Зиновьева-Аннибал Лидия Дмитриевна - Кольца

рпеливом страхе.) Спаси! спрячь меня! Я должна здесь ждать. Дождусь. Все пойму. Спаси! В душе дверь раскрывается. Погоди... Боль пойму. (Мечется.)

  

   Ваня (весь перегибается сверху, тянет к ней руки). Полезай. Жёлоб есть. Ха, ха, Доктор, найди. Мне дал! Я храню.

   Исче-зают оба в расщелине, наверху камня.

   Ванин голос. Уголь-ки, угольки скрипят! Здесь молодцы костер жгли. Ловко!

  

   Молчание.

  

   Пущин (обходит ближние сосны, приближается к камню. Между старческими рыданиями, глухо). Милая, бедная! Я один! На кого покинула! Где найду силы? (Ищет, беспомощ-но освещая фонарем кусты. С твердою печалью.) Не знает себя до конца человек, что снести может один и что сверх силы. Аглая! Аглая! (Вдруг снова сотрясается рыданием. Кричит хрипло, бессмысленно.) Ваня! Го! го! Ваня! Сын!

   Маша (подбегает в ужасе, хватает его руки). Александр Федо-рович, что вы кричите? Кого? Не бойтесь, Александр Федо-рович, миленький! (Бормочет торопливо.) Не замайтесь вконец. (С упреком.) И за кем это вы давеча бегали? Лучше бы сразу за Аглаей Васильевной вернулись. Вот и нашли бы.

   Пущин. Я за Ваней бегал. За сыном бегал. Отец - готов. Хны-чет, как баба!

   Маша. И никого-то не было под окном. Вам давеча привиде-лось. Все дубки на мысу зря изыскали. И на что он вам, сын-то?

   Пущин. Убить хочу. (Хрипло.) Аглая! Аглая! Родимая!

   Маша (решившись). Слушайте. Она в город уехала!

   Пущин (роняет фонарь. Фонарь гаснет. Шепчет блаженно). Ты думаешь! Ты видела?

   Маша (смеясь ласково). Ну вот! Видела бы, не были бы здесь. Я просто теперь вспомнила: Аглая Васильевна пять дней не спит и не ест и много раз говорила: вот в город поеду, мне Александр Федорович даст облаточку, а то здесь дышать не могу, это от сосен! Она все забывала, что вы-то у матуш-ки, далеко. Все про город толковала.

   Скрываются, торопясь, вдоль берега. Последние слова замирают вдали.

   Аглая (выпрямляется наверху камня. Тихо и спешно, с отст-раняющим жестом). Ты ничего не проси, Ваня. Я больна. Я очень, очень больна. Я загадкой больна. Вот погоди, пой-му. Вот все, все пойму. Всю боль. Всю любовь. Любовь и ее боль - моя загадка... Ты будь милостив.

   Ваня (становится рядом с ней. Строго, близко глядя на нее). Аглаечка, ты будешь одна. Годы, годы - одна. Возьми меня.

   Аглая тихо плачет, закрывая лицо рукой.

   Ваня (бережно). Ну ладно. Ты моя святыня. Ты одна - моя свя-тыня. Сядь. (Кричит.) Эй, сядем наверху горы! Эй, сами будем два костра! (Садится рядом.) Слышишь - под но-гами скрипят старые угли. Эй, калитесь, новые!

   Аглая (тихо). Кались, боль моей любви!

   Ваня (с внезапной злобой). Аглая, а ты к доктору так и не ходи. Звал тебя?

   Аглая не слушает.

   Звал, а? Скажи. Он тебя любил? Знала, а?

   Аглая (медленно, как бы просыпаясь). Он мне отец теперь.

   Ваня (смеется беззвучно, весь сотрясаясь). Знаем святых отцов. Никто не желает быть честным. Правды нужно - уже будет сила... (Тихо прибавляет.) Он и меня звал... Тобою покупал. Тебя мне сам отдал. Ха, ха! Я бы не отдал. Он меня для мыс-ли звал на всю жизнь работать. Чтобы я, ничего не пугаясь, в смысл и законы погружался. (Злобно.) Что мысль! Дейст-вие раньше мысли! Жизнь за собой мысль волочит! (Обры-вает речь. С тихим убеждением.) А ты, Аглая, не мятежься. Моя сызначала. Ты мне нужна. Не веришь? А я знаю. Страсть не ошибается. Любовь ошибается. Страсть - зверь. Зверь безгрешен чутьем. (В глубоком восторге.) Свой миг у страс-ти есть, - "безбрежный свой, свой неизбежный"²¹, - родя-щий миг. (Срываясь, совсем тихо.) Я... Ну что лгать? Я не от-дохнул с тобой. Я - загорелся. Слушай ты вот что, ты, как загадку свою... вот здесь, на камне-то, у моря, разгадаешь, так и возьми меня. (Жарко.) Я тебя, моя Аглаечка, новым ми-рам научу и новой верности. Смеешься? Или даже не слуша-ешь. Ты свое думаешь. А я - верный. Правда. Всем верный. А через всех, может быть, тебе. Я каждую помню, кто десять минут, кто пять, кто три минуты мне дала. А я помню. Все минутки в одну вечную сплетаю... вот мой труд до кроваво-го пота! (Думает долго, вдруг тихо, глубоко.) Ты-то, Аглаеч-ка, может быть, и есть моя дороженька! Пустыня жажды! Каждой-то, каждой, что и мимоходом где встретилась, - в глазок, так, под веко заглянул и свою узнал, свою нужную, свою неизбежную. Вот страсть мужчины. Всех помнить для вечности и для вечности всем изменять. А у женщины, Агла-ечка, по-иному страсть! Женщине смен не нужно. Женщина все смены зараз в одной минуте имеет. Ты забудь своего Алешку, ну, закрой глаза, освободись, хоть на разок любовь свою за борт, вот голос там его... глаза, губы что ли, все там, за борт тоже! Страсть одну возьми. Вот накатила она - и все ты забыла в ней. Все, что женщина в мире. И все обняла в ней, все, что - мужчина в мире. Мир приняла - и, про-снувшись от нее, того не узнала, кто был тебе мужем. Мир тебе был мужем! А муж мировым рогоносцем! (Хохочет.) И каждый-то из нас мировой рогоносец! Ну, мировым рого-носцем быть, оно будто уж и не обидно!..

