Шиллер Иоганн Кристоф Фридрих - Лагерь Валленштейна

  

  

  

   Собран³е сочинен³й Шиллера въ переводѣ русскихъ писателей. Подъ ред. С. А. Венгерова. Томъ II. С.-Пб., 1901

  

  

   Истор³я постепеннаго возникновен³я валленштейновской трилог³и - поучительный примѣръ той строгости къ самому себѣ и вѣчной неудовлетворенности, которую неоднократно обнаруживалъ Шиллеръ, создавая свои крупныя произведен³я. Извѣстно, что онъ вообще передѣлывалъ по нѣсколько разъ свои пьесы, вводя въ нихъ все новыя и новыя детали, изучая для каждой изъ нихъ множество источниковъ и до самой послѣдней минуты не рѣшаясь представить ихъ на судъ публики и критики, какъ не вполнѣ законченныя, не свободныя отъ тѣхъ или другихъ недостатковъ. То же самое мы видимъ и въ данномъ случаѣ. Мысль изобразить въ драматической формѣ измѣну и потрясающую гибель фридландскаго герцога, личность котораго заинтересовала Шиллера, когда онъ писалъ свою "Истор³ю тридцатилѣтней войны", зародилась въ его умѣ еще въ 1791 году; между тѣмъ, первое представлен³е "Лагеря Валленштейна" относится къ октябрю 1798 года, a двухъ другихъ частей трилог³и - къ январю и апрѣлю слѣдующаго года... За эти нѣсколько лѣтъ первоначальный планъ драматической обработки истор³и Валленштейна неоднократно видоизмѣнялся. Такъ, въ мартѣ 1794 года Шиллеръ писалъ своему другу Кернеру о намѣрен³и создать прозаическую пятиактную драму на этотъ сюжетъ, причемъ поэтъ думалъ, что ему удастся окончить всю пьесу въ какихъ нибудь три недѣли!...

   По мѣрѣ того, какъ Шиллеръ знакомился съ различными источниками, которые ему могли быть полезны (напримѣръ, "Annales Ferdinandei" Кевенгиллера), онъ начиналъ убѣждаться въ томъ, что ему едва ли удастся исчерпать въ одной пьесѣ весь обширный матер³алъ, бывш³й въ его распоряжен³и, и что придется посвятить гораздо больше времени этой работѣ. Были моменты, когда Шиллеръ чувствовалъ себя совершенно подавленнымъ своею необъятною темою, приходилъ въ отчаян³е, иногда откладывалъ на время "Валленштейна" въ сторону, чтобы заняться какими нибудь другими темами, напримѣръ, своими балладами. Когда онъ рѣшилъ отвести въ пьесѣ видное мѣсто астрологическому мотиву, объяснивъ имъ мног³е поступки фридландскаго герцога, ему опять пришлось прочесть не мало спец³альныхъ книгъ; онъ совѣтовался въ 1797 году съ Кернеромъ и Гете относительно сочинен³й по астролог³и, читалъ нѣкоторыя изъ нихъ, старался, во что бы то ни стало, вникнуть въ ихъ темный смыслъ. Довольно поздно написаны были Шиллеромъ и любовныя сцены между Максомъ и Тэклою, составляющ³я теперь одно изъ украшен³й "Пикколомини" и "Смерти Валленштейна". Работа очень замедлялась, между прочимъ, и болѣзненнымъ состоян³емъ поэта, уже страдавшаго тѣмъ роковыъ недугомъ, который скоро свелъ его въ могилу. Очень важнымъ моментомъ въ истор³и создан³я валленштейновской трилог³и, какъ справедливо замѣчаетъ Дюнцеръ, является не особенно продолжительное пребыван³е Шиллера въ гостяхъ y Гете, въ сентябрѣ 1798 года. Тогда во время дружеской бесѣды окончательно рѣшено было, что пьеса, посвященная Валленштейну, получитъ форму трилог³и, при чемъ ея первая часть, названная авторомъ "Валленштейновцы" и впослѣдств³и переименованная въ "Лагерь Валленштейна", появится на сценѣ, не дожидаясь того времени, когда будутъ вполнѣ закончены двѣ друг³я. Такимъ образомъ, и на этотъ разъ Гете, неоднократно оказывавш³й Шиллеру подобныя услуги, далъ ему, несомнѣнно, благой совѣтъ. Тотъ крупный успѣхъ, который выпалъ на долю трилог³и и въ Веймарѣ, и въ Берлинѣ, долженъ былъ нѣсколько вознаградить Шиллера за то продолжительное напряжен³е, котораго ему стоило создан³е этого гранд³ознаго цѣлаго, и вмѣстѣ съ тѣмъ, показать ему, что распредѣлен³е сюжета между тремя пьесами сдѣлало его еще болѣе интереснымъ для публики. Вмѣстѣ съ тѣмъ, однако, и въ публикѣ, и въ критикѣ на первыхъ порахъ раздавались отдѣльные голоса, находивш³е эту форму нѣсколько рискованною, странною, непривычною.

