Шекспир Вильям - Гамлет

а (Гамлету). Здѣсь сквозитъ, принцъ; вы-бы перешли на другое мѣсто.

   Гамлетъ. Куда? Въ могилу?

   Полон³й. Да, тамъ дѣйствительно сквознаго вѣтра не будетъ (Про себя). Однако, у него иногда вырываются отвѣты, чреватые умомъ! Впрочемъ, сумашедш³е нерѣдко находятъ так³е счастливые отвѣты, до того разумные и полные здраваго смысла, что и не сумашедш³й не скажетъ такъ кстати. Уйду отъ него и обдумаю, какъ-бы подготовить встрѣчу между нимъ и дочерью (Гамлету). Высокоуважаемый принцъ, позвольте откланяться вамъ съ глубочайшемъ почтен³емъ.

   Гамлетъ. Ни съ чѣмъ, почтеннѣйш³й, не разстался бы я такъ охотно, кромѣ жизни, кромѣ жизни!

   Полон³й. Прощайте, принцъ.

   Гамлетъ. Ахъ, какъ надоѣдливы эти старые дураки!

  

  

   Полон³й. Вы, господа, ищете принца Гамлета; онъ здѣсь.

   Розенкранцъ (Полон³ю). Да пошлетъ вамъ Господь всякихъ благъ! (Полон³й уходитъ).

   Гильденштернъ. Высокочтимый принцъ!

   Розенкранцъ. Дрожайш³й принцъ!

   Гамлетъ. Милѣйш³е мои друзья! Какъ поживаешь ты, Гильденштернъ, и ты, Розенкранцъ? Да, какъ поживаете?

   Розенкранцъ. Такъ, какъ могутъ поживать люди средняго уровня.

   Гильденштернъ. Мы, по крайней мѣрѣ, счастливы въ томъ отношен³и, что счастливы не чрезмѣрно. Мы не с³яемъ, какъ драгоцѣнные камни на головной повязкѣ Фортуны.

   Гамлетъ. Но и не находитесь подъ подошвами ея сандал³й?

   Розенкранцъ. Ни тутъ, ни тамъ.

   Гамлетъ. Слѣдовательно, находитесь около ея пояса, то есть по близости того мѣста, откуда сыплются самые щедрые ея дары.

   Гильденштернъ. Да, мы съ нею въ ладахъ.

   Гамлетъ. И пользуетесь ея тайными прелестями? Это совершенно понятно: - вѣдь она потаскушка... Что новаго?

   Розенкранцъ. Ничего особеннаго, принцъ, кромѣ развѣ того, что м³ръ становится добродѣтельнымъ.

   Гамлетъ. Близокъ, стало-быть, день страшнаго суда; но извѣст³е это не достовѣрно. Теперь позвольте мнѣ обратиться къ вамъ съ болѣе личнымъ вопросомъ: - чѣмъ, друзья мои, прогнѣвили вы Фортуну, что она отправила васъ въ тюрьму?

   Гильденштернъ. Какъ, въ тюрьму, принцъ?

   Гамлетъ. Что-же такое Дан³я, какъ не тюрьма?

   Розенкранцъ. Если такъ, то и весь м³ръ тюрьма.

   Гамлетъ. Да, необъятная тюрьма, въ которой множество подраздѣлен³й, казематовъ и застѣнковъ. Дан³я - изъ самыхъ худшихъ ея казематовъ.

   Розенкранцъ. Мы этого не находимъ, принцъ.

   Гамлетъ. Значитъ, вамъ тюрьмой она и не кажется. Дурное и хорошее - понят³я относительныя; все зависитъ отъ того представлен³я, какое составляешь себѣ о нихъ. Для меня Дан³я тюрьма.

   Розенкранцъ. Вѣроятно, честолюб³е заставляетъ васъ смотрѣть на нее съ этой точки зрѣн³я. Въ ней тѣсно вашимъ высокимъ стремлен³ямъ.

   Гамлетъ. О, Боже мой, даже въ скорлупѣ орѣха я считалъ-бы себя властелиномъ безпредѣльнаго пространства, если-бы не мучительные сны.

   Гильденштернъ. Эти-то сны и есть честолюб³е, потому что самая сущность честолюб³я только тѣнь сна.

   Гамлетъ. Но и сонъ тоже тѣнь.

   Розенкранцъ. Совершенно вѣрно. Я считаю честолюб³е чѣмъ-то такимъ воздушнымъ, легковѣснымъ, что оно на мой взглядъ только тѣнь тѣни.

   Гамлетъ. Если такъ, наши нищ³е - плотныя тѣни, a наши короли и превозносимые герои - только тѣни нищихъ. Не отправиться-ли намъ ко двору? - такъ какъ разсуждать я, право, не расположенъ.

   Розенкранцъ и Гильденштернъ. Мы къ вашимъ услугамъ.

   Гамлетъ. Нѣтъ, нѣтъ, зачѣмъ-же? Я не думаю причислять васъ къ остальнымъ моимъ слугамъ. Говорю вамъ, какъ честный человѣкъ, у меня и такъ ихъ черезъ-чуръ много. Скажите мнѣ по дружбѣ, зачѣмъ прибыли вы въ Эльсиноръ?

   Розенкранцъ. Чтобы повидаться съ вашимъ высочествомъ и ни за чѣмъ другимъ.

   Гамлетъ. Я совсѣмъ нищ³й; я не имѣю даже средствъ отблагодарить васъ, какъ слѣдуетъ, но я все-таки благодарю васъ, хотя моя благодарность, дорог³е друзья мои, не стоитъ самой мелкой монеты. Вызвали васъ сюда или вы такъ неожиданно прибыли по собственному побужден³ю? Довѣрьтесь-же мнѣ вполнѣ. Говорите-же, говорите.

   Гильденштернъ. Не знаемъ, право, что вамъ сказать.

   Гамлетъ. Все равно, что хотите, лишь-бы получился отвѣтъ на мой вопросъ. Васъ вызвали.Я вижу это по вашимъ глазамъ; въ нихъ свѣтить нѣчто вродѣ признан³я, и вашей скромности не удалось этого затушевать. Я знаю, наши добрые король и королева посылали за вами.

