Флобер Гюстав - Искушение святого Антония, Страница 6 - Книги

ны, огонь-пожиратель.

Старикъ верхомъ на крокодилѣ ѣдетъ въ прибрежью омывать души умершихъ. Ихъ будетъ мучить эта черная женщина съ гнилыми зубами, владычица ада.

Колесница съ рыжими кобылами, которою правитъ безног³й кучеръ, носитъ по воздуху властелина солнца. Богъ луны сопровождаетъ его въ повозкѣ, запряженной тройкой. газелей.

Колѣнопреклоненная на спинѣ попугая, Богиня Красоты предлагаетъ богу Любви, своему сыну, свой круглый сосецъ. Вотъ она дальше прыгаетъ въ радости по лугамъ. Смотри! смотри! съ ослѣпительной митрой на головѣ, она мчится по полямъ, по волнамъ, восходитъ кверху,- она вездѣ!

Среди этихъ Боговъ возсѣдаютъ Ген³и вѣтровъ, планетъ, мѣсяцевъ, дней, тысячи всякихъ другихъ! и ихъ облики многообразны, ихъ измѣнен³я быстры. Вотъ одинъ изъ рыбы превращается въ черепаху; теперь у него голова кабана, туловище карлика.

АНТОН²Й.

Для чего это?

ИЛАР²ОНЪ

Чтобъ возстановить равновѣс³е, чтобы побѣдилъ зло. Но жизнь истощается, формы изнашиваются; и онѣ должны совершенствоваться въ превращен³яхъ.

Вдругъ появляется

НАГОЙ ЧЕЛОВѢКЪ,

сидящ³й въ пескѣ скрестивъ ноги.

Широкое с³ян³е мерцаетъ сзади него въ воздухѣ. Мелк³е завитки черныхъ волосъ съ синеватымъ отливомъ симметрично опоясываютъ выступъ на темени. Очень длинныя руки вытянуты по бокамъ. Ихъ кисти, съ ладонями вверхъ, покоятся на бедрахъ. На ступняхъ ногъ изображен³е двухъ солнцъ; и онъ совершенно недвижимъ передъ Антон³емъ и Илар³ономъ; вокрутъ всѣ Боги выстроились по утесамъ, какъ по ступенямъ цирка.

Губы его пр³открываются; и слышенъ низк³й голосъ:

Я учитель великой милостыни, облегчитель создан³й, и вѣрующимъ какъ и невѣждамъ я излагаю законъ.

Чтобы освободить м³ръ, я пожелалъ родиться среди людей. Боги рыдали, когда я ушелъ.

Я искалъ вначалѣ женщину, какую слѣдуетъ: изъ воинской касты, добродѣтельную, необычайно прекрасную, съ глубокимъ пупкомъ, съ крѣпкимъ какъ алмазъ тѣломъ; и во время полнолун³я безъ посредства самца я вошелъ въ ея чрево.

Я вышелъ оттуда черезъ правый бокъ. Звѣзды остановились.

ИЛАР²ОНЪ,

бормочетъ сквозь зубы:

"Увидѣвши же звѣзду, они возрадовались радостью весьма великою!"

Антон³й смотритъ внимательно на

БУДДУ,

который продолжаетъ:

Изъ глубины Гималаевъ одинъ благочестивый старецъ пришелъ посмотрѣть на меня.

ИЛАР²ОНЪ.

"Человѣкъ, именемъ Симеонъ. Ему было предсказано Духомъ Святымъ, что онъ не увидитъ смерти, доколѣ не увидитъ Христа Господня!"

БУДДА.

Меня учили въ школахъ. Тамъ я зналъ больше, чѣмъ учителя.

ИЛАР²ОНЪ.

..."Сидящаго посреди учителей; и всѣ слушавш³е Его дивились разуму и отвѣтамъ Его".

Антон³й дѣлаетъ Илар³ону знакъ замолчать.

БУДДА.

Безпрерывно размышлялъ я въ садахъ. Тѣни деревъ передвигались; но тѣнь того, что укрывало меня, была неподвижна.

Никто не могъ сравняться со мной въ знан³и писан³й, исчислен³и атомовъ, управлен³й слонами, въ работахъ изъ воску, астроном³и, поэз³и, кулачномъ боѣ, во всѣхъ упражнен³яхъ и во всѣхъ искусствахъ!

Слѣдуя обычаю, я взялъ себѣ супругу;- и я проводилъ дни въ своемъ царскомъ дворцѣ, одѣтый въ жемчугъ, въ потокахъ ароматовъ, овѣваемый опахалами тридцати трехъ тысячъ женщинъ, созерцая мои народы съ высоты террасъ, украшенныхъ звенящими колокольчиками.

Но видъ ничтожествъ м³ра отвратилъ меня отъ наслажден³й. Я бѣжалъ.

Я нищенствовалъ на дорогахъ, покрытый лохмотьями, которые подбиралъ въ гробницахъ; и такъ какъ былъ одинъ очень мудрый отшельникъ, я пожелалъ сдѣлаться его рабомъ; я стерегъ его дверь, я мылъ ему ноги.

