| Главная » Книги |
Шекспир Вильям - Трагедия о Гамлете, принце датском, Страница 5
Шекспир Вильям - Трагедия о Гамлете, принце датскомй. Ого, вы слышите?
Гамлет. Сударыня, лечь мне вам на колени?
Офелия. Нет, милорд!
Гамлет. Я хочу сказать - положить голову вам на колени?
Офелия. Да, милорд.
Гамлет. А вы думаете, что я хотел сказать непристойность?
Офелия. Я ничего не думаю, милорд.
Гамлет. Прекрасная мысль - лежать между ног девушки.
Офелия. Что такое, милорд?
Гамлет. Ничего.
Офелия. Вы веселы, милорд.
Гамлет. Кто, я?
Офелия. Да, милорд.
Гамлет. О боже, я - несравненный сочинитель джиг {178}. Что и остается
делать человеку, как не быть веселым? Вот посмотрите, как весело смотрит моя
мать, а ведь двух часов не прошло, как умер мой отец.
Офелия. Нет, прошло уже дважды два месяца.
Гамлет. Так долго? Ну, значит, пусть черт носит траур, я буду щеголять
в соболях. О небо! Два месяца, как умер, и еще не забыт? В таком случае
можно надеяться, что память великого человека переживет его на полгода. Но,
клянусь владычицей, он должен в таком случае строить церкви. Иначе о нем
перестанут думать, как о коньке, эпитафия которого гласит: "Увы, увы, ах,
позабыт конек!" {179}
Гобои {180}. Начинается пантомима. Входят король и королева, любовно
обращаются друг с другом: королева обнимает короля, он - ее. Она становится
на колени и жестами выражает свои чувства. Он поднимает ее с колен и
склоняет голову ей на плечо, затем опускается на ложе из цветов. Она, видя,
что он заснул, уходит. Тотчас же входит человек, снимает с него корону,
целует ее, вливает яд в уши короля и уходит. Возвращается королева. Она
видит, что король мертв и жестами выражает отчаяние. Снова входит отравитель
с двумя или тремя статистами и делает вид, что скорбит вместе с ней. Мертвое
тело уносят. Отравитель добивается благосклонности королевы, поднося ей
подарки. Сначала она как будто не соглашается, но, наконец, принимает его
любовь. Актеры уходят.
Офелия. Что это означает, милорд?
Гамлет. Черт возьми, это крадущееся преступление, иными словами -
злодеяние.
Офелия. Вероятно, эта пантомима выражает содержание пьесы.
Входит Пролог.
Гамлет. Мы узнаем от этого малого: актеры не умеют хранить секреты, они
рассказывают все.
Офелия. Он объяснит нам пантомиму?
Гамлет. Да, как и любую вещь, которую вы ему покажете. Вы только не
стыдитесь показывать, а он уж не постыдится объяснить вам.
Офелия. Вы гадкий, вы гадкий. Я буду смотреть пьесу.
Пролог. Для нас и для нашей трагедии покорно моля о снисхождении, мы
просим, чтобы вы слушали терпеливо.
Гамлет. Это пролог или надпись на кольце?
Офелия. Это кратко, милорд.
Гамлет. Как женская любовь.
Входят два актера: король и королева.
Король на сцене. Вот уже тридцать раз колесница Феба объехала вокруг
соленые воды Нептуна и круглый Теллус {181} и тридцать дюжин лун, сияя
заимствованным светом, двенадцатью тридцать раз совершили путь вокруг земли
- с тех пор как любовь соединила священными узами наши сердца, а Гименей -
наши руки.
Королева на сцене. Пусть солнце и луна заставят нас сосчитать еще
столько же их путешествий, прежде чем придет конец нашей любви. Но - горе
мне! - вы так больны в последнее время, так невеселы и непохожи на того, кем
были раньше. Я не спокойна за вас. Но, хотя я и беспокоюсь, это не должно
вас тревожить, мой господин! Ибо у женщины любовь и страх за любимого
человека соответствуют друг другу: либо нет ни того, ни другого, либо велики
и страх и любовь. Как сильна моя любовь, в этом вы убедились на деле. Какова
моя любовь, такой и мой страх. А там, где велика любовь, малейшие сомнения
превращаются в страх; где мелкие страхи становятся большими, большая растет
там любовь.
Король на сцене. Клянусь, я должен буду покинуть тебя, любовь моя, и
уже скоро. Тело мое перестанет исполнять свое назначение. А ты останешься
жить после меня в этом прекрасном мире в почете и любви, и возможно, столь
же ласкового мужа.