   Аглая (вдруг просыпаясь как бы из сна, вскакивает и делает беспомощное движение вперед, вниз. Пугливо). Ваня, ме-сяц! Гляди до чего ярко! Ваня, мне тебя очень жалко. Тебя Пущин грозился убить. Слышал? Я, Ваня, здесь как не в се-бе. Вот и не подумала раньше. (Мечется.) Уйди, уйди.

   Ваня (глядит на нее безотрывочно. Спокойно). Ты очень кра-сива. У тебя на лбу бороздка странная, и в углах губ на-пряжение такое... Страдание похоже на страсть. (Мучи-тельно.) Тебя такою не видел.

   Сухие ветви хрустят в соснах близко. Аглая, в диком страхе, срыва-ется со скалы. Снизу протягивает руки к Ване.

   (Не двигаясь.) Трусиха. А как легка, что козочка! Ловко! А тень-то какая от тебя вбок падает. От месяца тени длин-ные, строгие, без жалости, словно себя знают.

   Аглая (шепчет, озираясь). Спасайся, спасайся.

   Ваня (лениво улыбаясь). Ну, вот вздор! Что там! Устал. Ты меня не хочешь. Устал, вот и все. (Лениво встает.) Разве что в твою тень прилечь! Пойди, сядь, где сидела, там внизу.

   Аглая не движется и все тянет к нему руки.

   (Строго.) Сядь, где сидела, на свет. Сойду.

   Аглая покорно садится на свой пень.

   (Слезает устало со скалы, ложится в ее тень.) Так... Ло-жусь, чтобы тень твою иметь, потому что ты меня не хо-чешь.

   Аглая протягивает руку в траву, срывает цветок. Нюхает, как во сне.

   (Волнуется, широко раздувая ноздри.) Аглая, что пахнет? Что это? Аглая, Аглая, что у тебя в руке?

   Аглая. Ночная фиалка. Здесь росла.

   Ваня. Дай, дай. (Раздраженно.) Не могу этот запах! Не знаешь ли, отчего цветы пахнут? Отчего эта - ночью? Голову кружит запах. Не понимаю, чего хочу. Цветок, это - горница, убранная для любви. Ха, ха! Кто так уберет храмину для брачного ложа? Гляди, в каждой распричудливой чашечке ждет она. Над нею золотая пыль. Какая жадность! Зачем! Запах, Аглаечка, зачем запах?

   Аглая. Ваня, тебе не жалко было бросать их всех?

   Ваня (хохочет). Кого, жадные фиалки?.. Ха, ха! А ты не броси-ла меня? На все, на голод без утоления. Ты, моя любовь! Моя любовь не бросила меня на голую страсть? Я бросаю сегодня, меня бросили вчера... Ха, ха... (Внезапно, со страшным напряжением.) Страсть жестока, Аглая. В страсти стискиваются зубы и сверкают ночные глаза. Страсть разрушает и вызывает встречную искру ненавис-ти. Страсть голая и выбрасывает любовь за борт, хочет одна быть, хочет убить и сама умирает...

   Аглая (стонет). Молчи, мне больно. Не хочу слов... не пони-маю... Только некоторые.

   Ваня. Запахи - как страсть. Фиалка пахнет жестоко. Если на-дышаться - умрешь. Она ядом запаха зовет бабочек урод-ливых, пыльных, мягких, ночных... Запахи - яды. (Нюха-ет безумно вокруг, раздувая ноздри.) Дай платок. (Мучи-тельно.) Дай! Это он тоже пахнет... волосы... фиалки, все! Ничего не знаю. Слушай, это ее дух... Все египетские ночи раскрыла! Сто раз умер бы за полчаса во ста пытках. Да я и умирал сто раз! Ничего даже не помню. (Как в бреду, зовет слабым голосом.) Аглаечка, мир весь передо мной вскры-вался. От меня ничего не оставалось, - даже не слабость, прямо смерть... в могиле... и все во мне... (Переворачивает-ся на спину.) Слышишь, иглы в черных соснах трутся, зве-нят?.. Все - живо, тянется, тянется... Всего хочу - и... слад-ко не мочь. (Вытягивается, подымает вверх устало и счастливо руки.) Я растаял, как пена в воде. Слышишь, близко камень к камню тянется... (Глядит вверх большими глазами.) Я за месяцем вижу дальше свет и глубину, глубо-ко, глубоко, глубоко... Слышишь, все тихо, а поет... (Пугли-во в сторону.) Аглая, Аглая, не смейся. Звезды пахнут в не-бе. Небо без дна... синее до жадности, - жадно, жадно, жадно синее... Тону в нем и еще хочу, глубже хочу еще, и еще вверх, - дна корням нет, я сквозь землю пророс глу-боко в бездну неба... Во всех вышинах смерть... Там чудови-ща небес. (Вскакивает; внезапно криком.) Я с ума схожу... не понимаешь? Это она научила. Вот что значит - жечь тело. Прочь жизнь, на что жизнь. Всю стоит бросить, всю вот так, для такой одной минуты! Пусть лопают чудовища! Эй, ко мне, ты, любовь, иди учиться у страсти!

