а л к а. Что вы, я не курю!
Н а с т я. И я нет; да и пристало ли барышням!
Г о л о х в о с т ы й. Первая мода!
П р о н я. А вы не знаете? Дайте мне. (Закурила и закашлялась.)
Г о л о х в о с т ы й. Может, крепкие? Я, как что дозволите, Проня
Прокоповна, принесу вам натиральных дамских.
П р о н я. Мерси! Это я глотнула как-то дыму...
Н а т а л к а и Н а с т я. Да бросьте папироску, а то еще
закашляетесь.
П р о н я. Глупости! Я еще в пенционе курила...
Г о л о х в о с т ы й. Чем же мне барышень прекрасных угощать?
Позвольте канахветок! (Вынимает из кармана пиджака.)
Н а с т я (Наталке). Ишь, какой вежливый!
Н а т а л к а. Настоящий хрант.
Берут конфеты.
П р о н я (манерно берет одну конфету). Мне так сладкое надоело!
Кажинный день у нас дома лакомств этих разных, хоть свиней корми! Я больше
люблю пальцины, нанасы...
Г о л о х в о с т ы й. Сю минуту видно - у вас, Проня Прокоповна, не
простой, а образованный скус.
Н а с т я (Наталке). Куда там! Дома пироги с маком да вареники с урдой
трескает, а тут - пальцины!
Н а т а л к а. Это на нас критика.
Г о л о х в о с т ы й. Только дозвольте, Проня Прокоповна, я вам этой
всякой всячины целый воз притарабаню! Меня, знаете, на Крещатику так эти все
купцы деликатными материями - прямо на руках носят. Потому я им всем денег
заимствую, и там перед начальством звестно что, через это у меня будочник
в струне! Так уже все они силком: бери сколько хочешь, значит, этой дряни -
пальцин, кавунов, разных монпасьев, миндалу... Я уже прямо отпрошиваюсь -
что куда мне это переесть все, потому лопнуть, пардон, треснуть - раз
плюнуть, так нет таки - бери да бери! Как прицепятся, так и берешь, да
и раздаешь уже всяким там разным, потому что пущай хоч на сметник не
выкидают... Так я вам целый воз...
П р о н я (обиженно). Того, что на сметник выкидают?!
Г о л о х в о с т ы й. Что вы, Проня Прокоповна? И в думках не было!
Как можно, чтоб я такой мамзеле - и непочтительство... Ну и хлесткие же вы!
Язык с вами, представьте себе, нужно держать как в части, на замке.
П р о н я. Вы так и понимайте.
Г о л о х в о с т ы й. Ах-ах! Да я со своей стороны при полном
аккорде, лишь бы с вашей стороны не было никакого мнения.
П р о н я. Другим, может, необразованным, что угодно с губы плюнь,
потому понятия никакого не имеют, а я в пенционе все науки произошла.
Г о л о х в о с т ы й. Пардон, ей-богу, пардон! Потому у меня с языка,
что у мельницы с колеса, так что-нибудь и ляпнет!
Н а с т я (Наталке). Идем домой, а то эта пучеглазая цапля уже начала
со своим пенционом, как дурень с писаной торбой...
Н а т а л к а (Насте). Это она нам глаза колет.
Н а с т я. Фуфыря чертова! (Проне.) Доброй ночи вам!
Н а т а л к а. Пойдем уже!
Г о л о х в о с т ы й. Что ж, барышни, так сейчас домой? Пойдемте
в проходку: при месяце такой шик!
Н а с т я. Нет, спасибо вам, сами уже ходите на здоровье!
Н а т а л к а (Проне). Прощайте, у нас на дороге не вставайте, а мы
вам мешать не станем!
П р о н я. Не задавайтесь на крупу, в решете дырка!
Н а т а л к а. Ничего, ваш кавалер соберет, доложить вам воз!
Уходят.
Явление шестое
П р о н я и Г о л о х в о с т ы й.
П р о н я (вслед). А дули не хотите? Ишь, нос воротят! Только с меня
хворму и берут, а от них всех гнилицами так и воняет!
