Потехин Алексей Антипович - Выгодное предприятие

навстречу... Я даже вскрикнула от нечаянности... А он так взял меня за руку, сам веселый, довольный, и говорит: "ну, встреча с вами предвещает мне счастье, потому что вы сами добро и счастье!.." и поцеловал мне руку несколько раз - здесь и здесь... (Показывает между прочим на ладонь). Я говорю: что вы делаете? - Ничего, говорит, теперь, кажется, я имею право... Вот, Рая, милая, я говорила тебе, говорила: видишь, - я не ошиблась!.. Раиса. Зачем же он уехал? Ольга. Ну, само собой разумеется, ему теперь неловко: будет семейная сцена, разговор родителей между собой и со мной... Ну, понимаешь... Проводивши его, я бросилась было к мамаше, но она ушла к папа и сказала, что сейчас придет вместе с ним сюда чай пить... Велела самовар подавать... Значит, хочет сначала с ним переговорить, а потом и мне объявят... Да вон, вон идут все... (Входят Квашнин, Марья Григорьевна, Ковырнев. Павел вносит и ставит на стол самовар). Квашнин (Ковырневу). Вот так чудесно мы с тобой соснули... Часика, видно, два, а то и побольше... Ковырнев. Что ж, ангел мой, никому не в обиду... Это не вредит: спишь - меньше грешишь, от стариков сказано... Квашнин. Да вот поди; а подлецы, чай там - в поле - тоже спали, ничего не делали. Павел, что работники делали? Павел. Этого уж не могу знать, как не моя часть, - приказчичья... Чай, что делать: при своих делах были... Квашнин. Знаем мы эти дела, когда барин не смотрит... Чай, бегал в людскую-то? Все там торчишь: не дозовешься!.. Али и сам дрыхнул?.. Павел. Некогда нам этим заниматься... Присесть времени не найдешь, - все на ногах, а не то, что по людским бегать, али спать... А вот на горничных пожалуюсь, извольте покричать: их так не соберешь даже посуду перемыть... Как господа откушали, так точно их куда повыметет, ни одной не сыщешь... А мне одному со всякими делами не управиться: как угодно!.. Марья Григорьевна. Ну, полно, батюшка, - самого-то тебя из девичьей не выкуришь... Как ни хватишься: где Павел?.. Уж посылай в девичью, - наверно там!.. Да еще что затеял: с гармонией стал в девичью-то ходить... Слышу недавно, - что за музыка такая у нас? Вхожу, - а это он изволит девушек потешать... А те хохочут... Точно и не господский дом... Ольга. Да, уж это удивительно, что у нас прислуга себе позволяет... Ковырнев. До забвенья, ангел мой, нынешний народ доходит: ничему не уважают... Павел. Хоть бы вы-то уж не говорили, Ардальон Михайлыч: сами любите в девичью-то ходить... Девушки-то от вас вон бегают, как завидят вас... А еще старый человек!.. Квашнин (хохочет). Что, брат, Ковырнев?.. Уличили!.. Ковырнев. Вы бы подержали это при себе, ангел мой, а не ежели при господах напраслину взводить... Я в вашу компанию не якшаюсь: я господин, а вы - холоп... Если я и заходил в девичью, - так, может, мне линия была: может, по господскому же приказу, чтобы за вашим беспутством присмотреть... Павел. Полно уж барствовать-то... Тоже барин, господин!.. А кого Анна из умывальника-то облила в коридоре?.. За что?.. Что вы с ней делали? (Квашнин хохочет). Ольга. Мамаша, да что за разговор начали при нас: прикажите ему замолчать и уйти отсюда... Это, право, удивительно: лакею позволяют этакие вещи говорить, и при барышнях... А папаша хохочет... Марья Григорьевна (Павлу). Ну-ка, полно, уж очень разораторствовался... Поди-ка, зови Ореста Алексеевича чай кушать, да и Бориса Николаевича... А Петиньку с Ваничкой