Тимковский Николай Иванович - Дело жизни

;  

  

   Кирилловна. Марья Платоновна, тамъ за вами изъ больницы прислали: отъ доктора.

   Марья Платоновна (вскакивая). Батюшки, что же я тутъ постылая, разсѣлась! Бѣгу, бѣгу! (убѣгаетъ).

   Черемисовъ. Что тамъ такое?

   Кирилловна. Ребенка, слышь, телѣгой переѣхало.

   Таня. Господи!

   Анна Род³оновна (потрясенная, хватается за сердце). (Крузовъ успокаиваетъ ее).

   Кирилловна. Гусева, говорятъ, мальченку... мать-то реветъ!

   Таня. Папинъ крестникъ! Папинъ крестникъ! Какая жалость! (Накидываетъ на голову платокъ, готовясь идти). Мама, твой любимецъ! . .

   Черемисовъ. Мальчишка-то какой славный... Эхъ, бѣда за бѣдой на этихъ Гусевыхъ! (Надѣваетъ картузъ); Надо сбѣгать въ больницу. (Таня и Черемисовъ идутъ. Кирилловна за ними).

   Таня. Вася! Васенька! Какая жалость!

   Кирилловна. Да сказываютъ, не очень чтобы... Руку - ногу повредило ему, Да голову маленько. Можетъ, еще какъ-никакъ отдышится. Вотъ только крови, слышь, больно много вышло. (Черемисовъ,Таня и Кирилловна скрываются).

   Анна Род³оновна. Ребенка телѣгой... изувѣчило... раздавило... какъ червяка. И каждый день здѣсь что-нибудь ужасное... каждый день!.. Проклятая деревня! Давитъ, губитъ, терзаетъ!.. Вотъ и моего мальчика... И все это такъ жестоко, такъ безсмысленно!

   Крузовъ. Зачѣмъ же вы живете въ этой "проклятой", по вашему выражен³ю, деревнѣ? Въ сотый разъ спрашиваю васъ - и все не могу добиться отвѣта.

   Анна Род³оновна. Вы знаете, что я не могу покинуть мужа, который родился здѣсь и приросъ къ своей деревнѣ.

   Крузовъ. Но вы-то не приросли къ ней? Вы живете здѣсь, стиснувъ зубы. Что заставляетъ васъ? Любовь къ мужу? Желан³е раздѣлить съ нимъ трудъ?

   Анна Род³оновна. Да, да! Вы отлично знаете это...

   Крузовъ. Полноте. Я знаю, что было время, когда мы оба съ вами увлекались народническими идеями Глѣба Черемисова, но это время прошло, и вы не вѣрите въ нихъ, такъ же какъ и я. Васъ удерживаетъ здѣсь просто на просто... малодуш³е...

   Анна Род³оновна. Малодуш³е?

   Крузовъ. Да, простая боязнь признаться себѣ самой, что вы ошиблись и истратили лучш³е годы своей жизни на погоню за миражемъ. Просто трусость.

   Анна Род³оновна. Вы думаете?

   Крузовъ. Будь вы поискреннѣе, посмѣлѣе, вы бы давно бросили это толчен³е воды въ ступѣ.

   Анна Род³оновна. И ушла бы отъ мужа? Да?

   Крузовъ. И ушли бы - вмѣсто того, чтобы заниматься дѣломъ, въ которомъ сами не видите смысла.

   Анна Род³оновна. Нѣтъ, Андрей Павловичъ, въ чемъ другомъ, а въ этомъ я не труслива. Вѣдь не побоялась же я порвать съ вами, когда вы...

   Крузовъ. Когда я бросилъ донкихотствовать во вкусѣ Глѣба?

   Анна Род³оновна. Да... и поставили себѣ цѣлью - наживу.

   Крузовъ. Наживу - какъ средство...

   Анна Род³оновна. Вамъ хотѣлось богатѣть, чтобы властвовать?... Знаю.

   Крузовъ. Не только властвовать...

   Анна Род³оновна. Но наслаждаться жизнью? Тоже знаю.

   Крузовъ. Не только наслаждаться, но и вл³ять на жизнь.

   Анна Род³оновна. Можетъ быть... Во всякомъ случаѣ я не побоялась бы объявить вамъ тогда прямо, что я отнюдь не намѣрена идти съ вами къ достижен³ю вашей благородной цѣли...

   Крузовъ. И предпочли Глѣба съ его проповѣдью о "меньшемъ братѣ?" Да, да, знаю, что это звучало у него тогда очень красиво, а вы такъ чутки ко всему красивому... Только - увы! на дѣлѣ-то это оказалось вовсе не такъ красиво...

   Анна Род³оновна (съ невольной горечью). Намъ здѣсь не до красоты.

   Крузовъ. А главное,- безплодно. Вышло нѣчто неожиданное: Глѣбъ, всю жизнь любивш³й этого "меньшого брата", всю жизнь сгоравш³й желан³емъ помочь ему, оказался совершенно безсильнымъ сдѣлать для него что-нибудь существенное; а, я, который, по вашимъ словамъ, хотѣлъ "только богатѣть и властвовать", я, никогда не питавш³й къ этому меньшому брату нѣжныхъ чувствъ,- я-то какъ разъ и получилъ возможность дать людямъ то, что для нихъ прежде всего нужно и полезно...

