Шекспир Вильям - Юлий Цезарь

align="justify">  Триумфы, почести, трофеи к этой

  

  

  Ничтожной мере сведены? Прощай! -

  

  

  Не знаю я, что здесь решили вы, -

  

  

  Кому еще хотите кровь пустить?

  

  

  Но если мне, то лучше нет ни часа,

  

  

  Чем час его кончины, ни орудья,

  

  

  Чем эти благороднейшею кровью

  

  

  Земли обогащенные мечи.

  

  

  И если вы враги мне, то молю вас -

  

  

  Пока еще у вас дымятся руки,

  

  

  Исполните ваш замысел сейчас.

  

  

  Пускай бы прожил я тысячелетье,

  

  

  Охотнее не встретил бы я смерть,

  

  

  Чем здесь, близ Цезаря, от тех же рук,

  

  

  От вас, умы отборнейшие Рима.

  

  

  

  

   Брут

  

  

  О, не проси у нас, Антоний, смерти!

  

  

  Хотя бы ты, глядя на наши руки,

  

  

  На нашу жертву, видел в нас зверей, -

  

  

  Ведь только руки наши видишь ты

  

  

  И дело их кровавое; не видишь

  

  

  Ты наших, полных жалости, сердец.

  

  

  И эта жалость к страждущему Риму

  

  

  (Как изгоняется огонь-огнем,

  

  

  Так жалость изгоняет в сердце жалость)

  

  

  Сразила Цезаря. Но для тебя

  

  

  Снабжен свинцовым острием {16} наш меч,

  

  

  Бессильна ярость наших рук. Сердца

  

  

  Благожелательно и с уваженьем,

  

  

  По-братски открываем мы тебе.

  

  

  

  

  Кассий

  

  

  Ты примешь равное участье с нами

  

  

  В распределенье высших должностей.

  

  

  

  

   Брут

  

  

  Лишь потерпи, пока мы успокоим

  

  

  От страха обезумевший народ, -

  

  

  И ты тогда узнаешь, почему

  

  

  Я, Цезаря любивший в ту минуту,

  

  

  Когда его пронзал своим кинжалом,

  

  

  Так поступил.

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  

  

  Я в вашу мудрость верю.

  

  

  Пусть каждый окровавленную руку

  

  

  Свою мне даст. Я жму твою, Марк Брут,

  

  

  Затем твою, Кай Кассий. Дай мне руку

  

  

  Ты, Деций Брут; ты, Цинна; ты, Метелл;

  

  

  Ты, храбрый Каска мой, и ты, Требоний,

  

  

  В ряду последний - не в любви моей.

  

  

  Увы, что мне сказать вам всем, друзья?

  

  

  Ко мне доверье ваше шатким стало,

  

  

  И вы должны считать, что мне открыты

  

  

  Лишь два дурных пути, - я льстец иль трус. -

  

  

  Да, признаюсь, тебя любил я, Цезарь;

  

  

  И если дух твой ныне видит нас, -

  

  

  Не горше ль смерти для тебя, что я,

  

  

  Что твой Антоний жмет врагам твоим,

  

  

  В знак дружбы, кровью залитые руки, -

  

  

  И пред тобою, мертвым, о великий!

  

  

  О, если б столько ж глаз имел я, сколько

  

  

  Тебе нанесено смертельных ран,

  

  

  И так же бурно слезы лил из них,

  

  

  Как кровь из ран твоих струится! Это

  

  

  Пристало бы мне больше, чем дружить

  

  

  С твоими недругами. Юлий Цезарь!

  

  

  Прости! Здесь был ты загнан, мой олень,

  

  

  Здесь пал, и здесь охотники стоят,

  

  

  Еще залитые твоею кровью.

  

  

  Ты, мир, был лесом этого оленя,

  

  

  И был он гордостью твоей, о мир!

  

  

  Как, лежа здесь, ты сходен с красным зверем,

  

  

  Затравленным царями!

  

  

  

  

  Кассий

  

  

  Антоний!

