Шекспир Вильям - Кориолан

и?

   Кор³оланъ. Нѣтъ, твоему господину я не служу.

   3-й слуга. Вотъ какъ! Значитъ, у тебя есть тайное дѣло до моего господина?

   Кор³оланъ. Быть можетъ, и такъ; вѣдь это во всякомъ случаѣ честнѣе, чѣмъ имѣть тайное дѣло съ твоей госпожей. Но ты заболтался, пошелъ, подноси вино (Выталкиваетъ его вонъ).

  

  

   Туллъ. Гдѣ онъ?

   2-й слуга. Вотъ. Я выгналъ бы его какъ собаку, еслибъ не побоялся обезпокоить твоихъ гостей.

   Туллъ. Откуда ты и что тебѣ нужно? Какъ тебя зовутъ? Что-жъ ты не отвѣчаешь? Какъ твое имя?

   Кор³оланъ (откидывая плащъ). Если Туллъ Ауфид³й и теперь, глядя на меня, не узнаетъ, кто я, я вынужденъ буду поневолѣ себя назвать.

   Туллъ. Твое имя? (Слуги удаляются).

   Кор³оланъ. Оно слишкомъ неблагозвучно для ушей вольсковъ, оскорбительно также для твоего слуха.

   Туллъ. Но все-таки скажи его. Нарядъ твой некрасивый, но въ твоемъ лицѣ есть что-то величавое. Несмотря на жалкое состоян³е твоихъ парусовъ, видно, что ты корабль не простой. Какъ же твое имя?

   Кор³оланъ. Приготовься же нахмурить брови. Ужели и теперь не узнаешь меня?

   Туллъ. Я тебя тебя не знаю. Твое имя?

   Кор³оланъ. Я Кай Марц³й, надѣлавш³й много зла и тебѣ, и всѣмъ вольскамъ, за что и прозванъ Кор³оланомъ. Одно только это прозван³е послужило мнѣ наградой за многотрудную службу, за опасности, которымъ я подвергался, за кровь, пролитую мною за неблагодарную родину, за все, что служитъ вѣрнымъ ручательствомъ вражды и ненависти, которыя ты долженъ ко мнѣ питать. Кромѣ этого прозвища у меня ничего не осталось, зависть и злоба черни пожрали все остальное, слабодушные патриц³и меня покинули, и я изгнанъ изъ Рима подлыми рабами. Вотъ эта гнусность и привела меня къ твоему очагу, но не потому, чтобъ я надѣялся спасти этимъ жизнь мою отъ опасности, - не думай этого; еслибъ я боялся тебя, я избѣгалъ бы тебя усерднѣе, чѣмъ кого нибудь. Нѣтъ, только желан³е отплатить изгнавшимъ меня виновато въ томъ, что ты видишь меня здѣсь, передъ собой. Если вражда еще не угасла въ твоемъ сердцѣ, если оно еще жаждетъ отомстить за твои личныя оскорблен³я, залечить позорныя раны твоей отчизны, - поспѣши воспользоваться моимъ безпомощнымъ положен³емъ, услугами, которыя можетъ оказать тебѣ моя месть, потому что я готовъ съ неистовымъ рвен³емъ адскихъ духовъ сражаться противъ моей обезумѣвшей родины. Если же у тебя недостанетъ для этого отваги, если ты усталъ испытывать счастье, тогда говорить много нечего; я тоже утомленъ жизнью и подставляю свое горло тебѣ и твоей закоренѣлой ненависти. Если ты его не перерѣжешь, ты окажешься просто глупъ, - потому что я всегда преслѣдовалъ тебя съ ожесточен³емъ, потому что я выпустилъ изъ груди твоего отечества цѣлыя бочки крови, потому что, если ты не примешь моихъ услугъ, я могу жить только на позоръ тебѣ.

   Туллъ. О Марц³й, Марц³й! Каждое твое слово одинъ за другимъ вырывало всѣ корни старой моей ненависти. Еслибъ самъ Юпитеръ, желая вотъ изъ того облака повѣдать мнѣ божественныя тайны, промолвилъ:- "это истина", - я и ему повѣрилъ бы не болѣе, чѣмъ тебѣ, благороднѣйш³й Мартинъ. Позволь же мнѣ обвить мои руки вокругъ твоей груди, о которую сотни разъ ломалось древко моего копья и угрожало самой лунѣ разлетавшимися осколками. Дай мнѣ обнять наковальню моего меча! Теперь я также пламенно, также благородно состязаюсь съ тобою въ любви, какъ нѣкогда въ порывахъ честолюб³я состязался въ храбрости. Послушай, я любилъ дѣвушку, - теперь она жена моя, - никогда ни одинъ любовникъ не вздыхалъ искреннѣе моего; а сердце мое даже въ то время, когда 'молодая жена моя впервые переступала черезъ порогъ моего жилища, не билось такъ сильно, какъ теперь бьется отъ радости, что я вижу здѣсь тебя, благороднѣйш³й изъ смертныхъ. Узнай, доблестный Марц³й, что мы уже набрали войско, что я снова замышлялъ или выбить мечъ изъ твоей руки, или потерять свою собственную. Послѣ того, какъ я былъ побѣжденъ тобою въ двѣнадцатый разъ, не проходило ночи, чтобы мнѣ не снилось, что мы встрѣтились въ бою, что, оба павъ на землю, силимся сорвать другъ съ друга шлемъ, хватаемъ другъ друга за горло, - и всяк³й разъ я отъ этихъ грезъ просыпался полумертвый. Но теперь, любезный Марц³й, если-бы мы даже и не имѣли причины враждовать съ Римомъ, изъ за одного уже твоего изгнан³я мы собрали бы всѣхъ гражданъ отъ двѣнадцати до семидесятилѣтняго возраста и ярымъ потокомъ войны вторгнулись бы въ самое сердце неблагодарнаго Рима. Идемъ же. Подай руку и дай мнѣ познакомить тебя съ нашими добродушными сенаторами. Они теперь собрались проводить меня, потому что я уже совсѣмъ собрался идти если не на самый Римъ, то по крайней мѣрѣ на его области.

