собой и стали бы выплясывать самым забавным образом. Из этого следует также, что медиум, по мнению Гартмана, мог бы зарядить мячик нервною силою и, бросая его вверх, заставить его летать на глазах зрителей самым фантастическим образом; или взять арлекина и заставить его выплясывать руками и ногами без помощи всяких ниток. Вещи очень простые, но проделать их спиритические медиумы еще никогда не могли.

   Я полагаю, что в этом приложении теории к практике я остался верен той теории нервной силы, которую Гартман в общих словах применял для объяснения явлений, происходящих на спиритических сеансах. Комментарии здесь излишни, и мне остается только для завершения анализа и оценки этой теории дать этой чудесной силе надлежащее определение, от формулирования которого Гартман осторожно воздержался.

   Что же такое, по г. Гартману, нервная медиумическая сила?

   Это сила физическая, производящая все те физические действия, которые может произвести и человеческое тело, не исключая и действий пластических.

   А так как эти физические действия имеют место очень часто вместе с явлениями материализации, то необходимо присовокупить здесь определение и этого явления.

   Что же такое материализация, по г. Гартману?

   Это галлюцинация человеческой фигуры, вполне совпадающая с действиями физическими, произведенными перепой медиумической силой, и, следовательно, имеющая всю видимость и все атрибуты реальной человеческой фигуры.

   Надо поистине иметь отвращение даже от одной мысли о реальности человеческой трансцендентальной формы, чтобы выдавать подобные тавтологии за научные теории, ибо на самом деле трудно понять, в чем подобная галлюцинация отличалась бы от того, что спириты называют материализованной человеческой фигурой? Это только спор о словах. Откинем слово "галлюцинация", и смысл остается тот же. Ибо спириты под своим словом "материализация" вряд ли понимают что-либо более определенное, чем Гартман под своей галлюцинацией с подкладкой нервной силы. Но теоретически различие громадно, ибо гипотеза, которую я высказал в начале этой главы, сравнительно говоря, очень проста, и, навязываясь сама собой всеми данными непосредственного наблюдения и опыта, она не представляет ничего нерационального; между тем как обе гипотезы г. Гартмана суть гипотезы магические или фантастические, крайне сложные, одинаково насилующие разум и науку.

   Я должен теперь предъявить против г. Гартмана формальное обвинение гораздо более серьезное, чем все возражения, которым я подверг его теории; всякий вправе формулировать свои теории по крайнему разумению; но мое обвинение касается метода, принципы которого неизменны для всякого критического исследования любой области природы. Что касается спиритизма, г. Гартман превосходно формулировал те "общие методологические законы", которые должны быть положены в основание его научного исследования и состоят в следующем:

   "Есть общие методологические основы, за которые нельзя переступать безнаказанно. Во-первых, принципы не должны быть умножаемы без надобности; значит, не следует искать другой причины, покуда достаточно одной. Во-вторых, следует как можно больше придерживаться тех причин, за существование которых ручается опыт и несомненные выводы, и не браться без нужды за такие, которых существование сомнительно или не доказано и которые в качестве гипотезы для объяснения данных явлений еще нуждаются в подтверждении. В-третьих, следует как можно дольше обходиться причинами естественными и не переходить к сверхъестественным без настоятельной необходимости. Спиритизм грешит против этих трех основных правил. Правда, он хотя и признает первый, естественный род причин, являющийся нам в лице медиумов, но рядом с ним ставит еще другой, сверхъестественный, не выводимый из опыта - такой, которого существование именно и надлежит прежде доказать на почве той области явлений, о которых шла у нас речь" (с. 147).

   "Для того чтобы рядом с причинами первого рода можно было допустить и вторые, спиритизм должен бы постараться в точности определить ту пограничную черту, за которой оканчивается возможность объяснения причинами первого рода, и доказать посредством самой тщательной критики, почему за этой границей упомянутые причины недостаточны. До тех пор пока эта граница не определена и это доказательство не дано - на допускающем лежит вся тяжесть обязанности доказывать содействие причин второго рода; но спиритизм т сделал еще ни малейшей попытки для решения такой задачи" (с. 148).

   Невозможно возразить что-нибудь против этих основ; они действительно "абсолютно неоспоримы", как сам г. Гартман выражается в письме своем к Массей (см. "Light", 1885, р. 432). Но есть еще четвертый методологический принцип, которого г. Гартман не высказал; он состоит в следующем: всякая гипотеза или теория, предлагаемая для объяснения явлений данной области природы, должна охватывать всю совокупность явлений этой области. Я полагаю, что г. Гартман со своей стороны найдет этот методологический принцип одинаково неоспоримым.