   Розенкранцъ. Зачѣмъ-же было-бы имъ посылать?

   Гамлетъ. Вотъ это-то вы и должны мнѣ объяснить. Умоляю васъ правами нашего товарищества, соотвѣтств³емъ въ нашихъ лѣтахъ, обязательствами нашей неизмѣнной дружбы, словомъ - всѣмъ, что величайш³й вит³я могъ-бы придумать самаго убѣдительнаго, скажите-же мнѣ прямо и откровенно, васъ вызвали сюда?

   Розенкранцъ (Гильденштерну). Какъ думаешь, что ему отвѣчать?

   Гамлетъ (Про себя). Шепчитесь, шепчитесь! я вижу васъ насквозь (Громко). Если вы сколько-нибудь меня любите, скажите мнѣ правду.

   Гильденштернъ. Да, принцъ, за нами присылали.

   Гамлетъ. А я скажу вамъ зачѣмъ. Такимъ образомъ мои предчувств³я предупредятъ ваши признан³я, и ваша вѣрность королю и королевѣ не потеряетъ ни одного перушка. За послѣднее время я, самъ не знаю почему, утратилъ всю прежнюю веселость, бросилъ всѣ обычныя свои занят³я и упражнен³я. Въ самомъ дѣлѣ, я нахожусь въ настолько мрачномъ настроен³и духа, что даже такое прекрасное здан³е, какъ земля, представляется мнѣ безплоднымъ утесомъ, и въ такомъ великолѣпномъ балдахинѣ, какъ ясное небо, какъ эта позолоченная солнцемъ кровля, я вижу только скоплен³е гнилыхъ и распространяющихъ заразу испарен³й. Какое чудесное создан³е человѣкъ! Какъ богато одаренъ онъ разумомъ, разнообразными способностями. Какъ прекрасенъ онъ въ своемъ сложен³и, какъ разнообразенъ въ своихъ движен³яхъ. По своимъ поступкамъ онъ ангелъ, по понятливости - богъ! Онъ краса вселенной, вѣнецъ творен³я, а для меня между тѣмъ онъ только груда праха. Человѣкъ совсѣмъ мнѣ опротивѣлъ, а женщины въ особенности, хотя по твоей усмѣшкѣ я вижу, что ты этому не вѣришь.

   Розенкранцъ. У меня и въ мысляхъ, принцъ, не было ничего подобнаго.

   Гамлетъ. Зачѣмъ-же ты улыбнулся, когда я сказалъ, что человѣкъ пересталъ мнѣ нравиться?

   Розенкранцъ. Когда вы сказали, что люди вамъ опротивѣли, мнѣ пришло въ голову, что актеровъ, которыхъ мы обогнали на дорогѣ и которые направляются сюда, ожидаетъ довольно сухой пр³емъ.

   Гамлетъ. Играющаго королей я приму съ почетомъ и заплачу должную дань его величеству; мечу и щиту отважнаго рыцаря найдется дѣло, а вздохи любовника не останутся безъ вознагражден³я; ворчунъ съ миромъ окончитъ свою роль въ представлен³и; комикъ заставитъ хохотать до слезъ даже тѣхъ, у кого вѣчно першитъ въ груди отъ сухаго кашля, a играющ³й женск³я роли станетъ свободно изливать свои чувства, хотя-бы отъ этого и пострадали бѣлые стихи. Что это за актеры?

   Розенкранцъ. Тѣ самые, которые, играя трагед³ю, постоянно такъ нравились вашему высочеству въ городѣ.

   Гамлетъ. Зачѣмъ-же они изъ городскихъ превратились въ странствующихъ актеровъ? Оставаться на одномъ мѣстѣ было-бы для нихъ и почетнѣе, и выгоднѣе.

   Розенкранцъ. Мнѣ кажется, что новѣйш³я постановлен³я вынудили ихъ прекратить представлен³я въ городѣ.

   Гамлетъ. Въ такой-же ли они славѣ и так³е-же ли дѣлаютъ сборы, какъ прежде?

   Розенкранцъ. Далеко не такъ.

   Гамлетъ. Почему-же? Стали, быть можетъ, портиться?

   Розенкранцъ. Нѣтъ, они свое дѣло исполняютъ съ прежнимъ усерд³емъ; но, ваше высочество, я долженъ вамъ пояснить, что въ городѣ появился цѣлый выводокъ новыхъ кобчиковъ, едва вылупившихся изъ яйца, громко кричащихъ противъ малѣйшаго совмѣстничества и тѣмъ вызывающихъ громы рукоплескан³й. Они теперь въ милости у публики, о нихъ такъ много пишутъ, громко ругая такъ называемыя ими обыкновенныя сцены, что мног³е даже носящ³е на боку шпагу, боясь гусиныхъ перьевъ, не смѣютъ носа показать въ друг³е театры.

   Гамлетъ. Какъ! дѣти играютъ теперь на театрѣ? Кто-же ихъ поддерживаетъ, кто платитъ имъ жалован³е? Будутъ-ли они продолжать свое ремесло, когда ихъ дѣтск³е голоса перейдутъ въ мужск³е? Вѣроятно, если у нихъ не окажется другихъ средствъ, такъ оно и будетъ. Они сами обратятся въ обыкновенныхъ актеровъ и что скажутъ они о писакахъ, съ такимъ презрѣн³емъ относящихся къ ихъ будущему ремеслу?

   Розенкранцъ. Было немало враждебныхъ выходокъ съ обѣихъ сторонъ, и общество не считаетъ грѣхомъ натравливать однихъ на другихъ. Было время, когда пьеса только тогда и дѣлала сборы, когда писатели и актеры позволяли себѣ как³е-нибудь намеки.

   Гильденштернъ. Да, принцъ, не мало головъ было уже проломлено.

   Гамлетъ. И дѣти одерживаютъ верхъ?

   Розенкранцъ. Точно такъ, ваше высочество: - и надъ Геркулесомъ, и надъ его ношею.

   Гамлетъ. Въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго. Теперь мой дядя состоитъ королемъ Дан³и, и люди, при жизни моего отца, относивш³еся къ нему съ полнымъ презрѣн³емъ, платятъ теперь по двадцати, по сорока, по пятидесяти и даже по сту червонцевъ за небольшое изображен³е его на кости. Въ этомъ есть нѣчто болѣе, чѣмъ естественное, и наукѣ слѣдовало-бы это изслѣдовать (За сценой трубятъ въ рога).