   Кор³оланъ. О боги, вы очевидно благословляете меня!

   Туллъ. Поэтому, велик³й воинъ, если ты хочешь отомстить за себя самъ, возьми половину моей власти. Такъ-какъ тебѣ извѣстны и сильныя, и слабыя стороны твоей родины, рѣши по своему благоусмотрѣн³ю, какъ будетъ лучше поступать: ринуться-ли прямо на ворота Рима, или нахлынуть на отдаленныя области, чтобъ прежде устрашить его, чѣмъ сокрушить. Однако, идемъ. Позволь мнѣ познакомить тебя съ тѣми, кто - я убѣжденъ - будетъ согласенъ исполнить вой твои желан³я. Прими мой тысячекратный привѣтъ! Теперь ты мнѣ другъ болѣе, чѣмъ былъ когда-либо врагомъ. А вѣдь это много, Марц³й! Дай-же руку и еще разъ, - я радъ тебѣ отъ всей души! (Уходитъ съ Кор³оланомъ).

   1-й слуга (выходя впередъ). Каково превращен³е!

   2-й слуга. А я уже хотѣлъ было угостить его палкой, да какъ-то сообразилъ, что одежда его лжетъ.

   1-й слуга. А что у него за ручища! Онъ двумя пальцами повернулъ меня, какъ волчекъ.

   2-й слуга. И лицо у него такое, что я сейчасъ-же замѣтилъ, что онъ... какъ-бы это выразить?..

   1-й слуга. Да, именно такой, точь въ точь такой, какъ будто...Пусть меня повѣсятъ, если я тотчасъ-же не догадался, что онъ стоитъ выше того, чѣмъ кажется.

   2-й слуга. И я тоже. Онъ просто самый рѣдкостный изъ смертныхъ.

   1-й слуга. Понятно! Однако въ томъ, что касается военнаго дѣла, я полагаю, что ты знаешь человѣка и почище его.

   2-й слуга. Кого-же? ужь не нашего-ли господина?

   1-й слуга. А ты какъ-бы думалъ?

   2-й слуга. Онъ стоитъ шестерыхъ такихъ.

   1-й слуга. Нѣтъ, это уже слишкомъ. Я просто считаю его самымъ лучшимъ изъ полководцевъ.

   2-й слуга. Такъ, но - видишь ты, рѣшить это очень мудрено. Что касается обороны городовъ, нашъ господинъ не знаетъ себѣ подобныхъ.

   1-й слуга. А развѣ онъ хуже, когда идетъ на приступъ.

  

  

   3-й слуга. Ну, товарищи, вотъ это такъ новости!

   1-й и 2-й слуги. Что, что такое? разскажи.

   3-й слуга. Лучше принадлежать къ послѣдней изъ народностей, чѣмъ быть римляниномъ. Лучше быть осужденнымъ...

   1-й и 2-й слуги. Отчего-же? Отчего-же?

   3-й слуга. Да оттого, что Кай Марц³й, всегда колотивш³й нашего господина, здѣсь.

   1-й слуга. Какъ, Марц³й колотилъ нашего господина?

   3-й слуга. Нѣтъ, я хотѣлъ сказать не то, чтобъ колотилъ, а что онъ всегда умѣлъ постоять за себя.

   2-й слуга. Ну, полно изворачиваться, - вѣдь мы товарищи и друзья. Отъ него на самомъ дѣлѣ всегда приходилось нашему господину очень солоно. Я это знаю изъ собственныхъ его словъ.

   1-й слуга. Да, ужь если пошло на правду - именно солоно. Вотъ, напримѣръ, передъ Кор³оли, вѣдь онъ обратилъ его просто въ рубленое мясо.

   2-й слуга. А еслибъ онъ имѣлъ вкусъ къ людоѣдству, то поджарилъ-бы его и съѣлъ.

   1-й слуга. Ну, а что еще-то новаго?

   3-й слуга. Хозяинъ ухаживаетъ за нимъ, словно онъ сынъ и наслѣдникъ Марса. Посадили его за столъ на первое мѣсто. Ни одинъ изъ сенаторовъ не предложитъ ему вопроса безъ того, чтобъ не привстать. Даже нашъ господинъ лебезитъ передъ нимъ словно передъ любовницей, прикасается къ его рукѣ словно къ святынѣ и какъ только начнетъ говорить, тотчасъ закатываетъ глаза подъ лобъ. Но самая важная новость та, что нашего полководца перерѣзали пополамъ: онъ уже только половина того, чѣмъ былъ вчера, потому что другая половина, по его предложен³ю и съ соглас³я всѣхъ собесѣдниковъ, передана Марц³ю. Онъ говоритъ, что пойдеть и отдеретъ за уши привратника Рима; что скоситъ передъ собою все, не оставивъ ни былинки.

   2-й слуга. И онъ способенъ выполнить это скорѣе, чѣмъ кто-нибудь другой!

   3-й слуга. Разумѣется, способенъ. Видите-ли, у него столько-же друзей, сколько и враговъ, только эти друзья не смѣютъ показать, что они, какъ говорится, его друзья, такъ какъ онъ еще находится, такъ сказать, въ немилости.

   1-й слуга. Какъ же это въ немилости?

   3-й слуга. Но когда они увидятъ, что онъ снова высоко поднялъ гребень своего шлема и самъ опять въ полной силѣ, они, какъ кролики послѣ дождя, выползутъ изъ норъ и станутъ во всемъ дѣйствовать съ нимъ заодно.

