Зиновьева-Аннибал Лидия Дмитриевна - Кольца

акан.

   (Пьет.) Теперь возьмите остаток. Смойте кровь с рук Скорей, скорей! Может быть, чахотка при-липчива.

   Матюша (расплескивает вино дрожащими руками). Ольга, Ольга, вы женщина, помогите ему!

   Ольга (не двигаясь). Да, чахотка прилипчива.

   Матюша (зовет громко). Таня, Таня! (Суетится.)

   Ольга. Да успокойтесь, чахотка неизлечима. Ничем не помо-жете, самарянин!²⁶

   Яша. Успокойтесь: мне ничего не нужно. Мне очень хорошо. Я слышу, идет Аглая. Ах, знаете, умереть хорошо!

  

   Ваня и Аглая приближаются.

  

   Матюша (радостно). А вот они, вчерашние земляки. На этом чужом корабле скверно... скверно. (К Ване.) Помогите вот ему.

   Ваня (к Яше, холодно). Что с вами?

   Яша. Ничего, все прошло. Налейте мне вина. (К Матюше.) Вы-пьем, страх пройдет. Аглая, сядьте возле.

   Ваня (мрачно). За юбку прицепились. Скончаться боитесь.

  

   Все садятся.

  

   Матюша. У вас пир?

   Ваня. У нас пир во время чумы.

   Ольга (резко). Мы едем на восток. Зачем говорить черные слова? Что у вас там, Матюша?

   Матюша. Шампанское. (Откупоривает бутылку, поспешно наливает ей.)

   Ольга. Надеюсь - сухое. Сладость тяжелит вино.

   Яша. Аглая, что вы видели там?

   Ваня. Мы были на носу. Корабль чудесно режет волны.

   Аглая. Брызги загораются. Там в воде большие звезды вспы-хивают и тухнут в глубине.

   Яша (в восторге). Фосфор! Море огня! Корабль едет по пла-менному пути.

   Ваня (бормочет). Это для вас освещение приготовлено.

   Аглая. Что ты говоришь, Ваня?

   Яша. Что вы хотите сказать?

   Ваня. Аглая, спаси меня от моей земли.

   Аглая. Милые цветики красных маков в полях, прозрачные лепестки белых анемонов, весной, весной!

  

   Ваня наклоняется к ее ногам и целует их.

  

   Ольга (капризно). Где Александра?

   Матюша (сердито). Спит, конечно.

   Ольга. Идите вниз. Позовите Александру.

   Матюша (упрямо хныча). Я не хочу. Вы ее слишком любите.

   Ольга. Вы с Таней привыкли хныкать. Вы, верно, думаете - вы дитя; так всякий неудавшийся поэт про себя думает. Что-то между гением и дитятею. Плоско. Мне нужна Алек-сандра. Приведите ее, или я уйду сама к ней.

   Матюша бежит к лестнице, обиженно бормоча себе под нос.

   Этот человек себя с детства вообразил поэтом, но ему пришлось идти в певцы.

   Аглая. Ах, он такой добрый и... неповинный!

   Ольга (насмешливо). Как большое животное.

   Яша. Он милосердный.

   Ольга (так же). О, слишком! Дон Кихот итальянских певи-чек! Вот и его Танечка жертва была чья-то. Теперь уж его жертвой стала! А от неповинности он тоже, как Дон Ки-хот, в драку лезет... с импрезариями итальянскими. И пьет, когда не стерпит обиды. Только он сам стыдится Дон Ки-хота в себе. (Договаривает мечтательно.) Хочет казать-ся далеким...

   Ваня (в шумливом порыве). Я, Аглаечка, желал бы далеким быть - от корабля далеким. Землю, землю желал бы, да четыре крепких стены, да ты, Аглаечка, вот - мой мир!

   Аглая. Не нужно четырех стен! Каждый - всем. Раскрой грудь любви! Легче, легче. Вырастут крылья!

   Ольга (смеется холодно). На вас смотреть забавно! Вот и на Матюшу занятно было... раньше, когда кипел... Сама-то я и от огня, и от животного подальше. (Очень серьезно в сво-ей легкой мечтательности.) Я гляжу из чужбины, сама далекая, далекая...

   Матюша (грузно врывается с лестницы, запыхавшись). Оль-га, Ольга, как прекрасны ваши воздушные слова! Вы кап-ля росы, похищенная лугом. На вас, мое облако, отблески двух зорь сменяются!

   Ольга (уже в середине его речи, холодно). А, Матюша! Где Александра?

