Шекспир Вильям - Король Генрих V

n="justify">  

   Флюэлленъ. Прикасано упифать и мальшикофъ при опосахъ! Это софсѣмъ протифно саконамъ фойны. Слышите? я хофорю, што нелься пило фидумать полѣе слодѣйекой ³итуки! Скашите по софѣсти, такъ я хофорю?

   Гауръ. Да, ни одного мальчика при обозѣ французы не оставили въ живыхъ, и такую отвратительную рѣзню произвели тѣ самые трусы, которые позорно бѣжали съ поля битвы. Помимо этого, они сожгли или разграбили все, что находилось въ ставкѣ короля; за это король поступилъ вполнѣ справедливо, приказавъ, чтобы каждый солдатъ перерѣзалъ своихъ плѣнниковъ. Да, король онъ образцовый!

   Флюэлленъ. Та! хапитанъ Хауръ, онъ ротилься фъ Монмаусѣ. Скашите, какъ насыфается тотъ хоротъ, хтѣ ротилься Александръ польшой?

   Гауръ. Вы хотите сказать - Александръ велик³й?

   Флюэлленъ. А расфѣ не фсе рафно польшой или фелик³й? Фелик³й, польшой, мохуш³й, фелихотушный, охромный, фсе это отно и тоше, только въ слофахъ неполыная раснится.

   Гауръ. Александръ велик³й, должно быть, родился въ Македон³и, такъ какъ, если не ошибаюсь, его отца звали Филиппомъ Македонскимъ.

   Флюэлленъ. Мнѣ тоше кашется, што онъ ротился фъ Махетон³и, и если фи, хапитанъ, фсхляните на карту фселенной, рушаюсь, фи уфитите, што, срафнифая Махетон³ю съ Монмаусомъ, мешту ними ошень много обшаго фъ полошен³и, и что полошен³е это таше вполнѣ тосшестфенное. Въ Махетон³и есть рѣка; въ Монмаусѣ - тоше рѣка. Въ Монмаусѣ она насифается Уэй, а какъ насифается трухая, софсѣмъ ушло исъ моефо мосха... Отнако, все рафно, онѣ похоши мешту сопою, какъ мои пальси похоши на мои пальси, и въ опѣихъ фотится рипа семха. Если фи хорошенько прослѣтите шиснь Алексантра, фи уфитите, што шиснь Хенри Монмауса мнохо имѣетъ съ ней опшаго, потому што фсѣ фесши имѣютъ межту сопою соотношен³е. Похъ снаеть, та и фи тоше снаете, што Алексантръ, путуши неопустанъ фъ сфоемъ хнѣфѣ, пѣшенстфѣ, исступлен³и, нехотофан³и, растрашен³и, ярости и турномъ располошен³и туха, а такше, кохта ево мосхъ пиль опьниенъ... та, хофорю я, Алексантръ фъ сертсахъ и фъ сертитости упиль лутшафо сфоефо труха Клита.

   Гауръ. Ну, въ этомъ нашъ король мало похожъ на Александра; своихъ друзей онъ никогда не убивалъ.

   Флюэлленъ. Это, фитите, софсѣмъ не хорошо, што фи прерыфаете у меня фо рту слофа ранѣе, шѣмъ я софсѣмъ оконшиль рѣчь. Я хофорю только по сплишен³ю и по срафнен³ю. Такъ ше, какъ Алексантръ, путуши фъ хнѣфѣ и фъ потпит³и упилъ сфафо труха Клита, и Хенри Монмаусъ, нахотясь въ полной памяти и фъ страфомъ смислѣ, прохналъ отъ сепя тольстафо ритсаря, съ польшимъ прюхомъ, самѣшательнафо пестной раснихъ шутокъ, турашестфъ, насмѣшекъ и фсякихъ мерсостей. Имя ефо я посапиль.

   Гауръ. Сэръ Джонъ Фольстэфъ.

   Флюэллесъ. Такъ; онъ и есть... Та, моху сказать, прекрасные люти ротятся фъ Монмаусѣ.

   Гауръ. Вотъ и его величество.

  

  

   Король Генрихъ. Съ самаго своего вступлен³я во Франц³ю, я до этой минуты ни разу еще не чувствовалъ ожесточен³я. Возьми съ собою трубача, герольдъ, вскочи на коня и поѣзжай скорѣе къ всадникамъ, что расположились на томъ холмѣ. Если они хотятъ сражаться, скажи, чтобы они сейчасъ же выѣзжали къ намъ на встрѣчу; не хотятъ?- пусть очистятъ поле, такъ какъ они мозолятъ намъ глаза. Если же они не согласятся ни на то, ни на другое, мы сами ринемся на нихъ и заставимъ ихъ разлетѣться съ такою же быстротою, съ какою вылетали камни изъ древнихъ ассир³йскихъ пращей, и перерѣжемъ всѣхъ, кто бы ни попался намъ въ руки. Пусть никто не ждетъ отъ насъ пощады. Поѣзжай и передай имъ это.

  

  

   Экзэтэръ. Государь, вотъ французск³й герольдъ.

   Глостэръ. Теперь взглядъ его не такъ самонадѣянъ, какъ давича.

   Король Генрихъ. Это что еще значитъ? Зачѣмъ явилса ты къ намъ, герольдъ? Быть можетъ, опять за выкупомъ, забывъ, что мои кости - единственный выкупъ, который я могу за себя предложить?

   Монжуа. Нѣтъ, велик³й государь, я пришелъ просить человѣколюбиваго позволен³я обойти это кровавое поле, чтобы осмотрѣть его и похоронить нашихъ убитыхъ, отобравъ дворянъ отъ воиновъ-простолюдиновъ, потому что, на великое наше горе, мног³е изъ нашихъ принцевъ погружены теперь въ кровь наемныхъ солдатъ, точно такъ же, какъ чернорабоч³е члены нашихъ наемниковъ купаются въ крови принцевъ. Раненые кони бродятъ по полю, гдѣ запекшаяся кровь доходитъ имъ по самыя щетки и, полные дикой ярости, своими подкованными копытами наносятъ безпощадные удары прежнимъ хозяевамъ, которымъ приходится такимъ образомъ испытывать двѣ смерти. Итакъ, велик³й государь, дозволь намъ, не подвергаясь опасности, осмотрѣть поле сражен³я и подобрать нашихъ убитыхъ.