   Въ дѣйствительности, форма трилог³и, на которой, въ концѣ концовъ, остановился поэтъ, сознавая всю трудность сжатой драматической обработки такого обширнаго, сложнаго сюжета, необыкновенно подходитъ къ привлекшей вниман³е драматурга фабулѣ. Каждая изъ трехъ ея частей, образуя лишь одно звено изъ большого цѣлаго, до нѣкоторой степени представляетъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, и самостоятельный интересъ, содѣйствуетъ выяснен³ю различныхъ сторонъ и оттѣнковъ бурной, тревожной эпохи и вѣчно безпокойной, непостоянной среды, знакомитъ насъ съ разнообразными факторами, ускорившими трагическую гибель Валленштейна. Можно только удивляться тому, что это раздѣлен³е на три пьесы вызывало когда-то въ нѣмецкой критикѣ возражен³я и нападки (статьи въ "Jenaer Litteraturzeitung", въ "Eunomia" и т. д.) - и, съ другой стороны, нельзя не поставить въ заслугу Шиллеру ту проницательность, которую онъ обнаружилъ, вовремя отказавшись отъ своего первоначальнаго плана исчерпать весь сюжетъ на протяжен³и пяти актовъ.

   "Лагерь Валленштейна", который можетъ смѣло ставиться на сценѣ отдѣльно отъ другихъ частей, знакомитъ насъ съ солдатскимъ м³ромъ, съ мыслями и желан³ями массы, которая должна была служить оруд³емъ честолюбивыхъ замысловъ полководца. Въ "Пикколомини" на первомъ планѣ стоятъ генералы, ближайш³е сподвижники Валленштейна, въ данную минуту ему преданные, конечно, за исключен³емъ Октав³о, повидимому, готовые отстаивать его интересы, a также графиня Терцки и Тэкла,- тогда какъ самъ онъ показывается довольно рѣдко, предоставляя дѣйствовать лицамъ вродѣ Терцкаго, и все еще не вполнѣ открываетъ свои планы относительно будущаго. Наконецъ, въ "Смерти Валленштейна" главный интересъ сосредоточивается на самомъ герцогѣ. Внутренн³й м³ръ и стремлен³я его становятся гораздо яснѣе для насъ, чѣмъ прежде; a тѣ двѣ силы, которымъ посвящены были первыя двѣ пьесы,- войско и генералы,- вступаютъ теперь въ конфликтъ съ нимъ, отказываются далѣе служить его дѣлу и постепенно приводятъ его къ гибели. Такимъ образомъ, распредѣлен³е фабулы между тремя отдѣльными пьесами вполнѣ логично и обоснованно: прежде чѣмъ дать намъ полное понят³е о личности главнаго героя и изобразить его трагическ³й конецъ, Шиллеръ детально знакомитъ насъ съ тою средою, которая его создала и выдвинула.

   "Лагерь Валленштейна", являющ³йся какъ-бы прологомъ къ двумъ другимъ пьесамъ, несомнѣнно,- одно изъ самыхъ оригинальныхъ произведен³й нѣмецкой драматической литературы. Это - шедевръ массовой психолог³и, превосходящ³й и массовыя сцены въ "Разбойникахъ" и засѣдан³е польскаго сейма въ "Дмитр³ѣ Самозванцѣ", и ночное засѣдан³е на Рютли - въ "Вильгельмѣ Теллѣ"; это - поразительная, въ особенности - для того времени, попытка обрисовать внутренн³й м³ръ обширной группы людей, собравшихся отовсюду, чтобы служить фридландскому герцогу, успѣвшихъ свыкнуться съ военнымъ ремесломъ и, по большей части, считающихъ всю эту кочевую, безпорядочную жизнь чѣмъ то вполнѣ нормальнымъ и желательнымъ... Вмѣстѣ съ тѣмъ "Лагерь Валленштейна", несомнѣнно, пробуждаетъ въ душахъ болѣе отзывчивыхъ читателей или зрителей то, что мы теперь назовемъ "настроен³емъ". Съ первыхъ же явлен³й мы переносимся въ атмосферу отважныхъ экспедиц³й, разгула, молодечества, какъ будто слышимъ барабанный бой и военные сигналы, сливающ³еся съ грубоватою, подчасъ циничною рѣчью, солдатъ, видимъ, какъ знамена развѣваются надъ этимъ шумнымъ, разноплеменнымъ лагеремъ; - точно маня къ себѣ всѣхъ тѣхъ, кому надоѣла будничная, правильная жизнь, кого привлекаетъ свобода и непринужденность.

   Цѣлая эпоха, - бурная, полная событ³й, совершенно исключительная, - оживаетъ, по волѣ ген³альнаго поэта, во всемъ своемъ разнообраз³и, пестротѣ, оригинальности. Знаменитая мейнингенская труппа 1880-1890 гг., столь сильная своимъ ансамблемъ, дѣлала чудеса изъ этой одноактной пьесы. Сценическая иллюз³я достигала въ этомъ случаѣ своего апогея. Зрителю могло, мѣстами, показаться, что передъ нимъ - не театральное представлен³е, руководимое опытнымъ и талантливымъ режиссеромъ, - a сама жизнь, кипучая, яркая, разнообразная! Всѣ, до послѣднихъ статистовъ жили на сценѣ, продолжали играть даже въ тѣхъ случаяхъ, когда y нихъ въ роли ничего не стояло, исполняли оживленныя мимическ³я сцены... Негодован³е, вызванное рѣчами капуцина, общее веселье и разгулъ, въ концѣ пролога,- все это передавалось мейнингенцами съ поразительнымъ реализмомъ и невольно захватывало зрителя.

