Аксаков Александр Николаевич - Анимизм и спиритизм, Страница 15 - Книги

ожение спящей жены было такое (на левом боку отворотившись к стене), что при ее неподвижности, на моих глазах, невозможно было спускать руку на пол и потом так неестественно быстро поднять ее в одной вертикальной линии с плечом... Что тут надобно было думать - галлюцинация? Но нет, тысячу раз - нет! Я этому совершенно не подвержен. Обман со стороны жены, ее болезненное к тому предрасположение? Но форма, цвет, величина самой ручки, какую я видел? - Да, наконец, покойница была женщина вполне солидная, серьезная, любящая мать и жена, строго религиозная и никаким болезненным припадкам до самой смерти (от родов, в апреле 1879 года) не подвергалась. А между тем все почти явления, как-то: летание вещей и стуки как бы прятались за нее, отчего многим казалось, что это делает именно она сама, в особенности в тех случаях, когда наблюдали с недоверием или сомнением, хотя в то же самое время можно было привести сто шансов против одного за невозможность исполнить ею то, что совершалось, так как зачастую вылетали, например, вещи из закрытых помещений, шкафов, сундуков и пр., до которых она в данный момент и не дотрагивалась. Так однажды, когда наша комиссия в полном составе трех лиц, и нас посторонних столько же, сели обедать и жена в это время, возвращаясь из кладовой с полными руками банок с маринадами, только что начинала еще - с трудом от занятых ношею рук - отворять наружные из сеней двери, против которых находился обеденный стол, - как в этот самый момент к нам на приборы и на стол, через головы и в промежутки сидящих, посыпались разные мелкие вещи: свинцовые пули, старые ржавые гайки и прочий хлам в количестве нескольких горстей,- находившийся до этого (как я едва припомнил) в закрытом и заваленном разным громоздким старьем ящике, в той же кладовой, до которого, однако, по удостоверению прислуги, барыня и не дотрагивалась. Да и бросить ей такое количество вещей прямо на стол через одну комнату - занятыми руками - было невозможно.

Странно было еще и то, что, несмотря на силу, с какой упали эти тяжеловесные вещи на тарелки, ни одна из них не была разбита. А все же, казалось, что бросила она, хотя все, видя ее входящую в дверь, не могли заметить ни малейшего со стороны ее жеста или усилия. И так, повторяю, было во всем и всегда: т.е. желание этой силы как бы скомпрометировать самого медиума"².

В "Ребусе" можно найти известия о многих других русских случаях преследования медиумическими явлениями, из коих упомяну здесь о немало нашумевшем в 1853 году случае, бывшем в Липцах, около Харькова, единственном в своем роде, так как явления были удостоверены полицейскими и судебными разбирательствами; замечательно, что и тут они окончились самовозгоранием. Производство по этому делу хранилось в упраздненном ныне архиве Харьковского внутреннего гарнизонного батальона, под заглавием "Дело Харьковского уездного суда о явлениях, бывших в квартире начальника Липецкой конно-этапной команды, капитана Жандаченко, и пожаре, происшедшем вследствие оных 25 числа июля, 1853 года, в слободе Липцы". См. описание в "Ребусе" (1884, с. 4), составленное по подлинному делу, находившемуся у меня и ныне сданному мною на хранение в Императорскую Публичную Библиотеку.

Упомяну еще о случае подобного же преследования, происшедшем в 1862 году, в семействе г-жи Каролины Плот, проживавшем в Ташлике, местечке Киевской губернии. Подробное описание помещено в "Ребусе" (1888, с. 120), куда оно было сообщено доктором М.И. Кузнецовым в подлинном письме г-жи Плот к своей сестре - его теще.

Любопытно, что в этом самом году точно такие же по их типу преследования разразились над семейством почтенного Иоллера в Швейцарии и точно так же заставили его покинуть родительский дом. В случае г-жи Плот молитва совершенно изменила характер проявлений; в случае Иоллбра, несмотря даже на просьбы невидимых деятелей, к молитве не прибегли, вследствие чего и результаты вышли другие. Читателя, желающего познакомиться с злоключениями г. Иоллера, отсылаем к интересной брошюре самого претерпевшего, целиком переведенной в "Ребусе", под заглавием "Описание таинственных явлений" (см. 1888, с. 203 и следующие), или к вышеупомянутой моей книге "Предвестники спиритизма".

Кстати, укажу еще на несколько подобных случаев, не входя в утомительные повторения. См. "Spiritual Magazine", 1862, p. 499, и 1864, p. 49; "Human Nature", 1875, p. 176; статью "Polter Geist" в "Light" 1883, p. 125.

Я не понимаю, каким образом подобранные мною здесь факты могут согласоваться с теориями г. Гартмана. По его мнению, все спиритические факты суть не что иное, как проявления сомнамбулического сознания и производятся либо через посредство мышц медиума, либо через посредство нервной силы. Сомнамбулическое сознание, как мы видели, есть не что иное, как функция мозга и находится в зависимости "от тех частей больного мозга, в которых гнездится сознательная воля"; "деятельность же этих средних частей мозга обыкновенно имеет значение подготовительное или исполнительное". Далее г. Гартман прибавляет: "Так как этим средним частям мозга принадлежит также память, понимание и хотение, то результаты их деятельности могут представляться как бы исходящими от разумной индивидуальности... у натур анормальных некоторая самостоятельность средних частей мозга по отношению к частям, которым принадлежит сознательная воля, может достигать значительной степени" (с. 31-32).