Королева на сцене. О, не договаривай! Такая любовь была бы с моей
стороны предательством. Да буду я проклята, если выйду замуж вторично! Пусть
только та выходит замуж второй раз, которая убила первого мужа!
Гамлет. Полынь, полынь! {182}
Королева на сцене. Побуждениями ко второму браку являются низменные
расчеты, а не любовь. Я вторично убиваю умершего мужа, если второй муж
целует меня в постели.
Король на сцене. Я верю, что ты сейчас искренне думаешь то, что
говоришь. Но мы часто не исполняем своих решений. Намерение лишь раб памяти:
оно рождается полным сил, но оно недолговечно. Будучи недозрелым плодом, оно
прочно держится на дереве; но, созрев, само падает на землю. И мы неизбежно
забываем сделать то, что является нашим долгом перед нами же самими. То, что
мы самим себе обещаем сделать в минуту страстного увлечения, перестает быть
нашим намерением, едва проходит страсть. Крайность печали, так же как и
радости, мешает им воплотиться в действие и губит их. Где особенно веселится
радость или скорбит печаль, там печаль переходит в радость, радость в печаль
- благодаря малейшей случайности. Этот мир не вечен, и не удивительно, что
даже наша любовь меняется вместе с нашей судьбой. Ибо это еще неразрешенный
вопрос: любовь ли правит судьбой, или судьба любовью. Когда впадает в
ничтожество знатный человек, его покидают его любимцы. Повезет бедняку, и
враги его становятся его друзьями. И поскольку любовь зависит от судьбы,
постольку у человека, который не нуждается, никогда не будет недостатка в
друзьях. А тот, кто в нужде захочет испытать ложного друга, тотчас же
обнаружит в нем врага. Но чтобы кончить тем, с чего я начал: наши желания и
судьбы настолько не соответствуют друг другу, что наши намерения постоянно
рушатся. Наши мысли принадлежат нам, но выполнение их нам не принадлежит.
Так и ты думаешь сейчас, что не выйдешь замуж вторично, но эти мысли умрут
вместе с твоим первым мужем.
Королева на сцене. Да не даст мне земля пищи, небо - света. Да будут
запретны мне веселье и отдых днем и ночью! Да превратятся для меня вера и
надежда в отчаяние! Да будет у меня не больше радостей, чем у затворника в
темнице! Пусть любое мое стремление к счастью будет разрушено всеми теми
препятствиями, от которых бледнеет лицо радости! И пусть навсегда преследует
меня неудача, если, овдовев однажды, я вновь сделаюсь женой!
Гамлет. Что, если она нарушит клятву?
Король на сцене. Это страшная клятва. Любимая, оставь меня на время;
чувства мои становятся смутными, я охотно укоротил бы свой длинный день.
Королева на сцене. Да убаюкает сон твой мозг (король засыпает) и да не
разлучит нас несчастье! (Уходит.)
Гамлет. Госпожа, как вам нравится эта пьеса?
Королева. Мне кажется, что эта леди слишком много обещает.
Гамлет. О, но она сдержит слово!
Король. Вы знаете содержание пьесы? В ней нет ничего оскорбительного?
Гамлет. Нет, нет, они ведь только шутят, отравляют в шутку. Тут нет и
тени чего-нибудь оскорбительного {183}.
Король. Как называется пьеса?
Гамлет. Мышеловка. Черт возьми, в каком смысле? В иносказательном. Эта
пьеса изображает убийство. которое произошло в Вене {184}. Имя государя -
Гонзаго, а жены его - Баптиста. Вы сейчас увидите. Это коварное
произведение. Но что из этого? Ваше величество, как и мы, чисты душою, и нас
это не касается. Пусть вздрагивает от боли кляча, если у нее спина в
ссадинах, наш загривок цел {185}.
Входит Луциан.
Это некий Луциан, племянник короля.
Офелия. Вы прекрасно заменяете хор, милорд.
Гамлет. Я бы мог служить посредником между вами и вашим любовником,
если бы мог быть зрителем этой кукольной комедии.
Офелия. Вы остры, милорд, вы остры.
Гамлет. Вам пришлось бы постонать, чтобы притупить мое острие.
Офелия. Час от часу не легче {186}.
Гамлет. Так и вашим мужьям час от часу не легче. Начинай, убийца! Черт
возьми, перестань корчить проклятые рожи и начинай! Ну - "Каркающий ворон
взывает к мести" {187}.