   Анна Род³оновна. Поздравляю васъ. Только вы едва ли соблазните меня своими "полезными" дѣлами. (Беретъ лейку и поливаетъ цвѣты въ цвѣтникѣ).

   Крузовъ. Я знаю это... потому что, если говорить положа руку на сердце,- такъ ни мнѣ, ни вамъ въ сущности нѣтъ никакого дѣла до этого пресловутаго "брата".

   Анна Род³оновна (поворачивается къ нему и говоритъ серьезно, съ оттѣнкомъ горечи). Если это такъ, то и мнѣ и вамъ должно быть очень стыдно. (Поливаетъ цвѣты).

   Крузовъ. Что же подѣлаешь, если мы съ вами отъ природы так³е? (Смотритъ на цвѣты). Мало у васъ цвѣтовъ... Я пришлю вамъ изъ своего цвѣтника.

   Анна Род³оновна. Мерси.

   Крузовъ. Навѣрно, вы вотъ эти цвѣточки любите больше, чѣмъ своего довольно-таки невзрачнаго и нечистоплотнаго меньшого брата?..

   Анна Род³оновна. Мнѣ кажется, достаточно объ этомъ.

   Крузовъ. Скажите: вы такъ-таки и забросили свою музыку?

   Анна Род³оновна. Такъ-таки и забросила.

   Крузовъ. А какой удивительной п³анисткой были.

   Анна Род³оновна. Зачѣмъ вы заговорили объ этомъ?

   Крузовъ. У васъ здѣсь прескверное фортепьяно: ему, вѣроятно, лѣтъ полтораста.

   Анна Род³оновна. Зачѣмъ вы... Вѣдь вы знаете, что это мое больное мѣсто?

   Крузовъ. Неужели Глѣбъ не въ состоян³и выписать для васъ новый рояль?

   Анна Род³оновна. Я сама не хочу этого.

   Крузовъ. Вы? Такая страстная музыкантша?

   Анна Род³оновна. Есть не мало болѣе дѣйствительныхъ нуждъ.

   Крузовъ. Позвольте мнѣ подарить вамъ..

   Анна Род³оновна. Нѣтъ, не позволю.

   Крузовъ. Принять отъ стараго друга подарокъ?

   Анна Род³оновна. Не желаю.

   Крузовъ. Это упрямство. Вы могли бы возобновить свою музыку.

   Анна Род³оновна (съ горечью). Намъ здѣсь не до музыки.

   Крузовъ. Помните, какъ вы прежде упивались? Шопенъ, Бехтовенъ... и общ³й нашъ любимецъ Шуманъ - гдѣ они теперь? А Шубертъ? а Чайковск³й?

   Анна Род³оновна. Перестаньте объ этомъ, прошу васъ. Когда кругомъ нужда, грязь болѣзни, тогда не до Шумана.

   Крузовъ. Послушайте,- что вы съ собой дѣлаете? Такая ли жизнь нужна вамъ? Вы такъ тонко чувствуете красоту,- а кругомъ васъ грубые мужики, нескладныя бабы, ребятишки съ вздутыми животами. Вашъ слухъ ищетъ прекрасныхъ мелодичныхъ звуковъ,- а вамъ съ утра до вечера приходится внимать разговорамъ о неурожаѣ, объ удобрен³и, о недоимкахъ, о потравахъ и порубкахъ, о плутняхъ разныхъ кулаковъ и м³роѣдовъ... Вы любите природу, но и природой здѣсь нельзя наслаждаться, потому что здѣсь все отравлено вопросомъ: будетъ дождь, или не будетъ? Все поневолѣ разсматривается съ точки зрѣн³я посѣвовъ и всходовъ, косьбы и уборки сѣна, соломы, телятъ, поросятъ...

   Анна Род³оновна (оборачиваясь къ нему). Скажите: вы долго еще проживете здѣсь?

   Крузовъ (озадаченный). Не знаю... а что?

   Анна Род³оновна. Я все стараюсь сдѣлаться машиной, въ родѣ тѣхъ, которыя такъ правильно и аккуратно работаютъ у васъ на заводѣ,- а вы мѣшаете мнѣ въ этомъ... Зачѣмъ вамъ это нужно?

   Крузовъ. Зачѣмъ?.. Видите ли... я чувствую, что, возясь всю жизнь съ машинами, съ разсчетами и отчетами, съ чугуномъ и желѣзомъ, я въ недалекомъ будущемъ тоже могу превратиться въ машину. Васъ эта перспектива прельщаетъ, а меня страшитъ.

   Анна Род³оновна. Ну, вамъ-то нечего бояться. Если вы имѣете возможность давать людямъ то, что для нихъ "прежде всего полезно и нужно", если вы сами хвалитесь этимъ...

   Крузовъ. Ахъ, это вы насчетъ общественной дѣятельности? Увы, ужъ я давно утратилъ вѣру въ эту иллюз³ю.

   Анна Род³оновна. Такъ какъ же вы говорите... А еще мечтаете "вл³ять на жизнь!"

