Главная » Книги

Сухово-Кобылин Александр Васильевич - Дело

Сухово-Кобылин Александр Васильевич - Дело


1 2 3 4 5 6 7 8

iv align="justify">  ДЕЛО
  
  ДРАМА В ПЯТИ ДЕЙСТВИЯХ
  
  
  Оригинал находится здесь: Машинный фонд русского языка
  
  
  К ПУБЛИКЕ
  
  (Писано в 1862 году)
  
  Предлагаемая здесь публике пиеса Дело не есть, как некогда
  говорилось, Плод Досуга, ниже, как ныне делается Поделка
  литературного Ремесла, а есть в полной действительности сущее, из
  самой реальнейшей жизни с кровью вырванное дело.
  
  Если бы кто-либо - я не говорю о классе литераторов, который так же
  мне чужд, как и остальные четырнадцать, но если бы кто-либо из
  уважаемых мною личностей усомнился в действительности, а тем паче
  в возможности описываемых мною событий; то я объявляю, что я
  имею под рукою факты довольно ярких колеров, чтобы уверить всякое
  неверие, что я ничего невозможного не выдумал и несбыточного не
  соплел. 0стальное для меня равнодушно.
  
  Для тех, кто станет искать здесь сырых намеков на лица и пикантных
  пасквильностей, я скажу, что я слишком низко ставлю тех, кто стоит
  пасквиля, и слишком высоко себя, чтобы попустить себя на такой
  литературный проступок.
  
  Об литературной, так называемой, расценке этой Драмы я, разумеется,
  и не думаю; а если какой-нибудь Добросовестный из цеха Критиков и
  приступил бы к ней с своим казенным аршином и клеймеными весами,
  то едва ли такой официал Ведомства Литературы и журнальных Дел
  может составить себе понятие о том равнодушии, с которым я
  посмотрю на его суд... Пора и этому суду стать публичным. Пора и ему
  освободиться от литературной бюрократии. Пора, пора публике самой
  в тайне своих собственных ценных ощущений и в движениях своего
  собственного нутра искать суд тому, что на сцене хорошо и что дурно.
  Без всякой литературной Рекомендации или другой какой Протекции,
  без всякой Постановки и Обстановки, единственно ради этих
  внутренних движений и сотрясений публики, Кречинский уже семь лет
  правит службу на русской сцене, службу, которая вместе есть и его суд.
  Я благодарю публику за такой лестный для меня приговор, я
  приветствую ее с этой ее зачинающеюся самостоятельностию, - и
  ныне мое искреннее, мое горячее желание состоит лишь в том, чтобы и
  это мое Дело в том же трибунале было заслушано и тем же судом
  судимо.
  
  Марта 26 д. 1862 г.
  Гайрос.
  
  P. S. протекло шесть лет! но мое желание не могло исполниться, и
  теперь я с прискорбием передаю печати то, что делал для сцены.
  
  1868 г. февраля 21 д.
  Кобылинка.
  
  
  ДАННОСТИ
  
  Со времени расстроившейся свадьбы Кречинского прошло шесть лет.
  Действие происходит в Санкт-Петербурге, частию на квартире Муромских, частию
  в залах и апартаментах какого ни есть ведомства.
  
  
  ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
  
  I. НАЧАЛЬСТВА
  
  Весьма важное лицо. Здесь всё, и сам автор, безмолвствует.
  
  Важное лицо. По рождению Князь; по службе тайный советник. По
  клубу приятный человек. На службе зверь. Есть здоров, за
  клубничкой охотится, но там и здесь до пресыщения, и потому
  геморроидалист.
  
  
  II. СИЛЫ
  
  Максим Кузьмич Варравин. Правитель дел и рабочее колесо какого ни
  есть ведомства, действительный статский советник, при звезде.
  Природа при рождении одарила его кувшинным рылом. Судьба
  выкормила ржаным хлебом; остальное приобрел сам.
  
  Кандид Касторович Тарелкин. Коллежский советник и приближенное
  лицо к Варравину. Изможденная и всячески испитая личность.
  Лет под сорок. Одевается прилично; в белье безукоризнен. Носит
  парик, но в величайшей тайне; а движения его челюстей дают
  повод полагать, что некоторые его зубы, а может быть, и все,
  благоприобретенные, а не родовые. Говорит как Демосфен
  именно тогда, когда последний клал себе в рот камни.
  