пускай Андревна напоит после... Я и без того устаю наливать-то... (Павел уходит.) Квашнин (прихлебывая чай). Ах, чудесно с кисленьким-то после сна... Хорошо, Ковырнев?.. Ковырнев. Уж на что лучше, ангел мой... Самая приятная веща - этот чай... Квашнин (к жене). Ну, что же, матушка, хотела рассказать об разговоре-то вашем... Вот теперь говори, а то хотела давеча рассказывать, только человек глаза раскрыл, еще не оклемался со сна, в груди застыло все после обеда, а она - рассказывать... Вот теперь поотошло, - с удовольствием послушаю... Я, впрочем, вперед знаю что, я давно видел... Ольга. Да, мамаша, и мы ждем... расскажите... Марья Григорьевна (оглядываясь). Я бы уже давно рассказала, да вот все мешают... не одни... (Взглядывает на Ковырнева.) Ольга. Ну что, Ковырнев - это ничего!.. Все равно!.. Говорите, мамаша... Ковырнев. Я, ангел мой, все равно... Опять же, милые мои, я ваш радетель... И все мне доподлинно известно касающее... Марья Григорьевна. Ну, так вот что: вы меня от этой разливки освободите... Сядьте кто за самовар... И без того-то надоела она мне, не под силу... Раиса. Да позвольте, мамаша, я разолью... Марья Григорьевна. Садись, садись, матушка, разливай... (Выходит из-за стола и садится сбоку. Раиса заменяет ее). Да и лучше тебе будет, по моему разговору, за самоваром-то... Неравно застыдишься, закраснеешься, так есть за что спрятаться... (Улыбается). Раиса. Отчего это мне, мамаша, застыдиться? Марья Григорьевна (многозначительно, с улыбкою). Ну, а, может, такой разговор пойдет, что как ни бойка, а застыдишься... Может, такую тебе новость скажу, что сердчишко-то забьется, и кровь, поневоле, в лицо ударит... Ковырнев. Ударит, ангел мой, беспременно ударит!.. Она, девичья кровь, кипучая... беспременно в личико вступит... (Ухмыляется). Без этого нельзя... Ольга (с некоторым беспокойством). Уж вы, мамаша, кажется, думаете о Раечке точно о ребенке, что уж она так молода и неопытна, что не в состоянии слышать никакого разговора особенного, даже который до нее не касается... Ковырнев. Касателен, ангел мой, довольно касателен... Ольга (с сердцем). Ах, как ты надоел!.. Ну, что вмешиваешься, где тебя не спрашивают и где ты ничего не знаешь... Ковырнев. Знаю, ангел мой, довольно знаю... во всех частях!.. Квашнин. Да ну, матушка, сказывай, что ли... В чем дело? Марья Григорьевна. А вот в чем дело: был у меня сегодня один человек для секретного объяснения... (К мужу.) Ты знаешь, кто... Квашнин. Ну... Марья Григорьевна. Ну, выражал он свои чувства к нашему дому, как он дорожит честью быть знакомым, как уважает нас, родителей, и какие он питает чувства к одной девице... (Взглядывает на Раису и улыбается. Ольга тревожится, бледнеет и краснеет.) Чувства его самые сильные и страстные, но скромные и благородные... что он почел бы за счастие сделать предложение, но опасается, что не встретит взаимности... что, по благородству своему, он не соблазнитель какой, и девушке, потихоньку от родителей, предложения делать не желает и увлекать ее себе не позволит... а потому и просить родителей узнать чувства и мнения, чтобы и самому не остаться в конфузе, в случае отказа... Я нахожу, что это такой благородный поступок, который рекомендует человека с самой прекрасной стороны... Это сейчас видно, что человек солидный, который не хочет кружить голову девочке понапрасну, а обращается к матери и... Ольга. Мамаша, да из ваших слов понять ничего нельзя: кому же