Аксаков Александр Николаевич - Анимизм и спиритизм

медиума находящейся.

   В сочинении своем "Опытные исследования спиритических явлений" (С.-Петерб., 1889) он свидетельствует о следующем факте.

    89. "3 июля 1855 года, находясь в Кэп-Мэн, Айленде, я попросил своего духа-покровителя отправиться в Филадельфию к моей знакомой, г-же Гурлей, с поручением к ее мужу-доктору Гурлею: справиться в банке о платежном сроке по векселю и сказать ей, что я в половине 4-го буду сидеть за спиритоскопом, в ожидании ответа. Это было в час пополудни, а в назначенное мною время мой невидимый друг возвратился и передал мне результат наведенной справки. Вернувшись в Филадельфию, я узнал от г-жи Гурлей, что мой невидимый посланец прервал сообщение, передававшееся в это время через нее (как медиума) посредством спиритоскопа, чтоб заявить ей о моем поручении, вследствие чего муж ее и брат отправились в банк и навели справку, которая, по сличении, оказалась та самая, что была мне передана в половине 4-го моим духом-покровителем".

    90. "Бухгалтер банка помнил об этом деле, но в ту пору не взял на себя труда заглянуть в банковую книгу, не имевшуюся тогда у него под руками. Поэтому сведение, полученное просителями, было неверно, но согласно с ответом, переданным мне моим посланным, и не согласно с тем, что я ожидал узнать, а следовательно, и не могло быть взято из моей головы. Об этом я ничего никому не говорил, покуда, вернувшись в Филадельфию и посетив г-жу Гурлей, не спросил ее: не имела ли она во время моего отсутствия какого сообщения от меня? Из ее ответа я узнал, что в то время, когда ее брат получал через нее сообщение от своей покойной матери, оно было прервано моим духовным посланцем с моим поручением к ее мужу, вследствие чего требуемая мною справка и была наведена".

   Перед нами факт, который никак не поддается объяснению посредством какой бы то ни было психической теории (передача мыслей, ясновидение и т.п.). И в самом деле, расстояние не малое, почти сто английских миль; нет никакой "душевной связи", никакого "интереса воли", сильной любви или дружбы, чтобы устроить в абсолюте "телефонное соединение" двух индивидуумов (проф. Гера и г-жи Гурлей), нет "галлюцинаторных образов", нет "мимической передачи внушенных галлюцинаций" (с. 82), а, напротив, абстрактное понятие, поручение по векселю; второй медиум не находится "в пассивном состоянии относительно первого", как того требует г. Гартман (см. с. 91); напротив, медиум находился в полной психической деятельности, давал сообщение, которое совершенно неожиданно и насильственно было прервано другим сообщением; и оба медиума были, сверх того, в полном нормальном состоянии. Более того, депеша была передана не посредством их мозгов, а посредством инструмента! Какое же объяснение даст нам г. Гартман? Он, пожалуй, скажет: "Это действие нервной силы на расстоянии, так как обмен сообщений произошел физическим путем, посредством спиритоскопа". - Нет, возражаю я, это лишь запутывает вопрос, ибо спиритоскоп служил только внешним орудием для передачи мысли; этого-то именно и нельзя понять: к чему движение спиритоскопов, если это только умственное явление? Суть дела в том, что именно произошла передача мысли. Затруднение, при объяснении Гартмана, остается то же самое, да еще с усложнениями, ибо нервная сила должна при этом быть и ясновидящей, чтоб видеть вдали спиритоскоп, буквы на нем и пр.! Г. Гартману ничего другого не остается, как изменить условия своего воззвания к абсолюту, к этому Аллаху, выручающему его из всех затруднений.

   Вот другой подобный же случай, который я заимствую также из книги проф. Гера ( 1485-1492 англ, изд.;  201 рус. изд.). Он приводит следующее полученное им письмо:

   "Филадельфия, 6 сентября, 1855 года.

   М. г.! При нашем последнем свидании вы пожелали узнать несколько фактов из моего личного опыта. Около трех лет тому назад я читал лекции в этом городе против духовности так называемых ныне спиритических явлений, защищая теорию нервного тока, послушного орудия воли. В то время я имел способность останавливать физические движения; впоследствии виновники сих движений отказались повиноваться мне. Они объяснили мне потом, будто они только на время дали мне власть над ними, с тем чтобы потом убедить меня, отняв у меня эту власть.

   Прочитав ваш рассказ о послании, переданном вами прошлого июня из Кэп-Мэн в наш город спиритическим путем, мне показалось, что рассказ о подобном же послании, отправленном мною таким же способом в кружок здешнего города, будет для вас не лишен интереса. Вечером 22 июня 1853 года, сидя у стола г-жи Лонг (пишущего медиума, живущего в Томпсон-стрит, 9, в Нью-Йорке), я получал сообщения от имени жены моей. В это время я был назначен распорядителем кружка, собиравшегося каждую среду, вечером, в доме г. Гордона, 103, Норс-Фифс-стрит, в Филадельфии. Я спросил свою жену, может ли она передать послание кружку, собирающемуся в то же время в Филадельфии. Она отвечала: попробую. Я попросил ее тогда засвидетельствовать кружку мое почтение и передать ему, что я превосходно успеваю в исследованиях своих и все сильнее убеждаюсь в истине подобных явлений. Чрез семнадцать минут она снова заявила о присутствии своем и уведомила нас об исполнении поручения. В следующую среду, вечером, находясь в Филадельфии, я явился в кружок, и все члены заявили мне, что мое послание было им в точности передано; они тогда получали сообщение от другого лица, но оно было прервано, и жена моя, заявив имя свое, передала чрез руку г. Гордона сущность данного ей поручения. При этом присутствовало до двенадцати человек, достойных полного уважения, между которыми были: г. и г-жа Гоуель, г. и г-жа Лэрд, г. Аарон Комфорт, г. Уильям Кнапп и другие. Сам я не медиум, поэтому возражение о медиумической симпатии будет здесь неуместно.

