Шекспир Вильям - Король Генрих V

  

   Король Генрихъ. На какомъ же рѣшен³и остановился правитель города? Это послѣднее объяснен³е, на которое мы даемъ свое соглас³е; поэтому или положитесь вполнѣ на наше милосерд³е, или, какъ люди, гордо готовые умереть, вызовите въ насъ крайнее ожесточен³е. Даю вамъ честное слово солдата,- этотъ титулъ, по моему мнѣн³ю, идетъ ко мнѣ всего болѣе,- что стоитъ мнѣ опять открыть по васъ огонь, и я только тогда оставлю вашъ, уже на половину разрушенный Арфлеръ, когда онъ совсѣмъ обратится въ груду пепла. Ворота сострадан³я всѣ будутъ заперты наглухо; неумолимый солдатъ, съ жесткимъ и грубымъ сердцемъ, станетъ свободно чинить расправу своими кровожадными руками и при томъ примется съ ничѣмъ нестѣсняемою совѣстью, съ такою необъятною увѣренностью въ себѣ, какъ необъятны пространства преисподней, словно траву, косить вашихъ едва разцвѣтающихъ дочерей и вашихъ, едва народившихся младенцевъ!.. Какое дѣло будетъ мнѣ до того, что безбожная, словно князь демоновъ, одѣтая въ пламя война, примется съ мрачно нахмуреннымъ челомъ совершать всѣ гнуснѣйш³я дѣян³я, съ которыми неразлучны грабежъ и раззорен³е? Какое мнѣ будетъ дѣло, что ваши до тѣхъ поръ чистыя и непорочныя дѣвушки очутятся въ рукахъ пылкаго и неукротимаго насил³я, когда сами вы явитесь тому виною? Какими возжами возможно удержать разнузданное любостраст³е, когда оно, совершая свой бѣшеный путь, стремглавъ мчится подъ гору? Тщетно стали бы тогда предписывать законы, чтобы обуздать остервенѣлыхъ солдатъ, отвѣдавшихъ сладости грабежа; это значило бы то же, что приказывать Лев³аѳану, чтобы онъ вышелъ на твердую землю!.. Итакъ, жители Арфлера, сжальтесь надъ своимъ городомъ и надъ своими согражданами! Сжальтесь, пока я еще не утратилъ власти надъ своими воинами, пока свѣж³й и умѣренный вѣтеръ сострадан³я еще въ силахъ разгонять нечистыя и переполненныя тлѣтворнымъ ядомъ тучи упрямаго уб³йства, грабежа и преступлен³я. Иначе приготовьтесь къ той минутѣ, когда вамъ суждено будетъ увидѣть, какъ вкусивш³е крови и ослѣпленные яростью солдаты примутся, не смотря на ихъ пронзительные крики, схватывать вашихъ дочерей за толстыя косы и скручивать ихъ остервенѣлою рукою; какъ вашимъ старикамъ-отцамъ, схвативъ ихъ за серебристыя бороды, станутъ размозжатъ почтенныя головы о каменныя стѣны, нанизывать на копья трупы вашихъ младенцевъ, а съ вашими полу-обезумѣвшими женами, пытающимися своими отчаянными воплями раздирать скопивш³яся на небѣ тучи, поступать такъ, какъ нѣкогда поступили съ ²удейскими женщинами травивш³е ихъ палачи Ирода!.. Что скажете вы на это? Согласны вы сдаться, чтобы избѣжать подобныхъ ужасовъ или своимъ безумнымъ сопротивлен³емъ самимъ быть виною собственной гибели?

   Правитель. Сегодняшн³й день положилъ конецъ всѣмъ нашимъ надеждамъ. Мы съ мольбою о помощи обращались къ дофину, но онъ отвѣтилъ намъ, что войска его еще не достаточно сильны, чтобы при ихъ помощи пытаться освободить отъ осады городъ, обложенный такими могучими войсками. На этомъ основан³и, грозный король, мы рѣшили и нашъ городъ, и насъ самихъ, нашу жизнь и наше имущество поручить кроткому твоему милосерд³ю. Проникай въ наши ворота; располагай, какъ собственностью, и нами, и всѣмъ, что намъ принадлежитъ, потому что защищаться долѣе мы не въ состоян³и.

   Король Генрихъ. Растворите же, если такъ, свои ворота, а вы, любезный нашъ дядя Экзэтэръ, войдите въ Арфлеръ, останьтесь тамъ и постарайтесь какъ можно надежнѣе укрѣпиться въ немъ противъ французовъ. Что касается насъ, любезный нашъ дядя, мы отступимъ въ Кале, такъ какъ зима уже близка и въ нашемъ войскѣ начинаютъ обнаруживаться болѣзни. Сегодняшнюю ночь мы, какъ вашъ гость, проведемъ въ Арфлерѣ, а завтра съ разсвѣтомъ готовы будемъ двинуться въ дальнѣйш³й путь.. (Король и англ³йское войско вступаютъ въ городъ при торжественномъ громѣ трубъ).

  

   Катарина. Ты, Алиса, была въ Англ³и и хорошо говоришь по англ³йски.

   Алиса. Да, ваше высочество, немного говорю.

   Катарина. Поучи и меня. Мнѣ необходимо умѣть изъясняться на этомъ языкѣ. Какъ называется по англ³йски рука?

   Алиса. Рука? Она называется - "Ди хэндъ".

   Катарина. "Ди хэндъ?" А пальцы?

   Алиса. Пальцы?.. Кажется, забыла, но я все-таки припомню... Какъ-бишь, пальцы-то? Ахъ, вспомнила? Они называются "Ди фингрисъ"... Такъ, такъ, "Ди фингрисъ".

   Катарина. Рука - "Ди хэндъ", пальцы - "Ди фингрись". Видишь, какая я способная ученица; въ одну минуту запомнила два англ³йскихъ слова... А какъ называются ногти?

   Алиса. Ногти? "Ди нэйльсъ".

   Катарина. "Ди нэйльсъ". Вслушайся хорошенько, такъ-ли я говорю?- "Ди хэндъ, ди фингрисъ, ди нэйльсъ".

