Шекспир Вильям - Сон в летнюю ночь

овать!

   Пирамъ. Не смѣетъ отвѣчать, ваше свѣтлое высочество! потому: этого не показано. А вотъ, послѣ словъ: "кляну тя, проклинаю", начинается Тизбина роль. Она, значитъ, приходитъ и я ее вижу въ щель. Вотъ вы сейчасъ изволите увидѣть, что все будетъ точь-въ-точь, какъ я говорю. Тизба приближается.

  

  

         Тизба. Сколь часто ты моимъ стенан³ями внимала,

         ;  Жестокая стѣна за то, что раздѣляла

         Съ любезнымъ мя моимъ! Уста коликократъ

         Лобзали камени безжизненнаго хладъ.

         Пирамъ. Зрю голосъ милыя! Мой духъ терпѣть не можетъ...

         Терпѣнье таково безмѣрно скуки множитъ.

           О, Тизба!

         Тизба.       О, драг³й! се ты ль? о, милый видъ!

         Пирамъ. Се я! когда жъ не я, пусть громъ меня разитъ.

         О! сколь на свѣтѣ семъ есть тотъ благополученъ,

         Чей долгъ съ любов³ю сердечной не разлученъ.

         Тизба. И злополученъ тотъ, котораго пр³язнь

         Любезная его за люту емлеть казнь.⁶⁴

         Пирамъ. Лобзай меня молю, сквозь оный хладный камень

         И въ сердцѣ затуши терзающ³й мя пламень.

         Тизба. Я не уста твои лобзаю, а дыру!

         Пирамъ. Коль сострадаешь ты стенан³ямъ печальнымъ,

         Приди, молю тебя - сейчася къ вратамъ трухмальнымъ!

         Тизбл. Иду, о, мои драг³й! иль пусть сейчасъ умру!

         Стѣна. Се роль свою стѣна въ семъ зрѣлищѣ кончаетъ

         И отходя домой, вамъ всякихъ благъ желаетъ!

   Тезей. Такимъ образомъ, стѣна, раздѣлявшая двухъ сосѣдей, уничтожена!

   Димитр³й. Такъ, государь, и слѣдуетъ, когда у стѣнъ совершенно незаконно являются уши.

   Ипполита. Въ жизнь я неслыхивала подобнаго безобраз³я!

   Тезей. Надобно сказать, что и лучшее въ этомъ родъ - въ сущности не что иное, какъ обманъ: и дурное можетъ иногда дополниться воображен³емъ.

   Ипполита. Тогда ужь это дѣло не ихъ воображен³я, а нашего.

   Тезей. Если мы только будемъ воображать о нихъ не хуже того, что они сами о себѣ воображаютъ, они выйдутъ отличные люди. Но, вотъ идутъ два благородныхъ звѣря: человѣкъ и левъ.⁶⁵

  

  

         Левъ. Сударыни, чьи невры столько тонки,

         Что страшны имъ малѣйш³е мышенки,-

         Вы будете, быть можетъ, трепетать,

         Когда здѣсь станетъ дик³й левъ рычать?

      ;   Но знайте: я, Буравъ столяръ, здѣсь льва играю!

         Хоть въ львиной шкурѣ я, но львиной не пылаю

         Я злобной яростью... была бы мнѣ бѣда,

         Когда бъ, заправск³й левъ, явился я сюда.

   Тезей. Какое милое и деликатное животное!

   Димитр³й. Я такихъ деликатныхъ, государь, и не видывалъ!

   Лизандръ. Этотъ левъ - лисица по мужеству.

   Тезей. Правда, и настоящая курица по осторожности.⁶⁶

   Димитр³й. Нѣтъ, государь! лисица давитъ куръ, а его мужество, не можетъ подавить его осторожности.

   Тезей. Ну, по-крайней-мѣрѣ, ужь осторожность не сладитъ у него съ мужествомъ, какъ курица не сладитъ съ лисицей. Но довольно! оставимъ его съ его осторожностью и послушаемъ, что скажетъ намъ луна.

         Лунный свѣтъ. Луну двурогую фонарь сей представляетъ...

   Димитр³й. Отчего жъ у него рогъ на головѣ нѣтъ?

   Тезей. Да еще не выросли! должно быть, луна въ ущербѣ.

