Шекспир Вильям - Король Генрих Iv (Часть первая)

  

  

   Король Генрихъ IV.

   Генрихъ, принцъ уэльсск³й, Джонъ, принцъ Ланкастрск³й, его сыновья

   Графъ Уэстморлендъ, Сэръ Уольтэръ Блонтъ, друзья короля.

   Томасъ Пэрси, графъ Уорстэръ.

   Генрихъ Пэрси, графъ Норсомберлендъ.

   Генри Пэрси, по прозвищу "Горяч³й", его сынъ.

   Эдмондъ Мортимеръ, графъ Марчь.

   Скрупъ, арх³епископъ ²оркск³й.

   Арчибольдъ, графъ Доуглесъ.

   Оуэнъ Глендауръ.

   Сэръ Ричардъ Вернонъ.

   Сэръ Джонъ Фольстэфъ.

   Сэръ Микаэль, другъ арх³епископа ²оркскаго.

   Пойнцъ.

   Гэдсхиль.

   Пето.

   Бардольфъ.

   Леди Пэрси, жена "Горячаго" и сестра Мортимера.

   Леди Мортимеръ, дочь Глендаура и жена Мортимера.

   Мистрисъ Куикли, хозяйка харчевни въ Истчипѣ.

   Лорды, воины, шерифъ, погребщикъ, поднощики, два извощика, слуга на постояломъ дворѣ, проѣзж³е и придворные.

  

  

  

   Король Генрихъ. Какъ мы ни утомлены, какъ ни блѣдны отъ заботъ, но все таки находимъ, что запуганному м³ру пора встрепенуться и, отдышавшись, снова разразиться громкими воинственными возгласами, но на этотъ разъ уже на берегахъ далекихъ. Вѣчно жаждущей почвѣ нашей страны не придется пачкать губы кровью своихъ дѣтей; война не будетъ вооруженными копытами взрывать поля родины и бороздить ихъ рвами и канавами; не будетъ она также во время воинственныхъ походовъ топтать цвѣты на этихъ поляхъ. Противники, всѣ одного свойства, одного строен³я, такъ еще недавно враждебно сталкивавш³еся среди братоуб³йственныхъ стычекъ и на междоусобныхъ бойняхъ, словно метеоры на помутившемся небѣ, пойдутъ теперь стройными рядами по одному и тому-же направлен³ю и болѣе не станутъ враждовать съ знакомыми, родными и ближними. Клинокъ войны болѣе не станетъ наносить ранъ хозяину, словно ножъ, плохо вложенный въ ножны. Итакъ, друзья, мы, въ силу обѣщан³я, намѣрены собрать изъ англичанъ войско и подъ охраною благословеннаго креста вести его къ гробницѣ Спасителя. Христова эта рать будетъ состоять изъ людей, чьи руки для того и создались въ утробѣ матери, чтобы прогнать невѣрныхъ съ священной земли, къ которой прикасались благословенныя стопы Того, Кто четырнадцать вѣковъ тому назадъ, ради нашего спасен³я былъ пригвожденъ къ кресту. Это намѣрен³е созрѣвало въ насъ цѣлыхъ двѣнадцать мѣсяцевъ, поэтому было-бы безполезно говорить вамъ, что мы приведемъ его въ исполнен³е. Не для того собрались мы теперь. Скажи мнѣ только, любезный мой кузэнъ Уэстморлендъ, къ какому рѣшен³ю пришелъ вчера вечеромъ совѣтъ, чтобы ускорить это дорогое нашему сердцу предпр³ят³е?

   Уэстморлендъ. Вопросъ о томъ, государь, какъ-бы ускорить походъ, обсуждался очень горячо и мног³я статьи издержекъ утверждены, какъ вдругъ, ужь поздно вечеромъ прибылъ гонецъ изъ Уэльса, привезш³й недобрыя вѣсти. Самая худшая изъ нихъ та, что благородный Мортимеръ, ведш³й гирфордширское войско противъ непокорнаго Глендаура, попался въ свирѣпыя руки дикаго уэльсца. Цѣлая тысяча человѣкъ, шедшихъ за Мортимеромъ, перерѣзана, какъ на бойнѣ. Трупы убитыхъ подвергались со стороны уэльсскихъ женщинъ такому скотскому поруган³ю, такимъ безстыднымъ увѣчьямъ, что нельзя, не краснѣя, не только разсказывать объ этомъ, но даже и упоминать.

   Король Генрихъ. Какъ мнѣ кажется, извѣст³е о распрѣ между Мортимеромъ и Глендауромъ помѣшало совѣту продолжать заниматься нашими сборами въ Святую землю?

   Уэстморлендъ. Нѣтъ, свѣтлѣйш³й государь, не одно это, но и друг³я полученныя въ тоже время, не менѣе тревожныя и неутѣшительныя свѣдѣн³я. Вотъ, что разсказываютъ: въ день Воздвижен³я святаго креста, между блестящимъ Генри Пэрси, прозваннымъ "Горячимъ", и неустрашимымъ, вѣчно доблестнымъ шотландцемъ Арчибольдом, произошло подъ Гольмедономъ сражен³е, и обоимъ противникамъ пришлось, вѣроятно, пережить нѣсколько тяжелыхъ часовъ, во время которыхъ кровь лилась рѣкою. Судя по силѣ перестрѣлки и по другимъ признакамъ, бой завязался горяч³й, но чѣмъ онъ окончился, гонецъ не знаетъ, такъ какъ, вскочилъ на коня и ускакалъ въ самый разгаръ сражен³я.

   Король Генрихъ. Объ исходѣ этого боя можетъ вамъ разсказать нашъ дорогой и истинно рачительный другъ, сэръ Уольтэръ Блонтъ, только-что соскочивш³й съ коня и сохранивш³й на платьѣ слѣды каждой почвы, по которой ему приходилось ѣхать отъ Гольмедона до настоящаго нашего мѣстопребыван³я. Онъ привезъ намъ самыя утѣшительныя, самыя отрадныя извѣст³я. Графъ Доуглесъ разбитъ. Сэръ Уольтэръ видѣлъ, что на Гольмедонской равнинѣ, обливаясь собственною кровью, легло десять тысячъ храбрыхъ шотландцевъ и двадцать два рыцаря. "Горяч³й" взялъ въ плѣнъ сына разбитаго Доуглеса, Мордэка, графа файфскаго, а затѣмъ еще графовъ Атоля, Моррэ, Энгоса Ментэйфа. Развѣ это не доблестная добыча и не блестящая побѣда? Какъ ты находишь, кузенъ?