   Алиса. Превосходно, ваше высочество! вы произносите какъ природная англичанка.

   Катарина. Скажи мнѣ, какъ будетъ по англ³йски рука.. не кисть, а вся рука?

   Алиса. "Ди армъ", принцесса.

   Катарина. А локоть?

   Алпса. "Ди эльбо".

   Катарина. "Ди эльбо". Я сейчасъ повторю всѣ слова, которымъ ты научила меня до сихъ поръ.

   Алиса. Это, ваше высочество, будетъ не легко.

   Катарина. Но совсѣмъ и не трудно, Алиса. Слушай:- "Ди хэндъ, ди нэйльсъ, ди армь, ди бильбо".

   А л и с а. Извините, принцесса, не "ди бильбо", а "ди эльбо".

   Катарнна. Ахъ, Боже мой, совсѣмъ забыла! "ди эльбо"... А какъ называется шея.

   Алиса. "Ди нэкъ".

   Катарина. "Ди нэкъ"... А какъ подбородокъ?

   Алиса. "Ди чинъ".

   Катарина. "Ди тсинъ"... Итакъ, шея - "ди нэкъ"; подбородокъ "ди тсинъ"? Такъ?

   Алиса. Совершенно такъ, ваше высочество! Вы произносите совершенно какъ уроженка Англ³и.

   Катарина. Я не теряю надежды научиться и, при помощи Бож³ей, въ самое короткое время.

   Алиса. А не забыли вы того, что уже выучили?

   Катарина. Нѣтъ, не забыла! Я сейчасъ тебѣ повторю:- "ди хэндъ, ди фингрись, ди мейльсъ"...

   Алиса. Нѣть, принцесса, "ди нэйльсъ".

   Катарина. "Ди нэйльсъ, ди армъ, ди ильбо"...

   Алиса. Простите, принцесса:- "ди эльбо".

   Катарина. Я такъ и говорю:- "ди эльбо, ди никъ, и ди тсинъ"... А какъ будетъ ступня, а потомъ платье?

   Алиса. "Ди футъ и ди коонъ".

   Катарина. "Ди футъ и ди коонъ"? Ахъ, Создатель мой, какъ нехорошо звучатъ эти слова, какъ грубо, какъ безстыдно, даже непристойно. Они созданы совсѣмъ не для устъ воспитанныхъ и высокорожденныхъ женщинъ. Сули мнѣ хоть весь м³ръ, я не соглашусь произнесть ихъ ни при одномъ изъ нашихъ французскихъ кавалеровъ. Однако, все-таки надо запомнить и "ди футъ" и "ди коонъ". Я еще разъ повторю тебѣ весь урокъ съ начала и до конца.-"Ди хэндъ, ди фингрисъ, ди нейльсъ, ди армъ, ди эльбо, ди никъ, ди тсинъ, ди футъ и ди коонъ".

   Алиса. Превосходно, ваше высочество, превосходно! (Уходятъ)

   Катарина. На первый разъ довольно; идемъ обѣдать.

  

  

   Король Франц³и. Онъ переправился черезъ Сомму; это не подлежитъ сомнѣн³ю.

   Коннэтабль. Если мы, несмотря на это, его не разобьемъ, надо будетъ отказаться отъ мысли продолжать жить во Франц³и. Придется бросить все и отдать наши виноградники этому варварскому народу.

   Дофинъ. O, Dieu vivant! Неужто как³е-то жалк³е побѣги, народивш³еся отъ желан³я нашихъ отцовъ удовлетворить свою скопившуюся похоть, побѣги отъ нашихъ-же вѣтвей, привитые къ дикому, невыхоленному стволу, неожиданно вознесутся къ самымъ облакамъ, чтобы совсѣмъ сокрушить тотъ стебель, который ихъ выносилъ?

   Герцогъ Бурбонск³й. Все норманы! Все незаконнорожденные норманы, да, незаконнорожденные норманы! Mort de ma vie! Если они будутъ продолжать и далѣе идти, не встрѣчая сопротивлен³я, я продамъ свое герцогство, а вмѣсто него куплю сырую и грязную ферму на ихъ щербатомъ островѣ, которому имя Альб³онъ.

   Конеэтабль. Dieu des batailles! Откуда берутъ они столько огня для подобнаго закала? Страна ихъ туманна, холодна, угрюма. Ихъ постоянно сердитое солнце является ихъ взорамъ какъ будто неизмѣнно блѣднымъ и своими хмурыми лучами уничтожащимъ всѣ ихъ плоды. Неужто кипяченая вода или ихъ жидк³й отваръ ячменя, годный развѣ для того, чтобы служитъ пойломъ для разбитыхъ клячъ, можетъ до такой степени воспламенять ихъ ледяную кровь, что нашей благородной крови, оживляемой добрымъ виномъ, придется рядомъ съ нею казаться холодной, безжизненной? О, нѣтъ! Ради чести родной страны, не станемъ изображать изъ себя ледяныхъ сосулекъ, висящихъ у крышъ нашихъ домовъ, межъ тѣмъ какъ другой, болѣе холодный народъ достаточно поливаетъ своимъ юношескимъ потомъ наши плодоносныя поля, ощущающ³я нужду только въ естественныхъ своихъ владѣльцахъ.

   Дофинъ. Клянусь вѣрой и честью, наши дамы насмѣхаются надъ нами. Онѣ громко утверждаютъ, будто нашъ пылъ совсѣмъ изсякъ, поэтому онѣ намѣрены отдаться сладострастнымъ объят³ямъ англ³йскихъ юношей, чтобы хоть незаконнорожденными дѣтьми пополнить порѣдѣвш³е ряды французскихъ воиновъ.

   Герцогъ Бурбонск³й. Онъ совѣтуетъ намъ обратиться къ англ³йскимъ танцмейстерамъ, которые научили бы насъ труднымъ лавальтамъ и живымъ курантамъ, говоря, что наши пятки годны только на то, чтобы улепетывать отъ непр³ятеля.