         Лунный свѣтъ. Луну двурогую фонарь сей представляетъ,

         А я тотъ человѣкъ, что виденъ на лунѣ!

   Тезей. Вотъ въ чемъ главная ошибка всего дѣла: онъ самъ долженъ сидѣть въ фонарѣ: а то какой же это лунный человѣкъ?

   Димитр³й. Онъ не смѣетъ туда влѣзть, чтобъ не потушить огарка; посмотрите: онъ и такъ догараетъ.

   Ипполита. Мнѣ однако ужь наскучилъ этотъ мѣсяцъ! желательно, чтобъ ему вздумалось перемѣниться.

   Тезей. По слабому мерцан³ю свѣта, можно заключить, что луна въ ущербѣ; но изъ учтивости, мы все-таки должны дождаться, пока она совершитъ свое течен³е.

   Лизандръ. Продолжай, луна!

   Лунный свѣтъ. Все, что мнѣ слѣдуетъ сказать, есть то, что фонарь сей есть луна; я же - человѣкъ въ лунѣ, что сей можжевельникъ мною самимъ нарванъ и что с³я собака есть моя собственная собака.⁶⁷

   Димитр³й. Какъ же это, однако? Все это вѣдь должно быть въ фонарѣ; потому что все это - и человѣкъ, и можжевельникъ, и собака - составляетъ луну. Но вотъ является Тизба!

  

  

         Тизба. Се, я у древнихъ вратъ! но гдѣжъ драг³й Пирамъ?⁶⁸

         Левъ. Го-о-о!

   Димитр³й. Славно рычишь, левъ!

   Тезей. Славно бѣжишь, Тизба!

   Ипполита. Славно свѣтишь, луна! Право, луна свѣтитъ съ особенною пр³ятност³ю.

   Тезей. Славно дерешь, левъ!

   Димитр³й. А вотъ и Пирамъ идетъ!

   Лизандръ. А! поэтому-то левъ и убѣжалъ!⁶⁹

  

  

         Пирамъ. О, мѣсяцъ, мѣсяцъ! я благодаренье

               Паче и паче тебѣ воздаю!

         Буду я зрѣть прелестное творенье,

               Буду я зрѣть драгую мою.

             Но стой! О, видъ!

                   Сердцу ужасный!

               Что здѣсь лежитъ?

                   О, я несчастный!

                         Терпѣть нѣтъ мочи:

                         Слезитесь очи!

             Погибла, о, драгая,

       ;        Погибла навсегда!

             Судьба, - судьбина злая:

               О, горе, о, бѣда!

                   О, я несчастный!

                   ;О, видъ ужасный!

                   О, лютый рокъ!

                     Прерви сей жизни токъ!I

   Тезей. Ну, конечно! какъ не сойдти съ ума отъ этакихъ страстей и отъ смерти милой подруги.

   Ипполита. Что ты прикажешь дѣлать съ моимъ сердцемъ? Какъ это ни глупо, а мнѣ все-таки жалко!

         Пирамъ. О, чего ради львы и звѣри люты,

         О, чего ради созданы на свѣтъ?

             Скорбны, тяжки минуты!

         Тизбы драг³я болѣе нѣтъ;

             Левъ умертвилъ презрѣнный

           ;          Во цвѣтѣ сей милый цвѣтъ!

                         Судьбой сраженный,

                             Могу ли жить,

                         Коль больше не любить?

       ;            Мой духъ мятется

                     И сердце рвется:

             Тизбы драг³я въ свѣтѣ семъ нѣтъ!

                         Едва с³е увидѣлъ,

                   Мой отбѣжалъ покой:

             Нѣтъ мнѣ веселья, все я возненавидѣлъ,

                   Лютой терзаясь тоской!

             О, вынимайся, сарпандеръ мой !

    ;           Мой острый мечь, прерви сей жизни токъ.

            ;   Рази ты въ сердце, прямо въ лѣвый бокъ!

                   Се умеръ я!

                   И быт³я

             Уже пресѣклась нить!

                     Увы! я умираю,

             Ужь въ небесахъ витаю!

                   Ступай луна,

                     Ты не нужна,

             Я умираю, умираю, умираю!⁷⁰

   Димитр³й. Какъ онъ долго умиралъ!