Как видно, эта теория не идет далее возможности приписать средним частям мозга "относительную самостоятельность", принимающую вид "разумной индивидуальности", "отличной от медиума". Это допускаем и мы для значительной части явлений. Но нет возможности ни понять, ни допустить, чтобы низшие части мозга могли возмутиться против высших, не повиноваться "указаниям" или еще менее приказаниям бодрственного сознания, категорически высказанным, чтобы сомнамбулическое сознание стало прямо противодействовать сознанию нормальному и, наконец, чтобы бессознательная воля взяла верх над волею сознательной и не только при стремлении к добру, но и к явному вреду носителя бодрственного сознания, до преследования его и причинения ему даже физического зла. Единственное место в сочинении Гартмана, которое могло бы относиться к разряду упоминаемых здесь фактов, следующее: "Часто случаются такие явления, что в доме в определенные часы звонят колокольчики... или известное место бомбардируется камнями, кусками угля, или другими лежащими вокруг предметами, а поставленные при этом полицией или частными людьми сторожа никак не могут заметить того, кто причиняет подобное беспокойство. Потом оказывается обыкновенно, что явления условливаются присутствием в данном месте какой-нибудь служанки, или истерической женщины, или девочки в возрасте развития и что именно вблизи этих лиц падают брошенные предметы. Власти, как и частные лица, обыкновенно и не подозревают подобного соотношения и скорее готовы верить сверхъестественному происхождению явлений, чем приписывать их к бессознательному влиянию медиума" (с. 52). Но это место ничего не объясняет; нельзя понять, каким образом медиум заряжает нервной силой камни, находящиеся на улице, и заставляет их описывать параболы; нельзя понять, зачем бы он стал бомбардировать ими свой собственный дом; да, наконец, "беспокойство" не есть еще явление, прямо противное воле медиума, или преследование, направленное прямо против его личности.

Еще серьезное затруднение: по теории Гартмана, ясно, что степень "относительной самостоятельности" сомнамбулических функций зависит от степени самостоятельности бодрственного сознания: т.е. что высшая степень сомнамбулической самостоятельности имеет место при низшей степени бодрственного сознания - когда оно находится в состоянии усиления; сам Гартман говорит, что "физические явления, требующие особенного напряжения, происходят, когда медиумы впадают в явный сомнамбулизм" (см. с. 38). Кажется, не может быть спора о том, что явления у Фоксов, Фельпсов, Щаповых и других должны были потребовать наивысшего "напряжения нервной силы", и тем не менее они всегда происходили в то время, когда медиумы были в нормальном состоянии. Итак, мы должны предположить здесь, по Гартману, одновременную полную деятельность двух сознаний в борьбе между собою, причем так называемое сомнамбулическое сознание одерживает даже верх над бодрственным, подвергая его всякого рода неприятностям и мучениям.

_____________________________________

¹ См. о нем у Гера в его "Опытных исследованиях спиритических явлений".

² Эти явления у г. Щапова, равно как нижеуказываемые случаи самопроизвольных явлений в слободе Липцы, в Харьковской губ., в семействе Иоллера в Швейцарии и другие, подробно описаны мною в моей книге "Предвестники Спиритизма", изданной в 1895 году (см. также прибавление к ней: "Воспоминания очевидца о загадочных явлениях в слободе Липцы", СПб., 1897).

II. Явления, противные убеждениям медиума.

Случаи этого рода многочисленны в летописях спиритизма. Все спиритическое учение сложилось из сообщений, противных общепринятым убеждениям толпы и самих медиумов; тут есть материал для целого специального трактата. Вот, напр., что д-р Декстер, который, как мы видели, сделался медиумом поневоле, говорит в своем предисловии: "Я никоим образом не мог поверить, чтобы духи могли иметь какое-нибудь участие в этих явлениях... мысль, чтобы души наших отшедших друзей могли сообщаться с нами на земле, не согласовалась с убеждениями, привитыми мне воспитанием, была противна всем моим прежним понятиям... Должен заметить, что получающиеся через меня сообщения писанием или физическим проявлением, когда я один или когда я в кружке, совершенно свободны от моего личного участия... я повторяю это утверждение, дабы ясно было, что полученные через посредство моей руки и напечатанные в этой книге учения, мысли, чувства и убеждения были совершенно противоположны моим воззрениям того времени" (с. 85 и 95).

Один из самых замечательных случаев проявлений этого рода представляют нам сообщения, полученные г. М.А. (Оксон.)¹, личностью хорошо известною в спиритической литературе; они сперва помещались отрывками в "Спиритуалисте" 1874 и следующих годов, а позднее, в 1883 году, были собраны и напечатаны в одном томе под заглавием "Spirit Teachings" ("Спиритические поучения"). Главный интерес этой книги состоит в том, что она знакомит нас с ходом и подробностями умственной борьбы между заветными убеждениями медиума и сообщениями, им получаемыми посредством своей собственной руки, так как в книге содержатся вопросы и возражения, возникавшие после каждого сообщения в уме того, кто сам писал их. Медиум, человек высокого умственного образования, имел уже твердо установленные религиозные убеждения, когда обнаружились его медиумические способности для явлений физических и умственных и в особенности для автоматического письма. Когда дело коснулось до верований, велико было его удивление и смущение при получении посредством его собственной руки сообщений, диаметрально противоположных его самым заветным убеждениям. Интересующегося подробностями этого случая я должен отослать, если не к подлиннику, то к цитатам из него, приведенным в немецком издании моего ответа Гартману (с. 375-377).

