Шекспир Вильям - Кориолан

;стями?

   Гонецъ. Меня преслѣдовали лазутчики вольсковъ, и я вынужденъ былъ сдѣлать три или четыре мили крюку. Безъ этого я привезъ бы прискорбную вѣсть по крайней мѣрѣ получасомъ ранѣе.

  

  

   Комин³й. Кто это идетъ сюда, весь окровавленный, словно съ него содрали кожу? О, боги! его движен³я напоминаютъ Марц³я. Да, я уже видалъ его въ такомъ видѣ.

   Марц³й. Я пришелъ уже слишкомъ поздно?

   Комин³й. Пастухъ не такъ хорошо различаетъ раскаты грома отъ раскатовъ барабана, какъ я умѣю отличать голосъ Марц³я отъ голоса всякаго другого человѣка, стоящго ниже, чѣмъ онъ.

   Марц³й. Скажите, я опоздалъ?

   Комин³й. Опоздалъ, если облитъ не чужою, а собственною кровью.

   Марц³й. О, позволь же, позволь обнять тебя такими же мощными руками, какими онѣ были въ то время, когда самъ я былъ женихомъ! Сердце мое и теперь бьется такъ же радостно, какъ въ денъ свадьбы, когда при блескѣ свѣтильниковъ я шелъ къ брачному ложу.

   Комин³й. Скажи мнѣ, цвѣтъ героевъ, гдѣ Титъ Ларт³й и что съ нимъ?

   Марц³й. Однихъ онъ приговариваетъ къ смерти, другихъ - къ ссылкѣ, съ третьихъ беретъ выкупъ; однихъ жалѣетъ, другимъ грозитъ. Онъ во имя Рима держитъ Кор³оли на сворѣ, какъ хитрую борзую, то, по усмотрѣн³ю, ослабляя ремень, то притягивая его.

   Комин³й. Гдѣ же тотъ рабъ, который сказалъ, будто они оттѣснили васъ къ вашимъ окопамъ? Гдѣ онъ? Позвать его сюда!

   Марц³й. Оставь его: онъ сказалъ тебѣ правду. За исключен³емъ людей родовитыхъ, весь простой людъ, - проклят³е! подавай ему еще трибуновъ!- даже мышь не такъ побѣжала бы отъ кошки, какъ онъ утекалъ отъ бездѣльниковъ, не стоившихъ даже его самого.

   Комин³й. Какъ же вы побѣдили?

   Марц³й. Не думаю, чтобы теперь было время разсказывать. Гдѣ непр³ятели? Поле сражен³я осталось за вами? Нѣтъ? Такъ зачѣмъ же перестали драться ранѣе, чѣмъ овладѣли имъ?

   Комин³й. Марц³й, битва начала обращаться не въ нашу пользу, и мы отступили, чтобы затѣмъ вернуться побѣдить.

   Марц³й. Какъ расположено ихъ войско? Не знаешь-ли, гдѣ стоятъ лучш³е отряды?

   Комин³й. Мнѣ кажется, что впереди дерутся анц³аты, то есть лучш³е ихъ воины, и что ими предводительствуетъ Ауфид³й - сердце всѣхъ ихъ надеждъ.

   Марц³й. Умоляю тебя всѣми битвами, въ которыхъ мы сражались, всею кровью, которую проливали вмѣстѣ, всѣми клятвами оставаться вѣчно друзьями - поставь меня противъ Ауфид³я и его анц³атовъ. И пусть сейчасъ же, не теряя ни минуты времени, звонъ поднятыхъ мечей и коп³й потрясетъ воздухъ.

   Комин³й. Мнѣ бы скорѣе хотѣлось свести тебя въ теплую баню, обложить твое тѣло цѣлебными бальзамами; но я никогда и ни въ чемъ не могъ тебѣ отказать. Выбери самъ тѣхъ, кто наиболѣе способенъ исполнить твое предпр³ят³е.

   Марц³й. Кто пойдетъ охотнѣе, тотъ для меня и способенъ. Если среди васъ есть так³е, - а сомнѣваться въ этомъ грѣшно, - которымъ нравятся покрывающ³я меня румяна, которымъ худая слава страшнѣе смерти, для которыхъ славная смерть лучше позорной жизни, а родина дороже самого себя, - будь такихъ хоть одинъ, хоть цѣлая толпа, - пусть они выкажутъ свой образъ мыслей тѣмъ, что вотъ такъ поднимутъ руки и слѣдуютъ за Марц³емъ (Всѣ съ громкими возгласами махаютъ мечами, поднимаютъ Марц³я на руки и бросаютъ шлемы вверхъ). Пустите! Вы обращаете меня въ свой мечъ. Если это изъявлен³е мужества не лживо, то кто же изъ васъ будетъ стоить менѣе, чѣмъ четверо вольсковъ? Каждый изъ васъ въ состоян³и выступить противъ Ауфид³я со щитомъ, который нисколько не легче, чѣмъ у него. Но, благодаря васъ всѣхъ, я долженъ избрать только нѣкоторыхъ: остальные отличатся въ другой битвѣ, когда представится случай. Прошу васъ, впередъ. Я сейчасъ выберу тѣхъ, кто мнѣ наиболѣе пригоденъ.

   Комин³й. Ступайте, оправдайте на дѣлѣ выказанное мужество, и вы вмѣстѣ съ нами раздѣлите торжество побѣды (Уходитъ).

  

  

   Титъ. Сторожи ворота, исполняй усердно все, что я тебѣ приказалъ. Если я пришлю за помощью, отправь къ намъ назначенные мною центур³и, остальныхъ будетъ достаточно для охраны города въ продолжен³е такого короткаго времени. Если мы проиграемъ сражен³е, удержать его за собою не будетъ никакой возможности.

   Военачальникъ. Положись на меня вполнѣ.

   Титъ. Такъ заприте-жь ворота. Проводникъ, впередъ! веди насъ въ станъ римлянъ.