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  

   Ты простишь меня, Кай Кассий:

  

  

  Такую речь сказал бы даже враг;

  

  

  Как друг, еще я холоден, умерен.

  

  

  

  

  Кассий

  

  

  За восхваленье Цезаря тебя

  

  

  Я не корю. Но как ты будешь с нами?

  

  

  Считать ли нам тебя в числе друзей

  

  

  Иль без тебя пойти своей дорогой?

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  В знак дружбы я пожал вам руки. Правда,

  

  

  Взглянув на Цезаря, забылся я,

  

  

  Но я вам друг, и я вас всех люблю,

  

  

  Надеясь, что от вас еще услышу,

  

  

  Как Цезарь мог опасен быть и чем.

  

  

  

  

   Брут

  

  

  Иначе наш поступок был бы зверством!

  

  

  Так вески наши доводы, Антоний,

  

  

  Что если бы ты Цезарю был сыном,

  

  

  То все же их отвергнуть бы не мог.

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  И это все, что надо мне. Затем

  

  

  Прошу я разрешенья с этим прахом

  

  

  На площадь выйти и, как друг, с трибуны

  

  

  Надгробным словом Цезаря почтить.

  

  

  

  

   Брут

  

  

  Да, Марк Антоний.

  

  

  

  

  Кассий

  

  

  

  

   На два слова, Брут.

  

  

  

   (Говорит ему тихо)

  

  

  Не знаешь ты, что делаешь: нельзя

  

  

  Дать говорить Антонию с трибуны.

  

  

  Пойми, он может сильно возбудить

  

  

  Народ своею речью.

  

  

  

   Брут (тихо)

  

  

  

  

  

  Нет, прости,

  

  

  Я на трибуну первый поднимусь.

  

  

  Я объясню, чем наш поступок вызван,

  

  

  И заявлю, что с нашего согласья

  

  

  Антоний речь свою произнесет;

  

  

  Что мы решили Цезарю отдать

  

  

  Последний долг, исполнить все обряды.

  

  

  Не повредит нам это, лишь поможет.

  

  

  

   Кассий (тихо)

  

  

  Не знаю, но не п_о_ сердцу мне это.

  

  

  

  

   Брут

  

  

  Возьми же тело Цезаря, Антоний,

  

  

  Но в речи нас не вздумай осуждать,

  

  

  А Цезаря ты славословить волен.

  

  

  И заяви, что мы согласье дали

  

  

  На эту речь, а иначе ты будешь

  

  

  От погребенья отстранен. И должен

  

  

  Трибуну ты занять вослед за мною,

  

  

  Когда я кончу речь.

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  

  

  

  Да будет так.

  

  

  Мне большего не надо.

  

  

  

  

   Брут

  

  

  Иди ж за нами, тело обрядив.

  

  

   Уходят все, кроме Антония.

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  Прости меня, окровавленный прах,

  

  

  Что кроток я с твоими палачами!

  

  

  Останки благороднейшего мужа,

  

  

  Какого только видели века!

  

  

  О, горе кровь бесценную пролившим!

  

  

  Пророчу я над ранами твоими -

  

  

  Над красными губами ртов, отверстых

  

  

  В немой мольбе о помощи моей, -

  

  

  Что поразит тела людей проклятье:

  

  

  На всю Италию нагрянет ярость -

  

  

  Гражданская свирепая война.

  

  

  Так в обиход войдут разгром и кровь,

  

  

  Чудовищное станет столь обычным,

  

  

  Что матери взирать с улыбкой будут

  

  

  На четвертованных своих детей.

  

  

  Всю жалость истребит привычка к зверствам,

  

  

  И с гневной Атой, вышедшей из ада,

  

  

  Дух Цезаря подымется на мщенье

  

  

  И голосом державным прокричит:

  

  

  "Всем смерть!" - собак войны с цепи спуская;

  

  

  И смрадом трупов, ждущих похорон,

  

  

  Наполнит землю это злодеянье.

