Флобер Гюстав - Искушение святого Антония

ладони Императору взятые города. И повсюду колонны изъ базальта, рѣшетки серебряной филигранной работы, кресла слоновой кости, вышитые жемчугомъ обои. Свѣтъ льется со сводовъ, Антон³й идетъ дальше. Вѣютъ теплыя испарен³я; по временамъ онъ слышитъ осторожную поступь сандал³й. Стоящ³е въ преддверьяхъ стражи,- похож³е на автоматовъ,- держатъ на плечахъ серебряные въ позолотѣ жезлы.

   Наконецъ, онъ попадаетъ въ залу, перегороженную въ глубинѣ г³ацинтовой занавѣсью. Складки расходятся и открываютъ Императора, который сидитъ на тронѣ, въ ф³олетовой туникѣ, и обутъ въ красные полусапоги съ черными шнурами.

   Жемчужная д³адема опоясываетъ его волосы въ правильныхъ завиткахъ. У него тяжелыя вѣки, прямой носъ, хмурое и обрюзглое лицо. Въ углахъ балдахина надъ его головой сидятъ четыре золотыхъ голубя, а у трона два эмалевыхъ льва на заднихъ лапахъ. Голуби начинаютъ ворковать, львы рычатъ, Императоръ поводитъ глазами, Антон³й приближается; и тотчасъ, безъ предварен³й, они вступаютъ въ бесѣду. Въ Ант³ох³и, Эфесѣ и Александр³и разграблены храмы и статуи боговъ обращены въ горшки и котлы; Императоръ весело смѣется. Антон³й укоряетъ его за терпимость къ новац³анамъ. Императоръ раздражается; новац³ане, ар³ане, мелет³ане,- все это ему надоѣло. Между тѣмъ онъ въ восторгѣ отъ господствующей церкви: когда христ³ане смѣщаютъ епископовъ, которые зависятъ отъ пяти-шести лицъ, достаточно подкупить только ихъ, чтобы привлечь всѣхъ остальныхъ на свою сторону. Онъ самъ не разъ тратилъ на это значительныя суммы. Но онъ ненавидитъ отцовъ Никейскаго Собора.

   "Посмотримъ ихъ!" Антон³й слѣдуетъ за нимъ. И они незамѣтно оказываются на террасѣ.

   Подъ всю ипподромъ, наполненный народомъ, а надъ нимъ портики, гдѣ прогуливаются остальные зрители. Въ центрѣ арены вытянулась узкая площадка, по длинѣ которой стоитъ маленьк³й храмъ Меркур³я, статуя Константина, три свивш³яся бронзовыя змѣи, у одного конца больш³я деревянныя яйца, на другомъ семь дельфиновъ хвостами кверху.

   Позади Императорскаго павильона, вплоть до перваго этажа церкви, всѣ окна которой усѣяны женщинами, выстроились рядами Префекты палатъ, Начальники дворцовой стражи, Патриц³и. Направо трибуна голубыхъ, налѣво зеленыхъ, внизу пикетъ солдатъ, а на уровнѣ арены рядъ коринѳскихъ арокъ образуетъ входы въ клѣтки.

   Бѣга скоро начнутся, выравниваютъ лошадей. Высок³е султаны надъ ихъ ушами раскачиваются по вѣтру какъ деревья; и упрямясь, они дергаютъ колесницы, похож³я на раковины, которыми правятъ вознич³е въ разноцвѣтныхъ одеждахъ съ узкими у кистей и широкими въ плечахъ рукавами, съ голыми ногами, въ бородахъ, и съ подстриженными на лбу волосами, какъ принято у гунновъ.

   Антон³я сначала оглушаетъ гулъ голосовъ. Сверху до ниву онъ видитъ только подкрашенныя лица, пестрыя одѣян³я, блестки золотыхъ издѣл³й; а песокъ арены, совершенно бѣлый, сверкаетъ какъ зеркало.

   Императоръ разговариваетъ съ нимъ. Онъ повѣряетъ ему важныя секретныя свѣдѣн³я, признается въ уб³йствѣ сына Криспа, даже совѣтуется о своемъ здоровьѣ.

   Между тѣѵтъ Антон³й замѣчаетъ рабовъ въ глубинѣ клѣтокъ. Это отцы Никейскаго Собора, жалк³е, въ отрепьяхъ. Мученикъ Пафнут³й чиститъ гриву одному коню, Ѳеоѳилъ моетъ ноги другому, ²оаннъ раскрашиваетъ копыта третьему, Александръ подбираетъ въ корзину навозъ.

   Антон³й проходитъ среди нихъ. Они стоятъ вереницей, умоляютъ вступиться, цѣлуютъ ему руки. Всѣ свистятъ имъ; и онъ безконечно радъ ихъ унижен³ю. Вотъ онъ уже изъ первыхъ при дворѣ, повѣренный Императора,высш³й сановникъ! Константинъ возлагаетъ ему на голову свою д³адему. Антон³й принимаетъ ее, нисколько не удивляясь этой чести.