   И. Уэст. Джордж-стрит, 4."

   Вот еще хороший случай, который я заимствую из совершенно благонадежного источника. В книге г. Бриттена: "Рассуждение о фактах и философии древнего и нового спиритуализма" ("A discussion on the facts and philosophy of ancient and modern Spiritualism", by S.B. Brittan and D-r Richmond, New York, 1853) на р. 289, мы читаем: "У г. Б.М. Фарленда, жителя Лоуэла в Массачусетсе, есть дочь Сусанна, одаренная медиумическими способностями. Зиму 1851-1852 годов она проводила на юге, в штате Георгии и в это время произошел следующий интересный факт. Передаю его, как он рассказан г. Фарлендом в адресованном ко мне письме:

   "Г. С.Б. Бриттену. - М. г.! Вечером 2 февраля 1852 года, на сеансе, который происходил у меня на дому, в Ло-уэле, жена моя спросила, тут ли Луиза (наша отшедшая дочь), и получила утвердительный ответ. На вопрос - часто ли ты бываешь с Сусанной (нашей единственной дочерью в живых, путешествовавшей в то время с друзьями своими в Георгии)? - был получен также утвердительный ответ. Тогда жена моя сказала: "Ступай и оставайся с Сусанной, и охраняй ее от всякого несчастья во время ее отсутствия". На это Луиза ответила стуками, что она это исполнит. Это происходило, прошу помнить, вечером 2 февраля. Спустя неделю мы получили письмо от Сусанны, из Атланты, в Георгии, помеченное 3 февраля 1852 года, в котором значилось: "Вчера вечером у нас был сеанс, пришла Луиза, стуком потребовала азбуку и продиктовала мне: "Мать желает, чтобы я пришла к тебе, и оставалась с тобою, и охраняла тебя от всякого несчастья во все время твоего отсутствия из дома. Луиза". Из этого вы видите, что какой-то невидимый деятель, именующий себя моей дочерью, получил от нас поручение в Лоуэл, в Массачусетс, и передал его слово в слово в Атланте, в Георгии (на расстоянии до тысячи миль), в течение одного часа".

   Преданный вам Б.М. Фарленд".

   Я заканчиваю эту рубрику фактом, особенность которого состоит в том, что сообщение было передано без названия лица, коему оно предназначалось, причем выбор этого лица был предоставлен на волю проявлявшейся разумной силы. Почерпаю этот факт из письма г. Фезерстонафа, напечатанного в "Light" (1886, р. 603):

   "Согласно печатно выраженному вами желанию, сообщаю вам мой опыт с миссис Мауд Лорд ... У меня есть миниатюрный портрет, писанный лет восемьдесят тому назад, и так как он лежал у меня очень давно запечатанным в конверте, то я имел намерение воспользоваться им для ряда опытов в темноте с различными медиумами. Не зная в ту пору адреса такого медиума, на которого я мог бы положиться, я мысленно выразил едва ли сбыточное желание, чтобы проявлявшаяся у меня личность, называвшая себя именем С. и утверждавшая, что всегда знает мои мысли, посетила какого-нибудь медиума и внушила бы ему прислать мне свой адрес. Через несколько дней я получил письмо от миссис Лорд, проживавшей от меня в двухстах милях, со следующими, между прочим, строками: "С. проявилась на одном из моих сеансов и просила меня выслать вам, согласно вашему желанию, мой адрес, что я и делаю" ("Light", 18 декабря 1886 года).

  

   Мы сейчас видели, что сила, вызывающая спиритические явления, не ограничивается личностью самого медиума или комнатою сеансов, но может проявиться и передать сообщение и на большом расстоянии; что подобное проявление не есть передача мыслей от одного мозга к другому и не есть действие ясновидения, мы должны были заключить это из отсутствия тех условий, которые г. Гартман требует для подобных явлений, а также из того факта, что эта сила проявляется и на расстоянии через стуки и движения стола; мы теперь тотчас увидим, что это физическое действие на расстоянии не есть просто отражение или превращение психических впечатлений, получаемых находящимся в отдалении медиумом, но что это действие исходит из самостоятельного центра силы и что это не простая физическая сила, вызывающая звуки и движения в косных телах, но что это нечто гораздо более субстанциальное и сложное, ибо оно может не только передать сообщение, но и материальный предмет; и при этом не только при таких условиях, когда перенос происходит на большом расстоянии (что, будучи возможно для человеческих средств, не насилует наших физических понятий и не включает необходимо процесса, который мы бы назвали "сверхъестественным"), - но также и при таких условиях, когда перенос совершается при проникновении чрез плотную материю, что уже насилует наши физические понятия и уже не представляется нам "естественным".

   Таким образом, мы мало-помалу подошли к такому ряду явлений, которые, по собственному воззрению Гартмана, мы должны назвать сверхъестественными, или трансцендентальными; так как он не смог объяснить их причинами естественными, какой-либо деятельностью самого медиума, то из этого мы должны заключить, что они требуют допущения силы иного порядка, вне медиума существующей. Перейдем к примерам.