   Матюша (плаксиво). Я же говорил, что спит. Теперь придет.

   Яша. Аглая, Аглая, говорите... Я умираю. Для чего я жил? Ми-лые, все откроем сердца. Ах, мы братья!

   Ваня (мрачно). Яша, я вас жалею, но еще не умею полю-бить.

   Аглая (тихо). Жизнь - возгорение и смерть. И из порыва рождается новое. "Жизнь - зов единый!"²⁷ Я зову новую весну, ту, что не несет в себе своей осени.

   Ольга. Матюша, дайте еще шампанского.

   Таня (робко останавливаясь на последней ступеньке).Матюша, Матюша, ты ушел. Я проснулась... одна!..

   Ольга. А, Танечка, ты вспорхнула. Это он за мной опять ушел.

   Таня (подходит к ней и берет ее руку). Оленька, зачем?

   Матюша (весь вздрагивает, бежит к ней, берет обе ее руки и ведет к своей скамейке, возле кресла Ольги). Сюда, Та-нечка, сядь со мной. Вот... (Ко всем.) Моя голубка, малень-кая голубка с большою любовью... Я ее убил!

   Ольга. Великолепно. Нет, правда, этот корабль занятен, поч-ти сказочен. (Смеется.) Я совсем забыла сон. Танечка, здесь приказ отдан раскрывать сердца; так уж ты поверь нам, за что его любишь.

   Таня (долго молчит. Потом, умоляя). Оленька, оставьте.

   Матюша (бешено к Ольге). Оставьте это. (Ко всем.) Я всем ска-жу. Мне все равно. Все, все, все равно! Да, вы правы, моло-дой человек. Надо раскрыть сердца.

   Аглая (тихо). Много огня задушено в закрытых сердцах.

   Матюша. Да, я пожалел свою голубку! Глядите, какие у нее большие безответные глаза!

   Аглая (так же). Много в жизни обиды и одиночества, на-прасных мук и неизбежных.

   Матюша (к Аглае, загораясь). Вы хорошо говорите. В вашем сердце, наверное, правда. Но вы и знать не можете, сколь-ко в нашем мире обид, напраслин и как одинок актер. Вот и погибаешь!

   Ольга (холодно и назидательно). Те погибают, кто себя к то-му предназначил.

   Матюша (одним грузным движением весь поворачивается к ней, отталкивая Танечку за своей спиной к самому краю скамеечки. К Ольге, в восторженном отчаянии). Olga, Olga, - quanto mi costi![*]

  

   [*] - Ольга, Ольга, - это мне так дорого! (итал.)

  

   Глядит на нее, как завороженный.

  

   Аглая. Танечка, это вы вчера пели в столовой, там внизу, вче-ра вечером?

   Таня. У нас вчера была репетиция. Наш маэстро созвал нас всех. Только Оленька не пела.

   Матюша (с гордостью и не отнимая взгляда от Ольги). Ольга - наша примадонна. Маэстро перед нею... вот...

   Делает свой широкий жест приношения руками.

   Аглая (к Тане). Я, Танечка, вас сейчас по голосу признала, хо-тя и не видела вчера. У вас голос, как звездочка высоко ночью!

   Ваня (как бы радуясь воспоминанию, жарко). Ты, Аглаечка, вчера мне прямо в ухо сказала: "Ванечка, вон там за сте-ной жаворонок, слышишь, жаворонок в синеве!" (Хватает ее руку и целует ее.)

   Аглая (смеется ласково). Да, да, и жаворонок, и звездочка.

   Ольга. Жаворонку милосердный спаситель крыло пришиб. Не взлетит птичка.

   Матюша (ко всем, указывая широким жестом на Ольгу). Ког-да она запоет, черпнет в самую затаенную твою глубину - и свивает, свивает... Умираешь от боли и блаженства!

   Таня (тихо). Ольга, Ольга, вы слишком хорошо пели.

   Ольга. Когда я пою, время и дыхание стоят, когда кончу - все дохнут.

   Аглая. Хорошо такой голос! Свивай, голос, в одно легкое го-рение - хоровод любви!

   Ольга (запальчиво). Ах, знаете, ваше горение нелегко. Ваш хоровод любви шумен. Мне кажется, он дымит и трещит, как сырой валежник. Вы и теперь только потому не кри-чите свои слова, что они слишком жгут и душат вас внут-ри. Вы их от боли почти шепчете. Слушайте, вы огнепоклонница?