  

   Охватывает Аглаю обеими руками, еще раз падая к ее ногам.

  

   Аглая (высвобождаясь). Подожди, подожди. Я не твоя. Я толь-ко себя слышу, себя вижу. Моя любовь зажгла мне душу. Должна ее понять, чтобы она живила. Жизнь, жизнь! Где моя жизнь?

   Ваня (становится перед нею. Раздвигает широко руки по обе стороны от себя. Медленно, негромко). Страсть и смерть на чашках весов. Одна кличет другую. По линии равновесия скачет жизнь.

   Аглая (отходит от него. Уныло). Откуда? куда? откуда? куда? (Опирается спиною о ствол высокой сосны, вся в узкой полосе месяца, делает слепой жест мимо Вани.) Я слепа. Моя любовь в плену. Как пленной снести пленную лю-бовь? (Кричит.) Алексей, ты бросил меня на загадку. Ты, помощник. (Рыдает глухо.) Разрешитель!

   Ваня (в глухой злобе). Твоя любовь сковала себе свой круг; вот почему ты слепа. Ты не видишь. (Страстно.) Ты не ви-дишь меня. Я не в круге! Вот почему ты провела мимо ме-ня руками. (Роняет голову.) Аглаечка, я все расточил! Я был щедр! Пусто здесь. (Указывая на грудь.) Пустыня! Не к тебе ли шел? И одинок!

   Аглая (в своем бреду не слыша его). Моя любовь всю страсть хо-тела себе. Моя любовь учила меня давать любимому его блаженство. Отчуждала меня от него, от себя, чтобы в мни-мой мгновенной вражде бросить меня к его груди в стыде и жадности, - и я была пантерой его страсти... Или гнула меня, покорную его воле, и я плакала, жалкая раба его же-ланий, - блаженная, блаженная... (Плачет, вся сотрясаясь от счастья.) Моя любовь всю страсть хотела себе.

   Ваня (хватает ее грубо за плечо). Это я научил тебя такой страсти. Я - твой. Ты не его.

   Аглая (не замечая боли сжатого плеча. Все улыбаясь бла-женно). Мы были давно, давно, да, девять лет тому назад, у озера. Оно казалось нам без дна и до краев полным. В его зеркале мы видели небо и горы, и облака, и омытые дере-вья, и траву с ее цветами. И я была одинока, покинута с твоим бедным сыном. Он сказал мне: "Аглая, моя любовь к тебе - то озеро. В ней небо и горы, и облака, и деревья, и трава отлогих берегов". В нашей любви, Ваня, стал весь мир - и мы довлели.

   Ваня (вне себя, тряся ее за плечо). Аглая, Аглая, в твоей любви весь мир. Но для меня в твоей любви нет места. Твоя любовь - железное кольцо. Твоя любовь - мертвое зеркало, не жи-вая вода. Я пить хочу...

   Аглая тихо стонет под его нажатьем Он хватает ее за другое плечо. Трясет, обезумев.

   Один глоток, один, последний, как первый, - твоей любви!

   Пущин появляется слева на песке. Пройдя несколько шагов, останав-ливается. Прислушивается, втыкает фонарь в песок и бежит вокруг кам-ня к борющимся. Ваня отпускает Аглаю и исчезает в лесу. Аг-лая стоит, высоко дыша.

   Пущин (в ужасе). Кто это был?

   Аглая (с трудом). Вор, вор!

   Пущин. Напугал вас? Думал - у вас деньги?

   Аглая (с внезапным звонким хохотом). Вор не ворует денег!

   Пущин (в ужасе слушает ее смех и слова, берет ее руки. Глу-хим голосом, глядя ей близко в глаза). Аглая, успокойтесь, придите в себя. Вы живы! (Его голос прорывается в яркую радость.) Аглая, как я вас искал!.. Скажите просто, что случилось? Кто этот человек?

   Аглая (таинственно). Он минуточки ворует, минуточки.

   Пущин (тянет ее. Решительно). Пойдемте, Аглая.

   Аглая (покорясь бессознательно. Веселым голосом, почти на-певая). Из минуточек плетет вечность. Для вечности из-меняет минуточкам.

   Пущин (в отчаянии). Аглая, Аглая, где вы прятались? С вами худшее случилось. Дитя мое, Бога ради, придите в себя! (Тянет ее за собой.)

   Она поддается.