   Это превосходный случай, почерпнутый из очень хорошего источника. Профессор Баррет ручается за него. Он повествует о нем следующее:

   "Я не имею права назвать имени, ни даже настоящих начальных букв лица, сообщившего мне следующий замечательный факт. Но я лично с ним знаком и имею о нем самые лучшие отзывы, в особенности от одного весьма известного духовного лица, который случайно оказался нашим общим знакомым... На основании моих расследований, наблюдений и перекрестных допросов во мне не осталось ни малейшего сомнения в совершенной правдивости рассказчика... Засим я просто передаю его письмо об этом случае. Получил я его в конце 1876 года.

   "М. г.! В 1868 году мне привелось иметь несколько сеансов в моем собственном доме вместе с некоторыми моими приятелями, причем мы получали обыкновенные результаты - движения и поднятие стола, стуки и пр. Это побудило меня предпринять, для основательного исследования предмета, целый ряд сеансов с приятелями моими и вместе с профессиональными медиумами. Происходили они в разных помещениях и при разнообразных условиях.

   Я был твердо уверен, что полученные результаты были чужды всякого непосредственного участия медиума, который не имел никакого влияния ни на род явлений, ни на электрические или иные необходимые для них условия. Но я не был, однако ж, уверен в сверхъестественном характере этих явлений и сознавал, что невозможно было составить себе окончательного убеждения относительно участия медиума, покуда я не получил бы подобных же результатов в моем собственном кружке, без профессионального медиума и при условиях, исключавших всякую возможность обмана. Благоприятный к тому случай представился в 1870 году.

   Я находился в ту пору на берегу моря в Лоустофте с моей женой, знакомой молодою дамой и одним господином - старым коротким приятелем. Все они, в особенности моя жена, были неверующими и над всем этим смеялись. Но все-таки мы порешили попытать, чего можем достигнуть.

   Мы сидели в гостиной в первом этаже, дверь была заперта, и ключ в моем кармане. Мы завернули газ, но в окна светил полный месяц, и в комнате было достаточно светло, чтобы видеть друг друга и все, в ней находившееся. Стол был тяжелый, ореховый, продолговатый и четырехугольный. Своего приятеля я обозначу буквою Ф., а молодую даму - буквою А."

   Далее следует описание нескольких сеансов, на которых происходили разные явления физического порядка, как-то: движения предметов, прикосновения, появления огоньков, фигур, приносы цветов; "этот последний вид явлений дал нам мысль получить принос какого-либо известного, оставленного дома предмета".

   Ф. просит принести ему что-нибудь из его дома; тут его начинает бросать во все стороны, он впадает в транс, и на столе перед ним появляется какая-то фотография. Жена моя берет ее и, когда минут пятнадцать спустя он пришел в себя, показывает ему. Он прячет ее в кармане и, обливаясь слезами, говорит: "Я бы ни за что в мире этого не пожелал!"

   Фотография эта была единственный экземпляр портрета молодой девушки, с которой он был некогда обручен. Она находилась в альбоме в ящике, запертом двумя замками, в его доме в Лондоне. Когда мы вернулись в город, она оказалась исчезнувшей, и жена его, вовсе не знавшая, что мы занимались сеансами, сказала нам, что в это самое время в его спальне раздался ужасный треск и все бывшие в доме сбежались, чтобы узнать причину" ("Light", 1883, р. 30-31). Этот же случай, со многими интересными подробностями, появился теперь в "Трудах Лонд. Общ. пс. исслед." (1891, ч. XIX, с. 19).

   Вот еще другой очень интересный случай: перенос деревянных спиц па двадцать миль расстояния, который также заимствую из "Light" (1883, р. 117).

   "Я недавно был свидетелем переноса предмета не человеческими средствами из одной местности в другую на расстоянии более двадцати англ. миль. Буду по возможности краток, но должен наперед сказать несколько слов о нашем кружке. Он состоит всего из шести человек, из коих пятеро - старые, опытные спириты, но шестой из них - недавно обращенный из бывших веслеянцев, который с большим рвением ратовал за пропаганду методизма и уничтожение спиритизма. Он теперь отступился от этой секты и, к немалому своему удивлению, сделался хорошим трансмедиумом".

   Недели за две до этого замечательного сеанса один мой приятель, которого я назову г. Г., приехал в Йорк провести с нами праздники (он школьный учитель) и в это время участвовал в нашем кружке. На последнем сеансе г. Г. вздумал предложить нашим невидимым участникам, чтоб они по его возвращении домой принесли нам в Йорк какую-нибудь вещицу из его дома, на что получился ответ: "Мы попробуем".

   На следующих двух сеансах, уже в отсутствие Г., не произошло ровно никаких явлений - вещь для нас совершенно необычная; но на третьем, после того как мы просидели от восьми часов до половины десятого, как раз за моей спиною упали с быстротою молнии две деревянные вязальные спицы, длиною около фута. Это случилось при свете, несколько убавленном.

   Медиум, через которого произошло это явление, - дама безупречного характера, стоящая вне всяких подозрений, не получившая никогда ни одного пенни за свой медиумизм. Во время этого сеанса она была в трансе и сидела против меня. Когда спицы упали, она заговорила и сказала приблизительно следующее: "Спицы, которые мы вам принесли, взяты из ящика в передней г. Г. На крышке ящика было несколько банок с вареньем, мы достали спицы не без труда. В продолжение дня г. Г. гулял по пригоркам, собирая ягоды" и т.д.

   Я тотчас же написал своему приятелю, сообщая ему подробно о случившемся, и он немедленно ответил, что все это совершенно верно. Он и жена его вечером, в половине десятого, когда принесены были нам спицы, уже ложились спать. Едва они вошли в спальню, как г-жа Г. услышала шум в передней, но так как он не повторился, то она и не обратила на него дальнейшего внимания. Спицы, вероятно, были в эту самую минуту вынуты из ящика; они упали за моей спиной как раз в это время. - Остаюсь с уважением преданный вам А.Р. Уильсон.