Г о л о х в о с т ы й. Ну и ловко же вы их отшили! Эх, Проня
Прокоповна, и умны же вы, - без мыла бреете.
П р о н я. Мне если б модная публика, так я б себя показала! А то
с кем тут водиться - необразованность одна! Вот только с вами и имеешь
приятность.
Г о л о х в о с т ы й. Натирально, куды им всем до вас? Все равно что,
примером, взять - Мусатов и хранцюзка помада.
П р о н я. Мерси.
Г о л о х в о с т ы й. А вы тиятры любите?
П р о н я. Знаете, акробаты антиреснее мне: такие красивые мужчины. Я,
бывало, как пойду, то так стревожусь за них, что полную ночь не сплю!
Г о л о х в о с т ы й. Так вы бы в таком разе гулять выходили, а я бы
мог хоч целую ночь трудиться проходкою!
П р о н я. Ночью? Что вы? Страшно, чтоб, случаем, какой оказии не
вышло... вы мужчина, а я барышня. Вот днем так я люблю гулять в царском саду
с книжкою беспременно, потому так приятно роман почитать.
Г о л о х в о с т ы й. А вы какие читали?
П р о н я. "Еруслана Лазаревича", "Кровавую звезду", "Черный гроб"...
Г о л о х в о с т ы й. Да, это занятные, но я вам рикамендую один
роман... вот роман, так роман... "Битва русских с кабардинцами" - а-ах!
Либо - "Матильда, или Хранцюзка гризетка", либо тоже "Безневинная девица,
или Любовь исхитрится". Антиресные, доложу вам! Не выдержишь, как дочитать!
П р о н я. Ах, я такие люблю ужасти как: чтоб про такую любовь писали,
как смола чтоб кипела!
Г о л о х в о с т ы й. Да, чтоб аж волос палила!
П р о н я. Ах, это ужасно прежестоко...
Г о л о х в о с т ы й. Так только сдается-кажется, а потом очень
прекрасно. Вот только, Проня Прокоповна, про любовь бы лучше самим роман
завить.
П р о н я. Известно, занятнее, ежели особливо кавалер душка.
Г о л о х в о с т ы й (кашлянул). Проня Прокоповна, дозвольте
спросить, какое такое вы обо мне понятие держите?
П р о н я (манерно). Что ж это вы допытуетесь? Мне конфузно.
Я барышня! (В сторону.) Ага, дождалась-таки!
Г о л о х в о с т ы й. Что ж что барышня, это ничего, это чистые
пустяки.
П р о н я. Я и понятия в этом никоторого не имею.
Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, не беспокойтесь!
П р о н я. Вы мне такого жару подкидаете, что я прямо краснею. Разве
не знаете, как безневинной девице стыдно...
Г о л о х в о с т ы й. Да если уж без этого никак нельзя обойтиться:
все равно придется.
Проня. Ах, не говорите мне про любовь... И я до вас ужасть как...
Только, будьте добреньки, не говорите, пожалуйста, про любовь, потому это
шкандаль...
Г о л о х в о с т ы й. Что вы? Я, значит, прошу вашу руку-сердце.
П р о н я. Мерси! Только тут ночью... при луне... так мне ужасно это
слушать, аж сердце колотится... Вы завтра приходите до нас предложение
делать...
Г о л о х в о с т ы й (целует руку). Я только боюсь родителев ваших, а
то б давно зашел...
П р о н я. Ежели что я согласна, так уже небеспременно...
Г о л о х в о с т ы й. Вы мне как воды целющей на раны полили, моя
зозулечка. (Целует.)
П р о н я. Ах, не могу! Бежать надо! Приходите же завтра беспременно;
я вас атрикамендую, а вы и предложение сделаете...
Г о л о х в о с т ы й. Приду, приду, моя канахветочка!
П р о н я. Душка! (Быстро целует Голохвостого и бежит к калитке.)
Ламур! (Убегает.)
Явление седьмое
Г о л о х в о с т ы й, один.
Г о л о х в о с т ы й. Бон-бон! (Приплясывает.) Трам-тара-ра, ура!