   Король Генрихъ. Говорю тебѣ откровенно, герольдъ, я и самъ еще не знаю, вполнѣ-ли остался за нами сегодняшн³й день. Я до сихъ поръ вижу, какъ появляются больш³е отряды всадниковъ, скачущихъ по полю битвы.

   Монжуа. Побѣда всецѣло осталась за вами.

   Король Генрихъ. Хвала за это Господу, а не нашей силѣ. Какъ назван³е того замка, что виденъ отсюда.

   Монжуа. Это Азенкуръ.

   Король Генрихъ. Такъ мы сражен³е, происшедшее здѣсь въ день Криспина Крисп³ана, назовемъ битвою подъ Азенкуромъ.

   Фдюэлленъ. Если фи, фаше фелишестфо, посфилите мнѣ хофорить, я вамъ скашу, што я вышиталъ въ лѣтописяхъ, путто вашъ несапфенной памяти пратѣтъ и фашь фелик³й фнушетный тятя, шорный принтсъ, кохта-то отершали федиколѣпную попѣту зтѣсь фо Франс³и.

   Король Генрихъ. Дѣйствительно, Флюэлленъ, это такъ.

   Флюэлленъ. Фи, фаше фелишестфо, хофорите софершеную прафту. Если фи, хосутарь, исфолите помнить, уэльсси окасали фелихолѣпную услюху фъ отномъ сату, хтѣ росло мнохо порея и фоткнули сепѣ на шапки путшки порея и онъ то сихъ поръ сшитается пошетнымъ снакомъ слюшпы... я тумаю, фи сами, хосутарь, не хнушаетесь носить порей фъ тень сфятофа Тафита?

   Король Генрихъ. Да, я ношу его въ память великаго событ³я. Знаешь-ли, землякъ - вѣдь я тоже уэльсск³й уроженецъ?

   Фл³оэлленъ. Моху скасать на это, хосутарь, што фсѣ фоты Уэя не смоютъ съ фашефо тѣла уэльсской крофи. Та пляхослофитъ ее Хоспоть и сохранитъ ее то тѣхъ поръ, какъ это путетъ ухотно ефо милости и фелиш³ю.

   Король Генрихъ. Благодарю, дорогой землякъ.

   Флюэлленъ. Хлянусь Похомь, я семлякъ фашефо фелишестфа; это фсѣ мохутъ снать, и я хотовъ приснаться фъ этомъ перетъ фсѣмъ м³ромъ. Мнѣ, слафа Поху, нешево краснѣть са фаше фелишестфо, пока фаше фелишество шелофѣкъ шестн³й.

   Король Генрихъ. Да поможетъ мнѣ Создатель всегда оставаться такимъ! Пусть наши герольды отправятся вмѣстѣ съ французомъ и соберутъ точныя свѣдѣн³я о числѣ убитыхъ съ обѣихъ сторонъ (Монжуа и нѣсколько человѣкъ изъ свиты удаляются). Подзовите ко мнѣ вонъ того молодца (Указываетъ на Уильямса).

   Экзэтэръ (Уильямсу) Подойди къ королю.

   Король Генрихъ. Зачѣмъ у тебя на шапкѣ перчатка?

   Уильямсъ. Съ позволен³я вашего величества, это залогъ одного человѣка, съ которымъ я долженъ драться, если онъ еще живъ.

   Король Генрихъ. Онъ англичанинъ?

   Уильямсъ. Съ позволен³я вашего величества, это тотъ негодяй, который прошедшею ночью вздумалъ со мною повздорить. Онъ обращался такъ нагло, что я поклялся дать ему хорошенько по уху, если онъ только окажется живъ и дерзнетъ потребовать назадъ свою перчатку. Онъ честью солдата поклялся тоже не снимать съ шапки моей перчатки, поэтому, если онъ еще живъ и вѣрно держитъ свое слово, я задамъ ему такую встрепку, что онъ долго будетъ ее помнить.

   Король Генрихъ. Какъ думаешь, капитанъ Флюэлленъ, обязанъ этотъ солдатъ сдержать данное слово?

   Флюэлленъ. Опясанъ! инаше онъ окашется мерсафсемъ и трусомъ. Прошу прошен³я у фашефо фелишества, но я хофорю по шистой софѣсти.

   Король Генрихъ. Но можетъ быть его противникъ изъ тѣхъ, кому неприлично вступать въ состязан³е съ простымъ солдатомъ; онъ, можетъ быть, человѣкъ знатнаго рода?

   Флюэллленъ. Путь онъ такимъ ше снатнимъ тшентльменомъ, какъ самъ тьяфолъ, какъ Фельсефуль или самъ Лютсиферъ, онъ, какъ путетъ уходно вашему фелишеству, фсе-таки опясанъ стершать данный опѣтъ и слофо. Кохта не стершитъ, фитите-ли, ефо слафа путетъ такъ-ше подла, какъ самый потл³й мерсафесъ, какъ самый пестыш³й Дшекъ, кохта липо топтафш³й семлю сфоими ширными пашмаками, такъ кофорить моя софѣсть.

   Король Генрихъ. (Уильямсу.) Смотри-же, пр³ятель, сдержи свое слово, когда встрѣтишь противника.

   Уильямсъ. Сдержу, государь, если останусь живъ.

   Король Генрихъ. Кто твой прямой начальникъ?

   Уильямсъ. Капитанъ Гауръ, государь (Уходитъ).

   Флюэлленъ. О, капитанъ Хауръ, капитанъ хорош³й онъ много шиталъ и много снаетъ о фойнѣ.

   Король Генрихъ. Флюэлленъ, возьми вотъ этотъ знакъ моего благоволен³я и носи его, заткнувъ за шлемъ. Когда Алансонъ и я оба грохнулись на землю, я сорвалъ съ его шлема эту перчатку. Потребовать его обратно можетъ только другъ Алансона, слѣдовательно нашъ врагъ. Если ты любишь насъ, ты въ случаѣ встрѣчи задержишь этого человѣка.

   Флюэлленъ. Фи, фаше фелишество, окасифаете мнѣ такую фелишайшую шесть, фише которой нишефо не можетъ шелать сердсе поттаннафо. Я ошень пи шелалъ уфитать шелофѣка о твухъ ногахъ, который пи оскорпился при фидѣ етой першатки... Фотъ и фсе!.. Та, я ошень шелалъ пи уфитать такофо шелофѣка и, тай Похъ, чтопы я уфиталь его.