   P. S. - Г.Г. приезжал в Йорк, осматривал спицы и признал их своими.

   20, Оршард-стрит, Йорк, 27 февраля 1883 года".

   Заимствую еще один случай из "Спиритуалиста" (1876, т. I, с. 177).

   Одно духовное лицо, проживающее в Портсмуте, сообщает редакции следующее:

   "Около девяти часов вечера одна молодая дама, одаренная медиумическими способностями, на домашнем интимном сеансе впала в транс и заговорила от имени Самуила, той самой личности, которая обыкновенно проявлялась через нее и еще через другого медиума, Монка, гостившего в то время у г. Ф., в Лондоне. Поговорив некоторое время с кружком, Самуил спросил ножницы, чтобы отрезать прядку волос с головы медиума, говоря, что он отнесет ее своему другому медиуму, Монку, и с этими словами оставил нас, но сеанс наш продолжался довольно долго и очень удачно. К концу его опять явился Самуил, веселый и очень довольный собою, а маленькая индианка Дэзи, в то время говорившая через медиума, сказала своим ломаным языком, что Самуил удивительно ловок и действительно исполнил то, что мы приняли за шутку.

   Около двух часов на следующее утро, к великому нашему удивлению, пришло письмо от г. Ф. с следующим известием: "Сегодня вечером, пока я разговаривал с Монком о разных посторонних вещах, вдруг проявился Самуил и сказал: "Мне пора, я должен быть в Портсмуте". Часа через два, на глазах у меня и моих домашних, рукою медиума внезапно овладела сила, и в то время, как он, продолжая разговаривать с нами, даже не смотрел на бумагу, рука его написала: "Добрый вечер! Я сейчас был в Портсмуте у X., в доказательство чего я отрезал прядь ее волос и принес ее сюда к моему медиуму. Сообщите это ее отцу и пошлите ему волосы. Вот они, смотрите! Самуил". Мы взглянули на Монка и увидали: из юго-восточного угла комнаты летела прямо на его голову прядь волос и потом упала на пол, откуда я и поднял ее. Я должен прибавить, что все это произошло не на форменном сеансе, а совершенно неожиданно, при полном газовом освещении".

   Впрочем, для цели, которую мы преследуем в этой главе, безразлично, принесен ли предмет издалека или нет; суть дела в том, чтобы доказать действительность явления, известного в спиритизме под именем "проникновения материи", перед которым естественные объяснения бессильны. Считаю бесполезным распространяться о том, что явления завязывания узлов на бесконечной нити и исчезновения и появления столика, как это описано Цольнером, с точки зрения Гартмана, "неестественные", и, надо полагать, Цольнер не без достаточного основания нашел себя вынужденным принять для их объяснения не только гипотезу четвертого измерения пространства, но и располагающих этим пространством существ.

   Между наилучше доказанными фактами я упомяну здесь об одном, констатированном самим Круксом. Вот что он говорит в своих "Заметках", относящихся до исследований так называемых спиритических явлений в 1870-1873 годах:

   "Мисс Фокс прошлого года весной обещала дать мне сеанс у меня на дому. В то время, как я ее поджидал, мои два старших сына, одиннадцати и четырнадцати лет, вместе с нашей родственницей находились в столовой, где обыкновенно происходили сеансы, а я занимался у себя в кабинете. Услыхав подъехавший кэб и звонок, я сам отпер дверь для мисс Фокс и провел ее прямо в столовую. Она сказала, что наверх не пойдет, так как долго оставаться не может, и положила свою шляпу и шаль на стул в этой комнате. Тогда я сказал своим обоим мальчикам, чтобы они перешли в мой кабинет и там продолжали заниматься своими уроками; я затворил за ними дверь, запер ее и положил ключ себе в карман, как это делаю обыкновенно на сеансах.

   Мы уселись; мисс Фокс справа от меня, а другая дама слева. Тотчас было сказано азбукой потушить газ, и мы остались в полной темноте, причем я обе руки мисс Фокс все время держал в одной из своих. Вскоре получилось сообщение такого содержания: "Мы что-нибудь принесем, чтоб показать свою силу". Почти вслед за тем мы все услыхали звон колокольчика, не на одном и том же месте, но по всей комнате - то у стены, то в отдаленном углу, то колокольчик касался моей головы, то ударял об пол. После того как он таким образом, целых пять минут звонил по комнате, он упал на стол у самых моих рук.

   В то время, как это происходило, никто не двигался и руки мисс Фокс были совершено покойны. Я сказал, что это звонит никак не мой маленький колокольчик, ибо он оставался в кабинете. (Незадолго перед этим, до приезда мисс Фокс, мне случайно понадобилось справиться в книге, которая лежала на книжной этажерке. Колокольчик стоял на этой книге, и, чтоб взять ее, я должен был его отставить в сторону. Благодаря этому ничтожному обстоятельству, я твердо знал, что колокольчик находится в кабинете.) Газ горел полным пламенем в комнате, куда выходила дверь столовой, так что отворить ее было невозможно, не впустив к нам света, если б даже у медиума и был в доме сообщник с двойным ключом, какового, разумеется, быть не могло.