Уничтожились всѣ ощущен³я, всѣ радости, всѣ томленья.

Затѣмъ, сосредоточивъ мысль на болѣе глубокомъ размышлен³и, я позналъ существо вещей, призрачность видимаго.

Я быстро исчерпалъ науку Брахмановъ. Ихъ грызутъ желан³я несмотря на суровость ихъ вида, они испачкиваются нечистотами, спятъ на шипахъ, надѣясь придти къ блаженству путемъ смерти!

ИЛАР²ОНЪ.

"Фарисеи, лицемѣры, что уподобляетесь окрашеннымъ гробамъ, порожден³я ехиднъ!^а

БУДДА.

Я также совершилъ много изумительнаго; я съѣдалъ въ день всего по зернышку риса, а зерна риса въ тѣ времена не были крупнѣе теперешнихъ;- мои волосы выпали, тѣло стало чернымъ; глаза, ушедш³я въ орбиты, казались звѣздами на днѣ колодца.

Шесть лѣтъ я пребывалъ неподвижнымъ, отдаваясь мухамъ, львамъ и змѣямъ; и я встрѣчалъ велик³я жары, велик³е дожди, снѣгъ, молн³ю, градъ и бурю, не закрываясь даже рукой.

Проѣзжавш³е путники, считая меня мертвымъ, бросали въ меня издали комьями земли!

Мнѣ не хватало искушен³я Дьявола.

Я призналъ его.

Явились его сыновья - мерзк³е, въ струпьяхъ, отъ нихъ воняло какъ изъ кладовыхъ для мяса, они выли, свистѣли, мычали, бряцали доспѣхами и костями мертвецовъ. Одни изрыгаютъ пламя изъ ноздрей, друг³е наводятъ тьму своими крыльями, на третьихъ четки изъ отрубленныхъ пальцевъ, четвертые пьютъ ядъ змѣи съ ладоней своихъ рукъ; у нихъ свиныя, единорожьи и жабьи морды, всевозможные облики, внушающ³е отвращен³е и ужасъ.

АНТОН²Й

въ сторону:

Я испыталъ все это нѣкогда!

БУДДА.

Затѣмъ онъ послалъ мнѣ своихъ дочерей - прекрасныхъ, нарумяненныхъ, въ золотыхъ поясахъ, съ бѣлыми какъ жасминъ зубами, съ округлыми какъ хоботъ слона бедрами. Нѣкоторыя зѣвая вытягиваютъ руки, чтобъ показать ямочки на локтяхъ; друг³я подмигиваютъ глазами, третьи принимаются хохотать, четвертыя пр³открываютъ одежды. Здѣсь есть стыдливыя дѣвушки, полныя гордости матроны, царицы съ длинной свитой рабовъ и поклажи.

АНТОН²Й

въ сторону:

А! и онъ тоже?

БУДДА.

Побѣдивъ демона, я провелъ двѣнадцать лѣтъ, питаясь исключительно благоухан³ями; и такъ какъ я пр³обрѣлъ пить добродѣтелей, пять способностей, десять силъ, восемнадцать субстанц³й и проникъ въ четыре сферы невидимаго м³ра, Разумъ почилъ на мнѣ! Я сталъ Буддой.

Всѣ Божества склоняются; тѣ, у кого нѣсколько головъ, наклоняютъ всѣ сразу.

Онъ поднимаетъ свою длинную руку и продолжаетъ:

Чтобы освободить создан³я, я принесъ сотни тысячъ жертвъ! Я роздалъ бѣднымъ шелковыя одежды, постели, колесницы, дома, груды золота и алмазовъ. Я отдалъ своя руки безрукимъ, ноги хромымъ, глаза слѣпымъ; я отрубилъ свою голову для обезглавленныхъ. Будучи царемъ, я раздавалъ области; будучи брахманомъ, я не отвергъ никого. Когда я былъ пустынникомъ, я обратился съ ласковыми словами къ разбойнику, зарѣзавшему меня. Когда я былъ тигромъ, я уморилъ себя голодомъ.

И въ этомъ послѣднемъ существован³и, проповѣдавъ законъ, я свободенъ отъ дѣлъ. Велик³й пер³одъ законченъ! Люди, животныя, Боги, бамбуки, океаны, горы, песчинки съ береговъ Ганга и мир³ады мир³адъ звѣздъ, все умретъ; и до новыхъ рожден³й пламя будетъ плясать на развалинахъ погибшихъ м³ровъ!

Тогда безум³е овладѣваетъ Богами. Они шатаются, падаютъ въ конвульс³яхъ, и извергаютъ своя жизни. Ихъ короны разламываются, знамена улетаютъ. Они срываютъ свои символы, полъ, бросаютъ черезъ плечи чаши, изъ которыхъ пили безсмерт³е, удушаютъ себя своими змѣями, падаютъ, изнемогая въ дыму;- и когда все исчезло

ИЛАР²ОНЪ

говоритъ тихо:

Ты-только что видѣлъ вѣру многихъ сотенъ милл³оновъ людей!

Антон³й лежитъ на полу, закрывъ лицо руками. Стоя передъ нимъ, спиной къ кресту, смотритъ на него Илар³онъ. Проходить довольно долгое время.