   Аглая (вдруг резко останавливается. Хрипло). Куда?

   Пущин. Домой, домой. Потом в город - ко мне... Дам морфия.

   Тянет ее еще несколько шагов вперед.

   Аглая (еще останавливаясь). Мой дом дальше. (Сердито.) Ваш дом с окном. Не хочу. Я, Пущин, мыслью не умею. Я болью пойму. Во мне такая боль... ах, вы не понимаете та-кого страдания!

  

   Стонет.

  

   Пущин (громко, в суетливом отчаянии). Дети, Аглая, детки... Они были в лесу. Они давно вернулись. Где мать? Дети, Аглая!

   Аглая (быстро, певуче). Детки мои, вы вернулись из лесу. До-ма матери нет. Мать на берегу. Мать ждет. Подождите детки и вы. Мать придет. (Строго.) Дети любят ясную мать. Чтобы сквозь светилась мать. Вот мать!

   Пущин бережно охватил ее стан и почти несет ее, ослабшую. Она плачет.

   Аглая (уже совсем на берегу, близ воды, где горит воткнутый в песок фонарь. Кричит дико). Спасите меня! Он целует ее. Спасите! Он ужасно, ужасно целует ее. Хочет мир по-новому. (Вырывает руки и ими машет перед лицом, как бы прогоняя видение.) Возьмите прочь, возьмите прочь! Он умирает с ней. В страсти сладко умирать. Прочь! Я ви-деть не хочу. Он - мой. В смерти мой! Хочу ослепнуть!

   Пущин останавливается.

   (Просыпаясь, тихо.) Пущин, вы знаете, где он? О Боже, никто не знает, где он!

   Рыдает.

   Пущин (ласково). Оставьте его. Пусть страсть остужается о страсть. Вы любили. Довольно. Пойдемте со мной.

   Аглая (приветливо). Нет, нет, здесь моя мука будет плясать для моей любви.

   Пущин (сухо рыдая). Она безнадежна!

   Влечет ее изо всех сил.

   Аглая (кричит дико). Ваня! Ваня!

   Пущин (выпускает ее мгновенно. Опускает руку в карман и вынимает револьвер. Глухо). Так вот кто вор. Его и видел под окном. (Громко ей.) Вор, вор - он украл вас у меня, и себя - у себя. (Дрожащим голосом.) Довольно издевок.

  

   Ваня мчится из лесу прямо на Пущина. Останавливается почти вплотную перед ним, против дула.

  

   Ваня. Рука дрожит, доктор! Не выстрелишь!

  

   Пущин роняет револьвер.

  

   Аглая (без памяти, бросается ему на шею. Откинув лицо, жалобно). Милый, милый, пожалейте его. Он бежит, за-пыхался, ищет смены, зовет разлуку. Перед ним смерть - и он не знает, не знал, никогда не поймет, зачем была да-на жизнь, - откуда? зачем? куда?

   Ваня (тихо отодвигая ее). Уйди, Аглая. Там сядь. Качаешься. Отдохни. (К Пущину.) Старик, где ты нового огня в фо-нарь добыл? (Смеется.) Старик, зачем рука дрожала? (Спокойно.) Я устал.

   Пущин (закрыл на мгновение лицо рукою, потом внезапно схватывая Ваню за плечи). Ты был сын, больше сына. Я тебя любил до преступления. Всю свою бедную жизнь хо-тел тебе передать. Что ты сделал с жизнью? Вся жизнь бы-ла открыта тебе тогда. Что ты сделал с мыслью? Чему ты отдал жизнь?

   Ваня (горько). Моя мысль бросила меня на голую страсть.

   Пущин (в отчаянии). Я тебе дал Аглаю.

   Ваня. Моя любовь бросила меня на голую страсть.

  

   Аглая, усталая, садится на песок, опирает локти о колени, прячет лицо в руках.

  

   Пущин (обнимает Ваню, сухо рыдая). Я одинок. Куда ты идешь?

   Ваня (очень мягкий, ведет его к плоскому камню у воды). Са-дись, старик. Скажу. Лучше поймешь, откуда пришел, чем куда иду. Слышишь запах? (Мучительно нюхает воздух.) Это чем несет с моря? Рыбой, солью, гнилой морской тра-вой. Кто этого призыва не понимает, отец, - тот за штатом у жизни. Сильный запах. Страшный. Толкает. Толкает. Нуж-ный запах! Слушай, отец. На рынке такие женщины... Меня одна научила, куда идти. А куда научила - туда пошел - оттуда пришел. (Смеется неожиданно своим мучитель-ным коротким смешком. Лицо, озаренное красноватым светом фонаря, передергивается, как маска, в муке сме-ха.) На конке раз ехал. Лица не запомнил. Было ли? Все рав-но. Так себе - здоровое. Глаза плавали в синеватых белках, студенистые, мутные, сосущие. Рот большой, голодный, гу-бы вывернуты... Нельзя глядеть - и толкает. На лбу душном, еще помню, сальные завитки темные в шпилечках прижа-ты... На бал завилась, к вечеру. Белье на рынок везла прода-вать. Еще утро было. Рукава задрала бессовестно на локтях. Нельзя глядеть на ядреные руки...²² Вся бесстыдная - и нужная, оттого уверенность в ней есть и... невинность! Ну, вот туман, в тумане красный свет мигнул - и... прыжок бы-ка! (Вдруг весь сотрясается.) Ага, здесь родники! Ничем не брезгует для жизни ни душа, ни тело! Бесстыдство радует-ся, пляшет дико, надменно, и это - сила и святость. Эй! (Дико.) Сюда, Смерть, - жизнь рождением кишит, рожде-ние чрезмерно! Эй, Аглая, дорогою ценою куплена жизнь для твоей любви, для всех корчей и мук твоего сердца! Для судорог твоей мысли, доктор! Эй, стоит ли покупка цены? Я устал. Я иду куда?.. Иду к хедиву...²³ ха, ха, ха!