   Король Франц³и. Гдѣ нашъ герольдъ Монжуа? Пусть онъ, вмѣсто привѣта, передастъ англичанамъ нашъ оскорбительный вызовъ! Воспряньте же, принцы, и, вооружившись духомъ чести, болѣе острымъ, чѣмъ даже лезв³е вашихъ мечей, спѣшите въ бой! Вы, Шарль дэ-ла-Брэ, велик³й конэтабль Франц³и! вы, герцоги Орлеанск³й, Бурбонск³й и Бэрр³йск³й! вы - Алансонъ, Брабантъ, Баръ и Бургундск³й! вы,- Жакъ Шатильонъ, Рамбюръ, Водэмонъ, Бомонъ, Гранпрэ, Русси и Фоконберъ! вы Фуа, Лестраль, Бусико и Шароле, да, всѣ вы, герцоги, свѣтлѣйш³е принцы, бароны, именитые дворяне и рыцари, ради своихъ великолѣпныхъ помѣст³й, постарайтесь смыть съ себя велик³й свой позоръ! Преградите дорогу Генриху, королю Англ³и, разгуливающему по нашимъ равнинамъ съ гордо развѣвающимися знаменами, расписанными кровью обитателей Арфлера. Риньтесь на него, словно снѣговая лавина, обрушивающаяся на долину, когда гордыя вершины Альпъ оплевываютъ своею накопившеюся слюною подвластное имъ глубокое дно. Риньтесь же на Него!- вы для этого достаточно сильны,- и плѣнникомъ доставьте его на телѣжкѣ въ Руанъ.

   Коннэтабль. Вотъ это вполнѣ достойно великихъ душъ! Прискорбно мнѣ только, что силы его такъ малочисленны, а воины изнурены болѣзнями и походами. Я убѣжденъ, что, увидавъ наши войска, духъ его тотчасъ-же погрузится въ выгребную яму страха и, вмѣсто того, чтобы удивить м³ръ своими подвигами, все кончится тѣмъ, что онъ предложитъ намъ за себя выкупъ.

   Король Франц³и. Поэтому, коннэтабль, поторопите Монжуа и прикажите ему передать королю Англ³и, что мы затѣмъ отправили къ этому королю гонца, чтобы онъ, Генрихъ Пятый, самъ объявилъ, какой выкупъ онъ намѣренъ назначить за себя? Ты, дофинъ, остаешься съ нами въ Руанѣ.

   Дофинъ. Нѣтъ! прошу ваше величество позволить мнѣ...

   Король Франц³и. Обуздай свое нетерпѣн³е! Ты остаешься съ нами. Вы же, благородный коннэтабль, и вы всѣ, доблестные герцоги, собирайтесь въ походъ, а затѣмъ возвращайтесь скорѣе, чтобы порадовать насъ вѣстью о паден³и Англ³и (Уходятъ).

  

  

   Гауръ. Какъ поживаете, капитанъ Флюэлленъ? Вы откуда? съ моста?

   Флюэлленъ. Уфѣряю фасъ, на мосту мнохо очень хорошей рапоты.

   Гауръ. А герцогь Экзэтэръ еще здравъ и невредимъ?

   Флюэлленъ. О, хэрсохъ Эксэтэръ феликотушный, какъ Ахамемнонъ и этого шелафѣка я люплю и уфажаю отъ фсей туши и отъ фсефо сертца, со фсѣмъ поштен³емъ, со фсѣми силами и фсей моею спосопностью. Хвала и блахослофен³е Поху, съ нимъ не прихлюшилось ни малѣйшей пѣты; онъ какъ нельзя храпрѣе сошишаетъ ихъ, и тиссиплина у него феликолѣпная. У нефо потъ руками есть на мосту штантартъ, и мнѣ кашется, што этотъ штантартъ такъ же храпръ, какъ самъ Маркъ Антон³й, а мешду тѣмъ этотъ шелофѣкъ ни фъ комъ не фстрѣшаетъ уфашен³я, но я самъ фитѣлъ, какъ онъ отлишно спрафляется съ рапотой.

   Гауръ. Какъ-же зовутъ этого человѣка?

   Флюэлденъ. Имя ему - штантартъ Пистоль.

   Гауръ. Я его не знаю (Входитъ Пистоль).

   Флюэлленъ. Фотъ онъ самъ.

   Пистоль. Капитанъ, умоляю тебя, сдѣлай мнѣ большое одолжен³е. Герцогь Экзэтэръ очень тебя любитъ.

   Флюэлленъ. Та, слафа Поху, я нѣсколько саслужилъ ефо располошен³е.

   Пистоль. Бардольфъ - воинъ отважный, твердый сердцемъ и отличающ³йся блестящимъ мужествомъ, благодаря жестокой случайности и благодаря бѣшенному повороту колеса причудливой Фортуны, слѣпой богини, стоящей на вѣчно катящемся камнѣ...

   Флюэлленъ (Перебивая). Исфините, штантартъ Пистоль, Фортуну исопрашаютъ съ пофяской на хласахъ и этимъ хотятъ тать понять, што она слѣпа; а на колесѣ ее исопрошаютъ, ифъ этомъ фсе нрафоушен³е!- штобы тать понять, што она пришютлифа и непостоянна, и штоона фся состоитъ изъ перемѣнъ и исъ пофоротофъ. Ея ноха, какъ фитите, прикрѣплена къ шаровитному камню, который фсе катится, катится и катятся фперетъ! Отинъ поэтъ таетъ намъ прекрасное описан³е Фортуны, а сама Фортуна отлишное нрафоушен³е.

   Пистоль. Фортуна относится къ Бардольфу враждебно и смотритъ на него искоса. Онъ укралъ церковное блюдце, и за это его хотятъ повѣсить... Проклятая смерть! Пусть на висѣлицу вздергиваютъ собакъ; я противъ этого ничего не имѣю! но человѣкъ пусть остается свободнымъ и посконная веревка не должна перехватывать его дыхательной дудки. Но Экзэтэръ произнесъ смертный приговоръ за церковное блюдце, самой ничтожной стоимости. Отправься-же и переговори съ нимъ. Онъ тебя послушается, и такимъ образомъ Бардольфъ избавится отъ великаго позора:- однопенсовая веревка не перетянетъ ему горла. Похлопочи, капитанъ, въ его пользу; я этого не забуду и со временемъ чѣмъ нибудь отплачу.