   Лизандръ. Не мудрено: потому что не взаправду.⁷¹

   Тезей. Съ помощ³ю цирюльника, онъ можетъ еще возвратиться къ жизни и по прежнему продолжать быть осломъ.

   Ипполита. Но что это луна ушла до появлен³я Тизбы? Какимъ же образомъ Тизба отыщетъ своего любовника?

   Тезей. Это ничего: при свѣтѣ звѣздъ. Вотъ однако и она! ея горестными сѣтован³ями вѣроятно окончится пьеса.

   Ипполита. Авось она недолго будетъ стенать о такомъ Пирамѣ!

   Димитр³й. Трудно рѣшить только, кто лучше: Пирамъ или Тизба? Кажется, оба лучше!

   Лизандръ. Вотъ уже узрѣла она его своими прелестными очами!

   Димитр³й. И начинаетъ стенати тако:

         Тизба. Милый, милый голубочикъ!

         Отлетѣлъ на вѣкъ ты прочь,

         О, Пирамъ, о, мой дружочикъ,

         Буду плакать день и ночь.

         Вы струитесь, токи слезны!

         Надрывайся грудь тоской!

         О, мой милый! о, любезный!

         Ты навѣкъ потерянъ мной!

         Друга хладная могила,

         Счастье дней моихъ сокрыла:

             Люта смерть, приди скорѣй!

         Рокъ рушитель сей любови,-

         Знать, моей ты жаждешь крови:

             Не жалѣю грустныхъ дней!

         О, вонзись мечь острый друга!

             О, вонзись, молю тебя!

         Другу вѣрная подруга

             Умираю я любя.⁷²

   Тезей. Луна и левъ остались въ живыхъ хоронить мертвыхъ!

   Димитр³й. Да сверхъ того еще стѣна, государь!

   Основа. Съ вашего позволен³я; смѣю васъ увѣрить, что стѣна, раздѣлявшая родителей ихъ, не существуетъ болѣе⁷². Не благоугодно ли будетъ теперь посмотрѣть эпилогъ, или внять бергамасской пляски, которая имѣетъ быть исполнена двумя изъ нашей компан³и?

   Тезей. Нѣтъ, ужь пожалуйста, безъ эпилога! Ваша пьеса не нуждается ни въ какихъ извинен³яхъ. Всѣ играющ³е перемерли,- а о мертвыхъ, по пословицѣ,- ничего, кромѣ хорошаго! Но, если бы тотъ, кто игралъ Пирама, повѣсился на подвязкѣ Тизбы, то вышла бы трагед³я въ полной формѣ. Впрочемъ, и въ этомъ своемъ видѣ, пьеса прекрасна и отлично исполнена ! Покажите намъ теперь свою бергамасску, а эпилогъ по боку!

         Тезей. Полуночи языкъ двѣнадцать прогудѣлъ.

         Любовники! на ложе наслажден³й!

         Теперь насталъ волшебный часъ видѣн³й;

         Мы, вѣроятно, утра часъ проспимъ,

         Провеселившись за полночь сегодня.

         Нелѣпый фарсъ намъ ускорилъ шаги

         Тяжелой ночи: на покой же, други!

         Для новыхъ празднествъ просыпаясь днемъ,

         Въ пирахъ мы двѣ недѣли проведемъ!

  

         Пукъ. Вотъ голодный левъ рычитъ,

         Волкъ на мѣсяцъ поднялъ вой:

         Пахарь крѣпко-крѣпко спитъ,

         Утомленъ денной страдой...

         Огонекъ погасъ въ избахъ;

         Простоналъ пугачъ въ кустахъ:

         Застоналъ въ отвѣтъ больной,

         Вспомнивъ саванъ гробовой.

         Часъ полуночи насталъ -

         Разверзается жилище

         Мертвецовъ, и на кладбищѣ

         На церковномъ, сонмъ ихъ всталъ!

         И, Гекаты колесницы

         Свита,- вотъ явились мы,

         Сны таинственные тьмы,

         Ненавистники денницы!

         Часъ видѣн³й! Всюду тишь:

         Не скребется даже мышь

         Въ благодати полномъ домѣ!