  Иван Андреевич Живец. Этот совершил карьеру на поле чести.
  Получив там несколько порций палкою и от этого естественно
  выдвинувшись вперед, он достиг обер-офицерского звания.
  Теперь усердствует Престол-Отечеству как экзекутор.
  
  
  III. ПОДЧИНЕННОСТИ
  
  Чибисов. Приличная, презентабельная наружность. Одет по моде;
  говорит мягко, внушительно и вообще так, как говорят люди,
  которые в Петербурге называются теплыми, в прямую
  супротивность Москве, где под этим разумеются воры.
  
  Ибисов. Бонвиван, супер и приятель всех и никого.
  
  Касьян Касьянович Шило. Физиономия Корсиканского разбойника.
  Клокат. Одет небрежно. На всех и на вся смотрит зло. От
  треволнений и бурь моря житейского страдает нравственною
  морскою болезнию, и от чрезмерной во рту горечи посредь речи
  оттягивает, а иногда и вовсе заикается.
  
  Чиновники:
  
  Герц
  Шерц
   Шмерц
  Колеса, шкивы и шестерни бюрократии.
  
  Чиновник Омега. Имеет и состояньице, и сердце доброе; но слаб и в
  жизни не состоятелен.
  
  
  IV. НИЧТОЖЕСТВА, ИЛИ ЧАСТНЫЕ ЛИЦА
  
  Петр Константинович Муромский. Та же простота и
  непосредственность натуры, изваянная высоким резцом
  покойного М. С. Щепкина. В последние пять лет поисхудал,
  ослаб и поседел до белизны почтовой бумаги.
  
  Анна Антоновна Атуева. Нравственно поопустилась; физически
  преуспела.
  
  Лидочка!.. Как и на чьи глаза? Для одних подурнела; для других стала
  хороша. Побледнела и похудела. Движения стали ровны и
  определенны, взгляд тверд и проницателен. Ходит в черном,
  носит плед Берже и шляпку с черной густой вуалеткой.
  
  Нелькин. Вояжировал - сложился. Утратил усики, приобрел пару
  весьма благовоспитанных бакенбард, не оскорбляющих, впрочем,
  ничьего нравственного чувства. Носит сзади пробор, но без
  аффектации.
  
  Иван Сидоров Разуваев. Заведывает имениями и делами Муромского:
  прежде и сам занимался коммерцией, торговал, поднялся с
  подошвы и кое-что нажил. Ему теперь лет за шестьдесят. Женат.
  Детей нет; держится старой веры; с бородою в византийском
  стиле. Одет, как и все прикащики: синий двубортный сюртук,
  сапоги высокие, подпоясан кушаком.
  
  
  V. НЕ ЛИЦО
  
  Тишка, и он познал величия предел! После такой передряги спорол
  галуны ливрейные, изул штиблеты от ног своих и с внутренним
  сдержанным удовольствием возвратился к серому сюртуку и тихим
  холстинным панталонам.
  
  
  
  ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
  
  Квартира Муромских; гостиная. Три двери: одна направо - в комнату Лидочки и
  Атуевой, другая налево - в кабинет Муромского, третья прямо против зрителей -
  в переднюю. Бюро; диван; у окна большое кресло.
  
  
  ЯВЛЕНИЕ I
  
  Атуева пьет чай, входит Нелькин.
  
  Нелькин (кланяясь). Доброе утро, Анна Антоновна!
  
  Атуева. Здравствуйте, здравствуйте.
  
  Нелькин (осматриваясь). Не рано ли я?
  
  Атуева. И нет; у нас уж и старик встает.
  
  Нелькин. А Лидия Петровна еще не встала?
  
  Атуева. Это вы по старине-то судите; нет, нынче она раньше всех
  встает. Она у ранней обедни, сей час воротится.
  
  Нелькин (садится). Давно мы, Анна Антоновна, не видались;- скоро
  пять лет будет.
  
  Атуева. Да, давно. Ну где ж вы за границей-то были?
  
  Нелькин. Много где был, а всё тот же воротился. Всё вот вас люблю.
  