   Крузовъ. Прежде мечталъ, а теперь... "Общественная дѣятельность" - гм!.. Акушерка и могильщикъ - это я еще понимаю: помочь человѣку выйти на сцену, а потомъ помочь ему удалиться съ нее... "принять" и "убрать" - просто, ясно, дѣльно. А все остальное...

   Анна Род³оновна. Я не узнаю васъ... Прежде вы не такъ говорили.

   Крузовъ (поглощенный своей мыслью). Ужъ сколько вѣковъ лучш³е люди стараются сдѣлать человѣческую жизнь разумной, здоровой, счастливой, а она попрежнему неразумна, нездорова и несчастна. Безпощадное колесо жизни вертится по какимъ-то своимъ стих³йнымъ законамъ, калѣчитъ равнодушно свои жертвы, и никто не въ силахъ остановить его.

   Анна Род³оновна. Полноте, Андрей Павловичъ. Мы просто лукавимъ передъ собой, чтобы оправдать въ собственныхъ глазахъ наше равнодуш³е къ человѣку. Вотъ Глѣбъ не скажетъ этого: и онъ, и докторъ, и учитель хотятъ работать для блага людей - и работаютъ; а у насъ съ вами, должно быть, нѣтъ этой потребности.

   Крузовъ. Потому что мы съ вами зряч³е, а они слѣпые. Имъ въ ихъ слѣпотѣ кажется, что они работаютъ, а въ сущности они вертятся въ колесѣ, какъ и я, и вы, и всѣ друг³е. Люди должны думать только о томъ, какъ бы ихъ самихъ не исковеркало колесо,- а гдѣ ужъ имъ спасать другихъ!

   Анна Род³оновна. Постойте... Если вы не вѣрите ни въ какое дѣло жизни, такъ зачѣмъ же вы хлопочете надъ своимъ заводомъ, расширяете дѣло, устраиваете то одно, то другое?

   Крузовъ (пожимая плечами). Надо же что-нибудь дѣлать. Надо вертѣться въ какомъ-нибудь колесѣ...

   Анна Род³оновна. Въ такомъ случаѣ зачѣмъ же вы смѣялись надъ дѣломъ Глѣба, если всякое дѣло въ вашихъ глазахъ есть иллюз³я?

   Крузовъ. Я смѣялся надъ его слѣпотой.

   Анна Род³оновна. Ну, вотъ мы съ вами зряч³е, да что намъ изъ этого толку? Мы прозрѣли и поняли, что ничего не можемъ сдѣлать... Нечего сказать, большое утѣшен³е!

   Крузовъ. Нѣтъ, мы теперь можемъ сдѣлать...

   Анна Род³оновна. Что же?

   Крузовъ. Человѣку надо прежде всего ощущать жизнь, и чѣмъ живѣе онъ ощущаетъ ее, тѣмъ онъ счастливѣе. Съ тѣхъ поръ, какъ вы отвернулись отъ меня и вышли за Глѣба, душа у меня точно закрылась какой-то свинцовой крышкой, и вотъ до сихъ поръ тщетно силится открыться. Я не скажу, чтобы это было отчаян³е: нѣтъ, я просто не ощущаю жизни. Когда начинаетъ вянуть внутри самый корешокъ жизни,- тогда для человѣка все теряетъ свою прелесть... Съ вами я чувствую себя мало-мальски живымъ: какъ-то открывается душа... по старой памяти. Потому-то мнѣ и боязно думать, что вы можете здѣсь превратиться въ автомата. Нѣтъ, мы должны всѣми силами бороться противъ этого, чтобы окончательно не потерять ощущен³е жизни. Мы должны въ этомъ помочь другъ другу... (беретъ ея руку). Если прежде вы порвали со мной изъ-за того, что я жаждалъ "богатѣть и властвовать", то теперь, когда я стремлюсь просто жить по-живому и ощущать въ себѣ жизнь,- теперь вы снова должны подать мнѣ руку,- и вы сдѣлаете это, потому что единственное доброе дѣло, какое вы можете сдѣлать для человѣка, это - оживить его... (Анна Род³оновна, взволнованная, переживаетъ внутреннюю борьбу, видимо, колеблется, потомъ нерѣшительно протягиваетъ Крузову другую руку).

   Анна Род³оновна (задумчиво). Оживить?..

  

  

   Таня (вбѣгаетъ разстроенная). Мама, Васенька нашъ умеръ, умеръ!.. (Увидавъ обоихъ, останавливается.) А ты... Вѣдь ты его любила... А теперь ты даже не пошла къ нему, даже... Ты все здѣсь, все здѣсь... Мама, да что сдѣлалось съ тобой?!

   Крузовъ (подходитъ къ Танѣ). Нѣтъ, съ вами-то, дорогая моя, что сдѣлалось? (Хочетъ взятъ ее за руку.)

   Таня (отстраняясь.) Не трогайте меня! (Убѣгаетъ черезъ террасу въ комнаты).

   Анна Род³оновна (пораженная, смотритъ вслѣдъ дочери, потомъ оборачивается къ Крузову). Знаете что: уѣзжайте скорѣе къ себѣ въ Петербургъ. (Крузовъ вопросительно смотритъ на нее). Я васъ очень прошу объ этомъ. (Уходитъ вслѣдъ за дочерью).