   Но даже въ чтен³и "Лагерь Валленштейна" производитъ сильное впечатлѣн³е и облегчаетъ намъ пониман³е двухъ другихъ пьесъ. Изображая психолог³ю толпы, массы, Шиллеръ отнюдь не разсматриваетъ, однако, войско Валленштейна какъ одно компактное и стройное цѣлое, проникнутое одними и тѣми же взглядами и стремлен³ями. Всѣхъ этихъ людей, объединившихся подъ знаменемъ фридландскаго герцога, связываетъ, конечно, преданность полководцу и товарищеск³й духъ,- но они все. же распадаются на нѣсколько отдѣльныхъ фракц³й, въ иныхъ отношен³яхъ сохраняютъ и въ этой космополитической военной обстановкѣ свои племенныя особенности или индивидуальныя черты. Быть можетъ, именно благодаря этому "Лагерь" производитъ впечатлѣн³е чего то живого, вполнѣ реальнаго, - тогда какъ безъ этихъ оттѣнковъ мы имѣли бы передъ собою только массу, отличающуюся стаднымъ чувствомъ и способную играть чисто пассивную роль,

   Вотъ нѣсколько, примѣровъ. Кроаты смотрятъ на войну съ грубой жестокой, почти звѣрской точки зрѣн³я; они признаютъ войну ради войны, - идейная сторона для нихъ не играетъ никакой роли; къ тому же, они не прочь покутить, - въ особенности, когда это имъ ничего не стоитъ. Паппенгеймск³е кирасиры, наоборотъ, увлекаются героическою стороною войны; ихъ манятъ подвиги, лавры побѣдителей; ихъ очаровываетъ поэз³я битвъ, богатырства и молодечества. Щеголеватые егеря - аристократы среди воиновъ Валленштейна: они и одѣваются роскошнѣе и въ разговорѣ обнаруживаютъ меньше грубости и суровости; ихъ даже нѣсколько шокируютъ пр³емы и манеры остальныхъ солдатъ, - a тѣ, въ свою очередь, подсмѣиваются надъ ихъ франтовствомъ. Въ лагерь Валленштейна ихъ привела не любовь къ военному ремеслу, a просто - склонность къ непринужденной, беззаботной жизни, которую они не могли вести въ другихъ мѣстахъ. Пищальники изъ отряда Тифенбаха - добродушные, миролюбивые люди, которые были бы очень рады, еслибъ все вошло опять въ обычную колею, и эта ненормальная, тревожная жизнь окончилась. Вспомните, какъ они вступаются за крестьянина, котораго нужда заставила сдѣлаться фальшивымъ игрокомъ, освобождаютъ его изъ рукъ другихъ солдатъ и имѣютъ мужество открыто заявить, что деревенск³й людъ разоренъ и обнищалъ. Наконецъ, старый вахмистръ, прежде всего,- служака, сторонникъ дисциплины, которому, по выражен³ю Фишера, дороже всего "солдатская машина", муштровка, обучен³е рекрутовъ,- который одинаково отличается и отъ франтоватыхъ егерей и отъ паппенгеймскихъ кирасиръ... Очень оригинальную фигуру представляетъ собою и маркитантка, давно сроднившаяся съ солдатскою жизнью, продѣлавшая не одинъ походъ и поневолѣ мирящаяся съ тѣмъ, что никто, кромѣ добродушныхъ пищальниковъ, не платитъ ей аккуратно за вино и припасы.

   Проявивъ въ "Лагерѣ Валленштейна" тонкое психологическое чутье и знан³е сцены, Шиллеръ, несомнѣнно, обнаружилъ мѣстами въ этомъ произведен³и дарован³е комическаго писателя. Основной тонъ "Лагеря" нельзя, конечно, признать безусловно веселымъ, комическимъ, жизнерадостнымъ, - сквозь шутки и остроты солдатъ слишкомъ часто проглядываетъ не прикрашенная дѣйствительность, разорен³е цѣлыхъ областей, деморализац³я народа. Но отдѣльныя сцены показываютъ все же, что изъ Шиллера могъ бы выработаться наряду съ авторомъ трагед³й и талантливый комическ³й писатель, - подобно тому, какъ Расинъ, если судить по его "Сутягамъ", былъ въ сущности способенъ писать весьма бойк³я и живыя комед³и. Heдаромъ же въ числѣ неоконченныхъ произведен³й Шиллера мы находимъ, между прочимъ, и набросокъ пьесы въ комическомъ жанрѣ.

   Уже самая форма "Лагеря Валленштейна" очень характерна въ этомъ отношен³и. Поэтъ остановилъ свой выборъ на старо-нѣмецкихъ "виршахъ" (Knittellverse), которыми написаны комед³и и фарсы Ганса Сакса,- и результаты получились блестящ³е, потому что этотъ размѣръ, какъ нельзя болѣе подходитъ къ общему колориту первой части трилог³и и придаетъ ей оригинальный, своеобразный, иногда очень забавный характеръ (въ наши дни такими же стихами написана была комед³я изъ старой нѣмецкой жизни Людвига Фульда - "Schlaraffenland"). Но особенно ярко проявилось комическое дарован³е Шиллера въ создан³и безподобной фигуры капуцина. Этотъ оригинальный мисс³онеръ-обличитель, соединяющ³й тексты изъ Библ³и съ шутками и вульгарными выражен³ями, очень напоминаетъ извѣстнаго нѣмецкаго проповѣдника-юмориста, Абраама-a-Санта-Клара, автора такихъ причудливыхъ по формѣ сочинен³й какъ "Judas der Erz-Schelm", "Gak, gak, gak, gak, a ga - einer wunderseltsamen Hennen" и т. д. Чтобы оказать какое-нибудь вл³ян³е на такихъ загрубѣлыхъ слушателей, какъ солдаты Валленштейна, онъ старается приблизиться къ ихъ уровню, приноровиться къ ихъ м³росозерцан³ю и говору, переводя тексты съ латинскаго языка, вставляетъ выражен³я изъ солдатскаго жаргона,- иногда, потерявъ терпѣн³е, прибѣгаетъ и къ помощи ругательствъ. При всѣхъ своихъ странностяхъ и комическихъ пр³емахъ, капуцинъ все-же обнаруживаетъ извѣстное присутств³е духа, такъ какъ отваживается открыто развѣнчивать и громить фридландскаго герцога, въ эту пору еще не переставшаго быть кумиромъ массы.