  Атуева. Спасибо вам, а то уж нас мало кто и любит..., одни как перст
  остались. Доброе вы дело сделали, что сюда-то прискакали.
  
  Нелькин. Помилуйте, я только того и ждал, чтобы к вам скакать -
  давно б вы написали, видите - не замешкал...
  
  Крепко обнимаются; Атуева утирает слезы.
  
  Ну полноте - что это все хандрите?
  
  Атуева. Как не хандрить?!
  
  Нелькин. Да что у вас тут?
  
  Атуева. (вздыхая). Ох, - нехорошо!
  
  Нелькин. Да что ж такое?
  
  Атуева. А вот это Дело.
  
  Нелькин. Помилуйте, в чем дело? Какое может быть тут дело?
  
  Атуева. Батюшка, я теперь вижу: Иван Сидоров правду говорит - изо
  всего может быть Дело. Вот завязали, да и на поди; проводят из
  мытарства в мытарство; тянут да решают; мнения да разногласия - да
  вот пять лет и не знаем покоя; а все, знаете, на нее.
  
  Нелькин. На нее? Да каким же образом на нее?
  
  Атуева. Всякие, - видишь, подозрения.
  
  Нелькин. Подозрения?! В чем?
  
  Атуева. А первое, в том, что она, говорят, знала, что Кречинский хотел
  Петра Константиновича обокрасть.
  
  Нелькин (покачав головою). Она-то!
  
  Атуева. А второе, говорят, в том, что будто она в этом ему помощь
  оказала.
  
  Нелькин (подняв глаза). Господи!
  
  Атуева. А третье, уж можно сказать, самое жестокое и богопротивное,
  говорят, в том, что и помощь эту она оказала потому, что была, видите,
  с ним в любовной интриге; она невинная, видите, жертва, - а он ее
  завлек...
  
  Нелькин. Так, стало, этот подлец Кречинский...
  
  Атуева. (перебивая). Нет, не грешите.
  
  Нелькин. Нет уж, согрешу.
  
  Атуева. (перебивая). Позвольте... в самом начале теперь дела...
  
  Нелькин (перебивая). Неужели вы от этой болезни еще не вылечились?
  
  Атуева. От чего мне лечиться? - дайте слово сказать.
  
  Нелькин (махая руками). Нет, - не говорите.
  
  Атуева. (вскочив с места). Ах, Создатель!.. (Берет из бюро бумагу.)
  Так вот нате, читайте.
  
  Нелькин (вертит бумагу). Что читать?
  
  Атуева. А вот это письмо, которое по началу Дела писал Кречинский к
  Петру Константиновичу.
  
  Нелькин. Кречинский!?! Письмо! Так разве вы меня выписали из-за
  границы, чтоб Кречинского письма читать. Знаете ли вы, что я этого
  человека ненавижу. Он Каин! - Он Авеля убил!!
  
  Атуева. Да не он убил! Читайте!
  
  Нелькин (читает). "Милостивый Государь Петр Константинович! -
  Самая крайняя нужда заставляет меня..." (останавливается)... ну так и
  есть; опять какая-нибудь штука.
  
  Атуева. Думали мы, что штука; да не то вышло... Читайте, сударь.
  