   Посмотрим же теперь, остался ли г. Гартман верен этим принципам в своем исследовании спиритизма? По-видимому, он убежден, что сам остался им верен, ибо очень положительно говорит: "С другой стороны, мы видели, что при свободном критическом обсуждении этих явлений во всей их области, за исключением настоящего ясновидения, не представляется ни малейшего повода переступать за пределы естественных объяснений и что кажущаяся необходимость противного зависит от заблуждения, хотя и понятного психологически, но несостоятельного в научном смысле" (с. 133).

   Верно ли это? Одно "исключение", как мы сейчас видели, допускает сам г. Гартман, и мы вернемся к нему впоследствии. Но единственное ли оно? Верно ли, что "необходимость противного" есть только "кажущаяся", порождаемая "заблуждением"? Со своей стороны я утверждаю, что "повод переступать за пределы естественных объяснений" нам дан, и самым положительным образом. В ряду физических явлений спиритизма есть явление, обыкновенно называемое "проникновением материи". Г. Гартман также говорит о нем в своем трактате и перечисляет различные его виды, как-то: продевание железного кольца сквозь руку медиума, проникновение монет, кусков грифеля и т.п. в совершенно закрытые ящики, надевание кольца на тумбу стола, завязывание узлов на шнурках и ремнях с припечатанными концами и т.п., принос в сеансовую комнату предметов из другой комнаты или других домов, а также принос цветов, растущих снаружи... "Поэтому спириты вообще принимают, что медиум в сомнамбулическом состоянии может вследствие проникновения материи освобождаться от всяких завязок и снова входить в них" (с. 54-56).

   Так как г. Гартман упоминает обо всех этих фактах, то мне нет надобности приводить подробно другие опыты несомненно, устанавливающие их реальность.

   Что же думает г. Гартман об этих явлениях? Вот что он думает: "Особенно невероятная область явлений представляется нам в известиях, относящихся до проникновения материи" (с. 54).

   Итак, он их отвергает как "невероятные"? Ничуть не бывало. Он их принимает "условно", как и все прочие явления, и широко ими воспользовался для подтверждения своих теорий трансфигурации медиума и галлюцинации, трактуя о материализациях с точки зрения естественной.

   В таком случае он объяснил или, по крайней мере, попытался объяснить явление так называемого проникновения материи посредством какой-нибудь естественной теории, как он это сделал для других явлений? Ничуть не бывало; он даже и не попытался представить объяснение. Но он говорит о них и ссылается на них, как если бы такое объяснение было им дано.

   Вот где я обвиняю г. Гартмана в проступке против метода.

   Ибо одно из двух: или он отвергает явления проникновения материи, или не отвергает их. Если он отвергает их, то это было бы противно четвертому принципу, и в таком случае он не должен бы был пользоваться ими в своих объяснениях; если он не отвергает их, то он должен рассматривать их как явления естественные и, согласно второму и третьему методологическим принципам, дать им соответственное объяснение, но он этого не сделал. И это понятно, ибо явление проникновения материи такого рода, что мы не можем объяснить его естественными, известными нам причинами; с точки зрения нашего знания это явление трансцендентальное, или, если г. Гартман хочет так называть его, сверхъестественное. Таким образом, в признании "повода к переходу за пределы естественных объяснений" не может быть никакого "заблуждения". Следовательно, г. Гартман, принимая принципиально такой факт, как проникновение материи, когда идет речь об объяснении явлений материализации (напр., допуская, что медиум может пройти сквозь завязки или сквозь клетку, чтобы представиться в роли "духа", или что драпировка фигур может быть приносима сквозь стены), через это самое переступил за те общие методологические основы, которые он сам установил.

   Г. Гартман, разумеется, возразит на это, что он допустил проникновение материи только условно, становясь на точку зрения спиритов (с. 111), чтобы научить их, как должно рассуждать. Но речь совсем не об этом. Спириты давным-давно сами дошли до такого рассуждения. Речь идет о рассуждении самого г. Гартмана. Он говорит: "Верно то, что если допустить у медиумов способность проникать сквозь вещество, то нужно не материальное запирание или связывание медиумов для того, чтобы доказать нетождественность медиума с явлением" (с. 111).

   На это я отвечу: верно то, что "если допустить у медиумов способность проникать сквозь вещество", то г. Гартман не имеет более права говорить, что "спиритизм не представляет ни малейшего повода к преступанию за пределы естественных объяснений". Он не имеет права упрекать спиритов в том, что они прибегают без всякой надобности "к сверхъестественной причине, не выводимой из опыта, - к такой, существование которой именно и надлежит прежде доказать в той области явлений, о которой идет речь" (с. 147), и, следовательно, он не имеет права обвинять спиритизм в том, что он "не сделал ни малейшей попытки определить ту пограничную черту, за которой оканчивается возможность объяснения причинами естественными" (с. 148).