   Король Генрихъ.Ты знаешь Гаура.

   Флюэлленъ. Съ посфолен³я фашефо фелишества, онъ мой ошень польшой трукъ.

   Король Генрихъ. Сдѣлай одолжен³е, отыщи его и приведи ко мнѣ въ ставку.

   Флюэлленъ. Отысьшю. (Уходитъ.)

   Король Генрихъ. Лордъ Уорикъ и ты, братъ Глостэръ, ступайте за Флюэлленомъ по пятамъ: перчатка, которую я далъ ему въ знакъ своего благоволен³я, легко можетъ доставить ему ударъ въ ухо. Она принадлежитъ тому солдату, и носить ее на шлемѣ по всѣмъ правамъ обязанъ былъ-бы я самъ. Ступай-же за нимъ, добрый кузенъ нашъ Уорикъ. Если солдатъ нанесетъ ему ударъ,- а судя по грубости этого солдата мнѣ сдается, что онъ сдержитъ свое слово - можетъвыйти крупная непр³ятность, такъ-какъ Флюэлленъ храбръ, вспыльчивъ и въ долгу за оскорблен³е не останется. Ступайте-же за нимъ и позаботьтесь, чтобы внезапно не вышло чего-нибудь дурного. Идемъ, дядя Экзэтэръ. (Уходятъ).

  

  

   Уильямсъ. Чтобы посвятить васъ въ рыцари; въ этомъ капитанъ, я готовъ поручиться.

  

  

   Флюэлленъ. По фолѣ Хоспота и по ефо шелан³ю, ступайте, капитанъ, сейшасъ-ше къ королю. Можетъ пыть тамъ фасъ штетъ полѣе хорошафо, чѣмъ мошно уфитать фо снѣ.

   Уильямсъ. Сэръ, знакома вамъ эта перчатка?

   Флюэлленъ. Снакомали мнѣ першатка? Я снаю, што першатка есть першатка.

   Уильямсъ. А я ее знаю и вотъ какъ требую назадъ. (Даетъ ему пощечину.)

   Ф³юэлленъ. А шортъ фосьми! Фи сам³й потл³й исмѣниикъ, какой только есть фо фсемъ м³рѣ, и фо Франс³и, и фъ Англ³и!

   Гауръ. Что это значитъ, негодяй?

   Уильямсъ. А развѣ вы думали, что я соглашусь остаться клятвопреступникомъ?

   Флюэлленъ. Стойте прошь, капитанъ Хауръ... Рушаюсь фи уфитите, какъ я накрашу утарами са исмѣну!

   Уильямсъ. Я не измѣнникъ.

   Флюэлленъ. Это лошь пусть станеть поперекъ тфое хорло. Трепую оть имени короля, капитанъ, штопы фи фсяли его подъ страшу, какъ труха храфа Алансонскаго.

  

  

   Уорикъ. Въ чемъ здѣсь дѣло? Что случилось?

   Флюэлленъ. Стѣсь, лордъ Уорикъ,- пляхотарен³е Хоспоту,- такъ-ше ясно, какъ сфѣтл³й лѣтн³й тень, открилась самая прилипшифая исмѣна. Та фотъ и ефо фелишестфо.

  

  

   Король Генрихъ. Что случилось? Что у васъ такое?

   Флюэлленъ. Стѣсь, хосутарь, обнарушился нехотяй приснафш³й першатку, которую, исфолите фидѣть, фи сорфали съ херсоха Алансонскаго.

   Уильямсъ. Государь, это была моя перчатка, и вотъ у кого она оказалась... Значитъ, это тотъ самый человѣкъ, который обѣщался носить ее на шлемѣ, а я обѣщалъ ударить его въ ухо, если онъ посмѣетъ это сдѣлать. Вотъ я увидалъ этого человѣка; у него на шлемѣ была моя перчатка, и я вѣрно сдержалъ данное слово.

   Король Генрихъ. Солдатъ, подай мнѣ сюда перчатку. Смотри, вотъ другая, которая ей пара. Ударить по лицу ты обѣщался меня, наговоривъ мнѣ лично кучу грубостей.

   Флюэлленъ. Съ посфолен³я фашефа фелшнестфа, нехотяй тольшенъ поплатиться сфоею холофою, если есть такой фоенн³й саконъ на сфѣтѣ.

   Король Генрихъ. Какое удовлетворен³е можешь ты мнѣ дать'?

   Уильямсъ. Всѣ оскорблен³я, государь, выходятъ изъ души, но изъ моей души не вышло ни одного, которое могло бы показаться вамъ обиднымъ,

   Король Генрихъ. Кому-же, однако, наговорилъ ты дерзостей, какъ не намъ самимъ?

   Уильямсъ. Вы, ваше величество, совсѣмъ были непохожи на себя, и я принялъ васъ совсѣмъ за обыкновеннаго солдата, а это могутъ засвидѣтельствовать и ночь, и ваша одежда, и вашъ болѣе чѣмъ простой видъ. Поэтому я прошу ваше величество винить въ тѣхъ непр³ятностяхъ, которымъ вы подверглись, не меня, а самого себя. Будь вы на самомъ дѣлѣ тѣмъ, за кого я васъ принялъ, съ моей стороны не оказалось-бы, вѣдь, ни малѣйшаго проступка; поэтому прошу ваше величество простить меня.

   Король Генрихъ. Дядя Экзэтэръ, насыпь въ эту перчатку кронъ и возврати ее ему по принадлежности. А ты храни ее, и какъ знакъ отлич³я носи на шапкѣ, пока я не потребую ея обратно. Дядя, отдай ему деньги. Вы-же, капитанъ, должны помириться съ нимъ непремѣнно.

   Флюэлленъ. Клянусь сфѣтомъ сефотняшняфо тня, што у этафо молотса фо фнутренности тостатошно много мушестфа. Пери, фотъ твѣнатсать пенсофъ тля тепя. Кромѣ тофо я молю Поха, штопи онъ сохранилъ тепя и уперехъ отъ фсякихъ распрей, ссоръ, спорофъ, и несохляс³й. Хофорю, такъ путетъ мнохо тля тебя лютше.