   Въ слѣдующей части трилог³и впервые показывается на сценѣ самъ Валленштейнъ. Но прежде, чѣмъ онъ появился, мы уже имѣемъ извѣстное понят³е объ его характерѣ, привычкахъ, вкусахъ, обращен³и. Въ "Лагерѣ Валленштейна" солдаты постоянно говорятъ о немъ, и мы чувствуемъ, что онъ гдѣ то тутъ, неподалеку, что его духъ точно паритъ надъ всею этою громадною толпою. Мы узнаемъ, что онъ горячо любитъ своихъ солдатъ, заботится о нихъ, смотритъ на нихъ, какъ на обширную семью, что онъ ничего на свѣтѣ не боится, готовъ взяться за самое опасное поручен³е и никогда еще не терпѣлъ неудачи! Его обаян³е настолько велико, репутац³я непобѣдимости такъ прочно установилась за нимъ, что иные солдаты, въ родѣ вахмистра и одного изъ егерей, твердо убѣждены въ томъ, что онъ находится въ общен³и съ нечистою силою. Совершенно такъ же въ "Пикколомини", гдѣ Валленштейнъ выступаетъ только въ одномъ актѣ, мы постоянно слышимъ о немъ и узнаемъ различныя детали относительно характера, положен³я въ войскѣ и плановъ относительно будущаго - изъ разговоровъ его генераловъ, приближенныхъ и родныхъ. Ихъ отзывы отличаются, конечно, большою противорѣчивостью. Максъ долгое время идеализируетъ Валленштейна, приписываетъ ему самыя симпатичныя, благородныя свойства, въ началѣ не сознаетъ и не угадываетъ его отрицательныхъ сторонъ. Терцки, графиня Терцки, Буттлеръ, Изолани и друг³е видятъ въ немъ, главнымъ образомъ, могущественную силу, которая магически вл³яетъ на массу, всюду имѣетъ успѣхъ и торжествуетъ надъ всѣми препятств³ями и опасностями,- съ которою, несомнѣнно, выгодно и разсчетливо будетъ дѣйствовать заодно. Октав³о Пикколомини видитъ въ Валленштейнѣ измѣнника, опаснаго государственнаго преступника, котораго нужно обличить и покарать во чтобы то ни стало. Но одно мы сознаемъ еще до перваго выхода Валленштейна: передъ нами, во всякомъ случаѣ, крупнѣйшая личность, которую одни превозносятъ, друг³е развѣнчиваютъ, но съ которою всѣ принуждены считаться!

   Валленштейнъ - одинъ изъ самыхъ удачныхъ образовъ, созданныхъ Шиллеромъ. Его сложная, своеобразная психолог³я обрисована съ замѣчательнымъ мастерствомъ, свидѣтельствующимъ о томъ, что въ эту пору талантъ Шиллера достигъ высшей степени своего развит³я и зрѣлости. Уже прошло то время, когда драматургъ выводилъ или очень симпатичныхъ, или, наоборотъ, очень преступныхъ и низкихъ людей, когда Карлу Моору долженъ былъ непремѣнно соотвѣтствовать "извергъ естества" Францъ, Фердинанду - президентъ или Вурмъ. Сближен³е съ Гете помогло Шиллеру стать болѣе объективнымъ и безпристрастнымъ; онъ пришелъ къ сознан³ю, что даже y наименѣе симпатичныхъ героевъ могутъ быть отдѣльныя положительныя свойства, что, изображая внутренн³й м³ръ того или другого героя, драматургъ не долженъ слишкомъ подчеркивать свои личныя симпат³и и антипат³и, дѣлать однихъ глашатаями своихъ мыслей и стремлен³й, почти своими двойниками, a другихъ изображать какими то чудовищами. Уже Филиппъ въ "Донъ-Карлосѣ" былъ обрисованъ съ значительною долею объективности; Шиллеръ не сдѣлалъ изъ него только деспота или тирана,- онъ отмѣтилъ и его горячее желан³е найти вполнѣ надежнаго, честнаго и правдиваго человѣка, которому онъ могъ бы вполнѣ довѣриться, и его нравственныя терзан³я, вызванныя неудачно сложившеюся личною жизнью.