   Флюзлленъ. Штантартъ Пистоль, я отшасти понимаю тфою мысль.

   Пистоль. Въ такомъ случаѣ тебѣ остается только радоваться.

   Флюэлленъ. Но прафо-ше, штантартъ, я не фишу, шему тутъ ратофаться, потому-што, фитишь-ли, пусть бы онъ таше ротнимъ мнѣ прихотился, я фсе-таки не помѣшалъ-пы хэрсоху отпрафить фора на фисѣлицу; тиссипдина толшна пить соплютена.

   Пестоль. Околѣй самъ, если такъ, и оставайся анаѳемой! тебѣ за твою услужливость - вотъ фига!

   Флюэлленъ. Хорошо.

   Пистоль. Испанская фига!

   Флюэлленъ. Ошень хорошо!

   Гауръ. Это отъявленяый мошенникъ и негодяй! Онъ былъ и сводникомъ,и карманникомъ, таскавшимъ чуж³е кошельки.

   Фл³оэлленъ. Уфѣряю фасъ, на мосту онъ хофориль так³я прекрасныя слофа, как³я мошно услихать только фъ прекрасный лѣтн³й тень. Но фсе это ошень хорошо! Фсе, што онъ хофорилъ мнѣ - ошень хорошо... Рушаюсь фамъ, што кохта предстафится слюшай...

   Гауръ. Это хвастунъ, дуракъ и нахалъ, отправляющ³йся на войну, чтобы по возвращен³и въ Лондонъ величаться мнимыми своими подвигами и рисоваться воинственнымъ своимъ видомъ. Подобнымъ мерзавцамъ отлично извѣстны имена всѣхъ главнокомандующихъ; они съ чужихъ словъ станутъ передавать вамъ перечень всѣхъ совершившихся событ³й, объяснятъ, кто въ такомъ-то окопѣ, въ такомъ-то проломѣ или во время такого-то прикрыт³я, отличился своею храбростью, кто застрѣленъ, кто покрылъ себя позоромъ и разжалованъ; готовы они такъ-же описывать, какъ держалъ себя непр³ятель, и будутъ они передавать вамъ все это гладкимъ военнымъ слогомъ, изукрашеннымъ самоновѣйшимъ сквернослов³емъ. Вы не можете себѣ представать, какое волшебное дѣйств³е производятъ или борода, подстриженная какъ у такого-то генерала, или какое-нибудь омерзительное рубище, захваченное съ собою изъ лагеря, на пустыя головы, кромѣ того отуманенныя парами эля въ какой-нибудь харчевнѣ среди цѣлой баттареи бутылокъ. Вамъ слѣдуетъ научиться узнавать по виду такихъ негодяевъ, иначе вамъ безпрестанно придется ошибаться самымъ страннымъ образомъ.

   Флюэлленъ. Снаете, што я фалъ скашу, капитанъ Хауръ, я и самъ самѣтилъ, што онъ софсѣмъ не такой шелофѣкъ, какимъ хошитъ покасать себя м³ру. Если отышьшу хоть маленькую тирку у него на кафтанѣ, я тотшасъ ше скашу ему што я о немъ тумаю (За сценой громъ барабановъ). Слишите? король приплишается, и мнѣ надо расхофарифать съ нимъ насшетъ моста.

  

  

   Флюэлленъ. Та плахослофитъ Хоспоть фаше фелишество.

   Король Генрихъ. Ну, что, Флюэлленъ? Ты, вѣдь, былъ на мосту?

   Флюэлленъ. Пиль, если ухотно фашему фелишестфу. Хэрсохъ Эксэтэръ съ ошень польшимъ мушестфомъ отстаифалъ мостъ. Франсусъ, фитите-ли, пѣшаль; теперь шересъ него ошень хорош³й и сфопотный прохотъ. Прафта, непр³ятелю ошень хотѣлось сафлятѣть мостомъ, но онъ финуштень пиль отступить и хэрсохъ Эксэтэръ стѣлался хосяиномъ моста. Моху сказать, фаше фелишество, хэрсохъ шеловѣкъ очень мушественный.

   Король Гкнрихъ. Не знаешь ли, Флюэлленъ, какъ велика наша потеря.

   Флюэлленъ. Непр³ятель фѣрно потерялъ мнохо, ошень мнохо, людей, а хэрсохъ фсего однофо шелофѣка, которафо пофѣсилъ са то, што тотъ охрапиль серкофь. Шелофѣкъ этотъ, если фи фаше феличество его снаете, - Партольфъ. На лисѣ у нефо, фыѣсто носа, отна красная шишка, фся фъ присшахъ, фъ фальтирахъ, такого сфѣта, какъ охонь, а хупи тують прямо подъ его носомъ, а нось этотъ - што холофня, то пифаетъ краснымъ, то синимъ, однако, носъ его толшно пыть перестадъ уше шить, и его охонь похасъ.

   Король Генрихъ. Желалъ-бы я, чтобы всѣхъ мерзавцевъ того-же разбора постигла такая-же участь. Мы отдаемъ строжайшее приказан³е, чтобы войска, во время нашихъ переходовъ по этой странѣ, не смѣли ничего брать въ деревняхъ силою, не платя за каждую бездѣлицу и,- главное,- не смѣли оскорблять ни одного француза грубыми бранными словами. Когда въ государствѣ ведутъ между собою споръ жестокосерд³е и кротость, въ выигрышѣ постоянно остается тотъ изъ игроковъ, кто оказывается снисходительнѣе (При звукахъ трубъ входитъ Монжуа).

   Монжуа. Вы, государь, вѣрно узнали меня по одеждѣ?

   Король Генрихъ. Тебя-то я узналъ. Но что узнаю я отъ тебя?

   Монжуа. Волю моего повелителя.

   Король Генрихъ. Говори.