   Уильямсъ. Не хочу я вашихъ денегъ.

   Флюэлленъ. Я претлохаю отъ шистофа сертса и скашу потихоньку:- они прихотятся тепѣ, штопы пошинить опуфь. Польно, сашѣмъ пыть такимъ шехотлифымъ? Тфои пашмаки никута не хотятся, а шиллинхъ мой хорош³й; если-ше нѣтъ, я тамъ тепѣ трухой.

  

  

   Король Генрихъ. Что скажешь, герольдъ? Сосчитано число убитыхъ?

   Герольдъ. Вотъ списокъ убитыхъ франдузовъ. (Подаетъ бумагу.)

   Король Генрихъ. А ты, дядя, скажп, кого удалось захватить въ плѣнъ изъ людей знатныхъ?

   Экзэтэръ. Герцога Орлеанскаго, Шарля, племянника короля; потомъ мессира Жака-Буссико, затѣмъ около полуторы тысячи графовъ, бароновъ, рыцарей и другихъ дворянъ, не считая простыхъ солдатъ.

   Король Генрихъ. Въ этомъ спискѣ значится, что десять тысячъ французовъ легли на полѣ битвы. Въ томъ числѣ находится сто двадцать шесть человѣкъ принцевъ и знатныхъ дворянъ, имѣющихъ собственныя свои знамена. Прибавьте къ этому восемь тысячъ человѣкъ рыцарей, оруженосцевъ и другихъ тоже именитыхъ дворянъ, изъ которыхъ пятьсотъ человѣкъ только наканунѣ были возведены въ рыцарское достоинство, такъ-что въ числѣ десяти тысячъ человѣкъ, легшихъ на мѣстѣ, оказалось всего тысяча шестьсотъ наемныхъ солдатъ; остальные-же всѣ оказались принцами, баронами, владѣтельными особами, рыцарями, шталмейстерами и другими лицами знатнаго происхожден³я, занимавшими видное положен³е. Въ числѣ убитыхъ называютъ:- Шарля д'Альбрэ, коннэтабля Франц³и, адмирала Франц³и - Жака Шатильонъ, начальника самострѣльщиковъ, славнаго дэ-Рамбюрэ, гросмейстера Франц³и храбраго мессира Гишара Дофэнъ; Жана, герцога Алансонскаго, Антуана, герцога Брабантскаго, брата герцога Бургундскаго и Эдуарда, герцога дэ-Баръ. Изъ числа могучихъ графовъ не досчитываются Гранпрэ и Росси, Фоконбэра и Фуа, Бомона и Марля, Водэмона и Листрэля. Да, такое собран³е убитыхъ можно по всей справедливости назвать царственнымъ!.. А гдѣ-же списокъ погибшихъ въ битвѣ англичанъ? (Герольдъ подаетъ ему другую бумагу). Эдвардъ, герцогъ ²оркск³й, графъ Соффолькъ, сэръ Ричардъ Кетли, эскуайръ Дэви Гэмъ... и болѣе ни одного знатнаго имени! а изъ числа солдатъ выбыло изъ рядовъ убитыми всего двадцать пять человѣкъ! О, Боже, въ этомъ видна твоя десница и только ей одной, а не себѣ мы можемъ приписать такую блистательную побѣду. Видано-ли когда-нибудь, чтобы въ сражен³и безъ всякихъ военныхъ хитростей, въ простой стычкѣ уронъ съ одной стороны былъ такъ великъ, а съ другой такъ ничтоженъ? Прими-же ты, Господь, хвалу за такую побѣду, потому что она всецѣло принадлежитъ тебѣ!

   Экзэтэръ. Это просто изумительно!

   Король Генрихъ. Идемте! Пусть наше торжественное шеств³е направится въ ближайшее селенье; сообщите войскамъ, что смертная казнь ожидаетъ всякаго, кто вздумаетъ хвалиться и приписывать самому себѣ хотя-бы малѣйшую частицу побѣды, такъ-какъ она принадлежитъ одному Богу.

   Фл³оэдленъ. Но расфѣ, съ посфолен³я фашефо, хофорить сколько упито путетъ тоше несаконно?

   Король Генрихъ. Объ этомъ, капитанъ, говорить будетъ можно, но только съ сознан³емъ, что за насъ сражался самъ Богъ.

   Флюэлленъ. Та, кофоря по софѣсти, Онъ стѣлалъ намъ мнохо топра.

   Король Генрихъ. Исполнимъ теперь всѣ священные обряды; прослушаемъ: "Non nobis" и "Te Deum". Когда-же мертвые будутъ богобоязненно схоронены въ землю, мы отправимся въ Кале, а оттуда въ Англ³ю, куда никогда еще не возвращались изъ Франц³и болѣе счастливые люди (Уходятъ).

  

  