   Я зажег огонь. Передо мною на столе лежал мой колокольчик. Я тотчас прошел в кабинет и при первом взгляде убедился, что колокольчика на прежнем месте не было. Я спросил у своего старшего сына: "Не знаешь ли ты, где мой колокольчик?" - "Да, папа, - ответил он, - вот там", - и показал на то место, где ему следовало быть. Взглянув туда при этих словах, он заметил: - "Нет, его там нет, но он сейчас тут был". - "Как же так, разве кто входил и взял его?" - "Нет, - ответил он, - никто не входил, но я знаю верно, что он тут был, потому что, когда ты нас сюда послал из столовой, Д. (младший мальчик) начал им звонить, так что я не мог продолжать заниматься, и запретил ему". Д. подтвердил это и сказал, что, позвонив в колокольчик, он опять поставил его на свое место" (Crookes, "Researches", p. 97).

   О других случаях переноса вещей сквозь запертые двери, удостоверенных г. Круксом, см. его опыты с м-с Фай, описанные им в "Spiritualist", 1875, т. I, с. 126.

   Во всех этих случаях принос предмета был более или менее неожидан. Привожу здесь поэтому два таких, которые представляют из себя наперед обдуманный опыт. Г-жа Сайер (Thayer) была в Америке очень известным медиумом; выдающаяся черта ее медиумизма состояла в приносе цветов и других вещей. Полковник Олькотт специально занялся ею, придумывая различные меры предосторожности. Опишу здесь следующий опыт, заимствуемый мною из "Light" (1881,p.416). Находясь однажды вечером совершенно случайно на кладбище Форест-Гиль, ему пришло в голову испробовать следующее доказательство.

   "Проходя через оранжерею, - говорит он, - я обратил внимание на одно редкое растение с длинными, узкими, белыми и бледно-зелеными полосатыми листьями. То была драцена регина. Я начертил синим карандашом на одном из ее листьев кабалистический знак - два друг в друга вставленные треугольника - и просил невидимых принести мне в следующий вечер этот лист на сеанс. Усевшись умышленно справа от г-жи Сайер, я крепко держал обе ее руки и вдруг почувствовал, как что-то свежее и сырое упало мне на руки. Когда зажгли свечу, я увидал помеченный мною листок. Я пошел в оранжерею и убедился, что отмеченный мною листок был действительно оторван". (Из сообщения Олькотта в "New York Sun", 18 августа 1875 года.)

   Следующий опыт г. Роберта Купера, давно известного в спиритизме по своим долголетним и добросовестным исследованиям, может считаться за абсолютное доказательство упоминаемого явления. Вот его слова ("Light", 1881, р. 366-367):

   "Я часто присутствовал на сеансах г-жи Сайер и имел полную возможность убедиться в подлинности происходящих при ней явлений. Наконец мне пришло в голову, что если эти силы могут приносить цветы в запертую комнату, то они могут принести их и в запертый ящик. Поэтому я спросил г-жу Сайер, как она думает, может ли это удаться? Она ответила, что не знает, но против такого опыта ничего не имеет. Я купил себе у укладчика простой деревянный сундучок несколько более фута в длину, ширину и глубину. Чтобы не иметь надобности открывать его, я укрепил небольшое четырехугольное стекло с внутренней стороны крышки таким образом, что, когда ящик заперт, его вынуть невозможно. На этом, сколько мне известно, первом в своем роде опыте имели присутствовать до двенадцати человек. Когда они тщательно осмотрели сундучок, я запер его висячим патентованным замком, для этой цели мною купленным, ключ которого находился постоянно у меня. Кроме того, я наклеил вокруг сундука полоску бумаги и припечатал оба конца. Когда свет был потушен, г-жа Сайер сказала, что забыла свой носовой платок, которым она обыкновенно во время сеансов накрывает себе голову, чтобы защищаться, как она говорила, от действующих тут электрических влияний. Один из присутствующих достал из своего дорожного мешка пачку китайских бумажных салфеток и предложил ей одну из них. Г-жа Сайер ответила, что она ей не годится, потому что не шелковая; салфетка осталась на столе. Потушили огонь, и мы начали петь. В скором времени нам было сказано заглянуть в сундучок; посмотрев через стекло, мы увидали что-то, принятое нами за цветы, но, открыв сундучок, нашли в нем бумажную салфетку, оставшуюся на столе, узор которой мы ошибочно приняли за цветы.

   Это ободрило нас на новый опыт, и через неделю собрался с этой целью кружок из восьми лиц; в числе их был и генерал Роберте, издатель журнала "Mind and Matter". Сундучок был таким же образом заделан, как и в тот раз, и все присутствующие убедились, что в нем ничего другого не было, кроме китайской бумажной салфетки, появившейся в нем на первом сеансе. Потушив огонь, мы стали петь; спустя десять минут раздались по сундучку громкие, оживленные стуки, я спросил: "Продолжать петь?" - Три удара. Мы продолжали и вскоре почувствовали в комнате очень определенное свежее веяние, что было тем ощутительнее, что вечер был необычайно жаркий. Тут раздался громкий треск, как если б сундучок был разбит вдребезги. Зажгли огонь; сундучок, по осмотре, оказался совершенно целым и печати невредимыми, а внутри его мы ясно увидели несколько цветков и других вещей, которым позднее была составлена опись, в коей значится: четыре тигровых лилии, три розана - желтый и бледно-розовый, гладиолус, лист папоротника и несколько небольших цветочков, еще по одному номеру журналов "The Banner of Lighit" и "Voice of Angels" и наконец, фотография г. Кольби. Цветы были без малейшего изъяна и казались только что сорванными, а номера журналов были сфальцованы как бы для продажи. После опыта с ящиком появилось на столе много пунцовых роз, и самую большую воткнули в волоса медиума. Обоим сеансам были составлены протоколы, подписанные тотчас же всеми присутствующими. И в самом деле, ничего не могло быть более убедительного. Полковник Олькотт, приехавший в это время в Бостон, выразил желание присутствовать на одном сеансе с сундучком. Явившись на сеанс, он припечатал своей печаткой крышку к одному из бочков сундучка. Через несколько минут нашли сундучок наполовину полным цветами, между которыми оказался кусок полотна около ярда длиною; полковник был вполне убежден.