Случается также, что опыты, предпринятые с полным убеждением, что спиритические явления суть не что иное, как явления физического разряда, дают результаты, совершенно противоположные этому убеждению. Таков именно факт, описанный профессором Вагнером в "Ps. Studien" 1879 года и относящийся до г. Д., химика и горного инженера, находящегося здесь, в Петербурге, на государственной службе по части технической химии. Я имею из его уст подтверждение того факта, что ни он, ни члены его семейства никогда не занимались спиритизмом, что их убеждения были совершенно противоположны его учениям и что опыты этого рода были предприняты им с целью доказать, что в его явлениях, если только таковые существуют, нет ничего мистического. Статья эта была переведена по-русски и помещена в мартовской книжке "Литературного журнала" за 1881 год, издававшегося в Петербурге; заимствуем из нее следующие строки, указывающие на неожиданный результат первого сеанса:

"Этот небольшой кружок приступил к спиритическим сеансам в полной уверенности, что ему удастся подвести медиумические явления под разряд явлений физических, в общепринятом ныне смысле этого слова. В этих видах стол, за которым происходили сеансы, был установлен на стеклянные подставки, и ножки его были обмотаны проволокой, проведенной к гальванометру. Но никаких физических явлений еще не произошло, как стол с первого же сеанса настоятельно потребовал азбуку. С помощью стуков составились фразы, и вот какой возник разговор:

- Я страдаю, потому что ты не веруешь.

- К кому относятся эти слова? - спросили присутствовавшие на сеансе.

- К Катерине Л.

- Кто же ты такой? - спросила К. Л.

- Я твоя подруга, Ольга Н.

Катерина Л. была глубоко поражена и взволнована этим сообщением, так как Ольга Н., одна из "самых дорогих и любимых ее подруг, такая же атеистка, как и она сама, скончалась за год перед тем" (с. 394).

Наглядный пример того, что сообщение может быть противно воле и убеждениям медиума, мы находим в следующем факте, сообщаемом профессором Гером:

"Однажды я достал из кармана книжку, которую медиум никогда не видал, открыл ее на странице с заголовком "Издатель читателю" и поднес слова эти к азбучному кругу, обратив корешок книги к медиуму. Стрелка сложила изда - и остановилась, будто не в силах была продолжать; в это время медиум отвлекся на минуту, чтобы успокоить своего ребенка, а стрелка тотчас дополнила недостававшие буквы тель, чтобы сложить полное слово издатель. Медиум объяснил мне при этом, что по его соображению непременно должно было выйти слово издание и, чтобы помочь, она усиливалась сложить требуемые для этого буквы, но как только отвлечена была ребенком, сообщавшийся тотчас овладел ею и докончил заданное слово. (См. "Опытное исследование спиритических явлений Роберта Гера", с. 37.)

_______________________________________

¹ Т.е. Magister Artium Oxoniensis (магистр философии Оксфордского университета).

III. Явления, противные характеру и чувствам медиума.

Было бы трудно говорить об этого рода явлениях с некоторою определенностью, если б не существовало внешнего, пребывающего процесса, в точности отражающего характер человека. Такой процесс представляет нам письмо. Оно носит на себе столь же оригинальную, как и верную печать своего автора. Это, так сказать, фотография характера человека. Графология, находящаяся еще только в зачатке, тем не менее признала факт, что почерк есть точное выражение бессознательных движений, характеризующих личность (см. "Revue Philosophique", ноябрь 1885 года). Новейшие опыты в области гипнотизма констатировали, что внушение фиктивной личности влечет за собою в почерке субъекта изменения, соответствующие характеру внушенной личности. Будучи в 1886 году в Париже, я имел случай, благодаря любезности г. Шарля Рише, присутствовать на опытах этого рода; почерк и правописание субъекта (образцы которых я сохраняю) действительно изменились с внушенными ролями (см. "Ребус", 1887, N 1, статью "Мое свидание с Рише"); но легко видеть, что это только модификация нормального почерка субъекта, соответствующая, равно как его выражения и жесты, внушенному типу. Известно, что в спиритизме медиумы довольно часто пишут почерком, который отличается от их нормального, и как для значительной части медиумических проявлений я допускаю, вместе с Гартманом, что они - результат наших бессознательных деятельностей, так точно и здесь я допускаю охотно, что изменение медиумического почерка, может во многих случаях быть только бессознательной модификацией нормального почерка медиума, смотря по воображаемым личностям, разыгрываемым его бессознательными способностями. Но как и во всех медиумических явлениях есть градации в сложности факта и прилагаемости гипотез, точно так же и здесь мы должны принять в соображение, почему медиум, пишущий автоматически от имени А., пишет своим нормальным почерком, а от имени В. и С. - почерком, ему чуждым? С точки зрения сомнамбулизма или гипнотизма условия за или против изменения почерка должны быть одинаковыми для всех случаев и дать одинаковые результаты. Затруднение возрастает, когда В., С. и D. всегда удерживают свой почерк с математическою тождественностью, ибо, если В., С. и D. суть случайные роли, созданные в данный момент, как могут они воспроизводиться постоянно с идентичными оттенками характера, выражающимися в идентичных оттенках почерка? Психические состояния, субъективные и бессознательные, не суть величины неизменные (как индивидуальные особи), и их повторение не может быть идентичным; мы не знаем снов, повторяющихся идентично, и редкие случаи подобного рода являются исключительными, почему их обыкновенно и приписывают личному, невидимому вмешательству. Затем представляются те случаи, где автоматический почерк совершенно отличается от почерка медиума; создать оригинальный почерк внезапно и всегда идентично воспроизводить его -вещь, трудно поддающаяся объяснению той же теорией. И, наконец, имеются и такие случаи, где в медиумическом почерке мы признаем почерк другого лица, которого медиум никогда и на видал. Здесь никакое внушение со стороны гипнотизера или бессознательной деятельности не объяснит факта; впрочем, я не стану распространяться теперь об этом предмете, о котором буду говорить подробнее в IV главе.