  

  

   Марц³й. Кромѣ тебя, я не дерусь ни съ кѣмъ, потому-что ненавижу тебя болѣе, чѣмъ измѣнника данному слову.

   Ауфид³й. Мы равно ненавидимъ другъ друга. Во всей Африкѣ не найдется змѣи, которая была бы мнѣ болѣе отвратительна, чѣмъ твоя невыносимая для меня слава. Защищайся!

   Марц³й. Кто отступитъ первый, тотъ пусть умретъ рабомъ другого, а затѣмъ - да судятъ его боги!

   Ауфид³й. Если я обращусь въ бѣгство, Марц³й, можешь травить меня, какъ зайца.

   Марц³й. Часа три тому назадъ, Ауфид³й, я одинъ дрался въ стѣнахъ вашего Кор³оли и дѣлалъ тамъ, что хотѣлъ. Кровь, которою я обагренъ, не моя; напряги же всѣ свои силы, чтобы отомстить мнѣ.

   Ауфид³й. Еслибъ ты быль самъ Гекторъ, - этотъ прославленный бичъ, которымъ такъ гордились ваши пресловутые предки, - ты и тогда не ушелъ бы отъ меня. (Сражаются. На помощь къ Ауфид³ю подоспѣваетъ нѣсколько вольсковъ). Народъ вы услужливый, но не доблестный. Вы только позорите меня проклятою вашею помощью. (Уходятъ, сражаясь, преслѣдуемые Марц³емъ).

  

  

   Комин³й. Еслибъ я принялся разсказывать тебѣ о подвигахъ этого дня, ты не повѣрилъ бы собственнымъ своимъ дѣян³ямъ. Но я перескажу ихъ тамъ, гдѣ слезы сенаторовъ сольются съ радостной улыбкой; гдѣ первѣйш³е патриц³и, слушая, начнутъ съ пожиман³я плечами, а потомъ остолбенѣютъ отъ изумлен³я; гдѣ родовитыя жены придутъ въ ужасъ и все-таки не перестанутъ внимать разсказу въ радостномъ трепетѣ; гдѣ глупые трибуны, которымъ твоя слава такъ же ненавистна, какъ смердящимъ плебеямъ, поневолѣ воскликнутъ:- "благодарен³е богамъ, что у Рима есть такой воинъ!" (Входитъ возвративш³йся съ преслѣдован³я Титъ Ларт³й; за нимъ войско). А, ты пришедъ къ концу трапезы, но совершенно уже сытый.

   Титъ. О, полководецъ, вотъ конь; а мы только его сбруя. Если-бы ты видѣлъ...

   Марц³й. Прошу, ни слова болѣе. Мнѣ непр³ятно, когда даже мать моя, которой позволительно превозносить свою кровь, принимается меня восхвалять. Увлеченный тѣмъ же, чѣмъ и вы, то есть любовью къ отечеству, я сдѣлалъ то же, что и вы, то есть все, что могъ. Тотъ, кто вполнѣ выполнилъ, чего желалъ, далеко меня превзошелъ.

   Комин³й. Ты не послужишь могилой для своихъ достоинствъ. Необходимо, чтобъ Римъ зналъ цѣну своимъ сынамъ. Не только скрыть твои дѣян³я, умолчать о твоихъ подвигахъ, но даже и говорить слишкомъ скромно о томъ, что должно быть превознесено до небесъ, было бы хуже воровства, хуже клеветы. Поэтому, прошу тебя, позволь мнѣ обратиться къ тебѣ съ рѣчью въ присутств³и всего войска. Это дѣлается не изъ желан³я наградить тебя за подвиги, а только для того, чтобы точнѣе опредѣлить, что ты есть.

   Марц³й. У меня нѣсколько ранъ; онѣ даютъ себя чувствовать, когда о нихъ напоминаютъ!

   Комин³й. А безъ напоминан³я неблагодарность заставитъ ихъ гноиться; тогда перевязку сдѣлаетъ имъ смерть. Изъ всѣхъ лошадей, и притомъ отличныхъ, которыхъ мы до были немало, изъ всѣхъ сокровищъ, взятыхъ какъ на полѣ битвы, такъ и въ городѣ, мы отдаемъ тебѣ десятую часть и выборъ этой части предоставляемъ тебѣ самому ранѣе, чѣмъ приступимъ къ общему раздѣлу.

   Марц³й. Благодарю, полководецъ, но подачку за услуги оказанныя моимъ мечемъ, я принять не могу. Я отказываюсь отъ твоего предложен³я и изъ общаго раздѣла возьму только часть, равную той, которая придется на долю только смотрящихъ на то, что дѣлается. (Продолжительный шумъ. Все кричатъ - "Марц³й! Марц³й!" и бросаютъ вверхъ копья и шлемы. Комин³й и Ларт³й стоятъ также обнаживъ головы). Пусть инструменты, которыми вы такъ позорно злоупотребляете, навсегда потеряютъ способность издавать звукъ. Когда трубы и барабаны дѣлаются льстецами на полѣ битвы, - пусть и дворцы, и города превратятся въ скопища однихъ только льстивыхъ лицемѣровъ. Если сталь становится мягкой, какъ шелкъ паразита, пусть этотъ шелкъ служитъ намъ для военныхъ доспѣховъ. Довольно, говорю я вамъ! Изъ-за того, что я не вымылъ носа, изъ котораго текла кровь, изъ-за того, что я повалилъ на землю нѣсколько безсильныхъ бѣдняковъ, - а так³е подвиги среди васъ совершали, вѣроятно весьма мног³е, - вы осыпаете меня чудовищно-преувеличенными похвалами, воображая, будто мое маленькое Я любить, чтобы его пичкали похвалами, приправленными ложью.