   Уэстморлендъ. Нахожу, что даже принцъ могъ бы гордиться такою побѣдой.

   Король Генрихъ. Вотъ ты меня и опечалилъ. Завидовать грѣхъ, а ты заставляешь меня завидовать, что у лорда Норсомберленда такой доблестный сынъ, сынъ, имя котораго на языкѣ у всѣхъ. Онъ - самое стройное деревцо въ родномъ саду, любимецъ гордой славы, суровый образецъ строгой чести. А между тѣмъ, я, слушая похвалы этому юношѣ, вынужденъ смотрѣть на распутство и на позоръ, пятнающ³е чело моего молодого Генриха. О, если бы можно было доказать, что какая-нибудь волшебница, совершающая по ночамъ свои дѣян³я, подмѣнила въ колыбели обоихъ малютокъ и вотъ сына Норсомберленда назвали Пэрси, а моему дали имя Плантаджэнета. Тогда его Герри былъ бы моимъ, а мой Герри - его сыномъ. Не стану, однако, думать объ этомъ. Что скажете вы, кузенъ, о высокомѣр³и этого Пэрси? Всѣхъ плѣнниковъ, которыхъ ему удалось захватить въ сражен³и, онъ оставляетъ за собою, а мнѣ велитъ сказать, что я долженъ удовольствоваться однимъ Мордэкомъ, графомъ файфскимъ.

   Уэстморлендъ. Навѣрное, онъ поступилъ такъ по наущен³ю своего дяди. Да, это дѣло Уорстэра, всегда и во всѣхъ отношен³яхъ выказывающаго вамъ свое недоброжелательство. Онъ заставляетъ племянника хорохориться и гордо поднимать свой юный хохолъ противъ своего монарха.

   Король Генрихъ. Какъ бы то ни было, но я уже послалъ за нимъ и требую его къ отвѣту; поэтому намъ придется отложить на время наши священные сборы въ ²ерусалимъ. Кузенъ, въ среду, на слѣдующей недѣлѣ, мы соберемъ совѣтъ въ Уиндзорѣ. Оповѣстите объ этомъ лордовъ, но сами возвращайтесь къ намъ скорѣе. Намъ будетъ необходимо и высказать, и сдѣлать многое, чему теперь мѣшаеть раздражен³е.

   Уэстморлендъ. Все будетъ исполнено, государь (уходятъ).

  

   Фольстэфъ, Ну, Галь, будь другомъ, скажи, который теперь часъ?

   Принцъ Генрихъ. У тебя отъ стараго хереса, отъ спанья на лавкахъ послѣ обѣда и отъ привычки разстегивать послѣ ужина платье до того ожирѣлъ разсудокъ, что ты даже не въ силахъ спросить о томъ, что тебѣ дѣйствительно хотѣлось бы знать. Какое тебѣ дѣло до того, который теперь часъ? Вотъ если бы вдругъ оказалось, что часы - кружки съ хересомъ, минуты - каплуны, маятники - длинные языки сводень, циферблаты - вывѣски непотребныхъ домовъ, а само благотворное солнце - красивая и горячая дѣвчонка въ тафтяномъ платьѣ огненнаго цвѣта, тогда мнѣ стало бы понятно, куда ведетъ теперешн³й безцѣльный твой вопросъ.

   Фольстэфъ. Ты, Галь, въ самомъ дѣлѣ начинаешь понимать меня. Дѣйствительно, намъ, охотникамъ за чужими кошельками, указателями времени гораздо чаще служатъ мѣсяцъ или семь звѣздъ медвѣдицы, чѣмъ бѣлокурый Фебъ - "сей странствующ³й рыцарь". Вотъ, милый шутникъ, я и прошу тебя заранѣе: - когда войдешь на престолъ... да хранитъ Господь твою милость!... то-есть, надо-бы по настоящему сказать: "твое величество", но я говорю "милость" потому, что свыше ты ея никогда не дождешься.

   Принцъ Генрихъ. Какъ, никогда?

   Фольстэфъ. Да такъ!... Честное слово, не дождешься, даже и настолько, чтобы она могла служить прологомъ къ закускѣ, состоящей изъ яйца и масла.

   Принцъ Генрихъ. Хорошо... Что-жъ потомъ?... Говори, да только, пожалуйста, скорѣе къ дѣлу.

   Фольстэфъ. Итакъ, милый забавникъ, когда будешь королемъ, не вели, чтобы насъ, почетныхъ тѣлохранителей ночи, ругали похитителями чужой собственности. Пусть насъ зовутъ стражею Д³аны, рыцарями мрака, любимцами мѣсяца, пусть говорятъ, что мы поступаемъ, какъ слѣдуетъ порядочнымъ людямъ, и это будетъ справедливо, потому что поступками нашими, какъ и моремъ, правитъ цѣломудренная властительница наша - луна, подъ прикрыт³емъ которой мы и грабимъ.

   Принцъ Генрихъ. Я съ тобой совершенно согласенъ. Наше благоденств³е, какъ и благоденств³е всѣхъ тѣхъ, кто, какъ мы съ тобой, состоитъ въ подданствѣ у луны, подвергнуто приливамъ и отливамъ, потому что, какъ моремъ, такъ и нами управляетъ тоже луна. Вотъ тебѣ доказательство: - кошелекъ съ золотомъ, добытый на пути въ понедѣльникъ вечеромъ, во вторникъ утромъ тратится самымъ безпутнымъ образомъ; добывается онъ съ крикомъ: - "стой!", а проматывается съ возгласами: - "вина!" Иной разъ, когда уровень моря понижается, отливъ обнажаетъ самую послѣднюю ступень лѣстницы, ведущей къ подмосткамъ висѣлицы; а иногда, поднимаясь, доходитъ до самой ея вершины.