   Пущин (долго слушает, закрыв лицо руками. Потом отнима-ет руки. Глядит прямо на Ваню. Его лицо принимает спо-койный вид глубокой, непоправимой печали. Голос тверд и тих). Довольно, Ваня. Я понял. Видишь ли, все вы играете в жизнь, как дети, - вы, любящие и сладострастные. Слова любви наивны! И слова страсти наивны. Хочу! Желаю! Что же дальше? И жесты ваши в часы ваших любвей похожи на жесты детей в игре, ласке и борьбе. Детская жадность! Дет-ская зависть к другому! Видишь ли? (Он тихо встает. Под-ходит к Ване) Дети не умеют жить. Ушибаются слишком больно, барахтаясь в игре, и жадны не по желудкам. До-вольно. (Он загорается немного.) Человечество вами пла-тит красную дань жизни за право избранникам глядеть в мир со своих вершин, из своей тишины. (Горько.) Через те-бя, Ваня, я много понял. Понял, что мыслью не уврачевать ваше безумие - себя укусившее, и гармонию не ввести в рев остервенелых буйволов. Отойти надо. Болотное отродие для моего черпака! (Громко.) Ты не сын мой, иди. Иди. Мое презрение тебе - обманувшему. (Отворачивается. Подходит нетвердою походкою к Аглае. Наклонившись над нею, с дрожью напряжения в голосе, громко.) Аглая, ты мне одна осталась. Я очень одинок. Пойдем, Аглая! (Трога-ет ее за плечо.) Слушай, уйдем в жизнь мысли, с умильной скромностью и со святой верой в свой белый свет... Всякой правде благодарные... Тебе одно нужно, Аглая, - выздоро-веть. Я исцелю тебя. Я - врач. (Кладет руку ей на голову. Умоляет.) Проснись, проснись. Уйдем. Жизнь - несбывающийся сон! Жизнь - болото, где тина дна близка!

   Аглая (не отнимая рук от лица, как во сне, из боли). Жизнь - боль несносная, разлука, забвение! Чего просить мне у те-бя, Жизнь, мой медленный палач?

   Пущин (низко нагнувшись над ней, ласково пытается отнять ее руки от лица). Безболезненности, Аглая. Бедное дитя, в вашей жизни только боль сильна! Проси, чтобы твое сердце ненасытное, задремав, приняло отдых от боли за счастье!

   Аглая (роняет руки). Нет, нет. Жизнь, мой медленный палач, накаляй звенья муки, терзай темное сердце! (Встает.) Пускай кровь течет, пускай безразличие зовет к отдыху. Моя любовь - моя жизнь.

   Пущин (прерывает ее). Ты несешь муку своей любви... Путь страдания перед тобой. К чему?

   Аглая. Моя любовь любит мои терзания, боится дна, ненави-дит покой.

   Пущин (печально, любовно, как ребенку). Остановись, Аглая! Куда ты несешь свой порыв? Что ты знаешь?

   Аглая (глядя на него невидящими глазами). Я несу через муку мой порыв. (Проводит рукой по лицу, ощупывая его.) Лю-бовь ослепила мои глаза.

   Пущин. Открой, открой глаза, без жадности ставь свои цели. Маленькие правды верной мысли откроют единую вели-кую Истину, и будет свет слепым.

   Аглая (не слушая его). Слепота моя, я благословляю тебя!

   Пущин (рыдает). Бедная, бедная дочь!

   Аглая. Муки мои, я вас благословляю!

   Пущин (хватая ее руку). Чему ты доверилась - мареву в пус-тыне?

   Аглая. По ее лиловым пескам зарделся огненный путь моих страданий.

   Пущин. Не вступай в огонь страданий.

   Аглая. Я благословляю огненный путь моих страданий. Несу порыв моей Любви - Тебе - Ты, Неизвестный!

   Пущин. Безумие. Кто? Кто?

   Аглая. Ты Зажигатель Порывов!

   Пущин. Ты веришь? Ты веришь?

   Аглая. Я молчу. В молчании ни да, ни нет. В молчании все воз-можно. Молчание - моя вера! В горящем молчании моя Вера. Моя любовь распята. Здесь распятие моей любви.

   Ваня (хватает ее другую руку). Сестра, пойдем.

   Пущин (защитно). Куда?

   Ваня. На корабль, к Алексею.

   Аглая (покачнувшись на ногах, молчит, потом очень тихо из полноты). Ты сведешь меня к Алексею! Ты все-таки знаешь?..

   Ваня (захлебываясь от внезапного восторга). Знаю ли? Я - твой пес. Я был гадок, теперь пришел я в себя. Твой пес те-бе верен.