   1-й слуга. А не знаешь-ли, скоро это будетъ?

   3-й слуга. Завтра, сегодня, сейчасъ. Барабаны загремятъ тотчасъ послѣ обѣда. Все это какъ будто составляетъ часть пиршества и явится ранѣе, чѣмъ гости успѣютъ утереть рты.

   2-й слуга. То-то будетъ потѣха! Что-толку въ мирѣ? Миръ годенъ развѣ только для того, чтобы покрывать ржавчиной желѣзо, да чтобы размножались портные и стихокропатели.

   1-й слуга. Ужь, разумѣется, то ли дѣло война! Война настолько же лучше мира, насколько день лучше ночи. Война бодра, разговорчива, полна веселья и всякихъ толковъ. Миръ же - настоящ³й параличъ или летаргическ³й сонъ; онъ вялъ, сонливъ, глупъ, безчувственъ, а незаконнорожденныхъ плодитъ болѣе, чѣмъ война умерщвляетъ людей.

   2-й слуга. Совершенно вѣрно. Какъ войну нѣкоторымъ образомъ можно назвать насилователемъ, такъ точно нельзя не сознаться, что и миръ страшно размножаетъ рогоносцевъ.

   1-й слуга. Мало этого: онъ еще заставляетъ людей ненавидѣть другъ друга.

   3-й слуга. А отчего? Оттого, что въ мирное время они менѣе нуждаются другъ въ другѣ. Да здравствуетъ же война! Я надѣюсь, что римляне скоро сравняются въ цѣнѣ съ вольсками. Однако-жъ встаютъ изъ-за стола.

   1-й и 2-й слуги. Идемъ, идемъ (Уходятъ).

  

  

   Сицин³й. Мы ни слова не слышимъ о немъ и не имѣемъ никакого основан³я его опасаться. Настоящ³й миръ, точно также какъ спокойств³е такъ еще недавно бѣшено волновавшагося народа, поставилъ его въ невозможность дѣйствовать Благодаря намъ друзья его какъ-бы стыдятся общественнаго благоденств³я. Еслибъ даже имъ самимъ пришлось отъ этого страдать, они съ большимъ-бы удовольств³емъ увидѣли, какъ по улицамъ бродятъ цѣлыя толпы возставшаго народа, чѣмъ слушать, какъ мастеровые звонко поютъ у себя въ лавкахъ, спокойно предаваясь своимъ работамъ.

  

  

   Брутъ. Мы остались здѣсь какъ нельзя болѣе кстати. Вѣдь это, кажется, идетъ Менен³й?

   Сицин³й. Да, онъ, онъ. Онъ съ нѣкоторыхъ поръ сталъ очень любезенъ. Здравствуй, пр³ятель!

   Менен³й. Привѣтъ вамъ обоимъ.

   Сицин³й. А вѣдь отсутств³е твоего Кор³олана едва-ли кого-нибудь печалитъ, за исключен³емъ развѣ его друзей. Римъ безъ него благоденствуетъ и будетъ благоденствовать, хотя бы онъ и ненавидѣлъ его за это еще болѣе.

   Менен³й. Все прекрасно, но было бы еще лучше, еслибъ онъ уступилъ.

   Сицин³й. Не знаешь, гдѣ онъ теперь?

   Менен³й. Не знаю. Мать и жена тоже не имѣютъ о немъ никакихъ извѣст³й.

  

  

   Граждане. Да благословятъ васъ боги!

   Сицин³й. Добраго вечера, сосѣди.

   Брутъ. Добраго вечера, вамъ всѣмъ.

   1-й гражданинъ. Всѣ мы, и дѣти наши и жены, должны на колѣняхъ молить за васъ боговъ.

   Сицин³й. Живите и наслаждайтесь счастьемъ.

   Брутъ. Прощайте, друзья. Хорошо, еслибъ и Кор³оланъ любилъ васъ такъ, какъ мы васъ любимъ.

   Граждане. Да хранятъ васъ боги!

   Спцин³й. Прощайте.

   Бгутъ. Прощайте (Граждане уходятъ).

   Сицин³й. Надѣюсь, что теперешн³я времена получше тѣхъ, когда бѣдняки бѣгали по улицамъ, разражаясь дикими, неистовыми криками.

   Брутъ. Кай Марц³й отличный военачальникъ, но онъ не въ мѣру дерзокъ, надмененъ, честолюбивъ и себялюбивъ донельзя.

   Сицин³й. Онъ домогался неограниченной верховной власти.

   Менен³й. Не думаю.

   Сиц³³н³й. Мы на бѣду всѣмъ намъ убѣдились бы въ этомъ, если бы ему удалось добиться консульства.

   Брутъ. Боги не допустили такого несчастья, - и Римъ покоенъ безъ него и счастливъ.

  

  

   Эдилъ. Доблестные трибуны, какой-то рабъ, котораго мы отправили въ темницу, говоритъ, будто два войска вольсковъ вторглись въ наши области и страшно истребляютъ все, что имъ попадается на пути.

   Менен³й. Это Ауфид³й. Узнавъ объ изгнан³и Марц³я, онъ снова сталъ показывать рожки, которыхъ не смѣлъ показывать, и поневолѣ удерживалъ въ раковинѣ, пока Марц³й стоялъ за Римъ.

   Сицин³й. Что ты все толкуешь о Марц³ѣ!

   Брутъ. Вели отодрать розгами этого лжеца. Не можетъ быть. чтобъ вольски дерзнули нарушить миръ.