  Нелькин (читает сначала равнодушным голосом, но потом живо и с
  ударением). "Милостивый Государь Петр Константинович! - Самая
  крайняя нужда заставляет меня писать к вам. Нужда это не моя, а ваша
  - и потому я пишу. С вас хотят взять взятку - дайте; последствия
  вашего отказа могут быть жестоки. Вы хорошо не знаете ни этой
  взятки, ни как ее берут; так позвольте, я это вам поясню. Взятка взятке
  розь: есть сельская, так сказать, пастушеская, аркадская взятка; берется
  она преимущественно произведениями природы и по стольку-то с
  рыла; - это еще не взятка. Бывает промышленная взятка; берется она с
  барыша, подряда, наследства, словом, приобретения, основана она на
  аксиоме - возлюби ближнего твоего, как и самого себя; приобрел -
  так поделись. - Ну и это еще не взятка. Но бывает уголовная или
  капканная взятка, - она берется до истощения, догола! Производится
  она по началам и теории Стеньки Разина и Соловья Разбойника;
  совершается она под сению и тению дремучего леса законов, помощию
  и средством капканов, волчьих ям и удилищ правосудия,
  расставляемых по полю деятельности человеческой, и в эти-то ямы
  попадают без различия пола, возраста и звания, ума и неразумия,
  старый и малый, богатый и сирый... Такую капканную взятку хотят
  теперь взять с вас; в такую волчью яму судопроизводства загоняют
  теперь вашу дочь. Откупитесь! Ради Бога, откупитесь!.. С вас хотят
  взять деньги - дайте! С вас их будут драть - давайте!.. Дело,
  возродившееся по рапорту квартального надзирателя о моем будто
  сопротивлении полицейской власти, о угрозе убить его на месте и о
  подлоге по закладу мною вашего солитера, принимает для вас
  громовой оборот. Вчера раскрылась передо мною вся эта каверза; вчера
  сделано мне предложение учинить некоторые показания касательно
  чести вашей дочери. Вы удивитесь; - но представьте себе, что я не
  согласился! Я отвечал, что, может, и случилось мне обыграть
  проматывающегося купчика или блудно расточающего родовое имение
  дворянина, но детей я не трогал, сонных не резал и девочек на удилище
  судопроизводства не ловил. Что делать? У всякого своя логика; своей я
  не защищаю; но есть, как видите, и хуже. Примите и пр.
   Михаил Кречинский".
  
  Атуева. И что ж, вы полагаете, Петр-то Константиныч послушался?
  
  Нелькин (отдавая письмо). Естественно не поверил.
  
  Атуева. (запирает письмо в бюро). Именно. Эге, говорит, это новая
  штука; тех же щей, да погуще влей - ну и не поверил; правые,
  говорит, не дают, виновные дают. Я было к нему пристала, так он
  знаете как: а вы, говорит, заодно с Кречинским-то, что ли? Ну что ей
  могут сделать? Я тут, говорит, отец, так мой голос первый; а вышел-то
  его голос последний; потому, говорят, он свое детище обвинять не
  станет.
  
  Нелькин. Так все же я понять не могу, каким образом это развилось.
  
  Атуева. Очень просто; как только Кречинский на эту штуку не пошел,
  они Расплюева подвели; этот как им надо, так и показал.
  
  Нелькин. Что же Расплюев показал?
  
  Атуева. А, видите, что была, говорит, любовная интрига; что шла она
  через него; что он возил и записочки, и даже закутанную женщину к
  Кречинскому привозил; но какую женщину - он не знает. Только,
  видите, поначалу все это тихо было; мы уехали в деревню и ровно
  ничего об этом не знали; сперва одного из наших людей вытребовали,
  потом другого; смотрим, и весь дом забрали; расспрашивали,
  допрашивали - ну можете себе представить, какая тут путаница
  вышла.
  
  Нелькин. Да еще как путать-то хотели.
  
  Атуева. Стало быть, и пошло уж следствие об Лидочке - а не о
  Кречинском, потому на нем только одна рубашка осталась. Однако от
  людей наших ничего особенного они не добились, а выбрался один
  злодей, повар Петрушка, негодяй такой; его Петр Константиныч два
  раза в солдаты возил - этот, видите, и показал: я, говорит, свидетель!
  Смотрим, и Лидочку вытребовали - а зачем мы еще не знаем; а он все
  упрямится, да так-таки упрямится, да и только; твердит одно: пускай ее
  спросят, она дурного не сделала.
  
  Нелькин. Что ж, конечно.
  
  Атуева. Ну, делать нечего, приехали и мы из деревни. Да как узнал он,
  что ей очные ставки хотят дать; да очные ставки с Петрушкой, да с
  Расплюевым, да с Кречинским; да как узнал он, о чем очные-то ставки,
  - так тут первый удар ему и сделался. Тут только увидел, что правду
  ему Кречинский писал. Вот он, батюшка, мой, туда сюда. Взял
  стряпчего, дал денег - ну уладили... Только я вам скажу, как дал он
  денег, тут и пошло; кажется, и хуже стало; за одно дает, а другое
  нарождается. Тут уж и все пошло: даст денег, а они говорят, мы не
  получали; он к стряпчему, а стряпчий говорит, я отдал; вы им не верьте
  - они воры; а стряпчий-то себе половину. Тут и дальше, и няню-то, и
  ту спрашивали; и что спрашивали? Не хаживал ли Кречинский к
  барышне ночью: да не было ли у барышни ребенка...
  