   Фольстэфъ. Ей-Богу, повѣса, ты вполнѣ правъ. А не правда ли также, что моя хозяйка таверны - превкусная бабенка?

   Принцъ Генрихъ. Да, старый и вѣчный мой посѣтитель харчевенъ, она вкусна, какъ медъ Гиблы. А кто слаще: она или желтая буйволовая куртка?

   Фольстэфъ. Ахъ ты, полоумный враль, это еще что такое? Что это ты за шпильки мнѣ подпускаешь? Какое мнѣ дѣло до буйволовыхъ куртокъ?

   Принцъ Генрихъ. Ну, а мнѣ какое дѣло до твоей харчевницы?

   Фольстэфъ. Не самъ ли ты несчетное число разъ звалъ ее, чтобы сводить как³е-то счеты.

   Принцъ Генрихъ. А звалъ ли я тебя хоть когда-нибудь, чтобы по этимъ счетамъ вносить твою часть?

   Фольстэфъ. Нѣтъ, тамъ ты всегда самъ разсчитывался; эту честь надо тебѣ отдать!

   Принцъ Генрихъ. И тамъ, да и во всѣхъ другихъ мѣстахъ, когда позволяли средства; когда-же онѣ не позволяли, я пускалъ въ ходъ свой личный кредитъ.

   Фольстэфъ. Ну, на своемъ тощемъ личномъ кредитѣ ты далеко-бы не уѣхалъ, если-бы всѣ не считали тебя наслѣдникомъ престола. Скажи мнѣ, однако, забавникъ мой любезный: - когда ты будешь королемъ, висѣлицы въ Англ³и станутъ процвѣтать попрежнему? А бодрость и смѣлость духа попрежнему будутъ въ загонѣ, благодаря удиламъ стараго шута, именуемаго закономъ?... Нѣтъ, когда будешь королемъ, воровъ не вѣшай никогда.

   Принцъ Генрихъ. Самъ не стану; вѣшать ихъ тогда будешь ты.

   Фольстэфъ. Въ самомъ дѣлѣ? - Что-жъ, это не дурно!. Изъ меня выйдетъ рѣдкостный судья.

   Принцъ Генрихъ. Едва-ли. Ты меня не понялъ. Я сказалъ, что ты будешь вѣшать воровъ, слѣдовательно изъ тебя выйдетъ не судья, а развѣ рѣдкостный палачъ.

   Фольстэфъ. Пожалуй, и палачъ! Я противъ этого ничего особеннаго не имѣю. Въ извѣстной степени такая должность подходитъ къ моимъ вкусамъ. Во всякомъ случаѣ, оно луччше, чѣмъ безконечное стоян³е на вытяжку въ дворцовыхъ переднихъ.

   Принцъ Генрихъ. А ради чего стоять тамъ на вытяжку? Чтобы подачки выпрашивать?

   Фольстэфъ. Зачѣмъ выпрашивать? - У меня у самаго тогда всего будетъ много, начиная съ платья, такъ какъ у палача всѣ шкафы полны платья послѣ повѣшенныхъ... Однако, чортъ возьми! - я сегодня такъ-же печаленъ, какъ старый котъ или медвѣдь на привязи.

   Принцъ Генрихъ. Скажи лучше, какъ одряхлѣвш³й левъ или ноющая лютня влюбленнаго.

   Фольстэфъ. Нѣтъ, скорѣе, какъ жужжан³е линкольнширской волынки.

   Принцъ Генрихъ. А почему-жъ не такъ, какъ заяцъ или какъ мрачный мурск³й ровъ?

   Фольстэфъ. У тебя вѣчно самыя непр³ятныя шутки и сравнен³я, и ты безспорно самый мошеннически изобрѣтательный и самый прелестный изъ всѣхъ принцевъ на свѣтѣ. Но, пожалуйста, Галь, перестань надоѣдать мнѣ всякими пустяками! Намъ обоимъ надо было-бы отъ души благодарить Бога, если бы существовало такое мѣсто, гдѣ можно купить себѣ доброе имя. На дняхъ еще одинъ старикъ - лордъ изъ королевскаго совѣта, поймалъ меня на улицѣ да и сталъ ругать изъ-за тебя! Впрочемъ, я на него никакого вниман³я не обратилъ, хотя говорилъ онъ очень умно. Да, я все-таки не сталъ слушать его, хотя слова его дышали мудростью... къ тому-же еще на улицѣ.

   Принцъ Генрихъ. И хорошо сдѣлалъ, такъ-какъ извѣстно, что "мудрость кричитъ на улицѣ, и никто ее слушать не хочетъ".

   Фольстэфъ. Фи, какая богохульная ссылка! У тебя на это особенная способность. Ты въ состоян³и развратить даже праведника. Возьмемъ хоть меня: ты своимъ примѣромъ сдѣлалъ мнѣ много зла... Да проститъ тебя за это Создатель, потому что пока я не познакомился съ тобою, я не зналъ ровно ничего дурнаго; а теперь, - если уже говорить правду, - я не лучше самыхъ негодныхъ... Нѣтъ, надо бросить такой образъ жизни, и, - клянусь Богомъ, - я брошу его! будь я мошенникомъ, если не брошу! Душу свою я не намѣренъ губить ни за одного принца во всемъ крещеномъ м³рѣ.

   Принцъ Генрихъ. Слушай Джэкъ! - гдѣ-бы намъ завтра денегъ достать?

   Фольстэфъ. Гдѣ знаешь, другъ мой! Если тебѣ для этого нужна будетъ моя помощь, я въ ней тебѣ не откажу... Мошенникомъ хочу остаться, если откажу! Смѣйся тогда надо мною, сколько угодно.

   Принцъ Генрихъ. Хорошо, однако, раскаян³е! - Отъ набожности онъ прямо переходитъ къ таскан³ю кошельковъ изъ чужихъ кармановъ.

  

  

   Фольстэфъ. Что-жъ дѣлать, если это мое призван³е Галь? Развѣ грѣхъ трудиться въ томъ направлен³и куда влечетъ призван³е?... А! Пойнцъ! Теперь мы узнаемъ, есть ли у Гэдсхиля какой-нибудь планъ въ головѣ? О, если-бы людямъ мзда воздавалась по личнымъ ихъ качествамъ, то для Гэдсхиля самая жаркая дыра въ аду была-бы слишкомъ еще прохладна, такъ-какъ онъ самый отъявленный и могуч³й грабитель, когда-либо кричавш³й"стой!" на большой дорогѣ.