  

  

  

   Входит Слуга.

  

  

  Твой господин - Октавий Цезарь, так ли?

  

  

  

  

  Слуга

  

  

  Да, Марк Антоний, так.

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  Его ведь вызвал Юлий Цезарь в Рим?

  

  

  

  

  Слуга

  

  

  И он уже находится в пути,

  

  

  А на словах велел мне передать...

  

  

  

  (Замечает труп Цезаря.)

  

  

  О Цезарь!..

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  Душа болит? Так отойди и плачь.

  

  

  Скорбь заразительна. Мои глаза,

  

  

  В твоих увидя грустный жемчуг слез,

  

  

  Туманятся. - Так господин твой едет?

  

  

  

  

  Слуга

  

  

  В десятке миль заночевал от Рима.

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  Спеши к нему я расскажи, что видел.

  

  

  Рим в трауре теперь, опасен Рим,

  

  

  И здесь Октавию еще не место.

  

  

  Так и скажи ему. - Нет, погоди!

  

  

  Сначала труп на Рыночную площадь

  

  

  Я отнесу. Там, речь сказав над ним,

  

  

  Узнаю, как относится народ

  

  

  К жестокости кровавых палачей, -

  

  

  И юному Октавию тогда

  

  

  Ты лучше обрисуешь положенье.

  

  

  Ну, помоги!

  

  

   Уходят, унося тело Цезаря.

  

  

  

  

  СЦЕНА 2

  

  

  

   ФОРУМ. {17}

  

  

  Входят Брут, Кассий и толпа горожан.

  

  

  

  

  Горожане

  

  

  Хотим отчета! Дайте нам отчет!

  

  

  

  

   Брут

  

  

  Тогда - за мной. Внемлите мне, друзья. -

  

  

  Отправься, Кассий, на другую площадь,

  

  

  И мы толпу разделим. -

  

  

  Меня кто хочет слушать - стойте здесь;

  

  

  Кто - Кассия, за Кассием ступайте.

  

  

  Отчет в убийстве Цезаря народу

  

  

  Мы отдадим.

  

  

  

   1-й Горожанин

  

  

  

  

  Хочу я слушать Брута.

  

  

  

   2-й Горожанин

  

  

  Я - Кассия; их выслушав обоих,

  

  

  Мы сможем доводы потом сравнить.

   Кассий уводит за собою части толпы. Брут всходит на трибуну.

  

  

  

   3-й Горожанин

  

  

  Брут благородный на трибуне. Тише!

  

  

  

  

   Брут

  

  

  Спокойными останьтесь до конца.

  Римляне, сограждане и друзья! Выслушайте мою защиту. Соблюдайте тишину, чтобы меня услышать. Верьте мне ради моей чести и уважайте мою честь, чтобы верить мне. Судите меня по своему разумению и напрягите свой разум, чтобы быть лучшими судьями. - Если есть в этом собрании кто-нибудь, нежно любивший Цезаря, то я скажу ему, что Брут любил Цезаря не меньше его. И если он затем спросит меня, как же Брут восстал на Цезаря, то вот мой ответ: не потому я восстал, что меньше любил Цезаря, а потому, что больше любил Рим. Что предпочли бы вы - чтобы Цезарь жил, а вы все умерли рабами, или чтобы Цезарь умер, а вы все жили свободными людьми? Цезарь любил меня - и я оплакиваю его; он был счастлив - и я радуюсь за него; он был доблестен - и я почитаю его; но он был властолюбив - и я убил его. Итак, слезы - его любви, радость - его счастью, честь - его доблести и смерть - его властолюбию. Кто здесь так низок душой, что желал бы быть рабом? Если есть такой, - пусть назовется, потому что я обидел его. Кто здесь так туп, что не желал бы быть римлянином? Если есть такой, - пусть назовется, потому что я обидел его. Кто здесь так презренен, что не любит своего отечества? Если есть, - пусть назовется: я обидел его. - Жду ответа.