         Никого не слышно, кромѣ

         Лишь меня, который отряженъ

         Соръ метлой изъ дому выместь вонъ⁷⁴.

  

  

         Оберонъ. Пусть погасли свѣчи здѣсь,-

         Мы волшебными огнями

         Снова домъ освѣтимъ весь.

         Эльфы! рѣзвыми толпами

         Разсыпайтеся скорѣй!

         Вторьте пѣснѣ вы моей;

         Словно птички межь кустами,

         Веселись, скачи и пой,

         Мой воздушный, пестрый рой!

         Титан³я. Нота въ ноту, слово въ слово

         Пѣсню звонкую мы снова,

         Взявшись за руки споемъ!

         Благодать мы пѣснью нашей

         Здѣсь навѣемъ: полной чашей

         Да живетъ сей домъ!

         Оберонъ. До зари вы гуляйте до утренней

         По высокимъ палатамъ расписаннымъ:

         Мы же въ спальни съ царицей пойдемъ,

         Благодать тремъ четамъ принесемъ:

         Да исполнится вѣкъ ихъ отрадами,

         Да живутъ они весело съ чадами,

         Да не будетъ въ рожденныхъ отъ нихъ

         Ни въ единомъ отмѣтинъ дурныхъ!⁷⁵

         Родились бы талантливы - счастливы

         И на всякое дѣло удачливы,

         Изукрашены всякимъ добромъ:

         Красотою же - кровь съ молокомъ!

         Полевою росою, святою росой

         Окропить вы весь домъ поспѣшите за мной,

         Чтобъ хозяинъ въ немъ жилъ - не тужилъ,

         Много лѣтъ пировалъ, людямъ правду творилъ!

                   Ну, скорѣй

                   Разлетайтесь!

             Но до утреннихъ лучей

                   Всѣ ко мнѣ,

                   Въ тишинѣ

                   Собирайтесь!

             Пукъ. Если не съумѣли тѣни

             Угодить вамъ, господа,-

             Это вовсе не бѣда!

             Мало-ль хуже сновидѣн³й

             Вы видали иногда?

             Вотъ и наше представленье

             Тоже - греза сновидѣнья:

             А когда же складны сны?..

             Извинить вы насъ должны!

             Я же Пукъ, какъ малый честный,

             Честностью давно извѣстный,

             Обѣщаюсь и клянусь,

             Что когда по представленьи,

             (А признаться, я боюсь)

             Въ насъ змѣиное шипѣнье⁷⁶

                   Духа не убьетъ...

             Мы, за ваше снисхожденье,

             Примемъ твердое рѣшенье

                   Быть умнѣй впередъ:

             Или - Пука назовите

             Шельмой вы тогда!

         А теперь вы насъ немножко поощрите

             И рукоплесканьемъ подарите:

                   Доброй ночи, господа!

  

  

   Хотя "Midsummer day" собственно значитъ Ивановъ день (24 ³юня) - день, связанный въ вѣрован³яхъ всѣхъ почти Европейскихъ народовъ, и у насъ, Славянъ, съ различными фантастическими повѣрьями, и потому правильнѣе было бы перевести назван³е пьесы: "Ночь подъ Ивановъ день", но я удержалъ назван³е болѣе употребительное: "Сонъ въ лѣтнюю ночь", преимущественно по той причинѣ, что въ зимнюю ночь не пригрезятся или весьма рѣдко пригрезятся так³я грезы, которыхъ полна комед³я, что они тѣсно связаны съ знойной лѣтней ночью. Самъ Шекспиръ, впрочемъ, напоминаетъ, что дѣйств³е пьесы происходитъ въ маѣ, а не въ ³юнѣ, именно 1 мая. (Дѣйств³е IV, сцена I.).

  

  

   1) Буквально: "подобно мачихѣ, или вдовицѣ долго истощающей доходы молодыхъ людей."

   2) Тезей, побѣдивъ Амазонокъ, взялъ въ плѣнъ ихъ царицу Ант³опу (у Шекспира - Ипполита) и отъ брака съ ней имѣлъ сына Ипполита.