   Яша (дико). Да! да!

   Ваня. И я. Так. Пей, Аглая!

   Аглая (пьет. К Ольге). Да, да, вы правы. Мне трудно не кричать свои слова. Но еще больше мне хочется их петь. Ах, если бы умела! Знаете, этот гимн к Радости? Помните этот бла-женный ритм симфонии? (Напевает.)

  

   Входим мы в твою обитель,

   Опьяненные Огнем!²⁸

  

   Ольга (про себя). Варвар выдумал Симфонию.

   Аглая (продолжая свою мысль). Да, да, вы правы! Оно при мне, мое зовущее воление к лучшему, нежели наша жизнь. Это все равно - песней, стоном или диким криком - ах, если бы они соединились, все воления в один братский порыв! И... вдруг... все стало бы иное...

   Ольга. Надежды шумны!

   Аглая. Да, да, конечно. Но душа шумной надеждой живет. Только, слушайте, я не досказала: есть еще где-то глубже души и глубже воления надежд - Молчание. И мое мол-чание тоже при мне. В моем молчании нет ни да, ни нет. Дух идет со всем творением - и что знает, и что будет - того не скажет душе. Покорность Веры - мое Молча-ние.

   Ваня (дико). Эй, взлетим! Довольно к земле прикладывался! Эй, что выйдет? К бесу землю! Пей, Яша, пей!

  

   Ударяет звонко свой стакан о ящик, разбивает, наполняет себе новый и еще чокается. На корабле где-то ясный звон колокола. Проходит смена матросов. С лестницы подымается неслышными шага-ми и никем не замеченная Александра. Узкое, не стянутое в поясе платье паутинно-серого цвета висит с плеч до полу. Она лениво бредет вдоль борта, обходит мачту неслышно, все незамечаемая. То скрывает-ся с части палубы, видимой зрителям, то появляется. Яша пьет и закашливается.

  

   Ольга (через удушливый кашель Яши). Матюша, еще вина! Я чувствую утро. Какая тяжелая тоска!

   Таня. Оленька, это оттого, что вы такая прекрасная, а любить не хотите. Вы только мучаете.

   Матюша (не оглядываясь на Таню). Таня, Таня, за такою всю-ду пойдешь!.. на муки!

   Ольга. Матюша, голубка-то ваша нынче человеческим голо-сом разговорилась.

   Матюша. Ольга, я еще вам бутылку открою... (Открывает бутылку и наливает ей стакан.) Ну а мне вот другой на-питок... (Пьет из круглой бутылки с узким горлышком.) Этот крепче. Мысль истребляет. (Пьет долгими глотка-ми, бросает бутылку на пол, она катится далеко по па-лубе. Пьяным голосом Ольге.) Я вас люблю, холодный ключ моего взнесения! (Поворачивает голову через пле-чо, к Тане.) Умри.

   Аглая. Таня, не бойтесь.

  

   Слышен из-за занавески палубной каюты в рубке стон Анны.

  

   Яша (к Тане). Ах, не бойтесь, пейте! Вам холодно.

  

   Стон за занавесью повторяется.

  

   Ваня (к Аглае). Ты дрожишь. Пей, Аглаечка, что с тобою? Опять?

  

   Заглядывает ей в лицо, подносит фонарь к ее лицу.

  

   Аглая (улыбается надорванно). Нет, нет, мне хорошо.

   Таня. Матюша, мне холодно. (Робко трогает его сзади за плечо.) Согрей мои руки. Матюша, добренький!

   Матюша (через плечо, не поворачиваясь к ней). Пей, согре-ешься!

   Яша (наливая ей вина). Пейте! Когда пьешь, проходит страх.

   Где-то на корабле раздается лязг тяжелой цепи.

   Матюша (к Ольге). А Таня правду сказала. Вы не умеете любить.

   Ольга. Она сказала: не хотите... И - никто не угадал. Я люб-лю... сфинкса. (Откидывается вся, бросает легко обе ру-ки за голову. Говорит с легкой мечтательностью, как бы себе.) Высокая женщина, желто-бледное лицо. Знаете ста-рый мрамор? Тусклые волосы, как две ночные волны, по обе стороны широкого лба. Тусклые глаза, как темное дно высохших колодцев. Матюша, еще вина! (Смеется резко, выпив.) Матюша, вот докажите, что вы поэт: угадайте, что выразят черты сфинкса, которому разгадали его послед-нюю загадку?

  

   Внезапно вскакивает и закрывает лицо руками, как бы плача. Молчание.