  

  

  

   Таня (кладя перо). Какъ вы думаете: добьемся мы чего-нибудь съ папой?

   Корягинъ. Это вы насчетъ попечительства?

   Таня. Да... и вообще. Удастся ли намъ что-нибудь сдѣлать?

   Корягинъ (смотритъ на нее пытливо). Прежде вы спрашивали только о томъ, что мы должны дѣлать, и дѣлали это, а теперь... Значитъ, великолѣпнѣйш³й Андрей Павловичъ произвелъ впечатлѣн³е не на одну вашу маму?

   Таня (смущенная и задѣтая за живое). Изъ чего вы это заключаете?

   Корягинъ. Изъ того, что за послѣднее время вы уже не такъ горячо относитесь...

   Таня. Къ вамъ? Я все та же...

   Корягинъ. Не ко мнѣ, а къ дѣлу.

   Таня. Неправда. Видите: (показываетъ на книги и тетради): я и сейчасъ занята дѣломъ.

   Корягинъ. А мысли ваши гдѣ?

   Таня. Тамъ же гдѣ и были.

   Корягинъ (указывая на бумагу, которую онъ просматривалъ). Вотъ тутъ у меня составленная вами записка о количествѣ скота у крестьянъ. Не угодно ли послушать? (Читаетъ). "Что касается лошадей и коровъ крестьянъ Ивана Власова, Петра Кузьмишина, Сергѣя Любина, Евстигнѣя Фарофонтова и прочаго рогатаго скота"... и такъ далѣе. Недурно вѣдь для перваго раза?.. а?..

   Таня (выхватываетъ у него бумагу, смотритъ на нее съ сконфуженнымъ видомъ, потомъ торопливо прячетъ ее подъ тетрадъ). Я перепишу.

   Корягинъ. Вотъ что значитъ великолѣпнѣйш³й...

   Таня (съ насильственнымъ смѣхомъ, подъ которымъ хочетъ скрыть свое смущен³е). Вы, кажется, ревновать меня вздумали?

   Корягинъ (поднимая брови). Ревновать?

   Таня (съ тѣмъ же смѣхомъ). Ну, да... какъ Домна Захаровна...

   Корягинъ. Гм... довольно неожиданное сопоставлен³е. Во-первыхъ, мы съ вами не страстные любовники, всецѣло занятые своимъ личнымъ чувствомъ,- а...

   Таня (продолжая смѣяться). Это-то конечно, конечно.

   Корягинъ. Мы трезво и сознательно рѣшили соединиться для того, чтобы совмѣстно работать здѣсь для народа... (Останавливается.) Позвольте узнать: чему вы смѣетесь?

   Таня (переставъ смѣяться). Такой глупый стихъ нашелъ. Простите.

   Корягинъ. Если я васъ ревную, такъ это все во имя того же дѣла нашей жизни.

   Таня (стараясь понятъ). То-есть... я не понимаю что-то?

   Корягинъ. Прежде мы понимали другъ друга съ полслова... Да, - все во имя того же дѣла. Помните, мы съ вами разъ навсегда дали другъ другу слово принимать лишь то, что помогаетъ нашему дѣлу, и отвергать все, что мѣшаетъ ему. И вдругъ оказывается, что достаточно явиться какому-нибудь вооруженному апломбомъ, самоувѣренному господину...

   Таня (взволнованная). Да не могу же я совсѣмъ не думать, не чувствовать, а только работать. У меня за это время столько разныхъ безпокойныхъ мыслей... Я теперь все по ночамъ думаю... Все хочу, хочу поговорить съ вами, а вамъ все некогда... Чѣмъ же я виновата, что у меня такое настроен³е?

   Корягинъ. Вы виноваты не тѣмъ, что у васъ такое настроен³е, а тѣмъ, что позволяете ему распоряжаться вами.

   Таня. Да развѣ я могу... Нѣтъ, вы не хотите понять... вы не чувствуете этого.

   Корягинъ. Чувствую, Татьяна Глѣбовна, чувствую. Не такая я ужъ въ самомъ дѣлѣ деревяшка... Но, видите ли... сегодня настроен³е отобьетъ васъ отъ одного дѣла, завтра отъ другого... Дайте только волю настроен³ямъ,- и вы окончательно запутаетесь въ нихъ. (Беретъ ея руку). Повѣрьте мнѣ, Таня,- говорю это вамъ, какъ вашъ сотоварищъ, какъ другъ: - прежде всего - дѣло, работа, и никакихъ уступокъ настроен³ямъ. Надо начертить себѣ опредѣленную программу дѣятельности и выполнять ее, не отвлекаясь по сторонамъ,- иначе вы ничего путнаго въ жизни не сдѣлаете. Для насъ съ вами эта программа уже намѣчена: я буду лѣчить, вы будете учить - вотъ и все.

   Таня (задумчиво). Да, да... Только мнѣ иногда кажется, что этого мало, что нужно еще что-то... (Хочетъ высказать, но не находитъ словъ). Я вотъ говорить не умѣю.

   Корягинъ. Если намъ удастся устроить это попечительство, то придется поработать и тамъ. И этого, повѣрьте, будетъ совершенно достаточно, чтобы наполнить жизнь... (Входитъ Гаврила Ивановичъ).