  

  

  

  

  Толпа

  Нет такого, Брут, нет такого!

  

  

  

  

   Брут

  Так, значит, я никого не обидел. С Цезарем я поступил только так, как вы поступили бы с Брутом. История гибели его записана в Капитолии: слава его заслуг не преуменьшена; преступления, за которые он принял смерть, не преувеличены.

  

   Входят Антоний и другие, неся тело Цезаря.

  Вот несут его тело. Ему отдаст последний долг Марк Антоний, который, хоть и не причастен его смерти, испытает на себе ее блага, заняв место в управлении республикой. Да и кто из нас не получит от этого благ? Вот мое последнее слово к вам: как для блага Рима я убил своего лучшего друга, так я себя убью тем же кинжалом, если отечеству будет угодно признать необходимой мою смерть.

  

  

  

  

  Горожане

  

  

  Живи, наш Брут! Живи!

  

  

  

   1-й Горожанин

  

  

  Домой его с триумфом отведем.

  

  

  

   2-й Горожанин

  

  

  Ему меж предков статую поставим.

  

  

  

   3-й Горожанин

  

  

  И пусть он будет цезарем.

  

  

  

   4-й Горожанин

  

  

  

  

  

   Чем Цезарь

  

  

  Хорош был, то мы увенчаем в Бруте.

  

  

  

   1-й Горожанин

  

  

  Домой его проводим с ликованьем.

  

  

  

  

   Брут

  

  

  Сограждане!

  

  

  

   2-й Горожанин

  

  

  

  

  Тсс!.. Брут заговорил.

  

  

  

   1-й Горожанин

  

  

  Вниманье!

  

  

  

  

   Брут

  

  

  Позвольте мне, друзья, уйти спокойно.

  

  

  Я вас прошу остаться и почтить

  

  

  Прах Цезаря, прослушав речь, в которой

  

  

  Здесь, с разрешенья нашего, Антоний

  

  

  Заслугам Цезаря хвалу воздаст.

  

  

  Прошу вас без меня здесь оставаться,

  

  

  Пока Антоний будет говорить.

  

  

  

  

  (Уходит.)

  

  

  

   1-й Горожанин

  

  

  Останемся Антония послушать.

  

  

  

   3-й Горожанин

  

  

  Пусть на трибуну он взойдет. Мы слушать

  

  

  Готовы. - Марк Антоний, выходи!

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  Во имя Брута вас благодарю.

  

  

   (Поднимается на трибуну.)

  

  

  

   4-й Горожанин

  

  

  Что он сказал про Брута?

  

  

  

   3-й Горожанин

  

  

  

  

  

   Только то,

  

  

  Что нас благодарит во имя Брута.

  

  

  

   4-й Горожанин

  

  

  Посмей сказать дурное он о Бруте!

  

  

  

   1-й Горожанин

  

  

  Тираном этот Цезарь был.

  

  

  

   3-й Горожанин

  

  

  

  

  

   Конечно,

  

  

  Рим счастлив, что избавлен от него.

  

  

  

   2-й Горожанин

  

  

  Что может нам сказать Антоний? Тише!

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  Друзья!

  

  

  

  

  Горожане

  

  

  

   Вниманье! Слушайте!

  

  

  

  

  Антоний

  

  

  

  

  

  

  Внемлите,

  

  

  Друзья, собратья, римляне! Не славить

  

  

  Пришел я Цезаря, а хоронить.

  

  

  Людей переживают их грехи;

  

  

  Заслуги часто мы хороним с ними.

  

  

  Пусть будет так и с Цезарем. Представил

  

  

  Вам властолюбцем честный Брут его;

  

  

  А если так, то это тяжкий грех,

  

  

  И тяжко за него наказан Цезарь.

  

  

  Я, с разрешенья Брута и других, -

  

  

  Ведь Брут - достопочтенный человек,

  

  

  И все они, о, все достопочтенны, -

  

  

  Надгробным словом Цезаря почту.

  

  

  Он был мне другом верным, справедливым,