  Нелькин (всплеснув руками). Ах, Боже мой?!!
  
  Атуева. Так она, старуха, плюнула им в глаза да антихристами и
  выругала. Да уж было!.. Я вам говорю: что было, так и сказать нельзя.
  Следствие это одно тянули они восемь месяцев - это восемь месяцев
  таких мучений, что словами этого и не скажешь.
  
  Нелькин. Что ж вы ни к кому не обратились? - ну просили бы...
  
  Атуева. Как уж тут не обратиться-только вот беда-то наша: по городу,
  можете себе представить, такие пошли толки, суды да пересуды, что и
  сказать не могу: что Лидочка и в связи-то с ним была, и бежать-то с
  ним хотела, и отца обобрать - это все уж говорили; так что и глаза
  показать ни к кому невозможно было. Потом в суд пошло, потом и
  дальше; уж что и как я и не знаю; дело накопилось вот, говорят, какое
  (показывает рукою), из присутствия в присутствие на ломовом возят
  - да вот пять лет и идет.
  
  Нелькин (ходит по комнате). Какое бедствие - это... ночной пожар.
  
  Атуева. Именно пожар. А теперь что? - разорили совсем, девочку
  запутали, истерзали, да вот сюда на новое мучение и спустили. Вот
  пять месяцев здесь живем, последнее проживаем. Головково продали.
  
  Нелькин. Головково продали?!
  
  Атуева. Стрешнево заложили.
  
  Нелькин (с ужасом). Так что ж это будет?
  
  Атуева. А что будет, и сама не знаю.
  
  Нелькин. Ну что ж теперь дело?
  
  Атуева. А что дело?.. Лежит.
  
  Нелькин. Как лежит?
  
  Атуева. Лежит как камень - и кончено! А мы что? Сидим здесь, как в
  яме; никого не знаем: темнота да сумление. - Разобрать путем не
  можем, кого нам просить, к кому обратиться. Вот намедни приходит к
  нему один умнейший человек: Петр, говорит, Константиныч, ведь ваше
  дело лежит. Да, лежит. - А ему надо идти. Да... надо, говорит, идти.
  Ну, стало, ждут.
  
  Нелькин. Чего же ждут?
  
  Атуева. Обыкновенно чего - (показывает пальцами)... денег.
  
  Нелькин. Аааа!
  
  Атуева. А он все жмется: да как-нибудь так, да как-нибудь этак. Этот
  человек говорит ему: Петр Константиныч, я честен! Я только для чести
  и живу: дайте мне двадцать тысяч серебра - и я вам дело кончу! Так
  как вспрыгнет старик; чаем себя обварил; что вы, говорит, говорите,
  двадцать тысяч? да двадцать тысяч что? да и пошел считать; - а тот
  пожал плечами, поклонился, да и вон... Приходил это сводчик один,
  немец, в очках и бойкий такой; - я, говорит, вам дело кончу - только
  мне за это три тысячи серебром; и знаете, так толково говорит: я,
  говорит, ваших денег не хочу; отдайте, когда все кончится, а теперь
  только задатку триста рублей серебром. Есть, говорит, одно важное
  лицо - и это лицо точно есть - и у этого лица любовница - и она что
  хотите, то и сделает; я вас, говорит, сведу, - и ей много, много, коли
  браслетку какую. Тут Лидочка поднялась; знаете, фанаберия этакая:
  как, дескать, мой отец да пойдет срамить свою седую голову, - ну да и
  старик-то уперся; этак, говорит, всякий с улицы у меня по триста
  рублей серебром брать станет; - ну и не сладилось.
  
  Нелькин. Чему тут сладиться?
  
  Атуева. Вот теперь отличный человек ходит - ну и этот не нравится; а
  какой человек - совершенный ком-иль-фо, ну состояния, кажется, нет;
  и он хочет очень многим людям об нас говорить - и говорит: вот вы
  увидите.
  