   Гильденштернъ. Это прибыли актеры.

   Гамлетъ. Очень радъ видѣть обоихъ васъ въ Эльсинорѣ. Подойдите. Ваши руки. Правила гостепр³имства предписываютъ намъ вѣжливость и любезность. Позвольте мнѣ воздать вамъ свой долгъ по всѣмъ правиламъ вѣжливости, чтобы вы не нашли, будто ласковый пр³емъ, приготовляемый мною актерамъ, радушнѣе того, который встрѣтили у меня вы. Душевно вамъ радъ, но мой дядя-отецъ и тетка-мать все-таки сильно ошибаются.

   Гильденштернъ. Въ чемъ же, дражайш³й принцъ?

   Гамлетъ. Сумасшедшимъ я бываю только при сѣверо-сѣверо-западномъ вѣтрѣ, а когда онъ дуетъ съ юга, я умѣю отличить сокола отъ вороны.

  

  

   Полон³й. Привѣтъ вамъ, господа.

   Гамлетъ. Послушай, Гильденштернъ, и ты, Розенкранцъ, тоже. Не каждое ухо по слушателю. Вотъ этотъ старый младенецъ, стоящ³й передъ вами, до сихъ поръ не вышелъ еще изъ пеленокъ.

   Розенкранцъ. Можетъ быть, онъ закутался въ нихъ снова. Говорятъ, будто старикъ вторично становится ребенкомъ.

   Гамлетъ. Заранѣе знаю, что онъ заговорить объ актерахъ. Вотъ увидите... Вы правы; это было въ понедѣльникъ утромъ; именно такъ.

   Полон³й. Принцъ, я къ вамъ съ новостью.

   Гамлетъ. А мнѣ, почтеннѣйш³й, тоже надо сообщить вамъ новость изъ тѣхъ временъ, когда Росц³й былъ актеромъ въ Римѣ.

   Полон³й. Сейчасъ, ваше высочество, сюда прибыли актеры.

   Гамлетъ. Не можетъ быть.

   Полон³й. Честное слово.

   Гамлетъ. При томъ каждый актеръ на своемъ ослѣ.

   Полон³й. Во всемъ м³рѣ не найдется лучшихъ актеровъ, какъ для трагед³и, такъ и для комед³и, для историческихъ пьесъ, пасторалей, пастушеской комед³и, историческихъ пасторалей пасторалей героическо-историческихъ, пасторалей трагикомическо-историческихъ и пьесъ, не подходящихъ ни подъ одинъ разрядъ и ничѣмъ не ограниченныхъ. Для нихъ Сенека не покажется слишкомъ тяжелымъ, а Плавтъ слишкомъ легкимъ. Имъ нѣтъ подобныхъ для того, чтобы согласовать строг³я правила искусства съ его свободою.

   Гамлетъ. О ²ефѳай, судья израильск³й, какое ты имѣлъ сокровище.

   Полон³й. Какое же это сокровище принцъ?

   Гамлетъ. А вотъ: - "Прелестную единственную дочь, любимую любовью безконечной".

   Полон³й (Про себя). Опять про дочь.

   Гамлетъ. Развѣ я не правъ, старый ²ефѳай.

   Полон³й. Принцъ, вы, вѣроятно, потому называете меня ²ефѳаемъ, что у меня тоже есть безконечно любимая дочь?

   Гамлетъ. Одно изъ другого нисколько не слѣдуетъ.

   Полон³й. Что-же слѣдуетъ, принцъ?

   Гамлетъ. Вотъ: - "Но случайно, Богъ вѣсть почему", a далѣе, ты знаешь - "Вышло то, чего ждать было надо". Изъ первой строфы этой полудуховной пѣсни ты узнаешь, въ чемъ дѣло, а я продолжать не могу (Указывая на четверыхъ или пятерыхъ входящихъ актеровъ) и вотъ тому причина. (Актерамъ). Добро пожаловать, господа, всѣ, всѣ добро пожаловать (Одному изъ актеровъ). Очень радъ, что вижу тебя въ добромъ здрав³и... Здравствуйте, друзья мои, здравствуйте! (Другому). А у тебя, пр³ятель, лицо успѣло обрости бородою; не затѣмъ-ли ты явился въ Дан³ю, чтобы дразнить меня ею? (Третьему). А ты, юная героиня, клянусь Богородицею, съ тѣхъ поръ, какъ я не видалъ тебя, успѣла приблизиться къ небу на цѣлый венец³анск³й коблукъ. Дай Богъ, чтобы твой голосъ не надтреснулъ до ободка, какъ червонецъ, утративш³й свою цѣну и изъятый изъ обращен³я. Да, друзья мои, я очень, очень вамъ радъ. Но скорѣе къ дѣлу! Какъ французск³е сокольники, мы будемъ гоняться за всякой птицой, какая бы ни попалась на глаза. Что терять время? Скорѣе ка-кой-нибудь монологъ! Покажите намъ обращики вашихъ талантовъ. Хоть ты прочти какой-нибудь страстный монологъ.

   1-й актеръ. Что прикажете прочесть, принцъ?