  

   Александра (подойдя незаметно, уже у кресла Ольги, лениво). Последнюю скуку.

   Ольга (роняет руки. Указывает ей место возле себя. Потом долго глядит ей глубоко в глаза. Медленно, как в востор-женном сне). Черный взгляд тусклого дня... А-ле-ксан-дра! Какое имя влечет свой черный звук грознее, мучительнее, моя неизбежность?

  

   Долгий стон за занавесью.

  

   Таня (пугливо). Я думаю, это стонет женщина, которая была все с тем бледным, больным человеком вчера. Александ-ра, Оленька, вчера вечером они заняли каюту рядом с ва-шей внизу.

   Ольга (насмешливо декламирует как бы про себя). "Сто юно-шей пылких и жен"...²⁹

   Таня. Ночью ему стало дурно, его матросы вынесли замертво наверх, в этой каюте больше воздуха! Она шла за ним, как мертвая. Она... (Содрогается.) Мне страшно было гля-деть... помнишь, Матюша?

   Александра. С ним случился удар какой-то. Возня с ним не давала нам спать.

   Таня (печально). Она его любит. Он умирает.

   Ольга (погруженная в свои мысли). Отвратительно!

   Александра (в ответ Тане, спокойно). Все умирают.

   Яша. Это ужасный корабль. Пейте: от вина проходит ужас.

   Александра (Ольге). Этот корабль нагружен серыми мешка-ми. Я, знаешь, давно уже взошла на палубу, бродила - там. (Указывает бледной рукой по направлению к носу кораб-ля.) Я спотыкалась обо что-то. Мне показалось, их там много сложено на палубе.

   Яша. Что в них?

   Александра. Они пустые.

  

   Стон доносится еще, едва слышный, задушенный.

  

   Таня (шепотом). Мне жалко... Она плачет, любя.

   Аглая. Плачь, любовь! Плачь, любовь, моя любовь!

  

   Сламливается, рыдая.

  

   Ваня (сухо рыдает над нею. Кладет ее голову на свою грудь).Аглая, Аглая!

   Яша (Тане, таинственно). Серые мешки пусты. Знаете для чего? (Весь дрожит.)

   Таня. Нет, нет.

   Яша. В серых мешках топят мертвецов. Это потому, что на ко-раблях нельзя везти мертвое тело.

   Таня (дрожа, тихо). Вы... вы... отчего вы так говорите?

   Яша. Я чахоточный.

   Таня. Бедный, бедный! Дайте руки... Они холодные. Я согрею.

   Яша. Вы сами просили... у него... (Дает ей руки.)

   Таня. Оленька, вам не страшно?

   Ольга (как бы прислушиваясь, тихо). Все с другими случается.

   Александра. Ничего не случается.

   Матюша. Пейте, Александра.

   Александра. Скажите, можно залить вином скуку? Скажи-те, неужели вы не скучны друг другу? Смотрите, как не-утомима бессмысленная природа. Видите - утро брез-жит, и звезды бледнеют. Ну, и завтра то же. А вечером - наоборот.

   Матюша. И что же?

   Александра. И больше ничего. И это всегда и снова... Толь-ко продумайте до конца эту мысль и бесстрашно. Доволь-но с вас ее одной.

  

   Кладет бледную руку на плечо к Ольге.

  

   Ольга (улыбаясь ей влюбленно). Скука - последняя легкость жизни.

   Аглая (встает и подходит к ней. Кладет ей обе руки на дру-гое плечо). Спойте... Вы будете настоящая.

   Ольга (вся содрогаясь). Не трогайте меня. У вас слишком лег-кие руки.

   Аглая. Легче скуки?

   Ольга. У скуки руки каменные... (Вскакивает, стряхивая ру-ку Александры и руки Аглаи.) О, Боже, оставьте меня обе! Нет любви, и каждый - один! Я знаю, кто я настоящая. Я испугавшаяся, я испугавшаяся.

  

   Стон из-за занавеси. Оль-га подходит к каюте. Вся наклоняется к занавеси. Тихо. Мне страшно. (Оглядывается.) Близко утро.

  

   Таня. Да, конечно, это она, та бедняжка, у умирающего.

   Аглая (глубоко). Бедняжка у умирающего. Она не виновата. (Подходит к Тане, берет ее руки.) Дайте бедненькие руки. Да они холодные. Милый (трогает плечо Матюши), обернитесь к ней. Смотрите, она вас любит. (Передает ему руки Тани.) Согрейте их.