   Менен³й. Не можетъ быть! Стоитъ только припомнить прошлое, чтобы убѣдиться въ противномъ. По крайней мѣрѣ я на своемъ вѣку пережилъ три примѣра такой возможности. А чтобъ даромъ не наказывать человѣка, предостерегающаго о дѣйствительно грозящей намъ опасности, не лучше-ли прежде распросить его хорошенько и развѣдать, откуда онъ это знаетъ?

   Сицин³й. Я знаю, что это вздоръ.

   Брутъ. Это просто невозможно.

  

  

   Гонецъ. Всѣ патриц³и спѣшатъ въ сенатъ. Получены как³я-то извѣст³я, заставивш³я ихъ перемѣниться въ лицѣ.

   Сицин³й. Все это дѣло того-же раба. Ступай, отстегай его передъ лицомъ народа! Все это вздоръ, одни пустые слухи, распущенные имъ.

   Гонецъ. Вѣсти, принесенныя имъ, однакоже подтверждаются. Носятся еще худш³е слухи.

   Сицин³й. Какъ, еще худш³е?

   Гонецъ. Не знаю, насколько это справедливо, но мног³е говорятъ громко, что Марц³й, соединясь съ Ауфид³емъ идетъ прямо на Римъ; что онъ поклялся обрушиться на нашъ городъ такой-же неизмѣримой местью, какъ неизмѣримо пространство, отдѣляющее древнее отъ новѣйшаго.

   Сицин³й. Какъ это вѣроятно!

   Брутъ. Все это выдумано для того, чтобъ заставить слабодушныхъ требовать возвращен³я Марц³я.

   Сицин³й. Конечно, такъ.

   Менен³й. Это явная ложь. Онъ и Ауфид³й так³е-же непримиримые враги, какъ двѣ крайн³я противоположности.

  

  

   2-й гонецъ. Васъ требуютъ въ сенатъ. Громадное войско, подъ предводительствомъ Марц³я и Ауф³гд³я, вторглось въ наши владѣн³я и, неистовствуя, предаетъ все огню и мечу.

  

  

   Комин³й. Ну, вотъ, пожинайте теперь плоды вашихъ мудрыхъ дѣян³й.

   Менен³й. Что? что такое?

   Комин³й. Вы сами виноваты, что ваши дочери будутъ опозорены, что свинцовыя крыши Рима растопятся на ваши же головы, что у васъ-же подъ носомъ будутъ насиловать вашихъ женъ.

   Менен³й. Что случилось?

   Комнн³й. Что храмы будутъ обращены въ пепелъ, что всѣ ваши права и вольности, за которыя вы такъ стояли, теперь умѣстятся въ орѣховой скорлупѣ.

   Менен³й. Да скажи-же, въ чемъ дѣло. И мнѣ начинаетъ сдаваться, что вы порядкомъ наглупили.- Говори-же, прошу тебя! Если Марц³й соединился съ вольсками...

   Комин³й. Если! Теперь онъ ихъ богъ. Онъ теперь идетъ во главѣ ихъ, какъ существо, созданное не природой, а какимъ-нибудь другимъ высшимъ божествомъ, творящимъ людей далеко лучше, чѣмъ оно. Повинуясь ему, они идутъ на насъ съ увѣренностью ребенка, преслѣдующаго мотылька, или мясника, давящаго муху.

   Менен³й. Да, надѣлали вы дѣлъ, - вы, такъ сильно стоявш³е за носящихъ фартуки ремесленниковъ, отъ которыхъ въ двадцати шагахъ разитъ чеснокомъ.

   Комин³й. Онъ заставитъ Римъ обрушиться на ваши головы.

   Менен³й. Какъ Геркулесъ стряхнулъ съ вѣтвей спѣлые плоды. Да, славныхъ дѣлъ вы надѣлали!

   Брутъ. Однако, справедливо ли это извѣст³е?

   Комин³й. Справедливо вполнѣ, - и вы ранѣе помертвѣете, чѣмъ убѣдитесь, что это неправда. Всѣ наши области передаются ему съ радостью, а надъ сопротивляющимися и гибнущими вѣрными олухами издѣваются какъ надъ безумными храбрецами. И кто же и подумаетъ осуждать его за это? Какъ его личные, такъ и ваши враги не могутъ не признавать его доблести.

   Менен³й. Если онъ не сжалится надъ нами, мы погибли.

   Комин³й. А кто же станетъ просить его объ этомъ? Трибуны? - сдѣлать это имъ не позволитъ стыдъ. Народъ? - онъ столько же вправѣ ожидать отъ него сострадан³я, сколько волкъ отъ пастуховъ; его друзья?- его друзья, сказавъ ему: - "сжалься надъ Римомъ" - оскорбили бы его не менѣе, чѣмъ люди, заслуживавш³е его ненависть, вполнѣ уподобились бы его врагамъ.

   Менен³й. Твоя правда. Еслибъ онъ сталъ поджигать мой собственный домъ, у меня не хватило бы духу сказать ему:- "умоляю тебя, не дѣлай этого". - Вотъ они, ваши славныя дѣла! Да, натворили же вы чудесъ съ вашими чудодѣями-ремесленниками!

   Комин³й. Никогда еще Римъ не былъ такимъ безпомощнымъ, и трепетать его отъ ужаса заставили вы.

   Трибуны. Не говори, что мы.

   Менен³й. Кто же? ужь не мы ли? Мы любили его, но, какъ животныя или трусливые патриц³и, уступили вашей сволочи; а она криками изгнала его изъ города.

   Комин³й. А теперь, того и гляди, криками же заставитъ его вернуться. Туллъ Ауфид³й, занимающ³й въ войскѣ второе мѣсто послѣ него, повинуется ему, какъ подчиненный. Теперь отчаян³е - единственная сила, единственное средство для обороны Рима.