   Роберт Купер.

   Истбурн, 14 ноября 1881 года".

   Нельзя не обратить здесь внимания на громкий треск, раздавшийся в минуту приноса цветов, напоминающий такой же треск при взятии фотографии из запертого ящика (см. выше).

   Могу указать еще и на очень замечательный русский случай приноса наперед намеченной книги из запертого шкапа, описанный г. Гейнце (см. "Ребус", 1891, N 32).

  

   Переход к этой последней рубрике, не относящейся, по-видимому, к умственным явлениям, напрашивается, однако, сам собою как естественное дополнение к явлениям двух последних рубрик. Из них вытекает достаточно ясно, что передача сообщений и перенос вещей на большие расстояния должны быть приписаны одной и той же причине, что сила разумная и сила, действующая физически, составляют тут одно целое, образующее независимое, вне медиума находящееся существо. В настоящей же рубрике это заключение вполне оправдывается непосредственным свидетельством внешних чувств. Носитель этой силы и носитель вещественного предмета являются перед нашими глазами в форме человеческого существа. Известно, что всякая материализация фигуры представляет собою и принос вещественного предмета в виде облекающего ее одеянии. Если принос этого одеяния есть бесспорный факт, то логично заключить, что этот принос совершается той таинственной фигурою, на которой это одеяние находится; точно так же логично будет распространить отношение между этим приносом и этой фигурой и на те случаи приноса, где действующий фактор остается невидимым; утверждение этого фактора, приписывающего в обоих случаях это явление (принос) себе самому, приобретает силу доказательства воочию. Подымаясь выше по лестнице явлений, указанных в этих двенадцати рубриках, утверждение этого невидимого фактора относительно своей самостоятельной индивидуальности приобретает все более и более достоверности и говорит в пользу гипотезы, столь же простой, сколь и рациональной.

   Что касается факта необъяснимого появления одеяний на фигурах на сеансах материализации, то он был проверен и удостоверен самым тщательным образом. Во многих опытах медиума раздевали донага, не исключая и обуви, и одевали в белье и темное платье, приносимое самими экспериментаторами (см. Отчет Баркаса в "Медиуме", 1875, с. 266 и в "Спиритуалисте", 1878, т. I, с. 192); г. Адшеда в "Медиуме" (1877, с. 186) особенности опыты г. Массея с частным медиумом, описанные в "Спиритуалисте" (1878, т. II, с. 294).

   Но возвратимся к Гартману, который не видит в материализациях ничего такого, что требовало бы гипотезы внемедиумического деятеля. Посмотрим, насколько это верно. Для Гартмана было очень удобно выйти из затруднения, признав, что явление материализации и все до него относящееся есть не что иное, как галлюцинация. Но эта гипотеза имеет свою слабую сторону. Вопрос о материализации не может быть отделен от вопроса об одеянии; для тех случаев, где фигура появляется и исчезает вместе с одеждой, галлюцинация торжествует. Но, к несчастью для этой гипотезы, были случаи, где части этого одеяния остались в руках присутствующих; г. Гартман не мог не знать этого; в таком случае, говорит он, это был "принос". Но что такое принос? Г. Гартман оставил это без ответа. Таким образом, одна половина явления осталась без объяснения. Следовательно, г. Гартман молчанием своим признал, что по крайней мере одна часть явления не объясняется теми средствами, которые он называет естественными - что и требовалось доказать. Его теория галлюцинации, не будучи в состоянии дать объяснение для всей совокупности явлений в данном случае, оказывается поэтому несостоятельной. После всего сказанного в I главе возвращаться к этому бесполезно.

   Но г. Гартман запасся возражением на случай, если его теория галлюцинации будет признана несостоятельной. Он говорит: "Впрочем, если и допустить, что спириты правы, принимая, что медиум может отдавать часть своего органического вещества, из которого образуется призрак, сначала в тонко материальном, а потом в более и более плотном состоянии, то не только все вещество этого объективно реального призрака происходило бы из телесного организма медиума, но также и его форма являлась бы порождением сомнамбулической фантазии медиума, а динамические действия, призраком совершаемые, имели бы источником нервную силу медиума; вообще призрак не был бы ничем иным и ничего бы другого не делал, как только то, что ему предписала сомнамбулическая фантазия медиума, и все это осуществлялось бы при посредстве силы и вещества медиума" (с. 131). Как мы видим, тут нет ни места, ни повода для сверхъестественного. А одеяние? То же затруднение, то же молчание и, следовательно, то же заключение.