  

  

   Гаврила Ивановичъ (при видѣ стола, накрытаго бѣлой скатертью). Гм... бѣлая скатерть. Точно чай собираются пить.

   Таня. Вы же сами велѣли Любашѣ постелить.

   Гаврила Ивановичъ. Я?! Не можетъ быть! (Подходитъ къ столу, приподнимаетъ скатерть и видитъ два стола). А безъ скатерти тоже не хорошо,- никакого вида; какъ это глупо: въ домѣ нѣтъ большого стола.

   Корягинъ. Вы все гонитесь за помпой... Къ чему это? Вѣдь это не какое-нибудь офиц³альное засѣдан³е.

   Гаврила Ивановичъ. Нѣтъ, я люблю дѣлать дѣло, какъ слѣдуетъ. Жаль, что теперь не вечеръ, а то бы можно четыре свѣчки поставить. А гдѣ же бумага, карандаши?.. (кричитъ) Эй, люди!.. А колокольчикъ гдѣ? А графинъ съ водою? Гдѣ же графинъ? Развѣ можно безъ графина? (Уходитъ крича): Эй, люди! Любашка! Ѳедосья! (входятъ Черемисовъ и Флегонтовъ; за сценой голосъ Гаврила Ивановича: "Гдѣ же графинъ?")

  

  

   Черемисовъ (продолжая разговоръ). Поэтому я надѣюсь, Патрикѣй Саввичъ, что вы, при вашихъ средствахъ, поддержите наше попечительство.

   Флегонтовъ (самодовольно). Хе, хе... Нѣтъ, вотъ бычокъ у васъ, Глѣбъ Гаврилычъ... Ахъ, хорошъ бычекъ! И гдѣ вы только такого бычка раздобыли?

   Черемисовъ (съ досадой). Вамъ бы только бычокъ.

   Флегонтовъ. Чудной вы человѣкъ, Глѣбъ Гаврилычъ. Надъ вами, можно сказать, крыша валится, а вы... O себѣ то лучше подумайте! Вѣдь срокъ векселю! (Входитъ Гаврила Ивановичъ съ графиномъ воды и стаканомъ, которые ставитъ на столъ).

  

  

   Черемисовъ. Ну, я увѣренъ, что вы подождете. Сами видите, как³я времена...

   Флегонтовъ. Душой бы радъ сдѣлать для васъ по-сусѣдски, да дѣла больно плохи. Такъ подошло, хоть въ бутылку полѣзай.

   Гаврила Ивановичъ. Въ бутылку хочешь? Это можно. Пойдемъ-ка, выпьемъ, закусимъ, да обсудимъ все по-хорошему. (Черемисовъ подходитъ къ Танѣ и Корягину и разговариваетъ съ ними).

   Флегонтовъ. Хе, хе... Вѣдь этак³й лукавецъ. Знаетъ, что трезвый я прижимистъ, а какъ загуляю - прямо карманъ разворачиваю: бери, кто хочешь.

   Гаврила Ивановичъ. А потомъ я портретъ съ тебя сниму: увѣковѣчу. Давно собираюсь.

   Флегонтовъ. Портретъ? Это хорошо, это ладно. Вотъ только медали со мной нѣтути: не.захватилъ.

   Гаврила Ивановичъ. Ничего. Повѣсимъ серебряный рубль на шею: на карточкѣ и за медаль сойдетъ.

   Флегонтовъ. И то... Ахъ, кудесникъ ты... (Къ Черемисову.) Вотъ ежели бы вы, Глѣбъ Гаврилычъ, мнѣ по-сусѣдски, бычка подарили, замѣсто процента, (Гаврилъ Ивановичъ подставляетъ къ серединѣ стола кресло и помѣщаетъ на столѣ противъ него графинъ и стаканъ) - я бы того... отсрочилъ. Зачѣмъ онъ вамъ? Вѣдь для мужиковъ больше держите. Знаю.

   Черемисовъ (нетерпѣливо махаетъ рукой, потомъ вынимаетъ изъ кармана тетрадъ, отдаетъ Корягину и что-то объясняетъ ему. Корягинъ начинаетъ просматривать вмѣстѣ съ нимъ тетрадъ).

   Флегонтовъ. Сердитый... хе. хе. Гаврилъ Иванычъ, ком-херумъ! (Беретъ Гаврилу Ивановича подъ руку и идетъ),

   Гаврила Ивановичъ. Мы съ тобой все живо обдѣлаемъ: въ 24 часа!

   Флегонтовъ. Постойка-сь! (Поравнявшись съ докторомъ, останавливается). Хотѣлъ я васъ спросить, докторъ... Данныя вами моей женѣ пилюли она ихъ всѣ приняла, а что дальше дѣлать, сами не домякнемся. Дайте намъ самаго лучшаго лѣкарства: чего-нибудь посильнѣе посредственнѣе.

   Корягинъ. Вотъ заѣду, посмотрю: а такъ, за глаза, нельзя. (Углубляется въ тетрадь).

   Флегонтовъ. Да еще вотъ какая, сударь мой, оказ³я...

   Корягинъ (не отрываясь отъ тетради). Въ чемъ дѣло?