Наша взяла! Поздравляем вас, Свирид Петрович! Выиграли дело! Проня, значит,
тут. (Показывает кулак.) Старики, верно, не будут противиться, потому
потакают дочке во всем. Только ж и погана! Ой, погана! Да еще лезет
целоваться! Надо будет купить дорогого мыла, чтоб замывать после нее губы...
Но зато ж все мое! От дерну! Хватит вам, Свирид Петрович, зайцем быть, -
шабаш, довольно! Можно будет и самому зайцев ловить, а особливо
куропаточек... фррр... Хап - есть! Хап - и есть!
Явление восьмое
Г о л о х в о с т ы й и Г а л я.
Г а л я (идет с кошелкой, вглядывается). Вот мы как с мамой запоздали
на старом огороде, уже все и разошлись в нашем конце... Нет, вон кто-то
стоит, уж не Степан ли? (Приближается, чтоб получше рассмотреть.)
Г о л о х в о с т ы й (увидев ее). А, на ловца и зверь бежит...
(Подлетает.) Цып-цып, курочка!
Г а л я. Ой, это чужой кто-то! (Хочет бежать, но Голохвостый
загораживает путь.)
Г о л о х в о с т ы й (присмотревшись). Господи! Это ж та самая
красунечка, что я около Владимира видел! Вот цыпонька! (К ней.) Да не
дрожите, чего бояться, моя зозулечка, - что я, съем?
Г а л я. Вот, ей-богу, коли не пустите, караул закричу и будочника
покличу.
Г о л о х в о с т ы й. Выдумаете! Только крикните, я такого наговорю,
что вас сразу в часть посадят.
Г а л я. За что? Вы насильничаете среди ночи, а я буду сидеть?
Г о л о х в о с т ы й. Послушайте, серденько, не вздымайте шуму, ведь
я только поговорить с вами хотел, моя звездочка ясная. Как повидел я вас
около Владимира, так с той самой ночи и пропадаю, - прямо схватило мое
сердце горячими щипцами, гвоздем в голове сидит, хоч бритвы в руки не бери!
Г а л я. А правда, это тот самый... Видите, гонялись, гонялись там,
а теперь и здесь не даете пройти; стыда на вас нет, а еще панич!
Г о л о х в о с т ы й. Так когда ж влюблен, да так влюблен, что хоч
возьмите в руки пистолета и прострелите тут грудь мою!
Г а л я. Так я и поверила! Ищите себе панночек!
Г о л о х в о с т ы й. Да вы лучшие из самых красивых панночек; вы
просто такая цыпонька, что аж слюнки текут, поверьте!
Г а л я. Хороша Маша, да не ваша!
Г о л о х в о с т ы й (разгорячись). Чего ж так - не наша? Какая ты
строгая, нелюбезная! Да у меня, голубочка моя, всякого добра столько и еще
столько, да я озолочу тебя, брильянтами обсыплю - на весь Киев.
Г а л я. Обсыпайте кого другого, а мне вашего золота не надо.
Г о л о х в о с т ы й. Да разве ж я нехорош? Присмотрись, пожалуйста,
первый хвасон...
Г а л я. Так что же, что хороши!
Г о л о х в о с т ы й (берет ее за руки). Серденько, буколька моя!
Влюбись в меня, потому, ей-богу, застрелюсь вот тут перед тобою, чтоб тебе
напасть устроить!
Г а л я. Ой, что это вы говорите?
Г о л о х в о с т ы й. Потому, хоч ножницами перережь мое сердце, так
там только одна любовь торчит...
Г а л я. Пустите же коли любите, а то упаси боже, кто увидит, так беда
будет...
Г о л о х в о с т ы й. Никто не увидит! Курочка моя! (Обнимает.)
Г а л я. Пустите же! Так не годится! Ишь какой! Пустите, не то кричать
буду!
Г о л о х в о с т ы й (прижимает сильнее). У-ух! Пропал я! Пожар!
Явление девятое
Т е ж е и С е к л и т а.
С е к л и т а (увидав Галю в объятиях Голохвостого). Это что, Галька?