   Монжуа. Вотъ его слова.-"Скажи королю Англ³и",- говорить онъ,- "что мы хоть и кажемся мертвыми, но на самомъ дѣлѣ мы только задремали. Выжидан³е на войнѣ надежнѣе торопливости. Скажи ему, что мы могли бы оттѣснить его отъ Арфлера, но мы не сочли благоразумнымъ сокрушить обиду пятою, пока она еще не вполнѣ созрѣла. Но вотъ настала минута, когда и намъ пора высказать свои возражен³я, и наша рѣчь - рѣчь повелителя. Увидавъ свое безсил³е, Англ³я раскается въ своемъ безум³и и удивится нашему долготерпѣн³ю. Предложи поэтому королю Генриху подумать о своемъ выкупѣ; этотъ выкупъ своимъ размѣромъ долженъ соотвѣтствовать понесеннымъ нами убыткамъ, числу подданныхъ, которыхъ мы лишились, и тому унижен³ю, которое мы вынуждены были проглотить, но, чтобы удовлетворить насъ вполнѣ, у него не хватитъ средствъ, и расплата совсѣмъ его обезсилитъ. Казнохранилище его слишкомъ бѣдно для того, чтобы, какъ слѣдуетъ, возмѣстить наши потери; чтобы вознаградить за пролитую имъ французскую кровь не хватитъ крови всего народонаселен³я его острова, а нанесенное намъ оскорблен³е не удовлетворится даже и тогда, когда онъ, валяясь у нашихъ ногъ, сталъ бы униженно молить о прощен³и. Присовокупи къ этому нашъ вызовъ и въ заключен³е скажи ему еще, что онъ обманулъ своихъ сподвижниковъ, смертный, неумолимый приговоръ которымъ уже произнесенъ". Такъ говоритъ мой повелитель - король, и вотъ въ чемъ вся суть возложеннаго на меня поручен³я.

   Король Генрихъ. Твое зван³е уже намъ извѣстно, но какъ тебя зовутъ?

   Монжуа. Я - Монжуа.

   Король Генрихъ. Ты прекрасно выполнилъ свою обязанность. Вернись къ своему королю и скажи ему, что въ настоящую минуту я не ищу съ нимъ встрѣчи, но что пройти въ Кале мнѣ хотѣлось бы безъ помѣхи, потому что, хоть и не благоразумно открывать слишкомъ многое хитрому болѣе, чѣмъ мы, сильному врагу, мои войска,- говоря по правдѣ,- значительно ослаблены болѣзнями. Небольшой сохранивш³йся остатокъ этого войска нисколько не лучше такого же количества французовъ, которыхъ,- пока у меня въ рядахъ все было здорово,- я полагалъ на каждаго англичанина по три человѣка. Создатель, прости мнѣ эту хвастливую выходку! Французск³й воздухъ вдохнулъ въ меня этотъ порокъ; надо отъ него исправиться. Ступай и скажи своему государю, что я здѣсь, что весь выкупъ, который я могу предложить, заключается у меня въ груди, въ этомъ жалкомъ и ничтожномъ ящикѣ, что все мое войско - не болѣе, какъ отрядъ слабыхъ и больныхъ тѣлохранителей, но что, не смотря на это, мы все-таки не остановимся, и, съ Бож³ею помощью, пойдемъ впередъ даже въ томъ случаѣ, если-бы не только король Франц³и, но и еще такой же король вздумали преграждать намъ дорогу (Давая ему цѣпь). Вотъ за твои труды; посовѣтуй королю, чтобы онъ хорошенько обдумалъ дѣло. Возможно будетъ пройти, мы пройдемъ; невозможно - окрасимъ вашу черную почву вашею же красною кровью. А затѣмъ, Монжуа, прощай. Вотъ сущность нашего отвѣта: въ настоящемъ нашемъ положен³и мы не ищемъ сражен³я, но и не уклоняемся отъ него. Такъ и передай своему королю.

   Монжуа. Такъ и передамъ. Благодарю, ваше величество (Уходитъ).

   Глостэръ. Я думаю, они не рѣшатся напасть на насъ теперь же.

   Король Генрихъ. Любезный братъ, мы не въ ихъ рукахъ, а въ рукахъ Бож³ихъ. Ночь уже приближается, ступайте опять къ мосту. Мы расположимся пока на той сторонѣ рѣки, а завтра утромъ попросимъ непр³ятеля дать намъ дорогу и далѣе (Уходятъ).

  

  

   Коннэтабль. Вздоръ! Ни у кого на свѣтѣ нѣтъ такихъ боевыхъ доспѣховъ, какъ у меня. Хотѣлось бы мнѣ, чтобы скорѣе наступилъ разсвѣтъ.

   Герцогъ Орлеанск³й. Доспѣхи у васъ, дѣйствительно превосходные, но отдайте справедливость и моему коню.

   Коннэтабль. Вашъ конь - лучш³й во всей Европѣ.

   Герцогъ Орлеанск³й. Неужто никогда не настанетъ утро?

   Дофинъ. Оба вы, герцогъ и Коннэтабль, хвалитесь доспѣхами и лошадьми?

   Герцогъ Орлеанск³й. Вы ни въ томъ, ни въ другомъ отношен³и не уступите никому на свѣтѣ.

   Дофинъ. Какая безконечно длинная ночь! Я своего коня не промѣняю ни на одно животное, ходящее на четырехъ ногахъ. Cа, аh! Онъ отскакиваетъ отъ земли, какъ будто весь онъ набитъ конскимъ волосомъ. C'est le cheval volant, Пегасъ qui а les names de feu! Когда я вскакиваю на него, я парю словно соколъ. Онъ носится по воздуху, а когда онъ ногами прикасается къ землѣ, она начинаетъ пѣть. Низк³й звукъ рогового его копыта сладкозвучнѣе дудки Гермеса.

   Герцогъ Орлеанск³й. Мастью своею онъ похожъ на мушкатный орѣхъ.

   Дофинъ. А горячъ онъ, какъ инбирь. Это славное животное, право, достойно бы служить Персею. Оно все состоитъ изъ чистѣйшаго воздуха и изъ огня. Друг³я же, болѣе тяжелыя стих³и, какъ вода и земля, обнаруживаются въ немъ только въ той неподвижности, съ которою онъ стоитъ, когда на него не садишься. Вотъ каковъ мой конь; всѣхъ другихъ, въ сравнен³и съ нимъ, вы можете называть клячами.