Но и содержание сообщений может быть противно характеру медиума. Как, напр., объяснить случай, где ругательства, богохульства и неприличия произносятся устами или пишутся рукою ребенка? Вот два случая такого рода, сообщенные г. Подмором в N "Light" от 20 мая 1882 года.

"Баптистский пастор, живший в Экшане, около Оксфорда, получал через своих детей письменные сообщения, исходившие от имени его покойной жены. В этих посланиях содержалось много утешительного для него и много доказательств самоличности. В продолжение некоторого времени пастор был убежден, что он находится в общении с женою. Внезапно, без всякой невидимой причины, характер сообщений изменился, библейские тексты и слова участия и любви сменились богохульством и сквернословием, и несчастный муж должен был прийти к заключению, что он все время был жертвою злостного обмана. Все подробности этого случая, крайне поразительного, читатель найдет в "Human Nature" за 1875 год, р. 176.

Второй случай передан мне тем лицом, с которым он произошел. Вскоре после смерти его жены, двенадцатилетняя девочка, его родственница, начала писать психографически. Сообщения получались так же, как и в первом случае, от имени умершей жены и содержали в себе много веских доказательств в пользу такого происхождения. Было сделано не мало намеков на события, известные только мужу и жене, и на разговоры, происходившие между ними с глазу на глаз. Но, желая получить еще большие доказательства, приятель мой стал допрашивать сообщавшегося еще обстоятельнее. Тут оказалось, к его удивлению, что память или знание внушавшего эти послания простирались не далее, как за шесть недель до кончины его жены; все же происходившее ранее было ему неизвестно. Упрекая сообщавшегося в обмане, он пришел в ужас от посыпавшихся на него проклятий и грязной брани, и все это, вспомним, писалось рукою ребенка, который едва ли когда мог слышать, а еще менее понимать смысл употребленных слов".

Другой корреспондент "Light" сообщает: "Замечательная вещь, что при писании посредством планшетки весьма часто случается, что характер сообщений находится в полном противоречии с характером медиума. Так, напр., я видел, как ужаснейшие проклятия выливались из-под рук людей, которые скорее готовы были бы умереть, чем позволить себе подобные речи" ("Light", 1883, р. 124).

Вообще факт получения сообщений грубо неприличных через медиумов, совершенно невинных и чистых душою, а иногда и неспособных понимать значение ими написанного, - один из самых обыкновенных и вместе поразительных; все опытно знакомые с медиумизмом подтвердят это.

IV. Сообщения, коих содержание выше умственного уровня медиума.

Только теперь, собственно говоря, я перехожу к разбору главы III, посвященной г. Гартманом вопросу "об умственном содержании сообщений" и главный афоризм которой гласит: "Все сообщения имеют содержание, соответствующее умственному уровню и взглядам медиума" (с. 142). И далее: "Содержание этих сообщений обыкновенно бывает ниже духовного уровня медиума и присутствующих; самое большее оно иногда равняется с ним, но никогда не превосходит его" (с. 145). Что сообщения далеко не всегда отвечают "взглядам медиума", это мы видели на предшествующих страницах; посмотрим теперь, верна ли первая часть этого афоризма. Справедливость требует сказать, что действительно большинство медиумических сообщений содержит общие места, пустые ответы или рассуждения, не превосходящие нормальных способностей медиума, а очень часто и чистые пошлости; бесполезно говорить, что было бы безрассудно искать причину подобных произведений помимо бессознательной психической деятельности самого медиума. Этот род сообщений объясняет и оправдывает отчасти то обычное со стороны критиков спиритизма утверждение, что медиумические сообщения никогда не превышают нравственный и умственный уровень медиума. Но слово "никогда" является лишним в этом утверждении; формулированное таким образом оно служит доказательством недостаточного изучения литературы предмета или малого практического с ним знакомства; ибо спиритическая литература обладает немалым количеством фактов, доказывающих, что получаемые сообщения могут быть и выше умственного уровня медиума и нет такого опытного спиритиста, который не имел бы случая в этом убедиться. Но объективное установление этого факта - вещь не легкая. Как определить духовный уровень личности, как определить границы умственного возбуждения, которого человек может достичь под влиянием каких-либо случайных причин и во время которого он может создать из ряда вон выходящее произведение, причем мы не имеем однако права приписать его какому-либо другому фактору, как умственным способностям самого субъекта. Другое затруднение состоит в необходимости ссылаться или только на свидетельство самого медиума, или на свидетельство лиц, его знающих; это сводится к личному убеждению, основанному на близком знакомстве с субъектом, которое для посторонних не имеет никакого значения. И, наконец, чтобы судить и доказать, надо иметь документы налицо, надо представить факты конкретные и осязаемые, что не всегда возможно. Степень образования и познаний в положительных науках представляет, по-видимому, самое верное мерило для оценки явления, о коем идет речь. Если б мы могли удостоверить, что какой-нибудь медиум обнаружил в своих медиумических произведениях такие положительные познания, которыми он не обладает в нормальном состоянии, то этот факт послужил бы достаточным доказательством, что утверждение г. Гартмана неправильно. Между фактами подобного рода мы имеем медиумические произведения Гудзона Тутля, из коих всего замечательнее его первое сочинение "Тайны природы" ("Arcana of nature"), написанное, когда ему было восемнадцать лет, первый том которого был переведен и напечатан в Германии под заглавием "История и законы мироздания" ("Geschichte und Gesetze des Schopfungsvorganges") доктором Ашером в Эрлагене в 1860 году и у которого Бюхнер заимствовал несколько мотто, не подозревая, что это было бессознательное сочинение молодого фермера, не получившего никакого научного образования, написанное в пустынях штата Огайо, в Америке (см. "Ps. St.", 1874, S. 93 "Встреча Бюхнера с Гудзоном Тутлем в Америке").