   Гамлетъ. Ты какъ-то при мнѣ читалъ одинъ отрывокъ. который никогда не произносился со сцены, а если и произносился, то всего одинъ разъ. Пьеса не понравилась; она для толпы оказалась чѣмъ-то вродѣ икры, однако, не только я, но и мног³е, знающ³е толкъ въ этомъ дѣлѣ болѣе, чѣмъ я, нашли ее превосходной. Сцены въ ней расположены и ведены прекрасно, а написана она хоть и скромно, но очень даровито. Я помню, кто-то въ то время сказалъ, что для приправы такого содержан³я въ стихахъ нѣтъ достаточнаго количества соли, а въ слогѣ ничего такого, за что автора можно было-бы обвинить въ высокопарности. Однако, всѣ были согласны, что пьеса написана въ честномъ вкусѣ, что она даетъ здоровую и пр³ятную пищу уму, но что она скорѣе мила, чѣмъ великолѣпна. Больше всего мнѣ понравилось одно мѣсто, именно разсказъ Энея Дидонѣ и въ особенности тотъ отрывокъ, гдѣ говорится объ уб³йствѣ Пр³ама. Если отрывокъ еще сохранился въ твоей памяти, начни съ этого стиха... Ахъ, какъ онъ читается?... Да! - "Взбѣшенный Пирръ, какъ злобный день Гирканск³й".... Нѣтъ; не такъ!... Только помню, что начинается съ Пирра... (Читаетъ на память). "Вдругъ безпощадный Пирръ, въ доспѣхахъ вороненыхъ - и черныхъ, словно ночь иль замыслы его, - изъ темныхъ нѣдръ коня предательскаго вывелъ,- но скоро черный цвѣтъ смѣнилъ онъ на другой, - что былъ еще въ стократъ ужаснѣй. Съ головы - и вплоть до самыхъ пятъ весь залитъ былъ онъ кровью - отцовъ и матерей, сыновъ и дочерей. - Кровь высохла на немъ отъ пламени пожара. - Зажженный греками онъ ярко освѣщалъ - уб³йства звѣрск³я и гнусныя дѣянья. - И пламенемъ огня, и гнѣвомъ распаленный, - онъ, грозными, свирѣпыми очами, - въ которыхъ ненависть жестокая сверкала, - вездѣ отыскивалъ несчастнаго Пр³ама"... (Актеру). Теперь продолжай ты.

   Полон³й. Клянусь Богомъ, принцъ, произнесено превосходно! Какъ толково, какое чувство мѣры!

   1-й актеръ. "Вотъ онъ нашелъ его, пока тотъ наносилъ удары грекамъ; но удары были слабы, - и прадѣдовск³й мечъ не слушался руки. - Пирръ бросился къ нему противникомъ неравнымъ; - мечъ яростно взвился надъ головою старца, - и дряхлый государь палъ отъ его размаха. - Какъ-бы предчувствуя Пр³ама пораженье, - трескъ оглушительный вдругъ раздался, и рухнулъ - въ одно мгновен³е весь гордый Ил³онъ. - Самъ кровожадный Пирръ, увидѣвъ старика - и сребро-бѣлыя сѣдины государя - задумался на мигъ; мечъ въ воздухѣ застылъ, - застылъ и лютый Пирръ. Онъ сходенъ былъ съ картиной, - изображающей злодѣя въ мигъ тяжелой, - мучительной борьбы межъ волею и дѣломъ. - Такъ передъ бурею бываетъ иногда: - на небѣ тишина; и тучи неподвижны, - и вѣтры буйные молчатъ; какъ будто мертвый - молчитъ въ покоѣ м³ръ. Но часъ насталъ: внезапно - громъ оглушительный всю землю потрясаетъ! - Такъ было и тогда: Пирръ вышелъ изъ раздумья. - Месть кровожадная въ немъ снова пробудилась: - онъ бѣшено свершилъ задуманное дѣло. - Едва-ль, едва-ль когда циклоповъ грозный молотъ, - несокрушимые доспѣхи богу Марсу - сковавш³й, наносилъ такихъ ударовъ рядъ, - как³е Пирръ теперь сталъ наносить Пр³аму. - Стыдъ и позоръ тебѣ, бездушная Фортуна! - О боги, пусть вашъ сонмъ лишитъ ее навѣки - ея безчувственной, несправедливой власти! - Сломите ободь! да, переломайте спицы - У колеса ея и съ высоты Олимпа - низвергните ее скорѣй въ кромѣшный тартаръ!".

   Полон³й. Слишкомъ ужь длинно.

   Гамлетъ. Ты хочешь, чтобъ разсказъ подстригли и укоротили, какъ твою бороду? (Актеру). Сдѣлай одолжен³е, продолжай. Ему по-сердцу только однѣ непристойныя пѣсни да площадныя шутки; все другое нагоняетъ на него зѣвоту. Продолжай о Гекубѣ.

   1-й актеръ. "О, еслибъ въ этотъ мигъ увидѣлъ кто царицу, - полураздѣтую..."

   Гамлетъ (перебивая). Полураздѣтую?

   Полон³й. Что-жь, это очень недурно. Увидать полураздѣтую царицу всякому любопытно.

   1-й актеръ. "Полураздѣтую, босую, съ головою - незадолго предъ тѣмъ увѣнчанной короной, - теперь обвитою какой-то тряпицей, - съ одною простыней, обернутой вкругъ чреслъ! - Она растерянно по улицамъ металась, - стремясь залить пожаръ потокомъ слезъ горючихъ; - межь тѣмъ языкѣ ея Фортуны вѣроломство - нещадно обливалъ словами укоризны - и яда полными, при видѣ, какъ удары - Пирръ наносилъ ея сраженному супругу, - ругаясь надъ своей безпомощною жертвой. - При этомъ зрѣлищѣ и сами небеса - слезами-бъ залились и горько-бъ зарыдали!"

   Полон³й. Посмотрите, онъ даже поблѣднѣлъ и на глазахъ слезы. Довольно, довольно! Прошу тебя перестать.

   Гамлетъ. Хорошо; ты послѣ доскажешь мнѣ остальное. Почтеннѣйш³й Полон³й, распорядись, чтобы этимъ господамъ и помѣщен³е отвели приличное, и обращались съ ними какъ можно лучше. Слышишь - какъ можно лучше, потому что они выдержки изъ сокращенной лѣтописи нашего времени. Повѣрь, злая эпитаф³я послѣ смерти не такъ страшна, какъ ихъ дурной отзывъ о тебѣ при жизни.

   Полон³й. Принцъ, я приму ихъ согласно ихъ достоинству.

   Гамлетъ. Нѣтъ, почтеннѣйш³й, лучше, много лучше! Если-бы съ каждымъ обращаться по его достоинствамъ, кто-же избѣжалъ бы порки? обращайся съ ними, сообразуясь съ твоимъ саномъ и съ собственнымъ твоимъ достоинствомъ. И щедрость твоя и доброта сдѣлаютъ тебѣ тѣмъ болѣе чести, чѣмъ менѣе онѣ заслужены. Проводи-же ихъ.