  

   Кладет обе руки на его плечо и, наклонившись к нему слегка, смотрит сверху прямо, лучезарно.

  

   Матюша (весь взволнованный). Слушайте, чего вы хотите от меня. Я любил ее, теперь люблю другую. Только я не подл, не палач. Это старая история. (Смеется грубо.) И вечно вновь нова! (Хнычет.) Ну, чем я виноват? Она замерзает, что ли?.. Танечка, Танечка, гляди - я не счастливее!

   Аглая (повертывается вся к Тане). Милая сестра, не плачь. Это ничего, боль. Боль любви - минута, творящая ее веч-ность. Это нам дано так на земле любить - тесно, пленно и с несносною болью. И как мы умеем страдать, любя! Бо-же, Боже, как ужасно умеем страдать! Перетерпи, пой-мешь! (Протягивает руки ко всем.) Не бойтесь боли, и плена, и слепоты... Только скуки бойтесь. (К Александре.) Вы говорили, что жизнь - скука. Страшна скука!.. (Ищет воздуха, тяжело переводит дух.) Пепел - гасит... (Еще тяжело глотнув воздуха, глубоким голосом.) Искра несет "пожар на неудержных крыльях"³⁰... пожар... вселенской Любви...

  

   Слабеет, качается на ногах. Всплескивает руками в воздухе, ища опоры. Ваня бросается к ней.

  

   Аглая (идет, опираясь на плечо Вани, истощенная, к своему месту. Шепчет тихо, прикрыв глаза). Милые волны! Та-нечка, слышишь - они трутся о корабль? А там далеко... дома... набегают на песок... отбегают... (Вбирает воздух с трудом, как бы бредит.) Набегают... еще... обеты... (Трижды ударяет колокол.) Слышите звон?..

  

   Падает у своего места на круг канатов. Ваня едва успевает поддержать ее. Сидит вся, как бы переломленная в поясе, глубоко уронив голову и плечи к коленям. Ваня прикладывает стакан к ее губам. Она пьет с жадностью.

  

   Яша. Пейте, скорее пейте. Когда глаза закрываются, так страшно! Что вы говорили? Я едва понял, едва расслышал, но все это красота, как вы, как вы!

   Ваня (к Яше). Молчите. Вам вредно волноваться.

   Яша (к Аглае). Мне совершенно все равно - вред. Жизнь такая обыкновенная. А у вас все удивительное. Только вот что я знаю: это удивительное и есть правда, больше правда да-же, нежели все остальное.

   Ольга (подходит к Аглае). Я знаю, кто вы. Вы... сестра того умирающего там. (Указывает на завешенный вход в каюту.) У вас такое же спаленное внутренним пламенем ли-цо и непомерные глаза. Только вы белая, а он темный, как пустынник. Он ваш брат, тот пламенный любовник!

  

   Занавес у каюты колышется, раздвигается. Анна выходит. На ней тем-но-пурпуровое длинное, свободное платье; такая же накидка, отчасти переброшенная через голову, свисает на лоб, закрывая низко опущен-ное лицо. Она проходит быстро, отяжелелым шагом, к заднему углу рубки и скрывается за ним. Долгое молчание. Ольга идет к прежнему месту, берет руку Александры.

  

   Ольга. Пойдем. Эта пурпуровая женщина красива и страшна. Здесь что-то случается. Посмотрим.

   Александра. Никогда ничего не случается!

  

   Уходят за рубку вслед за Анной. Матюша плетется, как бы не-вольный, лунатичным шагом за ними.

  

   Аглая (Ване, душным шепотом). Она!.. Она!.. Ваня, я не могу... мне тесно... (Плачет.) Ах, никогда нельзя измерить своих сил, что можешь и чего не можешь... (Кричит душно, как бы вырываясь из себя самой.) Ваня, Ваня, удержи меня!

  

   Ваня встает, идет к Аглае.

  

   Ваня (шепчет спешно, бестолково). А ты не ходи, ты не мо-жешь. Ты вот что: со мной останься... пока... да... еще не-много, еще немного... Ты вот что сделала - я всюду за то-бой, в жизнь, в смерть, что я там знаю...

   Таня (подойдя к Аглае, робко). Вы добрая!

   Аглая (испуганно). Нет, нет, больше не добрая!

   Таня. Ах, да, всегда. Я вас знаю. Помогите. Ах, мне было страш-но, так не хотелось отплывать на этом корабле! (Она вся льнет к Аглае. Кладет ей голову на плечо.) Вы все поняли. Научите вы, как мне жить теперь.