он делает предложение?... Марья Григорьевна. Он еще формально не делает предложения, потому что просит узнать только мнение о себе... Но, конечно, это все равно: я ему сказала, что в моем согласии он сомневаться не может, вероятно, и папаша тоже препятствовать не будет, потому - такие люди благородные, скромные - редки... Квашнин. Само собой... Ольга. Да про кого же, мамаша, про кого он говорил?.. Кому он намерен делать предложение?.. Что вы так тянете? Что вы прямо не скажете?.. Вы все на Раичку смотрите и улыбаетесь на нее, разве ей хочет делать предложение? Марья Григорьевна. Ты не огорчайся, Олинька, твоя судьба тоже неизвестна, может быть, еще лучше Раинькиной будет... Конечно, я вижу, что ты очень к нему неравнодушна и, как мать, желала бы тебе такого жениха, и он об тебе самого высокого, самого лестного мнения, даже с восторгом говорил о всех твоих достоинствах... Но только что мнение отобрать он насчет Раички просил, и я так поняла, что он ей делает предложение... Ольга (чуть не со слезами). Да этого быть не может, мамаша, вы не поняли, вы ошиблись... Он мне делает предложение, - мне, а не ей... Марья Григорьевна. Что ты, Олинька, друг мой, разве бы я не разобрала?.. Ведь, я думаю, ты тоже дочь мне и притом старшая... Разве бы мне не было приятно?.. Ольга. Да, да, мамаша, вы Раичку больше любите - это, ведь, известно... Вы считаете ее красавицей и всегда выставляете напоказ, а про меня думаете, что на меня уж никто и внимания не обратит: вот потому вам так и показалось... Он говорил про меня, а вам показалось, что про Раичку... Марья Григорьевна. Да что же, Олинька, ведь, я не дура же, не полоумная какая, чтобы не разобрать... Ольга. Ну, так вы нарочно сами навязывали ему вашу любимицу... Я иначе этого и понять не могу, когда человек сам лично объяснился со мной, высказал свои чувства, намерения, получил мое согласие, пошел объясняться с родителями... И вдруг... В таком случае это вы... или сбили его... или нарочно разыгрывали роль, что не так его поняли... Я не девочка, мамаша, не ребенок, я сумею понять, когда человек объясняет свои чувства и делает предложение... Да, я бы желала видеть, как он сюда глаза покажет женихом Раисы после того, что он мне говорил... Раиса. Оля, да, ведь, он ничего тебе особенного не говорил, ты припомни... Ты, ведь, мне все рассказывала... Ты так поняла только его... Ольга. Да, я тебя знаю: ты вечная моя завистница, вечный мой враг... Я никогда от тебя ничего и не ожидала, кроме одних интриг и гадостей... Но я теперь вижу, что все против меня... Даже родная мать и та в заговоре, вместе с тобой, против меня (Плачет.) О, Господи, Господи, что я за несчастный человек!.. Марья Григорьевна. Олинька, Олинька, постыдись!.. Квашнин. Ольга, перестань, сударыня, нехорошо!.. Насильно, ведь, замуж не выйдешь... Другой явится, за другого выйдешь: земля не клином сошлась... Перестань, что ты это!.. Ольга. Нет, папаша, не перестану... Я долго терпела, больше сил моих нет... Теперь она торжествует, но она ошибается: если он не женится на мне, то я не допущу, чтобы он и на ней женился... Я скандал сделаю!.. Если вы любите меня, если вы добрые родители, то вы должны были прямо отказать ему: прежде старшей дочери младшую не выдают... Марья Григорьевна (разводя руками). Вот извольте, что тут поделаешь... Квашнин. Да что ты блажишь? Разве насильно можно замуж выдти?.. Марья Григорьевна. И зачем же ты ее, сестру, хочешь счастия