   Комин³й. Ты уже не въ мѣру скроменъ; ты болѣе жестокъ къ своей славѣ, чѣмъ благодаренъ намъ, отъ чистаго сердца, отдающимъ тебѣ только должное. Но извини; если ты то такой степени возбужденъ противъ самого себя, мы какъ человѣка, замышляющаго себѣ повредить, закуемъ тебя въ цѣпи, а затѣмъ уже безъ всякой опасности для себя станемъ съ тобой разговаривать. Да будетъ-же и всему м³ру извѣстно такъ-же, какъ намъ, что Кай Марц³й заслужилъ побѣдный вѣнокъ, и въ знакъ этого я отдаю ему моего породистаго, извѣстнаго всему войску коня со всей его сбруей! Отнынѣ за то, что онъ совершилъ подъ Кор³оли, я, согласно желан³ю этого войска и вмѣстѣ со всѣмъ этимъ войскомъ, провозглашаю его Каемъ Марц³емъ Кор³оланомъ! Носи-же это прозван³е съ честью и всегда (Трубы гремятъ).

   Всѣ. Кай Марц³й Кор³оланъ!

   Кор³оланъ. Я пойду, умою лицо, и тогда вы увидите, краснѣю я или нѣтъ. Какъ-бы то ни было, я все-таки васъ благодарю. - Я стану ѣздить на твоемъ конѣ. - Что-же до прозван³я, которымъ вы меня почтили, я употреблю всѣ силы, чтобы всегда быть вполнѣ его достойнымъ.

   Комин³й. Пойдемте-же въ нашу ставку. Прежде, чѣмъ предаться отдыху, намъ необходимо извѣстить Римъ о нашей побѣдѣ. Ты, Титъ Ларт³й, вернешься въ Кор³оли и пришлешь къ намъ въ Римъ главнѣйшихъ изъ сановниковъ города, чтобы мы могли уладить вмѣстѣ съ ними какъ наши, такъ и ихъ выгоды.

   Титъ. Я вышлю ихъ тотчасъ же.

   Кор³оланъ. Боги начинаютъ издѣваться надо мною. Я только что отказался отъ царственныхъ даровъ и вынужденъ, словно нищ³й, обратиться къ моему полководцу съ просьбой.

   Комин³й. Все будетъ исполнено, чего бы ты ни попросилъ. Чего-жь ты хочешь?

   Кор³оланъ. Я когда-то жилъ въ Кор³оли у одного бѣднаго гражданина. Тотъ меня очень любилъ. Въ пылу сражен³я я замѣтилъ, что его взяли въ плѣнъ. Онъ звалъ меня, но въ эту минуту показался Ауфид³й, и ярость преодолѣла во мнѣ сострадан³е. Прошу даровать свободу моему прежнему хозяину.

   Комна³й. Какая благородная просьба! Еслибъ онъ оказался даже уб³йцей родного моего сына, онъ и тогда былъ бы свободенъ, какъ вѣтеръ. Освободи его, Титъ.

   Титъ. Какъ его имя, Марц³й?

   Кор³оланъ. Клянусь Юпитеромъ, не помню. Я такъ утомленъ, что даже память ослабѣла. Нѣтъ ли здѣсь вина?

   Комин³й. Идемъ въ нашу ставку. Кровь на твоемъ лицѣ начинаетъ засыхать, пора обратить на это вниман³е. Идемъ (Уходятъ).

  

  

   Туллъ. Городъ взятъ.

   1-й солдатъ. Его обѣщаютъ возвратить, и на выгодныхъ услов³яхъ.

   Туллъ. На услов³яхъ! на услов³яхъ! Отчего я не римлянинъ! потому что, будучи вольскомъ, я не могу быть тѣмъ, что я есть. На услов³яхъ! Какъ ждать выгодныхъ услов³й, когда одна сторона вполнѣ зависитъ отъ милостей другой? Пять разъ сражался я съ тобою, Марц³й; пять разъ ты меня побѣждалъ. Еслибъ борьба между нами происходила такъ же часто, какъ мы ѣдимъ, ты и тогда оставался бы всяк³й разъ побѣдителемъ. Но, клянусь всѣми стих³ями, я когда нибудь встрѣчусь съ нимъ бородой къ бородѣ, или моя гибель ничѣмъ уже не предотвратима. Ненависть моя утратила прежнее свое благородство: въ прежнее время я думалъ побѣдить его равнымъ оруж³емъ, противупоставляя силу силѣ; теперь для меня все будетъ пригодно; и бѣшенство, и хитрость; только бы сокрушить его.

   1-й солдатъ. Онъ дьяволъ.

   Туллъ. Онъ смѣлѣе, но не такъ хитеръ. Моя доблесть отравлена тѣмъ пятномъ, которымъ онъ ее заклеймилъ. За это ради него я готовъ отречься отъ всѣхъ прирожденныхъ мнѣ качествъ. Ни сонъ, ни каюта, ни болѣзнь, ни святилище храма, ни Капитол³й, ни молитвы жрецовъ, ни время жертвоприношен³й, усмиряющ³е всякое изступлен³е, какъ бы сильно оно ни было, не остановятъ ни меня, ни моей ненависти къ Марц³ю. Гдѣ бы я ни нашелъ его, хотя бы въ собственномъ моемъ домѣ, подъ защитою родного моего брата, - даже тамъ, наперекоръ всѣхъ законамъ гостепр³имства, я омылъ бы свою свирѣпую руку въ крови его сердца. Отправься въ городъ, узнай, какъ его охраняютъ и кого назначили заложниками въ Римъ.

   1-й солдатъ. А ты развѣ не пойдешь?

   Ауфид³й. Нѣтъ, меня ждутъ въ кипарисовой рощѣ. Туда, на югъ отъ мельницы, ты принесешь мнѣ вѣсть о томъ, какъ идутъ дѣла, чтобы я, судя по ихъ ходу, могъ направить и собственный свой путь.

   1-й солдатъ. Все будетъ исполнено (Уходитъ).

  

  

   Менен³й. Авгуръ сказалъ, что сегодня вечеромъ получатся вѣсти.

   Брутъ. Хорош³я или дурныя?

   Менен³й. Не совсѣмъ таки пр³ятныя для черни: она вѣдь не любить Марц³я.

