Шекспир Вильям - Гамлет

  

   "Гамлетъ" - у насъ наиболѣе популярная и наиболѣе любимая пьеса Шекспира {Вилл³амъ Шекспиръ, велик³й англ³йск³й поэтъ, род. въ маленькомъ городкѣ Страдфордѣ-на-Авонѣ 23 апр. 1564 г., умеръ въ 1616 г. въ день своего рожден³я.}. Русская публика познакомилась съ ней по переводу Н. А. Полевого, а удивительная игра Мочалова, разбору которой у Бѣлинскаго посвящены краснорѣчивыя страницы, содѣйствовала укрѣплен³ю этой трагед³и на сценѣ. Переводъ Полевого не точенъ и не полонъ, но онъ прекрасно примѣненъ къ сценѣ. Слѣдуетъ ли примѣнять къ сценѣ трагед³и Шекспира - теперь совсѣмъ не вопросъ даже: никто уже не споритъ о томъ, что пьесы Шекспира будто бы необходимо давать въ томъ видѣ, въ какомъ онѣ написаны. Уже Гёте въ романѣ своемъ "Вильгельмъ Мейстеръ" рѣшалъ этотъ вопросъ въ смыслѣ необходимости примѣнять Шекспира къ услов³ямъ современной сцены и съ того времени взглядъ этотъ утвердился. Полевой, какъ мы сказали, необыкновенно сценично сдѣлалъ свой переводъ; мног³я слова и выражен³я сдѣлались намъ такъ же близки, какъ цитаты изъ "Горя отъ ума" и "Ревизора", напр., "женщины - ничтожество вамъ имя", "за человѣка страшно" и мнѣ проч., хотя въ подлинникѣ этихъ фразъ или нѣтъ или онѣ переиначены. "За человѣка страшно мнѣ" - этой фразы нѣтъ у Шекспира, но она въ сокращенномъ видѣ прекрасно и сильно передаетъ тѣ несколько строкъ въ подлинникѣ, которыя выражаютъ собою состоян³е души Гамлета.

   Мы, однако, не ограничиваемся перепечаткою перевода Полевого: въ концѣ книги мы возстановляемъ всѣ пропуски, сдѣланные Полевымъ ради сценическихъ услов³й, до переводамъ Вронченко, Кетчера, Кронеберга и Соколовскаго, и, кромѣ того, нѣкоторые монологи ("Быть или не быть" и др.) и цѣлыя сцены воспроизводимъ, для сравнен³я, по нѣсколькимъ переводамъ.

   Вслѣдъ за "Гамлетомъ" мы напечатаемъ точно такимъ же образомъ "Короля Лира", "Отелло" и нѣкоторыя друг³я пьесы Шекспира.

  

  

   Какъ была создана Шекспиромъ трагед³я "Гамлетъ" и въ какомъ году?

   Легенда объ Амлетѣ или Гамлетѣ въ первый разъ встрѣчается въ "Истор³и Дан³и", написанной по латыни Саксономъ Грамматикомъ, уроженцемъ Эльсинора, въ концѣ XII-го столѣт³я, но напечатанной только въ 1515 г. Около пятидесяти лѣтъ послѣ издан³я этой истор³и французъ Бельфоре въ собран³и повѣстей, вышедшихъ подъ заглав³емъ "Трагическ³я истор³и" (Histoires Tragiques), помѣстилъ и "Истор³ю о Гамлетѣ", заимствовавъ ее изъ Саксона Грамматика, причемъ онъ выпустилъ нѣсколько грубыхъ и нелѣпыхъ подробностей и прибавилъ кое-что свое. Полный англ³йск³й переводъ этихъ "Истор³й" вышелъ въ 1596 г., но отдѣльные разсказы были распространены въ публикѣ еще ранѣе и между ними "истор³я о Гамлетѣ". Правда, дошедш³й до насъ экземпляръ этой повѣсти относится къ 1608 г., но полагаютъ обыкновенно, что она появилась раньше. Если эта "Истор³я" была единственнымъ источникомъ, изъ котораго Шекспиръ почерпнулъ матер³алъ для создан³я "Гамлета", то всѣ достоинства этой удивительной трагед³и составляютъ его неотъемлемую собственность. Одинъ изъ комментаторовъ Шекспира замѣчаетъ, что "ни одно изъ выражен³й повѣствован³я "Истор³и" не вошло въ произведен³е Шекспира за исключен³емъ того, когда Гамлетъ, прокалывая занавѣсъ и убивая Полон³я, восклицаетъ: "Мышь, мышь!" Но изъ нѣкоторыхъ намековъ старыхъ писателей, кажется, можно заключить, что, прежде чѣмъ Шекспиръ дожилъ до 24-хъ лѣтняго возраста, "истор³я о Гамлетѣ" была передѣлана въ драму, въ которой являлся духъ отца Гамлета; поэтому Шекспиръ могъ скорѣе что нибудь заимствовать изъ этой драмы, чѣмъ изъ исторической датской легенды, въ которой нѣтъ и помину о духѣ. Колльеръ въ своемъ издан³и "Шекспира" говоритъ: "Мы не имѣемъ права рѣшительно утверждать, отличалась ли чѣмъ эта драма отъ датской легенды и насколько Шекспиръ могъ воспользоваться этой драмой". Есть критики, которые эту драму считаютъ первоначальной редакц³ей Шекспировскаго же "Гамлета".

   По всѣмъ вѣроят³ямъ "Гамлетъ" былъ написанъ Шекспиромъ не позже 1602 г. и не ранѣе 1589 г., когда поэту было только 25 лѣтъ. Во всякомъ случаѣ первое издан³е этой трагед³и было въ 1603 г.; существуетъ всего два экземпляра этого издан³я: одинъ былъ найденъ въ 1825 г. и купленъ за 250 фунт. стерл. (2500 р.) герцогомъ. Девонширскимъ, другой находится въ Британскомъ музеѣ. Это издан³е называется "воровскимъ", ибо оно воспроизводило "Гамлета" въ той редакц³и, которая во время появлен³я этого издан³я была уже брошена Шекспиромъ и существовалъ уже тотъ "Гамлетъ" который извѣстенъ намъ теперь. Вслѣдств³е этого въ 1604 г. появилось новое издан³е "Гамлета", сообразно послѣдней и окончательной отдѣлкѣ пьесы Шекспиромъ. Отъ этого издан³я сохранилось всего 3 экземпляра.