   Флегонтовъ. Носъ у меня что-то краснѣетъ. Подумаютъ: пьяница. Нехорошо.

   Корягинъ. Пустое.

   Флегонтовъ. Ну, одначе?

   Корягинъ. Мажьте вазелиномъ. (Углубляется.)

   Флегонтовъ. Вазелиномъ? Гм...

   Гаврила Ивановичъ. Пойдемъ, тяжелая артиллер³я. (Увлекаетъ его.)

   Флегонтовъ. "Вазелиномъ"... Вѣдь это онъ мнѣ въ надсмѣшку,- а?

   Гаврила Ивановичъ. Тебѣ бы, красавецъ мой, къ ветеринару... (Оба скрываются.)

   Черемисовъ. Всю душу вымоталъ изъ меня этотъ кулакъ!

   Таня (обнимая отца). Бѣдный папа, рвутъ тебя со всѣхъ сторонъ!

   Черемисовъ. Ничего, Таня, выкрутимся. Не впервой вѣдь. (Хлопаетъ ее по плечу). Еще живъ Курилка! Будемъ съ тобой молодцами! (Къ Корягину, который читаетъ тетрадь). Это, собственно, даже не проектъ попечительства, а только черновой набросокъ: сегодня ночью сидѣлъ и кропалъ. Просмотрите-ка его, пожалуйста, и добавьте отъ себя...

  

  

   Крузовъ (Черемисову). Тамъ ужъ начинаютъ съѣзжаться. Тебя спрашиваютъ... (Дворянчиковъ разсматриваетъ книжки).

   Черемисовъ. А ты что же... присутствовать намѣренъ?

   Крузовъ. Если ты не имѣешь ничего противъ этого.

   Черемисовъ. Да зачѣмъ тебѣ? Самъ же говорилъ, что не вѣришь въ мою затѣю.

   Крузовъ. Хочу посмотрѣть, что за дѣятели у тебя соберутся. (Подходитъ къ Танѣ и Корягину. Корягинъ встаетъ и молча выходитъ съ тетрадкой Черемисова на террасу. Крузовъ провожаетъ его взглядомъ, потомъ вмѣстѣ съ Дворянчиковымъ разсматриваетъ книжки).

   Черемисовъ (пожавъ плечами, идетъ и останавливается). А Анна гдѣ?

   Таня. Мама въ своей комнатѣ: у нея голова болитъ

   Черемисовъ. Таня, зайди къ матери, попроси ее, если она можетъ, выйти къ гостямъ. Скажи, что для дѣла нужно. (Уходитъ.)

   Крузовъ (Танѣ). Докторъ, кажется, не выноситъ моего присутств³я?

   Таня (не глядя на него). Мнѣ надо къ мамѣ...

   Крузовъ (указывая на книжки). Это у васъ для школьной библ³отеки?

   Таня. Да.

   Дворянчиковъ. Славныя есть книжки: поучительныя.

   Крузовъ (Танѣ). Вы все это сами обернули въ обертки, сброшюровали, перенумеровали?

   Таня. Да.

   Крузовъ. А теперь каталогъ составляете?

   Таня. Да.

   Крузовъ. Не стоить тратить время на это.

   Таня. Какъ не стоитъ?

   Крузовъ. Такъ... Охота вамъ питать народъ такими пустячками? Нѣтъ, ужъ если заводить библ³отеку, такъ хорошую.

   Таня. Для этого надо имѣть хорош³я средства.

   Крузовъ. Я вамъ дамъ ихъ, а вы всѣ эти несчастныя книжонки бросьте въ печку.

   Корягинъ (появляясь на порогѣ). Татьяна Глѣбовна вложила сюда свой трудъ. Ей не легко достались эти, по вашему выражен³ю, "несчастныя книжонки",- а теперь всѣ ея труды и заботы вы предлагаете "бросить въ печку"?

   Крузовъ. Народъ надо кормить здоровой пищей, а не этими сусальными пряниками. А впрочемъ, какъ угодно...

   Таня (смущенная и взволнованная). Я схожу къ мамѣ... Дмитр³й Николаевичъ, можетъ быть, вы дадите ей какихъ-нибудь капель? (Уходитъ. Корягинъ уходитъ за ней).

   Дворянчиковъ. Охъ, деньги, деньги... Охъ, эти карбованцы. (Конфузливо потирая руки). Хотѣлъ было я съ вами, Андрей Павловичъ, объ одномъ дѣльцѣ... Просить вашего просвѣщеннаго содѣйств³я...

   Крузовъ. Что такое?

   Дворянчиковъ. Приступаю, такъ сказать, скрѣпя сердце и скрипя зубами... хе, хе...

   Крузовъ (смотритъ на него). Вашъ смѣхъ не изъ веселыхъ.

   Дворянчиковъ. Пустился въ острослов³е, да не складно что-то... хе, хе...

   Крузовъ. Плохо, я вижу, живется вамъ здѣсь, Егоръ Тарасовичъ.