   Полон³й. Идемте, господа.

   Гамлетъ. Ступайте, друзья мои; представлен³е будетъ завтра (Полон³й и всѣ актеры уходятъ, кромѣ перваго. Къ нему обращается Гамлетъ). Можете вы исполнить уб³йство Гонзаго?

   1-й актеръ. Можемъ, ваше высочество.

   Гамлетъ. Хорошо; вы его сыграете завтра вечеромъ. Кстати, можете вы, въ случаѣ надобности, выучить строкъ двѣнадцать или шестнадцать мною написанныхъ стиховъ и вставить ихъ въ пьесу? Можете?

   1-й актеръ. Разумѣется, можемъ, ваше высочество.

   Гамлетъ. Прекрасно, ступай за этимъ старикомъ. Только, если возможно, не насмѣхайтесь надъ нимъ (Актеръ уходитъ. Гамлетъ обращается къ Розенкранцу и къ Гильденштерну). A съ вами, друзья мои, я разстанусь до вечера; очень радъ, что вы заглянули въ Эльсиноръ.

   Розенкранцъ. Дражайш³й принцъ...

   Гамлетъ. Ступайте съ Богомъ (Гильденштернъ и Розенкранцъ уходятъ). Вотъ я теперь одинъ. О, какой я негодяй, какой подлый рабъ! Развѣ не чудовищно, что этого комед³анта одинъ вымыселъ, одна воображаемая страсть можетъ вдохновлять настолько, что онъ получитъ способность подчинять этому вымыслу собственную душу, подчинять настолько, чтобы подъ его вл³ян³емъ вся краска сбѣгала съ лица, на глазахъ появлялись слезы, въ чертахъ лица появился ужасъ, чтобы голосъ становился вдругъ разбитымъ, и чтобы все въ человѣкѣ соотвѣтствовало задуманному образу. А изъ-за чего? - изъ-за вздора, изъ-за Гекубы. Что ему Гекуба и что Гекубѣ онъ? а между тѣмъ онъ о ней плачетъ. Какъ-же выразилось бы его горе, если-бы онъ имѣлъ так³я же основан³я для скорби, как³я имѣю я? Онъ залилъ бы всю сцену слезами и оглушалъ-бы зрителей громовыми рѣчами, виноватыхъ онъ довелъ-бы до помѣшательства, вызвалъ бы въ невинныхъ трепетъ, смутилъ невѣждъ и привелъ-бы въ ужасъ и зрѣн³е, и слухъ изумленныхъ зрителей. А я, что я такое? - жалк³й, вылѣпленный изъ грязи бездѣльникъ, безцвѣтный негодяй, праздный мечтатель, неспособный помочь себѣ въ собственномъ своемъ дѣлѣ, неимѣющ³й ничего сказать, ничего сдѣлать въ пользу короля, съ такимъ проклятымъ коварствомъ лишеннаго и владѣн³й, и драгоцѣнной жизни. Ужь не трусъ-ли я? О, пусть каждый, кто захочетъ, зоветъ меня подлецомъ, прошибетъ мнѣ башку, вырветъ у меня клокъ бороды и швырнетъ мнѣ его въ рожу, теребитъ меня за носъ и оскорбитъ, заткнувъ мнѣ глотку по самыя легк³я словомъ "лжецъ"! - Я покорно стерплю всѣ оскорблен³я, какъ будто это не мое дѣло!.. Печень у меня, должно-быть, голубиная и во мнѣ совсѣмъ нѣтъ желчи, когда мнѣ даже кровная обида не горька. Если-бы не это, я давно всѣхъ летающихъ по поднебесью коршуновъ до отвала накормилъ-бы требухою этого шута! Кровожадный, гнусный злодѣй! не знающ³й укоровъ совѣсти, вѣроломный, омерзительный, безсердечный злодѣй!.. О, мщен³е!.. Какой-же я оселъ! и какая удивительная храбрость! Я сынъ дорогого, предательски убитаго отца, подстрекаемый на возмезд³е небомъ и землею, словно непотребная женщина, только облегчаю сердце словами и изливаюсь въ ругательствахъ, какъ уличная дѣвка или какъ судомойка! Какой стыдъ!.. Мозгъ мой, за дѣло! Я слыхалъ, что люди съ нечистою совѣстью, присутствуя на театральныхъ представлен³яхъ, бывали такъ глубоко потрясены самымъ ходомъ дѣйств³я, что тутъ-же во всеуслышан³е каялись въ своихъ злодѣян³яхъ... Уб³йство, хотя оно и лишено языка, всегда находить средство сказаться при помощи какого-нибудь другаго изумительнаго органа. Я прикажу актерамъ съиграть при дядѣ пьесу, имѣющую сходство съ уб³йствомъ моего отца. Самъ я стану все время слѣдить за выражен³емъ его лица, пытливо загляну въ самую его душу, и если онъ смутится хоть немного, я знаю, что мнѣ останется дѣлать. Однако, весьма можетъ быть, что явивш³йся мнѣ призракъ - дьяволъ, потому что дьяволъ одаренъ властью принимать самые плѣнительные образы. Да, можетъ-быть, онъ, злоупотребляя слабостью моей воли, убитымъ настроен³емъ моего духа и благодаря той власти, какую онъ имѣетъ надъ людьми, подобными мнѣ, нарочно обманываетъ меня, чтобы загубить мою душу? Мнѣ необходимы улики, болѣе вѣск³я, чѣмъ эта. Завтрашняя пьеса послужитъ мнѣ силкомъ, въ который я заманю совѣсть короля.

  

   Король. И вамъ въ течен³е разговора такъ и не удалось узнать, зачѣмъ онъ напускаетъ на себя помѣшательство? Разстраивая этимъ весь миръ своей души, онъ подвергается опасности сойти въ самомъ дѣлѣ съ ума.

   Розенкранцъ. Онъ самъ сознался, что голова его не въ порядкѣ, но онъ не хочетъ сказать, отчего это происходитъ.

   Гильденштернъ. При томъ не даетъ никакой возможности выпытать у него хоть что-нибудь. Когда-же мы старались вызвать его на откровенность относительно настоящаго его положен³я, онъ тотчасъ-же спѣшилъ отдѣлаться отъ насъ, лукаво напуская на себя умственное разстройство.