   Литература о Шекспирѣ огромная. Перечень издан³й его, книгъ и статей о немъ и о его пьесахъ занимаетъ въ издан³и "Shakspeariana" 1872 г. 118 страницъ большого формата и убористаго шрифта. Но ни одна пьеса Шекспира не создала такой литературы, какъ "Гамлетъ". Цѣлая масса книгъ, брошюръ и статей написана на всѣхъ языкахъ о "Гамлетѣ", болѣе всего, кажется, на нѣмецкомъ языкѣ, такъ какъ въ Герман³и, какъ и у насъ, пьеса эта любимая. Чуть не каждый стихъ подвергся толкован³ямъ. Мы, разумѣется, можемъ указать только на нѣкоторыя изслѣдован³я, отрывки изъ которыхъ приводимъ ниже; ничего не беремъ изъ Гервинуса, такъ какъ его сочинен³е о Шекспирѣ достаточно извѣстно въ русскомъ переводѣ. Замѣтимъ, что во всѣхъ пьесахъ Шекспира сосчитано число стиховъ разныхъ стопъ, съ риѳмами и безъ риѳмъ, число строкъ и прозы и проч. Въ "Гамлетѣ" всѣхъ строкъ прозы и стиховъ - 2068, въ томъ числѣ прозы 509 строкъ, бѣлыхъ стиховъ 1462, риѳмованныхъ пятистопныхъ 54, короткихъ риѳмованныхъ 43 и проч. Въ русской литературѣ мало работъ о Шекспирѣ вообще и о "Гамлетѣ" въ особенности. Есть небольш³я изслѣдован³я Тимофеева и Ярославцева, статья Тургенева "Гамлетъ и Донъ-Кихотъ", статья Гнѣдича о постановкѣ "Гамлета", въ "Русск. Вѣстн." 1882 г., апрѣль, и нѣк. друг.

  

  

   Во главѣ всѣхъ мнѣн³й о "Гамлетѣ" необходимо поставить мнѣн³е Гёте, высказанное имъ въ "Вильгельмѣ Мейстерѣ". Труппа актеровъ собирается ставить "Гамлета" и члены ея, собираясь вмѣстѣ, толкуютъ о постановкѣ и характерахъ пьесы. Слѣдующее мнѣн³е о характерахъ Гамлета и Офел³и вложено великимъ нѣмецкимъ поэтомъ въ уста своего героя, Вильгельма Мейстера:

   "Представьте себѣ принца. Отецъ его умираетъ. Его не тревожитъ ни честолюб³е, ни властолюб³е: онъ довольствуется своимъ положен³емъ принца, королевича; и вдругъ онъ вынужденъ обратить вниман³е на то разстоян³е, которое отдѣляетъ короля отъ подданнаго. Право на корону не было наслѣдственнымъ, но все же, если бы отецъ его прожилъ подолѣе то права и надежды его единственнаго сына на корону получили бы, конечно, болѣе возможности, упрочиться. А между тѣмъ онъ видитъ, что его дядя, не смотря на его кажущ³яся обѣщан³я, можетъ быть навсегда исключаетъ его отъ престолонаслѣд³я; и онъ вдругъ почувствовалъ себя лишеннымъ и надежды, и имущества, и чуждымъ всему, что онъ отъ ранней юности привыкъ считать своею исконною собственностью. Тутъ характеръ его получилъ впервые грустное настроен³е. Онъ почувствовалъ, что онъ не болѣе, даже менѣе каждаго изъ дворянъ; онъ принужденъ заискивать во всѣхъ, онъ не просто ласковъ и снисходителенъ со всѣми, - нѣтъ, онъ даже опустился и сталъ жалокъ. На прошедшее состоян³е свое смотрѣлъ онъ не иначе, какъ на исчезнувшее сновидѣн³е. Напрасно дядя старается его развеселить, выставляя ему положен³е его съ другой стороны; сознан³е ничтожества не покидаетъ его.

   "Второй ударъ, поразивш³й его, оскорбилъ его еще болѣе и еще болѣе придавилъ его: то было замужество его матери. У него, какъ у преданнаго и нѣжнаго сына, по смерти отца, еще оставалась мать; онъ надѣялся, что будетъ вмѣстѣ съ нею почитать память почившаго героя; но и мать свою онъ тоже теряетъ, и эта потеря для него чувствительнѣе, нежели если бы смерть ее похитила у него. Пропадаетъ въ немъ то довѣр³е, съ которымъ каждый благовоспитанный ребенокъ относится къ родителямъ своимъ; и отъ покойнаго отца не можетъ онъ ждать себѣ помощи, и у живой еще матери не можетъ искать себѣ опоры: она для него является тоже только женщиною, и подъ общимъ именемъ ничтожности, которое онъ даетъ всѣмъ женщинамъ, онъ разумѣетъ и ее.

   "Только тутъ впервые онъ чувствуетъ себя униженнымъ и вполнѣ осиротѣлымъ, и ужъ никакое счастье въ свѣтѣ не можетъ замѣнить ему утраченнаго имъ. Непечальный и незадумчивый отъ природы, онъ несетъ на себѣ печаль и задумчивость, какъ тяжкую ношу.

   "Вообразите себѣ этого принца, этого королевича какъ можно живѣе, представьте себѣ его положен³е и наблюдайте за нимъ послѣ того, когда онъ узнаетъ, что тѣнь его отца стала являться. Представьте себя около него въ ту ужасную ночь, когда почтенная тѣнь сама является передъ его очами. Неслыханный ужасъ овладѣваетъ имъ; онъ начинаетъ говорить съ дивнымъ видѣн³емъ, видитъ, что оно его манитъ вслѣдъ за собою, слѣдуетъ за нимъ и слышитъ... ужаснѣйшее обвинен³е противъ дяди раздается въ ушахъ его, онъ слышитъ воззван³е къ отмщенью и настоятельно повторяемую просьбу: "помни обо мнѣ!"

   "И когда духъ исчезъ, кого же мы передъ собою видимъ? Молодого ли героя, воспламененнаго враждою мщен³я? прирожденнаго ли принца, который считаетъ за счастье для себя возможность выступить противъ похитителя его короны? - Нѣтъ. Смущен³е и изумлен³е овладѣваютъ одинокимъ принцемъ; онъ жолчно высказывается противъ улыбающихся злодѣевъ, клянется не забывать усопшаго и заканчиваетъ весьма многозначительнымъ сожалѣн³емъ:

   "- Время вышло изъ колеи своей. Горе мнѣ, рожденному для того, чтобы снова заставить его идти прежнею колеёю!" Въ этихъ словахъ, какъ мнѣ кажется, находимъ мы объяснен³е всего поведен³я Гамлета, и мнѣ становится ясно то, что Шекспиръ хотѣлъ изобразить: великое дѣло, возложенное на человѣка, которому не дано отъ природы силъ къ совершен³ю его. И этотъ-то именно смыслъ и проникаетъ, какъ я вижу, всю пьесу. Дубъ посаженъ въ дорогую вазу, въ которой бы слѣдовало рости только милымъ цвѣточкамъ. Корни дуба распространяются во всѣ стороны - и ваза разсыпется вдребезги.