  

  

   Менен³й. Вотъ и ваша сволочь! Ты знаешь навѣрно, что Ауфид³й съ нимъ? Вы заразили воздухъ своими зловонными, сальными шапками, когда бросали ихъ вверхъ, торжественно радуясь изгнан³ю Кор³олана. Ну вотъ, онъ возвращается, - и каждый волосокъ на головахъ его солдатъ будетъ для васъ бичемъ. Онъ снесетъ съ плечъ столько же безмозглыхъ головъ, сколько было брошено шапокъ, и тѣмъ заплатитъ вамъ за ваши голоса. Да, было бы подѣломъ, еслибъ онъ всѣхъ васъ обратилъ въ уголь, - вы вполнѣ этого заслужили.

   Граждане. Въ самомъ дѣлѣ до насъ доходятъ престранные слухи.

   1-й гражданинъ. Что касается меня, то я, подавъ го за его изгнан³е, тутъ же сказалъ, что его все-таки очень жаль.

   2-й гражданинъ. И я тоже.

   3-й гражданинъ. И я. Если же говорить правду, такъ и мног³е изъ насъ утверждали то же самое. Все, что мы сдѣлали, нами было сдѣлано для общей пользы. Добровольно согласившись на его изгнан³е, мы все-таки изгнали его противъ нашей воли.

   Комин³й. Что и говорить, - вы отличные избиратели!

   Менен³й. Надѣлали вы дѣлъ съ вашей сволочью!- Что-жь, идемъ въ Капитол³й?

   Комин³й. Надо идти (Уходятъ: Комин³и и Менен³й).

   Сицин³й. Ступайте по домамъ и не падайте духомъ. Они изъ числа его приверженцевъ и были бы очень рады, еслибъ то чего, повидимому, они такъ боятся, оказалось справедливымъ. Ступайте и не обнаруживайте ни малѣйшаго страха.

   1-й гражданинъ. Да умилосердятся надъ нами богт! Пойдемъ по домамъ, товарищи. Дурно мы сдѣлали, что изгнали его. Я всегда это говорилъ.

   2-й гражданинъ. Всѣ мы говорили то же. Идемъ (уходятъ).

   Брутъ. Однако-же эти вѣсти мнѣ сильно не по вкусу.

   Сицин³й. Да и мнѣ тоже.

   Брутъ. Пойдемъ въ Капитол³й. Я пожертвовалъ-бы половину своего состоян³я, еслибъ все это оказалось ложью.

   Сицин³й. Идемъ (уходятъ).

  

  

   Туллъ. Они, по прежнему, все заняты римляниномъ.

   Военачальникъ. Въ немъ есть - самъ не знаю как³я-то чары. Его имя замѣняетъ для твоихъ воиновъ предобѣденную молитву, за обѣдомъ только и толкуютъ о немъ, а послѣ обѣда онъ опять у всѣхъ же на языкѣ. Во время этой войны онъ совершенно затемняетъ тебя въ глазахъ твоихъ же подчиненныхъ.

   Туллъ. Теперь исправить этой бѣды я не могу; потому что пришлось бы прибѣгнуть къ такимъ средствамъ, которыя неизбѣжно повредили-бы цѣли нашего похода. Онъ даже и со мной обращается надменнѣе, чѣмъ можно было ожидать, когда я обнялъ его впервые. Такова уже его природа, ея не измѣнишь. И вотъ, мнѣ поневолѣ приходится извинять то, чего поправить нельзя.

   Военачальникъ. Какъ-бы то ни было, я желалъ-бы для твоей же пользы, чтобъ ты никогда не бралъ его въ товарищи; гораздо было-бы лучше, еслибъ ты главную команду надъ войскомъ удержалъ за собою, а не уступалъ ея Марц³ю.

   Туллъ. Я тебя понимаю. Будь, впрочемъ, увѣренъ, что онъ и не подозрѣваетъ, къ какимъ мѣрамъ противъ него я могу прибѣгнуть, когда дѣло дойдетъ до окончательнаго разсчета. Хотя онъ не только убѣжденъ самъ, но и старается увѣрить не особенно дальновидныхъ людей, что поступилъ его въ высшей степени честны, что, сражаясь подобно дракону, онъ имѣетъ въ виду только пользу вольсковъ и что ему стоитъ только обнажить мечъ, чтобы порѣшить все; но то, что или непремѣнно сломитъ ему шею, или сдѣлаетъ то же съ моею, - еще впереди.

   Военачальникъ. Ты думаешь, что онъ возьметъ Римъ?

   Туллъ. Всѣ города сдаются ему ранѣе, чѣмъ онъ успѣетъ ихъ обложить. Римск³е патриц³и ему преданы, сенатъ его любитъ; трибуны же не воины, а народу также легко призвать обратно, какъ и изгнать. Я увѣренъ, что для Рима онъ будетъ тѣмъ-же, чѣмъ для рыбъ морской орелъ, побѣждающ³й ихъ превосходствомъ своей природы. Сначала онъ дѣйствительно служилъ странѣ своей благородно, но вскорѣ почести вскружили ему голову. Онъ не съумѣлъ отнестись къ нимъ умѣренно или по избытку гордости, которая вслѣдств³е успѣха всегда ложится пятномъ на счастливаго человѣка; или по недостатку благоразум³я, мѣшающему пользоваться обстоятельствами такъ, какъ ими можно было-бы воспользоваться; или, наконецъ, вслѣдств³е самой его непреклонной природы, не дозволявшей ему снимать шлемъ въ совѣтѣ, заставлявшей его и въ мирное время быть такимъ-же высокомѣрнымъ и грознымъ, какъ въ военное - во всякомъ случаѣ какой-нибудь изъ этихъ недостатковъ, - потому что въ немъ во всякомъ случаѣ есть хоть частички каждаго изъ нихъ, - заставилъ сперва относиться къ нему съ боязнью, потомъ съ ненавистью и, наконецъ, совсѣмъ его изгнать. Кичась своими достоинствами, онъ самъ же ихъ и уничтожаетъ. Наша слава создается только сужден³ями о насъ современныхъ людей. И какъ-бы ни были велики сами по себѣ силы человѣка, для его славы нѣтъ вѣрнѣе могилы, чѣмъ восторженные возгласы, превозносящ³е ее не въ мѣру; въ данномъ случаѣ такъ оно и было. Одинъ огонь помрачаетъ другой, одинъ гвоздь выбивается другимъ гвоздемъ, право подавляется правомъ, сила уничтожается силой. Идемъ. Да, Марц³й, овладѣй только Римомъ - и ты, несчастнѣйш³й изъ смертныхъ, тогда окончательно мой (уходятъ).

