Юшкевич Семен Соломонович - Голод, Страница 6 - Книги

ѣжалъ мимо насъ. Совсѣмъ сумасшедш³й... Я позвалъ его: Симонъ, Симонъ, онъ даже не оглянулся. Охъ-ой-ой! Что-то онъ мнѣ не понравился. Какъ этотъ день, не понравился.

МИРА.

Не придетъ больше Симонъ сюда!

(Нахома подняла голову и сейчасъ же опустила ее).

ГАБАЙ

(все стоитъ у дверей. Нетерпѣливо).

Мира!

МИРА.

Сейчасъ, сейчасъ. (Къ Нахомѣ) Вотъ у меня мелочь... Купишь хлѣба!

НАХОМА.

Что? мелочь? Ну хорошо, дай Берману.

БЕРМАНЪ.

Хлѣбныя заперты вездѣ. Не до торговли теперь.

НАХОМА (устало).

Если, Мира, увидишь Мину гдѣ-нибудь,- скажи ему... скажи ему... (Готова заплакать. Сдерживается)

БЕРМАНЪ.

Посидѣла бы ты дома, дѣвушка... Берманъ говоритъ, что лучше сегодня дома посидѣть. Охъ-ой-ой. Что-то еще будетъ? Старые люди знаютъ, что будетъ, а молодые не видятъ. Буря пройдетъ и опять станетъ тихо, а въ домахъ будутъ плакать, не досчитаютъ всѣхъ. Охъ-ой-ой, жизнь наша темная. Ты послушай, что на улицѣ уже разсказываютъ!..

МИРА.

Пусть разсказываютъ. (Идетъ къ дверямъ. Габай вышелъ первымъ) Что тамъ за шумъ?

(Всѣ прислушиваются къ звукамъ идущимъ изъ корридора. Мира и Габай начинаютъ отступать въ комнату. Двое сосѣдей ведутъ подъ руки Мину, который безсмысленно озирается Нѣсколько сосѣдокъ сопровождаютъ ихъ. Нахома повернула голову и подозрительно всматривается).

НАХОМА.

Кто это тамъ? (Громко и испуганно) Кого это ведутъ? (Съ воплемъ) Кто это? (Дѣти подняли плачъ)

ПЕРВАЯ СОСѢДКА.

Это Мина. Его привезли сюда.

НАХОМА

(радостно вскрикиваетъ).

Мина! Мой мужъ! Дѣти, молчать! (Подбѣгаетъ къ нему и вдругъ начинаетъ отступать. Недовѣрчиво осматриваетъ его) Нѣтъ, это не мой Мина!.. Мой Мина вышелъ здоровымъ, крѣпкимъ. Сердитымъ вышелъ мой Мина.

(Пронзительно крикнула).

МИНА

(слабымъ голосомъ).

Свалился я, Нахома... Отъ голода!..

ВТОРАЯ СОСѢДКА.

Добрые люди подобрали его на улицѣ.

БЕРМАНЪ

(подходитъ къ нему. Подбоченился).

Что съ вами, Мина? Гдѣ вы пропадали? Хорошихъ дѣлъ вы натворили. Нахома, надо положить его.

НАХОМА.

Что? (Крикнула) Положить? Кого? (Къ сосѣдямъ) Зачѣмъ вы привели его сюда? Что? Мой мужъ? Какой онъ мнѣ мужъ? У меня мужъ былъ здоровый. Ведите его туда, откуда взяли. Какъ вы смѣли привести сюда еще одного голоднаго. Возьмите его,- онъ мнѣ не нуженъ. Я искала Мину, Мину!

МИНА

(тихимъ голосомъ).

Нахома, (дрожитъ) Нахомочка... Куда же ты меня гонишь? Теперь! Ослабѣлъ я, Нахома, пропалъ я!

МИРА (возмущенно).

Съ ума ты сошла, Нахома? (Къ сосѣдямъ) Положите его на кровать. Габай, есть у тебя деньги? Надо сейчасъ же затопить. (Беретъ Мину за руку) Онъ горитъ,- онъ простудился!

НАХОМА.

Простудился! Какъ же онъ смѣлъ придти сюда? (Къ Минѣ) Почему ты пришелъ? Почему, почему?

МИНА (умоляюще).

Нахомочка, жена моя, дай мнѣ сказать. Я хотѣлъ придти только съ хлѣбомъ, я свалился.... Три дня я кусочка хлѣба не видѣлъ.... (Дрожитъ. Стучитъ зубами) Холодно мнѣ.