   Королева. Хорошо онъ васъ принялъ?

   Розенкранцъ. Какъ человѣкъ вполнѣ воспитанный.

   Гильденштернъ. Но въ его любезности замѣтно было много напускного.

   Розенкранцъ. На вопросы онъ не былъ щедръ, но отвѣчалъ весьма свободно.

   Королева. Предлагали вы ему как³я-нибудь развлечен³я?

   Розенкранцъ. Государыня, случайно вышло такъ, что мы на дорогѣ обогнали городскихъ актеровъ и сообщили объ этомъ принцу. Наше извѣст³е его какъ будто обрадовало. Актеры эти гдѣ-нибудь здѣсь, въ замкѣ, и насколько мнѣ извѣстно, имъ уже приказано дать сегодня вечеромъ представлен³е въ присутств³и его высочества.

   Полон³й. Совершенная правда. Принцъ просить, даже умоляетъ меня уговорить ваши величества послушать и посмотрѣть пьесу.

   Король. Согласенъ отъ души. Такая склонность очень меня въ немъ радуетъ. Прошу васъ, господа, поддерживайте въ немъ такое настроен³е.

   Розенкранцъ. Постараемся, государь (Розенкранцъ и Гильденштернъ уходятъ).

   Король. Уйди и ты, любезная Гертруда. Мы тайно послали за Гамлетомъ, чтобы онъ какъ-бы случайно встрѣтился лицомъ къ лицу съ Офел³ей. Отецъ ея и я, имѣя законное право за ними подсматривать, спрячемся, и такъ, оставаясь невидимыми, окажемся свидѣтелями ихъ встрѣчи. Тогда, по его обращен³ю можно будетъ безошибочно рѣшить, что заставляетъ его тосковать такъ глубоко: - несчастная любовь или что-нибудь иное.

   Королева. Повинуюсь. А тебѣ, Офел³я, я скажу, что была-бы очень рада, если-бы оказалось, что твоя красота виною разстройства Гамлета. Тогда явится возможность надѣяться, что твои добродѣтели, къ обоюдной вашей чести, выведутъ его на прежн³й желанный путь.

   Офел³я. Государыня, я сама желаю этого отъ всей души. (Королева уходитъ).

   Полон³й. Прогуливайся пока тамъ. А мы, милостивый мой повелитель, съ вашего соизволен³я, займемъ свои мѣста. (Офел³ѣ). Возьми эту книгу; такое подоб³е занят³я придастъ правдоподоб³е твоему одиночеству. Мы нерѣдко впадаемъ въ такой грѣхъ. Случается очень часто, что мы благочестивымъ видомъ и набожными пр³емами обманываемъ самого дьявола и кажемся ему сахарными.

   Король. Къ несчаст³ю, это слишкомъ справедливо. Какой жесток³й ударъ хлыстомъ наносятъ моей совѣсти его слова. Щеки развратницы, прикрашенныя искусной штукатуркою, не такъ гадки подъ покрывающимъ ихъ слоемъ, какъ отвратительно мое злодѣян³е подъ прикрасами моихъ словъ. О, какое тяжелое бремя!

   Полон³й. Я слышу его; спрячемтесь, государь (Прячутся).

  

  

   Гамлетъ. Жить иль не жить? - вотъ въ чемъ вопросъ. Что честнѣе, что благороднѣе: сносить-ли злобные удары обидчицы-судьбы или вооружиться противъ моря бѣдъ, возстать противъ нихъ и тѣмъ покончить съ ними... Умереть - уснуть - и только... Между тѣмъ, такимъ сномъ мы можемъ положить конецъ и болямъ сердца, и тысячамъ мучительныхъ недуговъ, составляющихъ наслѣд³е нашей плоти - такой конецъ, къ которому невольно порывается душа... Умереть, уснуть... уснуть!... Быть-можетъ, видѣть сны? - вотъ въ чемъ затруднен³е. Ибо, как³е же сны могутъ намъ грезиться во время этого мертваго сна, когда мы уже сбросили съ себя всѣ земныя тревоги? - Тутъ есть передъ чѣмъ остановиться, надъ чѣмъ задуматься. Изъ-за такого вопроса, мы обрекаемъ себя на долг³е-долг³е годы земнаго существован³я... Кто въ самомъ дѣлѣ захотѣлъ-бы переносить бичеван³я и презрѣн³е времени, гнетъ притѣснителей, оскорблен³я гордецовъ, страдан³я отвергнутой любви, медленность въ исполнен³и законовъ, наглость власти и всѣ пинки, получаемые терпѣливымъ достоинствомъ отъ недостойныхъ, когда онъ самъ могъ-бы избавиться отъ всего этого однимъ ударомъ короткаго кинжала? Кто согласился-бы добровольно нести такое бремя, стонать и обливаться потомъ подъ невыносимою тяжестью жизни, если-бы боязнь чего-то послѣ смерти, страхъ передъ неизвѣданною страною, изъ которой не возвращался ни одинъ путникъ, не смущали нашей воли, заставляя насъ покорно переносить испытанныя уже боли и въ трепетѣ останавливаться передъ невѣдомымъ?... Итакъ, совѣсть превращаетъ всѣхъ насъ въ трусовъ. Такъ природный румянецъ рѣшимости смѣняется блѣднымъ отливомъ размышлен³я; такъ размышлен³е останавливаетъ на полпути исполнен³е смѣлыхъ и могучихъ начинан³й и они теряютъ назван³е "дѣйств³я"... Но тише! вотъ хорошенькая Офел³я. О, нимфа, въ своихъ святыхъ молитвахъ, помяни и меня, и всѣ мои грѣхи.

   Офел³я. Дорогой принцъ, какъ вы себя чувствовали за все то продолжительное время, какъ мы съ вами не видались?

   Гамлетъ. Благодарю за участ³е. Ничего, хорошо, хорошо.

   Офел³я. Принцъ, иногда вы мнѣ дарили на память разныя вещицы, которыя я давно собираюсь возвратить вамъ; примите-же ихъ отъ меня теперь.

   Гамлетъ. Нѣтъ, нѣтъ, я никогда ничего вамъ не дарилъ.