   Коннэтабль. Дѣйствительно, ваше высочество, конь у васъ превосходный, онъ - само совершенство.

   Дофинъ. Онъ - король среди всѣхъ другихъ скакуновъ. Его ржан³е звучитъ, какъ повелительный голосъ монарха; самый видъ его внушаетъ уважен³е.

   Герцогъ Орлеанск³й. Будетъ, кузенъ.

   Дофинъ. Кто не въ состоян³и осыпать моего коня похвалами съ того часа, когда просыпается жаворонокъ, и до той минуты, когда загоняютъ овецъ, тотъ просто глупъ. Этотъ предметъ разговора неистощимъ, какъ море. Превратите песокъ въ краснорѣчивые языки, и каждый найдетъ сказать что-нибудь хвалебное о моемъ конѣ. Касаясь такого предмета, любому королю найдется о чемъ поразмыслить; какъ было бы лестно на немъ поѣздить каждому королю изъ королей. Онъ стоитъ того, чтобы всѣ извѣстныя и неизвѣстныя страны м³ра прекратили свои разнообразныя занят³я, чтобы имъ восторгаться. Я какъ-то написалъ въ честь его сонетъ, начинающ³йся словами:

   "Чудо природы...

   Герцогъ Орлеанск³й. Мнѣ читали сонетъ, написанный кѣмъ-то своей любовницѣ и начинавш³йся тѣми же словами.

   Дофинъ. Это, вѣроятно, подражан³е тому, который я сочинилъ въ честь своего коня, потому что мой конь для меня тоже, что любовница.

   Герцогъ Орлеанск³й. А хороша ваша любовница въ ѣздѣ?

   Дофинъ. Да, подо мною хороша: это же именно то необходимое достоинство. то совершенство, которое можно требовать отъ хорошей и достойной любовницы.

   Коннэтаблъ. Однако, помнится, ваша хваленая любовница не далѣе, какъ вчера, сбросила васъ съ себя самымъ позорнымъ образомъ.

   Дофинъ. Не сбросила-ли ваша любовница васъ.

   Коннэтабль. Если сбросила, значитъ она была невзнуздана.

   Дофинъ. Вѣроятно, потому, что она стара и смирна, и вы ѣздите на ней, какъ ирландск³е керны, безъ французскихъ шароваровъ, а въ однихъ исподнихъ штанахъ въ обтяжку.

   Коннэтаблъ. Вы отлично знаете толкъ въ лошадяхъ и въ верховой ѣздѣ.

   Дофинъ. Послушайтесь моего совѣта. Тотъ, кто ѣздитъ такъ, какъ вы, безъ всякихъ предосторожностей, можетъ легко попасть въ грязную лужу. Нѣтъ, лучше имѣть любовницей коня.

   Коннэтавль. Нѣтъ, пусть лучше любовница служитъ мнѣ верховою лошадью.

   Дофинъ. Говорю тебѣ, Коннэтаблъ, что у моей любовницы хоть волосы-то свои.

   Коннэтабль. Я могъ бы похвастаться тѣмъ же самымъ, если-бы у меня любовницей была свинья.

   Дофинъ. Le chien retourne a son propre vomissement, et la truie lavee au bourbier. Ты, кажется, ничѣмъ не брезгаешь?

   Коннэтабль. Нѣтъ, брезгаю видѣть въ лошади любовницу и глупыми, не идущими къ дѣлу пословицами.

   Рамбюрэ. Скажите, уважаемый Коннэтабль, что служитъ украшен³емъ тѣмъ доспѣхамъ, которые я видѣлъ вечеромъ у васъ въ палаткѣ: - звѣзды или солнце?

   Коннэтабль. Звѣзды, любезный Рамбюрэ.

   Дофинъ. Надѣюсь, что мног³я изъ нихъ завтра отвалятся.

   Коннэтабль. Однако, мое небо все-таки не оскудѣетъ.

   Дофинъ. Очень можетъ быть, потому что на немъ слишкомъ много лишнихъ звѣздъ. Если-бы вы утратили кое-как³я изъ нихъ, для васъ-же болѣе было-бы чести.

   Коннэтабль. Тоже было-бы и относительно похвалъ которыми вы осыпаете своего коня. Онъ бѣгалъ-бы еще лучше, если-бы сбросилъ съ себя хоть часть расточаемыхъ ему похвалъ.

   Дофинъ. А я желалъ-бы, чтобы на него навьючили столько похвалъ, сколько онъ того достоинъ. Что-же это, однако? Неужто никогда не настанетъ день? Завтра я хочу проскакать цѣлую милю и желалъ-бы, чтобы весь путь былъ усѣянъ англ³йскими лицами.

   Коннэтабль. Ну, а я не пожелаю ничего подобнаго; не то, пожалуй, того и гляди собьешься съ дороги... Но и я желалъ-бы, чтобы утро настало поскорѣе и дало намъ возможность сразиться съ англичанами.

   Рамбюрэ. Кто хочетъ побиться со мною объ закладъ, что я захвачу не менѣе, какъ двадцать человѣкъ плѣнныхъ?

   Коннэтабль. Тебѣ придется самому хорошенько побиться, чтобы добиться этого.

   Дофинъ. Уже полночь; пойду вооружаться (Уходитъ).

   Герцогъ Орлеанск³й. Дофинъ нетерпѣливо жаждетъ утра.

   Рамбюрэ. Нѣтъ, алчеть поѣсть англ³йскаго мяса.

   Коннэтабль. Мнѣ кажется, если онъ съѣстъ даже всѣхъ, кого убьетъ, желудокъ его все-таки не обременится.

   Герцогъ Орлеанск³й. Клянусь бѣлою ручкой дамы моего сердца, что онъ храбрый и вполнѣ достойный принцъ.

   Коннэтабль. Клянитесь лучше ея ногою, чтобы она могла подошвой растоптать эту клятву.

   Герцогъ Орлеанск³й. Онъ рѣшительно самый дѣятельный человѣкъ во всей Франц³и.