   Характеристика фридландскаго герцога, въ смыслѣ объективности и тонкости психологическаго анализа, стоитъ еще выше. Если можно такъ выразиться, въ трилог³и выступаетъ не одинъ, a нѣсколько Валленштейновъ; мы послѣдовательно знакомимся съ разнообразными сторонами характера главнаго героя, какъ частнаго лица и политическаго дѣятеля, - причемъ онъ поочередно то вызываетъ наше сочувств³е и уважен³е, то возмущаетъ насъ своимъ эгоизмомъ и властолюб³емъ, то внушаетъ намъ жалость. Актеры, играющ³е эту трудную роль, обыкновенно особенно подчеркиваютъ какую нибудь одну сторону его характера, оставляя друг³я въ тѣни (однимъ изъ лучшихъ Валленштейновъ считается Зонненталь). Бультгауптъ въ своей "Драматург³и классиковъ" такъ опредѣляетъ внутренн³й м³ръ Валленштейна,- психолог³ю котораго онъ называетъ самою сложною не только въ творчествѣ Шиллера, но и во всей нѣмецкой драматической литературѣ: "натура привлекательная - и отталкивающая, внушающая уважен³е - и презрѣнная, склонная къ фантазирован³ю - и проявляющая заурядный здравый смыслъ, осторожная и легкомысленная, могущественный организаторъ и безпомощное дитя, человѣкъ лживый - и любящ³й правду, способный трогать и наводить ужасъ,- словомъ, смѣшен³е всевозможныхъ свойствъ, образующихъ, однако, извѣстное цѣлое". Двѣ черты характера Валленштейна особенно рельефно очерчены, однако, Шиллеромъ: его вѣра въ таинственное воздѣйств³е свѣтилъ на человѣческую судьбу и болѣзненно-развитое честолюб³е. Увлечен³е астролог³ей для Валленштейна - не игра, не забава, не интересное препровожден³е времени! Онъ твердо убѣжденъ въ томъ, что "звѣзды не лгутъ"; мы знаемъ изъ истор³и, что онъ спец³ально изучалъ астролог³ю въ университетахъ Болоньи и Падуи; онъ слѣпо довѣряетъ предсказан³ямъ астролога Сени, считая ихъ незыблемою истиною, и готовъ по одному его слову принимать самыя рискованныя рѣшен³я. Разъ звѣзды предвѣщаютъ ему торжество надъ препятств³ями и исполнен³е всѣхъ его желан³й, онъ считаетъ свой успѣхъ обезпеченнымъ. Валленштейна сравнивали иногда, въ этомъ отношен³и, съ Фаустомъ; какъ ни странно звучитъ это сравнен³е, въ немъ есть доля правды. Мечты о тѣсномъ общен³и съ таинственнымъ, чудеснымъ м³ромъ, въ своемъ родѣ, не меньше волнуютъ фридландскаго герцога, чѣмъ сверхчеловѣческ³е порывы и жажда познан³я волнуютъ душу Фауста. Вѣра во что то загадочное и сверхъестественное вноситъ въ жизнь Валленштейна извѣстную долю поэз³и и красоты, помогаетъ ему подниматься на время надъ житейскою пошлостью. О своихъ астрологическихъ гадан³яхъ онъ говоритъ совершенно особеннымъ тономъ и не допускаетъ, чтобы при немъ отзывались о нихъ насмѣшливо или недовѣрчиво. Даже когда счастье начинаетъ ему измѣнять, онъ все еще не признаетъ себя побѣжденнымъ, не отказывается отъ вѣры въ чудесную силу планетъ и настаиваетъ на томъ, что всѣ эти бѣдств³я обрушиваются на него противъ воли судьбы. Только въ самомъ концѣ онъ какъ будто ощущаетъ нѣкоторое сомнѣн³е въ справедливости того, во что раньше вѣрилъ ("звѣзды не нужны мнѣ"), и нѣсколько охладѣваетъ къ своему любимому занят³ю, подъ вл³ян³емъ тяжелыхъ ударовъ судьбы, которые ему приходится теперь выносить...

   О честолюб³и или властолюб³и Валленштейна едва ли нужно говорить особенно много,- это свойство бросается намъ въ глаза съ самаго начала, оно является главнымъ рычагомъ всей его дѣятельности, заставляетъ его принимать иногда самыя неожиданныя рѣшен³я,- не отступая передъ энергичными, опасными, даже преступными шагами. Мы знаемъ изъ истор³и, что честолюб³е Валленштейна заходило очень далеко, что онъ мечталъ возложить на себя богемскую корону, сдѣлаться независимымъ государемъ. Совершенно такъ же въ трилог³и онъ увлекается мечтами о своемъ будущемъ велич³и, строитъ планы относительно той власти, которую онъ можетъ пр³обрѣсти, считаетъ себя рожденнымъ для чего то высшаго, выдающагося, исключительнаго. Онъ, кажется, искренно убѣжденъ въ томъ, что Максъ Пикколомини - не пара Тэклѣ, потому что въ ней онъ уже видитъ чуть ли не принцессу крови! Выбившись изъ не извѣстности на широкую дорогу, составивъ себѣ имя исключительно своими подвигами,- за что его восхваляетъ одинъ изъ егерей въ "Лагерѣ",- онъ не довольствуется тѣми результатами, которые имъ достигнуты, хочетъ подняться еще выше... Честолюб³е, какъ злой демонъ, постоянно нашептываетъ ему роковые совѣты. Если онъ вступаетъ въ союзъ со шведами, онъ дѣлаетъ это, конечно, не для того только, чтобы отстоять свою независимость противъ посягательствъ вѣнскаго двора, но также и для того, чтобы съ помощью шведскихъ войскъ упрочить за собою богемск³й престолъ. Онъ привыкъ повелѣвать и господствовать, - и съ той минуты, какъ счастье начинаетъ ему измѣнять, солдаты его покидаютъ, дисциплина нарушается, ему остается только умереть.