  

   Аглая в безумии тянет его руку и бежит с ним.

  

   Пущин (догоняет и останавливает Ваню). Ты-то, ты куда?

   Ваня (хохочет). Я к хедиву на службу... Одену себе бусы на жирную шею, буду стеречь у хедива красоту... без вожде-ления. По-новому мир встанет. Бегу, бегу.

  

   Вырывает руку.

  

   Аглая (останавливается. Бежит к Пущину, бросает ему ру-ки на плечи). Пущин, к детям! Идите к детям. Вы хотели меня ждать с Алексеем. Ждите меня с Алексеем. Нас и нашу новую любовь! К детям, вы - отец и мать! Видите, я в себе! Я не была в себе. Я выздоровела, и снова в себе!

  

   Пущин стоит, не смея шевельнуться под ее руками, низко нагнув го-лову.

  

   Аглая (возвращается к Ване, обнимает его за шею. Откинув голову, страстно). Ваня, ты меня желал, через всех меня?

   Ваня (задыхаясь). Да. Теперь я знаю, что тебя ждал двенадцать лет.

   Аглая (грустно, все глядя ему в глаза). Ваня, - я бедна! Ваня, приехала Анна. Когда? когда? не знаю. Тогда мои часы от-ставали. Она была бедна и мертва. Я сказала ей: Анна, вот моя грудь и все, чем так блистательно, так незаслуженно и избыточно она дышит. Возьми, Анна, все мое, чтобы оно стало твоим, чтобы ничего мне не осталось! И я ста-ла нищею, как была она. Что нищей тебе дать? Хочешь, я дам тебе мою боль, залог моей новой любви? Моя боль - мой избыток. И вот еще тебе моя гаснущая красота. Бери меня! А... а... а... Еще никто не давал тебе такого подарка... На корабль! (Откидывается от него. Бежит. Еще оста-навливается, вся дрожащая.) Ваня, Ваня, поздно! Ваня, не поспеем! Ваня, корабль ушел!

   Ваня (громко, задыхаясь, торопясь). Я был там, я видел их. Следил. Алешка еще раз околелым лежал. Сегодня утром проснулся, га... а... живуч и... бешен! Га... а... Сам - сюда, к тебе... примчался я, пес... Завтра в ночь корабль уходит... га... а... а... на корабль!

   Оба (бегут). На корабль! На корабль!

  

   Исчезают.

  

   Пущин (глядит им долго вслед. Громко, твердо). Идите, мои бедные, ищите, спотыкайтесь, падайте, страдайте, сле-пые, и в слепоте пожирайте друг друга и дождевых чер-вей. (Молчит долго. Закрыв лицо рукою, глухо.) Отрече-ние, отречение - вот твой гимн, моя мысль!

  

   Идет к своему фонарю. Берет его в руку, тихо движется по песку, вдоль воды, вслед за беглецами.

  

  

  

  

  

   Безлунная звездная ночь. Часть кормовой палубы большого корабля. В глубине сцены видна дуга борта. Влево - очертания большой мачты. Вправо - два входа в рубку. Первый вход завешен, второй открыт на трап. Фонари прикреплены кое-где. Аглая всходит с лестницы на палубу. Ваня за нею. Несет корзину в одной руке, фонарик в другой. Аглая в черном дорожном платье, с сумочкой у кушака. Ваня в кожаной курточке и фуражке.

  

   Ваня. Аглаечка, здесь. Вот канаты... (Ставит корзину и фо-нарь близ круга канатов.) Смолой пахнет... едко... (Нюха-ет жадно. Начинает вынимать из корзины бутылки и ставить их на палубу.) Палуба у них чище стола убрана. Здесь - пир. Садись. (Садится на канаты рядом. Ваня еще наклоняется к корзине.) И еды припас. Ешь, Аглаеч-ка, ешь.

   Аглая. Я не хочу есть.

   Ваня. Ты не ела два дня... с тех пор как мы с тобой... ни до ко-рабля, ни на корабле. Ты так умрешь... Ты так умрешь. Ешь.

   Аглая (кротко). Видишь, я, наверное, скоро буду есть. Потер-пи. Пока только не могу еще. Здесь в горле сдавливает.

   Ваня. Ты умрешь... ты... (Злобно.) Ты нарочно!

   Аглая. Нет, нет, я не могу нарочно. Я должна жить дольше на-сильно, потому что я - он. Это как бы он будет жить дольше во мне... до конца... до положенного конца.

   Ваня. Все он!.. (Злобно.) Аглая, моя страсть не ревновала! Моя любовь ревнует. (Сдерживает себя.) Ну, дальше! Ну, к луч-шему!

   Аглая (сама с собой). "Вейся прозрачнее, пламень души"²⁴.

   Ваня. Будь наша, ну, будь ничья... Так. Только... (мрачно), он ведь и не умрет вовсе, Аглаечка, я его вчера вечером под-глядел, как мы с тобой на корабль взобрались, да ты схо-ронилась в нашей каютке. Таким огнищем из его глаз па-лило, даром что сегодня в ночь снова дохлым сковыр-нулся! Проснется!.. Это ты, Аглая, умрешь! Это он тебя своими звездами заворожил. Ты, ты, моя Аглаечка, от него умрешь! (Кричит от боли.) А... а... ненавистный! (Пьет жадно; потом резко.) Аглаечка! ну а вину тоже в горле отказ? (Наливает вино.) Пей, пей... Аглаечка, куда ты ме-ня ведешь дальше? Отчего не даешь отдохнуть в своей любви?