Затѣмъ появляется странное существо съ человѣческой годовой и рыбьимъ туловищемъ. Оно подвигается стоймя, ударяя хвостомъ по песку,- и этотъ патр³архъ съ короткими ручками вызываетъ у Антон³я смѣхъ.

ОАННЪ

жалобнымъ голосомъ:

Почитай меня! Я современникъ сотворен³я м³ра.

Я обиталъ въ царствѣ безформеннаго, гдѣ дремали двуполыя твари подъ грузомъ непрозрачной атмосферы, въ глубинѣ темныхъ волнъ,- когда пальцы, плавники и крылья не были раздѣлены, и когда глаза безъ головъ плавали какъ моллюски, среди быковъ съ человѣчьими лицами и змѣй съ собачьими лапами.

Надъ этимъ сборищемъ существъ согнутая какъ обручъ Оморока простирала свое тѣло женщины. Но Бэлъ разсѣкъ ее на двѣ части, изъ одной создалъ землю, изъ другой небо; и два родственныхъ м³ра взаимно созерцаютъ другъ друга.

Я, первое сознан³е Хаоса, возсталъ изъ бездны, чтобы уплотнить матер³ю, чтобы установить формы; и я научилъ людей рыболовству, сѣву, письму и истор³и Боговъ.

Съ тѣхъ поръ я живу въ прудахъ, оставшихся отъ Потопа. Но пустыня разрастается вокругъ, вѣтеръ заноситъ ихъ пескомъ, солнце пожираетъ ихъ;- и я умираю на своемъ ложѣ изъ ила, созерцая звѣзды сквозь воду. Я возвращаюсь туда.

Прыгаетъ и исчезаетъ въ Нилѣ.

ИЛАР²ОНЪ.

Это древнее Божество Халдеевъ!

АНТОН²Й

иронически:

Такъ каковы же были Вавилонск³я?

ИЛАР²ОНЪ.

Ты можешь ихъ увидѣть!

И они оказываются на площадкѣ четыреугольной башни, высящейся надъ шестью другими, которыя по мѣрѣ подъема суживаются и образуютъ фантастическую пирамиду. Внизу виднѣется черная масса,- очевидно городъ,- расположенный въ равнинѣ. Холодно, небо темно-синее; мерцаетъ множество звѣздъ.

Посреди площадки стоитъ колонна бѣлаго камня. Жрецы въ льняныхъ одеждахъ ступаютъ вокругъ вереницею, описывая своимъ движен³емъ какъ бы живой кругъ; и поднявъ головы они созерцаютъ звѣзды.

ИЛАР²ОНЪ

указываетъ Святому Антон³ю мног³я изъ нихъ:

Главныхъ свѣтилъ тридцать. Пятнадцать смотрятъ на землю сверху, пятнадцать снизу. Черезъ опредѣленные промежутки одно изъ нихъ устремляется изъ верхнихъ областей внизъ, а другое покидаетъ нижн³я, чтобы достичь высшихъ.

Изъ семи планетъ двѣ благосклонны, двѣ враждебны, три безразличны; все на свѣтѣ зависитъ отъ этихъ вѣчныхъ огней. По ихъ мѣсту и движен³ямъ можно предсказать будущее;- и ты попираешь священнѣйшее мѣсто на землѣ. Пиѳагоръ и Зороастръ встрѣтились здѣсь. Вотъ ужъ двѣнадцать тысячъ лѣтъ эти люди наблюдаютъ небо, чтобы лучше знать Боговъ.

АНТОН²Й.

Звѣзды не Боги.

ИЛАР²ОНЪ.

Боги, говорятъ они; ибо все вокругъ насъ преходитъ; а небо, какъ вѣчность, остается недвижнымъ!

АНТОН²Й.

Надъ нимъ есть, однако, властелинъ!

ИЛАР²ОНЪ

указывая на колонну:

Вотъ онъ, Бэлъ, первый свѣтъ, Солнце, Самецъ! - другая, кого онъ оплодотворяетъ, подъ нимъ!

Передъ Антон³емъ садъ, освѣщенный свѣтильниками.

Онъ въ кипарисовой аллеѣ, вокругъ него толпа. Направо и налѣво небольш³я дорожки ведутъ къ хижинамъ въ гранатовой рощѣ,которая огорожена камышевымъ плетнемъ.

На большинствѣ мужчинъ остроконечныя шапочки и пестрыя какъ перья павлиновъ, одежды. Здѣсь люди сѣвера въ медвѣжьихъ шкурахъ, номады въ плащахъ бурой шерсти, блѣдные Гангариды съ длинными серьгами; матросы и каменотесы ходятъ рядомъ съ царевичами въ алмазныхъ т³арахъ, у которыхъ въ рукахъ длинныя трости съ чеканными набалдашниками. У всѣхъ трепещутъ ноздри, всѣ объединены однимъ желан³емъ.

По временамъ они разступаются, давая мѣсто длинной закрытой повозкѣ, запряженной быками; или проходитъ оселъ, покачивая на спинѣ женщину, закутанную въ покрывала, и также исчезаетъ у хижинъ.