   Изображая въ рядѣ потрясающихъ сценъ измѣну Валленштейна, его сближен³е съ врагами Австр³и, постепенный разрывъ съ вѣнскимъ правительствомъ, Шиллеръ настаиваетъ, однако, на томъ, что онъ не былъ измѣнникомъ и предателемъ по натурѣ, что, несмотря на свои врожденныя честолюбивыя наклонности, онъ еще за нѣсколько лѣтъ передъ тѣмъ съ негодован³емъ отогналъ бы отъ себя мысль объ измѣнѣ ради достижен³я тѣхъ или другихъ выгодъ или почестей. Мы видимъ, что онъ очень долго колеблется и борется съ собою, прежде чѣмъ заключаетъ союзъ со шведами и соглашается вести переговоры съ Врангелемъ. Илло и Терцк³е возмущаются его нерѣшительностью и уклончивою тактикою, удивляются его желан³ю медлить и выжидать,- не понимая той борьбы, которая происходитъ въ его душѣ. Если Валленштейнъ неожиданно переходитъ отъ словъ къ дѣлу и рѣшаетъ, какъ говорится, сжечь свои корабли и открыто порвать съ императоромъ,- въ этомъ, въ значительной степени, виноваты внѣшн³я обстоятельства. Холодный пр³емъ, оказанный герцогинѣ при дворѣ, пр³ѣздъ Квестенберга, его вызывающ³й тонъ, желан³е правительства отнять y Валленштейна начальство надъ войскомъ, наконецъ сознан³е, что въ Вѣнѣ его уже считаютъ измѣнникомъ, хотя онъ еще не принялся открыто дѣйствовать,- все это окончательно укрѣпляетъ герцога въ намѣрен³и вступить въ борьбу съ тѣми, кто, по его мнѣн³ю, не съумѣлъ оцѣнить его заслуги. Разъ вступивъ на этотъ путь, онъ уже не можетъ итти назадъ,- въ особенности съ той минуты, какъ то лицо, которое вело предварительные переговоры между нимъ и враждебнымъ лагеремъ, попадаетъ въ руки графа Галласа, и тайна этихъ сношен³й съ непр³ятелемъ, въ значительной степени, раскрывается. Отнюдь не желая, конечно, одобрять или возвеличивать измѣну (всестороннее изслѣдован³е подлинной истор³и Валленштейна отнюдь не разсѣяло взведенныхъ на него въ свое время обвинен³й, несмотря на попытки отдѣльныхъ ученыхъ, вродѣ Ферстера, реабилитировать его и доказать его невинность), Шиллеръ хотѣлъ все же оттѣнить тѣ обстоятельства, которыя какъ бы наталкивали Валленштейна на этотъ опасный, роковой путь. Съ другой стороны, когда измѣна герцога, вслѣдств³е ухода войскъ, на которыя онъ разсчитывалъ, оканчивается неудачно раньше чѣмъ успѣла получить как³е либо осязательные результаты, поэтъ, нѣсколько идеализируя историческаго Валленштейна, заставляетъ насъ пожалѣть этого падшаго исполина, принужденнаго видѣть всѣ свои планы разбитыми, дѣлаетъ его предсмертныя минуты необыкновенно трогательными и потрясающими.

   Рядомъ съ Валленштейномъ друг³я дѣйствующ³я лица, за немногими исключен³ями, очень проигрываютъ. Октав³о и Максъ Пикколомини, во всякомъ случаѣ, принадлежатъ къ наиболѣе интереснымъ изъ этихъ лицъ. Хитроумный, тактичный дипломатъ, итальянецъ по происхожден³ю, Октав³о искусно обходитъ Валленштейна, дѣлается его приближеннымъ и безъ особаго труда располагаетъ въ свою пользу столь проницательнаго обыкновенно полководца, который на этотъ разъ оказывается отнюдь не дальновиднымъ и, несмотря на всѣ предостережен³я, продолжаетъ слѣпо вѣрить Октав³о. Когда на послѣдняго возлагаютъ обязанность - слѣдить за герцогомъ и доносить обо всѣхъ его поступкахъ, куда слѣдуетъ, обѣщая ему за это княжеск³й титулъ и главное начальство надъ войсками, онъ, безъ особаго колебан³я, беретъ на себя это щекотливое - чтобы не сказать больше - поручен³е... Но подобно тому, какъ самого Валленштейна Шиллеръ надѣлилъ и отрицательными, и положительными свойствами, онъ не сдѣлалъ и изъ Октав³о мелодраматическаго героя, закоснѣлаго предателя или злодѣя. Объективность оцѣнокъ, съ течен³емъ времени усвоенная драматургомъ сказалась и въ этомъ случаѣ. Мы не имѣемъ основан³я сомнѣваться въ томъ, что Октав³о искренно преданъ императору и съ своей особой точки зрѣн³я считаетъ себя вполнѣ правымъ, когда берется за выслѣживан³е всѣхъ мѣропр³ят³й герцога, обвиненнаго въ государственной измѣнѣ. Съ другой стороны, какъ частное лицо, какъ любящ³й отецъ, онъ, безусловно, внушаетъ симпат³ю. Разладъ между нимъ и Максомъ удручаетъ и мучитъ его; онъ много бы далъ, чтобы его сынъ былъ вполнѣ солидаренъ съ нимъ и не отдалялся отъ него! Когда же въ концѣ "Смерти Валленштейна" Октав³о остается совершенно одинокимъ, послѣ гибели Макса, мы невольно чувствуемъ къ нему сострадан³е и готовы повѣрить тому, что при этихъ услов³яхъ даже княжеск³й титулъ, когда то его привлекавш³й, не можетъ радовать его... Что касается Макса, очень понравившагося современной Шиллеру нѣмецкой публикѣ и критикѣ, то это опять - представитель обширной семьи энтуз³астовъ и мечтателей, выступающихъ въ трагед³яхъ Шиллера, родной братъ Карла Моора, Фердинанда, Донъ-Карлоса, Позы. Онъ не привыкъ разсуждать и взвѣшивать свои поступки: онъ весь - огонь, весь - страсть, онъ не можетъ ничего дѣлать наполовину; увлекшись чѣмъ нибудь, онъ уже не помнитъ себя, готовъ на всевозможныя жертвы, находится въ состоян³и какого то экстаза. Онъ идеализируетъ Валленштейна, въ которомъ видитъ только героя и ген³альнаго человѣка, сначала не вѣритъ въ его измѣнническ³е планы, потомъ, узнавъ всю правду, до послѣдней минуты все еще надѣется предостеречь его отъ ложнаго шага, примирить его съ дворомъ, пока, наконецъ, ему не приходится сдѣлать окончательно выборъ между чувствомъ и долгомъ службы. Полюбивъ Тэклу, онъ въ эту любовь вкладываетъ всю свою душу и говоритъ объ очаровавшей его дѣвушкѣ въ восторженныхъ, страстныхъ выражен³яхъ, напоминающихъ подобныя же пламенныя изл³ян³я Донъ-Карлоса или Мортимера. Храбрый и неукротимый на войнѣ, Максъ (по истор³и - не сынъ, a племянникъ Октав³о), какъ истый мечтатель, грезитъ, вмѣстѣ съ тѣмъ, о томъ времени, когда замолкнетъ шумъ оруж³я и благодатный миръ будетъ царить на землѣ. Это одинъ изъ самыхъ симпатичныхъ и благородныхъ героевъ Шиллера, заставляющ³й даже суроваго Валленштейна смягчаться душою и отчасти завидовать его энтуз³азму, мечтательности, неиспорченности, но, конечно, значительно идеализированный авторомъ,- если вспомнить ту грубую и жестокую эпоху, когда ему приходится дѣйствовать. Точно такъ же и маркизъ Поза не особенно напоминаетъ человѣка ХV² столѣт³я, современника Филиппа II, Альбы и Доминго!...