  Нелькин. Да это Тарелкин, который вчера вечером у вас сидел; как я
  приехал.
  
  Атуева. Ну да.
  
  Нелькин. Да он за Лидией Петровной ухаживает?
  
  Атуева. Может быть; что ж, я тут худого не вижу. Он... хорошо...
  служит и всю знать на пальцах знает. Даже вот у окна сидит, так знает,
  кто проехал: это вот, говорит, тот, - а это тот; что ж, я тут худого не
  вижу. А то еще один маркер приходит.
  
  Нелькин. Как маркер?!
  
  Атуева. А вот что на бильярде играет.
  
  Нелькин. Что же тут маркер может сделать?
  
  Атуева. А вот что: этот маркер, мой батюшка, такой игрок на бильярде,
  что, может, первый по всему городу.
  
  Нелькин. Все же я не вижу...
  
  Атуева. Постойте... и, играет он с одним важным, очень важным лицом,
  а с кем - не сказал. Только Тарелкин-то сказал - это, говорит, так. А
  играет это важное лицо потому, что дохтура велели: страдает он,
  видите, геморроем... желудок в неисправности - понимаете?
  
  Нелькин. Понимаю.
  
  Атуева. Этот теперь маркер во время игры-то всякие ему турусы на
  колесах да историйки и подпускает, да вдруг и об деле каком ввернет,
  - и, видите, многие лица через этого маркера успели.
  
  Нелькин. Ну нет, Анна Антоновна, - это что-то нехорошо пахнет.
  
  Атуева. Да вы вот вчера приехали из-за границы, - так вам и кажется,
  что оно нехорошо пахнет; - а поживете, так всякую дрянь обнюхивать
  станете.
  
  Нелькин (вздохнувши). Может, оно и так... Скажите-ка мне лучше, что
  Лидия Петровна? Она очень похудела; какие у нее большие глаза стали
  - и такие мягкие; знаете, она теперь необыкновенно хороша.
  
  Атуева. Что же хорошего, что от худобы глаза выперло.
  
  Нелькин. Она что-то кашляет?
  
  Атуева. Да. Ну, мы с дохтуром советовались - это, говорит, ничего.
  
  Нелькин. Как она все это несет?
  
  Атуева. Удивляюсь; - и какая с ней вышла перемена, так я и понять не
  могу. Просьб никаких подавать не хочет; об деле говорить не хочет -
  и вы, смотрите, ей ни слова; будто его и нет. Знакомых бросила; за
  отцом сама ходит и до него не допускает никого!!.. В церковь - так
  пешком. Ну, уж это я вам скажу, просто блажь, - потому - хоть и в
  горе, а утешения тут нет, чтобы пехтурой в церковь тащиться...
  
  Нелькин. Ну уж коли ей так хочется - оставьте ее.
  
  Атуева. И оставляю - а блажь. Был теперь у нас еще по началу Дела
  стряпчий и умнейший человек - только бестия; он у Петра
  Константиныча три тысячи украл.
  
  Нелькин. Хорош стряпчий!
  
  Атуева. Ну уж я вам говорю: так умен, так умен. Вот он и говорит: вам,
  Лидия Петровна, надо просьбу подать. Ну хорошо. Написал он эту ей
  просьбу, и все это изложил как было, и так это ясно, обстоятельно; -
  принес, сели мы, стали читать. Сначала она все это слушала - да вдруг
  как затрясется... закрыла лицо руками, да так и рыдает...
  
  Нелькин (утирая слезы). Бедная - да она мученица.
  
  Атуева. Смотрю я - и старик-то: покренился, да за нею!.. да вдвоем!..
  ну я мигнула стряпчему-то, мы и перестали. Потом, что бы вы думали?
  Не хочу я, говорит, подавать ничего. Я было к ней: что ты, мол,
  дурочка, делаешь, ведь тебя засудят; а она с таким азартом: меня-то?!!..
  Да меня уж, говорит, нет!.. Понимаете? Ну я, видя, что тут и до греха
  недалеко, - оставила ее и с тех пор точно вот зарок положила: об деле
  не говорить ни полслова - и кончено.
  
  Нелькин. Ну, а об Кречинском?
  