С паничем! Ой, лихо! Ой, несчастье мое! Добегалась, каторжная! Вот
и устерегла! Ах ты подлая! (Подскакивает к Гале.)
Голохвостый оторопел.
Г а л я (плача). Мама! Прицепился, неизвестно кто и откуда, да
и насильничает, как разбойник...
С е к л и т а. Что? Кто его знает? А ты не знаешь, святая да божья! Ах
обманщица чертова, матери хочешь глаза отвести? Так и поверила!
Тем временем Голохвостый, оправившись, хочет удрать. Секлита хватает его
за полу.
Г о л о х в о с т ы й (в замешательстве). Разве ж это ваша дочка?
С е к л и т а. А то чья?
Г о л о х в о с т ы й. На вас нисколечки не похожая: у нее голосок,
что у соловейки на лугу, а вы как из бочки грохаете!
С е к л и т а. Ах ты ворюга! Ты еще смеяться! Наделал скандалу, а сам
зубы скалит!
Г о л о х в о с т ы й. Да не орите так, а то всех кожемяцких собак
переполохаете!
Г а л я. Мама, голубочка, бросьте его! Только меня ославите! Ей-богу,
в первый раз прицепился!
С е к л и т а. Заступаешься! Домой мне сейчас же! Еще молоко на губах
не обсохло, а она уже с хлопцем обнимается!
Г а л я (плачет). За что вы, мама? Разве ж я виновата?
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Как бы вырваться от этой ведьмы?
От влопался!
С е к л и т а (Гале). Иди отсюда! Распустила нюни! Дома поговорим.
Г а л я плача уходит.
Явление десятое
С е к л и т а и Г о л о х в о с т ы й.
Голохвостый бросился было бежать, но Секлита так вцепилась в пиджак, что
стащила его. Тогда Секлита ухватилась обеими руками за жилетку.
С е к л и т а. Ку-да, каторжный? Чтоб такого шелапута не удержать, да
не была бы я Секлита Лымариха!
Г о л о х в о с т ы й. Вы что? При своем уме? Не делайте, пожалуйста,
шкандалю! (Все время поглядывает на дом Серко.) Я вам заплачу, я богатый.
С е к л и т а (еще громче). А чтоб ты не дождал! Буду я за дочку
деньги брать! Чтоб я родное дите продавала? Не выйдет! Не удерешь! Не пушу!
У меня дите одно, как солнце одно в небе! Ты на что ее с пути сводишь?!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От орет чертова баба, разбудит всю
улицу. (К ней.) Да я, ей-богу, не трогал вашей дочки, только поговорили.
С е к л и т а. Врешь, иродово племя! Сама видела, как обнимались! Знаю
я вас, паничей! Знаю, как вы опутываете да с ума сводите девчат!
Г о л о х в о с т ы й. Да чтоб мне лопнуть, когда сводил!
С е к л и т а. Докажи, докажи! Я твоему слову не поверю: слова твои,
что гнилые яблоки! Ты бродяга, разбойник!
Г о л о х в о с т ы й. Да что ж вы лаетесь? Я не торговка, обманывать
не буду! От вас, я вижу, не отпроситься, не отмолиться!
С е к л и т а. Ты думаешь, что как я торговка, так мной и гнушаться
можно? Я на грош обману, а на рубль вам, сибирщикам, правды скажу! Вот что!
Пускай хоть вся улица соберется, а Секлита за себя и за свою дочку постоит.
Стреляй в меня, а я таки на своем поставлю, за правду встану! (Бьет кулаком
в кулак.) Коли берешь, так бери честно, не бесчесть меня и моей дочки, мы
тебе не игрушки!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От не вырвусь! (Секлите.) Да убей
меня бог, и не думал бесчестить! (Снова пытается вырваться.)
С е к л и т а. Не кобенься! Не пущу! Караул! Полиция! Полиция!
Квартальный!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Ой, пропал я! (Секлите.) Цыть! Не
кричите вы!
С е к л и т а. Чего еще? Кричу, потому имею право! Полиция, полиция!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). Потопит, чертова баба, чисто
потопит! У Серков уже и окошко открывается. Господи, ну что же делать!