   Дворянчиковъ (задѣтый за живое). Почему же-съ?.. Чѣмъ ужъ я такъ? Вовсе нѣтъ-съ... Конечно, матер³альное положен³е сельскаго учителя незавидно, но зато дѣятельность моя... Я вотъ отъ младыхъ ногтей пошелъ въ учителя... И если я отказался отъ мысли о карьерѣ, о высшемъ образован³и, то, съ другой стороны, я стою близко къ народу, сѣю разумныя сѣмена... Жить въ столицѣ, гдѣ водоворотъ, служить въ какомъ-нибудь министерствѣ и прочее - все это, конечно, имѣетъ свою... какъ сказать, позолоту. Но я разсуждаю такъ: была бы идея-съ, а остальное - прахъ и пепелъ.

   Крузовъ. Идея - это хорошо; но, скажите пожалуйста,- вы столько лѣтъ учите здѣсь: сталъ ли отъ этого народъ умнѣе, счастливѣе?

   Дворянчиковъ (нѣсколько озадаченный), Вы изволите спрашивать... Отчасти - пожалуй. Но, конечно, этого учесть нельзя. Тутъ нужны поколѣн³я... Надо вѣрить въ прогрессъ. Все-таки образован³е - великое дѣло.

   Крузовъ. Потому-то вы свое собственное и забросили?

   Дворянчиковъ. Андрей Павловичъ, вы уязвляете меня въ Ахиллесову пяту. Да, я когда-то мечталъ получить всестороннее развит³е. Волею неумолимаго рока, я остался недоучкой. Самъ чувствую, что, живя въ здѣшней глуши, отсталъ отъ вѣка, мохомъ обросъ. Иной разъ говоришь, а самъ думаешь: "да можетъ быть, свѣжему-то человѣку смѣшно тебя слушать?" Впрочемъ, я и здѣсь не перестаю заниматься по мѣрѣ силъ самообразован³емъ.

   Крузовъ. Имѣя 60 учениковъ въ школѣ и шестерыхъ собственныхъ дѣтей? Тутъ, Егоръ Тарасовичъ, можно заниматься не самообразован³емъ, а самоуничтожен³емъ.

   Дворянчиковъ. Зачѣмъ же вы меня такъ ужъ обрекаете? Богъ не безъ милости и не безъ добрыхъ душъ на свѣтѣ. Я терплю нужду - да, но зато я облеченъ высокимъ зван³емъ народнаго учителя. Народнаго-съ! Тутъ, Андрей Павловичъ, мисс³я! Русская пословица говоритъ: Денегъ ни гроша, да зато слава хороша.

   Крузовъ. Да, я знаю: у насъ любятъ называть учителя "свѣточемъ" или еще какимъ-нибудь хорошимъ словомъ; но знаю также, что эти самые люди не постѣсняются при случаѣ наступить этому свѣточу на ногу.

   Дворянчиковъ (утирая платкомъ на лбу выступивш³й потъ). Да, это вы правду истинную... И больно могутъ наступить.

   Крузовъ. Впрочемъ, судя по вашимъ словамъ, въ общемъ вамъ живется недурно? (Насмѣшливо.) Ну, что же, очень радъ за васъ.

   Дворянчиковъ (смущенно). Лично я не ропщу... Далъ Богъ денечекъ,- дастъ и кусочекъ. Но многосемейность моя заставляетъ меня домогаться лучшей жизни.

   Крузовъ. Вамъ хотѣлось бы перейти ко мнѣ на заводъ?

   Дворянчиковъ (отирая лицо и оглядываясь на дверь). Собственно, изъ-за семьи больше... Главная причина: помѣщен³е у меня очень тѣсное.

   Крузовъ. Можете вы преподавать хоровое пѣн³е?

   Дворянчиковъ. И очень-съ! Самъ люблю пѣн³е и даже собственныя пѣсни сочинялъ-съ... И хоромъ дирижировалъ!

   Крузовъ. Я хочу ввести у себя въ школѣ хоровое пѣн³е, а также организовать хоръ изъ рабочихъ... Могли бы вы взять это на себя?

   Дворянчиковъ. Съ превеликимъ удовольств³емъ!

   Крузовъ. Учителя для новой школы я хочу выписать изъ Петербурга... Переходите ко мнѣ помощникомъ учителя: въ накладѣ не останетесь.

   Дворянчиковъ (отирая потъ). Помощникомъ?

  

  

   Гаврила Ивановичъ. Ура! Уломалъ купчину! (Увидавъ, что Черемисова нѣтъ). А гдѣ же Глѣбъ?

   Крузовъ. Кого вы уломали? Не Флегонтова-ли?

   Гаврила Ивановичъ. Тугой мужикъ, кремень... Принужденъ былъ распить съ нимъ графинчикъ наливки... Вѣдь я знаю, какъ съ этими толстобрюхими дѣла вести... Портретъ съ него снялъ... Между нами будь сказано, если бы не я, то Глѣбу не сдобровать бы.

   Крузовъ. Флегонтовъ тамъ? (Указываетъ)

   Гаврила Ивановичъ. Тамъ. Я пристроилъ его къ закускѣ: сидитъ, насыщается.

   Крузовъ. Я давно собираюсь поговорить съ нимъ. (Уходитъ.)

   Гаврила Ивановичъ (взглянувъ на Дворянчикова, который смущенъ и разстроенъ). Что это вы, мой любезнѣйш³й?.. или жена опять задала вамъ пфеферу?