   "Прекрасное, чистое, благородное, въ высшей степени нравственное существо, не обладая нравственными силами героя, падаетъ подъ тяжестью, которой оно ни снести, ни сбросить съ себя не можетъ; всякая обязанность для него свята, но эта - ужъ черезчуръ обременительна. Отъ него требуютъ невозможнаго, не по существу своему, а только для него невозможнаго. И вотъ онъ путается, изворачивается, пугается, то дѣлаетъ нѣсколько шаговъ впередъ, то нѣсколько шаговъ назадъ; а между тѣмъ все напоминаетъ ему о его обязанности, онъ самъ напоминаетъ себѣ о ней, и наконецъ, даже почти позабывъ о своемъ намѣрен³и, все же не возвращается къ своему прежнему веселью!

   "Объ Офел³и говорить много не приходится: весь ея характеръ заключается въ немногихъ, мастерски набросанныхъ чертахъ. Все существо ея служитъ выражен³емъ сладостнаго, вполнѣ созрѣвшаго чувственнаго стремлен³я. Ея склонность къ принцу, на руку котораго она можетъ до нѣкоторой степени разсчитывать, высказывается такъ сильно, доброе сердце ея до такой степени предается влечен³ю своему, что и отецъ, и братъ ея - оба опасаются, оба одновременно и даже довольно круто предостерегаютъ ее. Прилич³я также настолько же не помогаютъ ей скрыть ея сердечнаго влечен³я, насколько легк³й флеръ не можетъ скрыть трепета ея дѣвственной груди - необходимость соблюдать прилич³я даже еще болѣе выдаетъ Офел³ю. Ея воображен³е настроено, тихая нѣжность ея дышетъ пламеннымъ желан³емъ, и стоитъ только услужливой богинѣ "Случайности" тряхнуть деревцомъ, чтобы плодъ тотчасъ же свалился съ него. Когда она видитъ себя покинутою, отвергнутою и осмѣянною, когда въ душѣ ея безумнаго любовника все переворачивается вверхъ дномъ, и онъ ей, вмѣсто кубка любви, подноситъ горьк³й кубокъ страдан³й - тогда сердце ея разрывается, всѣ основы ея существован³я поколеблены; а тутъ еще на нее же обрушается смерть ея отца, и прекрасное здан³е это разрушается окончательно".

  

  

   Нѣмецк³й критикъ Эдьце, написавш³й б³ограф³ю Шексппра и много отдѣльныхъ статей объ его произведен³яхъ, такъ резюмируетъ взгляды нѣмецкой критики на Шекспира:

   "Co временъ Гёте Шекспировскому Гамлету пришлось пройдти въ Герман³и черезъ двѣ стад³и литературнаго развит³я - стад³ю романтической поэз³и и эстетики (Шлегель, Тикъ, Зольгеръ и т. д.) и стад³ю философской критики (Гегель, Гансъ, Ульрици и т. д.); впрочемъ, онъ раздѣлялъ эту участь со всѣми остальными трагед³ями Шекспира, причемъ не занималъ такого выдающагося положен³я, благодаря которому стоило отдѣлитъ его истор³ю отъ истор³и всѣхъ вообще творен³й Шекспира. Романтикамъ (Шлегелю) мы обязаны, какъ извѣстно, нашимъ переводомъ Шекспира, далеко оставившимъ позади всѣ друг³е переводы и сдѣлавшимъ Шекспира нѣмецкимъ классикомъ. Но и сочинен³ями своими по эстетикѣ эти авторы чрезвычайно много способствовали болѣе полному и глубокому пониман³ю великаго англ³йскаго драматурга. Въ этомъ отношен³и важиая заслуга принадлежитъ лекц³ямъ Шлегеля о драматическомъ искусствѣ и литературѣ, Шлегель говоритъ о Шекспирѣ съ глубокимъ знан³емъ и величайшимъ восхищен³емъ. "Гамлета" онъ находитъ единственнымъ въ своемъ родѣ; онъ называетъ его трагед³ей мыслей, внушенной непрерывнымъ и неудовлетвореннымъ размышлен³емъ о человѣческихъ судьбахъ, о мрачной путаницѣ м³ровыхъ событ³й, и предназначенной вызвать именно такое же размышлен³е въ зрителяхъ. Онъ сравниваетъ Гамлета съ тѣми иррац³ональными уравнен³ями, гдѣ всегда остается дробь неизвѣстныхъ величинъ, которую никакимъ образомъ нельзя разрѣшить. Нерѣшительная осторожность, коварная измѣна, пылкая ярость - все здѣсь одинаково идетъ на встрѣчу погибели, и виновные и невинные захватываются общей катастрофой.Судьба человѣчества является тамъ въ видѣ исполинскаго сфинкса, грозящаго увлечь въ бездну сомнѣн³я всякаго, кто не въ состоян³и разрѣшить ея страшной загадки". (Shakespeare's Hamlet. Herausg. von Karl Elze. Leipzig. 1867).

  

  

   Strachey, англ³йск³й критикъ, говоритъ:

   "Гамлетъ - единственный сынъ короля Дан³и въ тотъ пер³одъ ея истор³и, когда она была могущественной державой въ военномъ отношен³и, боровшейся съ Англ³ей на морѣ, съ Польшей на сушѣ, а съ Норвег³ей на морѣ и на сушѣ, когда короли, несмотря на право наслѣдственности, часто смѣнялись и избирались и когда наслѣдникъ престола долженъ былъ заботиться о томъ, чтобъ выказывать свои способности и талантъ въ глазахъ народа. Выказывать эти способности нужно было не въ одномъ военномъ дѣлѣ, потому что нац³я была уже на нѣкоторой степени цивилизац³и и должна была поддерживать свое достоинство настолько же политикой, насколько и оруж³емъ. И въ самомъ дѣлѣ, войны, договоры, государственный совѣтъ, суды, церковные обряды, театры, извѣстное развит³е простого народа, воспитан³е знатныхъ молодыхъ людей, кончавшихъ курсъ въ германскихъ университетахъ или во французской столицѣ - все это доказываетъ, что Дан³я была въ полномъ ходу нац³ональнаго развит³я, подобномъ тому, въ которомъ находилась Англ³я при жизни Шекспира. - Существовало ли когда нибудь въ дѣйствительности такое общественное положен³е Дан³и? - вопросъ неважный, ибо одно изъ неотъемлемыхъ правъ романтической драмы заключается въ томъ, что она свободна отъ законовъ времени и мѣста и, несмотря на то, что сюжетъ драмы взятъ изъ дѣйствительной жизни, фантаз³я поэта можетъ измѣнить его сообразно законамъ творчества.