   И вдругъ изъ темноты выступаетъ огромная вала, освѣщенная золотыми канделябрами.

   Колонны, наполовину теряясь въ сумракѣ - настолько онѣ высоки - тянутся цѣпью съ внѣшней стороны столовъ, которые идутъ до горизонта,- гдѣ видны въ свѣтломъ туманѣ громады лѣстницъ, ряды аркадъ, колоссы, башни и позади неясный очеркъ дворца; надъ нимъ высятся кедры, выдѣляясь во мглѣ болѣе темными массами.

   Гости, въ вѣнкахъ изъ ф³алокъ, опираются локтями на очень низк³я ложа. Вдоль обоихъ этихъ рядовъ льютъ вино, наклоняя амфоры;- а совсѣмъ въ глубинѣ, въ одиночествѣ, съ т³арою на головѣ и унизанный карбункулами, ѣстъ и пьетъ царь Навуходоносоръ.

   Справа и слѣва отъ него кадятъ курильницами жрецы въ остроконечныхъ шапочкахъ, выстроившись въ два ряда. Внизу по землѣ ползаютъ плѣнные цари, безъ рукъ и ногъ, и онъ бросаетъ имъ грызть кости; еще ниже сидятъ его братья съ повязками на глазахъ - всѣ они слѣпы.

   Протяжный стонъ идетъ изъ глубины эргастуловъ. Нѣжные и тих³е звуки водяного органа чередуются съ хорами голосовъ; и на дверьми чувствуется безпредѣльный городъ, океанъ людей, волны которыхъ бьютъ о стѣны.

   Бѣгаютъ рабы, нося блюда. Снуютъ женщины, предлагая напитки; подъ тяжестью хлѣбовъ трещатъ корзины; и дромадеръ, навьюченный мѣхами въ дырочкахъ, проходить взадъ и впередъ, точа вервену для освѣжен³я пола.

   Укротители приводятъ львовъ. Плясуньи съ волосами въ сѣткахъ ходятъ на рукахъ и пышутъ пламенемъ изъ ноздрей; фокусники негры кривляются, голые мальчики бросаютъ другъ въ друга комья снѣга, которые плющатся, падая на свѣтлую серебряную посуду. Гулъ голосовъ такъ. грозенъ, что напоминаетъ бурю, и надъ пиромъ стоитъ туманъ,- столько тамъ мяса и испарен³й. По временамъ искра съ большого факела, подхваченная вѣтромъ, пронизываетъ ночь, какъ падучая звѣзда.

   Царь отираетъ рукой ароматы съ лица. Онъ ѣстъ изъ священныхъ сосудовъ, потомъ бьетъ ихъ; и мысленно онъ исчисляетъ свои флоты, свои войска, свои народы. Черезъ минуту, изъ каприза, онъ сожжетъ свой дворецъ съ гостями. Онъ собирается снова выстроить башню въ Вавилонѣ и свергнуть Бога.

   Антон³й издали прочитываетъ на его лбу всѣ эти мысли. Онѣ овладѣваютъ имъ - и онъ становится Навуходоносоромъ.

   Тотчасъ же наступаетъ пресыщен³е отъ излишествъ и крови; и его охватываетъ желан³е пресмыкаться въ ничтожествѣ. При этомъ, унижен³е того, что ужасаетъ людей, есть оскорблен³е ихъ духа, новый способъ одурачить ихъ; а такъ какъ нѣтъ ничего гаже дикаго звѣря, Антон³й становится на столѣ на четвереньки и реветъ какъ быкъ.

   Вдругъ онъ чувствуетъ боль въ рукѣ,- камешекъ случайно оцарапалъ ее - и передъ нимъ снова его хижина. Ограда скалъ пустынна. С³яютъ звѣзды. Все тихо.

  

   Еще разъ я обманулся! Откуда эти искушен³я? Ихъ пораждаютъ возмущен³я плоти. О, я несчастный!

  

   Вбѣгаетъ въ хижину, беретъ связку веревокъ съ металлическими крючьями на концахъ, обнажается до пояса, и поднимаетъ глаза къ небу.

  

   Прими мое раскаян³е, о Боже! не отринь его, если оно слабо. Сдѣлай его острымъ, долгимъ, безпредѣльнымъ! Пора, къ дѣлу!

  

   Наноситъ себѣ мощный ударъ.

  

   Ой! нѣтъ! нѣтъ! не надо жалости!

  

   Принимается снова.

  

   О! каждый ударъ рветъ мнѣ кожу, разсѣкаетъ члены. Какъ эта адски жжетъ!.

   Ахъ! это не такъ страшно! дѣлаютъ же друг³е. Мнѣ даже кажется...

  

   Перестаетъ.

  

   Еще, трусъ, еще! Отлично! отлично! руки, спину, грудь, животъ, всюду! Свищите бичи, грызите меня, раздирайте меня! Пусть капли моей крови брызнутъ до звѣздъ, пусть кости мои затрещатъ, обнажатся нервы! Тисковъ сюда, дыбу, топленаго свинцу! Мученики не такъ еще страдали! не правда ли, Аммонар³я?