   Офел³я. Принцъ, вы сами хорошо знаете, что дарили и при томъ съ такими чарующими словами, что сами подарки становились цѣннѣе. Теперь, когда ихъ благоухан³е испарилось, возьмите ихъ назадъ. Для души благородной самые богатые подарки становятся ничтожными, когда утрачено расположен³е дарившаго. Возьмите-же ихъ.

   Гамлетъ. А-а-а! Офел³я, ты честная дѣвушка?

   Офел³я. Принцъ!

   Гамлетъ. И хороша собою?

   Офел³я. Что хотите вы этимъ сказать?

   Гамлетъ. А вотъ что: если ты честна и красива, не допускай, чтобы честность входила въ как³я-бы то ни было сношен³я съ красотою.

   Офел³я. Добродѣтель, принцъ, для красоты - самая лучшая спутница.

   Гамлетъ. Ну, нѣтъ! Сила красоты несравненно скорѣе заставитъ добродѣтель превратиться въ сводню, чѣмъ добродѣтель спохватится придать красотѣ свой образъ и подоб³е. Я тебя когда-то любилъ.

   Офел³я. Старались, по крайней мѣрѣ, заставить меня этому вѣрить.

   Гамлетъ. А тебѣ не слѣдовало мнѣ вѣрить. Если къ старому пню прививать добродѣтель, онъ все-таки сохранить прежн³я свои свойства. Я тебя не любилъ.

   Офел³я. Теперь мнѣ болѣе, чѣмъ когда-либо, ясно, что вы меня обманывали.

   Гамлетъ. Ступай въ монастырь; это будетъ лучше, чѣмъ рожать грѣшниковъ. Хотя самъ я человѣкъ достаточно честный, но могъ-бы покаяться въ такихъ грѣхахъ, что матери было-бы лучше меня не рожать. Я тщеславенъ, злопамятенъ, честолюбивъ. При случаѣ я способенъ натворить столько преступлен³й, что мысль ихъ не вмѣститъ, не представитъ и не хватитъ времени осуществить ихъ всѣхъ. Зачѣмъ такимъ людямъ, какъ я, вѣчно пресмыкаться между землею и небомъ? Всѣ мы отьявленные негодяи; не вѣрь ни одному изъ насъ; поэтому ступай лучше въ монахини. Гдѣ твой отецъ?

   Офел³я. Дома, принцъ.

   Гамлетъ. Ну, и пусть сидитъ тамъ, заперевъ двери, и дома разыгрываетъ дурака, а не при другихъ. Прощай.

   Офел³я. О, Создатель, помоги ему!

   Гамлетъ. Если ты выйдешь замужъ, я вмѣсто свадебнаго подарка наложу на тебя вотъ какую кару: будь цѣломудрена, какъ ледъ, чиста какъ снѣгъ, отъ клеветы ты все-таки не уйдешь. Ступай въ монастырь, ступай! а если ужь очень захочется выйти замужъ, выходи за дурака, потому что умные люди знаютъ, какими чудовищными украшен³ями вы способны ихъ наградить. Ступай въ монахини и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Прощай!

   Офел³я. Милосердыя силы небесныя, верните ему разсудокъ!

   Гамлетъ. Не мало наслышался я о вашихъ женскихъ прикрасахъ; да, совершенно достаточно. Богъ далъ вамъ одно лицо, а вы сами устраиваете другое; вы ходите въ припрыжку, жеманитесь, шепелявите, каждому создан³ю Божескому даете свои прозвища и свою порочность прикрываете притворнымъ невѣдѣн³емъ добра и зла. Поди, съ меня довольно! Объявляю, что бракосочетан³й болѣе не будетъ. Уже успѣвш³е жениться всѣ, кромѣ одного, будутъ жить, а холостые такими-же и останутся. Ступай въ монастырь, ступай! (Гамлетъ уходитъ).

   Офел³я. О, какой велик³й разумъ затмился такъ печально. Онъ соединялъ въ себѣ все: - взглядъ царедворца, храбрость воина, языкъ ученаго. Онъ былъ лучшею надеждой, розой нашей чудной родины, образцомъ изящества, служившимъ примѣромъ для всѣхъ; на него любовались и не могли налюбоваться! И все это погибло, погибло! А я? Нѣтъ въ м³рѣ женщины несчастнѣе меня, болѣе подавленной горемъ. Мнѣ, упивавшейся медомъ его сладкозвучныхъ рѣчей, суждено теперь видѣть, какъ этотъ благородный, царственный разумъ, словно игра колокольчиковъ, еще недавно звучавшая такъ стройно, теперь разстроился; какъ несравненная красота его цвѣтущей молодости обезображена безум³емъ. О, горе мнѣ! Что я видѣла прежде и что вижу теперь.

  

  

   Король. Нѣтъ, не любовь туманитъ его разумъ, и по словамъ его, не смотря на всю ихъ безсвязность, не замѣтно, чтобы онъ дѣйствительно былъ сумашедшимъ. На душѣ у него есть что-то другое, повергающее его въ тоску, въ унын³е, и я боюсь, какъ бы его скорбь не высидѣла какой-нибудь страшной бѣды. Чтобы предупредить такое несчаст³е, я быстро сообразилъ, какъ надо поступить, и пришедъ вотъ къ какому рѣшен³ю. Въ самомъ непродолжительномъ времени, я отправлю его въ Англ³ю за получкой невыплаченной намъ дани. Быть можетъ, моря, различныя страны, множество новыхъ впечатлѣн³й изгонять изъ его мозга то упорно гнѣздящееся тамъ нѣчто, что постоянно раздражаетъ его и дѣлаетъ его непохожимъ на себя. Что ты на это скажешь?

   Полон³й. Можетъ-быть, изъ этого и выйдетъ прокъ, но я все-таки продолжаю думать, что происхожден³е и начало его скорби проистекаютъ изъ отвергнутой любви. Ну, Офел³я, тебѣ нечего повторять, что говорилъ принцъ; мы и такъ все слышали... Поступайте, государь, по своему усмотрѣн³ю, но мнѣ кажется, было-бы недурно, если-бы послѣ представлен³я королева, его родительница, попыталась выспросить у него причину его горя. Пусть она поговорить съ нимъ строго, a я съ вашего соизволен³я стану за дверь и услышу ихъ разговоръ. Если Королева ничего отъ него не выпытаетъ, отправьте его или въ Англ³ю, или заключите его... а куда? это подскажетъ вамъ ваша мудрость.