   "Наши критическ³я изслѣдован³я о Гамлетѣ могутъ быть сведены къ двумъ первоначальнымъ источникамъ - Гёте и Кольриджу. Гёте, по своему обыкновен³ю, высказываетъ свои мысли съ необыкновенной ясностью, каждое слово его исполнено смысла и безстрастнаго спокойнаго созерцан³я, онъ какъ будто разсматриваетъ Гамлета извнѣ. Кольриджъ, напротивъ, разсматриваетъ его какъ бы изнутри и результатъ показываетъ преимущество его метода. Сущность анализа Кольриджа заключается въ слѣдующемъ:

   "Я полагаю, говоритъ онъ, что характеръ Гамлета есть слѣдств³е глубокихъ и точныхъ свѣдѣн³й Шекспира въ философ³и разума. Въ самомъ дѣлѣ, этотъ характеръ долженъ былъ имѣть связь съ основными законами нашей природы, чтобъ Гамлетъ сдѣлался любимцемъ каждой страны, куда только англ³йская литература проникала. Для того, чтобы постигнуть Гамлета - необходимо разсмотрѣть состоян³е нашего собственнаго ума. Человѣкъ отличается отъ животнаго въ той степени, въ какой его мысль преобладаетъ надъ чувствами; въ здоровомъ процессѣ ума равновѣс³е постоянно поддерживается между наплывомъ внѣшнихъ впечатлѣн³й и внутренними дѣйств³ями ума; если перевѣсъ окажется на сторонѣ мыслительной способности, то вслѣдств³е этого въ человѣкѣ является преобладающимъ свойствомъ - размышлен³е и способность къ дѣйств³ю уменьшается. Замѣтимъ, что одинъ изъ пр³емовъ Шекспира создавать характеры заключается въ томъ, что онъ воображалъ какую нибудь нравственную или интеллектуальную способность человѣка въ болѣзненно-напряженномъ состоян³и и этого человѣка проводилъ сквозь строй данныхъ обстоятельствъ. Въ Гамлетѣ онъ, кажется, хотѣлъ пояснить примѣромъ нравственную необходимость должнаго равновѣс³я между нашимъ воспр³ят³емъ впечатлѣн³й внѣшняго м³ра и созерцан³емъ дѣйств³й нашего ума, - должнаго равновѣс³я между м³ромъ реальнымъ и воображаемымъ. Въ Гамлетѣ это равновѣс³е нарушено: его мысли и образы его фантаз³и гораздо ярче дѣйствительныхъ ощущен³й, его истинныя ощущен³я, проходя черезъ строй его мышлен³я, пр³обрѣтали форму и окраску, не свойственную имъ въ дѣйствительности. Отсюда мы замѣчаемъ въ Гамлетѣ большую, почти чудовищную умственную дѣятельность и, соразмѣрно этому, отвращен³е отъ активной дѣятельности со всѣми обычными симптомами и послѣдств³ями. И такой-то характеръ Шекспиръ ставитъ въ положен³я, гдѣ онъ принужденъ дѣйствовать рѣшительно и быстро. Гамлетъ не страшится смерти, но онъ дрожитъ отъ чувствительности, медлитъ въ безконечныхъ размышлен³яхъ и теряетъ способность поступать энергично. Такимъ образомъ эта трагед³я представляетъ полный контрастъ съ трагед³ей "Макбетъ": въ одной драма развивается постепенно съ крайней медленностью, - въ другой - съ быстрой и, такъ сказать, съ задыхающейся скоростью.

   "Картина этого перевѣса силы воображен³я прекрасно изображается вѣчнымъ высиживан³емъ и чрезмѣрной дѣятельностью ума Гамлета, который, будучи выбитъ изъ колеи здороваго мышлен³я - исключительно занятъ внутреннимъ м³ромъ и совершенно отвлеченъ отъ м³ра внѣшняго; призраки и фантаз³и онъ облекаетъ въ плоть, а все дѣйствительно существующее покрыто для него непроницаемой мглой. - Неопредѣленность лежитъ въ природѣ мышлен³я - опредѣленность составляетъ принадлежность внѣшнихъ образовъ. Поэтому представлен³е о возвышенности предметовъ является у насъ не вслѣдств³е чувственнаго воспр³ят³я внѣшнихъ образовъ, а вслѣдств³е отвлеченнаго размышлен³я о нихъ. Рѣдко кто, видя въ первый разъ прославленный водопадъ, не испытываетъ нѣкотораго разочарован³я; красоту явлен³я онъ постигаетъ только тогда, когда оно всецѣло проникнетъ въ его умъ и по ассоц³ац³и идей вызоветъ цѣлый рядъ величественныхъ представлен³й. - Гамлетъ испытываетъ нѣчто подобное. Его чувства постоянно болѣзненно напряжены и на предметы внѣшняго м³ра онъ смотритъ, какъ на ³ероглифы. Его монологъ "О, еслибъ крѣпко созданное тѣло" проникнутъ страстнымъ стремлен³емъ къ непостижимому, чего постигнуть нѣтъ возможности, но къ чему постоянно стремится умъ ген³я.

   "Думая разбить цѣпи, онъ только опутываетъ себя ими, медлитъ дѣйствовать до тѣхъ поръ, пока дѣйств³е становится уже безполезнымъ, и умираетъ жертвой обстоятельствъ и случайности". (Coleridge, Literary Remains).

   "Этотъ тонк³й взглядъ на характеръ Гамлета не нуждается въ моихъ комментар³яхъ и считается по с³ю пору лучшей характеристикой Гамлета. Но хотя Кольриджа поддерживаютъ Шлегель, Гёте и всѣ извѣстные комментаторы въ его утвержден³и, что Гамлетъ "медлитъ дѣйствовать до тѣхъ поръ, пока дѣйств³е становится уже ненужнымъ и умираетъ жертвою обстоятельствъ и случайности" - однакоже я не рѣшаюсь помириться съ такимъ заключен³емъ.