   Но раз г. Гартман допускает предположение, что материализованная фигура может быть "объективно реальною", то не мешает взглянуть на это поближе, чтобы вполне уразуметь, насколько это явление, по Гартману, естественно. Посмотрим же на его атрибуты, насколько они известны наблюдателям и о которых читатели г. Гартмана должны иметь понятие весьма несовершенное. Материализованная фигура представляет на вид человеческое тело со всеми деталями его анатомической формы; она более или менее походит на медиума или нисколько не походит на него, даже относительно пола и возраста; это тело одушевленное, одаренное разумом и волею, свободно движущееся, глядящее и говорящее совсем как живой человек; оно имеет известную плотность и известный вес; оно образуется, когда условия хороши в течение нескольких минут; эта фигура всегда является более или менее задрапированною; ее одеяние, по словам самой фигуры, или происхождения земного - "принесено" каким-то необъяснимым способом, или оно тут же материализовано (фигура доказывает это, материализуясь иногда вместе со своей одеждой на глазах присутствующих); фигура эта вместе с своим одеянием имеет способность моментально появляться и исчезать в продолжение сеанса, даже на глазах у присутствующих как бы сквозь пол или в пространстве. Часть тела, таким образом материализованного, может даже сделаться пребывающею: волоса, отрезанные у таких фигур, сохраняются. Это неоспоримо на основании опыта Крукса, который отрезал прядь волос у фигуры Кэти Кинг после того, как он прощупал их до корней, до головной кожи, и убедился, что они действительно тут росли". ("Ps. Studien", 1875, S. 22).

   Вот чудеса, трудно переваримые, представляемые нам явлением материализации! Не более не менее как создание временного человеческого тела, помимо всяких физиологических законов. Морфологическое проявление сознательной индивидуальной жизни, столь же очевидное, как и таинственное! И, тем не менее, г. Гартман находит это явление совершенно естественным, - не чем иным, как делом "сомнамбулической фантазии" медиума. Но если материализация происходит, когда медиум даже не в трансе, что же это такое - два сознания, две воли и два тела, действующие одновременно? Продолжает ли и тут сомнамбулическая фантазия творить это чудо? А когда появляются две и три фигуры одновременно, как тогда справляется с этим делом сомнамбулическая фантазия? Она размножает тела и сознания - не так ли?

   Но и это не все. Тут есть маленькая подробность, которую не мешает выставить нагляднее перед читателями. Не надо забывать, что г. Гартман не признает существования в нас психической самостоятельной единицы как субъекта трансцендентального, как индивидуального, организующего начала; он не видит надобности в признании "метаорганизма", т.е. астрального или психического тела, как подкладки физического организма. Ничего подобного. Сомнамбулическое сознание, творящее у г. Гартмана все чудеса медиумизма, есть нечто иное, как функция средних частей мозга, его субкортикальных центров. Итак, явление материализации есть нечто иное, как дело бессознательных функций мозга медиума - тех именно частей его мозга, где зиждется сомнамбулическое сознание! Вот и все. Как говорят французы, с 'est aprendre ои a laisser.

   Вот где ссылка г. Гартмана на статью Яниша, напечатанную в "Ps. Studien" 1880 года, становится особенно интересною. Продолжая цитированную мною выше свою аргументацию, г. Гартман прибавляет: "Искать другую причину, вне самого медиума находящуюся, не было бы повода даже и в этом случае, как это пространно и убедительно доказано Янишем в его статье "Мысли о материализации духов" "Ps. Studien." (1880, S. 115 и следующие, S. 132). Из этого можно бы заключить, что г. Гартман вполне солидарен с г. Янишем. Но какой сюрприз ожидает нас! Прежде всего г. Яниш признает самостоятельную индивидуальность души и ее предсуществование и видит в нашем теле ее первое воплощение или материализацию (с. 178). "Но душа вследствие присущего ей побуждения, а даже и без оного может стремиться к материализации и во время своей земной жизни, и в этом-то и состоит медиумическое явление материализации" (с. 179); в этом и причина сходства между материализованной фигурой и медиумом (чему сомнамбулическая фантазия г. Гартмана никогда не дала и дать не может достаточного объяснения. - А.А.) "Дальнейшей ступенью было бы, что душа созидает себе другое тело, только сохраняющее общий человеческий тип, в деталях же совершенно отличающееся от своего прототипа, т.е. от тела медиума" (с. 209). - "Различные материализованные фигуры могут быть и образами чистой фантазии, т.е. субъективного происхождения; но побуждающая причина может исходить и от объективного источника, ибо возможность сообщения с миром духов есть несомненная истина. Поэтому может случиться, что медиум посредством одного из присутствующих на сеансе входит в соотношение с одним из отшедших друзей этого лица; далее, медиум, по внушению этого отшедшего, может увидать образ, который принадлежал ему на земле, и в этом образе материализоваться. В такой фигуре один из участвующих на сеансе признает знакомую ему личность" и т.д. (с. 211).

   Теперь мы знаем, действительно ли г. Яниш "пространно и убедительно доказал", как говорит г. Гартман, что "искать другую причину, вне самого медиума, нет никакого повода".

   Какое же заключение можем мы вывести из всего, что было сказано в этой главе?

   Мне кажется, что, приняв в соображение все методологические правила, указанные г. Гартманом в его сочинении "О спиритизме" и вкратце им перечисленный в семи пунктах его "Послесловия", и пропустив через различные решета, соответствующие семи ступеням методологической лестницы, большую часть медиумических явлений, все-таки мы получим крупные зерна, которые не проходят через решета вышеупомянутой методики: зерна эти собраны мною в этой главе и представляют, насколько я понимаю, ряд таких фактов, на основании коих "получилась возможность говорить о той границе, за которой всех этих способов объяснения уже оказывается недостаточно и представляется надобность в новых дальнейших гипотезах" (с. 150).

   Если б спиритизм состоял только из физических явлений и из материализации без умственного содержания, нам приходилось бы логически приписывать их особенному развитию способностей человеческого организма (с. 154), и даже самое трудное из этих явлений - проникновение сквозь материю - мы были бы вынуждены, в силу той же логики, приписать магической власти нашей воли над материей в состоянии исключительного, анормального возбуждения.