   Объ остальныхъ лицахъ, окружающихъ Валленштейна, много говорить не приходится. Отто Гарнакъ высказалъ ту мысль, что среди нихъ нѣтъ особенно выдающихся людей,- и съ этимъ нельзя не согласиться. Это - тѣ же солдаты изъ "Лагеря Валленштейна" - только дослуживш³еся до высшихъ степеней... Буттлеръ - суровый служака, грубоватый кондотьеръ, всю свою жизнь проводящ³й въ лагерѣ и на полѣ брани, чисто примитивная натура, человѣкъ, быстро переходящ³й отъ одной крайности къ другой, сперва, повидимому, беззавѣтно преданный герцогу, потомъ, послѣ непродолжительнаго разговора съ Октав³о, который убѣждаетъ его въ томъ, что Валленштейнъ старался ему вредить, превращающ³йся въ пламеннаго сторонника императора и хладнокровно дающ³й указан³я уб³йцамъ своего благодѣтеля. Илло и Изолани,- вождь кроатовъ,- безпутные, необузданные люди, склонные къ кутежамъ и разгулу, прожигатели жизни и авантюристы, служащ³е Валленштейну, потому что это для нихъ выгодно. Терцки - хитроумный, ловк³й, но все же отнюдь не выдающ³йся по своимъ дарован³ямъ дѣятель,- "мужъ своей жены", по выражен³ю Бультгаупта,- въ значительной степени, являющ³йся ея оруд³емъ и руководимый ею.