   "Чувствуя, насколько самонадѣянно съ моей стороны возстать противъ такихъ авторитетовъ, я все же рѣшаюсь предположить, что Гамлетъ, будучи совершенно такимъ характеромъ, какимъ изобразилъ его Кольриджъ, - въ концѣ концовъ беретъ верхъ надъ главнымъ недостаткомъ своего характера и умираетъ не жертвой - а мученикомъ, побѣждая то зло, отъ котораго онъ умираетъ. Я полагаю также, что въ этомъ заключается основная мысль трагед³и и что Шекспиръ имѣлъ цѣлью не только - пояснить примѣромъ нравственную необходимость должнаго равновѣс³я между нашими воспр³ят³ями извнѣ и дѣятельностью нашего ума и изобразить печальную судьбу жертвы "недостатка этого перевѣса", но и нѣчто болѣе возвышенное, болѣе нравственное, болѣе практическое, болѣе англ³йское - хотѣлъ показать, какъ хорош³й человѣкъ можетъ одержать побѣду, хотя бы и черезъ смерть, надъ однимъ изъ самыхъ злѣйшихъ враговъ своихъ - надъ болѣзнью внутренней жизни, предательски сговорившейся съ обстоятельствами, чтобы погубить его". (Stracliey's Analysis of Наmlet).

  

  

   Слова Д-ра Конолли:

   "Монологъ "О, еслибъ крѣпко созданное тѣло", гдѣ Гамлетъ въ первый разъ высказывается вполнѣ, привлекаетъ особенное вниман³е тѣхъ, которые слѣдятъ съ живымъ интересомъ во время игры за состоян³емъ духа Гамлета. Здѣсь ясно изображено состоян³е его ума и уже существующее смятен³е его души, доходящее до болѣзненности. Его разсудокъ настойчиво занятъ одной мыслью; неприличная женитьба его дяди на его матери завладѣла всѣмъ его вниман³емъ. Болѣзненное состоян³е его духа зашло уже слишкомъ далеко: онъ потерялъ всѣ свои радости и веселость; онъ утомленъ привычками и занят³ями свѣта, онъ усталъ жить. Въ это время онъ ничего не слышалъ еще о появлен³и духа своего отца и никакое подозрѣн³е объ уб³йствѣ не могло придти ему въ голову; но онъ и теперь уже смущенъ и потрясенъ такъ сильно, что его разсудокъ близокъ къ разстройству. Объяснен³я этому, кажется, должно искать въ его исключительномъ положен³и. Онъ окончилъ образован³е и проводитъ время въ праздности, онъ много размышляетъ и ничего не дѣлаетъ, событ³я возмущаютъ его, но не побуждаютъ дѣйствовать. На дворъ и придворныхъ онъ не обращаетъ вниман³я; государству угрожала неминуемая опасность, онъ даже не шевельнулся; оскорбляютъ его собственную особу, онъ разражается только страстными монологами и желан³е отдѣлаться отъ жизни не оставляетъ его. Гамлетъ много читалъ и размышлялъ, проводилъ пр³ятные часы съ Офел³ей и жилъ по большей части въ очарованномъ кругу фантаз³и и чувства. Его уму недоставало того качества здороваго мозга или разсудка, которое можно назвать эластичностью; обладай онъ этимъ качествомъ, всѣ превратности и случайности перемѣнчивой судьбы переносились бы имъ безъ особаго ущерба и съ должной стойкостью".(Dr.Conolly's Study of Hamlet).

  

  

   Слова Рида:

   "Гамлетъ мимоходомъ намекаетъ своимъ друзьямъ о "желан³и представлять изъ себя помѣшаннаго" и приводитъ это намѣрен³е въ исполнен³е; отсюда критики заключаютъ, что все его безум³е притворно. Друг³е, напротивъ, подмѣчая черты его страннаго поведен³я, говорятъ, что онѣ немогутъ быть объяснены иначе, какъ тѣмъ, что датск³й принцъ дѣйствительно сошелъ съ ума. Но человѣческ³й умъ не такой простой механизмъ и Шекспиръ слишкомъ хорошо зналъ это, чтобы обходиться съ нимъ такимъ образомъ. Истина, насколько я могу судить о столь важномъ предметѣ, заключается, кажется, въ томъ, что вслѣдств³е различныхъ вл³ян³й умъ Гамлета былъ въ состоян³и крайней воспр³имчивости и неестественнаго возбужден³я и затѣмъ сильно потрясенъ сверхъестественнымъ явлен³емъ духа отца. Это видимое и слышимое общен³е съ мертвецомъ такъ потрясло всѣ его нравственныя силы, всѣ силы души, что онъ вдругъ почувствовалъ самъ, что владычество его разума находится въ большой опасности, и это сознан³е - боязнь лишиться разсудка, - внушило его дѣятельному уму мысль притвориться сумасшедшимъ - стать въ так³я услов³я, которыя доставили бы ему большую свободу и въ то же время дали бы ему возможность слѣдить за собой и управлять своимъ разсудкомъ съ обычной ему интеллектуальной силой. Отсюда слѣдуетъ, что въ умѣ Гамлета разстройство существовало и умственное потрясен³е его разсудка представляло нѣчто большее, чѣмъ то, которое у него обнаруживалось; но если этотъ вопросъ о безум³и неизбѣжно влечетъ за собой вопросъ о томъ, потерялъ ли разсудокъ Гамлета власть надъ его волею, то, конечно, отвѣтъ можетъ быть только отрицательный". (Reed's lectures on tragic Poetry. Ридъ).

  

  

   Слова Гензе:

   "Королевск³й сынъ, Гамлетъ является предъ на-ми не какъ государственный человѣкъ, призванный царствовать, который, убѣдившись и узнавъ отъ духа отца своего, что все пришло въ упадокъ въ государствѣ Дан³и, - принимается за дѣло, чтобы помочь злу; нѣтъ, онъ съ особенной любовью погружается въ область размышлен³я и мечтан³й; это по преимуществу ученый, - онъ получилъ образован³е въ Виттенбергѣ и охотнѣе всего вернулся бы туда; онъ усвоилъ много изречен³й изъ книгъ и можетъ цитировать на память цѣлыя страницы изъ драмъ. Онъ ведетъ записныя книги съ ученой цѣлью, онъ знатокъ въ драматической поэз³и, онъ даетъ актерамъ указан³я и совѣты, дѣлающ³е честь его тонкому эстетическому вкусу. Не менѣе того любитъ онъ примѣнять свои идеи и размышлен³я къ обстоятельствамъ жизни и нравственности; онъ выражаетъ свои наблюден³я въ замѣчан³яхъ, поражающихъ психологической глубиной и пытливостью ума. Гамлетъ восторженный любитель драматической поэз³и; онъ понимаетъ ее въ высшемъ смыслѣ и убѣжденъ, что она должна имѣть высокое нравственное вл³ян³е; онъ это и высказываетъ въ часто цитируемомъ мѣстѣ о задачахъ театральнаго искусства (3 актъ, 2 сцена). Онъ даже самъ не лишенъ актерскаго таланта и склонности къ сценѣ, этимъ объясняется роль мнимаго сумасшедшаго, которую онъ беретъ на себя и играетъ съ какимъ-то горькимъ удовольств³емъ. Силы фантаз³и въ немъ могущественнѣе, нежели склонность къ практической жизни; жить своей внутренней жизнью для него бтльшая потребность, нежели дѣйствовать: душа его настроена лирически и его поэтически-фантастическое дарован³е во всей полнотѣ сказывается въ монологахъ. Нѣтъ ни одного дѣйствующаго лица въ драмахъ Шекспира, которое произносило бы такъ много монологовъ, какъ Гамлетъ; но его поэтическое дарован³е изливается не только въ богатствѣ монологовъ, но и вообще въ высокомъ паѳосѣ его краснорѣч³я, напримѣръ, въ образцовой и грозной рѣчи, обращенной къ матери".

   Тотъ же критикъ говоритъ слѣдующее о сумасшеств³и Офел³и:

   "To, что всѣ, даже противники, болѣе всего цѣнятъ въ произведен³яхъ Шекспира, и именно многостороннее знан³е человѣческой души, ея стремлен³й, побужден³й и страстей - обнаруживается и въ правдивости, съ которою поэтъ изобразилъ разстройства и болѣзни души. Различныя формы душевныхъ болѣзней знакомы ему, быть можетъ, вслѣдств³е личныхъ наблюден³й, а еще болѣе, вѣроятно, вслѣдств³е его природной ген³альной прозорливости; безум³е и меланхол³я изображены имъ съ такой жизненной правдой, съ такой полнотой, какъ никѣмъ изъ другихъ поэтовъ.

   "Изображен³е душевныхъ болѣзней имѣетъ у Шекспира не самостоятельное и господствующее значен³е, а второстепенное и вспомогательное. Оно служитъ высшимъ цѣлямъ нравственной правды, и безум³е является усиленнымъ выражен³емъ угрызен³й совѣсти. Это главный пунктъ, которымъ отличаются изображен³я сумасшеств³я у Шекспира отъ дѣйствительнаго безум³я, встрѣчающагося въ жизни. Въ послѣднихъ случаяхъ виновность не есть необходимая причина безум³я; напротивъ того у ²²²експира безумные непремѣнно несутъ на себѣ бремя какой нибудь вины, сознан³е которой преслѣдуетъ ихъ неустанно. Эта вина бываетъ большей или меньшей. Так³е характеры, какъ Лиръ и Лэди Макбетъ, совершили великую вину, Офел³я меньшую.

   "Но въ чемъ же вина этой поэтической дѣвушки? Во всякомъ случаѣ не въ томъ она виновна, въ чемъ обвиняютъ ее Тикъ и нѣкоторые друг³е критики. Они видятъ въ ней падшую дѣвушку, которая, въ чаду страсти и преданности любимому принцу, давно отдалась ему, такъ что предостережен³я Лаерта явились уже слишкомъ поздно. Но самый текстъ трагед³и защищаетъ прелестную дѣвушку отъ такихъ несправедливыхъ обвинен³й; Фишеръ, въ своихъ критическихъ очеркахъ, въ горячихъ выражен³яхъ говоритъ въ пользу Офел³и. Будь Офел³я виновна, она не могла бы сказать своему отцу про Гамлета: "Онъ мнѣ въ любви своей признался почтительно и скромно и клятвой подкрѣпилъ свои слова". Еслибъ поэтъ предполагалъ, что она не сохранила чистоты, онъ не могъ бы сказать устами Лаерта на могилѣ Офел³и: "изъ дѣвственнаго праха ф³алки выростутъ. Священникъ грубый, я говорю тебѣ: страдая въ адѣ, ты ангеломъ сестру мою увидишь" (V, 1). Лаертъ называетъ ее "майской розой" и говоритъ о ней: "Тоску и грусть, страданья, самый адъ - все въ красоту она преобразила" (IV, 5). Королева осыпаетъ цвѣтами ея могилу со словами: "Цвѣты къ цвѣтку. Прощай. Ты будешь супругой Гамлета - мечтала я! не ранн³й гробъ твой - свадебное ложе твое, милое дитя, я думала убрать". Но виной мы называемъ то, что и она изъ дурно-понятаго послушан³я отцу рѣшается на поступокъ, недостойный ея наивной, незлобивой души. Во всей драмѣ господствуетъ вообще какая-то нечистая атмосфера: таинственность, притворство, лицемѣр³е, взаимное подслушиван³е, безхарактерная лесть. Этотъ пагубный недугъ, обусловливающ³й трагическую развязку, коснулся и Офел³и; она притворилась молящейся для того, чтобы помочь Королю и Полон³ю подслушивать Гамлета. За такое лицемѣр³е Гамлетъ упрекаетъ Офел³ю; въ разговорѣ съ ней (III, 1) онъ какъ будто подставляетъ ей зеркало, чтобы она узнала въ немъ самое себя: "Слышалъ я и о вашей живописи, слышалъ довольно. Богъ даетъ вамъ лицо, вы дѣлаете другое. Вы таскаетесь, пляшете и поете; создан³ямъ Божьимъ даете имена въ насмѣшку; притворяетесь, будто все это отъ незнан³я, а оно, просто, легкомысл³е". Можемъ ли мы считать эти слова неимѣющими значен³я? могла-ли сама Офел³я позабыть о нихъ, подобно Гамлету, который поглощенъ своей ведикой задачей, и готовъ позабыть все остальное? Къ этому воспоминан³ю и относится фраза, произнесенная ею въ сценѣ сумасшеств³я (IV, 5) "Вотъ рута и для меня". Очевидно она себѣ предназначаетъ тоже этотъ символъ раскаян³я - и это исповѣдь неспокойной совѣсти. Вотъ ключъ, открывающ³й намъ ея сердце и объясняющ³й происхожден³е ея безум³я: при видѣ разстройства разсудка у Гамлета, которое она считаетъ дѣйствительнымъ, она называетъ себя самой несчастной, самой жалкой изъ женщинъ, - въ этотъ моментъ уже пошатнулся хрупк³й строй ея умственныхъ способностей, чувство несчастной, безнадежной любви поражено самымъ жестокимъ ударомъ судьбы, смертью ея отца, котораго она нѣжно любила и который падаетъ жертвою "безум³я" Гамлета. Сознан³е одиночества и сиротства терзаетъ ея душу. Но такъ какъ друг³е больше грѣшили противъ нея, нежели она сама; то въ своемъ безум³и она (какъ и Лиръ) осуждаетъ и караетъ окружающихъ при помощи символовъ. Безумная Офел³я является "фантастически украшенной травами и цвѣтами". Лиръ точно также изукрашенъ полевыми цвѣтами. Медицинск³е авторитеты говорятъ, что такого рода больные часто украшаютъ себя цвѣтами, раздаютъ ихъ окружающимъ и поютъ. Такъ "Офел³я, говоритъ профессоръ Нейманъ, держитъ въ рукахъ цвѣты, причемъ говоритъ каждому какое нибудь полу-понятное, льстивое, любезное слово". Но въ самомъ дѣлѣ слова ея не льстивы, напротивъ ея безум³е является карающимъ и осуждающимъ, съ помощью символовъ и цвѣтовъ: она подаетъ незабудки - "это на память", говоритъ она, розмаринъ - "въ знакъ вѣрности", и передаетъ цвѣтокъ брату; поднося королю и королевѣ тминъ, колокольчики, руту и маргаритки, она опредѣляетъ символически душевныя свойства обоихъ. Тминъ, по объяснен³ю Л. Тика, "означаетъ лесть, но также и чувственность, похоть; колокольчики принимаются въ разныхъ значен³яхъ, но чаще всего, какъ аллегор³я невѣрности и необузданной чувственности". Можно ли удачнѣе обрисовать характеръ Короля, нежели этимъ символическимъ опредѣлен³емъ? Руту и маргаритки Офел³я даетъ Королевѣ, - руту, символъ раскаян³я; прибавляя: "мы можемъ назвать ее праздничнымъ цвѣткомъ". Эти слова рисуютъ Королеву: съ помощью раскаян³я она должна стараться получить помилован³е; мы помнимъ, какъ Гамлетъ въ разговорѣ съ матерью съ энергическимъ краснорѣч³емъ побуждалъ ея совѣсть къ раскаян³ю". (К. К. Hense. Shakespeare Untersuchungen und Studien. 1884).