   Принцъ Генрихъ. Здравствуй, Нэдъ.

   Пойнцъ. Здравствуйте, дорогой Галь. О чемъ толкуетъ господинъ Укоръ совѣсти или что проповѣдуетъ сэръ Джонъ-Подслащеное винцо, разбавленное водою? Скажи, Джэкъ, какъ поладили вы съ дьяволомъ насчетъ твоей души? Ты ее, вѣдь, продалъ ему въ Великую Пятницу за кружку мадеры да за лодыжку холоднаго каплуна.

   Принцъ Генрихъ. Сэръ Джонъ сдержитъ данное слово и въ долгу у дьявола не останется. Къ тому же онъ не захочетъ противорѣчить поговоркѣ, гласящей, будто "чортову добру не миновать рукъ своего хозяина".

   Пойнцъ. Вотъ, из-за того, что ты сдержишь слово, данное дьяволу, душа твоя и попадетъ въ адъ.

   Принцъ Генрихъ. А въ обратномъ случаѣ, то-есть, если бы онъ не сдержалъ даннаго слова, душа его за это попала-бы туда-же.

   Пойнцъ. Довольно объ этомъ... Знайте, дѣти мои, что завтра пораньше, - такъ, часовъ около четырехъ утра, - надо быть у Гэдсхилова перекрестка. Въ Кентэрбюри отправляются богомольцы съ богатыми дарами, а въ Лондонъ ѣдутъ торговцы съ туго набитыми кошельками. У меня для всѣхъ васъ приготовлены забрала, а у васъ самихъ есть лошади. Гэдсхиль ночуетъ сегодня въ Рочестрѣ, а я на завтрашн³й вечеръ уже заказалъ ужинъ въ Истчипѣ. Обдѣлать это дѣло можно такъ-же безопасно, какъ лежать въ постели. Согласитесь отправиться туда, и я ваши кошельки наполню деньгами; не согласитесь - сидите себѣ дома и будьте повѣшены.

   Фольстэфъ. Слушай ты, Эдвардъ! Если я не отправлюсь туда, а останусь дома, то непремѣнно повѣшу тебя за то, что ты туда отправился.

   Пойнцъ. Что-жъ, друзья, идетъ?

   Фольстэфъ. Согласенъ ты, Галь?

   Принцъ Генрихъ. Какъ, мнѣ грабить на большихъ дорогахъ? Мнѣ сдѣлаться разбойникомъ? Нѣтъ, слуга покорный!

   Фольстэфъ. Нѣтъ въ тебѣ ни честности, ни мужества, ни духа товарищества, и не королевской ты крови, если не поможешь друзьямъ добыть шиллинговъ по десяти на брата.

   Принцъ Генрихъ. Куда ни шло: - разъ въ жизни сдѣлаю глупость.

   Фольстэфъ. Отлично сказано, Галь! Право, отлично!

   Принцъ Генрихъ. То-есть, будь, что будетъ, а я останусь дома.

   Фольстэфъ. Если такъ, войди только на престолъ... я тотчасъ-же отъ тебя отшатнусь.

   Принцъ Генрихъ. Мнѣ все равно.

   Пойнцъ. Пожалуйста, сэръ Джонъ, оставь насъ наединѣ съ принцемъ. Я представлю ему так³е убѣдительные доводы, что онъ непремѣнно поѣдетъ завтра съ нами.

   Фольстэфъ. Ладно! Да пошлетъ вамъ небо... тебѣ, Пойнцъ, умѣн³е убѣждать, а ему уши, умѣющ³я слушать, такъ чтобы все сказанное тобою имѣло силу воодушевлять, а все слышанное имъ до того имѣло-бы видъ правды, что настоящ³й принцъ, ради развлечен³я, согласился бы превратиться въ подложнаго грабителя. Это потому необходимо, что всѣ мелк³я и жалк³я продѣлки нашего времени сильно нуждаются въ высокомъ покровительствѣ.

   Принцъ Генрихъ. Прощай, прошлогодняя весна! прощай, бабье лѣто!

   Пойнцъ. Добрый, милый, прелестный принцъ, поѣдемте завтра со мною! Хочется мнѣ сыграть шутку, да одному задуманнаго не исполнить. Фольстэфъ, Бардольфъ, Пето и Гэдсхиль оберутъ намѣченныхъ нами торговцевъ и пилигриммовъ, но ни васъ, ни меня тамъ не будетъ. Едва же тѣ четверо успѣютъ захватить добычу, какъ налетимъ мы съ вами, и - снимите съ плечъ эту голову, - если вся добыча не достанется намъ.

   Принцъ Генрихъ. Какъ же мы отдѣлимся отъ нихъ дорогой?

   Пойнцъ. Очень просто: назначимъ имъ мѣсто, гдѣ встрѣтиться, а сами поѣдемъ или ранѣе ихъ, или позже, такъ-что легко окажется не быть на свидан³и въ означенную минуту. Тогда они безъ насъ приступятъ къ дѣлу и едва покончатъ его, какъ мы на нихъ нападемъ.

   Принцъ Генрихъ. Положимъ, такъ! но, вѣдь, имъ не трудно будетъ узнать насъ по лошадямъ, по одеждѣ и по другимъ примѣтамъ.

   Пойнцъ. Какъ имъ узнать?! Лошадей нашихъ я привяжу въ лѣсу, и они ихъ не увидятъ; забрала наши мы перемѣнимъ; что же касается одежды, то у меня на этотъ случай приготовлены клеенчатые плащи, которые совсѣмъ закроютъ наше платье.

   Принцъ Генрихъ. Боюсь, что двоимъ трудно будетъ справиться съ четырьмя.