   Пробел, находящийся в теориях г. Гартмана относительно "явлений проникновения материи", его молчание относительно их объяснения - вот доказательство, данное им самим, что эта "пограничная черта" существует, и, несмотря на всю свою диалектику, несмотря на все магические способности своей "нервной силы", он не решился переступить через эту черту. Вот тот Рубикон, перед которым он сложил оружие, и я это констатирую. Роз это так - метод исследования, не объясняющий всех фактов, которые он берется объяснить, или допускающий их без объяснения, сам себе произносит приговор.

   _____________________________

   Примечание. Желающие ближе ознакомиться с физическими медиумическими явлениями могут обратиться к следующим сочинениям:

   Гер. Опытное исследование спиритических явлений, с 4 рис. СПб., 1889.

   Крукс. Спиритуализм и наука. Опытные исследования над психической силой, с 16 рис. СПб., 1872.

   А.Н. Аксаков. Предвестники спиритизма за последние 250 лет. Отчет Миланской комиссии о явлениях чрез Евзапию Паладино. СПб., 1895.

   М.М. Петрово-Соловово. Медиумические физические явления и их научное исследование. СПб., 1900.

  

  

   Исследование коренного вопроса в спиритизме: есть ли в нем такие явления, которые для объяснения своего требуют допущения причины, находящейся вне медиума.

   Наконец-то я перехожу к той области явлений, где пункты разногласия между г. Гартманом и мною - и я скажу, большинством разумных спиритов - гораздо менее многочисленны, чем в предшествующей главе, ибо теория г. Гартмана, относящаяся до объяснения умственной стороны спиритических явлений, представляется совершенно допустимой для значительного числа их, и мои возражения будут иметь единственной целью выяснить: действительно ли она достаточна для объяснения фактов во всей их совокупности, как то утверждает г. Гартман?

   Его теория относительно фактов этой области состоит в следующих общих основоположениях: "Сомнамбулическое сознание есть единственный под рукою находящийся источник содержания спиритических сообщений" (с. 73). "Происхождение содержания сомнамбулического сознания обусловливается:

   1) частью - наличным содержанием бодрственнного сознания;

   2) частью - гиперэстезированной памятью тех частей мозга, в которых это сомнамбулическое сознание гнездится;

   3) частью - прямою передачей представлений;

   4) и, наконец, частью - действительным ясновидением".

   "Тот, кто достаточно понимает все значение этих различных источников сомнамбулического знания, едва ли будет введен в искушение искать другого объяснения Для умственного содержания медиумических сообщений" (с. 75). А в другом месте он прибавляет: "Как скоро Допущены эти три источника познавания вместе с чувственным восприятием, то уже вообще нельзя представить себе такого мысленного содержания, которое по своей природе не могло бы быть из них почерпнуто" (с. 146).

   Я позволю себе подпасть этому "искушению" и хочу посмотреть, действительно ли нет места для "другого объяснения"? Только я поставлю свой тезис шире. Существенный пункт в спиритизме, с которого и необходимо начать, когда приступаешь к вопросу о теории, должен быть формулирован следующим образом:

   Может ли вся совокупность медиумических явлений объясниться сознательными или бессознательными действиями, исходящими из природы самого медиума, т.е. причинами, пребывающими внутри его, или же есть и такие явления, причину которых приходится искать вне медиума?

   В случае утвердительного ответа на второй вопрос предметом дальнейшего исследования будет определение природы внемедиумического деятеля. Займемся же теперь первым вопросом, объемлющим, очевидно, не только умственное содержание сообщений, но также физические явления и материализации.

   Само собою разумеется, что мы должны прежде всего пытаться объяснить медиумические явления всякими естественными причинами разумно мыслимыми, и, покуда представляется какая-либо возможность подыскать для них причину естественную, было бы неразумно искать разгадки в причине сверхъестественной. К этим причинам естественным относятся именно те, которые перечислены Гартманом, и я вполне признаю, что значительная часть медиумических явлений может быть ими объяснена - как я это и допустил и развивал в своей критике на сочинение Дассье, появившейся за год до трактата Гартмана о спиритизме. Но я должен заметить здесь, что я не согласен с г. Гартманом в значении слова "сверхъестественны", которым он желает обозначать причину спиритическую в этимологическом значении этого слова. Спиритизм совершенно отвергает эпитет сверхъестественного, обыкновенно придаваемый его явлениям, ибо если они и действительно производятся "духами", то трудно понять, почему причина действия, приписываемая человеку живому, будет более "естественна", чем причина, приписываемая человеку умершему или какому бы то ни было человеческому существу невидимому? Но с другой стороны, я совершенно понимаю, что признание существования "духов" как факта, доказанного путем непосредственного наблюдения и опыта, имеет такое огромное значение, что до подобного признания должны быть исчерпаны все возможные средства объяснения указанных явлений причинами земными.