   Но так как физические явления медиумизма неотделимы от явлений умственных, так как эти последние заставляют нас, в силу той же логики, признать для некоторых случаев третий фактор, находящийся вне медиума, то естественно и логично видеть в том же факторе причину некоторых из ряда вон выходящих физических явлений; раз этот фактор существует, ясно, что он находится вне известных нам условий времени и пространства, что он принадлежит к сфере сверхчувственного бытия; поэтому и логично предположить, что этот фактор одарен только властью над веществом, какою человек не располагает. Итак, на вопрос, поставленный в начале этой главы (с. 297), мы можем ответить: на вершине громадной пирамиды, представляемой массою медиумических фактов всякого рода, является таинственный фактор, который нам приходится искать вне медиума. Кто он такой? По его атрибутам мы должны заключить, что этот фактор есть индивидуальное человеческое существо.

   Такое заключение заставляет нас предположить одно из трех: это человеческое существо может быть:

   1) или человеческое существо, живущее на земле;

   2) или человеческое существо, некогда жившее на земле;

   3) или человеческое существо неземное, неизвестного нам рода.

   Эти три предположения, между коими нам приходится выбирать, исчерпывают собою все мыслимые для нас возможности, и мы займемся ими в следующей и последней главе. Во всяком случае заключение, к которому мы пришли, избавляет нас от необходимости прибегать к метафизике, к "сверхъестественному", к "абсолюту" - и мы позволяем себе думать, что, принимая это заключение, мы остались более верны методологическим основам, указанным г. Гартманом, чем он сам, ибо он нашел себя вынужденным преступить их.

  

   Предшествующая глава дала нам право - и, сколько мне кажется, достаточно мотивированное - заключить, что для объяснения некоторых медиумических явлений нельзя не допустить существования внемедиумического фактора. Из трех мыслимых гипотез, представляющихся нам для ближайшего определения этого фактора, мы оставим в стороне третью, которая упомянута мною только с точки зрения логической возможности, но нисколько не входит в рамку этого ответа; нам предстоит поэтому заняться специальным рассмотрением первой и второй.

   Остановимся теперь на первой - будем игнорировать факты, которые для своего объяснения указывали бы на вторую гипотезу, попробуем обойтись без нее и посмотрим, к каким заключениям мы должны неизбежно прийти на основании всех предшествующих фактов, придерживаясь, разумеется, указанных г. Гартманом методологических правил (т.е. оставаясь на так называемых им "естественных основах"). Мы не будем представлять здесь никакого определения сущности явления - никакого определения, имеющего притязание на теорию, учение или объяснение; мы ограничимся заключениями в общих выражениях, которые были бы логически бесспорны для всякого исследователя, готового рассуждать на данных основаниях.

   Первая глава, трактующая о материализациях, дала нам достаточно материала, чтобы заключить, что явления этого рода не галлюцинации, но явления реальные, объективные. Следовательно, мы должны признать, что человеческий организм имеет способность при некоторых условиях производить из себя бессознательно пластические образы, более или менее походящие на его собственное тело или вообще на человеческое тело, и с различными атрибутами телесности (г. Гартман также согласен допустить это, как только факт материализации будет неоспоримо доказал, с. 131).

   Вторая глава, трактующая о физических явлениях, заставляет нас допустить также вместе с г. Гартманом, что человеческий организм имеет способность при некоторых условиях производить действия физические (в особенности движения неодушевленных предметов) вне пределов своего тела (т.е. без обычного употребления своих членов), - действия, не повинующиеся его сознательной воле и мысли, но повинующиеся некоторой воле и некоторому разуму, коих он не сознает. Г. Гартман приписывает эту способность силе физической, нервной, но мы этого не утверждаем.

   Третья глава, трактующая о явлениях умственных, заставляет нас признать вместе с г. Гартманом, что человеческий организм обладает внутренним сознанием, которому принадлежат своя воля и свой разум, действующие бессознательным образом для сознания внешнего, нам известного; что это внутреннее сознание не ограничено пределами нашего тела, но одарено способностью умственного общения с человеческими существами - пассивного и активного, т.е. что это внутреннее сознание одарено способностью не только воспринимать впечатления умственного содержания постороннего сознания (внутреннего или внешнего), но также и передавать ему свои собственные, без обычного посредства внешних чувств (мысленное внушение); и более того, что это внутреннее сознание обладает способностью познавания настоящего и прошедшего как в мире физическом, так и в мире умственном, - познавания, не ограничиваемого ни временем, ни пространством, не зависящего от обычных путей познавания (ясновидение). Эти самые заключения были высказаны мною в моей критике сочинения Дассье, напечатанной в "Ребусе" 1884 года, т.е. еще до появления сочинения Гартмана о спиритизме.

   Итак, выражаясь короче, изучение медиумических явлений, если мы даже оставим в стороне всякую спиритическую гипотезу, заставляет нас признать следующие два факта:

   1. Существование в человеке внутреннего сознания, по-видимому, независимого от сознания внешнего, одаренного своею волею и своим разумом и необыкновенною способностью познавания; это внутреннее сознание неведомо внешнему сознанию, не управляется им и не есть только особый вид проявления этого внешнего сознания, ибо оба эти сознания не всегда действуют попеременно, но очень часто и одновременно (по мнению г. Гартмана, это - способность, принадлежащая средним частям мозга, по мнению других, - это особая личность, индивидуальность, трансцендентальное существо. Я не вхожу в эти определения. Для нас достаточно признать, что психическая деятельность человека двойственна - сознательная и бессознательная - внешняя и внутренняя - и что способности этой последней во многом превосходят способности первой).

   2. Возможность действия человеческого организма на расстоянии, действия внетелесного, не только умс