НАХОМА (неумолимо).

Ничего не хочу знать... Что-же это за жизнь такая... Уходи, откуда пришелъ. (Отходитъ отъ него)

ГАБАЙ.

Перестаньте ссориться. Что вы за люди! (Беретъ его подъ руки, подводитъ къ кровати и устраиваетъ на ней) Вотъ вамъ, Берманъ, деньги. Принесите угля. Затопите. Заварите чай. (Къ сосѣдямъ) А вы уходите-ка отсюда. Нечего вамъ здѣсь смотрѣть.

(Сосѣди киваютъ головами и выходятъ).

НАХОМА.

Чай? (Подходитъ къ Минѣ)Чаю тебѣ дать? А саванъ? (Къ Габаю)Что это вы задумали? Ядъ ему нужно дать! Ничего не имѣла отъ него въ жизни. Обманулъ онъ меня во всемъ. А что онъ мнѣ обѣщалъ?

МИНА (дрожитъ).

Развѣ можно теперь говорить со мной объ этомъ?

НАХОМА.

О чемъ можно? Скажи - о чемъ? День у меня былъ ли хорош³й за эти двѣнадцать лѣтъ? Ты портился, я портилась. Голодъ, голодъ, голодъ, вотъ что я помню... Ссоры и голодъ! Ругань. Дѣтей рожала, дѣти умирали. Ругань! Голодъ! Потомъ водка. Несчастная я!... Помнишь, когда ты первый разъ пьянымъ пришелъ? Я сказала тебѣ: теперь, Мина, мы пропали; ничто уже насъ не спасетъ, а ты смѣялся....

МИРА.

Оставь его, Нахома. Не мучь несчастнаго.

МИНА

(съ трудомъ произноситъ слова).

Я отъ голода сталъ пить. Вѣрь, Нахома, что отъ этого, отъ отчаян³я, клянусь!

(Хочетъ подняться и падаетъ назадъ).

НАХОМА.

Плакала я тогда. Уткнулась въ подушку и думала: прибралъ бы уже меня Богъ съ дѣтьми къ себѣ.

МИНА

(протягиваетъ къ ней руки).

Добрая жена моя, Нахома.

НАХОМА.

Зачѣмъ же ты пришелъ сюда? Пожалѣлъ бы насъ и не пришелъ. Ты намъ не нуженъ. Когда уже и руку поднялъ на меня... (Дико вскрикнула) Ты убѣжалъ! Ты думалъ, что побѣгу искать тебя, стонать буду? Стану рвать на себѣ волосы и кричать: гдѣ мой дорогой Мина, гдѣ мой хлѣбодатель?

МИРА.

Ты должна же перестать когда нибудь, Нахома, прошу тебя.

НАХОМА (въ опьянен³и).

Убирайся съ совѣтами! Я о своей жизни кричу, я о своей боли кричу, послѣднимъ голосомъ я кричу. Что у меня была за жизнь? Двѣнадцать лѣтъ я падала внизъ и все царапаласъ вверхъ!.. Разбивалась я, Габай! Работала, рожала, мучилась, а жизнь все криво шла. Все криво! Уйди съ совѣтами! Уйдите всѣ съ совѣтами. Это сокровище вамъ дорого, возьмите его съ собой, все возьмите. Возьмите дѣтей, все, все!... (Сбрасываетъ съ кровати дѣтей, подушку, одѣяло)

ГАБАЙ

(подбѣжалъ къ ней, схватилъ ее за руки).

Она съ ума сошла! Мира, помоги мнѣ ее удержать.

НАХОМА

(въ изступлен³и вырывается).

Берите все, ничего мнѣ не нужно! (Дико всматривается. Тяжело дышетъ Взглядъ ея падаетъ на окно. Подбѣгаетъ къ окну и неистово стучитъ въ него) Вотъ виновникъ! Проклятый городъ, ты виноватъ въ моей жизни. Развались, разсыпься! Задуши людей въ твоихъ домахъ своими камнями! Ихъ проклинаю!... Всѣхъ сидящихъ въ теплѣ и сытыхъ - проклинаю! Властныхъ проклинаю! Холодныхъ, довольныхъ, сидящихъ на нашихъ спинахъ - проклинаю.... Ихъ жениховъ, ихъ невѣстъ, ихъ родильницъ!... Ѣдящ³й пусть подавится! Богатый пусть умретъ, гдѣ стоитъ, лежитъ или ходитъ!

(Обрываетъ и падаетъ въ изнеможен³и. Дѣти окружили ее, кричатъ).