(Секлите.) Послушайте...
С е к л и т а. Караул!
Издалека слышен свисток.
Г о л о х в о с т ы й. Ой, полиция! Шкандаль! (Секлите.) Послушайте,
вы, не кричите, я всю правду скажу: мы любимся с вашею дочкою, только у меня
честное на уме, я ее хочу сватать...
С е к л и т а. Дури кого другого, а не меня: знаем мы вас, паничей.
Г о л о х в о с т ы й. Да я не панич, я простой мещанин, - это только
сверху на мне образованность!
С е к л и т а. Врешь!
Г о л о х в о с т ы й. Да чтоб мне лопнуть... Тут недалеко и мой дом!
Я родич Свинаренков.
С е к л и т а. Которого? Петра?
Г о л о х в о с т ы й. Ага. Петров племянник.
С е к л и т а. Так разве ж мещанину пристало быть свиньей!
Г о л о х в о с т ы й. Ей-богу, я вашу Галю люблю, как золото, и хочу
сватать, от хоч сейчас отдайте, так возьму.
С е к л и т а. Поклянись мне, идем к церкви!
Г о л о х в о с т ы й. Да я что, человека убил, чтоб середь ночи
клясться! Верьте мне, я человек благородный, образованный, и божусь,
и клянусь, что не обманую; чтоб мне завтрашнего дня не дождать, чтоб
я завтра на своем ремне повесился, чтоб мне зарезаться в своем доме своею
бритвою, когда не верите!
С е к л и т а (берет горсть земли). Ешь святую землю, тогда поверю!
На, ешь!
Г о л о х в о с т ы й. Что я - волк, чтоб землю ел?
С е к л и т а. Ешь, на, ешь, поверю!
Г о л о х в о с т ы й. Да меня от той земли скорчит, так и мужа вашей
дочке не будет!
С е к л и т а. Да вы брешете! Присягните мне хоть на Братской!
Г о л о х в о с т ы й. Пусть меня покарают все печерские святые! Пусть
меня большой лаврский колокол покроет, когда я брешу!
С е к л и т а. Нет, таки присягните на коленях перед Братской!
Г о л о х в о с т ы й (в сторону). От не отвяжусь! (Становится на
колени.) Ну, пусть меня побьет Братская божья матерь, когда брешу!
С е к л и т а. Ну, теперь верю, теперь верю!
Г о л о х в о с т ы й (отряхивая брюки, тихо). От еще через эту
каторжную бабу бруки запачкал. (К ней.) Так я к вам скоро и на заручины.
С е к л и т а. По мне, так пожалуйста, только за моей Галей нет
ничего, так и знайте!
Г о л о х в о с т ы й. На что мне? И своего хватает. Была бы Галя!
С е к л и т а. Так заходите, будем рады!
Г о л о х в о с т ы й. А где же ваш дом?
С е к л и т а. Сразу за яром. Спросите Секлиту Лымариху: весь Подол
знает. Смотрите же, не обманите, а не то, побей меня сила божья, попадетесь
вы мне в руки - живым не выпущу! От Лымарихи не укроетесь!
Г о л о х в о с т ы й. Да приду же, приду!
С е к л и т а уходит.
Явление одиннадцатое
Г о л о х в о с т ы й, один.
Г о л о х в о с т ы й (озирается). Ух! Фу! От баня, так баня, аж три
пота сошло, ей-богу! (Утирается.) От это влип, так влип - по маковку!
Занавес
Действие второе
Большая комната у Серко, по-мещански, но с претензией убранная. Одна дверь в
другую комнату, вторая, налево, на кухню, прямо - входная.
Явление первое
Я в д о к и я П и л и п о в н а, одна.
Я в д о к и я П и л и п о в н а (сидит у стола и обмахивается
платком). Ну и денек! Дождалися святого лета! Уж спала, спала, да никак до
вечера не доспать; упрела только, страх! (Утирается платком.) А старик еще
спит. Эй, Прокоп Свиридович! Прокоп Свиридович! Сколько еще будешь валяться!