   Коннэтабль. Быть дѣятельнымъ - значитъ быть постоянно чѣмъ-нибудь занятымъ, и онъ въ самомъ дѣлѣ постоянно что-нибудь дѣлаетъ.

   Герцогъ Орлеанск³й. Насколько мнѣ извѣстно, онъ никогда ни кому не сдѣлалъ зла.

   Коннэтабль. Не сдѣлаетъ его и завтра; эту-то славу онъ всегда будетъ сохранять за собою.

   Герцогъ Орлеанск³й. Я знаю, что онъ исполненъ всякихъ доблестей.

   Коннэтабль. Тоже самое мнѣ про него говорилъ человѣкъ, лучше знающ³й его, чѣмъ вы.

   Герцогъ Орлеанск³й. Кто-же этотъ человѣкъ?

   Коннэтабль. Конечно, чортъ возьми, кто:- онъ самъ! Къ сказанному онъ даже добавилъ, что ему все равно, знаютъ-ли это про него друг³е или не знаютъ.

   Герцогъ Орлеанск³й. Храбрость его не принадлежитъ, однако, къ добродѣтелямъ скрытымъ.

   Коннэтабль. Въ этомъ я съ вами не согласенъ. Кто-же видѣлъ когда-либо эту храбрость, кромѣ его лакея? Она всегда въ колпачкѣ, какъ голова сокола; только снимутъ колпачекъ, и ея не стало.

   Герцогъ Орлеанск³й. Недоброжелательство всегда найдетъ въ человѣкѣ дурныя стороны.

   Коннэтабль. На это изречен³е я отвѣчу другимъ: - въ расположен³и къ человѣку всегда есть доля лести.

   Герцогъ Орлеанск³й. Я скажу вамъ еще третье:- "Воздавай должное даже дьяволу".

   Коннэтабль. Это очень кстати: въ данномъ случаѣ дьяволомъ является вашъ другъ. Къ вашимъ словамъ я только добавлю:- "Чортъ съ нимъ, съ дьяволомъ".

   Герцогъ Орлеанск³й. Вы относительно отвѣтовъ находчивѣе меня, но, къ сожалѣн³ю, дуракъ слишкомъ скоро разстрѣливаетъ свои стрѣлы.

   Коннэтабль. Ваша въ цѣль не попала.

   Герцогъ Орлеанск³й. Для васъ так³е промахи не новость.

   Гонецъ. Господинъ велик³й Коннэтабль, англичане находятся не далѣе, какъ въ какой-нибудь полуторы тысячѣ шаговъ отъ вашей палатки.

   Коннэтабль. Кто измѣрялъ пространство?

   Гонецъ. Мессиръ де-Гранпрэ.

   Коннэтабль. Онъ воинъ храбрый и опытный въ дѣлѣ. Какъ-бы хотѣлось мнѣ, чтобы теперь было уже свѣтло. Увы, бѣдный король Англ³и! онъ не такъ сильно тоскуетъ по разсвѣтѣ, какъ мы.

   Герцогъ Оглеанск³й. Какой сумасбродъ, какой безумецъ этотъ Генрихъ! Да и спутники его так³е-же. Стоило-ли забираться такъ далеко, чтобы безъ толку скитаться по странѣ!

   Коннэтабль. Если-бы у англичанъ была хоть искра здраваго смысла, они тотчасъ-бы разбѣжались.

   Герцогъ Орлеанск³й. Да, имъ именно недостаетъ здраваго смысла. Если-бы у нихъ головы были вооружены нравственно, имъ не приходилось-бы носить такихъ тяжелыхъ шлемовъ.

   Рамбюрэ. Англ³я страна храбрецовъ; особенною отвагой славятся у нихъ бульдоги.

   Герцогъ Орлеанск³й. Храбры эти собаки, но глупы. Онѣ, зажмуря глаза, бросаются въ пасть русскому медвѣдю а онъ раздавливаетъ ихъ черепа, какъ сгнивш³я яблоки. Называть ихъ отважными - тоже самое, что признавать отвагу за блохою, дерзающею завтракать на губѣ льва.

   Коннэтабль. Именно, именно такъ! У этихъ людей, по ярости и грубости ихъ нападен³й, есть много общаго съ пр³емами ихъ собакъ. Свой умъ они обыкновенно предоставляютъ на долю женамъ, а давайте имъ побольше мяса да побольше желѣза и стали, и они станутъ ѣсть, какъ волки, и драться, какъ дьяволы.

   Герцогъ Орлеанск³й. На ихъ бѣду, у нихъ, говорятъ, страшный недостатокъ въ говядинѣ.

   Коннэтабль. Слѣдовательно, завтра они болѣе станутъ думать о ѣдѣ, чѣмъ о битвѣ. Теперь пора вооружаться и намъ. Что-же, пойдете вы?

   Герцогъ Орлеанск³й. Теперь всего два часа... Надо расчитать... Ранѣе, чѣмъ пробьетъ десять часовъ, у каждаго изъ насъ будетъ, по крайней мѣрѣ, по сто человѣкъ плѣнныхъ англичанъ (Уходятъ).

  

  