МИНА

(повернулся къ ней лицомъ. Старается сойти съ кровати и не можетъ).

Нахомочка, что съ тобой? Или ты хочешь, чтобы я сейчасъ же умеръ? Чтобы сердце мое разорвалось? Нахома, у меня темнѣетъ въ глазахъ!

ГАБАЙ

(бросается къ нему).

Мира, помоги ей! Мы ее сейчасъ поднимемъ. Мина, придите въ себя. Дѣти, не кричать! (Смотритѣ на Мину и на Нахому) Несчастные, несчастные люди, несчастныя жертвы. Видишь, Мира, запомни эту минуту! Напой гнѣвомъ свое сердце. Зажги ихъ виномъ свою ненависть и пусть она никогда не потухнетъ. Нахома проклинала,- она нашла врага.... Сердце ей сказало: вотъ онъ!...

МИРА.

Да, это онъ... (Къ Нахомѣ) Нахома, вставай, успокойся. (Растерянно) Развѣ я знаю, чѣмъ ее утѣшить? Утѣшен³е!

(Габай помогаетъ поднять Нахому. Она приходитъ въ себя и тихо начинаетъ плакать. Ее подводятъ къ кровати и усаживаютъ на нее).

МИНА (съ тоской).

Нахомочка, дѣточки мои....

ГАБАЙ (къ Мирѣ).

Утѣшен³е! Здѣсь нѣтъ утѣшен³я. Оно тамъ! Мы принесемъ его... (Нахома плачетъ. Габай растроганно) Придетъ день, и мы начнемъ перелистывать книгу страдан³й... И тамъ мы прочтемъ о Нахомѣ! И мы не поймемъ, мы не повѣримъ, было ли оно такъ!

МИРА.

Томлюсь я... О, если бы поскорѣе этотъ день наступилъ! Не перевернется ли м³ръ до того, не потухнетъ ли солнце, не превратимся ли мы въ звѣрей? О, если бы поскорѣе!

(Отчетливо слышится пѣн³е рабочихъ. Габай подбѣжалъ къ окну. Мира прислушивается)

МИРА.

Меня что-то поднимаетъ. (Съ увлечен³емъ) Идемъ, идемъ!

ГАБАЙ.

Это заря! Идемъ! (Быстро уходятъ. Нахома плачетъ. Все слышится пѣн³е рабочихъ)

ДѢЙСТВ²Е ЧЕТВЕРТОЕ.

Каморка въ подвалѣ. Стѣны черныя и мокрыя отъ сырости. Земляной полъ. Оконце во дворъ,- дверь напротивъ. Мебели никакой: ни стула, ни стола, ни кровати. Сбоку маленькая плита. На полу три мѣшка, набитыхъ соломой; на нихъ лежатъ двое дѣтей Нахомы, больныхъ тифомъ. Бетька забилась въ углу. Дѣтей сторожитъ первая нищая, старуха съ лицомъ, изрытымъ оспой. Сидитъ на полу подлѣ больныхъ. Возлѣ нея костыль. Вечеръ. На плитѣ горитъ сальная свѣча. Больныя дѣти тихо стонутъ.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Тише, дѣточки, тише, птенчики! (Придвинулась и всматривается въ ихъ лица. Качаетъ головой) Распухли вы, посинѣли! (Дѣти опять застонали) Тише, маленьк³е...

БЕТЬКА

(вдругъ вскрикнула).

Крыса, крыса...

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Гдѣ она? Кш-кш... (Бьетъ костылемъ по землѣ) Чтобы васъ нечистый унесъ! И откуда онѣ берутся?

БЕТЬКА.

Я боюсь, бабушка! Такъ я боюсь! (Плачетъ)

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Не надо бояться, дѣвочка! Эге, что я видѣла въ жизни! Не боялась!

БЕТЬКА (плачетъ).

А я боюсь. Отецъ стоитъ передъ глазами. Вотъ тутъ онъ стоитъ и плачется, и мнѣ клянется... Такъ онъ клянется, бабушка. (Плачетъ) Бабушка! Скажи мнѣ, въ глубокую яму его положили?

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Въ глубокую, дѣвочка, въ глубокую!

БЕТЬКА.

И теперь онъ тамъ одинъ лежитъ... одинъ! Еще вчера онъ лежалъ вотъ тутъ и такъ стоналъ, и такъ стоналъ, (плачетъ) что голова моя чуть не лопнула... Отецъ, бѣдный отецъ, такой молодой - и ты долженъ сегодня уже тамъ лежать...