   Король. Такъ я и поступлю. Людей высокопоставленныхъ, одержимыхъ безум³емъ, нельзя оставлять безъ надзора (Уходятъ).

  

  

   Гамлетъ. Сдѣлай одолжен³е, произнеси этотъ отрывокъ, какъ прочелъ его тебѣ я, ровно и безъ запинокъ. Только не вздумай орать, какъ это дѣлаютъ мног³е изъ нашихъ актеровъ; если-бы мнѣ требовался крикъ, я свои стихи поручилъ-бы прочесть городскому глашатаю. Не пили слишкомъ усердно воздухъ руками и соблюдай во всемъ чувство мѣры, потому что въ самомъ потокѣ, въ самой бурѣ, такъ сказать, въ самомъ вихрѣ страсти, слѣдуетъ сохранять умѣренность, способствующую стройности впечатлѣн³я. Я не могу равнодушно видѣть, какъ иногда дюж³й парень, въ растрепанномъ парикѣ, рветъ страсть въ лоскутья, въ лохмотья, чтобы, терзая уши, заслужить одобрен³е зрителей заднихъ рядовъ, ровно ничего не понимающихъ, кромѣ безсмысленныхъ пантомимъ и крика. Я просто приказалъ-бы высѣчь такого парня за его стремлен³е превзойти въ свирѣпости Термаганта, свирѣпѣйшаго изъ Иродовъ. Сдѣлай одолжен³е, избѣгай этого.

   1-й актеръ. Ручаюсь, ваше высочество, что у меня этого не будетъ.

   Гамлетъ. Не будь также черезъ чуръ слабъ; пусть тобою руководитъ собственный твой разсудокъ. Старайся согласовать движен³е съ словомъ и слово съ движен³емъ, обращая главнымъ образомъ вниман³е на то, чтобы не переступать границъ естественности и простоты, потому что всякое преувеличен³е идетъ въ разрѣзъ съ самыми цѣлями сценическаго искусства. Цѣли эти съ самаго основан³я театра и до нашего времени состояли и состоятъ въ томъ, чтобы сцена служила какъ бы зеркаломъ природы, показывая добродѣтели настоящее ея лицо, а пороку собственный его образъ, а каждому вѣку, каждой перемѣнѣ, вызванной временемъ, как³я у нихъ черты и какое выражен³е. Если передача роли будетъ или слишкомъ преувеличена, или слишкомъ безцвѣтна, она, быть можетъ, доставить удовольств³е людямъ не просвѣщеннымъ, но никогда не удовлетворить людей болѣе разборчивыхъ, а ты самъ согласишься, что одобрен³е такихъ людей несравненно цѣннѣе шумныхъ восторговъ всего театра. Я самъ бывалъ свидѣтелемъ, что похвалы расточались такимъ актерамъ, въ рѣчи, въ движен³яхъ которыхъ не было ни образа человѣческаго, ни подоб³я. Они до того натуживались и ревѣли, что мнѣ казалось, будто ихъ сотворилъ какой-нибудь поденщикъ природы и сотворилъ плохо, до того скверно подражали они человѣчеству.

   1-й актеръ. Мнѣ кажется, что, по крайней мѣрѣ, мы уже многое изъ этого искоренили.

   Гамлетъ. И продолжайте искоренять до конца. Позаботьтесь также, чтобы играющ³е комиковъ ничего не вставляли въ свои роли отъ себя. Нѣкоторые изъ такихъ господъ, ради потѣхи невѣжественныхъ зрителей, позволяютъ себѣ кривляться въ так³я минуты, когда все вниман³е должно быть устремлено на какое-нибудь важное положен³е, имѣющее важное значен³е. Это постыдно, не достойно искусства и обнаруживаетъ только глупое самомнѣн³е шута. Теперь ступайте и приготовьтесь (Актеры уходятъ).

  

  

   Гамлетъ (Полон³ю). Какой-же отвѣтъ? Согласенъ король взглянуть на представлен³е?

   Полон³й. Да, онъ прибудетъ сюда вмѣстѣ съ королевой и даже очень скоро.

   Гамлетъ. Передай актерамъ, чтобы они поторопились. (Полон³й уходитъ. Гамлетъ обращается къ Розенкранцу и къ Гильденштерну). А вы тоже ступайте и поторопите ихъ.

   Розенкранцъ и Гильденштернъ. Слушаемъ, принцъ. (Оба уходятъ. Входитъ Горац³о)

   Гамлетъ. Эй, Горац³о!

   Горац³о. Къ вашимъ услугамъ, принцъ.

   Гамлетъ. Изъ всѣхъ людей, съ которыми мнѣ случалось входить въ сношен³я, самый честный человѣкъ - ты.

   Горац³о. О, дорогой мой принцъ!

   Гамлетъ. Не думай, будто я желаю тебѣ льстить. Съ какою цѣлью могъ-бы я это дѣлать, когда я не могу ожидать отъ тебя никакихъ выгодъ? Вѣдь, у тебя нѣтъ ровно ничего, кромѣ головы, которая и кормитъ, и одѣваетъ тебя? Зачѣмъ льстить бѣдняку? Нѣтъ, медоточивый языкъ лижетъ руки только у нелѣпой пышности; гибк³я колѣни преклоняются только передъ тѣми, отъ кого можно выгодно поживиться. Итакъ, слушай! Съ тѣхъ поръ, какъ моя юная душа получила право избирать и приближать къ себѣ людей, мой выборъ тотчасъ-же палъ на тебя, такъ-какъ я видѣлъ въ тебѣ человѣка, умѣющаго переносить страдан³я такъ, какъ будто ихъ совсѣмъ не было, человѣка, который все принималъ отъ жизни съ благодарностью: - и благополуч³е, и невзгоды. Благословен³е небесъ на тѣхъ, въ комъ и горячка крови, и разсудокъ находятся въ полномъ равновѣс³и; т