   Пойнцъ. Справимся! Во-первыхъ, двое изъ нихъ извѣстны мнѣ за самыхъ отъявленныхъ трусовъ, вѣчно готовыхъ показать непр³ятелю спину; потомъ, если трет³й станетъ сопротивляться долѣе двухъ первыхъ, то я навсегда готовъ отказаться отъ права носить оруж³е. Вся прелесть этой шутки будетъ заключаться въ томъ невообразимомъ вздорѣ, который толстый нашъ Фольстэфъ станетъ молоть намъ за ужиномъ, увѣряя, будто ему одному пришлось бороться съ тремя десятками противниковъ; станетъ онъ также описывать тѣ неслыханные удары, которые ему, доведенному до крайности, пришлось наносить непр³ятелю. Въ разоблачен³и же этой лжи и будетъ заключаться главный эффектъ нашей шутки.

   Принцъ Генрихъ. Хорошо, я отправлюсь съ тобою. Приготовь все, что нужно, а вечеромъ приходи за мною въ Истчипъ, гдѣ я ужинаю сегодня. Прощай.

   Пойнцъ. Прощайте, милордъ (Уходитъ).

   Принцъ Генрихъ. Я знаю всѣхъ васъ, но буду еще нѣсколько времени потворствовать необузданнымъ проявлен³ямъ вашего тунеядства. Въ этомъ я стану подражать солнцу, дозволяющему облакамъ, полнымъ удушливыхъ и вредныхъ испарен³й, закрывать отъ вселенной его блескъ и красоту, пока не настанетъ время снова облить лучами землю. Оно позволяетъ застилать его смраднымъ и безобразнымъ туманамъ, чтобы, прорвавъ ихъ, возбудить своимъ появлен³емъ еще больш³й восторгъ. Если бы весь годъ состоялъ изъ однихъ веселыхъ праздничныхъ дней, забавляться было-бы такъ-же утомительно, какъ и работать; но такъ-какъ подобные дни повторяются не часто, то ихъ постоянно встрѣчаютъ съ радостью; ничто не доставляетъ такого удовольств³я, какъ то, что является рѣдкою случайностью. Какъ обману я надежды страны, когда, отрѣшившись отъ разнузданной жизни, я расквитаюсь по обязательству, уплаты по которому никогда не обѣщалъ, и тѣмъ докажу, что я много лучше, чѣмъ то, чего отъ меня ожидали. Какъ свѣтлый металлъ кажется еще болѣе блестящимъ на темномъ грунтѣ, такъ мое перерожден³е, покрывая своимъ с³ян³емъ прежн³е мои проступки, покажется болѣе прекраснымъ и станетъ сильнѣе привлекать взоры, чѣмъ при отсутств³и этой сверкающей мишуры. Я ловко съумѣю обратить себѣ на пользу всѣ прежн³е мои пороки и явлюсь преображеннымъ въ такую минуту, когда люди даже и не думали о возможности подобной перемѣны (уходитъ).

  

  

   Король Генрихъ. До сихъ поръ моя кровь была слишкомъ холодна и умѣренна, поэтому вы вообразили, будто она не можетъ придти въ негодован³е при такомъ оскорблен³и; вслѣдств³е этого вы попираете ногами мое долготерпѣн³е! Знайте, что отнынѣ я буду болѣе самимъ собою и хочу, чтобы болѣе трепетали передъ моею могучею личностью, чѣмъ передъ моимъ саномъ. Я до сихъ поръ въ обращен³и съ вами былъ ласковъ, какъ елей, мягокъ, какъ молодой пухъ, а это лишило меня того должнаго уважен³я, которое въ гордыхъ душахъ умѣетъ возбуждать одна только гордость.

   Уорстэръ. Нѣтъ, государь, нашъ родъ, конечно, не заслужилъ такихъ угрозъ отъ королевской власти, той власти, чье велич³е онъ создалъ своими руками.

   Норсомберлендъ. Мой добрый лордъ...

   Король Генрихъ. Вонъ отсюда, Уорстэръ. Въ твоихъ глазахъ я вижу угрозу и неповиновен³е. Да, сэръ, ваше обращен³е слишкомъ дерзко и высокомѣрно, а королевское велич³е не можетъ допустить, чтобы подданный въ его присутств³и угрюмо хмурилъ брови. Вы свободны избавить насъ отъ своего присутств³я. Если намъ понадобятся ваши совѣты или услуги, мы пришлемъ за вами (Уорстэръ уходитъ. Король обращается къ Норсомберленду). Вы начали что-то говорить?

   Норсомберлендъ. Такъ точно, нашъ добрый государь. Отказъ выдать вашему величеству плѣнныхъ, недавно захваченныхъ во время Гольмедонской битвы моимъ сыномъ, находящимся тутъ-же, былъ выраженъ совсѣмъ не въ такой рѣзкой формѣ, какъ съумѣли вамъ передать. Слѣдовательно, виноваты во всемъ зависть или недоразумѣн³е, а не мой сынъ.

   Горяч³й. Государь, я не отвѣчалъ отказомъ на ваше требован³е выдать плѣнныхъ. Помню только одно. Когда по окончан³и сражен³я, я, не остывъ еще отъ жаркой битвы, едва переводя духъ отъ чрезмѣрной усталости, съ трудомъ держался на ногахъ и стоялъ, опираясь на мечъ, ко мнѣ подошелъ какой-то лордъ, разодѣтый, расфранченный, чистеньк³й и свѣж³й, какъ женихъ. Его тщательно выбритый подбородокъ напоминалъ поле въ осеннюю пору, когда на немъ даже жнивья не осталось. Надушенъ онъ былъ словно торгующ³й женскими нарядами магазинщикъ. Между большимъ и указательнымъ пальцами онъ держалъ коробочку съ душистымъ порошкомъ, которую то подносилъ къ носу, то отнималъ обратно, а носу это очевидно было не по вкусу, потому что онъ сердито чихалъ каждый разъ, какъ къ нему приближалась коробка... Джентльменъ улыбался и болталъ безъ умолку. Когда солдаты стали проносить мимо насъ убитыхъ, разряженный франтъ обзывалъ ихъ неучами и негодяями за то, что они имѣли дерзость проходить съ своею ношею между вѣтромъ и носомъ его свѣтлости. Ломаясь, словно женщина, онъ въ вычурныхъ выражен³яхъ обращался ко мнѣ съ вопросами и между прочимъ потребовалъ, чтобы я отдалъ ему своихъ плѣнныхъ для доставлен³я ихъ вашему величеству. Въ моихъ болящихъ ранахъ запекалась кровь. Несносная болтовня этого попугая злила, выводила меня изъ терпѣн³я, и я небрежно отвѣтилъ, самъ не знаю что: - не то, что я согласенъ, не то, что несогласенъ на его требован³е. Онъ своимъ нарядомъ и тѣмъ, что отъ него несло духами, и своимъ чисто женскимъ напоминавшимъ придворную даму разговоромъ, о ружьяхъ, о барабанахъ, о ранахъ, - избави Богъ всякаго отъ подобныхъ замѣтокъ, - доводилъ до одури, до изступлен³я! Затѣмъ онъ сталъ сообщать мнѣ, что спермацетъ самое дѣйствительноѳ средство при внутреннихъ ушибахъ, а потомъ перешелъ къ тому, что сталъ жалѣть, зачѣмъ изъ нѣдръ безвредной земли выкапываютъ мерзкую селитру, которая губитъ такимъ гнуснымъ образомъ множество высокихъ и статныхъ молодцовъ, и что онъ самъ пошелъ-бы въ военную службу, еслибъ не эти отвратительныя пушки. На его наглую, безсвязную болтовню, я, какъ вамъ, государь, извѣстно, не далъ опредѣленнаго отвѣта, и теперь умоляю, чтобы его донесен³е не подало повода обвинять меня и не стало преградою между моею преданностью и вашимъ величествомъ.