НЕРВАЯ НИЩАЯ.

Всѣ тамъ будемъ, дѣвочка! Набѣгаешься, натрудишься, намучаешься въ этой проклятой жизни и такъ это легко тамъ отдыхать. (Пауза) Душа пошла наверхъ... А тѣло? Лежитъ себѣ тѣло тихо и радуется: слава Богу, я уже по ту сторону,- перешло я мостъ.

БЕТЬКА (повторяетъ).

Слава Богу, я уже по ту сторону... Такъ онъ думаетъ? Бѣдный мой отецъ! И не боится? А черви?

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (къ дѣтямъ).

Тише, маленьк³е, тише, бѣдненьк³е. А черви? Охъ, черви!..

БЕТЬКА.

И мать еще не вернулась съ кладбища. Почему же ея нѣтъ, бабушка? Ты все знаешь, такъ и скажи! И о комъ плакать раньше, бабушка? Вчера отецъ умеръ, Гершеле и Нахмале умираютъ, мать ушла отца похоронитъ и еще не вернулась... Что съ нами стало, что съ нами стало! Сама я уже старуха, бабушка.

(Пауза. Дѣвочка подползла къ Нахмале и смотритъ на него. Сильно расплакалась)

БЕТЬКА.

Нах мале мйо, Нахмале!

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Ахъ, дѣвочка, дѣвочка! Что же она оставила меня смотрѣть ваше горе?

БЕТЬКА.

Нахмале мой, Гершеле мой, и плакать уже не могу надъ вами. Слезъ у меня нѣтъ и голоса нѣтъ. (Заломила ручки, хрустнула пальчиками) Прибери уже всѣхъ насъ къ себѣ, Богъ добрый! Добрый Богъ, я прошу тебя, къ отцу возьми насъ всѣхъ. (Согнулась вдвое и вздрагиваетъ отъ рыдан³й)

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Не запомню я такого года, охъ, не запомню! Не плачь, дѣвочка, не плачь! Тутъ вѣдь у меня сердце! Не кусокъ дерева, сердце тутъ лежитъ...

(Дѣти протяжно стонутъ. Входятъ, крадучись, вторая и третья нищ³я. Вторая одѣта въ мужское въ заплатахъ и въ дырьяхъ пальто. Босая. Голова ея повязана цвѣтнымъ платкомъ. Третья очень худая, съ желтымъ восковымъ лицомъ. зловѣщимъ. Глаза возбужденные, горящ³е. Фигура скрыта подъ тряпьемъ)

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (обернувшись).

Кто это тамъ? Вы, Нахома?

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ.

Какая Нахома? Не знаю я Нахомы.

БЕТЬКА (испуганно).

Что имъ нужно, бабушка?

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Это сосѣдки со двора.

ВТОРАЯ НИЩАЯ.

Что же меня не надо пожалѣть? Вѣдь этого нельзя перенести. Зачѣмъ они воютъ? Дайте имъ что-нибудь, чтобы не кричали.

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ.

Они воютъ прямо въ мозгъ. Мы зашли сказать вамъ, чтобы они замолчали. Иголки они втыкаютъ въ мозгъ своими голосами.

ВТОРАЯ НИЩАЯ

(къ третьей нищей).

Дайте мнѣ сказать имъ...

БЕТЬКА (съ крикомъ).

Бабушка, я ихъ боюсь!

ВТОРАЯ НИЩАЯ.

Не надо бояться, чего бояться? Но и чужое сердце нужно пожалѣть. Я живу рядомъ... Тамъ воютъ, здѣсь воютъ! Когда же конецъ?

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ.

Есть у васъ хлѣбъ или мясо, или что-нибудь? Такъ дайте мнѣ перекусить. Я два дня не ѣла. Два дня.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Ничего у меня нѣтъ! Откуда? Вотъ дѣти больныя, а я должна ихъ стеречь...

ВТОРАЯ НИЩАЯ.

Больныя? А гдѣ здоровые? Мучиться,- такъ пусть дадутъ силъ. Или загнали бы насъ всѣхъ въ сарай и перебили сразу. А то голодъ вчера, голодъ сегодня, голодъ завтра, и воютъ! Къ чему это?

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (сочувственно).

Да, къ чему это?

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ

(нюхаетъ воздухъ).

Куда ни пойду, вездѣ пахнетъ хлѣбомъ, говядиной...

ВТОРАЯ НИЩАЯ (недовольно).