  

   Тѣнь роговъ Дьявола появляется вновь. Быть можетъ, меня привязали бы къ колоннѣ рядомъ съ тобой, лицомъ къ лицу, у тебя передъ глазами! Я отвѣчалъ бы на твои вопли стонами, и наши муки слились бы, наши души соединились.

  

   Съ яростью хлещетъ себя.

  

   Вотъ тебѣ еще! еще!.. Но какой-то трепетъ пробѣгаетъ по мнѣ. Какая боль! Какое наслжден³е! какъ будто поцѣлуи. Мой мозгъ истаеваетъ! умираю!

  

   И онъ видитъ передъ собой трехъ всадниковъ верхомъ на онаграхъ, въ зеленыхъ платьяхъ, съ лил³ями въ рукахъ и похожихъ другъ на друга.

   Антон³й оборачивается и видитъ еще трехъ всадниковъ, на такихъ же онаграхъ, въ томъ же положен³и.

   Онъ отступаетъ. Тогда онагры всѣ сразу подвигаются на шагъ и начинаютъ тереться объ него мордами, стараясь укуситъ его одежду. Слышны голоса: "Сюда, сюда, здѣсь!" И въ расщелинахъ горы показываются значки, головы верблюдовъ въ уздечкахъ всѣ краснаго шелку, навьюченные поклажей мулы, и женщины въ желтыхъ покрывалахъ сидятъ по-мужски на пѣгихъ лошадяхъ.

   Измученныя животныя ложатся, рабы бросаются въ тюкамъ, развертываютъ узорные ковры, раскладываютъ по землѣ блестящ³е предметы.

   Потряхивая пучкомъ страусовыхъ перьевъ на лобной повязкѣ, приближается бѣлый слонъ въ попонѣ изъ золотой сѣтки.

   На его спинѣ, въ подушкахъ голубой шерсти, скрестивъ ноги, полузакрывъ глаза и слегка покачивая головой, сидитъ женщина, такъ ослѣпительно одѣтая, что с³яетъ лучами вокругъ. Всѣ падаютъ ницъ, слонъ подгибаетъ колѣна и

  

   соскальзывая по его плечу, сходитъ на ковры и направляется къ святому Антон³ю.

   Платье изъ золотой парчи, все въ правильныхъ сборкахъ жемчуга, агатовъ и сапфировъ, стягиваетъ ея станъ узкимъ корсажемъ, который отдѣланъ разноцвѣтными нашивками, изображающими двѣнадцать знаковъ Зод³ака. Она въ очень высокихъ башмакахъ - изъ нихъ одинъ черный и усѣянъ серебряными звѣздами съ полумѣсяцемъ,- а другой, бѣлый, покрытъ крапинками золота съ солнцемъ въ срединѣ.

   Широк³е рукава, убранные изумрудами и птичьими перьями, обнажаютъ маленькую округлую руку съ эбеновымъ браслетомъ у кисти, а пальцы унизаны перстнями и оканчиваются такими острыми ногтями, что похожи на иглы.

   Плоская золотая цѣпь, проходя подъ подбородкомъ, восходитъ вдоль щекъ, обвиваетъ спиралью прическу, напудренную голубой пудрой; затѣмъ, спускаясь, касается плечъ и прикрѣпляется къ брильянтовому скорп³ону, который удлиняетъ язычекъ между ея грудей. Двѣ огромныхъ блѣдныхъ жемчужины оттягиваютъ ей уши. Вѣки ея по краямъ подкрашены чернымъ. На лѣвой щекѣ отъ природы темное пятнышко; и она дышетъ съ усил³емъ, какъ будто ее стѣсняетъ платье.

   На ходу она помахиваетъ зеленымъ зонтикомъ съ ручкой изъ слоновой кости, на которомъ висятъ алые колокольчики;- и двѣнадцать курчавыхъ негритятъ несутъ ея длинный шлейфъ, а обезьяна поддерживаетъ его конецъ и. по временамъ приподымаетъ.

  

   О, прекрасный отшельникъ! прекрасный отшельникъ! сердце мое замираетъ!

   Топая ногой отъ нетерпѣн³я, я набила себѣ мозоли на пяткѣ и сломала одинъ ноготь! Я высылала пастуховъ, которые стояли на горахъ, приложивъ ладонь къ глазамъ, и охотниковъ, что выкрикивали твое имя по лѣсамъ, и соглядатаевъ, обошедшихъ всѣ дороги, спрашивая каждаго: "гдѣ онъ?"

   По ночамъ я плакала, отвернувшись лицомъ къ стѣнѣ. Мои слезы подъ конецъ промыли два отверст³я въ мозаикѣ, какъ всплески моря на скалахъ, ибо я люблю тебя! О, очень люблю!

  

   Прикасается къ его бородѣ.