   Прежде чем приступить к делу, я считаю необходимым обратить особенное внимание на то, что выдающиеся представители спиритизма - сами медиумы и ясновидящие - были в числе первых, утверждавших, что половина медиумических явлений должна быть приписываема причинам, присущим самому медиуму. Я воздам им только должное, приводя здесь их благоразумные слова.

   Так, Дэвис, в самом начале спиритического движения в сочинении своем "Настоящий век" ("Present age and inner life"), напечатанном в 1853 году, говорит:

   "На следующих страницах мы помещаем объяснительную таблицу, которая представляет систематический взгляд на причины медиумических явлений и показывает, что многие явления, приписываемые сверхъестественным причинам, на самом деле вызываются действием естественных законов нашего существа, а именно общением невидимых физико-психодинамических начал - переносом и взаимодействием сознательных и бессознательных сил нашего духа, которые, как я выше определенно высказал, должны необходимо быть признаны при правильном объяснении некоторых низших видов этого великого проявления духовной жизни" (с. 160-161).

   Из классификации этой пояснительной таблицы видно, что, по Дэвису, только 40% явлений могут претендовать на спиритическое происхождение, остальное же должно быть отнесено в рубрику "ясновидения, мозгового сочувствия (cerebro sympathy), нервной психологии жизненного электричества и сознательного обмана" (с. 197).

   Далее он говорит: "Главная причина противоречий состоит в одновременном восприятии впечатлений из обеих сфер бытия, т.е. от умов, принадлежащих человеческому земному обществу, и от умов, принадлежащих обитателям духовного мира. Со стороны медиума, духовидца, сенситива и т.п. требуется значительная доля психологической опытности и знания, чтобы быть в состоянии, хотя бы с некоторой степенью истинного распознавания, найти различие между впечатлениями, воспринимаемыми из умов сего мира и исходящими из высших сфер".

   "Поясню примером: медиум может почерпать мысли от лица, сидящего в кружке или даже находящегося где-либо на земном шаре, и при этом вполне обманываться относительно их источника. Ибо что касается первоначальных внутренних ощущений и личных доказательств, то эти впечатления воспринимаются медиумом и представляются ему совершенно такими же, как и те впечатления, которые происходят от "духа", отрешенного от плоти. Это так, потому что законы духовной симпатии те же на земле, как и в том мире. От этого происходит, что некоторые медиумы и ясновидящие или умы, погруженные в молитву, часто получают ответы на свои мысли и молитвы из земных источников или умов, несмотря на то что субъект внутренне убежден и утверждает, что полученный им ответ исходит из сверхчувственного источника или от невидимой личности" (с. 202).

   "В силу вышеизложенных соображений и возможностей легко допустить, что противоречия, которые многими уверовавшими приписываются "злым духам", не на земле пребывающим, должны быть отнесены во всех этих случаях к причинам земным - к вмешательству человеческих деятелей... Ибо дух человеческий так чудно одарен и располагает столькими и столь различными способами действия и проявления, что человек может своими органическими силами и нервными динамическими элементами действовать на себя самого и внутри самого себя бессознательно. В некоторых случаях волевые начала, сосредоточенные во внутреннем мозгу, становятся непроизвольными и продолжают действовать без малейшего внушения или поддержки со стороны воли. Примеры такого состояния мы находим в случаях ипохондрии, истерии, пляски св. Витта, каталепсии и умопомешательства. Из моей таблицы мы видим, что 16% современных медиумических явлений относятся к этой причине. Единственно на этом основании некоторые лица считают себя медиумами для физических или мимических проявлений разных знаменитостей, давно тому назад покинувших нашу землю" (с. 205).

   Гудзон Тутль, также известный американский медиум-духовидец, еще в сочинении своем "Arcana of nature" ("Тайны природы"), вышедшем в 1862 году, говорил о духовном взаимообщении между живыми людьми (т. II, р. 132); позднее в своих "Arcana of spiritualism" ("Тайны спиритуализма"), вышедших в 1871 году, он говорит: "Когда "дух" действует на медиума, он подлежит тем же законам, как и земной магнетизер. По этой причине получаются результаты смешанного характера и трудно различить в не вполне развитых медиумах магнетическое действие кружка от действия "духа", пытающегося сообщиться. Необходима величайшая осторожность для избежания самообмана. Если медиум находится в том особенно восприимчивом состоянии, которое свойственно первоначальной стадии развития, он просто будет отражать умственное содержание кружка и то, что сочтется за духовное сообщение, будет не что иное, как эхо мыслей присутствующих лиц.