   Изъ женскихъ образовъ, фигурирующихъ въ "Пикколомини" и "Смерти Валленштейна", только графиня Терцки и Тэкла заслуживаютъ нашего вниман³я (герцогиня фридландская - слишкомъ пассивная и безвольная личность, не играющая почти никакой роли въ той мрачной драмѣ, которою заканчивается бурная жизнь ея мужа). Графиня Терцки, которую Бультгауптъ сравниваетъ съ лэди Макбетъ,- одна изъ наиболѣе оригинальныхъ, сильныхъ духомъ и энергичныхъ героинь Шиллера. Можно не одобрять ея честолюбивыхъ плановъ, страсти къ интригамъ и хитроумной тактики, предпочитать ей такихъ героинь, какъ королева Елисавета изъ "Донъ-Карлоса", но нельзя все же не воздать должнаго ея уму и природнымъ дарован³ямъ. Въ иныхъ случаяхъ она оказываетъ давлен³е на самого Валленштейна, разжигаетъ его властолюбивые инстинкты, пробуждаетъ въ немъ бодрость и энерг³ю, когда онъ начинаетъ колебаться или предаваться раздумью, настаиваетъ на томъ, чтобы онъ поскорѣе принялся за дѣло. Когда же измѣна герцога, о которой она такъ мечтала, приводитъ къ самымъ печальнымъ результатамъ, гордая и самолюбивая графиня, не считающая возможнымъ играть жалкую, униженную роль при вѣнскомъ дворѣ, лишаетъ себя жизни, невольно поражая Октав³о своимъ хладнокров³емъ и гордымъ, сдержаннымъ тономъ своей предсмертной рѣчи. Какъ Максъ является однимъ изъ многочисленныхъ мечтателей и идеалистовъ, выведенныхъ Шиллеромъ, такъ и Тэкла примыкаетъ къ той же категор³и чистыхъ душою, благородныхъ дѣвушекъ и молодыхъ женщинъ Шиллера. Ея сестры по духу Амал³я, Луиза, Елисавета изъ "Донъ-Карлоса", ²оанна Д'Аркъ. Ея любовь къ Максу носитъ идеальный, мечтательный характеръ. Тѣ сцены, гдѣ они оба выступаютъ, вводятъ мягкое, поэтическое и молодое въ общ³й сумрачный и тревожный тонъ двухъ послѣднихъ частей трилог³и. Но Тэкла не даромъ - дочь Валленштейна: ей передалась извѣстная доля его энерг³и и выдержки, хотя и направленная въ другую сторону; за свою любовь она готова постоять, не терпя никакихъ стѣснен³й и преградъ, рѣшившись воспротивиться даже отцу, если онъ захочетъ помѣшать ихъ счастью. Только въ одной сценѣ "Смерти Валленштейна" Тэкла производитъ не совсѣмъ то впечатлѣн³е, какое, быть можетъ, имѣлъ въ виду Шиллеръ,- именно, когда она посылаетъ Макса, колебавшагося между долгомъ офицера и привязанностью къ Валленштейну и любимой дѣвушкѣ, на войну со шведами и соглашается временно разстаться съ нимъ, обнаруживая неожиданную разсудительность и благоразум³е, вмѣсто той горячей, страстной и неукротимой любви, которой мы бы ожидали отъ нея. Но, въ общемъ, дочь Валленштейна прелестное, поэтичиское создан³е, безъ котораго двѣ послѣднихъ части трилог³и были бы не полны. Одинъ изъ б³ографовъ Шиллера, Боксбергеръ, назвалъ Тэклу - "Максомъ среди дѣвушекъ", намекая на внутреннее сродство ихъ натуръ. И дѣйствительно, дѣти враждующихъ между собою отцовъ, выступивш³е на жизненную дорогу въ тревожные, сумрачные дни, они оба, быть можетъ, сами того не сознавая, являются глашатаями искренней, не поддѣльной любви, благороднаго идеализма, гуманнаго миролюб³я, въ то время какъ тутъ же рядомъ звучитъ барабанный бой, слышится грубая солдатская рѣчь; процвѣтаютъ эгоистическ³е инстинкты,- и конца не видать ожесточенной, безпощадной войнѣ, уносящей все новыхъ и новыхъ жертвъ {Разныя историческ³я подробности о дѣйствующихъ лицахъ трилог³и см. въ Словарѣ.}.

  

  

  

             Шутливой маски важная игра,

             Къ которой мы и взоръ и слухъ и сердце

             Такъ часто и охотно преклоняли,

             Вновь въ этомъ залѣ насъ соединяетъ...

             И вотъ - старинный залъ помолодѣлъ:

             Его во храмъ искусство превратило.

             И слышится намъ голосъ благозвучный

             За благородной этой колоннадой. -

             И вновь въ душѣ - торжественныя чувства.

             A между тѣмъ не разъ помостъ старинный

             Былъ колыбелью юношескихъ силъ

             И поприщемъ возросшаго таланта,

             Мы тѣ-же все, которые когда-то

             Такъ ревностно предъ вами развивались.

             На этомъ мѣстѣ пламенный художникъ

             Переносилъ васъ творчествомъ своимъ

             Въ обитель лучезарную искусства.

             О, если-бы величье новой сцены

             Достойнѣйшихъ въ среду насъ привлекло,

             И столько лѣтъ лелѣянной надежды

             Исполнилась завѣтная мечта!

             Въ душѣ высокой образецъ высок³й

             Соревнованье долженъ пробудить

             И творчеству дать высш³е законы.

             Да будетъ-же возникш³й вновь театръ

             Свидѣтелемъ созрѣвшаго таланта!

             И гдѣ же можно испытать такъ силы,

             Помолодить маститый обликъ славы,

             Какъ не предъ кругомъ зрителей избраннымъ?

             На первый-же волшебный зовъ искусства,

             Они летучей мысл³ю и чувствомъ

             Уловятъ образъ мимолетный духа.

             Да! скоро и безслѣдно передъ мыслью

             Скользитъ искусство пламенное мима,

             A образцы рѣзца и пѣснь поэта

             Тысячелѣтья могутъ пережить.

             Да! обаянье гибнетъ вмѣстѣ съ мимомъ

             И замираетъ отдаленнымъ звукомъ,

             И вѣковѣчной славой за собою -

             Мгновенное созданье - не оставитъ.

             Искусство мима строго, но потомство

             Не для него сплететъ вѣнокъ лавровый.

             Затѣмъ-то онъ скупится настоящимъ

             И жадно каждымъ мигомъ дорожитъ,

             Чтобъ имъ зажечь, въ с³ян³и и блескѣ,

             Сердца людей достойнѣйшихъ и лучшихъ,

             Себѣ поставить памятникъ при жизни,

             И слить безсмертье съ именемъ своимъ:

             Кто лучшимъ современникамъ приноситъ

             Благую пользу - не умретъ во вѣки.

             Теперь, когда для Тал³и настала

             На этой сценѣ новая эпоха.

             Становится смѣлѣе стихотворецъ:

             Онъ покидаетъ проторенный путь -

             И васъ, за тѣсный кругъ мѣщанской жизни,

             Выводитъ на позорище иное,

             Достойное великаго момента

             Намъ современной и тревожной жизни,

             Великаго потрясть основы м³ра

         &n