  

   Улыбнись же, прекрасный отшельникъ! Улыбнись! Я очень весела, увидишь! Я играю на лирѣ, я пляшу какъ пчела, и я знаю милл³онъ истор³й одна другой забавнѣе.

   Ты не повѣришь, что на длинный путь мы совершили. Взгляни на онагровъ у зеленыхъ скороходовъ, они мертвы отъ усталости!

  

   Онагры растянулись на землѣ, не двигаясь.

  

   Три великихъ луны они бѣжали съ одинаковой скоростью, держа, въ зубахъ камешекъ, чтобы разсѣкать воздухъ, все время вытянувъ хвостъ, не разгибая колѣнъ, все время вскачь. Такихъ нѣтъ больше! Они достались мнѣ отъ дѣдушки по матери, царя Сагариля, сына Якшаба, сына Нараба, сына Кастана. Ахъ, если бъ они были живы, мы запрягли бы ихъ въ носилки и быстро возвратились бы домой! Но... что съ тобой?.. о чемъ ты думаешь?

  

   Всматривается въ него.

  

   О, когда ты будешь моимъ мужемъ, я тебя разодѣну, я надушу тебя, остригу.

  

   Антон³й неподвиженъ, въ остолбенѣн³и, блѣденъ какъ мертвецъ.

  

   Ты какъ будто грустенъ; тебѣ жаль своей хижины? Но я все бросила для тебя, и даже царя Соломона, а онъ вѣдь очень мудръ, у него двадцать тысячъ боевыхъ колесницъ и чудная борода!

   Я привезла тебѣ свадебные подарки. Выбирай.

  

   Прохаживается между рядами рабовъ и товаровъ.

  

   Вотъ геннсаретск³й бальзамъ, ладанъ съ мыса Гардефанъ, смолы, киннамона и сильф³й, очень вкусный въ соусахъ. Тамъ внутри есть вышивки Ассура, слоновая кость съ Ганга, пурпуръ Элизы, а въ этомъ ящикѣ со снѣгомъ бурдюктъ халибона - это вино хранятъ царямъ Ассир³и,- и его пьютъ цѣльнымъ изъ рога единорога. Вотъ ожерелья, застежки, сѣточки, зонты, золотая пудра Ваасы, касситеросъ изъ Тартесса, голубое дерево изъ Панд³о, бѣлые мѣха изъ Исседон³и, карбункулы съ острова Палезимонда, и зубочистки изъ волосъ тахаса,- вымершаго звѣря, котораго выкапываютъ изъ земли. Эти подушки изъ Эмата, а эта бахрома съ плаща - изъ Пальмиры. На этомъ вавилонскомъ коврѣ есть... но подойди же! Подойди же!

  

   Тянетъ святого Антон³я за рукавъ. Онъ противится. Она продолжаетъ:

  

   Эта тонкая ткань, что потрескиваетъ и даетъ искорки, когда трогаешь, знаменитый желтый холстъ отъ купцовъ Бактр³и. Имъ нужно сорокъ три переводчика для путешеств³я. Я закажу тебѣ изъ него платья, которыя ты надѣнешь дома.

   Отстегните крючки отъ футляра изъ сикоморы и дайте мнѣ шкатулку слоновой кости, что виситъ на загривкѣ у моего слона!

  

   Изъ ящика вытаскиваютъ что-то круглое, завернутое въ покрывало и подаютъ маленьк³й ларчикъ, покрытый чеканкой.

  

   Хочешь ты щитъ Дж³анъ-бенъ-Дж³ана, воздвигнувшаго Пирамиды? Вотъ онъ! Онъ составленъ изъ семи кожъ дракона, лежащихъ другъ на другѣ, скрѣпленныхъ алмазными винтами, и нѣкогда ихъ пропитали желчью отцеуб³йцы. На немъ съ одной стороны изображены всѣ войны, что велись съ изобрѣтен³я оруж³я, а съ другого, всѣ войны, что произойдутъ до конца м³ра. Молн³я отскакиваетъ отъ него, какъ пробковый шарикъ. Я надѣну его тебѣ на руку, и ты пойдешь съ нимъ на охоту.

   А если бъ ты зналъ, что у меня въ маленькомъ ящикѣ! Поверни его, попробуй открыть! Это никому не удастся; обними меня; я тебя научу.

  

   Беретъ святого Антон³я за обѣ щеки; онъ отталкиваетъ ее.

  

   Въ ту ночь самъ царь Соломонъ терялъ голову. Наконецъ, мы заключили договоръ. Онъ всталъ, и выходя на цыпочкахъ...

  

   Дѣлаетъ пируэтъ.

  

   Ахъ! Ахъ, прекрасный отшельникъ! Тебѣ не узнать этого! тебѣ не узнать этого!

  

   Потряхиваетъ зонтикомъ, всѣ колокольчики котораго звенятъ.