Вставай, а то уже к вечерне скоро зазвонят. Прокоп Свиридович, ты слышишь?
П р о к о п С в и р и д о в и ч (из комнаты). А-а! Это ты меня,
Явдокия? Погоди немного, дай опомниться да потянуться!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Ишь, потянуться, а когда б я
потягивалась, так и накричал бы. Да в праздник-то и неплохо поспать, меньше
греха: как не спишь, так начнешь судить кого или еще что и впадешь во
искушение... Да что ж он не идет? Скучно одной. Проня ушли куда-то, да они и
говорить-то с нами не любят... Прокоп Свиридович, вставай уже!
Явление второе
Я в д о к и я П и л и и о в н а и П р о к о п С в и р и д о в и ч.
П р о к о п С в и р и д о в и ч (входит потягиваясь). Чего-то мне не
по себе... не то недоспал, не то переспал... Словно бы хочется чего-то - не
то фиг, не то соленых огурцов? (Садится возле Явдокии Пилиповны.) Как ты
думаешь?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. А как же мне о том знать! Разве ж у
меня твой рот?
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Вот видишь, ты и не знаешь, чем мне
угодить, а меня, как нет тебя рядом, так грусть и разбирает!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Хороша грусть! Пошел себе в комнату,
да и храпеть, аж потолок дрожит, а я тут одна горюю, не с кем и словом
перемолвиться.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Соскучилась? Мы, как поженились,
ворковали, что голубочки, и до смерти будем ворковать: гули, гули, моя
старенькая!
Я в д о к и я П и л и п о в н а.
Загудел,
мой
седенький!
(Придвигается поближе и поправляет ему волосы.)
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А помнишь, Явдоня, как я к тебе
присватывался? Как я тогда ходил вокруг тебя?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Еще что вспомнил! Миновало! Вот уже
у нас и дочка на выданье...
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да так, так! Уже давно бы пора!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Чего ж давно? Они еще молодые.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Ты в эти годы уже третьего носила,
только бог прибрал.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Мало ли что: мне нечего было
перебирать, а Проне первый попавшийся не годится: они на барышню повернуты и
всяким деликатностям обучены.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Обучены-то, обучены; да вот с этими
деликатностями и сидят, и никто не берет!
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Мало ли у нее было женихов?
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Так почему ж не шла?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Потому - простота, а нашей дочке
нужно дворянина либо хоть купца.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Захотелось черт его знает чего,
а по-моему, - наш бы брат лучше.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. По тебе, так хоть бы и за чумазого.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Не за чумазого, а за мешанина,
трудящегося человека, такой бы и деньги не растряс, и дите бы жалел, и нас
почитал бы, придерживался старых обычаев, а то выкопает какого-нибудь
ветрогона иди завалящего лодыря, так тот сейчас перевернет все по-модному:
на нас, как простых, плевать станет, добро все промотает и дочку бросит.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Снова ты мне назло говоришь? С чего
ж бы ему Проню бросить? Чем же они дворянину не жена, когда всякую моду,
всякую науку знают? Это уж вовсе одуреть нужно, чтоб такой умной женой
побрезговать!
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Толкуй! По-моему, эти панские науки
да причуды только испортили нам дочку: кому она нужна со своими переборами?
Какой дворянин ее возьмет? Дворянин или офицер ищет жену красивую, а наша
Проня, не сглазить бы, в тебя пошла. (Машет рукой.)
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Что ж это такое, опять ты меня
колоть? Вот напасть! Заслужила!
Слышен колокольный звон.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Да будет, не сердись, вот уж
и к вечерне благовестят... (Крестится.) Пойти, так ноги что-то болят...
авось, бог простит.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Да и Проня ведь просили, чтоб
непременно были дома, не уходили...
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А что такое?
Я в д о к и я П и л и п о в н а. О том уж они знают... Должно, гостя
какого важного приведут.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. А! Так давайте чаю или водки.
Я в д о к и я П и л и п о в н а. Водки и не думай, потому Проня
сердиться будут, когда увидят.
П р о к о п С в и р и д о в и ч. Что ж это такое? Уже ни съесть, ни
выпить нель