  

  

   Менен³й. Нѣтъ, я не пойду. Вы слышали, что онъ сказалъ своему прежнему главнокомандующему, питавшему къ нему самую нѣжную признательность? Меня онъ называлъ отцомъ, но что-жь изъ этого? Ступайте вы, изгнавш³е его, и за цѣлую милю не доходя до его шатра, падите ницъ и колѣнопреклонен³емъ проложите себѣ путь къ его милосерд³ю. Что же могу сдѣлать я, когда онъ не захотѣлъ выслушать даже Комин³я!

   Комин³й. Даже не хотѣлъ показать, что знаетъ меня.

   Менен³й. Слышите?

   Комин³й. Одинъ только разъ назвалъ онъ меня по имени. Я напомнилъ ему о томъ, какъ мы давно знакомы, какъ вмѣстѣ проливали свою кровь; но онъ тотчасъ же меня перебилъ, запретилъ называть себя Кор³оланомъ и какимъ бы то ни было другимъ именемъ, говоря, будто онъ безъимянное ничто, покуда не выкуетъ себѣ имени въ огнѣ пылающаго Рима.

   Менен³й. Вотъ видите! Да, пара трибуновъ, надѣлали вы славныхъ дѣлъ! Вы не умрете въ потомствѣ, добившись того, что уголья наконецъ подешевѣютъ въ Римѣ.

   Компн³й. Я старался убѣдить его, сколько велич³я въ умѣн³и прощать того, кто наименѣе можетъ ожидать прощенья. На это онъ отвѣтилъ, что со стороны государства совершенно безсмысленно обращаться съ просьбой къ человѣку, имъ же наказанному.

   Менен³й. Онъ правъ. Могъ-ли онъ отвѣтить иначе?

   Комин³й. Я пытался было пробудить въ немъ сострадан³е къ искреннимъ его друзьямъ, но онъ остановилъ меня, сказавъ, что онъ не имѣетъ времени отдѣлять зерно отъ кучи гнилой и вонючей мякины и что не сжечь ихъ, а безпрестанно нюхать оскорблен³я изъ-за одного или двухъ тощихъ зеренъ просто глупо.

   Менен³й. Изъ-за одного или двухъ тощихъ зеренъ? я одно изъ нихъ; его мать, жена, сынъ и благородный Комин³й - всѣ мы зерна, а вы - гнилая мякина, и смрадный запахъ отъ васъ достигаетъ до самаго мѣсяца. Изъ за васъ-то и мы осуждены на сожжен³е.

   Сицин³й. Ради всѣхъ боговъ, будь снисходительнѣе! Если ты не желаешь помочь намъ въ неотвратимой бѣдѣ, такъ по крайней мѣрѣ не издѣвайся надъ нашимъ несчастьемъ. А мы все-таки убѣждены, что твой бойк³й языкъ, еслибъ онъ только согласился быть нашимъ ходатаемъ за родину, скорѣе съумѣлъ бы отвратить бѣду, чѣмъ все наше собранное на скорую руку войско.

   Менен³й. Нѣтъ, я не хочу вмѣшиваться въ это дѣло.

   Сицин³й. Умоляю, или къ нему!

   Менен³й. Для чего?

   Брутъ. Попытайся увидѣть, что можетъ сдѣлать для Рима твоя привязанность къ Марц³ю.

   Менен³й. Не для того-ли, чтобъ потомъ сказать, что Марц³й отослалъ меня, какъ и Комин³я, даже не выслушавъ. и чтобы потомъ явиться къ вамъ съ докладомъ о жестокомъ оскорблен³и, нанесенномъ мнѣ жестокимъ равнодуш³емъ друга? Не такъ-ли?

   Сицин³й. Во всякомъ случаѣ, Римъ будетъ тебѣ благодаренъ за твое доброе намѣрен³е.

   Менен³й. Такъ и быть, попробую, можетъ быть, онъ и выслушаетъ меня; только пр³емъ, оказанный имъ Комин³ю, лишаетъ меня всякой бодрости. Впрочемъ, можетъ быть Комин³й пришелъ къ нему въ такой часъ, когда у него еще ни крошки не было во рту; а когда желудокъ пустъ, наша кровь холодна, намъ противно даже утреннее солнце, и мы не расположены ни быть щедрыми, ни прощать. Совсѣмъ бываетъ иначе, когда нашъ пищеварительный каналъ наполненъ виномъ и пищей: тогда мы становимся гораздо сговорчивѣе, чѣмъ въ тѣ часы, когда постимся, какъ жрецы. Поэтому и я выжду минуту, и когда хорошая трапеза сдѣлаетъ его болѣе расположеннымъ поснисходительнѣе отнестись къ моей просьбѣ.

   Брутъ. Ты знаешь вѣрный путь къ его сердцу и съ дороги не собьешься.

   Менен³й. Что бы изъ этого ни вышло, рѣшено: я попытаюсь и не замедлю сообщить вамъ о своемъ успѣхѣ (Уходитъ.)

   Комин³й. Онъ ни за что не согласится выслушать его.

   Сицин³й. Ты думаешь?

   Комин³й. Я уже говорилъ вамъ, - онъ сидитъ, весь залитый золотомъ, глаза его пылаютъ такъ, какъ будто имъ хотѣлось бы сжечь Римъ; а нанесенная ему обида не даетъ въ немъ проснуться сострадан³ю. Я преклонилъ передъ нимъ колѣна, но онъ холодно мнѣ сказалъ:- "встань!" и движен³емъ руки заставилъ меня удалиться. Вслѣдъ за мною онъ выслалъ бумагу, въ которой изложилъ послѣднее свое рѣшен³е, перечислилъ, что можетъ сдѣлать и чего не можетъ, потому что самъ связанъ клятвой. Теперь вся надежда только на его мать и на жену, которыя - какъ я слышалъ - намѣрены просить его, чтобъ онъ помиловалъ родину. Отправимся къ нимъ и постараемся ихъ убѣдить, чтобы онѣ не откладывали прекраснаго своего намѣрен³я (Уходятъ).

  

  

   1-й часовой. Стой! Откуда ты?

   2-й часовой. Ступай назадъ!

   Менен³й. Вы исполняете свои обязанности, какъ слѣдуетъ воинамъ; это похвально, но, съ вашего позволен³я, я сановникъ и мнѣ поручено переговорить съ Кор³оланомъ.

   1-й члсовой. Откуда ты?

   Менен³й. Изъ Рима.

   1-й часовой. Мы не можемъ тебя пропустить. Ступай назадъ! Нашъ главнокомандующ³й ничего не хочетъ слышать оттуда.

   2-й часовой. Ты скорѣе увидишь свой Римъ охваченнымъ пламенемъ, чѣмъ добьешься разговора съ Кор³оланомъ.

   Менен³й. Друзья мои, если вы слыхали разсказы вашего полководца о Римѣ и о тамошнихъ его друзьяхъ, ручаюсь, чѣмъ угодно, что и мое имя долетало до вашего слуха. Я Менен³й.

   1-й часовой. А все-таки ступай назадъ. Даже твое имя не даетъ тебѣ свободнаго пропуска.

   Менен³й. Но послушай, пр³ятель. Я пользуюсь особымъ расположен³емъ твоего полководца, я для его доблестныхъ дѣян³й былъ чѣмъ-то въ родѣ записной книги. Да, я былъ книгой, повѣствовавшей всѣмъ и каждому о его безпримѣрной славѣ, даже нѣсколько преувеличивавшей ее, потому что, имѣя обыкновен³е говорить о своихъ друзьяхъ, - среди которыхъ онъ занимаетъ первое мѣсто, - безъ утайки не только высказывалъ о нихъ все прекрасное, какъ этого требуетъ справедливость, но иногда увлекался не въ мѣру изображая изъ себя шаръ, катящ³йся по наклонной плоскости далѣе назначенныхъ ему предѣловъ, и для того, чтобъ восхвалять его, пускалъ въ ходъ даже ложь. Поэтому, пр³ятель, ты не можешь меня не пропустить.

   2-й часовой. Почтеннѣйш³й, еслибъ ты въ его пользу наговорилъ такое количество лжи, сколько произнесъ словъ въ свою собственную, то даже и тогда я не пропустилъ-бы тебя, не пропустилъ-бы тебя и въ томъ случаѣ, еслибъ твое лганье было такъ-же добродѣтельно, какъ цѣломудренна твоя жизнь. Поэтому ступай назадъ.

   Менен³й. Да пойми-же, любезнѣйш³й, что меня зовутъ Менен³й, что я всегда держалъ сторону твоего полководца.

   1-й часовой. Хоть тебѣ и приходилось лгать про него, - вѣдь ты самъ въ этомъ признался, - а я, говорящ³й подъ его начальствомъ правду, все-таки долженъ тебѣ сказать, что пропустить мы тебя не можемъ. Поэтому ступай назадъ.

   Менен³й. А что, пообѣдалъ онъ? Мнѣ не хотѣлось-бы говорить съ нимъ до обѣда.

   1-й часовой. Ты римлянинъ?

   Менен³й. Также какъ твой полководецъ.

   1-й часовой. И ты долженъ-бы ненавидѣть Римъ такъ-же, какъ онъ его ненавидитъ. Кому придетъ въ голову, что, вытолкавъ за ворота города настоящаго своего защитника, что по одному невѣжественному безсмысл³ю толпы отдавъ вашъ щитъ вашимъ врагамъ, вамъ еще удастся удержать его отъ мести при помощи дешевыхъ стоновъ старыхъ бабъ, дѣвственныхъ слезъ вашихъ дочерей и дряхлаго ходатайства выжившаго изъ лѣтъ болтуна, какимъ ты мнѣ кажешься. Неужели ты воображаешь, что такимъ слабымъ дыхан³емъ, какъ у тебя можно задуть пламя, которое скоро охватитъ вашъ городъ. Нѣтъ, вы жестоко ошиблись. Поэтому спѣши назадъ въ Римъ, чтобъ приготовиться къ казни. Вы всѣ осуждены: нашъ полководецъ поклялся, что никому не будетъ пощады.

   Менен³й. Глупецъ! Еслибъ онъ зналъ, что я здѣсь, онъ принялъ-бы меня съ уважен³емъ.

   2-й часовой. Едва-ли; нашъ полководецъ не знаетъ тебя.

   Менен³й. Я именно и говорю о вашемъ полководцѣ.

   1-й часовой. Ему нѣтъ до тебя никакого дѣла. Убирайся, или я выпущу изъ тебя послѣдн³я капли твоей крови. Говорятъ-же тебѣ, убирайся!

   Менен³й. Однако, любезнѣйш³й...

  

  

   Кор³оланъ. Что тутъ у васъ такое?

   Менен³й. А, негодяй, теперь-то я покажу тебѣ, какъ я друженъ съ полководцемъ! И ты увидишь, въ какомъ я здѣсь почетѣ; ты узнаешь, что какому-нибудь жалкому часовому не удастся своими рѣчами удалить меня отъ моего сына Кор³олана. Уже потому, какъ онъ обойдется со мною, ты въ состоян³и будешь догадаться, что самъ ты на волосокъ отъ висѣлицы или отъ какой-нибудь другой смерти, ожидать которую еще томительнѣе и перенести еще ужаснѣе. Смотри-же, не обомри, увидавъ то, что тебя ожидаетъ. - Всемогущ³е боги ежечасно пекутся о твоемъ благоденств³и и любятъ тебя не менѣе, чѣмъ твой старикъ - отецъ Менен³й. О, сынъ мой! ты готовишь для насъ огонь, - смотри, вотъ вода, чтобъ затушить его. Меня съ трудомъ убѣдили пойти къ тебѣ.Только благодаря сознан³ю, что никто, кромѣ меня, не можетъ тронуть твоего сердца, я допустилъ, чтобы они своими вздохами выдули меня за ворота города. Заклинаю тебя, прости Риму и твоимъ умоляющимъ тебя соотечественникамъ! Да смягчатъ милосердые боги твою ярость, и да прольются дрожжи ея вотъ на этого негодяя, который, какъ бренно, преграждалъ мнѣ къ тебѣ путь!

   Кор³оланъ. Уйдя!

   Менен³й. Какъ - уйди?

   Кор³оланѣ. Я не знаю ни матери, ни жены, ни сына. Всѣ мои поступки подчинены другимъ; хотя месть моя принадлежитъ собственно мнѣ, снисхожден³е находится въ груди у вольсковъ. Я скорѣе отравлю неблагодарнымъ забвен³емъ прежнюю нашу дружбу, чѣмъ соглашусь милосерд³емъ обнаружить, какъ она была велика. Уйди-же! Для вашихъ просьбъ мой слухъ недоступнѣе, чѣмъ ваши ворота для моихъ войскъ. Но такъ какъ я нѣкогда тебя любилъ (подаетъ ему бумагу), возьми эту бумагу; она написана именно для тебя, я только что хотѣлъ отправить ее къ тебѣ. Затѣмъ, Менен³й, ни слова болѣе, я ничего не хочу отъ тебя слышать. Ауфид³й, я очень любялъ этого человѣка, однако, видишь...

   Туллъ. Ты вѣренъ себѣ (уходитъ съ Кор³оланомъ).

   1-й часовой. Ну, почтеннѣйш³й, имя твое, вѣдь, кажется Менен³й.

   2-й часовой. И какимъ могущественнымъ оно оказлось! Дорогу домой ты знаешь?

   1-й часовой. Слышалъ, какой намъ задали выговоръ, что мы не пропустили твоего велич³я къ полководцу?

   2-й часовой. Скажи, естьли отчего мнѣ обмирать?

   Менен³й. Мнѣ нѣтъ никакого дѣла ни до свѣта, ни до вашего полководца. Что-же касается васъ, вы такъ ничтожны, что я забылъ и думать о вашемъ существован³и. Того, кто рѣшился самъ наложить на себя руки, не устрашитъ смерть отъ руки другого. Вашъ полководецъ можетъ неистовствовать, какъ ему угодно; а вамъ я желаю долго оставаться тѣмъ, что вы есть, и чтобы съ лѣтами только возростала ваша ничтожность.Скажу вамъ то же, что сказано бы мнѣ: "прочь съ моихъ глазъ" (Уходитъ).

   1-й часовой. А вѣдь надо сказать правду, - человѣкъ онъ хорош³й.

   2-й часовой. Нѣтъ, хорош³й человѣкъ нашъ полководецъ. Онъ дубъ, утесъ, котораго не поколеблетъ никакая буря (Уходитъ).

  

  

   Кор³оланъ. Завтра мы обложимъ Римъ. Ты, какъ мой товарищъ по этому походу, донесешь сенату вольсковъ, какъ честно выполнилъ я все, возложенное на меня.

   Туллъ. Ты заботился только объ ихъ выгодахъ, былъ глухъ къ мольбамъ Рима, не дозволялъ себѣ никакихъ тайныхъ сношен³й даже съ друзьями, вполнѣ разсчитывавшими на твое къ нимъ расположен³е.

   Кор³оланъ. Послѣдн³й изъ нихъ, этотъ старикъ, котораго я заставилъ вернуться въ Римъ съ растерзаннымъ сердцемъ, любилъ меня сильнѣе, чѣмъ могъ любить родной отецъ; онъ просто боготворилъ меня. Прислать его ко мнѣ было послѣднимъ ихъ средствомъ для спасен³я. И хотя я обошелся съ нимъ сурово, я, помня нашу прежнюю взаимную привязанность, еще разъ предложилъ черезъ него римлянамъ услов³я, которыя они однажды уже отвергли, да и теперь едва-ли могутъ принять. Къ этой ничтожной уступкѣ прибѣгнулъ для того, чтобы хоть сколько-нибудь смягчить горькое заблужден³е человѣка, вообразившаго, что онъ можетъ сдѣлать гораздо болѣе. Послѣ этого я уже не стану слушать никакихъ просьбъ ни со стороны самого Рима, ни со стороны старыхъ моихъ друзей (За сценой слышенъ шумъ). Что ты такое? Неужто новое покушен³е заставить меня нарушить обѣтъ въ то самое мгновен³е, когда я только-что его произнесъ? Этому не бывать!