Если захотят возразить, что это произведение - научного, безличного характера - имело источником ясновидение, причем будут опираться на пример Дэвиса, утверждающего, что его сочинение "Principles of nature" ("Начала природы") не имело другого источника (хотя одно и не опровергает другого), то я приведу для примера другое медиумическое произведение, личный характер которого не объяснит никакое ясновидение; я говорю о романа Чарльза Диккенса "Эдвин Друд", оставленном автором неоконченным и законченном рукою медиума Джемса, молодым человеком без образования. Свидетели видели способ происхождения этого сочинения, и компетентные судьи высказались о литературном достоинстве его содержания. Я войду в некоторые подробности об этом единичном в летописях спиритизма произведении. Когда распространился слух, что роман Диккенса дописывается таким необычайным способом, газета "Springfield Daily Union" отправила своего корреспондента в Братльборо (в штате Вермонт), где проживал медиум, чтобы разузнать на месте обо всех подробностях; я приведу здесь несколько выдержек из его отчета, напечатанного на восьми столбцах в N от 26 июля 1873 года названной газеты и перепечатанного в "Banner of Light", а затем отчасти и в "Спиритуалисте" (1873, с. 322), откуда мы их и заимствуем.

Вот что говорится о самом медиуме: "Он родился в Бостоне, и на четырнадцатом году стал обучаться механическому мастерству, которым занимается и по настоящее время, так что его школьное образование закончилось, когда ему было тринадцать лет. Не будучи нисколько неграмотным или непонятливым, он, однако, не имел никакого расположения к литературным занятиям и до этого никогда им не предавался - даже ни разу не пытался поместить в газете хотя какую-либо статейку. Таков человек, который взялся за перо Чарльза Диккенса, чтобы закончить и почти закончил "Эдвина Друда".

"Я был первым, кому посчастливилось узнать от него самого все подробности, рассмотреть рукопись и сделать из нее извлечения".

"Дело было так: месяцев десять тому назад молодой человек (которого для краткости я буду называть г. А., так как медиум до сих пор не желает оглашать своего имени) был приглашен своими приятелями присесть к столу для спиритического опыта. До этого времени он смеялся над всякими "спиритическими чудесами", считая их шарлатанством, нисколько не подозревая, что он сам обладает какими-нибудь медиумическими способностями. Едва начался сеанс, как стали раздаваться учащенные стуки и стол после самых резких и разнообразных движений опрокинулся на колени к г. А., чтобы показать, что медиум был он. На следующий вечер его пригласили участвовать в другом сеансе. Проявления были еще сильнее. Г. А. внезапно впал в транс, схватил карандаш и написал сообщение от имени ребенка одного из присутствующих, о существовании которого г. А. ничего не знал. Но распространяться о дальнейших случаях этого рода мне здесь нет надобности..."

"В конце октября прошлого, 1872 года на одном из сеансов г. А. написал сообщение к себе самому, подписанное именем Чарльза Диккенса, с просьбою дать ему специальный сеанс 15 ноября; по приближении этого срока ему постоянно о том напоминалось... Результатом сеанса 15 ноября, который, согласно данным указаниям, происходил в темной комнате, в присутствии одного А., было длинное сообщение от имени Диккенса, выражавшего желание закончить через него, как медиума, не оконченный им роман. В сообщении говорилось, что он (Диккенс) давно искал, каким бы способом этого достигнуть, но до сих пор не находил никого подходящего для успешного выполнения такой задачи. Он желал, чтобы первая диктовка происходила в канун Рождества, в ту ночь, которую он более всего любил на земле, и просил медиума отдать на это дело столько времени, сколько это было для него возможно без ущерба для его обычных занятий... Вскоре стало очевидно, что тут работает рука мастера, и г. А. стал охотнее покоряться постигшей его странной участи. Результат его труда от Рождества до настоящего времени (июля 1873 года), - труда вне ежедневных десятичасовых занятий своим ремеслом - представляет теперь 1200 страниц рукописи, которой достаточно для октавного тома в 400 страниц".

Критикуя затем новую часть романа, корреспондент говорит: "Здесь перед нами прежде всего целая группа лиц, каждое с своими отдельными характеристическими чертами, и роли всех этих лиц должны быть выдержаны до конца - труд не легкий для человека, который никогда от роду ни о каком предмете не написал и трех страниц. И вот в первой же главе нас поражает полное сходство новой части с прежней: нить рассказа подхвачена с того самого слова, на котором она была прервана смертью, и повествование продолжается с такой цельностью, что самый острый глаз критика, не знающего, где кончилось старое и где началось новое, не будет в состоянии уловить тот момент рассказа, когда смолкло слово Диккенса! Каждое лицо романа продолжает быть столь же живым, типичным, верным самому себе во второй части, как и в первой. И это еще не все: мы знакомимся с другими новосозданными личностями (Диккенс всегда вводил новые лица даже в последних главах своих романов), и эти лица никак не дубликаты героев первой части, не просто манекены, а живые люди, цельные созданные типы. Кем же созданы они?" (С. 323.)