лишить?.. Ольга. Вот видите: ее вам жалко, а меня не жалко... Зачем же вы допустили, чтобы он ездил сюда, увлекал меня, чтобы я влюбилась в него?.. А теперь вы что сделали: младшая сестра выйдет замуж за человека, в которого влюблена старшая... Да разве это возможно, разве это позволительно?.. Да я в церкви священнику скажу... Марья Григорьевна (оглядываясь). Господи, что она говорит... Этак не то, что Аркадий Петрович, да всякий последний женишишка нашего дома бегать будет... Хорошо, что еще никого посторонних нет... Посмотри, Ардальон Михайлыч, не подслушивают ли где людишки... Срам!.. Ославят на всю округу... Ковырнев. Сейчас, сударыня, рассмотрю... (Идет и смотрит по сторонам.) Квашнин. Да, Олинька, ты себя, пожалуйста, поудержи: Волынов - не кто другой, я этим человеком дорожу, он мне самому нужен... И если ты только, Боже тебя сохрани... Ковырнев (поспешно возвращаясь). Учитель идет, учитель... (К Олиньке.) Прикройтесь, сударыня, прикройтесь, ангел мой... В сторонку смотрите, а то увидит: глазки-то заплаканные... Ольга. Поди прочь от меня... Дурак! сват!.. (Плачет, закрывши лицо платком). Ковырнев. Как угодно, ангел моей... я для вас же... (Входит Скворцов.) Квашнин (вставая). Что это, батюшка, позапоздали к чаю?.. Пойдем, Ковырнев... Ковырнев. Пойдем, батюшка... Марья Григорьевна. Пойду уж и я... Вот Раинька вам нальет: садитесь, кушайте... Скворцов. Извините, Алексей Михайлыч, и вы, Марья Григорьевна, я вас остановлю на минутку... Я пришел проститься с вами... Я сейчас уезжаю... Квашнин. Куда это? Скворцов. К матери еду... У нее пробуду недельки две, а потом в Петербург, искать службы или дела... Квашнин. Да что же вы так вдруг? Скворцов. Я письмо получил... Мне необходимо ехать сию же минуту... У меня уж и лошадь нанята до города... Марья Григорьевна. Стало быть, вы к нам и не воротитесь... А как же Орест-то?.. Экзамены-то его?.. Скворцов. Я вас предупреждал, что он не хочет ничего делать, совсем не занимается и не может приготовиться к экзаменам... Квашнин. Все-таки, батюшка, это была ваша обязанность... Вы должны были как-нибудь на него действовать... Вы взялись приготовить, порядились поставить его на экзамены... И как же вы так теперь вдруг, не кончивши дела, проведя даром время... Скворцов. Я, ведь, не требую никакого вознаграждения, никакой платы за потраченное даром время, особенно если вы меня же считаете виноватым в распущенности Ореста; я пришел только поблагодарить вас за гостеприимство и проститься с вами... Мое почтение... Квашнин. Да как же так?.. Я не хочу, чтобы вы так, даром, у меня жили... только что, конечно, не могу заплатить вам всех денег сполна... Надо нам посчитаться... Скворцов. О, полноте, что за счеты... Прощайте, Марья Григорьевна... Марья Григорьевна. Прощайте, батюшка... Вот хоть бы чаю-то напились на дорогу... Скворцов. Благодарю вас... Нет уж, извините, я тороплюсь... Лошадь ждет... Квашнин. Послушайте, вы хоть адрес свой оставьте: я вышлю вам, что следует по расчету... Я не хочу... Скворцов. Хорошо, я оставлю свой адрес вашему приказчику или няне... Квашнин. Ну, вот и прекрасно, а то я еще, пожалуй, потеряю... Да постойте... Останьтесь, погостите у нас так... Ну, что делать-то: Орестка лентяй, я знаю... Так поживите, погуляйте, поохотьтесь, мы люди русские, гостеприимные, вы знаете... Право!.. Вот, может быть, у нас еще что веселенькое устроится: попируете, повеселитесь, вы молодой человек, и