   Аглая. Я уже не та, что была, когда ты просил... когда я тебе да-ла свою любовь... Моя любовь уходит, уходит дальше.

   Ваня. Дальше тебя?

   Аглая (как бы про себя). Дальше, дальше... чтобы не было же-лезного кольца для двоих, чтобы не было мертвого зерка-ла для мира, чтобы... (Слабеет и указывает на грудь.) Все здесь горит... (Еще слабеет.) Снести трудно.

   Молчит, без сил продолжать, закрывает глаза.

   Ваня (в суетливом испуге). Видишь - умрешь. (Подносит к ее сжатым губам стакан.) Пей, пей.

   Аглая (приходит в себя усильем и отстраняет стакан. С уп-реком). Ваня, теперь скоро утро.

   Ваня. Что же? Выпьем за новое утро!

  

   Аглая улыбается радостно и пьет до дна.

  

   Ваня (целует ее пальцы, держащие бокал). Я целую свое ко-лечко. Ты надела мое колечко вчера в нашей каютке. Ты не снимешь больше моего кольца!

  

   Яша вбегает, щеки пышат лихорадкой, глаза горят.

  

   Яша. Вы здесь, Аглая? Я вас искал. Я с вечера вас искал.

   Ваня (презрительно). Двоюродный братец по кузине соску-чился. Вы бы, Яшенька, лучше легкие поберегли. Чего бе-гаете?

   Яша. Ах, это мне все равно, легкие! Вы же говорили, что не скупы. Дайте и мне около... Аглая! (Смотрит на Аглаю.) Позвольте мне на пол возле сесть?

   Аглая (ласково). Садитесь, Яша.

   Яша. Аглая, вы... белая роза! (Испуганно.) Простите, я свято... Вы святыня.

   Ваня (приподымает фонарь, подносит близко к лицу Аглаи. В восхищении). Ты так будешь увядать? Это красиво.

   Яша (в восторге). Вы красивы!

   Ваня (все близко вглядывается в ее неподвижное лицо, осве-щая его фонарем). Ты бледна так, что бледность светится. Глаза стали слишком большие, как Алешкины! Гляди-ка! от света не мигают! Ты окаменелая и тоже... дрожит что-то в тебе глубоко... Это от полноты каменеешь снаружи. Эй, Аглая, берегись, слишком много в тебе! Эй, снесешь ли? Пей же! Пей!

   Яша. Пейте! Когда пьешь, не страшно.

  

   Аглая пьет, улыбаясь.

  

   Ваня (резко ставит на пол фонарь. Яше, презрительно). Тру-сите! (Тычет его в грудь.) Здесь ненадолго. (К Аглае.) Аг-лая, еще!

  

   Льет вино во все три стакана.

  

   Яша (к Аглае). Я благословляю свою болезнь. Через нее я на корабле, и... эта встреча! Я видел вас, когда мне было де-вять лет, но вы через все эти вторые девять прошли впе-реди меня. В вас вся жизнь моей души.

   Аглая (ему в выливающейся ласке). Бедный, милый мальчик! Ты горел. Но это лучше, не правда ли? Это главное! Не для этого ли мы рождаемся? И если поймем, - то не страшно умирать... даже... рано! Ах, как ты мне дорог!

   Яша (захлебываясь). Да, да! Счастье умереть, если видел вас и понял через вас...

   Ваня. Безумец! Он пьян без вина.

   Яша. А вы? а вы?

   Ваня. Я всегда был пьян, но теперь отрезвился через мою лю-бовь.

   Аглая (в той же ласке). Ваня, милый, бедный! (Бросается ему на шею.)

   Ваня. Пей, пей! тебе нужны силы! В тебе огонь без дыма. Этот жжет всех огней сильнее. Эй, сгоришь, не снесешь разгорения!

   Яша. Ах, счастье сгореть от своей любви! истаять! (Пьет.)

   Аглая (глядит сияющим взглядом вдаль). Скоро! Скоро! (Встает.) Ваня, пойдем!

   Ваня (пугливо). Куда? (Удерживает ее руку.)

   Аглая (взволнованно). Я слышу волны. Трутся о корабль. Ваня, милые волны! Ваня, дай руку: голова кружится.

   Ваня. Ты со мной до рассвета.

   Аглая (торопливо). Да, да, конечно, до рассвета. Я так сказала вчера.

   Ваня. Когда мое колечко надела.

   Аглая (следуя за своей мыслью). Он должен проснуться на рассвете. Он спит теперь. Он глубоко, глубоко спит. Я разбужу его на рассвете... к жизни. (Движется нетерпе-ливо вперед.) Ваня, мне душно. Пойдем на нос. Воздух на носу резче.

  

   Идут медленно вдоль рубки. Аглая сильно опирается о его руку, прихрамывает. Говорит с детской доверчивостью. Слова еще доносятся с невидимой зри-телям части палубы и понемногу теряются.

  

   Мне бы только силу свою всю найти, чтобы ее повидать... я, ви-дишь, не могу против нее идти. Не хочу воровать ее ми-нуточки! Она сама мне даст мое. Мне бы только, видишь, всю свою силу найти. Мне только, видишь, ей сказать: "Анна, дай мне ему улыбнуться, ему, еще сонному". Еще сонную душу мне, видишь, встретить улыбкой, одной по-следней улыбкой любви, - это на рассвете, конечно, - и... он не один тогда будет в смерти... Видишь, я про рас-свет...

  

   Яша несколько мгновений глядит им вслед, потом делает усилие встать и с коротким криком падает навзничь. Верхняя часть туловища скрыта между двумя кругами канатов. Ольга подымается на палубу. На ней серебристое свободное пла-тье с разрезными широкими рукавами. За нею, грузно торопясь, Матюша.

  

   Ольга (тянущимся звучным голосом). Какое легкое мгнове-нье! Утро чувствуется, и ночь не ушла.

  

   Она движется легко, ритмическими неспешными шагами, несет голову несколько назад, как бы в легкой истоме.

  

   Матюша. Брр... воздуха! Душно в каютах. Ольга, ложитесь здесь. (Несет ей соломенное морское кресло, длинное, с далеко откинутой спинкой.) Дождемся солнца.

   Ольга (красиво ложится, вытянув ноги и опершись о ло-коть). Когда встает солнце - шум начинается: в воздухе тогда, как удары лучей. Какую нужно тогда силу, чтобы найти свою тишину!

   Матюша (еще пыхтя и суетясь, приносит себе низкую длин-ную скамеечку, ставит ее к изголовью кресла. Садится. Роняет голову, раздвигает безнадежным, странным же-стом руки). Все кончено, Ольга. Больше не могу.

   Ольга (легко). Опять!

   Матюша. Да, да, опять - и навсегда. Ольга, уйдем от итальян-цев. Уйдем. С вашим голосом вы наберете собственную труппу. Вот вам мой бас! (Привстает и, кланяясь, вновь разводит руками, делая жест приношения.) И душу, и те-ло!.. Вы - муза. Царица. Раб!..

   Ольга. Вы шумны, уродливы с вашими напыщенными объяс-нениями. Вы мне нравились больше, когда кипели с ва-шей Танечкой, - большое животное... доброе...

   Матюша резко подымается с места и глядит на нее сверху, зло-бясь.

   Смелое... нервное... Впрочем, вы все мне отврати-тельны с вашими зверскими ласками...

  

   Матюша (резко отходит от нее, долго молча оглядывает ее. Тихо, как бы про себя). Как вы прекрасны! Как вы пре-красны! На вас глядя, понимаешь, что красота - холод-на. (Громко, страстно.) Ольга! (Приближается, хвата-ет ее руку.) Я вас люблю. Один час, один поцелуй!.. Я вас люблю особою страстью. (Декламирует.) Так лед, встре-чая лед, нераздельно срастается. Моя страсть - лед. Я - поэт. Мне, как и вам, люди с их возней, изменами, звер-ской страстью, болезнями - совсем все равно - мразь копошится. Вижу жизнь с высоты: отблески, отсветы... Поэму писал: "Облако". Я - облако!²⁵

   Ольга (смеясь). Вы? Вы - оперный певец! У вас потрясающий бас. На сцене вы великолепны.

   Матюша (присаживается близко к ней). Ольга, когда я на сцене рядом с вами, я так дрожу, что не могу петь. Скажи-те же, скажите, ледяная страсть моей высшей души, как мне взойти на свою холодную высоту?

   Ольга. У вас есть добрый ослик. Просите его помочь.

   Матюша (бешено). Нет, нет! Это нет! Ее не смейте оскорб-лять! Я зарезал вам свою голубку. Невелика моя голубка, да велика ее любовь. (Плачет.) Она меня пожалела, как я ее.

  

   Всхлипывает, как злой ребенок, наклоняясь над ней.

  

   Ольга (бешено). Вы с ума сошли с вашими сценами. У вас ни-когда нет платка. Ваши гадкие слезы падают на мое пла-тье... Уйдите прочь!

   Матюша (грустно). Ольга, и вы плакали в вашей жизни!

   Ольга. Я? Я никогда не плакала. Мне ненавистны слезы. Слу-шайте, я хочу видеть Александру. Где Александра? Вы на меня наводите тоску. Как вам не стыдно?..

   Яша, просыпаясь, с трудом приподымает голову.

   Вы опозорили себя, вот, вот, чужой человек, он слы-шал.

  

   Матюша (бешено трясет Яшу за плечо). Вы подслушивали! Бесстыдный... Да я вас знаю... вчера...

   Яша (слабо). Я не подслушивал, я умирал. Когда вы ушли на нос, со мной случился обморок... (Зовет.) Аглая!..

   Матюша. В крови! Мои руки... (Подносит руки к фонарю.) Да, кровь. Да кто вы?

   Яша (приподнимаясь). А... Вы не Ваня! Простите: я думал, они вернулись. Простите: это кровь из моего горла. Верно, от-того и обморок Я - чахоточный.

   Матюша (в ужасе). Ольга, слышите! (К Яше.) Вы мальчик. Бед-ный! Я не могу этого видеть. Вы страдаете? Что мне сде-лать?

   Яша. Вот, вот стакан... мое вино. Дайте мне.

   Матюша подает ст