"Здесь некоторые подробности, - говорит критик, -могут представлять несомненный интерес. Рассматривая рукопись, я нашел слово traveller (путешественник), везде написанное с двумя 1, как это всегда соблюдается в Англии, и очень редко у нас в Америке. Также слово coal (уголь) всегда писано coals, как принято в Англии. Нельзя не заметить еще особенного употребления больших букв, как это встречается у Диккенса. Удивительно знакомство с топографией Лондона, как это видно из некоторых приведенных мною выдержек. Встречаются обороты речи, совершенно не слыханные в Америке, но обычные в Англии. Упомяну еще о внезапных переходах от прошедшего времени к настоящему, особенно в живом рассказе, переход, очень любимый Диккенсом, особенно в его последних сочинениях. Эти и многие тому подобные частности, быть может, и не важны, но именно о них бы и разбилась грубая подделка".

Вот заключение, к которому приходит корреспондент: "Я приехал в Братльборо в уверенности, что найду это посмертное творение легко разоблачаемой подделкой. После двух дней тщательного и критического рассмотрения, я уезжаю, признаюсь, порядком озадаченный. Я отвергаю прежде всего как нечто невозможное - как сделает это и всякий после тщательного расследования дела - то предположение, что эта рукопись была написана самим медиумом. Он говорит, что никогда не читал первого тома, и мне нет дела до того, читал он его или нет, так как я совершенно убежден, что он не в состоянии написать даже одной страницы второй части. И в этом нет для него ничего обидного, ибо многие ли способны делать то, что Диккенс оставил недоделанным.

Я вынужден поэтому признать одно из двух: или какой-нибудь гениальный человек употребляет личность А. как орудие, чтобы необыкновенное произведение представить публике и путем необыкновенным, или эта книга, как и претендует ее неведомый автор, есть действительно диктовка самого Диккенса с того света. Едва ли второе предположение чудеснее первого. Если есть в Вермонте человек, доселе неизвестный, способный писать, как Диккенс, то ему, разумеется, нет надобности прибегать к таким приемам. Если же, с другой стороны, сам Диккенс "хотя и мертв, но глаголет", то чего же ждать еще? Я должен по чести заявить, что при предоставленной мне полной свободе исследования я не нашел ни малейшего признака обмана; а если б я имел право обнаружить имя "медиума-писца", то этого было бы достаточно, чтобы удалить всякую тень подозрения среди тех, кто его сколько-нибудь знает".

Вот некоторые подробности относительно того, как писалось продолжение романа:

"Сперва, медиум писал только три раза в неделю, по три или по четыре страницы зараз, но потом стал писать по два раза в день и по десяти, двенадцати и иногда даже по двадцати страниц в один присест. Почерк не его собственный, и, насколько удалось сравнить его, имеет некоторые особенности Диккенсова. В начале каждого сеанса почерк красив, изящен, точно женский, но с каждой дальнейшей страницей становится все грубее и грубее и на последней оказывается раз в пять, если не в десять, крупнее, чем на первой странице; такой порядок в изменении почерка наблюдается на всех написанных доселе полутора тысячах страниц, резко отделяя один сеанс от другого. В начале некоторых страниц стоят стенографические знаки, о которых медиум не имеет никакого понятия. Иногда писание было столь быстрое, что трудно разобрать его.

Способ ведения сеансов очень не сложен. Приготовив два остроочиненных карандаша и большое количество бумаги, разорванной на полулисты, г. А. уходит один в свою комнату. Обычное время писанья - шесть часов поутру и половина восьмого вечером, т.е. такие часы, в которые в это время года светло; впрочем, вечерние сеансы нередко переходят за половину девятого и позднее, и писание происходит одинаково хорошо в темноте, как и при свете, зимою же все сеансы происходят в темноте. Положив бумагу и карандаши так, чтобы удобно было достать их, этот "писец" Диккенса кладет руки на стол ладонями вниз и беззаботно ждет результата. Впрочем, не вполне беззаботно, ибо хотя явление, давно потеряв свою новизну, стало для него уже привычным, а все-таки, по его собственному признанию, оставаясь один на этих сеансах и как бы вызывая умершего, он никогда не может отрешиться от некоторого чувства страха. Сидит он в ожидании, куря иногда в это время сигару, две, три, пять минут, а не то и десять, даже полчаса, но обыкновенно, если "условия хороши", не более двух минут. Условия главным образом зависят от погоды. В светлый, тихий день и его машина, как и электрическая, работает безостановочно; буря производит помеху; чем буря сильнее, тем помехи больше, так что в очень дурную погоду сеанс отлагается. Просидев за столом в ожидательной позе потребное, смотря по условиям, время, г. А. не постепенно, а вдруг теряет сознание, и писание продолжается полчаса, час, однажды оно продолжалось целых полтора. Единственное воспоминание, сохраняемое медиумом об этом трансе, это видение им всякий раз Диккенса, сидящего возле него, склонившего голову на руки, как бы в сильной задумчивости, с серьезным, несколько грустным выражением лица. Он не говорит ни слова, но иногда внушительно взглядывает на медиума. - "О, какие это глаза!"