   Хоръ. Вообразите себѣ теперь, что ропотъ капля за каплей, а мракъ цѣлыми потоками заливаютъ громадный корабль вселенной. Изъ лагеря въ лагерь, сквозь темную утробу ночи безпрестанно долетаетъ тихое, постепенно смолкающее жужжан³е противниковъ, такъ что часовые почти слышатъ приказан³я, таинственнымъ шепотомъ передаваемыя другъ другу блюстителями порядка въ непр³ятельскомъ станѣ. Костры одной стороны соотвѣтствуютъ кострамъ другой, и при блѣдномъ ихъ свѣтѣ каждая арм³я можетъ видѣть мрачныя лица своихъ противниковъ. Одинъ конь, своимъ громкимъ и гордымъ ржан³емъ, какъ-бы вызываетъ другого на бой и оглашаетъ глухое ухо ночи. Въ палаткахъ неумолчно слышенъ стукъ молотка:- то оружейники укрѣпляютъ на воинахъ тяжелые боевые доспѣхи, свидѣтельствуя тѣмъ, что всюду идутъ больш³я приготовлен³я. Сельск³й пѣтухъ поетъ, часы своимъ боемъ провозглашаютъ,что насталъ трет³й часъ сонливаго утра. Гордясь своею численностью, самоувѣренные и наглые французы безпечно играютъ въ кости; при этомъ ставками имъ заранѣе служатъ презираемые англ³йск³е плѣнные, которыхъ они надѣются захватить завтра. Въ тоже время они ропщутъ на медленное течен³е ночи, едва передвигающей изувѣченныя ноги, словно старая и отвратительная колдунья, нагоняющая тоску своею медленностью. Бѣдные англичане, жертвы, заранѣе обреченныя на гибель, терпѣливо сидятъ вокругъ бивуачныхъ огней и мысленно соображаютъ, как³я опасности ожидаютъ ихъ съ наступлен³емъ утра. Ихъ унылый видъ, впалыя щеки, ихъ боевыя одежды, превращенныя въ лохмотья, придаютъ имъ при свѣтѣ мѣсяца сходство съ зловѣщими призраками. Но взгляните на царственнаго повелителя этихъ оборванныхъ на видъ отрядовъ, взгляните, какъ онъ заботливо переходитъ отъ одного часоваго къ другому, отъ одной палатки къ другой, и у васъ невольно вырвется восклицан³е:- "Хвала и слава вѣнценосной его головѣ!" Онъ дѣйствительно ходитъ по лагерю, осматриваетъ свои войска, съ скромною улыбкою здоровается съ солдатами, называя ихъ братьями, друзьями и соотчичами. На лицѣ его вы не найдете ни малѣйшаго слѣда сознан³я, что онъ окруженъ громаднымъ непр³ятельскимъ войскомъ. На его лицѣ нѣтъ даже легкаго оттѣнка блѣдности, неизбѣжнаго послѣдств³я тревогъ безсонной ночи. У него такой бодрый видъ, онъ преодолѣваетъ усталость съ такимъ мужествомъ, съ такимъ чуднымъ велич³емъ, что, глядя на него, самый послѣдн³й жалк³й бѣднякъ, еще недавно такой унылый и блѣдный, невольно ободряется. Взоры его, подобно солнцу, щедро обливаютъ всѣхъ дарами своихъ лучей, заставляющихъ таять ледъ страха. О, лорды и простолюдины, смотрите на него всѣ! Любуйтесь въ эту ночь слабымъ абрисомъ Генриха, неумѣло набросаннымъ недостойною рукою!.. Затѣмъ мѣсто дѣйств³я должно перенестись на поле битвы, гдѣ,- о, горе!- мы вынуждены опошлить славное дѣло при Азэнкурѣ жалкимъ подражан³емъ битвы при помощи четырехъ или пяти негодныхъ, изъѣденныхъ ржавчиной, рапиръ. Однако, садитесь, смотрите, и пусть смѣшное подражан³е напомнитъ вамъ то, что произошло на самомъ дѣлѣ (Уходитъ).

  

   Король Генрихъ. Да, Глостэръ, опасность велика, поэтому и наше мужество должно выказаться сильнѣе. Добраго утра, любезный братъ Бедфордъ. Всемогущ³й Боже, даже въ самомъ злѣ есть своя доля хорошаго; надо только, чтобы люди умѣли извлекать его изъ дурного. Вотъ у нашихъ плохихъ сосѣдей есть хоть то достоинство, что они заставляютъ рано вставать, а привычка эта здоровая и весьма полезная для домовитаго хозяина. Помимо этого, они служатъ для насъ видимою совѣстью и проповѣдниками, напоминающими, что слѣдуетъ хорошенько приготовиться къ ожидающей насъ смерти. Такимъ образомъ мы можемъ собирать медъ даже съ сорныхъ травъ и извлекать пользу изъ наставлен³й самого дьявола (Входитъ Эрпинэмъ). Добраго утра, старый мой сэръ Томасъ Эрпинэмъ. Хорошая, мягкая подушка для этой доброй сѣдой головы была-бы пр³ятнѣе, чѣмъ жестк³й дернъ Франц³и.

   Эрпинэмъ. Нѣтъ, государь! Съ тѣхъ поръ, какъ я могу сказать, что у меня такая-же постель, какъ у короля, она болѣе мнѣ по вкусу.

   Король Генрихъ. Хорошо, что примѣръ другихъ можетъ заставить людей мириться съ непр³ятностями настоящаго. Этимъ успокоивается духъ, а при спокойномъ духѣ члены, казавш³еся до тѣхъ поръ сонными, полуживыми, даже совсѣмъ мертвыми, сбрасываютъ съ себя могильную бездѣятельность и, подобно змѣямъ, сбросившимъ прежнюю кожу, движутся свободнѣе и легче. Дай мнѣ на время свой плащъ, сэръ Томасъ. Любезные братья, скажите лордамъ, что я желаю имъ добраго утра и прошу всѣхъ собраться ко мнѣ въ палатку.

   Глостэръ. Будетъ исполнено, государь (Уходитъ съ Бедфордомъ).

   Эрпинэмъ. А мнѣ, мой повелитель, прикажешь остаться съ тобою?

   Король Генрихъ. Нѣтъ, добрѣйш³й рыцарь; ступай вмѣстѣ съ моими братьями къ лордамъ Англ³и. Мнѣ хочется немного побесѣдовать съ своею совѣстью, а для этого постороннихъ не нужно.

   Эрпинэмъ. Благородный Генрихъ, да благословитъ тебя Господь!

   Король Генрихъ. Благодарю тебя, старикъ, за прекрасное пожелан³е (Эрпинэмъ уходитъ; появляется Пистоль).

   Пистоль. Qui va la?

   Король Генрихъ. Свой.

   Пистоль. Отвѣчай обстоятельнѣе, кто ты такой: - офицеръ-ли, или человѣкъ обыкновенный, простой, изъ чернаго народа?

   Король Генрихъ. Я джентльменъ и притомъ капитанъ.

   Пистоль. И, не смотря на это, таскаешь такое огромное копье?

   Король Генрихъ. Да, таскаю. А самъ кто ты такой?

   Пистоль. О, я тоже джентль