  

   И у меня много всякихъ другихъ вещей, взгляни! У меня есть сокровища въ галлереяхъ, гдѣ теряешься, какъ въ лѣсу. Мои зимн³е дворцы изъ чернаго мрамора, а лѣтн³е сплетены изъ тростниковъ. Посреди озеръ величиною съ море у меня есть острова, круглые какъ серебряная монета, Усѣянные жемчугомъ, и ихъ прибреж³я звучатъ при всплескахъ теплыхъ волнъ, набѣгающихъ на песокъ. Рабы съ моихъ кухонь берутъ пернатыхъ изъ моихъ птичниковъ и ловятъ рыбу въ моихъ садкахъ. Рѣзчики непрерывно вырѣзаютъ мои изображен³я на твердыхъ камняхъ, задыхающ³еся литейщики льютъ мои статуи, изготовители ароматовъ смѣшиваютъ сокъ растен³й съ уксусами и приготовляютъ тѣста. Мои портнихи кроятъ мнѣ матер³я, ювелиры дѣлаютъ драгоцѣнности, искусныя женщины изобрѣтаютъ для меня прически, и прилежные мастера заливаютъ мои украшен³я кипящей смолой, охлаждая ее опахалами. Моихъ служанокъ хватило бы на цѣлый гаремъ, евнуховъ на цѣлое войско. У меня есть войска, у меня есть народы! У меня въ пр³емной гвард³я карликовъ съ трубами слоновой кости на спинахъ.

  

   Антон³й вздыхаетъ.

  

   У меня есть упряжки газелей, четверни слоновъ, сотни паръ верблюдовъ, и кобылы съ такой длинной гривой, что путаются въ ней, когда скачутъ, и стада съ такими огромными рогами, что нужно вырубать лѣса, гдѣ они должны пастись. У меня въ садахъ бродятъ жирафы и достаютъ мордами до края моей террасы, когда я отдыхаю послѣ обѣда.

   Усѣвшись въ раковину, которую везутъ дельфины, я прогуливаюсь по гротамъ, слушая какъ падаютъ капли со сталактитовъ. Я плыву въ край алмазовъ, гдѣ мои друзья маги предлагаютъ мнѣ на выборъ лучш³е; затѣмъ я выхожу на землю и возвращаюсь домой.

  

   Она пронзительно свиститъ,- и большая птица, спускаясь съ неба, садится на верхушку ея прически, съ которой осыпается голубая пудра.

   Ея оперен³е, оранжеваго цвѣта, состоитъ какъ бы изъ металлическихъ чешуекъ. Маленькая головка съ серебрянымъ хохолкомъ выглядитъ человѣческимъ лицомъ. У ней четыре крыла, ястребиныя лапы и огромный павлин³й хвостъ, который она распускаетъ за собой кольцомъ,

   Она хватаетъ клювомъ зонтикъ Царицы, покачивается слегка, стремясь къ равновѣс³ю, потомъ топорщитъ перья и остается неподвижной.

  

   Благодарю, прекрасный Симоргъ-анка! ты указалъ мнѣ, гдѣ скрывался возлюбленный! Благодарю, благодарю, посланникъ моего сердца!

   Онъ крылатъ, какъ желан³е. Онъ облетаетъ м³ръ въ течен³е дня. Вечеромъ онъ возвращается; садится у ногъ моего ложа, разсказываетъ мнѣ, что видѣлъ, о моряхъ съ рыбами и кораблями, проплывавшими внизу, о великихъ безлюдныхъ пустыняхъ, что созерцалъ съ высоты неба, о посѣвахъ, что склонялись по полямъ, и о растен³яхъ на развалинахъ покинутыхъ городовъ.

  

   Въ томлен³и ломаетъ руки.

  

   О, если бъ ты захотѣлъ, если бъ ты захотѣлъ!.. У меня есть павильонъ на мысѣ по срединѣ перешейка, между двухъ океановъ. Онъ выложенъ стеклянными пластинками, устланъ черепаховыми чешуйками, и открытъ четыремъ вѣтрамъ неба. Съ верху мнѣ видно, какъ возвращаются мои флоты и взбираются на холмъ народы съ тяжестями на плечахъ. Мы спали бы на пуху нѣжнѣе облаковъ, пили бы прохладные напитки, наполняя ими плоды, и мы смотрѣли бы на солнце сквозь изумруды! Идемъ!

  

   Антон³й отступаетъ. Она приближается и говоритъ съ раздражен³емъ:

  

   Какъ? ни богатая, ни завлекающая, ни влюбленная? Тебѣ мало всего этого? ты хочешь сладострастную, жирную, съ хриплымъ голосомъ, огненными волосами и пышнымъ тѣломъ? Предпочитаешь ты холодную, какъ кожа змѣй, или больш³е черные глаза, мрачнѣе таинственныхъ пещеръ? смотри, вотъ мои!

  

   Антон³й, противъ воли, смотритъ.