   Дворянчиковъ. Душно что-то. Пойду на вольный воздухъ... (Уходитъ черезъ террасу въ садъ.)

   Гаврила Ивановичъ (взглянувъ на столъ). А звонка такъ и не подали? Вѣдь этакая дичь непроходимая! (Идетъ. Входятъ Анна Род³оновна, Таня, Корягинъ.)

  

  

   Анна Род³оновна (продолжая разговоръ). У меня сейчасъ такое ощущен³е, будто всѣ эти люди пришли за моей душой. Эта скучная и влюбленная въ себя предводительша...

   Гаврила Ивановичъ. Успокойтесь, Анна Род³оновна: Флегонтовъ, дѣйствительно, пр³ѣхалъ сегодня за нашей душой, но я ловкимъ маневромъ отпарировалъ ударъ отъ головы Глѣба...

   Анна Род³оновна (встревоженная). Что такое? Что случилось?

   Гаврила Ивановичъ. Ничего, успокойтесь:

  

   Гроза миновала,

   Земля освѣжилась, и туча промчала...

  

   Вотъ только съ бычкомъ придется разстаться. Иду успокоить Глѣба. (Уходитъ.)

   Анна Род³оновна. Что онъ говоритъ? Какой ударъ?

   Корягинъ. Дѣло шло, очевидно, объ отсрочкѣ платежа по векселю. Флегонтовъ да Черничкинъ - наши уѣздные ростовщики.

   Анна Род³оновна. Вы говорите: Флегонтовъ хочетъ... (Заслышавъ удаляющ³йся звукъ бубенчиковъ, останавливается и прислушивается.) Какой мелодичный звукъ у этихъ бубенчиковъ... Слышите? (Таня разспрашиваетъ Корягина.)

  

  

   Марья Платоновна. Засѣдан³е еще не начиналось? (Къ Корягину.) Сейчасъ приходитъ въ амбулатор³ю молодой парень и пристаетъ съ ножемъ къ горлу, чтобы ему кровь пустили. "Я, говоритъ, слышу, какъ она у меня въ головѣ переливается". (Къ Аннѣ Род³оновнѣ и Танѣ.) А это у него отъ малокров³я. Анна Род³оновна, что это вы: прокисе?

  

  

   Черемисовъ. Господа, я ужъ думаю: не отложить ли намъ засѣдан³е до другого раза?

   Корягинъ. Это почему?

   Черемисовъ. Тѣ, на которыхъ мы особенно разсчитывали - Бурмасовъ, Карлинъ, Деборъ - не пр³ѣхали.

   Марья Платоновна. Это все жены мутятъ, все жены!

   Черемисовъ. Степановъ сейчасъ демонстративно удалился... А вѣдь онъ же первый толковалъ о необходимости объединен³я.

   Корягинъ. А объединять то начали вы, а не онъ: вотъ ему и досадно.

   Черемисовъ. Предводительша тоже уѣхала. Бѣситъ меня эта душевная мелкота!..

   Таня. Ей нужно, чтобы всѣ передъ ней на заднихъ лапкахъ ходили.

   Черемисовъ. Мнѣ, чортъ знаетъ, какъ досадно, что она ушла отъ насъ: вѣдь она хотѣла устроить благотворительную лоттерею и концертъ въ пользу попечительства. Анна, отчего ты отказалась играть у нея на вечерѣ? Она очень обидѣлась на тебя.

   Анна Род³оновна. Я давно забросила музыку, да и настроен³е у меня вовсе не такое, чтобы играть въ салонѣ у предводительши.

   Черемисовъ. Ты вообще слишкомъ сухо обошлась съ ней сегодня.

   Марья Платоновна. Здѣшн³я дамы считаютъ васъ гордячкой и со злости на васъ тормозятъ дѣло. Вотъ увидите, что и предводитель пойдетъ теперь на попятную, а за нимъ потянутся и друг³е.

   Анна Род³оновна. Эти милыя дамы опротивѣли мнѣ своими сплетнями и намеками. Я не выношу, когда у меня роются въ душѣ.

   Черемисовъ. Анна, прежде ты умѣла жертвовать своими личными чувствами ради идеи... (Крузовъ въ дверяхъ.)

  

  

   Марья Платоновна (Аннѣ Род³оновнѣ). Неужели вамъ такъ ужъ трудно сдѣлать визиты этимъ дурамъ, умаслить ихъ?

   Анна Род³оновна. Да, трудно. Труднѣе, чѣмъ вы думаете.

   Крузовъ. Глѣбъ, я бы на твоемъ мѣстѣ не посылалъ жену на поклонъ къ этимъ барынямъ. Для нея это слишкомъ мучительно: вѣдь то, что насъ съ тобой, можетъ быть, только царапаетъ, - Анну Род³оновну ножемъ рѣжетъ. Это во-первыхъ... А во-вторыхъ, можетъ быть, мы обойдемся и безъ твоихъ уѣздныхъ барынь.

   Черемисовъ (сурово). Никто не посылаетъ ее на поклонъ. До сихъ поръ Анна добровольно дѣлила со мной трудъ. У насъ было общее дѣло.