Антон³ю страшно; онъ вернулся бы назадъ. Но необъяснимое любопытство влечетъ его.

У подножья кипарисовъ вытянулись въ рядъ женщины, сидящ³я на корточкахъ на оленьихъ шкурахъ, съ веревочными тесьмами вмѣсто д³адемъ. Нѣкоторыя, роскошно одѣтыя, громкимъ голосомъ зовутъ прохожихъ. Болѣе робк³я прячутъ лицо въ ладоняхъ рукъ, а сзади ихъ ободряютъ пожилыя женщины, очевидно матери. Друг³я, у которыхъ головы закутаны въ черныя шали, а тѣла обнажены, кажутся издали живыми статуями. Когда мужчины бросаютъ имъ на колѣни золота, онѣ встаютъ.

А подъ деревьями слышны поцѣлуи,- иногда длинный пронзительный крикъ.

ИЛАР²ОНЪ.

Это дѣвушки Вавилона служатъ Богинѣ.

АНТОН²Й.

Какой богинѣ?

ИЛАР²ОНЪ.

Вотъ этой!

И онъ показываетъ ему въ глубинѣ аллеи, на порогѣ освѣщеннаго грота, кусокъ камня, изображающ³й половой органъ женщины.

АНТОН²Й.

Срамъ! какая мерзость - приписывать полъ Божеству!

ИЛАР²ОНЪ.

Ты, однако, представляешь его какъ бы живымъ существомъ!

Вокругъ Антон³я снова мракъ.

Онъ видитъ въ воздухѣ с³яющ³й кругъ, почивш³й на горизонтальныхъ крыльяхъ.

Это подоб³е кольца опоясываетъ, какъ черезчуръ просторный поясъ, станъ маленькаго человѣка въ митрѣ, съ короной въ рукѣ, нижняя часть тѣла котораго теряется въ большихъ перьяхъ, расположенныхъ вѣеромъ. Это

ОРMУ3ДЪ,

богъ Персовъ.

Онъ порхаетъ, крича:

Мнѣ страшно! Я предчувствую его пасть.

Я побѣдилъ тебя, Ариманъ! Но ты начинаешь снова!

Сначала, возставая на меня, ты погубилъ старшее изъ создан³й - Каноморца, человѣка Быка. Затѣмъ ты соблазнилъ первую чету людей, Меш³а и Меш³анэ: и ты распространилъ мракъ въ сердцахъ, ты двинулъ къ небу свои полчища.

У меня тоже были войска, племена звѣздъ; и со своего трона я созерцалъ внизу отряды свѣтилъ.

Митра, мой сынъ, жилъ въ неприступномъ мѣстѣ. Тамъ онъ принималъ души, отпускалъ ихъ, и подымался каждое утро расточать свои богатства.

Великолѣп³е неба отражалось землей. На горахъ сверкалъ огонь,- образъ другого огня, которымъ я создалъ всѣ твари. Чтобъ охранять его отъ осквернен³я, мертвыхъ не сжигали. Клювы птицъ уносили ихъ къ небу.

Я установилъ пастбища, пашни, дерево для жертвъ, форму чашъ, слова, необходимыя противъ безсонницы;- и мои жрецы безпрерывно молились, чтобы культъ былъ вѣченъ какъ Богъ. Очищались водой, возлагали хлѣбы на алтарь, громкимъ голосомъ исповѣдывали грѣхи.

Хаома отдавался въ видѣ питья людямъ, чтобы сообщать имъ свою силу.

Въ то время какъ ген³и неба сражались съ демонами, дѣти Ирана преслѣдовали змѣй. Царь, которому служилъ на колѣняхъ цѣлый дворъ, воплощалъ меня, носилъ мой головной уборъ. Его сады были великолѣпны какъ земля небесная; а на гробницѣ онъ былъ изображенъ поражающимъ чудище,- эмблема Добра, уничтожающаго Зло.

Ибо въ концѣ концовъ я долженъ былъ, по милости безграничнаго времени, окончательно побѣдить Аримана.

Но разстоян³е между нами все меньше; ночь надвигается! Ко мнѣ, Амеша-Спенты, Изеды, Феруэры! На помощь, Митра! обнажи свой мечъ! Каос³акъ, который долженъ придти для всеобщаго освобожден³я, защити меня! Какъ?.. Никого?

О, я умираю! Ариманъ, власть за тобой!

Илар³онъ, позади Антон³я, удерживаетъ крикъ радости,- и Ормуздъ погружается во мракъ. Тогда появляется

ВЕЛИКАЯ Д²АНА ЭФЕССКАЯ

черная съ эмалевыми глазами; локти ея прижаты къ бокамъ, руки раздвинуты, ладони обращены кверху.

Львы ползаютъ у нея по плечамъ; на груди вперемежку фрукты, цвѣты, звѣзды; ниже открываются три ряда сосцовъ; и отъ чрева до ногъ она закутана въ тѣсную пелену, откуда высовываются въ полъ-туловища быки, олени, грифы и пчелы.- Ее освѣщаетъ бѣлый отсвѣтъ серебрянаго диска въ формѣ луны, который помѣщенъ позади головы.