  

   Всѣ тѣ, кто попадался на твоей дорогѣ, начиная съ дѣвушки на перекресткѣ, что поетъ подъ фонаремъ, до патриц³анки, роняющей лепестки розъ съ высоты носилокъ, все, что ты видѣлъ, всѣ образы твоихъ желан³й - требуй ихъ! Я не женщина, я м³ръ. Мои одежды только чтобы падать, и ты найдешь во мнѣ лѣстницу тайнъ!

  

   Антон³й скрежещетъ зубами.

  

   Положивъ свой палецъ на мое плечо, ты ощутишь какъ бы потоки пламени во всемъ существѣ. Обладан³е малѣйшей частью моего тѣла дастъ тебѣ больше живой радости, чѣмъ покорен³е импер³и. Приблизь же губы! У моихъ поцѣлуевъ вкусъ плода, который растаетъ въ твоемъ сердцѣ! О! какъ ты забудешься сейчасъ среди моихъ волосъ, вдыхая мою грудь, плѣняясь моимъ станомъ и въ пламени моихъ зрачковъ, въ моихъ объят³яхъ, въ вихрѣ...

  

   Антон³й дѣлаетъ крестное знамен³е.

  

   Ты презираешь меня! прощай!

  

   Удаляется, плача, затѣмъ возвращается:

  

   Никакихъ колебан³й? а я такъ прекрасна!

  

   Смѣется, и обезьяна, поддерживающая конецъ ея шлейфа, приподымаетъ его.

  

   Ты раскаешься, прекрасный отшельникъ, будешь вздыхать! ты соскучишься! а мнѣ смѣшно! тра-та-та-та! ха-ха-ха-ха!

  

   Уходитъ, закрывъ лицо руками, подпрыгивая на одной ногѣ.

   Мимо святого Антон³я тянутся рабы, лошади, дромадеры, слонъ, служанки, вновь навьюченные мулы, негритята, обезьяна, зеленые скороходы съ лил³ями въ рукахъ;- и Царица Савская удаляется, захлебываясь въ судорожныхъ стонахъ; это похоже на рыдан³е или на хохотъ.

  

   Послѣ ея ухода Антон³й замѣчаетъ ребенка на пороги своей хижины. Это кто-нибудь изъ слугъ царицы, думаетъ онъ.

   Ребенокъ этотъ ростомъ не больше карлика, но коренастъ какъ Кабиръ, кривобокъ, жалкаго вида. Его неимовѣрно большая голова покрыта сѣдыми волосами; и онъ дрожитъ подъ плохой туникой, держа въ рукѣ свертокъ папируса.

   Свѣтъ луны, на которую набѣжало облако, падаетъ на него.

  

   наблюдаетъ на нимъ издали съ жуткимъ чувствомъ.

  

   Кто ты?

  

   отвѣчаетъ:

  

   Твой прежн³й ученикъ Илар³онъ!

  

   Ложь! Илар³онъ уже много лѣтъ живетъ въ Палестинѣ.

  

   Я вернулся оттуда! да, конечно, это я!

  

   приближается и разсматриваетъ его.

  

   Но его лицо с³яло, какъ заря, было открыто, радостно. А ты мраченъ и старъ.

  

   Долг³й трудъ истомилъ меня!

  

   И голосъ не тотъ. Въ немъ есть что-то леденящее!

  

   Это потому, что я питался горьким!

  

   А сѣдые волосы?

  

   Я столько страдалъ!

  

   въ сторону:

  

   Возможно ли?

  

   Я не былъ такъ далеко, какъ ты предполагаешь. Отшельникъ Павелъ посѣтилъ тебя въ этомъ году, въ мѣсяцѣ шебарѣ. Ровно двадцать дней назадъ Номады принесли тебѣ хлѣба. Позавчера ты просилъ матроса достать тебѣ три шила.

  

   Ему извѣстно все!

  

   Знай притомъ, что я и не покидалъ тебя никогда. Но ты подолгу совсѣмъ не замѣчаешь меня.

  

   Какъ такъ? Правда, въ головѣ моей такой туманъ! Въ особенности сегодня ночью...

  

   Предстали всѣ Смертные Грѣхи. Но ихъ жалк³я козни рушатся предъ такимъ Святымъ какъ ты.

  

   О, нѣтъ! нѣтъ! Ежеминутно я поддаюсь слабости! Почему я не изъ тѣхъ, чьи души всегда безтрепетны и духъ твердъ,- какъ велик³й Аѳанас³й, напримѣръ.

  

   Его незаконно рукоположили семь епископовъ!

  

   Что же изъ этого? если его доблесть...

  

   Ну, полно! гордецъ, жесток³й, вѣчно въ проискахъ, и, наконецъ, изгнанъ за корыстолюб³е.

  

   Клевета!

  

   Ты не будешь отрицать, что онъ хотѣлъ соблазнить Евстаф³я, хранителя приношен³й?

  

   Дѣйствительно, говорятъ.

  

   Онъ изъ мести сжегъ домъ Арсен³я!

  

   Увы!

  

   На Никейскомъ Соборѣ онъ сказалъ, говоря объ ²исусѣ: "человѣкъ Господа".