Вотъ когда вы начинаете о говядинѣ говорить, я сержусь. Человѣкъ вѣдь пахнетъ мясомъ. И хочется... хочется вцѣпиться зубами въ чью нибудь руку... въ мясо!..

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Богъ съ вами! Такихъ словъ еще не слыхала.

ВТОРАЯ НИЩАЯ

(измученнымъ голосомъ).

Что - Богъ съ вами? Голова уже не въ порядкѣ! И тутъ воютъ, и тамъ воютъ... Мутится въ головѣ. Сидишь - мутится, и стоишь - мутится... Въ глазахъ что-то прыгаетъ... отъ голода.

БЕТЬКА

(вдругъ, съ крикомъ).

Бабушка, бабушка! (Прячется у нея на рукахъ)

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Вы заговариваетесь! Вотъ тоже скажу: вы пугаете ребенка, а я боюсь васъ. Посмотрите, что тутъ дѣлается, и уйдите. Хозяинъ вчера умеръ, два мальчика умираютъ голодной смертью... уходите отсюда.

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ (упрямо).

Пусть не воютъ, и я уйду.

ВТОРАЯ НИЩАЯ.

Во дворѣ тоже умираютъ. И носятъ ихъ, носятъ! Всю недѣлю выносятъ мертвецовъ... Тутъ воютъ! Куда же дѣваться? Вырвала бы свои глаза, отрѣзала бы уши, а я сама хочу кушать. Какъ зовутъ ихъ мать? (Указываетъ на дѣтей)

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Нахома. Вотъ тоже забота. Ушла похоронить мужа и еще не вернулась.

БЕТЬКА.

Кто-то идетъ, кажется.

(Всѣ прислушиваются).

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Нѣтъ, никого!

ВТОРАЯ НИЩАЯ.

Что я вамъ хотѣла сказать? (Вспоминаетъ) Хотѣла сказать вамъ, что не могу слушать, какъ они воютъ... Нѣтъ, хотѣла сказать вамъ, что хочу кушать... Нѣтъ, хотѣла сказать вамъ, что плачу и вѣрю! Вотъ это самое главное...

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Теперь вы хорошо говорите. Придетъ же конецъ нашимъ мучен³ямъ. Не сегодня, такъ завтра.

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ (мрачно).

Конецъ будетъ!... Перемремъ всѣ съ голода, вотъ какой конецъ будетъ.

(Дѣти застонали).

ВТОРАЯ НИЩАЯ.

Упросите ихъ, пусть не кричатъ. Не перенести мнѣ этого.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ

(придвинулась къ дѣтямъ и заглядываетъ имъ въ глаза).

Тише, бѣдненьк³е! Ахъ, козленочки, козленочки.

БЕТЬКА (прислушивается).

Бабушка, кто-то открываетъ дверь! Это мать! (Бѣжитъ къ дверямъ) Нѣтъ, это Берманъ. Берманъ! (Бросается ему на шею) Гдѣ моя мать? Берманъ! (Плачетъ)

БЕРМАНЪ

(держитъ мѣшочекъ въ рукахъ. Цѣлуетъ Бетьку).

Не вернулась! Придетъ твоя мать, охъ-ой-ой. Не плачь! (Оглядываетъ комнату и вздыхаетъ) И отцу хорошо, не плачь, хорошо ему. Возлѣ трона Его стоитъ и тепло ему, и не голоденъ! (Подходитъ къ больнымъ дѣтямъ, оглядываетъ ихъ и качаетъ головой) Радуется Мина теперь и проситъ: помоги, Господи, моей Нахомѣ и моимъ дѣтямъ на землѣ. И поможетъ, и поможетъ, охъ-ой-ой. (Раскрываетъ мѣшочекъ и достаетъ оттуда хлѣбъ) А вотъ что я выпросилъ у добрыхъ. Денегъ не даютъ, а хлѣбъ выпросилъ.

БЕТЬКА.

Я сяду возлѣ васъ, Берманъ. (Садятся на полу, Бетька ѣстъ и вздыхаетъ)

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ (стремительно).

Дайте мнѣ кусокъ хлѣба. Дайте, не то вырву его у васъ. (Берманъ даетъ ей. Она быстро глотаетъ) Вкусно! Еще есть хлѣбъ въ городѣ? А мнѣ, куда ни приходила, кого ни просила, вездѣ отказывали. Два дня уже въ городѣ не была. Что тамъ? Дайте еще.

ВТОРАЯ НИЩАЯ.

Будьте добрымъ и мнѣ кусочекъ удѣлите.