   3) Собственно Тезей названъ "герцогомъ"; но если Шекспиръ, для удобнѣйшаго представлен³я его достоинства своей публикѣ, употребилъ титулъ, наиболѣе извѣстный въ средн³е вѣка, титулъ герцога,- то для удобнѣйшаго же представлен³я его достоинства публикѣ настоящаго времени, я выбралъ титулъ князя. Почему не царя? спросятъ меня въ такомъ случаѣ. Потому, что титулъ царя, который мы привыкли придавать и героямъ древности, набросилъ бы античный колоритъ на средневѣковое и притомъ сказочное лице Тезея,

   4) Въ Аѳинахъ, по закону Солона, родители имѣли надъ дѣтьми право жизни и смерти.

   5) Въ этомъ мѣстѣ, я съ намѣрен³емъ старался удержать нѣсколько оффиц³альный, даже, такъ сказать, подъяческ³й языкъ, слышный въ оригиналѣ.

   6) Здѣсь, до осязательности, проглядываетъ взглядъ поэта на любовь Лизандра и Эрм³и, на эту "Fancy", родившуюся вслѣдств³е жажды любить и воспитавшуюся на романическихъ истор³яхъ.

   7) Слово "мечты", далеко не выражаетъ англ³йскаго Fancy, но все же оно здѣсь лучше идетъ, чѣмъ слово "любовь."

   8) Можетъ быть, я и ошибаюсь (увлекаясь основною мысл³ю комед³и), но здѣсь союзъ "потому" (therefore), выражаетъ весьма рѣзко ироническ³й взглядъ поэта. Совсѣмъ инаго рода "потому" извлекъ бы разсудокъ изъ предшествовавшаго разговора. Личное, но опять-таки, это мое личное мнѣн³е; готовъ восторгаться этимъ: "потому", какъ одно изъ лицъ Мольеровскихъ комед³й выражен³емъ въ какомъ-то сонетѣ.

   9) Вмѣсто миль, я позволилъ себѣ употреблять версты, потому же самому, почему, вмѣсто герцога, назвалъ Тезея княземъ.

   10) Майск³е обряды - остатокъ язычества въ Англ³и, еще живой во времена Шекспира. Рано утромъ, толпы народа шли въ разныя стороны окрестностей веселиться, играть и плесть вѣнки. Быки, съ увѣнчанными рогами, при кликахъ народа, везли огромное майское дерево, вязъ, убранный цвѣтами и лентами. На закатѣ солнца расходились по домамъ: вѣтвями дерева украшали окна и двери, а самое дерево врывали на площади и плясали около него.

   11) Въ предислов³и я достаточно развиваю мысль о томъ, что лица Шекспировск³я говорятъ часто не натурально и стараюсь пояснить, почему именно они говорятъ не натурально въ нашемъ смыслѣ. Разговоръ Елемы и Эрм³и представляетъ одинъ изъ крайнихъ предѣловъ такой ненатуральности, т. е. такаго выражен³я въ обычныхъ тогдашнему зрителю метафорическихъ формахъ. На счетъ метафоричности языка, переводчикъ "Лира", въ своемъ этюдѣ высказалъ мысли столь вѣрныя, что я не имѣю къ нимъ ничего прибавить, кромѣ того только, что эта метафоричность родилась подъ вл³ян³емъ вкуса Итальянскаго. Вездѣ, гдѣ разговоры принимаютъ строй метафорическ³й, я прибѣгалъ къ размѣрамъ, наиболѣе, по моему мнѣн³ю, способнымъ выражать этотъ строй.

   12) Опять Елена говоритъ въ своемъ монологѣ не натурально въ нашемъ смыслѣ, а читаетъ итальянское лирическое стихотворен³е эпохи на тему слѣпоты и безосновности любви, но велич³е Шекспира передъ всѣмъ, ему современнымъ, заключается въ глубинѣ преткновен³я психическихъ пружинъ: они выставляются наглядно даже въ этихъ метафорическихъ формахъ, даже можетъ быть въ этихъ формахъ становятся нагляднѣе, чѣмъ были бы въ нашихъ натуральныхъ. Вѣдь наша натуральность, которой глубокую правду и законность я признаю, конечно, часто впадаетъ въ другую крайность, въ личность, узость и стало быть неполноту выражен³я. Герои старыхъ поэтовъ, особенно Шекспировск³е, говоря часто не то, что сказали-бы они сами въ ихъ положен³и - то