Гдѣ мой храмъ? Гдѣ мои амазонки?

Что со мной... я, нетлѣнная, и вотъ меня одолѣваетъ слабость!

Ея цвѣты вянутъ. Перезрѣлые плоды падаютъ. Львы,

АНТОН²Й

въ ужасѣ:

Не закалывайте агнца!

Брызжетъ алая струя.

Жрецъ окропляетъ ею толпу; и всѣ,- въ томъ числѣ Антон³й и Илар³онъ,- размѣстившись вокругъ дерева, которое пылаетъ, въ молчан³и смотрятъ на послѣдн³я судороги жертвы.

Изъ среды жрецовъ выходитъ Женщина, чрезвычайно похожая на изображен³е въ маленькомъ ящикѣ.

Она останавливается, увидавъ Юношу во фриг³йской шапочикѣ.

На немъ узк³е штаны, прорѣзанные кое-гдѣ правильными ромбами, которые закрыты цвѣтными бантами. Онъ прислонился локтемъ къ одной изъ вѣтвей дерева, съ флейтой въ рукѣ, въ томной позѣ.

КИБЕЛА,

обнимая его обѣими руками:

Чтобы вновь встрѣтить тебя, я обошла всѣ земли,- и голодъ опустошалъ поля. Ты обманулъ меня! Пусть, я люблю тебя! Согрѣй мнѣ тѣло! соединимся!

АТИСЪ.

Весна не вернется, о вѣчносущая Мать! Несмотря на мою любовь, мнѣ невозможно познать твою сущность. Я хотѣлъ бы одѣться въ цвѣтное платье, какъ у тебя. Я завидую твоимъ грудямъ, полнымъ молока, длинѣ твоихъ волосъ, обширному чреву, откуда исходятъ существа. Почему я не ты! почему я не женщина! - нѣтъ, никогда! уйди! Мой полъ ужасаетъ меня!

Острымъ камнемъ онъ оскопляетъ себя, потомъ въ безум³и бросается бѣжать, подымая кверху отрѣзанный членъ. Жрецы слѣдуютъ примѣру бога, вѣрные - жрецовъ. Мужчины и женщины мѣняются одеждами, обнимаются; и этотъ вихрь окровавленныхъ тѣлъ удаляется, а несмолкающ³е голоса становятся пронзительнѣе и рѣзче, какъ на похоронахъ.

На верху большого катафалка, обитаго пурпуромъ, помѣщено эбеновое ложе, вокругъ котораго факелы и корзины филигранной серебряной работы, гдѣ зеленѣетъ латукъ, мальвы и укропъ. По ступенямъ, сверху до низу, сидятъ женщины, всѣ въ черномъ, съ разстегнутыми поясами, босыя, и меланхолически держатъ больш³е букеты цвѣтовъ.

На землѣ, въ углахъ помоста, тихо курятся алебастровыя урны, полныя мирры.

На ложѣ виденъ трупъ мужчины. Кровь течетъ по его бедру. Рука его повисла;- и собака съ воемъ облизываетъ ему ноги.

Рядъ слишкомъ сближенныхъ факеловъ мѣшаетъ разглядѣть его лицо; и Антон³я охватываетъ тоска. Онъ боится узнать кого-то.

Рыдан³я женщинъ смолкаютъ; и послѣ промежутка молчан³я,

ВСѢ

взываютъ разомъ:

Дивный! дивный! Онъ прекрасенъ! Довольно спавш³й, подыми голову! Возстань!

Вдохни запахъ нашихъ букетовъ! это нарциссы и анемоны, собранные въ твоихъ садахъ, чтобъ угодить тебѣ. Очнись, намъ страшно за тебя!

Скажи, что тебѣ нужно? Хочешь ли пить вино? Хочешь ли лечь на наши ложа? Хочешь ли ѣсть медовые хлѣбы, похож³е формой на маленькихъ птичекъ?

Прильнемъ къ его бедрамъ, будемъ цѣловать его грудь! Такъ! Такъ! слышишь ли ты какъ наши пальцы въ массивныхъ перстняхъ бѣгаютъ по твоему тѣлу, какъ наши губы ищутъ твоего рта, наши волосы обметаютъ твои ноги, уснувш³й Богъ, глухой къ нашимъ мольбамъ!

Онѣ испускаютъ крики, раздираютъ себѣ лица ногтями, затѣмъ смолкаютъ;- и все время слышно завыван³е собаки.

Увы, увы! Черная кровь течетъ по его бѣлоснѣжному тѣлу! Вотъ, колѣни его корчатся; бока проваливаются. Цвѣты его лица омочяли пурпуръ. Онъ мертвъ! Плачьте! Сокрушайтесь!

Онѣ подходятъ, одна за другой, и слагаютъ между факелами свои длинныя косы, похож³я издали на черныхъ или свѣтлыхъ змѣй; - и катафалкъ плавно опускается до уровня пещеры, темнаго склепа, который з³яетъ позади. Тогда

ЖЕНЩИНА

склоняется надъ трупомъ.

Ея волосы, которые она не обрѣзала, покрываютъ ее съ головы до пятъ. Она проливаетъ столько слезъ, что горе ея кажется не такимъ, какъ у другихъ, оно выше человѣческаго, безконечно.

Антон³й вспоминаетъ Богоматерь.

Она говоритъ:

Ты выходилъ съ Востока; и ты бралъ меня на руки, всю вздрагивавшую отъ росы, о богъ Солнца! Голуби вились въ лазури твоего плаща, отъ нашихъ поцѣлуевъ рождались вѣтерки въ листвѣ; и я отдавалась твоей любви, наслаждаясь своей слабостью.

Увы! Увы! Зачѣмъ отправлялся ты рыскать по горамъ?

Въ осеннее равноденств³е вепрь ранилъ тебя!

Ты мертвъ; и источники плачутъ, деревья никнутъ. Зимн³й вѣтеръ свистятъ въ голыхъ кустарникахъ. Мои глаза сейчасъ закроются, такъ какъ тьма охватила тебя. Теперь ты обитаешь въ другой части м³ра, рядомъ съ моей болѣе сильной соперницей.

О, Персефона, все, что прекрасно, нисходитъ къ тебѣ и не возвращается больше!

Пока она говоритъ, ея подруги поднимаютъ мертвеца, чтобы снести его въ склепъ. Онъ остается у нихъ на рукахъ. Это изображен³е изъ воску.

Антон³й испытываетъ облегчен³е.

Все исчезаетъ;- и снова появилась хижина, скалы, крестъ.

Но на другой сторонѣ Нила онъ видитъ Женщину - стоящую среди пустыни.

Она держитъ въ правой рукѣ конецъ длиннаго чернаго покрывала, которое закрываетъ ей лицо, а на лѣвой у вся маленьк³й ребенокъ, сосущ³й грудь. Рядомъ на пескѣ сидитъ на корточкахъ большая обезьяна.

Женщина подымаетъ голову къ небу;- и несмотря на разстоян³е, слышенъ ея голосъ.

ИЗИДА.

О, Нейтъ, начало вещей! Аммонъ, владыка вѣчности, Фта, дем³ургъ, Тотъ, его умъ, боги Аменти, отдѣльныя тр³ады Номовъ, ястреба въ лазури, сфинксы на порогахъ храмовъ, ибисы, что стоятъ между бычьихъ роговъ, планеты, созвѣзд³я, прибрежья, шопоты вѣтра, отблески свѣта, скажите мнѣ, гдѣ Озирисъ!

Я искала его во всѣхъ каналахъ и во всѣхъ озерахъ,- и еще дальше, до финик³йскаго Библоса. Анубисъ съ прямыми ушами прыгалъ вокругъ меня, лая и обшаривая своей мордой тамариндовыя заросли. Благодарю, милый Киноцефалъ, благодарю!

Дружески похлопываетъ нѣсколько разъ обезьяну по головѣ. Отвратительный рыжеволосый Тифонъ убилъ его, разорвалъ на части! Мы подобрали всѣ члены. Но не хватаетъ того, который оплодотворялъ меня!

Испускаетъ протяжные вопли.

АНТОН²Й

охваченъ бѣшенствомъ. Бросаетъ въ нее камнями, и выкрикиваетъ ругательства.

Безстыдница! прочь, прочь!

ИЛАР²ОНЪ.

Уважай ее! Это религ³я твоихъ предковъ! ты носилъ ея амулеты еще въ колыбели.

ИЗИДА.

Прежде, когда возвращалось лѣто, наводнен³е прогоняло въ пустыню нечистыхъ животныхъ. Отворялись плотины, сновали барки, задыхавшаяся земля въ опьянен³и пила рѣку. Богъ съ бычачьими рогами, ты возлегалъ на мою грудь - я было слышно мычан³е вѣчной коровы!

Посѣвы, жатвы, молотьба и сборъ винограда слѣдовали чередой, по временамъ года. По ночамъ, всегда яснымъ, свѣтили крупныя звѣзды. Дни были напоены неизмѣннымъ великолѣп³емъ. На обѣихъ сторонахъ горизонта, какъ царственная пара, стояли Солнце и Луна.

Оба мы царили въ м³рѣ болѣе возвышенномъ, монархи-близнецы, супруги отъ нѣдръ вѣчности, онъ держа скипетръ съ головою конкуфы, и скиптръ съ цвѣткомъ лотоса, оба выпрямившись, соединивъ руки;- и крушен³я импер³й не мѣняли нашего положен³я.

Египетъ лежалъ подъ нами, монументальный и задумчивый, длинный какъ переходы храма, съ обелисками направо, пирамидами налѣво, лабиринтомъ въ срединѣ,- и повсюду аллеи чудовищъ, лѣса колоннъ, тяжелый пилоны по бокамъ дверей, у которыхъ наверху земной шаръ между двухъ крыльевъ.

Животныя его зод³ака паслись на его пастбищахъ, наполняли своими образами и цвѣтами его таинственныя письмена. Раздѣленный на двѣнадцать областей, какъ въ году двѣнадцать мѣсяцевъ,- а у каждаго мѣсяца, у каждаго дня свой богъ,- онъ воспроизводилъ неизмѣнный порядокъ неба; и человѣкъ, умирая, не терялъ своей внѣшности; но насыщенный благоуханьями, ставш³й неразрушимымъ, засыпалъ на три тысячи лѣтъ въ Египтѣ молчан³я.

Этотъ Египетъ, болѣе обширный чѣмъ верхн³й, лежалъ подъ землей.

Туда сходили по лѣстницамъ, ведущимъ въ залы, гдѣ были изображены радости добрыхъ, мучен³я злыхъ, все, что имѣетъ мѣсто въ невидимомъ третьемъ м³рѣ. Расположенные вдоль стѣнъ, мертвые въ раскрашенныхъ гробахъ ждали своей очереди; и душа, изъятая отъ скитан³й, продолжала дремать до наступлен³я новой жизни.

Озирисъ, однако, посѣщалъ иногда меня. Его тѣнь сдѣлала меня матерью Гарпократа. Всматривается въ ребенка.

Это онъ! Это его глаза; это его волосы, завитые какъ рога барана! Ты возобновишь его дѣла. Мы вновь зацвѣтемъ какъ лотосы. Я по-прежнему великая Изида! никто еще не поднялъ моего покрывала! Мой плодъ - солнце!

Солнце весны, облака затемняютъ твой ликъ! Дыхан³е Тифона пожираетъ пирамиды. Я видѣла сейчасъ, какъ убѣгалъ сфинксъ. Онъ несся какъ шакалъ.

Я ищу своихъ жрецовъ,- жрецовъ въ льняныхъ плащахъ, съ большими арфами, которые носили таинственную ладью, украшенную серебряными патэрами. Нѣтъ больше празднествъ на озерахъ! нѣтъ огней въ моей дельтѣ! нѣтъ чашъ съ молокомъ въ Филахъ! Аписъ съ давнихъ поръ ужо не появлялся.

Египетъ! Египетъ! у твоихъ великихъ недвижныхъ Боговъ побѣлѣли плечи отъ птичьяго помета, вѣтеръ, гуляющ³й по пустынѣ, вздымаетъ прахъ твоихъ мертвецовъ! - Анубисъ, хранитель тѣней, не покидай меня!

Киноцефалъ падаетъ замертво.

Она встряхиваетъ своего ребенка.

... Что съ тобой?.. твои руки холодны, голова не держится!

Гарпократъ уже мертвъ.

Тогда она испускаетъ такой пронзительный крикъ скорби и боли, что Антон³й вторитъ ой, простирая руки, чтобы поддержать ее.

Она исчезаетъ. Онъ опускаетъ голову, внѣ себя отъ стыда.

Всѣ, что онъ только-что видѣлъ, перепутывается у него въ умѣ. Это какъ бы оцѣпенѣн³е отъ ѣзды, разбитость отъ пьянства. Онъ хотѣлъ бы ненавидѣть; и въ то же время смутная жалость размягчаетъ его сердце. Онъ разражается слезами.

ИЛАР²ОНЪ.

Что же печалитъ тебя?

АНТОН²Й

долго думаетъ, сосредоточившись на себѣ:

Я размышляю о всѣхъ душахъ, погубленныхъ этими ложными Богами!

ИЛАР²ОНЪ.

Не находишь ли ты, что въ нихъ... по временамъ есть какъ бы сходство съ истиннымъ?

АНТОН²Й

Это хитрость Дьявола, чтобы лучше соблазнять вѣрныхъ. Онъ искушаетъ сильныхъ дѣйствуя на духъ, остальныхъ плотью.

ИЛАР²ОНЪ.

Но сладостраст³е въ своихъ безумствахъ безкорыстно, какъ и раскаян³е. Неистовая плотская любовь ускоряетъ разрушен³е тѣла,- и его слабостью свидѣтельствуетъ о размѣрахъ невозможнаго.

АНТОН²Й.

Что мнѣ за дѣло до этого! Сердце мои полно омерзѣн³я предъ этими скотскими Богами, которые всегда заняты уб³йствами и кровосмѣшен³емъ!

ИЛАР²ОНЪ.

Вспомни въ Писан³и обо всемъ, что тебя оскорбляетъ, такъ какъ ты не умѣешь понять этого. Также и эти Боги подъ своей преступной внѣшностью могутъ заключать истину.

Ты видѣлъ еще не всѣхъ. Отвернись!

АНТОН²Й.

Нѣтъ, нѣтъ! это погибель!

ИЛАРIОНЪ.

Ты только-что хотѣлъ узнать ихъ. Развѣ твоя вѣра по колеблется отъ лжи? Чего ты боишься?

Скалы передъ Антон³емъ превратились въ гору.

Лин³я облаковъ дѣлитъ ее на полувысотѣ; а надъ ней видна другая гора, громадная, вся въ зелени, неравномѣрно изрытая долинами, и на верху ея, въ рощѣ лавровъ, бронзовый чертогъ въ золотыхъ черепицахъ и съ капителями слоновой кости.