БЕРМАНЪ.

А? (Роется въ мѣшочкѣ и даетъ обѣимъ. Онѣ жадно ѣдятъ. Предлагаетъ и первой) Въ городѣ? Стоитъ городъ какъ ни въ чемъ не бывало. (Сталъ на четверенькахъ и заглядываетъ больнымъ дѣтямъ въ глаза. Суетъ имъ хлѣбъ въ ротъ. Они стонутъ) Пропали и эти, охъ-ой-ой!

ВТОРАЯ НИЩАЯ.

Дайте еще кусочекъ. На томъ свѣтѣ сосчитаемся. (Ѣстъ съ наслажден³емъ. Отрываетъ куски и бросаетъ ихъ въ ротъ)

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ.

Еще кусочекъ, старичокъ. Ну, ну, что же въ городѣ?

БЕРМАНЪ (бормочетъ).

Вамъ быка подай и его вы скушаете. (Даетъ имъ и самъ жуетъ) Что? ничего! Вотъ Берманъ нищенствуетъ теперь, хорошо это? Былъ купцомъ, сдѣлался нищимъ, охъ-ой-ой! И много Бермановъ теперь ходятъ по городу съ мѣшочками въ рукахъ. Вотъ что теперь въ городѣ. Если бы не въ землю шелъ, охъ-ой-ой, сказалъ бы: пропади этотъ м³ръ. Добрымъ голосомъ сказалъ бы!

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Теперь всѣ такъ говорятъ...

БЕРМАНЪ.

Женщины! (Жуетъ. Оживляется) Женщины! Что вы понимаете? Вы видѣли, какъ собаки грызутся изъ-за кости? Такъ это пустяки. Слышите, Берманъ говоритъ, что это пустяки. Сегодня, когда хоронили нашего Мину и другихъ несчастныхъ, на кладбищѣ былъ вой... Нахома лежала на землѣ и билась, какъ въ черной болѣзни, землю она грызла. Я говорю, это пустяки. Что смерть? Добро - теперь смерть! Живые ходятъ и кричатъ и спрашиваютъ: гдѣ моя смерть? Вотъ что говоритъ народъ. Ну ничего! Можетъ быть, слышали, какъ недавно кричалъ народъ, когда его избивали на улицѣ? И даже этотъ крикъ пустяки! Вотъ что дѣлается въ городѣ.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (въ ужасѣ).

Дорогой Богъ, пожалѣй уже насъ!

БЕТЬКА (вмѣшивается).

А что Мира подѣлываетъ, Берманъ, а Габай?

БЕРМАНЪ.

Тише, Бетька! Стѣны уши имѣютъ... Тшш! Не спрашивай о нихъ.

БЕТЬКА.

Они все тамъ?

БЕРМАНЪ.

Тшш, ахъ-ой-ой, тшш!

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ

(болѣе добрымъ голосомъ).

Еще кусочекъ, хорош³й человѣкъ, и я ваши ноги поцѣлую.

ВТОРАЯ НИЩАЯ.

Почему нельзя говорить? Кто такая Мира?

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Не спрашивайте! Это имя нужно забыть.

БЕРМАНЪ

(старается перемѣнить разговоръ).

Почему никто не понимаетъ? Я простой человѣкъ и говорю, что никто ничего не понимаетъ. Вотъ что я говорю.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Ничего не понимаю.

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ.

Ну, объясните. По васъ вижу, что вы хорош³й старичокъ. Теперь я сыта и послушаю.

БЕРМАНЪ.

Ну хорошо, женщина. Воть спрошу васъ, что значитъ этотъ голодъ? Такого голода не было и вдругъ такой голодъ. А? (Пауза. Женщины выжидательно смотрятъ на него) Охъ-ой-ой! Вотъ я иду въ полѣ ночью... Берманъ идетъ. И думаю: Господи, все ночь, все ночь... Доколѣ? Охъ-ой-ой! И вдругъ гдѣ-то огонь.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (съ благоговѣн³емъ).

Огонь! Ну дальше, Берманъ.

БЕРМАНЪ.

Вотъ это нужно понять. Что свѣтитъ больше, чѣмъ измученное сердце? Ни звѣзда, ни огонь, ни солнце! Женщины,- голодъ! Женщины, женщины! Высунемъ голову изъ окна. Что мы слышимъ? Плачъ? Больше! Стонъ? Еще больше! Вой? А еще, еще? Вслушайтесь, хорошенько вслушайтесь. Добро идетъ оттуда, миръ идетъ оттуда... Ага, вотъ что я говорю.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (съ трепетомъ).