   Сицин³й. Природа и животныхъ научаетъ распознавать своихъ друзей.

   Менен³й. Сдѣлай одолжен³е, скажи:- кого же любитъ волкъ?

   Сицин³й. Овцу.

   Менен³й. Онъ пожираетъ ее, какъ голодные плебеи готовы бы пожрать благороднаго Марц³я.

   Брутъ. Да, онъ въ самомъ дѣлѣ овца, только блеетъ-то онъ, какъ медвѣдь.

   Менен³й. Онъ въ самомъ дѣлѣ медвѣдь, только живущ³й, какъ овца. Вы оба люди старые, отвѣтьте же мнѣ на одинъ вопросъ.

   Оба трибуна. Говори.

   Менен³й. Назовите мнѣ недостатокъ, которымъ не былъ бы бѣденъ Марц³й, а вы оба не были-бы богаты.

   Брутъ. Нѣтъ недостатка, которымъ онъ былъ-бы бѣденъ: у него всѣ они въ изобил³и.

   Сицин³й. Особенно богатъ онъ гордостью.

   Брутъ. А хвастливостью и того болѣе.

   Менен³й. Очень это странно. Знаете-ли вы, какъ о васъ обоихъ, здѣсь присутствующихъ, судятъ въ городѣ?.. Я, разумѣется, говорю о людяхъ высшаго сослов³я... Извѣстно ото вамъ?

   Она трибуна. Что-жь, говори:- какъ о насъ судятъ?

   Менен³й. Вотъ вы сейчасъ говорили о гордости. Вы во разсердитесь?

   Оба трибуна. Говори, говори.

   Менен³й. А, впрочемъ, мнѣ все равно.Самый ничтожный воришка-случай всегда украдетъ у васъ даже еще большую долю терпѣн³я.Отпускайте же узду вашего норова, сердитесь сколько хотите, разумѣется, если только это вамъ угодно. Ни порицали Марц³я за его гордость?

   Брутъ. И не мы одни.

   Менен³й. Я знаю, что одни-то вы почти ровно ничего не дѣлаете, потому что помощниковъ у васъ сколько душѣ угодно. Безъ нихъ ваши дѣян³я оказались бы даже удивительно ничтожными, ваши способности - совсѣмъ дѣтскими, при которыхъ много хорошаго сдѣлать нельзя. Вы говорите о гордости... О, еслибъ вы могли вперить глаза въ мѣшки за вашими спинами и разсмотрѣть хорошенько свои богоподобныя личности! О, еслибъ это было вамъ возможно!

   Брутъ. Что-же тогда?

   Менен³й. Тогда-бы вы увидали двухъ сановниковъ (другими словами: двухъ глупцовъ), ни къ чему не способныхъ, гордыхъ не въ мѣру, заносчивыхъ и упрямыхъ болѣе, чѣмъ кто нибудь другой во всемъ м³рѣ.

   Сицин³й. Ты, Менен³й, тоже достаточно извѣстенъ.

   Менен³й. Я извѣстенъ за патриц³я, любящаго пошутить, выпить кубокъ крѣпкаго вина, не разжиженнаго ни одной каплей воды изъ Тибра. Говорятъ, будто я черезчуръ снисходителенъ къ каждому своему желан³ю и самымъ безразсуднымъ образомъ загораюсь, какъ трутъ, при каждомъ, самомъ ничтожномъ поводѣ; что, наконецъ, я одинъ изъ тѣхъ смертныхъ, которые ближе знакомы съ ягодицами ночи, чѣмъ съ челомъ Авроры. У меня, что на мысляхъ, то и на языкѣ, и вся мнимая моя злоба разрѣшается одними словами. Если я встрѣчаю такихъ государственныхъ людей, какъ вы, - не могу же я на самомъ дѣлѣ называть васъ Ликургами. Если напитокъ, предлагаемый вами мнѣ, непр³ятно щекочеть мое небо, лицо мое поневолѣ выразитъ неудовольств³е. Не могу я сказать, что дѣло вы изложили прекрасно, когда нахожу, что почти въ каждомъ изъ вашихъ словъ чувствовался оселъ. И хотя я не возражаю тѣмъ, которые увѣряютъ, будто вы люди почтенные, серьезные, - однако тѣ, которые говорятъ, будто лица у васъ благообразныя, лгутъ безсовѣстно! Теперь, вы видите это на ландкартѣ моего микрокозма, слѣдуетъ ли изъ этого, что я уже достаточно извѣстенъ? Какой же порокъ открыла въ моемъ нравѣ ваша слѣпая предусмотрительность, если - какъ вы говорите - я на самомъ дѣлѣ слишкомъ хорошо извѣстенъ?

   Брутъ. Ну, что ни говори, а мы все-таки знаемъ тебя достаточно.

   Менен³й. Вы не знаете ни себя, ни меня, какъ не знаете ровно ничего. Вы добиваетесь поклоновъ нищихъ бездѣльниковъ, убиваете цѣлые дни на рѣшен³е тяжбъ между торговкой лимонами и мелкимъ винопродавцемъ, да еще откладываете этотъ споръ о трехъ пенсахъ до слѣдующаго засѣдан³я. Если у васъ, при разборѣ двухъ тяжущихся сторонъ, схватитъ животъ, вы начинаете корчить рожи не хуже любого шута; вы поднимаете красное знамя противъ малѣйшаго проблеска терпѣн³я и, съ громкими криками требуя ночной посуды, оставляете споръ не только нерѣшеннымъ, но еще болѣе запутаннымъ вашимъ вмѣшательствомъ. Вся ваша услуга ограничивается лишь тѣмъ, что вы и праваго, и виноватаго называете бездѣльниками. Престранная вы, право, пара!

   Брутъ. Сдѣлай одолжен³е, перестань; кто-же не знаетъ, что ты превосходнѣйш³й собесѣдникъ за столомъ и плохой совѣтникъ въ Каритол³и.