   Блонтъ. Принявъ во вниман³е, мой добрый государь всѣ обстоятельства, при которыхъ Генри Пэрси могъ сказать то или другое такому лицу въ такое время и въ такомъ мѣстѣ, все пересказанное, какъ мнѣ кажется, слѣдуетъ предать полному забвен³ю. Каковъ бы ни былъ тогда его отвѣтъ, отвѣтъ этотъ не долженъ служить во вредъ Генрци Пэрси и подавать поводъ къ стѣснен³ю его дѣйств³й. Теперь онъ, вѣдь, и самъ отрекается отъ всего сказаннаго имъ тогда.

   Король Генрихъ. Однако, онъ и теперь готовъ исполнить наше требован³е насчетъ выдачи намъ плѣнныхъ, только съ оговорками и съ услов³ями. Онъ требуетъ, чтобы мы изъ своихъ суммъ внесли выкупъ за его глупаго шурина Мортимера, тогда-какъ нѣтъ сомнѣн³я, что этотъ дуракъ умышленно и измѣннически погубилъ войско, шедшее подъ его начальствомъ противъ великаго кудесника, проклятаго Глендаура, на дочери котораго графъ Марчь, какъ слышно, недавно женился. Итакъ, неужто мы должны опустошать свою казну для выкупа измѣнниковъ? Неужто мы обязаны платить деньги за измѣну и на свой страхъ спасать людей, когда они сами погубили себя, добровольно отдавшись въ плѣнъ? Нѣтъ, пусть Марчь умираетъ съ голоду въ безплодныхъ горахъ Уэльса, а я никогда не стану считать своимъ другомъ человѣка, языкъ котораго рѣшится просить у меня хоть одинъ пенни на выкупъ крамольника Мортимера.

   Горяч³й. Крамольника Мортимера! Нѣтъ, свѣтлѣйш³й государь, если онъ даже и отпалъ отъ васъ, всему виной случайности войны. Справедливость этихъ словъ единогласно доказываютъ его раны, тѣ раны, говорящ³я какъ бы человѣческимъ языкомъ, когда онъ на красивыхъ, поросшихъ тростникомъ берегахъ Северна, одинъ на одинъ, грудь съ грудью, вступилъ въ отважный бой съ великимъ Глендауромъ. Ожесточенный бой длился около часа. Три раза они останавливались, чтобы перевести дыхан³е; три раза съ обоюднаго соглас³я пили воду изъ прозрачныхъ струй Северна. Рѣка-же, какъ-бы устрашенная ихъ кровожадными взглядами, испуганно пробиралась между трепещущими тростниками и прятала свою косматую голову подъ нависш³й надъ нею берегъ, обагренный кровью доблестныхъ бойцовъ. Никогда онъ не унижался до подлыхъ и ни къ чему не ведущихъ козней; справедливость этого доказываютъ множество полученныхъ имъ смертельныхъ ранъ, отъ которыхъ онъ не уклонялся. Поэтому, государь, не пятнайте чести Мортимера, называя его крамольникомъ!

   Король Генрихъ. Ты лжешь, Пэрси, лжешь на него: говорю тебѣ, онъ никогда не вступалъ въ единоборство съ Глендауромъ. Онъ-то сражался съ Оуэномъ Глендауромъ? Отчего-же не сказать, что онъ одинъ на одинъ сражался съ самимъ дьяволомъ? Это было бы одинаково правдоподобно. На будущее время, сэръ, прошу не упоминать при мнѣ про Мортимера; я не хочу о немъ слышать, пришлите-же мнѣ своихъ плѣнниковъ и какъ можно скорѣе; иначе вы услышите отъ меня нѣчто такое, что вамъ придется не по вкусу. Лордъ Норсомберлендъ, дозволяемъ вамъ удалиться вмѣстѣ съ сыномъ. Присылайте - же скорѣе плѣнныхъ; иначе будетъ худо (Уходитъ съ Блонтомъ; за ними свита).,

   Горяч³й. Нѣтъ, если даже самъ дьяволъ явится и станетъ ревѣть, чтобы я ихъ выдалъ, я ихъ все-таки не выдамъ. Я сейчасъ-же пойду за королемъ и скажу ему это... Облегчу сердце, хотя за такой шагъ, быть можетъ, придется заплатить головою.

   Норсомберлендъ. Тебя опьяняетъ гнѣвъ. Стой здѣсь и обожди немного. Вотъ идетъ твой дядя.

   Горяч³й. Не смѣть говорить о Мортимерѣ! Какъ-бы не такъ! - буду говорить! Я примкну къ нему, клянусь въ этомъ душою! я пожертвую всею своею кровью; пусть истекаетъ она изъ моихъ жилъ и капля за каплей обагряетъ дорожную пыль! Я подниму униженнаго Мортимера такъ высоко, что онъ окажется не ниже этого непомнящаго благодѣян³й короля, этой язвы, этого неблагодарнаго Болинброка!