Луциан. Мысли черны, крепки руки, надежен яд, благоприятно время. Оно
является моим сообщником, так как сейчас нет никого вокруг. Смесь гнусная,
составленная из трав, собранных в полночь, трижды проклятая Гекатой, трижды
отравленная, немедленно прояви свою натуральную магию и ужасные свойства,
чтобы похитить здоровую жизнь! (Вливает яд в ухо спящего.)
Гамлет. Он отравляет его в саду, чтобы завладеть его саном. Его имя -
Гонзаго. Эта повесть сохранилась и написана на весьма изысканном итальянском
языке. Сейчас вы увидите, как убийца добивается любви жены Гонзаго.
Офелия. Король встает.
Гамлет. Что, испугался искусственного огня?
Королева. Как вы себя чувствуете, милорд?
Полоний. Прекратите представление!
Король. Посветите мне. Идем!
Все. Огней, огней, огней! {188}
Уходят все, кроме Гамлета и Горацио.
Гамлет. "Пусть плачет раненый олень, невредимый играет; одним суждено
бодрствовать, другим - спать: на этом движется мир". Разве эта декламация,
сэр, и лес перьев на голове - если судьба станет ко мне враждебна, как
турок, - да две провансальские розы {189} на башмаках с вырезами не
обеспечат мне цельного пая {190} в актерской своре, сэр?
Горацио. Половину пая.
Гамлет. Нет, цельный пай. "Ибо ты должен знать, дорогой Дамон, что это
королевство лишилось самого Юпитера, и теперь здесь царствует настоящий,
настоящий... павлин" {191}.
Горацио. Вы могли бы и срифмовать.
Гамлет. О добрый Горацио, я готов биться об заклад на тысячу фунтов,
что призрак говорил правду. Ты заметил?
Горацио. Прекрасно заметил, милорд.
Гамлет. Когда заговорил об отравлении?
Горацио. Я очень внимательно следил за ним.
Гамлет. Ха-ха! Эй, музыка! Эй, флейтисты! "Ибо если королю не нравится
комедия, ну, значит, повидимому, она ему, черт возьми, не нравится". Эй,
музыка!
Входят Розенкранц и Гильденстерн.
Гильденстерн. Добрейший принц, удостойте выслушать одно слово.
Гамлет. Сэр, целую повесть.
Гильденстерн. Король, сэр...
Гамлет. Да, сэр, что с ним такое?
Гильденстерн. Он удалился к себе в очень тяжелом состоянии.
Гамлет. От вина, сэр?
Гильденстерн. Нет, милорд, скорее от желчи.
Гамлет. С вашей стороны было бы более мудро сообщить об этом врачу.
Ибо, если я примусь прочищать его, это, возможно, вызовет у него еще худшее
разлитие желчи.
Гильденстерн. Добрый милорд, введите свою речь в какие-нибудь рамки и
не отклоняйтесь так дико от моего дела.
Гамлет. Смиряюсь, сэр. Повествуйте.
Гильденстерн. Королева, ваша мать, в крайнем душевном огорчении послала
меня к вам.
Гамлет. Милости просим.
Гильденстерн. Нет, добрый милорд, эта любезность здесь не к месту. Если
вам угодно дать мне здравый ответ, я выполню приказ вашей матери. Если же
нет, то ваше разрешение мне удалиться и мой уход будут концом моего дела.
Гамлет. Сэр, я не могу.
Гильденстерн. Чего, милорд?
Гамлет. Дать вам здравый ответ. Мой ум болен. Но, сэр, тот ответ,
который я в состоянии вам дать, будет к вашим услугам. Или, как вы говорите,
к услугам моей матери. Поэтому довольно, пора к делу. Моя мать, говорите
вы...
Розенкранц. Вот что она говорит: поведение ваше повергло ее в
недоумение и изумление.
Гамлет. О, удивительный сын, который может так изумлять свою мать! Но
разве за этим материнским изумлением не следует по пятам еще чего-нибудь?
Сообщите.
Розенкранц. Она желает переговорить с вами у себя в комнате, прежде чем
вы ляжете спать.
Гамлет. Мы повинуемся, будь она хоть десять раз нашей матерью. У вас
еще есть к нам дело?
Розенкранц. Милорд, вы некогда любили меня.
Гамлет. И все еще люблю. (Показывая на свои руки {192}.) Клянусь этими
ворами и грабителями.
Розенкранц. Добрый милорд, в чем причина вашего расстройства? Вы сами
лишаете себя свободы, не делясь своей печалью с другом.