попляшете... А? Оставайтесь-ка... Скворцов. Нет, не могу... Извините... Прощайте, Ольга Алексеевна... Ольга (стараясь скрыть слезы). Прощайте... Скворцов (порывисто подходя к Раисе). Прощайте, Раиса Алексевна. Квашнин. Вот, Рая, тебе следует просить чтобы остался... Раиса. Почему, папаша? Квашнин. Ну, как почему?.. Сама знаешь: твой будет праздник... Поздравьте, батюшка, невеста... Марья Григорьевна. Что ты, Алексей Михайлыч, раньше времени... Квашнин. Ничего, все равно... Это верно... Скворцов. (побледневший и пошатнувшийся от слов Квашнина, овладев собою). Так вы невеста?.. Поздравляю вас... Раиса (протягивая к нему руку). Останьтесь... Скворцов (порывисто подходя к Раисе). Нет... благодарю вас. Будьте счастливы... (Делает движение, чтобы уйти.) Раиса (удерживая его за руку, тихо). Мне жалко вас... Останьтесь... Прошу вас... Скворцов (вырывая руку). Нет, Раиса Алексеевна... Довольно... (Всем кланяется общим поклоном и быстро уходит.) (Ольга истерически хохочет. Все оборачиваются и подходят к ней). Все (кроме Раисы). Что ты?.. Что с тобой?.. Что вы, ангел мой? Ольга (истерически). И как все это было сделано, как все разыграно? И это не подлость, не низость?.. Держала этого учителя, гримасничала с ним, чтобы больше заинтересовать, возбудить ревность Волынова, заставить его поскорее сделать предложение, а теперь этому несчастному полная отставка... (Хохочет). О, мерзкая, отвратительная кокетка, притворщица!.. Квашнин. Ну, мне надоело это... Пускай ее выкликает... (Жене.) Маша, пойдем... (К дочери.) А если только ты помешаешь этой свадьбе, берегись у меня... Добр я, терпелив, только до времени... Этакого другого зятя не скоро наживешь... Ты это помни... Раиса. Папаша, вы еще не слыхали моего ответа, - мамаша, а вы даже и не спросили меня о нем... Я вас прошу предупредить Аркадия Петровича, что я не чувствую к нему никакого расположения, и что я ни в каком случае не пойду за него... Квашнин. Что ты, с ума сошла? Марья Григорьевна. Раичка, в уме ли ты?.. Опомнись!.. Ковырнев. Подумайте, ангел мой... Что такое значит... Этакой жених необнакновенный, можно сказать!.. От счастья своего отказываетесь... Квашнин. На эту дуру нечего смотреть... Марья Григорьевна. Это уж слишком большая жертва, Раичка, с твоей стороны. Раиса. Я в полной памяти, ни на кого не смотрю и ни для кого ничем не жертвую, а за Волынова я не пойду... Вы его увидите, Ковырнев, так и скажите... Это мое последнее слово... (Уходит.) Ковырнев. Вот так пуля, ангел мой... Квашнин. Наградил Бог дочками!.. Нечего сказать... Да врет: я переделаю по-своему... Марья Григорьевна. Сокрушат они меня прежде времени!.. Ольга (бросаясь вслед за сестрой). Раичка, ангел-душка, прости меня!.. (Занавес падает.) Действие третье. Столовая в доме Квашнина. Квашнин с женою сидят у стола посредине комнаты. На столе завтрак. Квашнин (выпивая водку и закусывая). Это черт знает, что за порядки! Этого ни в одном благоустроенном государстве нет: мои собственные деньги держат с лишком год... Все не так да не этак... Исправления да дополнения... Так ты смотри, все ли в исправности, да требуй сразу... Велика штука - выкупную ссуду выдать... Ну, согласился я, желаю получить, наплевал на мужичонков, давайте деньги, получите этих канальев... Ну, и выдай сразу!.. Так нет, вот другой год водят, мучат, а толку нет... (Пьет). Марья Григорьевна. Да ты не волнуйся, не расстраивайся... Выкушаешь лишнего, тебе вредно!.. А из-за