   Норсомберлендъ (Уорстэру). Братъ, видишь, твой племянникъ, благодаря королю, совсѣмъ обезумѣлъ.

   Уорстэръ. Что послѣ моего ухода разожгло въ немъ такой гнѣвъ?

   Горяч³й. Онъ не шутя требуетъ, чтобы я выдалъ плѣнниковъ, и когда я еще разъ заговорилъ о выкупѣ брата моей жены, онъ, дрожа при одномъ имени Мортимера, вдругъ поблѣднѣлъ и такъ взглянулъ на меня, какъ будто хотѣлъ этимъ взглядомъ убить меня на мѣстѣ.

   Уорстэръ. Мнѣ это понятно. Онъ знаетъ, что Ричардъ умирая, провозгласилъ Мортимера ближайшимъ своимъ родственникомъ по крови.

   Норсомберлендъ. Это вѣрно; я самъ былъ при этомъ и слышалъ. Это произошло тогда, когда несчастный король, - да проститъ намъ Господь то, въ чемъ мы были передъ нимъ виноваты! - отправился было походомъ на Ирланд³ю, но его заставили вернуться, чтобы лишить его сперва короны, а потомъ и жизни.

   Уорстэръ. Въ этомъ уб³йствѣ широк³я уста м³ра съ негодован³емъ до сихъ поръ обвиняютъ насъ съ тобою и безпощадно поносятъ насъ за это.

   Горяч³й. Постойте! Скажите, дѣйствительно король Ричардъ провозгласилъ моего шурина Эдмонда Мортимера наслѣдникомъ престола?

   Норсомбѣрлендъ. Да, я самъ слышалъ.

   Горяч³й. Въ такомъ случаѣ мнѣ понятно, что король желаетъ, чтобы его родственникъ умеръ съ голоду въ безлюдныхъ горахъ Уэльса. Но мыслимо-ли, чтобы вы, возложивш³е вѣнецъ на голову этого забывчиваго короля и до сихъ поръ не смывш³е съ себя позорящаго подозрѣн³я въ подстрекательствѣ къ уб³йству, - да, мыслимо-ли, чтобы вы согласны были переносить цѣлый м³ръ проклят³й, продолжая слыть пособниками, второстепенными оруд³ями казни, какъ веревка лѣстница или даже самъ палачъ? Простите, что я спускаюсь такъ низко, но я хотѣлъ наглядно показать вамъ то положен³е, то мѣсто, которое вы занимаете при нынѣшнемъ коварномъ королѣ. Неужто вы захотите, чтобы не только современники, но и отдаленное потомство, - такъ какъ вашъ проступокъ занесенъ будетъ на столбцы лѣтописей, - такихъ знатныхъ и такихъ могущественныхъ людей, какъ вы, вѣчно укоряли въ томъ, что вы съ корнемъ вырвали изъ земли чудную пышную розу - Ричарда, а на его мѣсто насадили такой терновникъ, такую язву, какъ Болинброкъ? Неужто вы захотѣте, чтобы для еще большаго срама, люди говорили, что вы одурачены, прогнаны, вышвырнуты вонъ тѣмъ самымъ человѣкомъ, для котораго вы себя опозорили? Нѣтъ, еще есть Время вернуть себѣ утраченную честь и снова возвыситься во мнѣн³и свѣта. За всѣ насмѣшки, за презрительное отношен³е къ вамъ, отомстите этому гордому королю, день и ночь помышляющему о томъ, какъ-бы лучше расквитаться съ вами за оказанныя ему услуги, а расправа можетъ оказаться кровавою и будетъ стоить вамъ жизни. Поэтому-то я и говорю...

   Уорстэръ. Довольно, племянникъ; ни слова болѣе. Я раскрою передъ тобою таинственную книгу и въ отвѣтъ на твои слишкомъ поспѣшные упреки прочту тебѣ изъ нея страницу, полную глубины и опасностей. Дѣло идетъ объ отважномъ предпр³ят³и; довести его до благополучнаго конца труднѣе, чѣмъ перебраться черезъ бурно ревущ³й потокъ по тонкому древку копья.

   Горяч³й. А разъ попалъ въ потокъ, прощайте! Надо или плыть, или идти ко дну. Пусть опасность направляется отъ востока къ западу, ничего! Лишь-бы честь шла ей на перерѣзъ отъ сѣвера къ югу. Пускай себѣ сцѣпятся. Охота на льва сильнѣе волнуетъ намъ кровь, чѣмъ охота на робкаго зайца.

   Норсомбѣрлендъ. При одной мысли о доблестныхъ подвигахъ воображен³е его разыгрывается и онъ начинаетъ кипятиться.

   Горяч³й. Клянусь небесами, я не задумался-бы вспрыгнуть до блѣднолицаго мѣсяца, если-бы съ него можно было сорвать свѣтлый образъ чести, чтобы вытащить за кудри утонувшую честь, я не задумался-бы также нырнуть въ морѣ на такой глубинѣ, гдѣ лотъ никогда еще не достигалъ дна. Да, для нея я на все готовъ, однако, съ тѣмъ услов³емъ, что, возвративъ ее себѣ, я буду пользоваться ея благами одинъ, не дѣлясь ею съ другими. Половины ея мнѣ не нужно; товарищества я въ этомъ отношен³и не признаю.

   Уорстэръ. Онъ занятъ цѣлымъ м³ромъ призраковъ, а на то, на что слѣдовало-бы - на дѣйствительность - онъ не обращаетъ никакого вниман³я. Удѣли мнѣ нѣсколько минуть милый племянникъ, и выслушай меня...

   Горяч³й. Пощадите!

   Уорстэръ. Какъ ты намѣренъ поступить относительно тѣхъ знатныхъ шотландцевъ, которые у тебя въ плѣну?

   Горяч³й. Оставлю ихъ всѣхъ у себя. Клянусь Богомъ, что не уступлю Бодинброку и одного шотландца. Еси-бы отъ одного изъ нихъ зависѣло спасен³е его души, даже и тогда я-бы не уступилъ. Если я уступлю хоть одного, пусть отсохнетъ моя рука!