Я что-то слышу. Я давно слышу.

БЕРМАНЪ.

Что дѣлалось мѣсяцъ тому назадъ? Тшш... Били, рубили, лошадьми топтали! Ага! А какъ цыпленочекъ изъ яйца выходитъ? Ага! Голодъ рождаетъ гнѣвъ, и гнѣвъ рождаетъ миръ.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (словно догадалась).

Богатые помирятся съ бѣдными?

БЕРМАНЪ.

Вотъ это и будетъ...

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ (возбужденно).

Никогда, никогда! Скорѣе на этихъ ладоняхъ волосы выростутъ.

БЕРМАНЪ.

Вотъ это то будетъ! Помирятся люди.... Былъ человѣкъ Симонъ и повѣсился съ горя. Охъ-ой-ой! На моихъ глазахъ плакалъ этотъ человѣкъ! И кто видѣлъ эти слезы, знаетъ ихъ вкусъ. А зачѣмъ? Подождалъ бы и примирились. Потому что помирятся люди, навѣрно помирятся, охъ-ой-ой. (Вдругъ) Кто это тамъ?

БЕТЬКА

(съ крикомъ вскакиваетъ).

Мать! Я чувствую, что это моя мать!

(Бѣжитъ къ дверямъ. Нахома входитъ быстро и сталкивается съ Бетькой. Замѣтивъ у себя чужихъ, останавливается въ изумлен³и. На ея лицѣ мелькаетъ выражен³е досады, которое сейчасъ же смѣняется гнѣвомъ. Въ рукахъ у нея узелокъ)

БЕТЬКА

(съ радостнымъ крикомъ).

Мать, дорогая мать! (Обнимаетъ ее)

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Гдѣ вы были такъ поздно? Развѣ вы оставили здоровыхъ дѣтей?

БЕТЬКА (плачетъ).

Одна ты вернулась.

БЕРМАНЪ.

Пришелъ васъ провѣдать, Нахома, а вы... Охъ-ой-ой!

(Нахома молча кладетъ узелокъ на плитѣ. Развязала шаль. Повернулась и упорнымъ взглядомъ оглядываетъ присутствующихъ)

НАХОМА (сердито).

Зачѣмъ вы собрались здѣсь? Развѣ мнѣ нуженъ кто-нибудь? Дѣти, молчать!

ВТОРАЯ НИЩАЯ (уступчиво).

Мы уже уходимъ. Мы знаемъ ваше несчастье. (Къ третьей) Идете?

ТРЕТЬЯ НИЩАЯ.

Еще надо спрашивать. (Не торопясь выходятъ)

Нахома (нетерпѣливо).

Всѣ уйдите. Кто призвалъ васъ?

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (испуганно).

Что съ вами, Нахома?

НАХОМА.

Я знаю, что со мною. Я знаю! (Подходитъ къ больнымъ дѣтямъ. Чуть застонала) Умираютъ! (Опять застонала) Умираютъ! Ну хорошо,- еще лучше!

БЕРМАНЪ (осторожно).

Не узнаю васъ, Нахома! Слова ваши пугаютъ.

Нахома (съ досадой).

Что вы понимаете? Перестаньте, Берманъ... Вы - хорош³й старикъ, только перестаньте. Знаете, гдѣ я была? Не знаете? Что рѣшила? Тоже не знаете! Сказать вамъ? Такъ я и скажу. Ну уходите, уходите скорѣе. Я тащилась по городу! Вотъ что я купила. (Показываетъ на узелокъ) Бѣжала я, бѣжала... И у оконъ богатыхъ стояла и... (Обрываетъ)

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Какъ же уйти отсюда? Дорогая, я васъ не оставлю.

НАХОМА.

Что? Кто смѣетъ мѣшаться? Кто посмѣетъ... Должна сдѣлать людямъ добро и сдѣлаю. Или вы мнѣ жизнь дали? Или вы, Берманъ? Что же вамъ за дѣло?

БЕТЬКА (къ матери).

Что ты говоришь? Какъ ты говоришь! (Ломаетъ пальчики отъ страха)

НАХОМА.

Молчи, Бетька. Надо людямъ помочь! Пришла минута, когда имъ можно помочь. Молчите, Берманъ. Вы должны теперь молчать и не мѣшать. Что-то должно случиться. (Смотритъ прямо передъ собой) Нѣтъ Мины! (Оглядывается и нѣжнымъ голосомъ зоветъ) Мина, Мина! Нѣтъ, нѣтъ, Берманъ, не жалко, не плачу. Слезынки не пролью. Какъ комочекъ желѣза мое сердце.