   То состояние, в силу которого медиум бывает восприимчив к влиянию духа, делает его в той же степени восприимчивым к влиянию земной личности; вследствие сходства этих магнетических явлений трудно различить земное от неземного. Очень часто кружки впадают в ошибку благодаря перевесу своих положительных сил; они отталкивают влияние духовных внушителей и заменяют его эхом собственных мыслей. В результате - противоречие и путаница, которые они приписывают "злым духам".

   Истина нисколько не выиграет от утверждения или преувеличения значения одного факта в ущерб другому. Честные исследователи спиритизма, приступая к делу без предварительного знакомства с животным магнетизмом, относят всякое явление, свидетелем которого им приходится быть, к действию духов, между тем как, по всей вероятности, по меньшей мере половина всего ими наблюдаемого исходит из чисто земных источников (с. 194-195).

   Во избежание недоразумения скажу, что цель моя состоит в том, чтобы провести определенную черту между явлениями поистине духовного происхождения и другими - происхождения земного. Мы можем откинуть половину или две трети всех явлений, почитаемых за спиритические, но зато остаток будет тем ценнее. Набор неподходящих фактов не помогает, а вредит делу истины; опровержение некоторых из них зачастую принимается за опровержение всех фактов этого разряда.

   Надежное правило - ничего не приписывать духам, что может быть объяснено земными причинами; факты, таким образом процеженные, имеют истинную ценность для скептика и исследователя. Человек во плоти - такой же дух, как и вне ее. Как дух он подлежит тем же законам; магнетическое состояние может быть вызвано самим субъектом, или земным магнетизером, или не земным, и это одинаково относится ко всем его видам - сомнамбулизму, трансу или ясновидению.

   Вполне признав это, нельзя не увидать, как легко наблюдателю ошибиться в природе этих влияний. Когда кружок составлен и с одним из его членов делаются нервные спазмы, то из этого не следует необходимо, что он находится под духовным влиянием; нельзя с уверенностью утверждать этого, пока дух не доказал своей самоличности. Только критическим исследованием явлений можно дойти до точного и здравого понимания духовных законов. Любителю чудесного может нравиться относить все явления к одному источнику - от невольной судороги мышцы, от утоления боли наложением руки, от бессвязных речей сенситивного медиума, подпавшего влиянию кружка, и до подлинных внушений неземных существ; но это не удовлетворит требованиям науки, которая со временем займется всеми этими фактами и будет стремиться согласовать их между собою" (с. 196-197).

   Тутль еще раз коснулся этой темы в статье "Мозговая деятельность", напечатанной в "Religio-Philosophical Journal" (1883, в N от 1 декабря).

   Теперь мы перейдем к главному вопросу, и посмотрим, существует ли на самом деле этот "остаток", есть ли какое-нибудь основание для притязаний спиритизма на такие явления, который должны быть отнесены к внемедиумическим причинам?

   По теории г. Гартмана, сомнамбулическое сознание, сосредоточиваясь в средних частях мозга, находится, естественно, в зависимости от "тех частей большого мозга, в которых гнездится сознательная воля" (с. 31). "Деятельность средних частей мозга обыкновенно имеет значение только подготовительное или исполнительное" (с. 32). Бодрственное сознание и его сознательная воля дают "общее направление желаемому роду явлений" (с. 41). Так как сомнамбулическое сознание - этот великий фактор всех медиумических явлений - проявляет одновременно не только деятельность умственную, но и волевую ("понимание и хотение", с. 26), то следует заключить, что эти обе деятельности составляют одно целое и что они не только согласны между собою, но также и с теми же самыми деятельностями бодрственного сознания, т.е. что понимание и воля сомнамбулического сознания находятся в согласии с пониманием и волей бодрственного сознания. Это же и следует понимать из слов г. Гартмана: "Отсюда и выходит, что сомнамбулическое сознание пишет слова и речения, отвечает на вопросы и принимает во внимание желания, продиктованные или сообщенные бодрственным сознанием при наступлении скрытого сомнамбулизма или во время его" (с. 74). И далее: "Содержание сообщений обыкновенно бывает ниже духовного Уровня медиума и присутствующих: самое большее, оно иногда равняется с ним, но никогда не превосходит его" (с. 145).