   Хоръ. Пусть всѣ, не читавш³е истор³и, позволятъ мнѣ подѣлиться съ ними знан³ями, а тѣхъ, кто ее читалъ, я смиренно прошу простить мнѣ это сокращен³е времени, чиселъ и естественнаго течен³я событ³й, которыхъ нельзя было-бы изобразить здѣсь во всей ихъ необъятной полнотѣ. Теперь мы переправляемъ короля въ Кале; допустите, что онъ тамъ а затѣмъ на крыльяхъ своей мысли перенесите его черезъ океанъ. Взгляните, берегъ Англ³и, словно сваями, защищающими его отъ напора волнъ, весь уставленъ мужчинами, женщинами и дѣтьми, громкими своими рукоплескан³ями и зычными возгласами покрывающими могуч³й голосъ океана, какъ церемон³ймейстеръ возгласами очищаетъ путь для побѣдоноснаго короля. Представьте себѣ, что король Генрихъ высаживается на берегъ и продолжаетъ къ Лондону торжественное свое шеств³е. Полетъ мысли такъ быстръ, что вы уже и теперь можете себѣ вообразить его въ Блексхисѣ, гдѣ лорды какъ чести добиваются позволен³я нести передъ нимъ его помятый въ битвѣ шлемъ и его согнутый и иззубренный мечъ, но, чуждый всякаго тщеслав³я и самодовольной гордости, онъ не даетъ на это разрѣшен³я, отказывается отъ всякихъ торжествъ, отъ всякихъ отлич³й и почестей, такъ-какъ всю славу побѣды приписываетъ одному Богу... Затѣмъ, при содѣйств³и неустанной работы, происходящей въ кузницѣ мысли, смотрите, какъ весь Лондонъ цѣликомъ изливаетъ изъ стѣнъ потокъ своихъ гражданъ. Лордъ-мэръ и ольдэрмены, всѣ облеченные въ пышныя одежды и въ сопровожден³и толпы плебеевъ, идутъ, словно римск³е сенаторы, навстрѣчу побѣдоносному цезарю, Тоже, хотя и въ болѣе скромныхъ размѣрахъ, но такъ-же полно сердечности повторилось бы и теперь, если-бы вдругъ вернулся изъ Ирланд³и,- а это легко можетъ случится,- полководецъ нашей милостивой повелительницы, ведя за собою мятежниковъ, нанизанныхъ на клинки мечей. Да, мног³е, чтобы встрѣтятъ его, тоже высыпали бы тогда за стѣны мирнаго города. Еще большее количество народа и по еще болѣе основательной причинѣ бросилось встрѣчать короля Генриха. Теперь вообразите, что онъ въ Лондонѣ, гдѣ его задерживаютъ жалобныя мольбы французовъ и посредничество императора, принявшаго сторону французовъ, стараясь скорѣе укрѣпить миръ. Затѣмъ, пропустите всѣ событ³я, предшествовавш³я возвращен³ю Генриха во Франц³ю. Туда-то мы должны бы за нимъ послѣдовать, а я, межъ тѣмъ, пропуская промежутокъ истекшаго времени, напомню вамъ, что именно тамъ произошло. Простите мнѣ это сокращен³е, и пусть ваши взгляды, слѣдуя за вашею мыслью, вернутся снова прямо во Франц³ю, (Уходитъ).

  

  

   Гауръ. Да, это справедливо. Однако, зачѣмъ вы и сегодня все еще ходите съ пучкомъ порея, когда день святого Дэвида уже прошелъ?

   Флюэлленъ. У фсего есть сфои слюшаи и пришины сфои сашѣмъ и пошему, но фамъ, капитанъ Хауръ, я какъ труху скашу:- этотъ потлецъ, нищ³й, вшивецъ и паршивецъ, этотъ хвастливый сфолочь Пистоль, которафо фи сваете и фи сами, и фесь м³ръ, и фотъ не дольше какъ вшера этотъ пестельникъ принесъ мнѣ хлѣпа и соли и хофоритъ, штобы я съѣлъ сфой порей... Пило это фъ такомъ мѣстѣ, гтѣ я не мохъ сатѣэтъ съ нимъ ссоры, но я то тѣхъ поръ тамъ сепѣ трутъ носить этотъ пушокъ порея, пока опять не уфишу этофа нехотяя и не скашу ему хоть маленькаго кусошка тафо, што я шелаю (Входитъ Пистоль).

   Гауръ. Да вотъ и онъ, раздутый, словно индѣйск³й пѣтухъ.

   Флюэлленъ. О, мнѣ фсе рафно! Мнѣ нѣтъ тѣла то ефо растутости и то ефо интейскофа пѣтушества!.. Та хранитъ тебя, штантартъ Пистоль, самъ Похъ! хотя ты и паршиф³й и вшифый мерсафецъ, все таки та хранитъ тепя Похъ.

   Пистоль. Что такое? Уже не вырвался-ли ты изъ Бедлама и тебѣ, гнусный троянецъ, быть можетъ, хочется, чтобы я скорѣе порвалъ для тебя нить Парки? Прочь! Меня тошнитъ отъ запаха порея.

   Флюэллен. Я отъ фсефо сертса умоляю фасъ, фшиф³й и паршиф³й нехотяй, исполнить мое шелан³е по моей просьпѣ, по моему трепофан³ю и настоян³ю схушать этотъ путшокъ порея. Фотъ именно потому, што фи ефо не люпите и потому што онъ фамъ не по фкусу, што у фасъ нѣтъ на нефо посифа и што фашь шелутокъ ефо не перифарифаетъ, я прикляшаю фасъ съѣсть.

   Пистоль. Я не сдѣлаю этого ни за Кадваладера, ни за всѣхъ его козъ.

   Флюэлленъ. А фотъ тепѣ отна коса! (Наноситъ ему ударъ). Путьте ше такъ топри, паршифый нехотяй, кушайте.

   Пистоль. Подлый троянецъ, ты умрешь!

   Флюэлленъ. Ты, неходный самохфалъ, хофоришь софершенно прафту:- кохта ухотно путетъ Поху, я, тѣйствительно умру; но то тѣхъ поръ я ошень пи шелалъ, штопи фи съѣли фотъ это кушанье... Скорѣй-ше! (Бьетъ его опять). Фотъ фамъ и припрафа къ нему. Фи фшера насфали меня скуайромъ съ хоръ, а сефотня сдѣлаю исъ фасъ скуайра самой нисшей степени. Прошу фасъ, кушайте-ше; кохта фи мошете потниматъ порей на смѣхъ, фи мошете и ѣсть ефо.

   Гауръ. Довольно, капитанъ; вы совсѣмъ ошеломили его.

   Флюэлленъ. Нѣтъ, я хофорю, што онъ тольшенъ съѣсть нѣкоторую шасть моефо порея, инаше я стану холотить ефо по холофѣ сѣлихъ шесть тней сряту. Кушайте, пошалуйста. Это ошень хорошее сретсво отъ нетафнихъ попоефь, отъ, лишнафо самохфальстфа фъ крофи.

   Пистоль. Неужто придется ѣсть?

   Флюэлленъ. О, конешно, песъ фсякой тѣни сомнѣн³я, колепан³я и недорасумѣн³я.

   Пистоль. Клянусь этимъ пореемъ, что я жестоко отомщу! Я ѣмъ, но въ то же время клянусь!

   Флюэлленъ. Прошу, протольшайте кушать... Или фамъ, пить мошетъ, есшо хошется припрафа къ порею? Ефо слишкомъ мало, штопи имъ клясться.

   Пистоль. Не давай воли своей дубинѣ; ты видишь, я ѣмъ.