Посреди перистиля, на тронѣ, колоссальный Юпитеръ съ обнаженнымъ торсомъ держитъ побѣду въ одной рукѣ, въ другой молн³ю; и въ ногахъ у него подымаетъ голову орелъ.

Юнона, рядомъ съ нимъ, поводитъ огромными глазами, надъ которыми д³адема; изъ-подъ нея, какъ паръ, вьется развѣвающееся покрывало.

Сзади Минерва, выпрямившись на пьедесталѣ, опирается на копье. Кожа горгоны прикрываетъ ей грудъ; и льняной пеплосъ правильными складками ниспадаетъ до ногтей пальцевъ. Ясные глаза, сверкающ³е подъ забраломъ, внимательно вглядываются вдаль.

Справа отъ дворца старикъ Нептунъ сидитъ верхомъ на дельфинѣ, который движетъ плавниками въ безпредѣльной лазури - неизвѣстно, небо это или море, ибо вдали океанъ переходитъ въ голубой эѳиръ; обѣ стих³и сливаются

Съ другой стороны свирѣпый Плутонъ въ плащѣ цвѣта ночи, съ алмазной т³арой въ эбеновымъ скиптромъ, занимаетъ островокъ, опоясанный извивами Стикса;- а эта рѣка тѣни стремится во мракъ, куда ведетъ огромная черная дыра у подножья утеса, безформенныя провалъ.

Марсъ, закованный въ мѣдь, бѣшено размахиваетъ своими огромными щитомъ и мечомъ.

Ниже Геркулесъ смотритъ на него, опираясь на палицу.

Аполлонъ съ с³яющимъ лицомъ управляетъ, вытянувъ правую руку, четырьмя бѣлыми конями, которые скачутъ; а Церера въ повозкѣ, запряженной-быками,приближается къ нему съ серпомъ въ рукѣ.

Вакхъ появляется сзади нея, на очень вязкой колесницѣ, которую медленно везутъ рыси. Полный, безбородый, съ кистями винограда на лбу, онъ держитъ чашу, откуда льется вино. Рядомъ съ нимъ Силэнъ покачивается на ослѣ. Панъ съ острыми ушами играетъ на свирѣли; Мималломенды бьютъ въ барабаны, Мэнады бросаютъ цвѣты, Вакханки кружатся, закидывая назадъ головы съ распущенными волосами.

Д³ана, въ подобранной туникѣ, выходитъ со своими нимфами изъ лѣсу.

Въ глубинѣ пещеры Вулканъ куетъ желѣзо среди Кабировъ; здѣсь и тамъ старыя Рѣки, опершись на зеленые камни, изливаютъ свои урны; стоя въ прогалинахъ поютъ Музы.

Оры одинаковаго роста держатся за руки; а Меркур³й стоить наклонно на радугѣ со своимъ жезломъ, крылышками и въ круглой шапочкѣ.

Наверху же лѣстницы Боговъ, среди нѣжныхъ какъ пухъ облаковъ, завитки которыхъ, вращаясь, роняютъ розы, Венера-Анад³омена смотрится въ зеркало; зрачки ея томно скользятъ подъ тяжеловатыми вѣками.

У вся пышные свѣтлые волосы, сбѣгающ³е по плечамъ, небольш³я груди, тонк³й станъ, бока, расширенные какъ выгибъ лиры, округлыя бедра, ямочки у колѣнъ и нѣжныя ножки; около рта порхаетъ бабочка. Очарован³е ея тѣла окружаетъ ее с³яющимъ жемчужнымъ кольцомъ; и весь остальной Олимпъ тонетъ въ алой зарѣ, которая незамѣтно достигаетъ высотъ голубого неба.

АНТОН²Й.

О, грудь моя расширяется. Неизвѣстная прежде радость нисходитъ въ глубину души! Какъ это прекрасно! Какъ прекрасно!

ИЛАР²ОНЪ.

Они склонялись съ высоты облаковъ, чтобы направлять мечи; ихъ встрѣчали у дорогъ, ихъ имѣли у себя дома;- и эта близость обожествляла жизнь.

Ея цѣль была свобода и красота. Широк³я одежды способствовали благородству движен³й. Голосъ оратора, воспитанный моремъ, звучными волнами ударялъ по мраморнымъ портикамъ. Эфебъ, натертый масломъ, боролся голый подъ палящимъ солнцемъ. Самое священное дѣйств³е было - показать безукоризненныя формы.

И эти люди почитали женъ, старцевъ, нищихъ. Позади храма Геркулеса стоялъ алтарь Милосерд³я.

Жертвы приносили съ цвѣтами вокругъ пальцевъ. Само воспоминан³е было ограждено отъ тлѣн³я смерти. Отъ мертвыхъ оставляли только немного пепла. Душа, слившись съ безграничнымъ эѳиромъ, восходила къ Богамъ!

Наклоняясь къ уху Антон³я:

И они вѣчно живы! Императоръ Константинъ поклоняется Аполлону. Ты найдешь Троицу въ мистер³яхъ Самоѳрак³и, крещен³е у Изиды, искуплен³е у Митры, мученичество Бога въ празднествахъ Вакха. Прозерпина Дѣва!.. Аристей ²исусъ!