  Атуева. Никогда! Точно вот его и не было.
  
  Нелькин (взявши Атуеву за руку). Она его любит!!.. А об этом письме
  знает?
  
  Атуева. Нет, нет; мы ей не сказали.
  
  Нелькин (подумавши). Так знаете ли что?
  
  Атуева. Что?
  
  Нелькин. Бросьте все; продайте все; отдайте ей письмо; ступайте за
  границу, да пусть она за Кречинского и выходит.
  
  Атуева. За Кречинского? Перекреститесь! Да какая же он теперь ей
  партия? Потерянный человек.
  
  Нелькин. Для других потерянный - а для нее найденный.
  
  Атуева. Хороша находка! Нет, это мудрено что-то... а по-моему, вот
  Тарелкин - почему бы ей не партия - он, видите, коллежский
  советник, служит, связи имеет, в свете это значение.
  
  Нелькин. Полноте, Анна Антоновна, - посмотрите на него: ведь это не
  человек.
  
  Атуева. Чем же он не человек? -
  
  Нелькин. Это тряпка, канцелярская затасканная бумага. Сам он бумага,
  лоб у него картонный, мозг у него из папье-маше - какой это
  человек?!.. Это особого рода гадина, которая только в Петербургском
  болоте и водится.
  
  
  ЯВЛЕНИЕ II
  
  Те же. Входит Лидочка, в пледе, в шляпке, в руке у нее большой ридикюль и
  просвира.
  
  Лидочка. Ах, Владимир Дмитрич! Здравствуйте! (Жмет ему руку.)
  
  Нелькин (кланяясь). Здравствуйте, Лидия Петровна.
  
  Лидочка. Как я рада! - Ну - вы чаю не пили? Вот мы вместе
  напьемся, а вы моему старику ваши путешествия рассказывайте.
  Здравствуйте, тетенька. (Подходит к ней и целует ее в лоб.) Что, отец
  встал?
  
  Атуева. Встал.
  
  Лидочка. А я как спешила.... боялась опоздать, - ему пора чай давать,
  - он любит, чтобы все было готово.... (Снимает скоро шляпку, кладет
  просвиру и ридикюль.)
  
  Атуева. Тишка, эй, Тишка!
  
  Тишка входит.
  
  Накрывай чай.
  
  Лидочка. Тетенька - вы знаете, я сама ему чай накрываю, - (Тишке)
  не надо, Тихон, подай только самовар...
  
  Тишка уходит.
  
  Атуева. Самодуришь, матушка!
  
  Лидочка (собирая чай). Тетенька, я уже несколько раз вас просила -
  оставьте меня; если это мое желание...
  
  Атуева. Ну делай, сударыня, как хочешь.
  
  Лидочка. Владимир Дмитрич - давайте сюда к окну стол и большое
  кресло.
  
  Несут стол и придвигают кресло.
  
  Вот так... подушку...
  
  Нелькин подает ей подушку.
  
  Так - ну теперь чай. (Накрывает скатерть, собирает чай.)
  
  Тишка ставит самовар.
  
  Постойте, ему вчера хотелось баранок - посмотрите, там у меня в
  мешке...
  
  Нелькин подает ей баранки - она заваривает чай.
  
  Атуева. Что ж, матушка, ты эти баранки сама купила?
  
  Лидочка (заваривая чай). Да, тетенька (улыбается), сама.
  
  Атуева (Нелькину). Видите! Сама баранки на рынке покупает! - это
  она мне назло!..
  
  Нелькин (унимая ее). Полноте, что вы!
  
  
  ЯВЛЕНИЕ III
  
  Те же и Муромский, выходит из своего кабинета в халате.
  
  Муромский (Лидочке). Здравствуй, дружок. (Целует ее. Увидя
  Нелькина). Ба, ба, ба... уж здесь; вот так спасибо, обнимемся,
  любезный!
  
  Обнимаются.
  
  Нелькин. Как здоровье ваше, Петр Константиныч?
  
  Муромский. Помаленьку; а ты вчера к нам сюрпризом явился. Ты по
  пароходу?
  
  Нелькин. По пароходу-с.
  

Категория: Книги | Добавил: Ash (11.11.2012)
Просмотров: 778 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа