Старицкий Михаил Петрович - За двумя зайцами

  

  

  

  

  

  Действие четвертое

  

  

  Комната у Серко, та же, что и во втором действии.

  

  

  

  

  

  

  Явление первое

  

  

  

   X и м к а, одна.

  

  

  Х и м к а (прибирает комнату). У других - воскресенье, а у тебя ни

  воскресенья, ни праздника с этими хозяевами! Свадьбу, вишь, справляют! Где

  это видано, где это слыхано, чтоб так вдруг - и свадьба; шить, мыть

  и белить - завтра пасха! Чуднó что-то... А тут через них и ног под собой не

  чуешь: весь двор подмела, так еще песком посыпь да травой сверху, потому,

  вишь, важная пани поедет венчаться! Много таких панов, хоть пруд пруди! Вот

  еще полы выдумала олифой мазать, а потом кадить заставит... И осточертела же

  она мне, хоть бы уже скорее проваливала к лешему в болото!

  

  

  

  

  

  

  Явление второе

  

  

  

   Х и м к а и С е р к о.

  

  

  П р о к о п С в и р и д о в и ч. Поймай, Химка, собаку да посади на

  цепь, чтоб часом не кинулась на кого да не порвала.

  

  Х и м к а. Что я - пес? Что у меня - собачьи ноги, чтоб я еще вам за

  собаками гоняла?

  

  П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да и мне не догнать. Ты моложе,

  у тебя ноги попроворней.

  

  Х и м к а. Оттоптала уже за вашими причудами, хоть на плечи бери!

  

  П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да ну же, Химочка, поймай,

  пожалуйста. Возьми кусок хлеба, примани Рябка, да и насядь!

  

  Х и м к а. Спасибо вам! Сами на него лучше садитесь, коли себя не

  жаль.

  

  П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну, идем, и я помогу, не бранись, да

  пооткрывай ты окна и ворота, пусть люди смотрят!

  

  Х и м к а. Чтоб набилось их и во двор, и в дом, да чтоб еще обокрали!

  

  П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ну что ж поделаешь! Не каждый день

  дочку замуж выдаешь!

  

  Х и м к а. Э!

  

  

  

  

  

   Выходят.

  

  

  

  

  

  

  Явление третье

  

  

  

   П р о н я, одна.

  

  

  П р о н я (входит в белом подвенечном платье, в белых цветах, увешана

  побрякушками). Не опомнюся от радости, что дождалась-таки, славу богу,

  своего дня! А какой же красавчик жених! Сидела, сидела, так зато ж высидела!

  Образованный, модный, душка, чисто огурчик! Как я влюблена, аж горит у меня

  все в середке, а сердце только - тех, тех! Не знаю уж, доживу ли до

  вечера... Как я обниму его, как... Ой-ой, только подумаю... Скорей бы уже!

  (Закрывает глаза рукой.) То-то все будут завидовать! А так под руку с ним да

  на них только: фе-фе-фе! А шлейфом - шелесь-шелесь-шелесь! На Крещатике

  барыней заживу, да все по-модному, по-хранцюзскому... (Прошлась по комнате и

  остановилась перед зеркалом.) Не окоротил ли он мне шлейфа? Ей-богу,

  окоротил, украл! И говорила я маме, чтоб отдали на Крещатике, так разве

  ж с этой простотой столкуешься? Ой, несчастье, и это ж не по-модному! Кто же

  так высоко талию делает? Ни плеч, ни груди! А по моде все должно быть

  наружу! (Прохаживается павой.) Фе! Тут несет чем-то? Олифой от пола, фе!

  Химка! Кади поскорее в комнатах, да побольше, и окна открой! Химка, Химка!

  

  Г о л о с Х и м к и. Слышу, не заложило...

  

  П р о н я. Так поворачивайся живее... Пойти еще по двору пройтись,

  пускай смотрят да губы кусают! (Выходит.)

  

  

  

  

  

  

  Явление четвертое

  

  

  

   Х и м к а и У с т я.

  

  

  X и м к а (входит со смолкой). Уже потащилась дурында! Вот

  привязалась! Хоть бы тебя этим куревом выкурить!

  

  У с т я (вбегает с корзиной). Добрый день вам, с воскресеньем будьте

  здоровы! А где старый Серко?

  

  Х и м к а. Да там где-то шатается...

  

  У с т я. Чего ж это? А Проня где?

  

  Х и м к а. А, и не спрашивайте!

  

  У с т я. Что ж это ваши на именины к Секлите не пришли? А там

  обручение было: просватали Галю за Голохвостого.

  

  Х и м к а. Тю на вас!

  

  У с т я. Ты, девка, не тюкай, а слушай! Пропили мы Галю навеки,

  а Голохвостый аж сюртук скинул, так отбивал трепака.

  

  Х и м к а. Брехня.

  

  У с т я. Ты что это меня брехней колешь? Стара уже я, девка, чтоб

  врать; это, может, твоя мать брехала, когда на лавке лежала!

  

  

  

  

  

  

  Явление пятое

  

  

  

   Т е ж е и М а р т а.

  

  

  М а р т а (запыхавшись). Добрый день вам! А где ваши? (Взглянув на

  Устю.) Уже вперед выскочила: вот журавль долгоногий! (Химке.) А вы знаете,

  что Секлита Лымариха просватала Галю за Голохвостого!

  

  У с т я. А что, не говорила? Брехня?

  

  Х и м к а. Да что это вы мелете? За какого Голохвостого?

  

  У с т я. За Голохвостого - цирюльника, сына того, чт за канавой был!

  

  М а р т а. Да он ведь один на весь Подол; другого Голохвостого нету!

  

  Х и м к а. Так этот самый Голохвостый венчается же сегодня с Проней!

  

  У с т я и М а р т а (всплеснув руками). Что ты? Неужто?

  

  Х и м к а. Да не видите разве, какая тут приборка идет к свадьбе...

  Через нее у меня уже и руки, и ноги - хоть брось!

  

  У с т я. Матенька моя, вот это штука!

  

  М а р т а. Ну и срам!

  

  У с т я. Да ты, случаем, не дурачишь нас?

  

  Х и м к а (показывает в окно). Вон гляньте, как наша пава по двору

  прохаживается, пыжится, что лягушка.

  

  У с т я (взглянув). Ой, мамочки! Ей-богу, в белом платье, да еще

  в цветах!

  

  М а р т а (тут же). Правда, правда! И фату нацепила!

  

  У с т я. Так бежим сейчас к тетке Секлите сказать!

  

  М а р т а. Побежим! Вот будет буча.

  

  У с т я. А будет! (Сталкивается с Меронией.)

  

  Х и м к а (смеясь). Ну, сейчас пойдет баталия!

  

  

  

  

  

  

  Явление шестое

  

  

  

  Т е ж е и М е р о н и я.

  

  

  М е р о н и я (спотыкаясь и прихрамывая). Вот летят! Так толкнули, что

  головой о дверь ударилась! Господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй нас!

  

  Х и м к а. Аминь.

  

  М е р о н и я. Слышали? Галю просватали за Голохвостого.

  

  М а р т а. Опоздала!

  

  У с т я. Он, чуете, сегодня венчается с Проней!

  

  М е р о н и я. Ой, грех какой!

  

  М а р т а и У с т я. Мы сейчас идем к Секлите - оповестить!

  

  М е р о н и я. И я с вами. Ой, не бегите только так, мне не угнаться:

  у меня ноги покалечены! Ой, не бегите же. (Выбегает за ними.)

  

  Х и м к а (в окно, смеясь). Да подождите ее, а то упадет! Ну и оказия!

  Вот удалец! На двух жениться хочет! Чистый салтан! Ха-ха-ха!

  

  

  

  

  

  

  Явление седьмое

  

  

  Х и м к а, Н а с т я и Н а т а л к а.

  

  

   Настя и Наталка входят разряженные, но по-мещански.

  

  

  Н а с т я. Добрый день! А Проня уже оделась?

  

  X и м к а. До свету еще!

  

  Н а т а л к а. А где ж она?

  

  X и м к а. Да там где-то потащилась подолом двор подметать. (Выходит.)

  

  Н а с т я. А я, знаешь, не хотела и приходить после того вечера к этой

  фуфыре, да уж просила, боже мой, как!

  

  Н а т а л к а. И меня тоже; даже старуха Серчиха приходила. Так я уж

  подумала, бог с ними! Ну и счастье ж этой Проне! И чем она взяла?

  

  Н а с т я. Кислым оком да длинным носом.

  

  Н а т а л к а. А ведь правда! И где у него только глаза были?

  

  Н а с т я. Конечно, за деньги берет.

  

  Н а т а л к а. Это она его приманила своими нарядами да брансолетами.

  

  Н а с т я. Брось, сердце! Разве ж она умеет толком прибраться?

  Понадевает, понадевает, что на куделю шерсть, да и выступает, как индюк,

  и все это на ней, как на корове седло.

  

  Н а т а л к а. Именно, как на корове седло.

  

  Н а с т я. А из этих тряпок еще и рожа торчит, что за три дня не

  отполощешь!

  

  

  

  

  

  

  Явление восьмое

  

  

  

   Т е ж е и П р о н я.

  

  

  П р о н я (входит, важно здоровается). Здравствуйте вам.

  

  Н а т а л к а. Ах, какой на вас наряд, глаз не отвести!

  

  Н а с т я. Чудо, чудо! У вас таки скусу, что у той крали.

  

  Н а т а л к а. Да какое модное!

  

  П р о н я. В первом магазине на Крещатике шили.

  

  Н а т а л к а. А к лицу-то как, хоть рисуй!

  

  Н а с т я. Вы сегодня очень красивые, ровно тот цветочек, что

  в веночке!

  

  П р о н я. Мерси за комплиман.

  

  Н а с т я (Наталке). Не переложи в кутью меду.

  

  Н а т а л к а (Насте). Да ну ее к черту! (Вслух.) Ой, родная моя

  маменька! Какой же у вас, Проня, брансолет, а сережки как горят, будто само

  солнце в дом заглянуло!

  

  Н а с т я. Настоящие?

  

  П р о н я. А как же!

  

  

  

  

  

  

  Явление девятое

  

   Т е ж е и Я в д о к и я П и л и п о в н а.

  

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а (выбегает из кухни в чепчике

  и в длинной шали). Еще бы не настоящие, когда за ободок вот этот на руку,

  или как его, отдала двадцать два рублика, а за сережки аж семьдесят пять

  своими руками отдала!

  

  Н а с т я. Ого! Семьдесят пять!

  

  Н а т а л к а. Ой, мама моя!

  

  П р о н я. Таки не вытерпели, прибежали; еще Химку сюда приведите!

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как это, чтоб и теперь, когда самая

  пора, не похвалиться перед добрыми людьми? Нет уж, дочка, извините.

  

  П р о н я. Охота! Диво какое, что золото или халмазы!

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Как это не диво? Вон за ту материю,

  что на платье, позапрошлый год еще платила по три рубля!

  

  Н а с т я. Еще позапрошлый?

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. А как же, теперь за такую цену не

  купишь!

  

  П р о н я. Вы бы, мама, пошли лучше на кухню заняться, нежели невесть

  что плести!

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да там уже все готово. А за другое

  платье шелковое заплатили аж по три с полтиной за аршин; уж такое дорогое,

  что - господи! Вот я вынесу. (Идет в комнату.)

  

  П р о н я. Да что вы разохались, точно сроду не носили шелкового?

  

  Н а с т я и Н а т а л к а. Покажите, покажите, мы еще не видели!

  

  С т е п а н (за окном). За кого это Серки выдают дочку?

  

  Г о л о с. За какого-то цирюльника.

  

  С т е п а н. Неужто за Голохвостого? Иоська, значит правду говорил.

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а (тащит целый ворох разных платьев).

  Вот поглядите, какие!

  

  Н а с т я. Чудо! Широкое и добротное! (Щупает.)

  

  Н а т а л к а. Ой, какое красивое! Как шелестит!

  

  

  Куча всякого народа толпой лезет к окнам, а кое-кто и в двери.

  

  

  П р о н я. Мама, что это вы делаете? Поглядите на окна!

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ничего, пускай смотрят, какое

  приданое даем за дочкой, пускай знают все, что не поскупились! А вот,

  гляньте, зеленое адамашковое!

  

  Н а с т я. Шелковое или хлопчатое?

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Шелковое, на два шестьдесят, да и то

  потому уступил, что сильно залежалая материя.

  

  П р о н я. Вы уже невесть что, мама!

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Чего? Ей-богу, правда!

  

  Г о л о с (за окном). Ну и зеленое же, что твоя мята!

  

  П а р у б о к (дивчине). Тебе бы к лицу!

  

  Д и в ч и н а. А как же не к лицу: на тебя бы нацепить, так и ты бы на

  лягушку похож стал.

  

  

  

  

  

  

  Смех.

  

  

  П р о н я. Слышите, какую ярмарку завели?

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Это пустое. Вот еще одно платье,

  желтое, из какого-то такого чудного, что и язык не вымолвит...

  

  П р о н я. Из мухленталену.

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Вот, вот.

  

  Г о л о с (из-за окна). Ой, мама моя, как жар. Аж горит...

  

  П а р у б о к. Вот бы мне, брат, на штаны!

  

  П р о н я. Закройте окна!

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Пускай смотрят: один день такой!

  

  П р о н я. Тут скоро жених прибудет, а они расположились.

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а (опять входит с ворохом белья). А вот

  поглядите, какие вышитые да тонкие платочки для носа.

  

  П р о н я. Вы еще сорочки принесите!

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. И принесу, тут сраму нет: дело

  житейское!

  

  Н а т а л к а. Ой, какие ж хорошенькие!

  

  П а р у б о к (из-за окна). Глянь! Глянь! Для доброго казака так

  

  некуда и чихнуть!

  

  М е щ а н к и (в дверях). Как раз твоему носу пристало!

  

  П а р у б о к. Да и у молодой же с добрую клюку!

  

  П р о н я. Что ж это вы здесь шкандаль делаете! Напустили мужичья!

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а (не слушая). А вот одеяло, шелковое,

  розовое, во Фроловском выстегали.

  

  Н а с т я. Славное! И большое какое!

  

  Н а т а л к а. Тут и троих можно укрыть!

  

  М е щ а н к и (в дверях). Я б под такое забралась!

  

  П а р у б о к. Да и я, кабы попросили...

  

  П р о н я. Этого я не могу уже выдержать! Уходите, мама, с вашим

  приданым! Химка, закрой окна да вынеси эти тряпки! Идемте, сестрички, от

  шкандалю в мою комнату.

  

  Н а с т я и Н а т а л к а. Идем, идем! (Уходят.)

  

  Химка вбегает, но Явдокия Пилиповна машет на нее рукой, и они вдвоем

  

  

  

  раскладывают на стульях все вещи.

  

  

  Я в д о к и я П и л и п о в н а. Я пойду встречать гостей, а ты

  кликни старика!

  

  Х и м к а. Ладно. (Идет к окну.) Да не лезьте всей кучей в дом,

  отойдите от окон! (Выходит.)

  

  Г о л о с (за окном). Глянь! Кто-то приехал на хвайтонах. Должно,

  жених!

  

  Д р у г и е. Где? Где?

  

  Е щ е д р у г и е. Пошли! Отойдите! Эй, ноги! Ноги!

  

  

  

  

  

  

  Явление десятое

   Г о л о х в о с т ы й и д в о е м и т р о п о л и ч ь и х б а с о в.

  

  

  Г о л о х в о с т ы й (входит во фраке, цилиндре, за ним двое

  митрополичьих басов). От это все, как видите, беру: двор большущий, садик,

  дом и то, что в дому.

  

  П е р в ы й б а с. О, Серки люди не бедные! Серкова лавка скоро

  перейдет на первую улицу на Подоле.

  

  В т о р о й б а с. Наберете добра.

  

  Г о л о х в о с т ы й. Ясно, наберем немало добра: не в дураков

  удались! Через неделю времени вы и не узнаете этого двора. От тут на улицу

  ахну каменный дом первого хвасону на два этажа под железною крышей,

  а в старый дом буду свиней загонять.

  

  П е р в ы й б а с. Тебе повезло, брат, ей-богу!

  

  В т о р о й б а с. Только послушай-ка, пан Свирид: я припоминаю дочку

  Серков, кажется, дурна очень...

  

  Г о л о х в о с т ы й. Это не мешает, пустое, значит, дело: абы

  побольше денег, там мы, брат, на стороне заведем... гм...

  

  П е р в ы й б а с. Важно!

  

  В т о р о й б а с. Люблю!

  

  Г о л о х в о с т ы й (хлопает по плечу). Ха-ха! (Отходит в сторону.)

  Скорее бы уже окрутиться... у меня через ту Секлиту прямо душа не на месте.

  Ну что, как забежит? Хоч из Киева тикай, не то что! Сдается только, что я их

  уложил славно, да в ссоре они, на счастье... Господи, помяни царя Давида

  и всю кротость его!

  

  

  

  

  

  

  Явление одиннадцатое

  

   Т е ж е, П р о н я, Н а т а л к а, Н а с т я.

  

  

  

   Проня входит манерничая, за нею подруги.

  

  

  Г о л о х в о с т ы й (подлетает с цветами). Дозвольте, дорогая

  невеста, ради, значит, счастливейшего для меня дня, подать вам букет

  и поцеловать ручку!

  

  П р о н я (стыдливо берет). Ах, мерси! Бонджур!

  

  Г о л о х в о с т ы й. Прекрасные цветы прекрасному цветку. (Целует

  руку.)

  

  П р о н я. Мерси! (В сторону.) Какой душка!

  

  Г о л о х в о с т ы й. Дозвольте отрикамендовать вам моих шахверов:

  Орест - знаменитый бас митрополичий и не меньше знаменитая октава

  митрополичья - Кирило.

  

  П р о н я (подает руку). Очень рада. Садитесь.

  

  Б а с ы. Спасибо, мы и постоим.

  

  П р о н я. Нет, чего же беспокоиться? Еще в церкви, когда бог даст,

  настоитесь.

  

  П е р в ы й б а с. Для такой барышни и потрудиться можно.

  

---