Вспоминается это медиуму так, как вспоминается нам тотчас после пробуждения только что виденный сон, т.е. как нечто реальное и вместе с тем неуловимое. В знак, что сеанс кончен, Диккенс всякий раз кладет на руку медиума свою холодную, тяжелую руку; в начале сеансов г. А. вскрикивал при этом прикосновении, да и теперь при воспоминании о нем невольно вздрагивает. Через это прикосновение он приходит в себя, но обыкновенно требуется еще посторонняя помощь, чтобы отнять его руки от стола, к которому они, по-видимому, магнетически притягиваются¹.

Придя в себя, он находит на полу исписанные в тот день листки, разбросанные по разным направлениям. Страницы не перенумерованы, и г. А. приходится впоследствии уже по смыслу проставлять страницы. Некоторое время после окончания сеанса медиум чувствует сильную боль в груди, но она скоро проходит; вот единственное испытываемое им неприятное последствие. Чрезвычайная нервозность, которою он страдал прежде развития своих медиумических способностей, теперь совершенно его оставила, и он никогда не был так крепок и здоров физически" (с. 326).

Для больших подробностей отсылаю читателя к с. 322-326 и 375 "Спиритуалиста" 1873 года, где помещены и выдержки из новой части романа, и еще к с. 26 1874 года, на которой г. Гаррисон, издатель "Спиритуалиста", хороший знаток английской литературы, выражается по этому поводу следующим образом:

"Трудно предположить, чтоб гениальность и художественность, проявляющиеся в этом произведении, носящем на себе такую печать сходства с Диккенсом, могли побудить его автора, кто бы он ни был, предстать перед миром только в роли искусного подделывателя".

Могу указать еще для примера на книгу под заглавием "Отголоски из невидимого мира" ("Essays from the Unseen, through the Mouth of WZ, a Sensitive recorded by A.T. P.P. London, 1885), которая содержит в себе немалое количество весьма замечательных сообщений, идущих от имени различных исторических лиц, философов, поэтов, богословов и других, высказанных в глубоком трансе ремесленником среднего умственного уровня и обычного этому сословию образования, без всякой остановки и колебания, и так быстро, как только мог записывать их стенографически г. A.T. P.P., издатель этой книги.

Если хотят возразить, что эти случаи не представляют достаточной достоверности, так как не исключают возможности предварительной подготовки, или искусной подделки, то вот другой пример, где сообщения ценны тем, что получались тотчас, экспромтом, в виде ответов на неожиданные вопросы. Г. Баркас из Нью-Кестля, которого я имею удовольствие знать лично, так же как и медиума, о котором будет речь, напечатал в "Light" (1885, р. 85) ряд статей под заглавием: "Импровизированные научные ответы чрез даму-медиума, очень обыкновенного образования", из которых я приведу несколько выдержек:

"В 1875 году я был приглашен на рад сеансов, происходивших в скромной квартире молодой дамы, не профессионального медиума в Нью-Кестле. Все вопросы вносились в тетрадь в тот момент, когда они ставились, и медиум тут же немедленно отвечал на них письменно. Все тетради с вопросами и ответами находятся у меня, и всякий может видеть их".

"Задача состоит в том: женщина, сравнительно малообразованная, отвечала на разные научные, критически обдуманные вопросы, в продолжение тридцати семи вечеров, по три часа каждый раз, таким образом, как, вероятно, ни "один человек в Англии не мог бы на них ответить... т. е., не мог бы ответить при тех же условиях на все эти вопросы с одинаковой точностью и верностью".

Замечу, что подробное описание этих сеансов, автобиография медиума, примеры вопросов и ответов находятся в "Psychological Review" (1878, октябрь, т. I, р. 215, октябрь).

"Необходимо иметь в виду, что дама эта весьма ограниченного образования; что она находилась в присутствии наблюдателей, критически относившихся к происходившему; что вопросы писались и прочитывались вслух в тот момент, когда они ставились; что ответы писались рукой медиума в той же тетради, очень быстро, без всякой подготовки, без возможности для справок или поправок; что вопросы относились до разных научных и других предметов, с которыми женщины обыкновенно не знакомы; что дама-медиум, по личному ее заявлению, совершенно в этих предметах несведуща; что рука ее писала ответы автоматически, причем сама пишущая нисколько не сознавала, правильны ли они или нет; люди, близко ее знающие, утверждают, что она не имела расположения к научным занятиям, ни доступа к научным книгам и, насколько им известно, никогда и не занималась научными вопросами".

Большая часть вопросов писалась самим Баркасом и до внесения их в тетрадь никому из участников сеанса не была известна; ответы писались медиумом в нормальном состоянии, в темноте.

Из целой сотни вопросов и ответов, приведенных Баркасом для примера, я, в свою очередь, ограничусь десятком следующих, переведенных для меня специалистами по части музыки:

Вопрос. Что такое гармонические тона?

Ответ. Гармонические тона суть те звуки, которые обусловливаются узлами или волнообразными сегментами струнных инструментов в последовательности тех и других.

Вопрос. Одинаковы ли гармонические тона одного и того же звука в духовой трубке и на струне?

Ответ. Разумеется, не одинаковы. В глухой духовой трубке они расположены по ее центральной линии, а на струнных инструментах они расположены в местах звуковых узлов.

Вопрос. Имеют ли различные звуки различное число гармонических тонов?

Ответ. Разумеется, различное; но число звучащих гармонических тонов зависит от температуры атмосферы.