   Менен³й. Даже наши жрецы сдѣлались-бы насмѣшниками, еслибъ имъ чаще попадались на глаза так³е смѣшные люди, какъ вы. Самая благоразумная ваша рѣчь, право, не стоитъ подергиван³я вашихъ бородъ; а для вашихъ бородъ, еслибъ употребить ихъ на набивку, и подушка ветошника, и вьючное сѣдло осла - были-бы слишкомъ почетными могилами. Вы говорите, Марц³й гордъ; да какъ-же ему не быть гордымъ, когда онъ, по самой дешевой оцѣнкѣ, дороже всѣхъ вашихъ предковъ, начиная съ Девкал³она, хотя нѣкоторые изъ самыхъ лучшихъ, быть можетъ, и были даже потомственными палачами? Добраго вечера, почтеннѣйш³е; дальнѣйш³й разговоръ съ вами заразилъ-бы мой мозгъ, такъ какъ я имѣю дѣло съ людьми, пасущими скотовъ, именуемыхъ плебеями. Осмѣлюсь распроститься съ вами.

   Какъ поживаете, на сколько прекрасныя, на столько же и благородныя особы? Вѣдь и сама луна, еслибъ она блуждала по землѣ, не была-бы благороднѣе васъ. Куда же такъ нетерпѣливо устремляются ваши взоры?

   Волумн³я. Почтенный Менен³й, сынъ мой Марц³й возвращается; ради самой Юноны не задерживай насъ.

   Менен³й. Какъ! Марц³й возвращается?

   Волумн³я. Да, любезный Менен³й, возвращается торжественно, увѣнчанный славой.

   Менен³й.Такъ прими-же, Юпитеръ, и мою шапку, и мои благодарен³я! Ого! Марц³й въ самомъ дѣлѣ возвращается?

   Валер³я и Виргил³я. Это какъ нельзя болѣе вѣрно.

   Волумн³я. Вотъ его письмо ко мнѣ. Сенатъ получилъ другое, жена его третье; да и къ тебѣ есть письмо; его отправили къ тебѣ на домъ.

   Менен³й. За это у меня въ домѣ всю ночь будетъ пиръ горой! И такъ ты говоришь, что есть письмо ко мнѣ?

   Виргил³я. Да, къ тебѣ; я сама его видѣла.

   Менен³й. Письмо ко мнѣ! Одно это придастъ мнѣ здоровья на цѣлыхъ семь лѣтъ, въ течен³е которыхъ я только буду показывать врагамъ фигу; даже самое лучшее средство, прописанное Галеномъ, - дрянь, лошадиное пойло въ сравнен³и съ этимъ предохранительнымъ средствомъ. Однако, не раненъ-ли онъ? Вѣдь онъ никогда безъ ранъ не возвращался.

   Виргил³я. О нѣтъ, нѣтъ!

   Волумн³я. Навѣрно раненъ. Я благодарю за это боговъ.

   Менен³й. И я, - хотя нельзя сказать, чтобъ особо сильно. Раны такъ ему къ лицу. Что-же, онъ является съ бѣдой въ карманѣ?

   Волумн³я. Нѣтъ, на челѣ.

   Менен³й. Вотъ ужь трет³й разъ онъ возвращается, увѣнчанный дубовыми вѣтвями.

   Менен³й. А ловко онъ проучилъ Ауфид³я?

   Волумн³я. Титъ Ларт³й пишетъ, что между ними произошелъ бой, но что Ауфид³й спасся бѣгствомъ.

   Менен³й. Ручаюсь, что онъ сдѣлалъ это какъ нельзя болѣе кстати. Я на его мѣстѣ не согласился-бы остаться за всѣ сундуки Кор³оли и за все хранящееся въ нихъ золото. Скажите, все это уже извѣстно сенату?

   Волумн³я. Идемте, мои милыя! Какже, какже, извѣстно. Сенатъ получилъ увѣдомлен³е отъ Комин³я, въ которомъ тотъ приписываетъ всю славу этого похода моему сыну. Во время этого похода онъ болѣе, чѣмъ вдвое, превзошелъ всѣ прежн³е свои подвиги.

   Валер³я. Въ самомъ дѣлѣ разсказываютъ изумительныя вещи.

   Менен³й. Пусть разсказываютъ; ручаюсь, что онъ этого заслужилъ.

   Виргил³я. О, если-бы все это было справедливо!

   Менбн³й. Если-бы? Да я готовъ поклясться, что все справедливо. И куда-же онъ раненъ? (Приближающимся трибунамъ). Здравствуйте, почтеннѣйш³е! Марц³й возвращается еще съ большимъ правомъ быть гордымъ. Куда-же онъ раненъ?

   Волумн³я. Въ плечо и въ лѣвую руку. Когда онъ задумаетъ требовать слѣдующаго ему сана, ему можно будетъ показать народу достаточное количество рубцовъ и шрамовъ. Когда изгнали Тарквин³я, онъ получилъ семь ранъ.

   Менен³й. Одну въ шею и двѣ въ бедро; кромѣ того, у него еще ранѣе было девять ранъ.

   Волумн³я. Нѣтъ, до послѣдняго похода у него ихъ было цѣлыхъ двадцать пять.

   Менен³й. А теперь ихъ двадцать семь. Каждая рана оказалась могилою для того, кто ее нанесъ (за сценой гремятъ трубы). Слышите, трубы.

   Волумн³я. Предшествуютъ ему радостные возгласы, а за нимъ слезы. Черный духъ - смерть живетъ въ могучей его рукѣ; занесъ онъ эту руку, опустилъ ее, - и человѣка нѣтъ.

  

  

   Глашатай. Да будетъ тебѣ вѣдомо, Римъ, что Марц³й одинъ сражался въ стѣнахъ Кор³оли, и вдобавокъ къ его именамъ Кай и Марц³й онъ удостоился прозвища "Кор³оланъ". Добро пожаловать въ Римъ, прославленный Кор³оланъ! (Трубы гремятъ).

   Всѣ. Добро пожаловать въ Римъ, прославленный Кор³оланъ!