   Уорстэръ. Ты только горячишься, а словъ моихъ не слушаешь. Никто не говоритъ, чтобы ты уступилъ плѣнниковъ.

   Горяч³й. И я не уступлю ни одного. Это дѣло рѣшенное. Онъ говоритъ, что не дастъ денегъ на выкупъ Мортимера; онъ даже запретилъ произносить при немъ имя Мортимера, Хорошо, я подкараулю его соннаго и надъ самымъ ухомъ его крикну. "Мортимеръ!" Я научу скворца произносить одно только слово "Мортимеръ" и подарю ученую птицу королю. Пустъ слушаетъ и злится.

   Уорстэръ. Да выслушай, племянникъ, хоть слово.

   Горяч³й. Клянусь, что отнынѣ единственною моею заботою будетъ - дразнить и щипать Болинброка. Даже этому безобразнику, принцу Уэльсскому, я готовъ бы поднести яду въ кружкѣ эля, но мнѣ сдается, что отецъ его не любитъ и былъ-бы радъ, если-бы надъ сыномъ стряслась бѣда.

   Уорстеръ. Прощай, племянникъ. Я поговорю съ тобою, когда ты будешь болѣе расположенъ меня слушать.

   Норсомберлендъ. Ты одурѣлъ отъ нетерпѣн³я, словно тебя оса ужалила, и ты, какъ болтливая баба, хочешь слушать одного только себя.

   Горяч³й. Видите ли, какъ только я услышу имя этого гнуснаго интригана Болинброка, мнѣ начинаетъ казаться, будто меня отстегали розгами или крапивой, будто меня муравьи искусали. Во времена Ричарда, - ахъ, какъ называется тотъ замокъ, приди на него моровая язва, - онъ находится въ Глостерширѣ... словомъ, то мѣсто, гдѣ пребывалъ его дядя, полоумный герцогъ ²оркск³й... Тамъ-то я впервые преклонилъ колѣно передъ сладко улыбавшимся Болинброкомъ. было это въ то время, когда вы вернулись изъ Рэвенспорга.

   Норсомберлендъ. Ты говоришь о замкѣ Беркли?

   Горяч³й. Совершенно вѣрно. Какихъ медоточивыхъ любезностей ни наговорила мнѣ эта льстивая борзая собака, какихъ ни надавала обѣщан³й въ такихъ выражен³яхъ: - "когда мое юное счаст³е достигнетъ совершеннолѣт³я" и такъ далѣе; называлъ меня "милымъ своимъ Генри Пэрси", любезнѣйшимъ кузеномъ"... Чортъ бы побралъ такихъ кузеновъ, какъ... Прости мнѣ, Господи!... Теперь, милый дядя, говори ты, что тебѣ нужно. Я кончилъ.

   Уорстэръ. Нѣтъ, если не кончилъ, продолжай. Я подожду.

   Горяч³й. Честное слово, кончилъ.

   Уорстэръ. Я снова вернусь къ шотландскимъ плѣнникаиъ. Отпусти ихъ всѣхъ, не требуя выкупа, а, при содѣйств³и сына Доуглеса, набери въ Шотланд³и войско. На многихъ основан³яхъ, которыя изложу тебѣ письменно, я имѣю право думать, что ты въ этомъ препятств³й не встрѣтишь. А ты, любезный братъ, пока твой сынъ будетъ занятъ дѣломъ въ Шотланд³и, постарайся вкрасться въ душу къ благородному и всѣми любимому прелату, арх³епископу...

   Норсомберлендъ. Да, къ нему. Онъ золъ на короля за казнь въ Бристолѣ его брата, лорда Скрупа. Замѣтьте, я говорю не гадательно. То, о чемъ идетъ рѣчь, давно задумано, обсуждено, взвѣшено и рѣшено окончательно. Теперь остается только выждать удобнаго случая, и возстан³е вспыхнетъ.

   Горяч³й. Я чувствую, чѣмъ пахнетъ дѣло, и убѣжденъ въ успѣхѣ.

   Норсомберлендъ. Ты спускаешь со смычка свору ранѣе, чѣмъ поднятъ звѣрь.

   Горяч³й. Мнѣ совершенно ясно, что дѣло это благородное. Шотландск³я войска и войска ²орка присоединятся къ Мортимеру и тогда...

   Уорстэръ. Само собою понятно.

   Горяч³й. Клянусь честно, задумано превосходно!

   Уорстэръ. Но намъ необходимо набрать войско, какъ можно скорѣе. Чтобы спасти наши головы, за которыя есть полное основан³е опасаться, надо ихъ держать какъ можно выше. Какъ-бы скромно мы себя ни держали, король вѣчно будетъ помнить, что онъ у насъ въ долгу; зная, что мы имѣемъ полное право быть имъ недовольными, онъ будетъ радъ придраться къ первому случаю, чтобы расплатиться съ нами по-своему. Я уже вижу это по началу: онъ отворачиваетъ отъ насъ взгляды, когда-то полные любви.

   Горяч³й. Такъ оно и есть на самомъ дѣлѣ. Но мы отомстимъ ему за все.

   Уорстэръ. Прощай, племянникъ... Не переходи, однако, въ этомъ далѣе той черты, которую я обозначу письменно. Когда планъ созрѣетъ окончательно, - а это будетъ скоро, - я прокрадусь къ Глендауру и къ лорду Мортимеру. Туда-же направитесь и вы съ Доуглесомъ. Я устрою такъ, что всѣ наши силы благополучно встрѣтятся и соединятся въ одну могучую рать. Тогда наше понынѣ шаткое счастье вполнѣ окажется въ нашихъ крѣпкихъ рукахъ.

   Норсомберлендъ. До свидан³я, добрый мой братъ. Я надѣюсь на полный успѣхъ.

   Горяч³й. До свидан³я, дядя. Постарайтесь, чтобы скорѣе настала желанная минута, когда поля снова огласятся громомъ битвъ, когда наши удары посыпятся на непр³ятеля, и мы, увѣнчанные славой, насладимся плодами своей побѣды.

  

  

   1-й извощикъ. Эй, кто тамъ?... Хочу быть повѣшеннымъ, если теперь нѣтъ уже четыр