  

   О, это богохульство!

  

   Впрочемъ, онъ такъ ограниченъ, что сознается въ непониман³и природы Слова.

  

   улыбаясь отъ удовольств³я:

  

   Въ самомъ дѣлѣ, его умъ не очень... возвышенъ.

  

   Если бы его мѣсто занялъ ты, это было бы большимъ счастьемъ и для твоихъ братьевъ и для тебя. Жизнь вдали отъ всѣхъ нехороша.

  

   Напротивъ! Человѣкъ, будучи духомъ, долженъ бѣжать земного тлѣна. Всякое дѣйств³е принижаетъ его. Я желалъ бы совсѣмъ не касаться земли,- даже подошвами ногъ!

  

   Ты лицемѣръ и удаляешься въ пустыню, чтобы полнѣе предаться чрезмѣрности своихъ желан³й! Ты отказываешься отъ мяса, бань, вина, рабовъ и почестей; но вѣдь взамѣнъ воображен³е доставляетъ тебѣ пиры, ароматы, голыхъ женщинъ и рукоплескан³я толпы! Цѣломудр³е твое только болѣе тонк³й развратъ, а презрѣн³е къ м³ру безсильная злоба на него! Это-то и дѣлаетъ всѣхъ васъ такими унылыми - быть можетъ еще и сомнѣн³я. Обладан³е истиной даетъ радость. Развѣ Христосъ былъ печаленъ? Онъ шествовалъ среди друзей, отдыхалъ въ тѣни маслины, шелъ къ мытарю, умножалъ чаши, прощая грѣшницѣ, исцѣляя всѣ скорби. Ты же сострадаешь только собственному убожеству. Какъ будто угрызен³е совѣсти и дикое безум³е руководитъ тобой,- ты способенъ отвергнуть даже ласку пса, улыбку ребенка.

  

   разражается рыданьями:

  

   Довольно! довольно! ты слишкомъ взволновалъ мое сердце!

  

   Стряхни насѣкомыхъ со своихъ лохмотьевъ! Выйди изъ этой грязи! Твой Богъ не Молохъ, который требуетъ въ жертву тѣла!

  

   Однако, страдан³е благословенно. Херувимы склоняются, чтобы пр³общиться крови исповѣдниковъ.

  

   Тогда восхищайся Монтанистами! они превосходятъ всѣхъ другихъ.

  

   Но вѣдь мучениковъ создаетъ истинность учен³я!

  

   Какъ могутъ они доказать его правду, одинаково свидѣтельствуя и въ пользу заблужден³я?

  

   Замолчи, ехидна!

  

   Это, можетъ быть, не такъ трудно. Увѣщан³я друзей, радость, что оскорбляешь народъ, данная клятва, нѣкоторое опьянен³е, тысячи обстоятельствъ помогаютъ имъ.

  

   Антон³й удаляется отъ Илар³она. Тотъ слѣдуетъ на нимъ.

  

   Притомъ, этотъ способъ умирать влечетъ больш³я неудобства. Д³онис³й, Кипр³анъ и Григор³й уклонились отъ него. Петръ Александр³йск³й осудилъ его, и Эльвирск³й соборъ...

  

   затыкаетъ уши.

  

   Не слушаю больше!

  

   возвышая голосъ:

  

   И вотъ ты впадаешь въ свой обычный грѣхъ - лѣность. Невѣжество есть пѣна гордости. Говорятъ: "Я убѣжденъ, къ чему спорить?" и призираютъ учителей, философовъ, предан³е, даже текстъ Закона, котораго не знаютъ. Ты думаешь, что мудрость у тебя въ рукахъ?

  

   Я всегда ее слышу! Ея гремящ³я слова наполняютъ мнѣ голову.

  

   Усил³я понять Бога скорѣе тронутъ его, чѣмъ твои истязан³я. Въ насъ цѣнна только жажда Истины. Одна Религ³я не объясняетъ всего; и разрѣшен³е вопросовъ, которыхъ ты не признаешь, можетъ сдѣлать ее неприступнѣе и выше. Итакъ, для ея спасенья, надо общаться съ ея чадами - иначе Церковь, союзъ вѣрныхъ, стала бы пустымъ звукомъ,- и выслушивать всѣ доводы, не гнушаясь ничѣмъ и никѣмъ. Волшебникъ Валаамъ, поэтъ Эсхилъ и Сивилла Кумская пророчествовали о Спасителѣ. Д³онис³й Александр³йск³й получилъ съ Небесъ повелѣн³е читать всѣ книги. Святой Климентъ повелѣваетъ поощрять письменность грековъ. Гермасъ былъ обращенъ призракомъ женщины, которую нѣкогда любилъ.

  

   Какая властная рѣчь! Мнѣ кажется, что ты становишься выше...

  

   Дѣйствительно, тѣло Илар³она все увеличивается; и Антон³й, чтобы не видѣть его больше, закрываетъ глаза.

  

   Успокойся, добрый отшельникъ!

