Кальдерон Педро - Жизнь есть сон, Страница 14 - Книги

div align="justify"> На смерть, когда Творец решил,

Что вы должны погибнуть! Боже!

Все заблуждения людей,

Все их невежество и глупость

Пред светом высшего познанья

Презренный обличает труп,

Устами раны говорящий.

Он языком кровавым учит,

Что тщетны все стремления наши,

Когда бороться мы хотим

Против того, что нас сильнее {14}!

Хотел я родину свою

От смут и гибели спасти,

И этим самым вверг ее

В то, от чего спасти стремился.

Клотальдо

Судьбе открыты все дороги,

И среди скал найдет она

Того, кого захочет взять.

Но рассуждение твое

Христианина недостойно:

Грешно сказать, что нет защиты

Против ее слепого гнева.

Ты знаешь, храбрость помогает

Отнять победу у судьбы.

Теперь гоним ты злой судьбою,

Но хоть на будущее время

Уйти старайся от нее.

Астольф

Клотальдо правду говорит

Как умудренный жизнью муж,

А я как юноша скажу -

В густом кустарнике есть конь,

Он ветра быстрое дитя;

Беги на нем; а я меж тем

Тебе прикрою отступленье.

Василий

Не знаю я небес решенья,

Умру сегодня или нет,

Но сам искать я буду смерти

И встречусь с ней лицом к лицу.

(Берутся за оружие.)

СЦЕНА 14-я

Сигизмунд, Эстрелла, Розаура, солдаты,

свита; Василий, Астольф, Клотальдо.

Солдат

Там в глубине, в ущельях гор,

Скрывается король.

Сигизмунд

Идите

За ним туда и все деревья,

За веткой ветку, ствол за стволом,

Скорее там вы обыщите.

Клотальдо

Бегите, государь.

Василий

Зачем?

Астольф

Что хочешь делать ты?

Василий

Астольф,

Оставь меня.

Клотальдо

Что ты задумал?

Василий

Испробовать задумал средство,

Которым я до этих пор

Пренебрегал. (Сигизмунду). Меня ты ищешь,

О принц, и я у ног твоих;

И пусть ковром их будет снег

Моих волос. Возьми корону,

И честь мою ты уничтожь,

И уважение ко мне.

Отмсти за прежние обиды.

Я пленник твой, и честь моя

В твоих руках. Я вижу ясно,

Что бесполезны все старанья.

Так пусть исполнятся теперь

Небес былые предсказанья!

Я побежден своей судьбой.

Сигизмунд

Внемлите речи государя,

О знатные дворяне Польши,

Свидетели событий чудных,

Небес решенье неизменно,

И лжи презренной не найдется

В предвечной книге у Творца,

В которой буквами златыми

И на лазоревой бумаге

Написана судьба людей!

Что там написано однажды,

То не обманет, не солжет.

Обман и ложь созданье тех,

Кто в смысл великих предсказаний

Проникнуть хочет неискусно.

Вот мой отец стоит пред вами!

Он оградить себя хотел

От зла, которым угрожала

Судьба, когда царем я стану,

И воспитал меня, как зверя,

В пустыне дикой и безлюдной.

И если б я родился кротким,

И если б царственная кровь

Во мне текла струей ленивой,

То воспитание такое

Дало бы мне привычки зверя!

Прием искусный уничтожить

Дурные свойства человека!

И если бы сказали нам:

"Вот этот дикий зверь, проснувшись,

Вас растерзает", - неужели

Мы стали бы его будить,

Избегнуть гибели желая?

Когда бы кто-нибудь сказал:

"От этой шпаги ты умрешь", -

Того сочтем безумцем мы,

Кто, избежать желая смерти,

Клинок к своей груди приставит.

И если б нам известно было,

Что мы погибнем в бурном море,

Ужели б в море мы пустились,

Когда оно вздымает гордо

Зубчатые громады волн,

Кудрявые холмы кристаллов?

С моим отцом случилось то же,

Что с тем, кто на свою погибель

Разбудит яростного зверя,

Кто шпагу обнажает, зная,

Что он погибнет от нее,

Иль с тем, кто в море выплывает

Тогда, когда оно бушует {15}.

И если б даже спящим зверем

Мой непокорный был характер,

А гнев мой - шпагою в ножнах,

А злоба - тишиною моря,

То все ж судьбы не победить

Жестокостью и грозным мщеньем:

Кто мстит, ее ожесточает.

Над ней победу одержать

Возможно лишь тому бывает,

Кто кроток и благоразумен.

До наступления беды

От ней спастись и уберечься

Нельзя тому, кто безрассудно

Стремится сам ее накликать!

И ясно, что смиреньем можно

Нам защищаться лишь тогда,

Когда ударит час несчастья!

А избежать страданий тяжких

Никто не властен на земле.

И пусть послужит вам примером

Все, что случилось в эти дни.

Немало здесь событий чудных,

Ужасных бед и приключений!

Не странно ли, друзья мои,

Что, несмотря на все старанья,

Отец лежит у ног моих,

Что он монарх - и побежден!?

Да, было здесь решенье неба,

Его хотел он изменить,

И все ж не смог. Дерзну ли я,

Неопытный, ничтожный воин,

И меньший по годам и знанью,

Дерзну ли изменить его?

О встань, синьор, и дай мне руку,

И, чтобы ты вполне поверил,

Что заблуждался ты, желая

Небес решенье изменить.

Скорее обними меня,

А я к твоим ногам склоняюсь.

Василий

Мой сын, какое благородство!

Ты как бы снова зачат мною!

Ты по природе государь,

Тебе приличны лавр и пальма,

Ты победил, и пусть тебя

Твои деяния прославят!

Все

Да здравствует наш Сигизмунд!

Сигизмунд

И так как я хочу немало

Побед великих одержать,

То выше всех одна победа -

Победа над собой! Астольф,

Дай руку милой Розауре;

Ведь ты ее должник, и ныне

Я этот долг хочу взыскать.

Астольф

Согласен я, что должен ей;

Чья дочь она, не знаем мы,

И униженье и бесчестье

Жениться князю на такой!

Клотальдо

Постой, довольно! Розаура,

О князь, не меньше благородна,

Чем ты. Ее отец - Клотальдо,

Он шпагой защитит ее.

Астольф

Возможно ли?

Клотальдо

Я не хотел

Вам тайны этой открывать.

Пока я не увижу дочь

Любимой всеми и в почете,

И замужем за государем;

Рассказ об этом очень длинен,

Но все же дочь она моя.

Астольф

А если так, то я согласен.

Сигизмунд

А чтоб красавица Эстрелла

Поменьше плакала, грустила,

Теряя храброго Астольфа,

Свою ей руку предлагаю;

И если счастьем я и славой

Не выше славного Астольфа,

То все же с ним могу равняться!

Дай руку мне.

Эстрелла

Какое счастье

Выигрываю я с тобою!

Сигизмунд

Клотальдо верного, который

Так доблестно служил отцу,

Мои объятья ожидают

И с ними милости мои:

Все, что попросит, дам ему.

Солдат

Когда ты милости такие

Даешь тому, кто не служил

Тебе, то что же дашь ты мне,

Который был причиной смуты

И спас тебя из башни мрачной,

Где был навек ты заключен?

Сигизмунд

Тебе дарую ту же башню;

Ты жить под стражей будешь там,

До смерти из нее не выйдешь.

Изменник более не нужен,

Когда измена миновалась.

Василий

Мы удивляемся тебе!

Астольф

Чудесно он переменился!

Розаура

Как осторожен и разумен!

Сигизмунд

Напрасно ваше изумленье!

Моим учителем был сон:

Я все еще боюсь, что снова

Проснусь и вновь себя увижу

В темнице мрачной и печальной;

А если этого не будет,

То все же наша жизнь лишь греза,

И знаю я, что наше счастье

Проходит, словно легкий сон,

Хочу я насладиться им,

Покуда будет длиться он!

(К зрителям.)

Теперь за все ошибки наши

У вас мы просим извиненья:

Сердцам великодушным вашим

Приятно ближнего простить!

1 Словом, у Кларина голова "трещит", и ему снилась всякая бессмыслица.

2 В подлиннике игра слов: Nicomedo и Niceno могут значить "неедящий" и "неужинающий", т. е. Кларин ничего не ест.

3 В подлиннике: vosotros fuisteis los que - me segismundeasteis.

4 Т. е., если все это правда, не разрушай моего счастья.

5 В этих словах заключается как бы программа нравственной деятельности человека: если жизнь не сон, тогда надо в ней бороться за правду и расширять ее господство на земле; а если жизнь сон, то и тогда надо творить добро, ибо, еде бы мы ни проснулись, лучше проснуться с чистой совестью.

6 Василий отступает от своего убеждения, что "человек сильнее звезд", выраженного им выше (действие II).

7 Т. е. убьешь Астольфа и восстановишь мою честь.

8 См. примеч. 28 на с. 565. Francisco de Rojas Zorrilla написал свою знаменитую драму "Del rey abajo, ninguno" ("Кроме короля никто") на тему, что оскорбления можно прощать только королю.

9 Обычный исход несчастной любви; в монастырь, напр., собираются идти донья Мария (Gustos у disgustos son no mas que imagination) и Доротея (Nina de Gomez Arias).

10 Вся эта скучная сцена служит ярким примером, в какие рассуждения, построенные по всем правилам логического искусства, пускаются герои и героини Кальдерона.

<Это примечание обнаруживает то восприятие барокко и классицизма, которое существовало в XIX в. - Ред.>

11 Потому что Розаура и есть та женщина, которую любит Сигизмунд.

12 Т. е. возвращая потерянную любовь Астольфа.

13 По преданию, Нерон любовался на пожар Рима и декламировал в это время стихи Энеиды на пожар Трои; на эту тему есть один старинный испанский романс, в котором повторяется выражение: "Y el de nada se dolia"- т. е. он не тревожился ни о чем; на это место, вероятно, и намекает Кальдерон.

14 Ср. подобный оборот в индейской драме "Malati und Madhava" (пер. Ludwig Fritze):

Sie predigen durch ihre Leiber jetzt,

. . . . . . . . . . . .wie doch die Menschen meist

Hinfallig und des Unheils Beute sind.

15 Т. е. - забросить человека с дурными наклонностями в пустыню, вместо того чтобы воспитанием постараться сгладить его недостатки, так же безрассудно, как разбудить дикого зверя и т. д., ибо в пустыне трудно человеку исправиться от своих пороков. Этими словами С. указывает Василию, что он сам вырыл себе яму.