Гамлет. Сэр, я не продвигаюсь вперед.
Розенкранц. Как это возможно, когда сам король провозгласил вас
наследником датского престола!
Гамлет. Да, сэр, но "пока растет трава... {193}" Пословица эта немного
заплесневела.
Входят актеры с флейтами.
А, флейты! Дайте мне одну. Два слова с вами наедине. Что это вы заходите мне
в тыл по ветру, как будто хотите загнать меня в западню?
Гильденстерн. О милорд, если я слишком смел в исполнении моего долга,
то это потому, что любовь моя безыскусственна.
Гамлет. Я что-то этого не понимаю. Не сыграете ли вы на этой флейте?
Гильденстерн. Милорд, я не умею.
Гамлет. Прошу вас.
Гильденстерн. Поверьте мне, я не умею.
Гамлет. Умоляю вас.
Гильденстерн. Я к ней и прикоснуться не умею, милорд.
Гамлет. Это так же просто, как лгать. Перебирайте эти отверстия вашими
пальцами, дуйте в нее, и она заговорит красноречивой музыкой. Посмотрите,
вот это - клапаны.
Гильденстерн. Но я не знаю, как управлять ими, чтобы добиться гармонии.
Я не обладаю этим умением.
Гамлет. Ну, подумайте только, какой недостойной вещью считаете вы меня!
Вам хочется играть на мне: вам кажется, что вы знаете мою слабую сторону;
вам хочется вырвать сердце моей тайны; вам хочется исследовать все мои ноты
от самой нижней до верхней. В этом маленьком инструменте много музыки и у
него прекрасный голос. Однако вы не способны заставить его заговорить. Черт
возьми, неужели вы думаете, что на мне легче играть, чем на флейте?
Называйте меня каким угодно инструментом; вы можете расстроить меня, но вы
не можете играть на мне!
Входит Полоний.
Да благословит вас бог, сэр!
Полоний. Милорд, королева желает говорить с вами немедленно.
Гамлет. Видите то облако, похожее на верблюда?
Полоний. Клянусь мессой, в самом деле похоже на верблюда.
Гамлет. Мне кажется, что оно похоже на ласку.
Полоний. У него спина, как у ласки.
Гамлет. Или как у кита?
Полоний. Очень похоже на кита.
Гамлет. Ну, в таком случае я сейчас пойду к моей матери. (В сторону
{194}.) Они дурачат меня до предела моих сил. (Вслух.) Я приду сейчас.
Полоний. Я так и скажу. (Уходит.)
Гамлет. Легко сказать "сейчас". Оставьте меня, друзья.
Уходят все, кроме Гамлета.
Теперь настало колдовское время ночи, когда кладбища разверзают пасти и
когда сам ад дышит заразой на этот мир. Теперь я мог бы пить горячую кровь и
совершить такие горькие дела, на которые с трепетом взглянул бы день.
Спокойнее! Иду к матери. О сердце, не изменяй своей природе. Пусть никогда
душа Нерона {195} не вселится в эту непоколебимую грудь!.. Пусть буду я
жесток, но не поступлю против природы. В моих словах, обращенных к ней,
будут кинжалы, но я не употреблю кинжала. Пусть в этом мой язык и моя душа
лицемерят друг перед другом: как бы я ни порицал ее на словах, - не
скрепляй, моя душа, этих слов своим согласием! (Уходит.)
Входят король, Розенкранц и Гильденстерн.
Король. Я не люблю его, и для нас не безопасно давать волю его безумию.
Поэтому снаряжайтесь в путь. Я тотчас же велю приготовить ваши полномочия, и
он отправится в Англию вместе с вами. Интересы государства не позволяют,
чтобы ежечасно его безумные поступки грозили нам близкой опасностью.
Гильденстерн. Мы снарядимся в путь. Священным и благочестным является
страх за многих и многих людей, жизнь и пропитание которых зависят от вашего
величества.
Розенкранц. Отдельная, частная жизнь обязана всей силой и оружием ума
беречь себя от невзгод; тем более тот дух, от благополучия которого зависят
и на благополучии которого зиждутся жизни многих. Кончина короля не
происходит одиноко, но, как водоворот, увлекает все, что находится вокруг.
Это огромное колесо, установленное на вершине высочайшей горы, к гигантским
спицам которого подогнан и прикреплен десяток тысяч более мелких вещей. И
когда это колесо падает, все то мелкое, что связано с ним и ему подчинено,
следует за ним в его шумном крушении. Король никогда не вздыхал один, но
вздох его всегда вызывал всеобщий стон.