   Рыдает.

   Аглая (легко снимает отяжелевшие руки Тани, держит их в своих руках, вся повернувшись к ней. Мягко, любовно). Вы еще дитя. Но, бедная, никто вам не поможет. Просите у любви. Поймите свою любовь. Она спасет. (Плачет сама беззащитно.) Она собой спасет от себя.

   Яша. Аглая, еще, еще слов! Они, как свет солнца.

   Протягивает к ней руки.

   Ваня (толкает его руки). Греетесь, чахоточный!

   Яша (вдруг диким воплем). Да, да, я должен умереть. (В бешеной злобе рвет волосы.) Взойдет ли солнце? Дышать хочу. Тесно, тесно. (Рвет одежду на груди.) Тесно, тесно!

  

   Аглая встает. Ваня за нею. Хватает ее руку. Весь дрожит, как бы рыдая.

  

   Ваня. Аглаечка, подожди. Еще темно. Со мной до рассвета. Так сама положила. А после... (Душно, как бы про себя.) А... а... а... после... После он умрет до рассвета, вот что после! Слу-чится! Случится!

   Аглая (вся тихая, мягко). Нет, нет, Ваня. Он должен жить. (Громко.) И... все прошло - теснота! Пусть она даст жизнь, пусть блаженство. Мне же только улыбнуться.

  

   Таня тихо бредет к заднему углу рубки и глядит направо вслед ушедшим.

  

   Ваня (крепясь). Аглаечка, а я ведь не ревную.

   Аглая (быстро). Конечно, конечно. Ревности нет места. Все прошло.

   Ваня (внезапно, как бы поперхнувшись рыданьем). Аглаечка, в тебе все дрожит. Слишком много. Эту полноту снести нельзя. Умрешь.

   Яша (подает ему вина). Пейте, пейте, от вина проходит ужас.

   Ваня (пьет. Дико). И ревность.

  

   Появляются из-за рубки: Александра, Ольга, Матюша. Александра останавливается у лестницы, вся прямая, неподвижная.

  

   Ольга. Ты хочешь вниз?

   Александра. Да, пойдем, там в каюте скрипит, скрипит. Ко сну укачает.

   Ольга. Скрипит, скрипит. Хорош мерный скрип на корабле: он говорит, что земли нет, что земля далеко.

   Ваня (как бы про себя, бормочет). Нас трое... нас дважды трое... трое...

   Яша. Вы обещали не ревновать.

   Ваня (бешено). Я не ревную.

   Александра первая сходит с лестницы.

   Ольга (к Матюше, нетерпеливо). Да идите же, вы и ваша за-говорившая.

  

   Матюша и Таня покорно сходят впереди нее.

  

   Ваня. Аглая, ты еще подожди и после зари. Еще день, еще час. Еще я не могу вместить. Еще не все понимаю.

   Яша (захлебываясь). Я понимаю. Я понимаю. Ах, как хорошо умереть, Аглая! Аглая, поцелуйте! (Кричит.) Можно. Меня можно - я умирающий!

  

   Аглая, нагибаясь над ним, целует его в голову, потом долго, кротко в губы. Он охватывает жадно ее стан.

  

   Ваня. Отвратительно! Толкнуть тебя, хромой, в твою могилу.

   Ольга (уже спускаясь с лестницы). Как гадко! Он заразит ее чахоткой. С теми и случается, кто ищет смерти. (Исчезает внизу лестницы.)

  

   Аглая (кладет обе руки на голову Вани. Говорит с несломимою решимостью). Близок рассвет. Я должна увидеть Ан-ну. Она сведет меня сама к нему. Тогда он скажет мне, что в смерти я не буду без него, как стала в жизни. (Отходит, очень легко прихрамывая, и скоро исчезает за рубкой.)

  

   Молчание.

  

   Ваня (долго не движется. Вскакивает внезапно. Задыхаясь).Яша, Яша, вниз пойдемте.

   Яша (как из сна). Да... отчего?

   Ваня. Внизу скрипит. Далеко от земли. К бесу землю. Внизу глухо.

   Яша (внезапно проснувшись). Внизу - зажать голову, чтобы остановить, что ушло!

   Ваня. Да, вниз...

   Яша. Помогите мне. Я очень слаб.

   Идут к лестнице, Яша - весь опираясь о плечо Вани. Молчание.

   Ваня (резко отталкивает Яшу к стенке рубки). Яша, карты есть?

   Яша (дрожит от слабости, опираясь о стенку). Нет... да... есть... внизу есть.

   Ваня. Ну, иди.

   Яша (не двигаясь). А что?

   Ваня. Чего дрожишь! Иди.

   Яша. Да карты на что?

   Ваня. Играть.

   Яша (тихо). У меня денег нет. Мне капитан полбилета допла-тил.

   Ваня. А мне доктор один на билет дал. Лучше сына любил.

   Яша. Ну... и...

   Ваня (бешено). А вы чего, трусите? Вот что!

   Яша. Я не трушу. Только вы очень странный.

   Ваня. Я вовсе не странный, только я учился любить, да не до-учился. Вот что. Тесно стало. Давайте карты. Это так.

   Яша. Ничего не понимаю. (Почти плачет.) Вы неприятный. Что это?

   Ваня (наступая на него). Пойдешь ли? Слышишь ставку? Став-ка проигравшему - кого первого встретит... зарезать!

   Яша (вздрагивает новою дрожью). Я не понимаю... что?

   Ваня. А то, что кого нужно, того и встречу.

   Яша (вдруг дико). Да, да, да. Это верно. Я знаю, кого встречу. Ко-го нужно, того встречу, тот умрет. Себя первого встречу.

   Ваня (толкает его к спуску). Идите.

   Яша. Я не могу. Я совсем ослаб.

  

   Ваня толкает его вниз с лестницы, поддерживая его сзади под плечи. Анна появляется справа. Идет медленно вдоль рубки, все так же опус-тив голову. За нею Аглая странною кошачьей поступью крадется неслышно.

  

   Анна (приближается к занавеси каюты. Останавливается, не решаясь войти, как бы прислушивается; шепчет от-рывисто). Нет. (С мукой.) Не могу, не могу!

  

   Движется к середине палубы. Застывает, с закинутою назад головой, с прикрытыми глазами, неподвижная, и стонет, как недавно стонала в ка-юте. Аглая, подкравшись ближе, глухо стонет ей в ответ. Анна ви-дит ее, отшатывается, с протянутыми защитно вперед руками, отсту-пает шаг за шагом от наступающей, ближе к борту.

  

   Аглая (медленно, душно). Ты не знала. Думала, корабль твой, я там на берегу одна, и ты свободна! (Настигая, хватает Анну за протянутые, дрожащие руки.) Я здесь, Анна! Здравствуй, Анна! Я к тебе с благодарностью: ты мне дала великую свободу. А... а... мне не снести великой свободы. (Трясет бешено ее руки.) Ты украла мою лодочку, лодоч-ку моей любви, тесной, прибежной. А... а... а... Он ненави-дит тебя. Проснется - не ты встретишь его еще сонную душу. Я встречу, мне улыбнется, тебя забудет, твои сосу-щие красные губы, вампир, вампир! (Толкает ее все бли-же к борту.) Он мне скажет: ты моя в смерти, ты не одна в смерти. Довольно в жизни я была одна, довольно, до-вольно страдала... В воду вампира, в воду вампира... Нена-висть, ненависть.

  

   Толкает ее уже над водой.

  

   Анна (очень тихо и явственно). Во мне жизнь.

   Аглая (роняет руки). Жизнь?

   Анна. Жизнь - от него.

   Аглая (дико). Ты лжешь!

   Анна. Толкни меня в воду: я заслужила. Но ты толкнешь двоих.

   Аглая (оттягивает ее от борта, все судорожно тесня ее ру-ки; задыхаясь, шепотом). Говори.

   Анна. Уже я не зову его жизнь, как звала.

   Аглая (внезапно утихшая, как бы засыпая). Ты зачала жизнь, оттого не должна звать жизнь, как звала.

   Анна. Так всегда было со мной.

   Аглая (отпускает руки Анны. Мертвенно). Иди... иди...

  

   Анна тихо и покорно направляется к каюте. Молчание. Аглая на-гоняет ее.

   (В коротком безумии, заботливо.) Анна, Анна, скажи, Анна, сундуки твоих детей с тобою?

  

   Анна (спокойно). Да, они со мною. (Бредит) Я даже не пони-маю, как оно так всегда случается, что они со мною. И, зна-ешь, Аглая (оживляясь), моль не всю шерсть испортила.

   Аглая. Ее хватит для одного ребенка?

   Анна (в тихой радости). Да, да.

   Аглая (покорно). Пусть так.

  

   Анна вновь движется, чтобы идти.