   Действительно, во всем предшествующем мы видели, что явления повинуются воле сомнамбулического сознания согласно воле и представлениям бодрствующего сознания медиума. Но прежде чем нам заняться философией "умственного содержания сообщений", которой г. Гартман посвятил отдельную главу, и рассматривать, находятся ли эти сообщения "ниже" или "выше" духовного уровня медиума, мы должны остановиться на волевом содержании явлений, ибо здесь представляется вопрос: верно ли, что сомнамбулическое сознание всегда "принимает во внимание желания, продиктованные или сообщенные бодрственным сознанием?" Не случается ли так, что явления не только не повинуются желаниям и мыслям бодрственного сознания, но даже диаметрально ему противоположны? Если подобное несогласие возможно, что же тогда станется с теорией сомнамбулического сознания? А так как факты подобного рода действительно существуют, то я и начну указанием на те из них, которые противны воле бодрственного сознания, а затем естественно будет перейти к таким явлениям, которые противны убеждениям и характеру медиума.

  

   Здесь мы замечаем следующие градации: а) В спиритизме общеизвестен тот факт, что явления не подчиняются воле медиума, и это одинаково относится к явлениям как умственного, так и физического порядка. Медиум не может вызывать их по своему желанию. Я не говорю о явлениях на сеансах случайных, в кружке новичков или разномыслящих лиц, но говорю о явлениях, происходящих в целом ряде сеансов, в одном и том же кружке и с наилучшими результатами. Часто случается, что в следующем сеансе, при совершенно тех же условиях и когда ничего лучшего не желают, как получить те же явления, - не получается ничего: ни малейшего движения стола или карандаша в руке медиума. Даже известно, что настойчивое желание только вредит явлениям.

   б) Раз явления начались, их нельзя продолжать по воле присутствующих. Так, когда проявляющаяся в письменном сообщении разумная сила заявляет, что она кончила, карандаш останавливается или даже падает из рук медиума, особенно если последний находится в трансе, и сколько бы вы ни повторяли свой вопрос, рука останется неподвижной. Точно так же и на сеансах физических явлений, раз прощание произнесено или конец заявлен (напр., словом "кончено", как то было в обыкновении в семействе Фоксов; см. "Missing link", p. 53), стол становится как мертвый - и сколько бы вы ни сидели - ни звука, ни движения.

   в) И наоборот, явления не могут быть прерваны или приостановлены по воле присутствующих, разве только насилием. Вы желаете прекратить сеанс по какой-нибудь причине (напр., болезненного состояния медиума), вы берете из его рук карандаш, если он находится в трансе, а рука судорожно сжимает его, не выпускает или требует его обратно такими настойчивыми движениями, что вы вынуждены возвратить ей карандаш; или движения стола, или стуки настойчиво требуют азбуку, когда вы думаете, что все уже кончено.

   г) Личный характер сообщений точно так же не зависит от воли медиума. Г. Гартман прав, говоря, что большинство сеансов устраивается ради "интересов сердца"; ничего так не желают, как войти в сообщение с близкими нам отшедшими, а это-то именно и удается весьма редко - если не удовлетворяться самыми банальными фразами. Вопрос о самоличности духов, как хорошо известно, есть камень преткновения в спиритизме. А между тем, по теории Гартмана, с помощью таких могущественных факторов, как гиперэстезия памяти и передача мыслей, ничего бы не было легче, как получать доказательства этой самоличности. Так, мне известен кружок, который был устроен вдовцом с целью получить сообщение от покойной жены; кружок состоял только из него, из сестры и сына покойной жены - всего из трех лиц, которым желанная личность была, разумеется, коротко известна; и тем не менее этот кружок, получая в продолжение нескольких лет сообщения более или менее замечательные, из коих некоторые были от имени личностей, известных членам кружка, или даже родственников, - ни разу не получил сообщения от имени жены вдовца. А ведь по теории Гартмана, ничего не могло быть легче.

   д) И наоборот, сообщения, полученные от имени какой-либо личности единожды или несколько раз, не могут быть получаемы по желанию; напр., вы желали бы получить сегодня сообщение от А., как и в прошлый раз, но получается оно от Б., или А. даже никогда более не сообщается. Так, в кружке, который был устроен мною самим, среди самых банальных сообщений появился собеседник, который выказал столько остроумия, столько критического, глубоко философского ума, что было истинное наслаждение получать его ответы; но он появлялся только редко, несмотря на все наше желание беседовать с ним почаще; он укорял нас в том, что мы не умеем говорить с ним, что он теряет свое время с нами, и кончил тем, что перестал являться.

   е) Имена, которые очень часто сопровождают сообщения, точно так же не зависят от воли медиума. Самые банальные сообщения подписываются великими именами - лучшее доказательство, что они исходят не от этих личностей. Но очень часто, когда сообщения выше обыкновенного уровня, собеседник не дает своего имени и отказывается представить доказательство своей самоличности; так, напр., невидимый собеседник, о котором я говорил в предшествующем параграфе, никогда не хотел назваться. Точно так же замечательные сообщения, полученные М.А. (Оxon) и напечатанные под заглавием "Spirit Teachings", остались анонимными, несмотря на все старания медиума проникнуть в эту тайну. И наоборот, иногда заявляется имя, когда медиум ни за что на свете не желал бы его оглашения. Так, я был свидетелем следующего факта: на сеанс, где медиумом была моя жена, стуки в столе потребовали азбуку, и начало складываться слово; с первых же букв жена догадалась, что то было имя относившееся до семейной тайны; всею силою воли жена противилась складыванью этого имени, и тем не менее все имя, состоявшее из 10 букв, было сложено, к величайшему ее неудовольствию.

   ж) Также и способ сообщения не зависит от воли медиума. Вы держите планшетку, а отвечают стол, или вы держите стол, а требуют планшетку. Вы говорите русскую азбуку, а требуют французскую; в случае недоразумения получаются русскими буквами слова французские или английские; иногда вместо букв вы получаете цифры, в которых ничего не понимаете, покуда та же разумная сила не даст вам ключа к соответствующим буквам; иногда это анаграммы, слова, писанные навыворот или с переставками и исчислениями весьма сложными, которые вам только надоедают, но сообщение идет своим порядком до конца; правописание сокращается и упрощается самым курьезным образом, так что, переписывая буквально полученное сообщение, с трудом сохраняешь это странное правописание и невольно впадаешь в обычное. Я знаю случай, где молодая особа, имевшая способность писать медиумически, получала сообщения от имени своей матери; она часто участвовала в кружке, где сообщения получались типтологически (стуками), и часто пользовалась этим случаем, чтобы обращаться к матери с вопросами, но мать ее никогда не хотела прибегать к этому способу, и каждый раз, если она тут проявлялась, она только отвечала своей дочери: "Пиши".

   з) Случается иногда, что сообщающаяся разумная сила идет прямо против воли медиума. Так, один мой знакомый, И.И. Мусин-Пушкин, убедившись на частном сеансе в постороннем доме в реальности этих явлений, захотел попробовать у себя дома, не имеет ли он сам каких-нибудь медиумических способностей? Раздаются стуки, он получает сообщение от имени своей матери, которая, сделав ему несколько упреков самого интимного характера, заканчивает словами: "Ты не должен заниматься спиритизмом, это тебе вредно". После того всякий раз, когда он садился за сеанс, ничего другого не получалось кроме слов: "Не занимайся спиритизмом".

   и) Бывает так, что по проявлении медиумических способностей действующая в них сила ставит себе задачей нравственное и физическое воспитание медиума, стараясь побороть его дурные наклонности.

   Мне известен случай, где молодая особа, пишущая в трансе, к великому своему смущению, сообщала другим своей собственной рукой, о таких своих поступках, в которых сознательно ни за что бы не призналась. Что касается до физического воспитания, то та же разумная сила дает медиуму указания, как сохранять и развивать свои способности; если же он не соблюдает ее предписаний, то она прямо противится его действиям и прибегает даже к насилию, чтобы заставить его повиноваться.

   Д-р Никольс рассказывает следующее: "Медиумы поучаются своими руководителями соблюдению известной диеты, воздержанию от опьяняющих напитков и наркотически действующих средств, они признают такой образ жизни необходимым условием для достижения явлений высшего порядка. Лучший из известных мне медиумов в продолжение сорока лет не ел мяса, редко пил вино и никогда не употреблял ни чаю, ни кофе. Я знаю в Америке хорошего медиума для физических явлений, которого руководитель хотел отучить от дурной привычки курить табак. По этому поводу у них нередко происходили столкновения. Раз медиум сказал: "Если ты вынешь сигару у меня изо рта, то я перестану курить". Сигара, которую он держал во рту, была тотчас же вырвана и исчезла. Но от такой привычки отделаться трудно; медиум продолжал курить и пить и кончил тем, что потерял свою медиумическую способность.

   "Один из лучших знакомых мне медиумов для различных явлений должен был пройти строгую школу у своих руководителей, желавших отучить его от дурных привычек, сделать его образ жизни чище и подготовить его к новому призванию. Он был молод и отличался жадностью к пище, вредно отзывавшейся на его здоровье. Мясо, чай, кофе и табак были ему совершенно запрещены, а молоко, масло и соль разрешались только в весьма ограниченном количестве, - это последнее вследствие особенных причин, связанных с состоянием его печени, почек и кожи. Если медиум намеревался нарушить диету, его предостерегали громкими стуками в столе, за которым он обедал или завтракал. Если же он продолжал упорствовать, стол от него отклонялся, а иногда слышался даже голос руководителя с увещанием не нарушать предписания. Здоровье медиума поправилось совершенно, и он стал получать удивительные явления. Табак чаще всего вводил его в искушение, как это бывает со многими. Однажды, будучи на море, соблазняясь примером товарищей, он выкурил сигару. Но, по возвращении на сушу, на первом же сеансе он был за это сильно наказан. Во время транса его бросили на пол и засунули ему в рот толстый окурок сигары, после чего он уже навсегда получил отвращение от табаку" ("Light", 1881, р. 79).

   к) Когда медиум злоупотребляет своими способностями и впадает в крайности, могущие иметь для него дурные последствия, руководящая им разумная сила прибегает иногда к особым средствам, чтобы вернуть его на путь благоразумия, как видно из примера, сообщаемого м-ром Брэккетом в лондонском "Light" от 14 августа 1886 года (N392, р. 368):

   "Дама, пробывшая некоторое время в заведении для умалишенных в Соммервиле (Массачусетс), рассказывала, по своем возвращении оттуда, следующий случай из собственной жизни. Она была богатая вдова, получила прекрасное образование и вращалась в лучшем обществе Бостона и его окрестностей. С первого появления спиритизма она стала пишущим медиумом. Увлекаясь открывшейся ей возможностью сообщения с отшедшими, она широко растворила свои двери, приглашая всех желающих пользоваться ее способностью, не требуя при этом "платы за вход или иного вознаграждения". Нередко приходилось ей просиживать с утра до ночи, доставляя сем приходившим к ней утешение и желаемые ими доказательства. Постоянное возбуждение, в котором она находилась, стало вредно отзываться на ее здоровье, и ее незримые друзья не раз убеждали ее не увлекаться и умереннее пользоваться своим даром. Но она не слушала их советов, считая дело слишком хорошим и не желая лишать кого бы то ни было отрады нового откровения.

   У нее был брат, очень искусный врач, живший в соседнем доме. Как большинство его товарищей, он относился к спиритизму весьма скептически; внимательно следя за образом жизни сестры, он полагал, что она подпала опасному заблуждению, и часто намекал, что она кончит домом умалишенных, если будет продолжать такую жизнь. Однажды утром ее невидимые друзья предложили ей спуститься в подвал. Она спросила: "Зачем?". Они отвечали, что скажут, когда она будет там. Неохотно повинуясь им, она увидала на нижней ступени большой чан. "Поставь его на пол", - приказали ей. "Зачем?" - "Сама увидишь. Теперь войди в него". Она отказалась выполнить такое нелепое требование, но ее уговорили послушаться. "Теперь садись", - было ей вновь приказано. Ей это показалось смешным, но ее уверили, что она вскоре увидит смысл этого требования. Едва она его исполнила, как брат зашел ее проведать. Не находя ее в комнатах и увидав дверь на подвальную лестницу отворенной, он спустился в подвал и застал там сестру в этом смешном положении.

   Пристально взглянув на нее, он выразил свое удивление и затем удалился. Она в ту же минуту освободилась из-под бывшего на ней влияния, почувствовала, что наступил кризис в ее жизни, и не удивилась даже, когда вернувшийся через несколько минут брат пригласил ее с ним прокатиться. Хотя она и подозревала его намерение, но, чувствуя, что всякое сопротивление будет бесполезно, согласилась. Через несколько времени они остановились у ворот приюта для умалишенных Мэк-Лина, в Соммервиле, где брат сдал ее в качестве душевнобольной.

   Оставшись наконец одна в отведенной ей комнате, она стала упрекать своих невидимых друзей за то, что они вовлекли ее в такую неприятность. Они ответили: "Мы сделали это нарочно для твоей же пользы. Ты не хотела слушать наших предостережений и советов, и мы привели тебя сюда, чтобы спасти от гибели физической и нравственной, к которой ты упорно стремилась.

   Она поняла справедливость сказанного и охотно подчинилась своему положению. К счастью, приют Мэк-Лина находился в то время под надзором нашего старого приятеля д-ра Лютера Бэлля¹, который, признавая отчасти спиритические факты, занимался их исследованием и был знаком с различными видами медиумизма. Он очень скоро понял ее положение, увидал, что она нисколько не душевнобольная, а только медиум, и имел с ней много интересных сеансов. По прошествии нескольких недель или месяцев, необходимых для отдыха и успокоения, ей было дозволено оставить заведение. Она вернулась домой, где стала относиться к своему прежнему увлечению с надлежащей трезвостью".