Король. Готовьтесь, прошу вас, к этому срочному путешествию. Мы закуем
в оковы этот страх, который сейчас пользуется излишней свободой.
Розенкранц. |
} Мы поспешим.
Гильденстерн. |
Уходят Розенкранц и Гильденстерн. Входит Полоний.
Полоний. Милорд, он собирается идти в комнату своей матери. Я спрячусь
за аррасским ковром, чтобы услыхать все, что произойдет. Ручаюсь, что она
образумит его своими укорами. Как вы сказали, - и это было мудро сказано, -
нужно, чтобы кто-нибудь, помимо матери, - поскольку природа создает матерей
пристрастными, - подслушал этот разговор из какого-нибудь удобного места.
Прощайте, мой повелитель. Я зайду к вам прежде, чем вы ляжете спать, и
расскажу вам то, что узнаю.
Король. Благодарю вас, дорогой милорд.
Полоний уходит.
О, преступление мое гнусно, оно смердит к небу. На нем лежит первоначальное,
древнейшее проклятие - убийство брата. Я не могу молиться, хотя и стремлюсь
к этому всей остротой воли. Стальное намерение оказывается побежденным более
сильным преступлением, и, как человек, обязанный исполнить двойное дело, я
стою в нерешительности, не зная, с чего начать, и не приступаю к делу. Если
бы эта проклятая рука была еще гуще покрыта кровью брата, разве не нашлось
бы достаточно дождя в благостных небесах, чтобы омыть ее и сделать белой,
как снег? К чему милосердие божие, как не для того, чтобы не отворачиваться
от преступлений? И что в молитве, как не двойная сила, спасающая нас от
падения или прощающая нас, если мы уже пали? Я подыму взоры ввысь. Мой грех
- в прошлом. Но - увы! - какая молитва может мне помочь? "Прости мне подлое
убийство?" Это невозможно, потому что я все еще владею всем тем, во имя чего
совершил убийство: моей короной, моим собственным честолюбием и моей
королевой. Может ли быть прощен тот, кто сохраняет плоды преступления? В
загрязненных потоках этого мира позлащенная рука преступления может
отстранить правосудие, и мы часто видим, как неправедная добыча подкупает
закон. Но не так в небесах. Там нет обмана, там поступок предстает в
истинной своей природе, и там мы должны до конца сознаться в своих грехах.
Что же мне делать? Что остается? Испытать, что может сделать раскаяние? Чего
оно не может? Однако что же может оно сделать, когда не можешь раскаяться? О
несчастное состояние! О сердце, черное, как смерть! О душа, как пойманная
клеем птица, которая, чем больше силится освободиться, тем больше вязнет.
Помогите, ангелы! Попробуем! Согнитесь, упрямые колени, а ты, сердце со
стальными жилами, стань мягким, как мышцы новорожденного младенца! Быть
может, все еще будет хорошо! (Становится на колени {196}.)
Входит Гамлет.
Гамлет. Сейчас я мог бы легко сделать это, - сейчас, когда он молится.
И сейчас я это сделаю. И он отправится на небеса, и так я буду отомщен? Это
следует тщательно обдумать. Злодей убивает моего отца. И в ответ на это я,
его единственный сын, посылаю этого самого злодея на небо. Ведь это награда,
а не месть! Мой отец был убит в нечестивом состоянии, с желудком, полным
пищи, со всеми своими грехами, расцветшими пышно и сочно, как месяц май, и
кто, кроме неба, знает, как он сейчас отчитывается за свои грехи! Если
судить по условиям нашей жизни и по нашему рассуждению, ему должно быть
сейчас тяжело. И разве я буду отомщен, если убью этого, когда он очищает
свою душу и подготовлен для перехода в другой мир? Нет. В ножны, мой меч,
изведай более страшный удар: когда он спит пьяный, или когда предается
гневу, или когда погружен в кровосмесительное наслаждение в своей постели;
когда он играет на деньги, ругается или занимается другим каким-нибудь
делом, в котором нет и намека на спасение души; тогда сшиби его, чтобы он
забрыкал пятками в небо и чтобы душа его стала такой же проклятой и черной,
как ад, куда она отправится. Моя мать ждет меня. Это лекарство лишь
продлевает дни твоей болезни. (Уходит.)
Входят королева и Полоний.
Полоний. Он сейчас придет. Смотрите же, внушите ему хорошенько. Скажите
ему, что его проказы чересчур необузданы и невозможно их дольше терпеть и
что ваша милость заступалась за него и защищала его от гнева короля. Я
притаюсь вот здесь. Прошу вас, говорите с ним прямо.