   Флюэлленъ. На сторофье, паршив³й мошенникъ! Отъ туши тепѣ этафо шелаю... Нѣтъ, нѣтъ, кушайте и это; не отпрасивайте нишефо; сама шхура ошень хороша протифъ попоефъ, какими нахраштають храпряшихся хвастуновъ. Если хохта-нипуть есше уфитишь порей, пошалюйста, смѣйся натъ нимъ. Фотъ и фсе.

   Пистоль. Хорошо.

   Флюелленъ. Та, ѣсть порей ошень хорошо; фотъ тебѣ хротъ на лешеше тфоей пашки.

   Пистоль. Мнѣ - гротъ?

   Флюзлленъ. Та, тепѣ,- и это самая истинная прафта,- ты восьмешь его или у меня въ харманѣ есть есше порей, и ты съѣшь и ефо.

   Пистоль. Я беру твой гроть, чтобы онъ напоминалъ мнѣ о мщен³и.

   Флюэлленъ. Если я кохта охашусь у тепя фъ тольху, я расплашусь съ топой утарами тупины. Ты путешь торхофать трофами и нишефо у меня не купишь, кромѣ тупины. Хоспоть съ топой! Та хранитъ онъ тепя и салешитъ рани на тфоей пашкѣ (Уходитъ).

   Пистоль. Я подниму за это на ноги весь адъ!

   Гауръ. Полно, полно, ты отъявленный трусъ, притворяющ³йся храбрымъ! Ты вздумалъ насмѣхаться надъ старымъ обычаемъ, основаннымъ по такому прекрасному поводу, и не сумѣлъ постоять ни за одно изъ своихъ словъ. Я уже два или три раза замѣчалъ, что ты старался дразнить этого джентельмена, насмѣхаться надъ нимъ. На томъ основан³и, что онъ плохо говорить по англ³йски, ты вообразилъ, будто онъ не умѣетъ владѣть и англ³йской палкой. На дѣлѣ оказалось совсѣмъ другое, и дай Богъ, чтобы этотъ урокъ, полученный отъ уэльсца, научилъ тебя, какъ слѣдуетъ вести себя англичанину. Прощай (Уходитъ).

   Пистоль. Что же это такое? Неужто прихотливая Фортуна совсѣмъ отбилась у меня отъ рукъ? Получилъ я извѣст³е, что моя Нэлли умерла въ больницѣ отъ французской болѣзни, поэтому моей надеждѣ свидѣться съ нею положенъ конецъ. Самъ я начинаю стариться, а изъ усталыхъ моихъ членовъ начинаютъ выколачивать корь палками. Хорошо же! если такъ, сдѣлаюсь сводникомъ, пущу въ ходъ искусство запускать руки въ чуж³е карманы и проворно присвоивать себѣ чуж³е кошельки. Прокрадусь въ Англ³ю и буду тамъ красть во славу Бож³ю; залѣплю вотъ эти рубцы пластыремъ и стану клясться, будто получилъ ихъ на войнѣ противъ Галл³и (Уходитъ).

  

  

   Король Генрихъ. Миръ этому собран³ю, сошедшемуся во имя мира. Привѣтъ и пожелан³е здрав³я нашему брату - королю Франц³и, нашей сестрѣ - королевѣ! Радость и благоденств³е нашей прелестной кузинѣ - несравненной принцессѣ Катаринѣ. Какъ отпрыскъ, какъ одного изъ членовъ этой царственной семьи, привѣтствуемъ и васъ, герцогъ Бургундск³й, а такъ же всѣхъ принцевъ и пэровъ Франц³и, желая вамъ всевозможныхъ благъ.

   Король Франц³и. Отъ души рады васъ видѣть, достойный нашъ братъ - король Англ³и. Привѣтъ нашъ и вамъ, и каждому изъ англ³йскихъ принцевъ.

   Королева Изабелла. Любезный брать нашъ, король Англ³и! Отъ всего сердца желаемъ, чтобы этотъ прекрасный день и это пр³ятное для насъ свидан³е кончилось такъ же благополучно, какъ велика радость, ощущаемая нами при видѣ вашихъ любезныхъ взглядовъ, болѣе не служащихъ для насъ оруд³ями смерти, подобно взглядамъ василиска, которые вы до сихъ поръ метали въ несчастныхъ французовъ желавшихъ защищать доступъ въ свое отечество. Надѣюсь что отнынѣ эти взгляды утратятъ свою смертоносную силу и что сегодняшн³й день превратитъ всѣ прежн³е споры и раздоры въ искреннюю любовь.

   Король Генрихъ. Мы затѣмъ и явились сюда, чтобы сказать на эти слова: - "Аминь".

   Королева Изабелла. Привѣтъ мой и всѣмъ вамъ, принцы Англ³и.

   Герцогъ Бургундск³й. Велик³е государи Франц³и и Англ³и, примите отъ меня дань одинаковой любви и одинаковаго уважен³я. Вы оба, лучше, чѣмъ кто-нибудь другой, можете засвидѣтельствовать, какъ напрягалъ я всѣ силы своего разума, своего усерд³я и своей дѣятельности, чтобы привесть ваши величества къ соглас³ю на это царственное свидан³е. Теперь, когда мои труды увѣнчались успѣхомъ и оба вы, могуч³е государи, стали лицомъ къ лицу на этомъ желанномъ свидан³и, простите, что я въ вашемъ царственномъ присутств³и позволяю себѣ вопросъ, какая преграда мѣшаетъ, препятствуетъ тому, чтобы бѣдный, обнаженный и изувѣченный миръ, этотъ насадитель искусствъ, этотъ источникъ изобил³я и народнаго веселья, водворился снова въ прекраснѣйшемъ саду вселенной и показалъ свой лучезарный ликъ нашей плодородной Франц³и? Увы, онъ подвергался слишкомъ долгому изгнан³ю изъ этой страны, гдѣ всѣ ея растительныя богатства, сваленныя въ кучи, гибнутъ отъ собственнаго изобил³я. Служащая источникомъ сердечнаго веселья лоза сохнетъ отъ недостатка ухода; ея живыя изгороди, когда-то подстриженныя такъ тщательно, обезображены излишними отпрысками и напоминаютъ собою обросшаго волосами узника; невспаханныя поля поросли сорными травами, а въ нихъ безпрепятственно укореняются куколь, омегъ, грубая дымьянка, межь тѣмъ какъ сошникъ, долженствовавш³й исторгать всю эту дичь, въ полномъ бездѣйств³и покрывается ржавчиной. Тѣ самые луга, на которыхъ прежде благоухали пестрыя буковицы, бедренцы и зеленый трилистникъ, теперь, за отсутств³емъ косы, охвачены лѣнью, и разомъ теряя и красоту, и полезность, родятъ только негодный конск³й щавель, колюч³й волчецъ, куколь и репейникъ. Но такъ же, какъ наши виноградники, наши оставленныя подъ паръ поля, наши луга и живыя изгороди, измѣняя своей природѣ, дичаютъ, и въ нашихъ домахъ мы сами и наши дѣти или забыли всѣ науки, которыя должны бы служить украшен³емъ нашей страны, или за недостаткомъ времени перестали имъ научаться. Онѣ ростутъ, какъ дикари, какъ солдаты, только и думающ³е о кровопролит³и, пр³учающ³еся къ сквернослов³ю, къ суровому выражен³ю лица, къ неряшливости въ одеждѣ, ко всему чудовищному и противоестественному. Теперь вы собрались, главнымъ образомъ, для того, чтобы придать намъ прежн³й благообразный видъ, и въ рѣчи моей заключается мольба, чтобы вы сказали мнѣ, что именно препятствуетъ прекрасному миру уничтожить всѣ эти невзгоды и водворить среди насъ прежнее благоденств³е?