   (Аглая уже у каюты Алексея, еще задерживает ее за руку; вла-стно, вся меняясь.) Подожди немного. Я одна войду к нему.

  

   Анна (подымая молящие руки). Не буди его. Это третий обмо-рок. Он сам просыпался к непонятной силе!

  

   Аглая хватает край занавеси.

  

   (Анна не смея дотронуться до нее, склоняется вся низко, вся моля руками.) Аглая, ты убьешь его. Еще немного... Еще не отними его у меня.

  

   Аглая не движется, не отнимает руки от занавеси.

  

   (Анна умоляя). Аглая, ты имела его девять лет, я же девять дней, и три дня из девяти - мертвым, вот как теперь. Аг-лая, ты сама дала мне его, и детей его, и себя.

  

   Аглая наклоняет слегка голову, прикладывает палец к губам в знак молчания и долго глядит на Анну; потом, не отдергивая занавеси, проходит внутрь каюты. Анна закрывает лицо руками и, давя рыда-ния, убегает к борту и исчезает за рубкой.

  

   Голос Алексея (очень слабый). Анна, Анна! Опять...

  

   Молчание.

   Гул подо мною. Дрожит. Земля дрожит. За-чем? Все едем? (Как бы просыпаясь, тревожно.) Кто это? Кто это? (Во внезапной громкой радости.) Нет, нет, мы дома! Аглая - ты! (Жалуется.) Я сон видел... Ужасный сон, я был на корабле. (В прежней радости.) Аглая, мы дома. Пахнет ро-жью! Мы с тобой за руку... вот, вот твоя рука, видишь - рожь, золото и синева? (Кричит дико.) Гул, гул, все гул подо мною. Не увози меня! Воздуха. Тесно. Аглая, дышать!

  

   Молчание.

  

   Аглая выходит из каюты Алексея. Обходит и исчезает за ее уг-лом, у борта. Вскоре возвращается. Два матроса следуют за ней. Входят в каюту Алексея и выносят его, лежащего навзничь на длинном морском кресле. Алексей одет в дорожный теплый плащ, и ноги прикрыты до половины тела пледом. Кресло ставят посреди па-лубы. Матросы уходят.

  

   Аглая (склонясь над изголовьем, шепчет тихо, как шорох). Спи, спи, мой милый, мой брат, мой муж, учитель! Спи, спи, любимый! Скоро мы вместе уснем.

   Алексей (стонет). Едем, еще едем. Куда?

   Аглая. Мы едем все. Мы любим все. Мы слепы все. Земля и мо-ре, заклеванная птичка и стонущий лев, ждут нашей новой любви в прозрении. Мы не можем быть двое, не должны смыкать кольца, мертвым зеркалом отражать мир. Мы - мир. Спи, усталый, спи, любимый. Не нам доплыть. Поняв себя, мы отдохнем.

   Алексей (тихо).Не нам доплыть. Мы отдохнем.

   Аглая. Тебя люблю. Сильнее нельзя. В тебе очаг моего огня. Те-бя потеряв, я стала болью. И еще раз любовью. И мир - очаг моему огню. Еще раз любовью! Миром, миром любви!

   Алексей (тихо). Мир, мир любви.

   Аглая (как бы просыпаясь). О, Алексей, бесконечна в человеке жажда любить. Но вот он весь изошел, истаял весь любо-вью - и истаяла капля в небеса, только капля. Он же жаж-дал стать океаном - океаном и морями рдеющих облаков.

   Алексей. Океаном и морями рдеющих облаков. (Вдруг, как бы приходя в себя.) Аглая, моя Аглая!

   Аглая (блаженно). Брат моего порыва, я здесь. Я возле.

  

   Алексей приподымается, глядит на нее, наклоненную над ним. На-ходит ее руку, притягивает к себе. Она обнимает его стан рукою и при-подымает его. Он опускает ноги. Они садятся рядом, и покрывалом он окутывает свои и ее ноги, так что они оба тесно прижаты друг к другу. Долго глядит на нее. Вдруг, как бы ослепленный, отворачивает от нее голову и прикрывает глаза.

  

   Алексей. Я видел довольно. Это была ты. Ты на этом чужом корабле. Ведь я не верил. (Детски.) Ведь когда ты подо-шла, я боялся открыть глаза... долго. Кто-то говорил твоим голосом. Но я боялся открыть глаза. (Как слепой, прово-дит руками по ее лицу, волосам, плечам и груди.) Так еще лучше. (Очень слабо