Гамлет (за сценой). Матушка, матушка, матушка!
Королева. Положитесь на меня, не беспокойтесь. Скройтесь, я слышу его
шаги.
Полоний прячется за ковер. Входит Гамлет.
Гамлет. Ну, матушка, что случилось?
Королева. Гамлет, ты оскорбил твоего отца.
Гамлет. Матушка, вы оскорбили моего отца.
Королева. Ну, довольно, вы отвечаете праздным языком.
Гамлет. Ну, довольно, вы спрашиваете злым языком.
Королева. Что это значит, Гамлет?
Гамлет. Что еще скажете?
Королева. Вы забыли, кто я?
Гамлет. Нет, клянусь распятием, не забыл. Вы - королева, жена брата
вашего мужа, а также - хотел бы я, чтобы этого не было! - вы - моя мать.
Королева. Нет, если так, я пошлю к вам тех, кто умеет говорить.
Гамлет. Ну-ну, садитесь. Вы не тронетесь с места. Вы не уйдете, пока я
не поставлю перед вами зеркало, в котором вы увидите самую сокровенную часть
вашей души.
Королева. Что ты хочешь сделать? Ты не убьешь меня? На помощь, на
помощь, хо!
Полоний (за ковром). Эй, хо! На помощь, на помощь, на помощь!
Гамлет (обнажая меч). Что такое? Крыса? (Пронзает мечом аррасский
ковер.) Мертва, ставлю дукат, что мертва!
Полоний (за ковром). О, я убит!
Королева. О, горе, что ты сделал!
Гамлет. Нет, я сам не знаю. Это король?
Королева. О, какой опрометчивый и кровавый поступок!
Гамлет. Кровавый поступок? Почти столь же дурной, добрая матушка, как
убить короля и выйти замуж за его брата.
Королева. Убить короля?
Гамлет. Да, госпожа, я так сказал. (Приподымает ковер и видит Полония.)
Ты, несчастный, безрассудный, сующийся в чужие дела глупец, прощай! Я принял
тебя за более важное лицо. Прими свою судьбу. Ты видишь: опасно вмешиваться
в чужие дела. Перестаньте ломать руки, успокойтесь, садитесь и дайте мне
выжать все из вашего сердца. Ибо так поступлю я, если ваше сердце сделано из
проницаемого вещества; если оно не затвердело, как медь, от проклятой
привычки и не стало недоступным для чувств.
Королева. Что совершила я такого, что ты смеешь обвинять меня, громко и
грубо болтая языком?
Гамлет. Такой поступок, который грязнит изящество и румянец скромности;
дает добродетели имя лицемерия; снимает розу с прекрасного чела невинной
любви и сажает на нем язву {197}; делает брачные обеты столь же лживыми, как
клятвы игроков в кости. О, такой поступок, благодаря которому брачный союз
лишается души и который превращает сладчайшую веру в бога в набор слов. Лицо
небес пылает от стыда. Да, эта прочная и состоящая из разных составов масса
{198} с лицом печальным {199}, как в день Страшного суда, больна при одной
мысли об этом поступке.
Королева. О, горе мне, какой же поступок, который так громко ревет и
гремит при первом же о нем упоминании?
Гамлет. Взгляните сюда, на этот портрет и на этот, на изображение двух
братьев. Посмотрите, каким изяществом отмечено это чело. Кудри Аполлона,
чело самого Юпитера, взор Марса, созданный, чтобы угрожать и приказывать.
Осанка, подобная вестнику Меркурию, только что опустившемуся на вершину
горы, целующей небо. Кажется, что на это сочетание качеств и на этот облик
каждый из богов поставил свою печать, чтобы удостоверить, что это
действительно был человек. Он был вашим мужем. Ну, а теперь посмотрите, что
за этим последовало. Вот ваш муж, подобный пораженному спорыньей колосу,
погубившему своего здорового брата. Где у вас глаза? Как могли вы перестать
питаться на этой прекрасной горе, чтобы жиреть на этом болоте? Ха! Где у вас
глаза? Вы не можете назвать это любовью, потому что в вашем возрасте огонь в
крови смирился, стал покорным и подчиняется суждению. А какое суждение может
предпочесть вот этого этому? У вас ведь есть чувства, иначе вы не могли бы
двигаться. Но эти чувства парализованы. Ибо не может до такой степени
&n 
| |
| Просмотров: 336 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры