| Главная » Книги |
Шекспир Вильям - Гамлет (принц Датский), Страница 7
Шекспир Вильям - Гамлет (принц Датский) align="justify"> Розенкранц. Мы думаем иначе, принц.
Гамлет. Ну, так для вас она и не тюрьма - все относительно в понятьях
наших: мне Дания тюрьма.
Розенкранц. Тому причиной ваше честолюбье - ваш дух в ней чувствует
себя стесненным.
Гамлет. О Боже, даже в скорлупе ореха я чувствовал себя б владыкой
мира, когда бы не мучительные сны.
Гильденштерн. Вот эти сны и означают честолюбье: основа честолюбия -
тень сна.
Гамлет. Да ведь и самый сон есть только тень.
Розенкранц. Бесспорно. Честолюбье так воздушно и так неуловимо, что его
иначе и назвать нельзя, как только тенью тени.
Гамлет. Итак, все наши нищие - тела, а короли, гигантские герои - лишь
тени их? Идемте ко двору, - я, право, умничать не в состоянье.
Розенкранц и Гильденштерн. Готовы вам служить.
Гамлет. Не говорите так. Я не хочу вас смешивать с толпой моих
льстецов; скажу вам прямо - мне они несносны. Но, дружески, зачем вы в
Эльсиноре?
Розенкранц. Единственно, чтоб видеть вас, принц.
Гамлет. Я нищ и благодарностью, но все же благодарю вас, милые друзья,
хотя, конечно, благодарность эта не ценится и в грош. Скажите ж мне, вас
вызвали иль вы здесь добровольно?
Гильденштерн. Но что же вам сказать, принц?
Гамлет. Что вам угодно, лишь ответ на мой вопрос. Вы присланы? Я в
ваших взглядах прочел признание, и ваша скромность его не в силах утаить. Я
знаю, добрейший наш король и королева за вами посылали?
Розенкранц. С какой же целью, принц?
Гамлет. Вот это вы и объясните мне. Я умоляю вас правами дружбы,
созвучьем полным наших юных лет и всем, чем только может заклинать оратор,
более меня искусный. Скажите прямо, присланы ко мне иль нет?
Розенкранц (тихо Гильденштерну). Как поступить?
Гамлет (в сторону). О, я отлично понимаю вас! - Когда вы любите меня -
не лгите.
Гильденштерн. Да, принц, за нами посылали.
Гамлет
И я скажу - зачем. Мое предчувствье
Избавит вас от трудного признанья,
И верность королю и королеве
Ни на волос не может пострадать.
С недавних пор, - не знаю, почему, -
Я не могу уж больше веселиться,
Я позабыл о всех моих занятьях
И чувствую в душе такую грусть,
Что это превосходное созданье -
Земля - мне кажется бесплодным мысом,
А небо - этот величавый свод,
Блестящий золотом горящих звезд, -
Смешеньем ядовитых испарений.
Что совершенней в мире человека?
Что благороднее его ума?
Что безграничнее его талантов?
И что изящней образа его?
Деяньями он ангелам подобен,
А разуменьем самому Творцу, -
Венец творения! вселенной царь!
Но что же для меня он - этот прах,
Лишь бесконечно утонченный... Нет,
Я не люблю людей и даже женщин,
Хотя улыбка ваша говорит,
Что вы тому не верите.
Розенкранц. Напротив, принц...
Гамлет. Зачем же усмехнулись вы, когда я произнес, что не люблю людей?
Розенкранц. Я думал, принц, что если вам несносны люди, то как же
отнесетесь вы к актерам, которые направились сюда? - Мы их опередили на
дороге.
Гамлет. Напротив, кто играет королей - того приму со всем радушьем и
почетом; и храбрый рыцарь также здесь найдет работу своему мечу, и шут
заставит хохотать особенно смешливых, любовник вздохов даром не растратит, а
героиня обнаружит душу, хотя бы белому стиху пришлось хромать от этого. Что
это за актеры?
Розенкранц. Те самые, которых вы любили - городские трагики.
Гамлет. Но что же заставляет их скитаться? - И репутация и сборы лучше
на постоянном месте.
Розенкранц. Мне кажется, последние нововведенья.
Гамлет. И что же, слава их не ослабела - театр их так же постоянно
полон?
Розенкранц. Нет, далеко не полон.
Гамлет. А почему? - Испортились они?
Розенкранц. Нет, их старательность не изменилась, но появилось целое
гнездо детей, неоперившихся птенцов, которых писк находит одобренье. Они
теперь в таком большом почете и так относятся к "простым театрам" - как
называют все другие сцены, - что многие и из носящих меч, боясь гусиных
перьев их друзей, совсем уже не смотрят прочих трупп.
Гамлет. Как, дети и играют на театре? Но кто же им дает на содержанье?
И бросят ли они свое искусство, когда лишатся детских голосов, иль,
возмужав, пойдут в обычные актеры? При скудости их средств возможно это.
Вспомянут ли они тогда добром тех авторов, которые теперь их будущность так
унижают?
Розенкранц. Не раз за то происходили схватки, а публика еще и поощряла:
бывало, пьеса не давала сбору, когда из-за нее не враждовали до потасовки
автор и актеры.
Гамлет. Возможно ли?
Гильденштерн. Да, и проломленных голов немало.
Гамлет. И дети одержали верх?
Розенкранц. Да, принц, и Геркулес, и груз его теперь в руках у них.
Гамлет. Неудивительно: вот дядя мой теперь властитель Дании, и те, кто
раньше на него смотрел с гримасой, сейчас десятками и сотнею дукатов
оплачивают маленький портрет его. Да, дьявол побери все это, - тут что-то
сверхъестественное скрыто, что философия должна б разведать.
(Трубы за сценой.)
Гильденштерн. Вот и актеры.
Гамлет. Я очень рад вас видеть в Эльсиноре. Давайте руки: вежливость,
любезность - обычный долг радушия и моды, и я хочу принять вас как друзей,
чтоб не могли вы после мне сказать, что я с актерами (приму их должно)
гостеприимней вел себя, чем с вами. Я от души вам приношу привет. Но дядя -
мой отец и тетка-мать ошиблись слишком сильно.
Гильденштерн. В чем, милый принц?
Гамлет. Я сумасшествую при северо-восточном ветре, при южном же сумею
отличить... ну - сокола от цапли.
Полоний (входя). Здравствуйте, господа.
Гамлет. Вниманье: это взрослое дитя еще не вышло из пелен своих.
Розенкранц. Он, может, снова в них попал, ведь старость - говорят -
второе детство.
Гамлет. Заранее скажу, что он пришел нам возвестить приезд актеров. Да,
это было в понедельник утром.
Полоний. Принц, я скажу вам новость.
Гамлет. И я скажу вам новость... В то время в Риме был актером Росций.
Полоний. Приехали актеры, принц.
Гамлет. Не может быть!
Полоний. Даю вам слово.
Гамлет
"И каждый актер был верхом на осле".
Полоний. Во всем свете нет лучше этих актеров, как для трагедий,
комедий,
историй
пасторальных,
пасторально-комических,
историко-пасторальных,
трагико-исторических,
трагико-комико-историко-пасторальных и отдельных сцен без определенного
наименования. Для них не слишком мрачен и Сенека, для них и Плавт не
чересчур забавен. Их исполнение вне подражанья, как в пьесах правильных, так
и без всяких правил.
Гамлет
О Иеффай - Израиля судья,
Что за сокровище имеешь ты!
Полоний. Какое же сокровище, принц?
Гамлет
Прекрасную, единственную дочь,
Любимую любовью беспредельной.
Полоний (в сторону). А всё про дочь!
Гамлет. Не так ли, старый Иеффай?
Полоний. Коль разумеете меня под Иеффаем, принц, то у меня
действительно есть дочь, которую я глубоко люблю.
Гамлет. Совсем неверно ваше заключенье.
Полоний. А что же верно, принц?
Гамлет. А вот что: "Случилось то, что Богом решено"... А остальное
можно отыскать в полудуховной песне, в первой части... Я прерываю - и
причина - вот.
(Входят несколько актеров.)
Прошу вас, господа, я очень рад вам. О, старый друг, как обросло твое лицо с
тех пор, как видел я тебя последний раз! Ну, что ж, ты прибыл в Данию затем,
чтоб подразнить меня своей бородкой? А! молодая героиня, я готов поклясться
Пресвятою Девой, что вы теперь уж подскочили к небу на весь венецианский
каблучок! Дай Бог, чтоб не надтреснул голос ваш, как старая, негодная
монета. Однако, как французские сокольничьи, скорей набросимся на все, что
встретим. Ну, проявите мне свое искусство - какой-нибудь горячий монолог!
Первый актер. Какой же, принц?
Гамлет. Мне вспоминается один отрывок. На сцене он ни разу не читался,
а ежели и был произнесен, то уж наверное не больше разу - так пьеса не
понравилась толпе. Но я и многие, чье мненье выше, нашли ее вполне хорошей
вещью, написанной и скромно и с искусством. Я помню, утверждали, что в
стихах нет соли для приправы содержанья, а в мыслях слишком мало украшений,
но в этом видели изящный вкус. Я там особенно любил один отрывок: то монолог
Энея пред Дидоной, и более всего то место, где он излагает злую смерть
Приама. И ежели оно еще в уме - начни его вот с этого стиха:
"Жестокосердый Пирр, как зверь Гирканский..."
Не так, но именно начало с Пирра.
"Жестокосердый Пирр, в доспехах черных,
Как памятная ночь резни, огня,
Когда, под властью замыслов тлетворных,
Пирр скрылся в недрах страшного коня, -
Теперь еще свирепее явился:
В крови отцов, сынов, и жен, и дев
От головы до пят он обагрился,
Убийствами свой насыщая гнев!
И в улицах, пожарами пылавших,
Собою путь к злодействам освещавших,
Пирр, в брызгах ссохшейся крови на нем,
Палимый огненными языками,
Сверкая молньеносными очами,
Приама ищет поразить мечом..."
Прошу.
Полоний. Ей-богу, принц, прочитано чудесно, сердечно, благородно!
Первый актер
"И вот уже его он настигает.
Напрасно бьется с греками Приам:
Меч прадедов из длани выскользает
И падает во прах, и остается там.
Пирр к старцу ринулся бойцом неравным:
И только что взмахнул над ним мечом,
Приам уж пал под взмахом беспощадным,
Сраженный свистом стали, как бичом.
И, словно чувствуя его паденье,
Град Илион пылающей вершиной
Внезапно рушился в одно мгновенье
Всесокрушающей громовою лавиной.
Явленье это Пирра поразило,
Рука, таившая Приамову кончину,
Мгновенно в воздухе как бы застыла,
И он собой напомнил ту картину,
Где был изображен злодей в ужасный миг
Борьбы меж волею и преступленьем.
И Пирр в раздумье головой поник.
Но как пред бурей часто нет волненья,
Недвижны тучи, ветер не шумит
И гробовая всюду тишина;
А час настанет, - гром заговорит,
Природа пробуждается от сна -
И страшно все вдруг в мире затрепещет, -
Так и свирепый Пирр, очнувшись от раздумья,
Мечом своим неумолимым блещет,
Предавшись снова ярости безумья.
И никогда циклопов даже млат,
Ковавших Марсу грозное вооруженье,
Не наносил таких ударов ряд,
Исполненных лютейшего ожесточенья!
Позор, позор негоднице Фортуне!
О боги олимпийские, внимайте:
Вы злую власть ее оставьте втуне,
И обод, спицы колеса ее сломайте,
И с высоты Олимпа вы ее столкните
И в бездну преисподней заключите!"
Полоний. Но это очень длинно.
Гамлет. Да, вроде вашей бороды. Не худо б их вместе к брадобрею
отослать. Прошу вас дальше продолжать, мой друг. Он спит, когда не слышит
пошлых шуток. Ну, продолжайте - о Гекубе.
Первый актер
"О, если бы кто мог увидеть тут
Полураздетую царицу!"
Гамлет. Полураздетую царицу?
Полоний. "Полураздетую царицу!" - хорошо, прекрасно!
Первый актер
"Босую, с ветхим покрывалом на главе,
Еще за час короною блиставшей,
И, вместо одеянья, в простыне,
Ее сухие чресла прикрывавшей.
Беспомощно она металась средь огней,
Стремясь ручьями слез пожар залить
И ядом преисполненных речей
Фортуны вероломство обличить.
И сами боги при ее стенанье,
Как Пирр рубил в куски ее супруга,
Коль им не чужды смертного страданья,
Ее бедой растрогали б друг друга,
И очи их слезами б оросились,
И небеса бы воплем огласились!"
Полоний. Взгляните, как он побледнел! Его глаза увлажнены слезами...
Довольно, я прошу - довольно!
Гамлет. Прекрасно, друг, а остальное после. Я вас прошу принять их
хорошо; актеры - хроника и отраженье века. Плохая эпитафия по смерти для вас
не так страшна, как их злословье при жизни вашей.
Полоний. Я отнесусь к ним по заслугам, принц.
Гамлет. О, нет, напротив, несравненно лучше. Когда б ценили только по
заслугам, то кто ж тогда бы мог избегнуть розог? Примите их согласно с вашим
саном; чем меньше в них достоинств на вниманье, тем выше будет ваша доброта.
Полоний. Пойдемте, господа.
Гамлет. Ступайте же за ним, друзья мои, а завтра мы увидим
представленье. Да, старый друг, вы можете ль сыграть нам "Смерть Гонзаго"?
Первый актер. Можем, принц.
Гамлет. Вот хорошо. А в случае нужды моих стихов двенадцать иль
шестнадцать вам в эту пьесу можно ль вставить?
Первый актер. Можно, принц.
Гамлет. И превосходно! Следуйте за ним, за этим господином. Но,
смотрите, насмешками его не осыпайте. Друзья, до вечера расстанусь с вами;
Я очень рад вас видеть в Эльсиноре.
Розенкранц
Мой добрый принц.
Гамлет
Бог с вами.
(Розенкранц и Гильденштерн уходят.)
Наконец-то я один!
О, я презренный, жалкий человек!
Не удивительно ли, что актер,
При вымысле, воображенье страсти,
Способен так играть своей душой,
Что и бледнеет, и теряет голос,
И ужасается, и слезы льет,
Весь отдаваяся своей мечте.
И все из-за чего? Из-за Гекубы?
А что такое для него Гекуба?
Что он Гекубе? И о чем тут плакать?
Когда б у нас один был повод к скорби,
То чт_о_ тогда он мог бы совершить!
Он затопил бы весь театр слезами,
Громовой речью растерзал бы слух,
Виновного бы сделал сумасшедшим,
Невинного ошеломил бы страхом,
Заставил бы задуматься невежду,
Оцепененьем бы сковал толпу!
А я - медлитель, черствый негодяй -
Мечтаньями бесплодными терзаюсь,
За короля и слова не промолвлю,
Чей трон и жизнь похищены так низко!
Я трус? Но кто же скажет, что я подл?
Или дерзнет мне череп раскроить?
Или вцепиться в волосы мои
И бросить прядью их в мое лицо;
Иль грубо надругаться надо мной
И сжать гортань мою названьем "лжец"!
Да, кто дерзнул бы посягнуть на это?
А я смиренно б снес все оскорбленья -
Я сердцем голубь, у меня нет желчи,
Чтоб горячо почувствовать обиду, -
Не то давно б насытил хищных птиц
Негодным трупом этого мерзавца!
О гнусный, кровожадный сластолюбец,
Безжалостный, бессовестный предатель!
О, мщение! Какой ослиный пыл!
Сын милого, погибшего отца,
Влекомый к мести небом и землей,
Я, как распутница, словами тешусь,
Ругаюсь, как торговка, судомойка.
Как отвратительно! Проснись, рассудок!
Я слышал, что преступники в театре
Бывали так потрясены искусством,
Что тут же признавались в злодеяньях.
Без слов убийство может говорить
Чудесным, но понятным языком:
Я перед дядею велю представить
Похожее на гибель моего
Отца. Я стану наблюдать за ним,
Проникну в глубину его души,
И если вздрогнет он - мой долг мне ясен.
Прекрасный вид принять умеет демон,
Он, может, зная слабость и тоску
Мою (чем власть его еще сильней),
Влечет меня на вечное мученье...
Нет, мне улики нужны поверней.
Итак, за представлением следя,
Я уловлю в нем совесть короля.
(Уходит.)
АКТ III
Сцена 1
Комната в замке.
Входят король, королева, Полоний,
Офелия, Розенкранц и Гильденштерн.
Король
И вам не удалось никак узнать,
Зачем он притворяется безумным
И нарушает мир своей души
Опасным, своенравным поведеньем?
Розенкранц
Он сознает, что ум его расстроен,
Но чт_о_ тому виной - не говорит.
Гильденштерн
Понять его для нас недостижимо -
И он с особой хитростью безумья
От всех вопросов наших уклонялся,
Не допуская нас к душе своей.
Королева
А как он принял вас?
Розенкранц
Вполне прилично.
Гильденштерн
Но словно бы насилуя себя.
Розенкранц
Расспрашивал, но скупо отвечал.
Королева
Вы предлагали ли ему развлечься?
Розенкранц
Мы по дороге встретили актеров
И сообщили это принцу. Он
Как будто бы обрадовался им.
Теперь актеры прибыли сюда,
И, кажется, он хочет, чтоб они
Сегодня вечером пред ним сыграли.
Полоний
Да, это правда. Принц через меня
Просил на это поглядеть и ваши
Величества.
Король
Ну что ж, я очень рад,
Что он теперь в таком расположенье.
Старайтесь, господа, в нем поощрять
Веселости.
Розенкранц
Охотно, государь.
(Розенкранц и Гильденштерн уходят.)
Король
Уйди и ты, любезная Гертруда.
Мы меж собой устроили тайком,
Что Гамлет вдруг появится и будто
Случайно здесь Офелию увидит.
Ее отец и я - законный сыск -
Займем такой удобный уголок,
Где мы, не быв замечены, увидим,
О чем они заговорят при вст 
| |
| Просмотров: 350 | Рейтинг: 0.0/0 |
| Всего комментариев: 0 | |
Жанры