   Король Генрихъ. Если вы, герцогъ Бургундск³й, желаете мира, отсутств³е котораго порождаетъ всѣ исчисленныя вами бѣды, вы должны купить его, вполнѣ удовлетворивъ всѣ наши несомнѣнно законныя требован³я. И суть, и подробности этихъ требован³й исчислены въ запискѣ, уже находящейся у васъ въ рукахъ.

   Герцогъ Бургундск³й. Королю эти требован³я были уже прочтены, но отъ него не получено еще никакого отвѣта.

   Король Генрихъ. Однако, миръ, котораго вы такъ желаете, зависитъ отъ этого отвѣта.

   Король Франц³и. Я только бѣглымъ взглядомъ успѣлъ познакомиться съ этими требован³ями; поэтому не угодно ли вашему величеству теперь же назначить кого-нибудь изъ своихъ совѣтниковъ, чтобы вмѣстѣ съ нами снова пересмотрѣть эти услов³я, а мы тухъ же рѣшимъ соглашаться на нихъ или не соглашаться, а затѣмъ окончательнымъ отвѣтомъ мы не замедлимъ.

   Король Генрихъ. Извольте, любезный братъ. Вы, дядя Экзэтэръ, вы, братья мои Клерэнсъ и Глостеръ, а такъ же вы, лорды Уорикъ и Хонтинтонъ, отправьтесь съ его величествомъ. Мы даемъ вамъ полномоч³е утверждать, прибавлять, измѣнять все, что сказано и чего не сказано въ нашихъ требован³яхъ; мы заранѣе согласны на все, что вы найдете для насъ нужнымъ и выгоднымъ. А вы, прелестная наша сестра, отправитесь съ принцами или останетесь съ нами?

   Королева Изавелла. Я пойду съ ними, доблестный нашъ братъ. Если начнутъ слишкомъ настойчиво требовать исполнен³я какого-нибудь спорнаго пункта, голосъ женщины можетъ оказаться не безполезнымъ.

   Король Генрихъ. Такъ оставьте съ нами нашу прелестную кузину Катарину; въ ней состоитъ главное наше требован³е, помѣщенное въ самомъ началѣ списка.

   Королева Изабелла. Пусть останется (Всѣ уходятъ, кромѣ короля Генриха, Катарины и Алисы).

   Король Генрихъ. Прелестная, прелестнѣйшая Катарина, не откажитесь научить суроваго солдата такимъ словамъ, которыя, при содѣйств³и вашего слуха, нашли бы себѣ доступъ къ вашему нѣжному дѣвственному сердцу.

   Катарина. Я вызывать смѣхъ у ваше величество... я не умѣть по вашъ англ³йски.

   Король Генрихъ. О, очаровательная Катарина, если вы согласны крѣпко полюбить меня своимъ французскимъ сердцемъ, я съ радостью приму такое признан³е, если-бы оно было высказано даже ломаннымъ англ³йскимъ языкомъ. Нравлюсь я вамъ, Кетъ?

   Катарина. Pardonnez moi, я не знаетъ, что такой нравлюсь.

   Король Генрихъ. Людямъ нравятся ангелы или ихъ сестры, такъ похож³я на нихъ, какъ вы, Кетъ.

   Катарина. Que dit il? Que jesuis semblable à les anges?

   Алиса. Oui, vraiment, (sauf votre grâce) ainsi dit il.

   Король Генрихъ. Да, дорогая Катарина, я это сказалъ и, не краснѣя, подтверждаю это еще разъ.

   Катарина. О, bon Dieu! les langues des hommes sont pleines des tromperies.

   Король Генрихъ. Милая моя, что говоритъ она такое? Что языки мужчинъ полны обмановъ?

   Алиса. Oui, что языки мужчинъ полны обмана... Такъ думаетъ принцесса.

   Король Генрихъ. Принцесса больше англичанка, чѣмъ вы, и если мое сватовство понятно вамъ, Кэтъ, я очень радъ, что вы не умѣете лучше объясняться по-англ³йски, потому что иначе вы нашли бы во мнѣ такого недостойнаго короля, что непремѣнно приняли бы меня за мужика, продавшаго ферму, чтобы купить корону. Я не знаю въ любви никакихъ окольныхъ путей и говорю прямо, что люблю васъ; если-же вы, вмѣсто того, чтобы просто сказать: - "Въ самомъ дѣлѣ любите", потребуете новыхъ изл³ян³й, моему краснорѣч³ю конецъ. Если вы согласны, скажите это, а затѣмъ, - въ знакъ того, что услов³е заключено,- ударимъ по рукамъ. Что-же скажете вы на это?

   Катарина. Sauf votre honneur, я не понимать хорошо.