Вопрос. Каким образом ощущение звука доходит до сознания?

Ответ. Это спорный вопрос. Вы, разумеется, знаете, что звук, подобно свету и теплу, есть движение и производится частицами воздуха, приведенными в колебание. То, что вы называете амплитудой, вибрацией - это частички воздуха, движущиеся взад и вперед и образующие распространяющуюся звуковую волну; эта волна, касаясь уха и барабанной перепонки, заставляет слуховой нерв вибрировать, и, таким образом, ощущение звука возникает в чувствилище.

Вопрос. Почему два тождественных звука вызывают прекращение звука, а два различных звука не вызывают такого прекращения?

Ответ. Потому что две тождественные звуковые волны при встрече взаимно уничтожаются. Возьмите в каждую руку по одинаковому камертону, ударьте ими обоими с одинаковой силой и приставьте их концы к столу, волны при этом встретятся, и вы увидите, что гребни каждой волны взаимно покрываются. Подобный опыт стоит проделать (с. 86).

Вопрос. Какая разница между гармоническими тонами 8-футовой открытой органной трубки и 4-футовой закрытой?

Ответ. В открытых трубках первый узел волны находится в середине трубки; первый верхний гармонический тон находится на половине между первым узлом и отверстием в середине трубки; первый верхний 1/6, 1/8, 1/10 этого расстояния. В закрытых трубках оконечность образует узел, соответствующий первому среднему узлу открытой трубки; отраженная волна образует первый узел на расстоянии 1/3 от конца трубки, а остальные узлы следуют на расстоянии 1/5, 1/7, 1/9 и т.д. ("Light", p. 128).

"На сеансе 30 августа, - продолжает далее г. Баркас, -присутствовал ученый профессор музыки, которого я пригласил с собою для того, чтобы он ставил музыкальные вопросы, на которые человек с обыкновенными познаниями в музыке не был бы в состоянии отвечать без особой подготовки. Вопросы в нижеследующем порядке были поставлены профессором музыки, вписаны мною в тетрадь, прочтены вслух и затем очень быстро отвечены письменно рукою медиума. Следующее за сим есть дословная копия вопросов и ответов в том порядке, в котором они были даны. Правильны ли они или нет, я не в состоянии сказать, но, во всяком случае, это подходящие ответы на трудные вопросы и, весьма вероятно, при подобных же условиях могли бы быть отвечены так хорошо только одним музыкантом из пяти тысяч. Я еще не встречал музыканта, который мог бы на них ответить экспромтом так же хорошо, и встречал очень мало таких, которые вполне понимали бы их даже теперь, когда ответы налицо".

Из двадцати пяти вопросов и ответов, приводимых г. Баркасом, я представлю здесь два следующих:

Вопрос. Можете ли вы мне сказать, как вычислить отношение между данными специальными колебаниями воздуха при постоянном объеме и неизменном давлении, основываясь на наблюдаемой скорости звука и определяя эту скорость по формуле Ньютона?

Ответ. Это отношение может быть исчислено только следующим образом: положим, вы ударили по двум струнам или по двум камертонам одновременно; если интенсивность звука та же самая или почти та же самая, то колебания будут происходить в следующей форме: пусть одна волна имеет 328 колебаний, а другая 220 в секунду; тогда колебания достигнут уха в размере 228-220=8 в секунду. Это вам даст 8 колебаний в секунду, что и будет наивысшим числом звуковых колебаний, могущих дойти до слуха.

Вопрос. Можете ли вы дать нам объяснение колебаний несовершенных созвучий?

Ответ. Этот вопрос относится собственно к области акустики. Удар или пульсация вызывается звуковой волной, и несколько звуков вызываются несколькими волнами. Звуки, исходящие из одной части комнаты, вызывают волнообразные звуковые комбинации, в непосредственном между собою соседстве, причем волны пересекаются друг с дружкой, что вызывает несовершенные пульсации или несовершенные удары, не достигающие уха одновременно (с. 189).

Заканчиваю последним вопросом, приведенным в статье Баркаса:

Вопрос. Не можете ли вы дать нам популярное описание человеческого глаза?

Ответ. Человеческий глаз есть выпуклость, впереди которой находится сферическая роговая оболочка. Он имеет три или - что не всеми признается - четыре оболочки: склеротическую, хороидную и сетчатую; последняя собственно не оболочка, но только распространение оптического нерва. С внешней стороны склеротика есть оболочка, закрывающая даже и роговицу, известная в медицине под именем соединительной, или adnata. Xopoидная оболочка находится внутри склеротики, она темно-коричневого цвета и известна под именем pigmentum nigrum, служит она для поглощения всех ненужных волн света. Возьмем прежде роговицу, или окно глаза, - прозрачное, слоистое, талько-подобное вещество, внутри которого, заключенная в мешочке, находится стекловидная жидкость; позади нее помещается ирис, действующий наподобие диафрагмы, устраняющей все внешние лучи, которые иначе попали бы в зрачок. Хрусталик есть выпуклая или обоюдовыпуклая чечевица, более выпуклая со стороны, помещающейся в стекловидной жидкости, наполняющей большую полость глаза и сосредоточивающей лучи света, которые входят через зрачок и, собираясь в фокус, фотографируются на сетчатке; эта последняя, будучи приведена в движение световыми лучами, вступающими в глаз - не теми, которые отражают предметы, -действует как стимул на оптический нерв, передающий ощущение мозгу. Глаз сам по себе видит не более чем инструмент, сделанный оптиком; он только отражает и