  

  

   Вотъ слова французскаго критика, Мезьера, о Гамлетѣ. Слова эти, какъ увидитъ читатель, част³ю резюмируютъ мнѣн³я разныхъ критиковъ, приведенныхъ нами выше:

   Изо всѣхъ драматическихъ произведен³й древнихъ и новыхъ временъ нѣтъ ни одного, которое подвергалось бы такому всестороннему изучен³ю и такимъ многочисленнымъ комментар³ямъ, какъ трагед³я "Гамлетъ", почти цѣликомъ созданная фантаз³ей поэта. Въ другихъ случаяхъ Шекспиръ слѣдуетъ тексту итальянской новеллы или легенды такъ близко, какъ будто это историческ³е документы. Но въ "Гамлетѣ" онъ воспользовался безформенной канвой, гдѣ нѣтъ рѣчи ни о Лаертѣ, ни объ Офел³и. Извѣстно, что было уже два "Гамлета" раньше Шекспировскаго, одинъ между 1584 и 1589 годами, пересыпанный сентенц³ями во вкусѣ Сенеки, другой въ 1594 г., но не знаютъ, вдохновлялся ли ими Шекспиръ для своего творен³я.

   "Очевидно, въ этомъ сюжетѣ его болѣе всего соблазнилъ характеръ самого Гамлета {Въ "Гамлетѣ" находятъ также нѣкоторые намеки на событ³я, взятыя изъ истор³и Англ³и. Общественное мнѣн³е обвиняло графа Лейстера въ томъ, что онъ заключилъ въ тюрьму графа Эссекса, съ цѣлью жениться на его вдовѣ; дѣйствительно онъ и женился на ней нѣсколько дней спустя послѣ смерти ея мужа. Такимъ образомъ предполагаютъ, что графъ и графиня Эссексъ послужили оригиналами для Клавд³я и Гертруды, а знаменитый Робертъ Эссексъ, сынъ графини, служилъ оригиналомъ для Гамлета.}. Онъ воспользовался случаемъ, чтобы излить въ одной роли всѣ философск³я идеи и всю ирон³ю, которыми переполнена была душа его; онъ съ любовью начерталъ портретъ этого молодого человѣка, такого нерѣшительнаго, такого мрачнаго, такого несчастнаго, но въ то же время такого великодушнаго и нѣжнаго; Шекспиръ трижды передѣлывалъ свое творен³е и всяк³й разъ прибавлялъ что-нибудь къ монологамъ Гамлета и къ его бесѣдамъ съ Горац³о.

   "Вообще характеры у Шекспира не обрисовываются исключительно въ виду одного драматическаго дѣйств³я: герои, которыхъ онъ выводитъ на сцену, не обнаруживаютъ всѣхъ своихъ силъ и не прилагаютъ къ дѣйств³ю всего своего вниман³я. Во французской драмѣ дѣйствующ³я лица обыкновенно являются намъ лишь въ связи съ ходомъ драмы, на англ³йской же сценѣ они раскрываютъ передъ нами всю ширь и сложность своихъ чувствъ. У нихъ свое самостоятельное существован³е; они живутъ внѣ трагед³и. Ни въ одномъ характерѣ не проявляется съ такой отчетливостью эта тенденц³я Шекспировскихъ творен³й, какъ въ характерѣ Гамлета. Принцу Датскому нѣтъ надобности въ гнетѣ событ³й для того, чтобы размышлять и страдать. Недугъ, терзающ³й его, не зависитъ отъ обстоятельствъ, среди которыхъ онъ поставленъ; какова бы ни была его судьба, онъ во всякомъ случаѣ чувствовалъ бы отвращен³е къ жизни и презрѣн³е къ земнымъ наслажден³ямъ. Еще прежде, чѣмъ онъ узналъ объ уб³йствѣ отца, вспомнимъ, чтò говоритъ онъ въ своемъ первомъ монологѣ. Какая горечь, какая грусть!

             О, еслибъ крѣпко созданное тѣло

             Мое могло рассыпаться росой!

             Иль еслибы Творецъ не запретилъ

             Самоуб³йства намъ! О, Боже, Боже,

             Какъ пошло, пусто, тяжко и ничтожно,

             Въ моихъ глазахъ, житье на этомъ свѣтѣ!