БЕРМАНЪ (тихо).

Я принесъ вамъ хлѣбъ, Нахома. Съ утра вы не ѣли,- покушайте.

НАХОМА.

Хлѣбъ... (Серьезно) Завтра у всѣхъ будетъ хлѣбъ. Ужаснутся люди и дадутъ всѣмъ хлѣба... Вотъ Мина спросилъ бы: отчего ты такъ поздно пришла, Нахома? А я отвѣтила бы: это оттого, Мина, что я искала правду. (Серьезно) Нашла Нахома правду.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (уступчиво).

Ну хорошо, но вы больны, дорогая. Отдохнуть вамъ нужно.

НАХОМА

(съ удивлен³емъ).

А вы еще здѣсь? Уходите-же... Какъ васъ упросить? Словами, слезами? Я должна съ дѣтьми остаться. И поплакать.... и поплакать!

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (къ Берману).

Она въ отчаян³и. Богъ знаетъ, что она задумала.

БЕРМАНЪ.

Охъ-ой-ой! (Не знаетъ, на что рѣшиться)

НАХОМА.

Ну что же вы стоите? Зачѣмъ? Что у васъ есть теперь? Было немного хорошаго, какъ въ бѣдеой лавочкѣ, да вышло.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ (рѣшительно).

Я останусь съ вами. Не могу я уйти.

НАХОМА.

Такъ я возьму васъ за плечи и выброшу. Не мучьте меня. Ничего со мной не будетъ, не бойтесь.

ПЕРВАЯ НИЩАЯ.

Если вы гоните меня... (Поднимается съ пола и достаетъ костыль) Послушать васъ послушаю... Только помните.

НАХОМА (оживленно).

Хорошо, хорошо. Идите съ Богомъ.

НИЩАЯ (заковыляла).

Спокойной ночи. (Выходитъ)

НАХОМА (къ Берману).

А вы? Идите же.

БЕРМАНЪ.

Таки пора мнѣ пойти домой, но что-то сердце не велитъ оставить васъ.

НАХОМА (нѣжно).

Берманъ! Хорош³й Берманъ, добрый Берманъ... И вамъ нужно уйти. Развѣ я шучу съ вами? Развѣ я маленькая? Если бы вы знали, что будетъ завтра. Но молчу, молчу... Я хочу одна съ дѣтьми остаться, расцѣловать ихъ косточки и хорошо поплакать. (Хочетъ заплакать, но удерживается) Вы видите мою судьбу? Посмотрите, на чемъ мы спимъ; даже присѣсть негдѣ. И тутъ на землѣ онъ мучился весь мѣсяцъ. Вы иногда приходили. Что видѣли, что знаете! А помните, какъ хозяинъ выбросилъ меня на улицу съ больнымъ мужемъ, съ больными дѣтьми? Помните? И до сихъ поръ мы медленно умирали. Значитъ, все собралось для этого. (Обрываетъ) Не будемъ говорить, Берманъ! Сердце мое распухло, и все-таки я довольна...

БЕРМАНЪ.

Охъ-ой-ой.

НАХОМА.

Такъ вы теперь уходите. Что вамъ тутъ смотрѣть?

БЕРМАНЪ.

Я такъ привязался къ вамъ, Нахома. Честное слово Бермана, я привязался. Я даже могу въ огонь пойти, если вамъ нужно. Я жалѣю васъ. Дѣтей жалѣю. Можетъ быть, еще могу пригодиться вамъ? Не прогоняйте старика.

НАХОМА.

Нѣтъ, Берманъ, только я могу пригодиться людямъ. Вы - хорош³й, только уходите. Не смягчайте меня. Ступайте, ступайте. Я съ дѣтьми о Минѣ поговорю и поплачу. Ахъ, Берманъ, Берманъ! (Страстно плачетъ)

БЕРМАНЪ.

Вотъ этого не нужно, охъ-ой-ой! Ну, я пойду. Что мнѣ здѣсь дѣлать? Смотрѣть на горе? Это не весело, больно это! Смотрѣть на слезы? Охъ-ой-ой. Спокойной ночи Нахома, спокойной ночи, дѣти! (Подходитъ къ нимъ и цѣлуетъ ихъ)

НАХОМА

(опять нетерпѣливо).

Ну, ступайте уже, ступайте.

(Берманъ уходитъ. Нахома провожаетъ Бе