   Король Генрихъ. Честное слово, Кэтъ, если для того, чтобы вамъ понравиться, вы потребуете, чтобы я сочинялъ стихи или сталъ танцовать, я человѣкъ пропащ³й. Для перваго у меня не хватаетъ ни словъ, ни умѣн³я владѣть размѣромь, для второго-же сноровки или ловкости. Если-бы потребовалось, чтобы я добылъ жену прыжками, какъ въ чехарду, или въ полномъ вооружен³и вскочивъ на сѣдло, могу безъ всякаго самохвальства сказать, что я мигомъ вскочилъ бы на супружеское ложе. Если бы, ради моей возлюбленной, мнѣ надо было пускать въ ходъ кулаки или, чтобы заслужить ея расположен³е, красиво погарцовать на конѣ, я, какъ мясникъ, сцѣпился бы съ противникомъ, или, какъ обезьяна, укрѣпился бы на конѣ и не свалился бы съ него никогда; но, свидѣтель Богъ, я бы не могъ ни томиться, ни вздыхать. Краснорѣч³емъ я не одаренъ, поэтому не умѣю ни увѣрять, ни убѣждать; я умѣю только дать клятву, которой, впрочемъ, никогда не даю, но, давъ ее однажды, не нарушу ея тоже никогда, несмотря ни на как³я требован³я. Поэтому, Кэтъ, если вы въ состоян³и полюбить человѣка, лицу котораго не зачѣмъ даже обращать вниман³я на загаръ, человѣка, который никогда не смотрится въ зеркало для того, чтобы имѣть удовольств³е увидать того, кого онъ тамъ увидитъ, пусть твои глаза замѣнятъ тебѣ твоего повара. Какъ прямодушный солдатъ, говорю тебѣ: можешь ты полюбить меня такимъ, какъ я есть, и бери меня; не можешь?- сказать тебѣ, что я умру, было бы сказать правду... но, клянусь Богомъ, умру не отъ любви къ тебѣ. Однако, несмотря на это, я все-таки тебя люблю! Поэтому, дорогая Кэтъ, избери себѣ въ спутники жизни человѣка прямого, искренно постояннаго; не имѣя способности расточать любезности всѣмъ женщинамъ направо и налѣво, онъ поневолѣ будетъ тебѣ вѣренъ. Искусные-же въ сладкихъ рѣчахъ молодцы, умѣющ³е вкрадываться въ сердца женщинъ при помощи риѳмъ, скоро оттуда изгоняются, когда въ женщинѣ заговоритъ разсудокъ. Краснобаи - все таки не болѣе, какъ болтуны; риѳмы годятся только для балладъ. Самая красивая нога когда нибудь обвиснетъ; самая прямая спина сгорбится, самая черная борода побѣлѣетъ, самая кудрявая голова облысѣетъ, морщины избороздятъ самое прекрасное лицо; самые полные жизни глаза когда нибудь ввалятся и потускнѣютъ, но доброе сердце, Кэтъ,- это солнце и мѣсяцъ, или скорѣе это солнце, а не мѣсяцъ, потому что оно, с³яя свѣтло, никогда не измѣняется и, совершая свой путь, всегда остается вѣрнымъ избранному направлен³ю. Хочешь имѣть такого мужа, и ты получишь меня, а во мнѣ получишь солдата; но, взявъ себѣ солдата, возьмешь ты въ тоже время и короля. Что-же ты скажешь на мою любовь? Отвѣчай-же, моя красавица, и, прошу тебя, отвѣть откровенно.

   Катарина. Какъ можно, я любить врагъ Франц³я?

   Король Генрихъ. Нѣтъ, Кэтъ, чтобы ты любила врага Франц³и, это, конечно, невозможно. Но, полюбивъ меня, ты полюбишь друга Франц³и, такъ-какъ я самъ люблю ее настодько, что не соглашусь разстаться ни съ одною изъ ея деревушекъ. Я хочу обладать ею во всей ея цѣлости! Итакъ, Кэтъ, когда Франц³я будетъ принадлежать мнѣ, а я вамъ, значитъ Франц³я будетъ вашей, а вы моей.

   Катарина. Я не понимать, что вы говорить.

   Король Генрихъ. Если, Кэтъ, вы не понимаете, я скажу вамъ это по французски, хотя увѣренъ, что моимъ словамъ будетъ такъ-же трудно оторваться отъ моего языка, какъ рукамъ новобрачной отъ шеи только что повѣнчаннаго съ нею мужа. Quand j'ai la posession de France, et quand vous avez la posession de moi,- ну, что же скажу далѣе? Святой Д³онис³й, приди ко мнѣ на помощь!- donc votre est France, et vous êtes mienne. Мнѣ, Кэть, легче завоевать все королевство, чѣмъ проговорить еще столько-же по французски; поэтому я не буду стараться убѣждать тебя по фраяцузски, а стану говорить на этомъ языкѣ только тогда, когда захочу разсмѣшить тебя.

   Катарина. Sauf votre honneur, le franèais que vous parlez est meilleur que l'Anglais, lequel je parle.

   Король Генрихъ. Нѣтъ, милая, это не такъ, честное слово, не такъ! Надо сознаться, что оба мы съ совершенно одинаковымъ несовершенствомъ говоримъ - я на твоемъ, а ты на моемъ языкѣ. Противъ этого спорить нельзя. Но, Кэтъ, скажи, знаешь-ли ты по англ³йски настолько, чтобы отвѣтить, можешь-ли ты полюбить меня?

   Катарина. Не мочь сказать.

   Король Генрихъ. Не можетъ-ли отвѣтить за тебя которая нибудь изъ твоихъ приближенныхъ, тогда я обращусь съ вопросомъ къ ней? Но полно! я знаю, что ты меня любишь, а вечеромъ, когда удалишься въ свою комнату, начнешь разспрашивать обо мнѣ вотъ эту леди. Знаю я также, что ты начнешь осуждать во мнѣ именно то, что тебѣ болѣе всего нравится. Однако, прелестная принцесса, не смѣйся надо мною немилосердно, потому что я люблю тебя жестоко. Если ты, Кэтъ, сдѣлаешься когда нибудь моею,- а во мнѣ таится спасительная надежда, что такъ оно и выйдетъ,- можно будетъ сказать, что я покорилъ тебя, поэтому ты волею-неволею должна будешь сдѣлаться матерью доблестныхъ воиновъ. Между днями святого Д³онис³я и святого Георг³я мы непремѣнно произведемъ на свѣтъ мальчугана, полу-француза и полу-англичанина, а онъ со временемъ отправится въ Константинополь и станетъ тереб