   "Гамлетъ принадлежитъ къ тому разряду мрачныхъ умовъ, которые схватываютъ только дурную сторону вещей въ жизни; меланхолическ³й темпераментъ и слишкомъ тонкая проницательность дѣлаютъ ихъ болѣе чувствительными ко злу, которымъ надѣлена наша природа, нежели къ благамъ, выпадающимъ на долю людямъ. Эти романтическ³е герои смолоду начинаютъ смотрѣть на жизнь съ ироническимъ презрѣн³емъ или съ глубокимъ отчаян³емъ; разочарованные во всемъ, еще не успѣвъ даже извѣдать на себѣ несчастья, они приносятъ въ жизненную борьбу способность страдать, но не силу, чтобы укротить свою тоску.

   "Еслибъ Гамлету и не явилось страшное видѣн³е, открывшее ему преступлен³е и взывающее ко мщен³ю, - онъ все равно не былъ бы ни счастливымъ, ни спокойнымъ; и безъ этого онъ почувствовалъ бы; пылкое желан³е отрѣшиться отъ земли и унестись въ области высш³я, гдѣ с³яетъ болѣе чистый свѣтъ; и безъ того онъ терзался бы неугомонными сомнѣн³ями, которыя смущаютъ его совѣсть и отравляютъ даже любовь его. Неустанная работа мысли, страстныя размышлен³я утомляютъ его больную душу. Удовольств³я юности уже не приносятъ ему никакого наслажден³я; внѣшн³й м³ръ внушаетъ ему одно презрѣн³е, одно отвращен³е. Еслибъ и не суждено ему было исполнить тяжелый долгъ, и тогда его карьера была бы коротка и несчастлива. Тѣнь отца не рѣшаетъ его судьбы, она уже давно была рѣшена; страшный призракъ даетъ лишь новое направлен³е его размышлен³ямъ.

   "Просмотримъ первый актъ трагед³и; припомнимъ, какое впечатлѣн³е произвело на молодого Гамлета то сверхъестественное видѣн³е и до какой степени было поражено его воображен³е. Явлен³е тѣни тѣмъ болѣе вѣроятно, что тотъ, кому она явилась, былъ уже подготовленъ вѣрить въ чудеса невидимаго м³ра, въ который безпрестанно погружаются его взоры. Гамлетъ, удаляющ³йся отъ общества, ищущ³й уединен³я, бесѣдующ³й самъ съ собою на таинственномъ языкѣ, повидимому заранѣе готовъ разговаривать съ духами, и когда является ему тѣнь отца, - это лишь воплощен³е его обычныхъ видѣн³й. Съ той минуты смутная тоска, мучившая его, безпричинное безпокойство, постоянно преслѣдовавшее его, находятъ, наконецъ, реальную пищу. Онъ страдаетъ, не вѣдая тайныхъ мотивовъ своей печали; теперь же онъ знаетъ источникъ своихъ страдан³й. Отнынѣ имъ овладѣваетъ одна гнетущая мысль, одно сильное впечатлѣн³е. Образъ убитаго отца безпрестанно рисуется передъ нимъ. Въ подобномъ положен³и трагическ³й герой древности, напр. Орестъ, легко перешелъ бы отъ мысли къ дѣйств³ю; разъ преступлен³е узнано и обнаружено, онъ тотчасъ же бы покаралъ виновниковъ,и не разсуждая нанесъ бы ударъ Клавд³ю, а можетъ быть и матери своей. Но Гамлетъ слишкомъ привыкъ размышлять, чтобы поступать такъ опрометчиво. Онъ не поддается сильному гнѣву, онъ размышляетъ о поведен³и, котораго долженъ держаться, а чтобы лучше наблюдать за виновными въ смерти своего отца и не подвергаться риску выдать свою тайну, - онъ притворяется безумнымъ. Въ этомъ состоян³и онъ удобнѣе можетъ все слышать и все говорить. Въ то время, какъ окружающ³е стараются разгадать причину его безум³я и исцѣлить его, - онъ самъ, не переставш³й владѣть своимъ разсудкомъ, зорко наблюдаетъ за всѣмъ, что дѣлается вокругъ и собираетъ улики противъ преступниковъ.

   "Мног³е удивляются, что Шекспиръ придалъ своему герою такую нерѣшительность и слабохарактерность. Я же, напротивъ, восхищаюсь разнообраз³емъ характеровъ, которые онъ выводитъ. Изобразивъ множество личностей, увлекаемыхъ бурной страстью, онъ изучаетъ новую сторону человѣческой природы. Вмѣсто того, чтобы показать намъ, какъ это часто дѣлали драматурги, человѣка, поддающагося безъ размышлен³я первымъ порывамъ своей души, онъ описываетъ тревоги и сомнѣн³я безпокойнаго духа, мало расположеннаго къ дѣйств³ю, болѣе способнаго разсуждать о событ³яхъ, нежели управлять ими, побуждаемаго вдобавокъ долгомъ, который онъ не въ состоян³и исполнить иначе, какъ совершивъ преступлен³е.

   "Гамлета слишкомъ много обсуждали съ точки зрѣн³я древняго рока. Безъ сомнѣн³я, еслибъ принцъ датск³й повиновался непреодолимой силѣ, еслибъ онъ принадлежалъ къ проклятому роду, который начался съ преступлен³я и долженъ кончиться преступлен³емъ, онъ болѣе походилъ бы на героевъ Эсхила; но это уже человѣкъ другой эпохи и иной религ³и. Орестъ наноситъ ударъ безъ угрызен³я; онъ смѣло караетъ уб³йцъ своего отца. Но въ глазахъ христ³анина, месть не является въ такой же степени справедливой и необходимой.

   "Гамлетъ, въ качествѣ христ³анина, естественно долженъ колебаться, прежде чѣмъ убить своего дядю, мужа своей матери, по одному только внушен³ю исчезнувшаго призрака, который можетъ быть не что иное, какъ плодъ его разстроеннаго воображен³я. Непонятно развѣ, почему онъ колеблется? Ему и хотѣлось бы дѣйствовать, да онъ боится. Что, если онъ былъ жертвой иллюз³и чувствъ? Что, если виновные, указанные ему тѣнью - въ сущности невинны! Эти сомнѣн³я волнуютъ насъ; какъ только сильная нравственная борьба завязывается въ душѣ дѣйствующаго лица драмы, она всегда вызываетъ въ насъ глубок³й интересъ. Именно эта нерѣшительность, эта честность Гамлета истинно трагичны. Онъ затягиваетъ положен³