   Кор³оланъ. Довольно! Меня отъ этого тошнитъ. Прошу васъ, довольно!

   Комин³й (указывая на Волумн³ю). Смотри, Кор³оланъ, вотъ твоя мать.

   Кор³оланъ. О, я знаю, ты молила боговъ, чтобы они послали мнѣ удачу (Преклоняетъ колѣна).

   Волумн³я. Встань, неустрашимый мой воинъ; встань, мой ласковый Марц³й, мой доблестный Кай... и какъ еще это новое имя, данное тебѣ за подвиги? Да, я должна еще звать тебя Кор³оланомъ... Вотъ твоя жена.

   Кор³оланъ. Привѣтъ мой тебѣ, прелестное мое молчан³е! Глядя на мое торжество, ты плачешь; стало быть, смѣялась-бы, если бы я возвратился мертвымъ? Перестань, моя милая, предоставь слезы кор³ол³йскимъ вдовамъ и матерямъ, лишившимся сыновей.

   Менен³й. Тебя увѣнчали сами боги.

   Кор³оланъ. А, ты еще живъ? (Валер³и) Ахъ, благородная Валер³я, извини.

   Волумн³я. Не знаю, въ какую сторону мнѣ обратиться! Добро пожаловать, Ларт³й! Добро пожаловать, полководецъ Комин³й! Привѣтъ мой всѣмъ вамъ!

   Менен³й. Не одинъ, а сто тысячь привѣтовъ! Мнѣ хочется и плакать, и смѣяться. Мнѣ и радостно, и тяжело. Да привѣтствуемъ тебя. Проклят³е тому, кого не обрадуетъ твое возвращен³е! Васъ троихъ Риму слѣдовало-бы возвести въ санъ боговъ. Но, клянусь честью, у насъ есть нѣсколько старыхъ дикихъ деревьевъ, къ которымъ никакъ не удается привить расположен³я къ вамъ. А мы все-таки привѣтствуемъ васъ, храбрые воины; крапиву же мы называемъ крапивой, а промахи глупцовъ - глупостью.

   Комин³й. Ты все тотъ же!

   Кор³оланъ. Все прежн³й мой Менен³й.

   Глашатай. Дорогу! затѣмъ впередъ!

   Кор³оланъ. Мать, дай твою руку, а ты, жена, свою. Прежде, чѣмъ я увижу надъ своею головой кровъ нашего жилища, мнѣ надо еще посѣтить добрыхъ Патриц³евъ; они осыпали меня не только привѣтств³ями, но и почестями.

   Волумн³я. О, я дожила до исполнен³я высочайшаго изъ своихъ желан³й, до осуществлен³я самыхъ смѣлыхъ мечтан³й, порожденныхъ воображен³емъ. Не достаетъ еще только одного; но я убѣждена, что Римъ предложитъ тебѣ и это.

   Кор³оланъ. Добрая матушка, для меня лучше служить имъ по своему, чѣмъ управлять вмѣстѣ съ ними, какъ угодно имъ.

   Комин³й. Въ Капитол³й (Трубы гремятъ. Всѣ, за исключен³емъ трибуновъ, уходятъ).

   Брутъ. На языкѣ у всѣхъ только онъ одинъ. Даже слѣпые вооружаются очками, чтобы только увидать его; даже болтливая кормилица не обращаетъ вниман³я на крики и на корчи своего питомца, до того занята она разговорами о немъ; и кухонная стряпуха, накинувъ на свою закопченную шею лучшую тряпицу, лѣзетъ на стѣну, чтобъ на него взглянуть. Изъ всѣхъ дверей, изъ всѣхъ оконъ высовываются головы; всѣ крыши усыпаны народомъ, на всѣхъ выступахъ сидятъ верхомъ самыя разнообразныя фигуры. Во всемъ сказывается одно и то же - жажда его увидѣть. Даже рѣдко показывающ³еся жрецы пробираются и проталкиваются сквозь толпу, чтобы занять скромное мѣсто среди народа; жены, обыкновенно закутанныя въ покрывала, отдаютъ и бѣлизну свою, и румянецъ, играющ³й на нѣжныхъ ихъ щекахъ, на жертву огненнымъ поцѣлуямъ Феба. Всюду такая сумятица, какъ будто какой нибудь богъ воплотился въ образъ Кор³олана и передалъ ему свою обаятельную силу.

   Сицин³й. Ручаюсь, что онъ мигомъ сдѣлается консуломъ. крутъ. И тогда на все время, пока онъ будетъ властвовать наши обязанности могутъ опочить отъ всякихъ трудовъ.

   Сицин³й. Но вѣдь онъ не способенъ пользоваться почестями съ надлежащей умѣренностью, неспособенъ начать и кончить въ пору; онъ мигомъ утратитъ и то, что имѣлъ, и то, что пр³обрѣлъ.

   Брутъ. Хоть это-то утѣшительно.

   Сицин³й. Повѣрь, что чернь, защптниками которой мы состоимъ, останется вѣрна старой ненависти и при малѣйшемъ поводѣ забудетъ всю эту новую славу. А я убѣжденъ, что онъ не только не замедлитъ подать поводъ, но еще будетъ этимъ гордиться.

   Брутъ. Я самъ слыхалъ, какъ онъ клялся, что даже отыскивая консульства, если это ему вздумается, онъ все-таки никогда не выйдетъ на площадь, никогда не облачится въ поношенную одежду смирен³я, никогда не станетъ вымаливать зловоннаго соглас³я народа и показывать ему свои раны, какъ того требуетъ обычай.

   Сицин³й. Тѣмъ лучше.

   Брутъ.Онъ говорилъ еще.что скорѣе откажется отъ консульства, а если явится консуломъ, то помимо народа, только по просьбѣ знатныхъ, по желан³ю патриц³евъ.

   Сицин³й. Желаю только одного, чтобы онъ сдержалъ клятву и не измѣнилъ ей.

   Брутъ. Весьма вѣроятно, что онъ и сдержитъ.

   Сицин³й. И это, согласно нашимъ желан³ямъ, будетъ для него вѣрною гибелью.

   Брутъ. Да, что нибудь должно потонуть: или онъ, или наше значен³е. Поэтому намъ необходимо внушить черни, какъ онъ всегда ее ненавидѣлъ, какъ его властолюб³ю хотѣлось бы сдѣлать плебеевъ вьючными животными, уничтожить свободу и отнять право голоса у ихъ защитниковъ. Относительно человѣческихъ способностей онъ того мнѣн³я, что чернь не выше и не полезнѣе, чѣмъ верблюды на войнѣ, которымъ за то, что они перевозятъ тяжести, даютъ кормъ, а за паден³е подъ бременемъ тяжестью ихъ награждаютъ жестокими ударами.

   Сицин³й. То, что ты говоришь, будетъ въ свое время передано кому слѣдуетъ; то-есть, когда его возрастающая дерзость окончательно раздражитъ народъ. За этимъ же дѣло не станетъ. Надо только подстрекнуть его; а это такъ же легко, какъ натравить на овцу собаку. Это будетъ огнемъ, который воспламенитъ жалк³й хворостъ плебеевъ; дымъ отъ это хвороста закоптить Кор³олана навсегда.

  

  

   Брутъ. Что тебѣ нужно?

   Гонецъ. Васъ требуютъ въ Капитол³й. Полагаю, что Марц³й будетъ избранъ въ консулы. Я видѣлъ, какъ протѣснились впередъ глух³е - чтобъ увидать, слѣпые - чтобъ услыхать его. По пути матроны бросали ему подъ ноги перчатки, а молодыя жены и дѣвицы - платки и повязки. Самые знатные преклонялись предъ нимъ, какъ предъ изваян³емъ Юпитера, а чернь бросала вверхъ сыпавш³яся, какъ дождь, шапки, и клики радости ея рокотали, какъ громъ никогда не видывалъ я ничего подобнаго!

   Брутъ. Идемъ въ Капитол³й. Наши глаза и уши не должны быть исключительно посвящены одному настоящему, имъ слѣдуетъ быть готовыми ко всему, что можетъ случиться, далѣе.

   Сицин³й. Идемъ! (Уходятъ).

  

  

   1-й служитель. Скорѣе, скорѣе, они сейчасъ будутъ здѣсь. Не знаешь, сколько человѣкъ ищутъ консульства?

   2-й служитель. Говорятъ, трое. Всѣ, однакожь, думаютъ, что оно непремѣнно достанется Кор³олану.

   1-й служитель. Онъ молодецъ - про это нечего сказать - только онъ страшно гордъ и не долюбливаетъ простой народъ.

   2-й служитель. Что-жь изъ этого! Мало ли было великихъ людей, которые льстили народу, а народъ все-таки ихъ не любитъ; не мало было также и такихъ, которыхъ онъ любилъ, самъ не зная, за что. А если онъ любилъ, самъ не зная, за что, такъ и основан³е его ненависти нисколько не разумнѣе. Поэтому Кор³оланъ, не заботясь ни о любви, ни о ненависти народа, доказываетъ, что ему отлично извѣстно, чего стоитъ народное расположен³е, и съ благородной безпечностью прямо высказываетъ ему свое мнѣн³е на этотъ счетъ.

   1-й служитель. Нѣтъ, еслибъ ему, въ самомъ дѣлѣ, было все равно, любитъ его народъ или не любитъ, онъ остался б къ нему совершенно равнодушнымъ, не дѣлая ему ни добра, ни зла; а между тѣмъ онъ ищетъ его ненависти съ такимъ усерд³емъ, что народъ не можетъ даже отплатить ему такою, какъ бы слѣдовало. Кор³оланъ всячески старается выказывать себя открытымъ противникомъ черни, и выказывать, что желать непр³язни народа, его ненависти такъ-же предосудительно, какъ добиваться его любви противнымъ ему ухаживан³емъ за народомъ.

   2-й служитель. Онъ оказалъ больш³я услуги отечеству. Возвысился онъ совсѣмъ не такъ легко, какъ тѣ, которые, ничего не сдѣлавъ, пр³обрѣли и славу, и уважен³е только при помощи лести, поклоновъ и угожден³я народу. Его слава такъ ярко бросается въ глаза, а дѣла такъ глубоко проникли въ сердце народа, что безмолвствовать о его подвигахъ было бы неблагодарнѣйшимъ оскорблен³емъ; говорить же иначе - злорѣч³емъ, которое, чьего бы слуха оно ни коснулось, само изобличало бы себя во лжи и вызвало бы упрекъ и порицан³е.

   1-й служитель. Довольно о немъ, - человѣкъ онъ достойный. Однако, съ дороги, - сюда идутъ.

  

  

   Менен³й. Такъ какъ касающееся до вольсковъ мы уже рѣшили, положили послать за Ларт³емъ, что намъ остается, - а это главный предметъ настоящаго собран³я, - вознаградить за благородныя заслуги того, кто такъ блистательно стоялъ за родину. Поэтому не угодно-ли будетъ вамъ, почтенные и мудрые отцы, предложить присутствующему здѣсь консулу, бывшему полководцу въ послѣднемъ побѣдоносномъ походѣ, разсказать хоть немногое изъ всего совершеннаго Каемъ Марц³емъ Кор³оланомъ, котораго мы собрались благодарить и увѣнчать достойными почестями.

   1-й сенаторъ. Говори, благородный Комин³й. Не бойся утомить насъ слишкомъ длиннымъ разсказомъ, поэтому не пропускай ни одной подробности. Заставь насъ усомниться не въ нашей готовности, а развѣ только въ средствахъ самой республики вознаградить Кор³олана по его заслугамъ. У васъ-же, представители народа, мы просимъ благороднаго вниман³я; просимъ также замолвить доброе слово въ пользу того, что будетъ рѣшено здѣсь.

   Сицин³й. Мы собрались сюда по обоюдному соглас³ю и готовы почтить, даже увѣнчать виновника этого собран³я.