   Сядемъ вотъ здѣсь, на этомъ большомъ камнѣ,- какъ прежде, когда при первомъ проблескѣ дня я привѣтствовалъ тебя и называлъ "ясной звѣздой утра"; а ты сейчасъ же начиналъ своя поучен³я. Они не окончены. Луна достаточно свѣтла. Я слушаю.

  

   Вынимаетъ изъ-за пояса очиненную тростинку; и скрестивъ на землѣ ноги, со свиткомъ папируса въ рукѣ, подымаетъ взоръ на святого Антон³я, который сидитъ рядомъ, по-прежнему склонивъ голову.

   Послѣ минутнаго молчан³я Илар³онъ продолжаетъ:

  

   Слово Бож³е, не правда ли, подтверждено намъ чудесами? Однако, ихъ производили маги Фараона; могутъ производить и друг³е обманщики; при этомъ можно впасть въ заблужден³е. Итакъ, что же такое чудо? Событ³е, которое кажется намъ какъ бы внѣ природы. Но внаемъ ли мы все ея могущество? и изъ того, что нѣчто обыденное не удивляетъ насъ, слѣдуетъ ли, что мы его понимаемъ?

  

   Это неважно! нужно вѣрить Писан³ю!

  

   Святой Павелъ, Оригенъ и мног³е друг³е понимали его не дословно; но если объяснять аллегор³ями, оно дѣлается достоян³емъ немногихъ и очевидность истины теряется. Какъ быть?

  

   Положиться на Церковь!

  

   Значитъ, Писан³е безполезно?

  

   Ничуть! хотя въ Ветхомъ Завѣтѣ, правда, есть... неясности... Зато Новый с³яетъ чистымъ свѣтомъ.

  

   Однако, у Матѳея ангелъ благовѣст³я является ²осифу, а у Лукя - Мар³и. Помазан³е ²исуса женщиною происходитъ по первому евангелисту въ началѣ его общественнаго служен³я, а по тремъ остальнымъ незадолго до смерти. Напитокъ, предлагаемый на Голгоѳѣ, у Матѳея уксусъ съ желчью, у Марка вино и мирра. По Лукѣ и Матѳею, апостолы не должны брать ни серебра, ни сумы, даже обуви и посоха; у Марка, напротивъ, ²исусъ не позволяетъ имъ имѣть ничего кромѣ обуви и посоха. Я теряюсь!

  

   съ изумлен³емъ:

  

   Въ самомъ дѣлѣ... въ самомъ дѣлѣ...

  

   Касаясь кровоточивой, ²исусъ обернулся, говоря: "Кто прикоснулся во мнѣ?" Значитъ, Онъ не зналъ, кто до него дотронулся? Это противорѣчитъ всевѣдѣн³ю ²исуса. Если гробницу охраняли стражи, женщинамъ не нужно было заботиться о помощи, чтобъ поднять камень этой гробницы. Значитъ, отсутствовали стражи, или святыя жены не были тамъ. Въ Эммаусѣ онъ вкушаетъ со своими учениками и даетъ имъ осязать свои раны. Это человѣческое тѣло, матер³альный предметъ, вѣсомый, и однако онъ проходитъ сквозь стѣны. Развѣ это возможно?

  

   Нужно было бы много времени, чтобы тебѣ отвѣтить!

  

   Зачѣмъ сходитъ на него Святой Духъ, разъ онъ Сынъ? Для чего ему крещен³е, если онъ Слово? Какъ могъ Дьяволъ искушать его, Бога?

   Развѣ эти мысли никогда тебя не посѣщали?

  

   О, да!.. часто! Заглушенныя или бѣснуясь, онѣ живутъ въ моемъ сознан³и. Я сокрушаю ихъ, онѣ приходятъ вновь, душатъ меня; и по временамъ мнѣ кажется, что я проклятъ.

  

   Тогда тебѣ не для чего служить Богу?

  

   Я всегда жажду обожать Его!

  

   Послѣ долгаго молчан³я

  

   продолжаетъ:

  

   Но внѣ догмы намъ дана полная свобода искан³и. Хочешь ли ты знать ³ерарх³ю Ангеловъ, магическую силу Чиселъ, смыслъ зародышей и метаморфозъ?

  

   Да, да! мысль моя рвется изъ тюрьмы. Мнѣ кажется, что напрягая силы я смогу. По временамъ даже, на мгновен³е, а какъ бы отдѣляюсь отъ земли; затѣмъ, снова падаю!

  

   Тайна, которую ты ищешь, хранится мудрыми. Они живутъ въ далекой странѣ, сидятъ подъ гигантскими деревьями, въ бѣлыхъ одеждахъ и спокойны какъ Боги. Ихъ питаетъ теплый воздухъ. Леопарды ходятъ вокругъ по лужайкамъ. Журчанье ручьевъ и ржан³е единороговъ сливается съ ихъ голосами. Ты ихъ услышишь; и ликъ Невѣдомаго откроется тебѣ!