   Брутъ. И мы сдѣлаемъ это съ еще большимъ удовольств³емъ, если онъ перестанетъ относиться къ народу съ тѣмъ презрѣн³емъ, съ какимъ относился къ нему до сихъ поръ.

   Менен³й. Вотъ ужь это лишнее, совсѣмъ лишнее; лучше бы ты помолчалъ. Угодно вамъ выслушать Комин³я?

   Брутъ. Съ удовольств³емъ, но мой намекъ былъ несравненно менѣе лишнимъ, чѣмъ твое порицан³е за него.

   Менен³й. Что ни говорите. а народъ вашъ онъ любитъ, но не требуйте-же, чтобы онъ сдѣлалъ его своимъ сопостельникомъ. Говори, благородный Комин³й. (Кор³оланъ встаетъ и хочетъ уйти). Нѣтъ, останься.

   1-й сенаторъ. Останься, Кор³оланъ, не стыдись разсказа о благородныхъ твоихъ дѣян³яхъ.

   Кор³оланъ. Извините, уважаемые отцы, но мнѣ пр³ятнѣе позаботиться о заживлен³и моихъ ранъ, чѣмъ слушать разсказы о томъ, какъ я ихъ получилъ.

   Брутъ. Надѣюсь, не мои слова заставили тебя встать со скамьи.

   Кор³оланъ. О, нѣтъ. Впрочемъ, отъ словъ я бѣгалъ нерѣдко, тогда какъ удары всегда останавливали меня на мѣстѣ. Ты мнѣ не льстишь, поэтому не оскорбляешь. Вашъ народъ я люблю настолько, насколько онъ того заслуживаетъ.

   Менен³й. Прошу, садись.

   Кор³оланъ. Нѣтъ, скорѣе я соглашусь сидѣть на солнышкѣ и заставлять почесывать мнѣ голову въ то время, когда уже протрубили тревогу, чѣмъ сложа руки слушать, какъ чудовищно преувеличиваютъ значен³е моихъ ничтожныхъ дѣян³й (Уходитъ).

   Менен³й. Теперь, представители народа, вы видите, способенъ-ли онъ льстить вашему безъ конца размножающемуся отребью, въ которомъ на тысячу человѣкъ попадается развѣ только одинъ хорош³й, когда, отважно отдавая всѣ свои члены на служен³е дѣлу чести, онъ даже не хочетъ удѣлить одного уха на то, чтобы объ нихъ послушать. Разсказывай, Комин³й!

   Коман³й. У меня не хватить голоса; дѣян³я Кор³олана требуютъ мощной рѣчи. Говорятъ, что храбрость - величайшая изъ добродѣтелей и что обладающаго ею она возвеличиваетъ болѣе, чѣмъ что-либо другое; если это справедливо, то мужу, о которомъ я говорю, нѣтъ равнаго въ цѣломъ м³рѣ. Ему было всего шестнадцать лѣтъ, когда изгнанный Тарквин³й подступилъ къ Риму, и даже тогда онъ уже превзошелъ всѣхъ остальныхъ. Тогдашн³й нашъ диктаторъ, о которомъ я упоминаю съ глубочайшимъ уважен³емъ, самъ видѣлъ, какъ онъ сражался, видѣлъ, какъ онъ, обладая еще подбородкомъ амазонки, гналъ передъ собою губы, поросш³я щетиной. Онъ переступилъ ногою черезъ повергнутаго на землю римлянина и на глазахъ у консула сразилъ трехъ противниковъ. Онъ вступилъ въ бой съ самимъ Тарквин³емъ и побѣдилъ его. Въ этотъ достопамятный день онъ еще могъ бы играть на сценѣ роль женщины; но на полѣ битвы показалъ себя доблестнѣйшимъ изъ мужей, за что и былъ увѣнчанъ дубовымъ вѣнкомъ. Такимъ образомъ, еще въ юношескомъ возрастѣ, сдѣлавшись мужемъ, онъ росъ, какъ морской приливъ; а затѣмъ еще въ семнадцати битвахъ лишилъ вѣнка всѣ остальные мечи. Что же касается послѣднихъ его подвиговъ сначала подъ стѣнами, а потомъ въ самыхъ стѣнахъ Кор³оли, признаюсь, я не нахожу словъ, чтобъ передать вамъ ихъ достойнымъ образомъ. Онъ остановилъ уже обратившихся въ бѣгство и собственнымъ прекраснымъ примѣромъ заставилъ трусовъ глядѣть на страхъ, какъ на шутки. Какъ морск³я растен³я передъ летящимъ на всѣхъ парусахъ кораблемъ, такъ люди разступались и исчезали отъ его натиска. Его мечъ, печать смерти, сражалъ все, чего касался. Облитый кровью отъ головы до пятъ, онъ казался кровавымъ призракомъ, каждымъ своимъ движен³емъ вызывавшимъ крики агон³и. Онъ одинъ-одинехонекъ ворвался въ смертоносныя ворота Кор³оли, обагрилъ ихъ потоками крови, безъ всякой посторонней помощи пробился назадъ и, словно комета, тотчасъ-же влетѣлъ въ нихъ снова съ подоспѣвшимъ подкрѣплен³емъ. Городъ въ его власти, - и вотъ отдаленные звуки битвы поражаютъ его чутк³й слухъ, и онъ, удвоеннымъ мужествомъ подкрѣпивъ то, что ослабѣвало въ его тѣлѣ, является на новую битву и, обагренный дымящейся кровью, проносится надъ толпами лишающихся жизни людей, какъ будто жизни этой суждено быть постоянной его добычей. Пока мы и города, и поля сражен³я не могли назвать нашей собственностью, онъ ни разу не остановился, чтобъ хоть на минуту перевести духъ.

   Менен³й. О, доблестнѣйш³й изъ смертныхъ!

   1-й сенаторъ. Вполнѣ достойный тѣхъ почестей, которыя ему предназначаются.