чего?.. Этим не поможешь... Квашнин. Терпеть не могу беспорядков... К чему эти все мировые посредники сидят, присутствия разные, коли не могут сделать сразу... Марья Григорьевна. Ну, да уж что же делать... Потерпим, подождем, не уйдет... Когда-нибудь да получим... Квашнин. Не когда-нибудь, а мне, может быть, сейчас надобно... сию минуту... Может быть, я через это, что мне до сих пор ссуды не выдали, миллионов лишаюсь... Может быть, такое предприятие уйдет из рук, что после будешь кусать локоть, да уж поздно... Марья Григорьевна. Эх, полно, Алексей Михайлович, какие еще у тебя предприятия на старости лет... Хозяйство-то бы устроить, да усадьбу в порядок привести, а там остальные денежки пускай лежат, да проценты приносят... И хорошо, и покойно... И детям обеспечение!.. Квашнин. Да, это по-вашему, по-бабьи!.. Тоже рассуждают!.. Много ли ты процентов-то будешь получать?.. Прежде с имения-то я получал до восьми тысяч, и то едва ставало на прожитье, а из банка с этого капитала и трех не получишь... Чем же жить-то будешь? Не на запашку ли надеяться?.. Знаем мы эти барыши довольно! Ну, и станешь из банка-то каждый год капитал вынимать: надолго ли его хватит... А тут что? После-то?.. Вот тебе и хорошо, и покойно, и для детей обеспечение!.. Эх, вы!.. (Пьет.) Марья Григорьевна. Да не кушай ты, не кушай много-то... Тебе вредно!.. Квашнин. Отстань: я знаю свою границу... А по-моему, коли этакой случай выпадает, что можно в учредители такого предприятия верного попасть, сразу миллионером сделаться, так думать нечего, а надо пользоваться случаем... Да, на вот - пользуйся, коли денег-то нет. И есть деньги, свои собственные, да вот не дают вовремя, по милости наших прекрасных русских порядков. Марья Григорьевна. В какие это учредители? Что это такое? Квашнин. Учредитель-то что такое? Ну, мудрено тебе объяснить, ты, пожалуй, не поймешь... А вот я тебе расскажу коротко: устраивается какое-нибудь общество для какого-нибудь предприятия... Ну, вот устраиваешь его ты, я, третий, четвертый - вот мы все и будем учредители... Делаем складчину, всякой вносит свой пай, а потому уж предприятие и идет в ход... Марья Григорьевна. Ну, так что же? А миллионы-то откуда же? Квашнин. Вот то-то и есть, что с вами толковать-то нельзя: вы ничего в этих делах не понимаете... Марья Григорьевна. Так растолкуй, батюшка... Квашнин. И растолкуй тебе, ты не поймешь... Ну, вот поймешь ли, слушай: то бывают учредители, а то есть еще акционеры... Учредительский капитал лежит неприкосновенный, а на акционерские деньги мы оборот ведем, все предприятие совершаем... Вот, положим, мы, учредители, выручили на акционерский рубль еще рубль: мы из этого рубля акционерам даем пять копеек, а себе берем девяносто пять... Вот какая разница!.. А не удалось предприятие, нет дохода, опять-таки мы, учредители, не в убытке, разобрали все свои деньги по карманам, а акционеры там как хотят, ихнее дело... Поняла ли?.. Марья Григорьевна. Да, я понимаю, что в учредителях-то быть хорошо, а зачем же в акционеры-то идут, коли им худо?.. Квашнин. Ну, вот то-то и есть, поэтому-то и трудно в учредители-то попасть: без случая да без знакомства не попадаешь... Конечно, и капитал нужно иметь порядочный и готовый... А в акционеры всякого примут: милости просим кому угодно... Ну, туда можно и с маленьким капитальцем идти, бедные люди больше и попадают... Об чем же я и хлопочу-то!.. Из чего же и бешусь-то!.. Посылает Бог зятя: человек солидный, знающий, богатый, затевает дело верное, только денежки загребай, всей душой готов услужить для нас, как родных... Все уж у него слажено, все устроено, и учредители все налицо... ты бы посмотрела имена какие: все богачи, князья да графы!.. Мне и места-то нет, да уж по родству обхлопотал - принимают, только бы денежки... А вот их-то и нет... Вся надежда была на ссуду, так вот, извольте видеть, до сих пор не готова... Вот и сиди да свисти... Черт их бери! (Пьет). А предприятие-то какое?.. Ах!.. Марья Григорьевна. Да не кушай ты, не кушай... Может, все сделается... Аркадий Петрович для тебя постарается... Какое же это у вас предприятие-то?.. Квашнин. Какое?.. А вот какое!.. Видишь ты это дерево?.. Марья Григорьевна. Ну, вижу... Квашнин. Если срубить его да продать, так ты думаешь, чего оно стоит?... Ну, скажи, примерно, самую дорогую цену?.. Марья Григорьевна. Ну, пять рублей. Квашнин. А мы его продадим за пятнадцать или за двадцать! Марья Григорьевна. Как же так? Квашнин. А, вот то-то и есть... Это наука доказываете.. В дереве-то есть и древесина, и сердцевина, и корье, и смола, и древесный уксус, и газ, и еще многие другие составы... Как мы его по косточкам-то разберем, да все порознь продадим, так из пяти-то рублей и выйдет двадцать... Поняла ли?.. Я тебе так вкратце говорю, для ясности: это материя сложная и хитрая... Мне Аркадий Петрович два часа рассчитывал карандашом на бумаге, так там виднее, и этих составов он целый лист исписал. Удивительный этот человек, чего он только не знает! Еще, говорит, вижу в вашем и своем имении признаки каменного угля и какой-то фарфоровой глины, каналин, что ли, не помню... Ну, да, говорит, это после... Не все вдруг!.. Да-с!.. А ты было от большого ума этакого человека чуть-чуть не лишила нас тогда с предложением-то Раисе... Марья Григорьевна (конфузливо). Ну, да право же он тогда насчет Раички больше говорил... Квашнин (смеясь.) Да, да, насчет Раички говорил, а на другой же день Олиньке формальное предложение сделал... Просто тебе тогда спать хотелось после обеда: в полусне-то ты и не разобрала... Марья Григорьевна. Так что же, ведь и ты думал сначала, что он к Раичке больше... Квашнин. Так мало ли что думал, а он с тобой говорил... Ну, да что об этом толковать... Слава Богу, все обошлось благополучно: я за Ольгу еще больше рад, Раиса молода, дождется своего... Марья Григорьевна. Да само собой разумеется... Квашнин. Вот как бы мне только в учредители-то попасть: вот моя забота... Ах, вы, черт вас дери... (Пьет. Ковырнев входит). Квашнин (увидя его). А-а, ваше высокоблагородие... какими судьбами?. Ковырнев. С дорогим гостем к вам, ангел мой... с Аркадием Петровичем приехали... (Здоровается с Квашниным, целуя в плечо мужа и ручку у жены.) Квашнин. Разве здесь он? Ковырнев. Как же, приехали сею минутою. Марья Григорьевна. Где же он? Ковырнев. Где же им быть-то, ангел мой?.. С своим сердечным предметом, с нареченной своей остались... Сейчас сюда пожалуют... Квашнин. Ну, и ладно... А ты за хорошие вести поди выпей... Я уж сделал... Вот кое-что осталось - поешь... Ковырнев (подходя к закуске). Покорнейше благодарю, ангел мой... (Наливает водки.) Хороши-то, хороши мои вести, да не очень... Будьте здоровы, благодетели... (Пьет.) Квашнин. Чем не очень?.. Что мелешь? Марья Григорьевна. Не захворал ли уж Аркадий Петрович?.. Или не случилось ли чего? Ковырнев. Нет, слава Богу, в полном своем здоровье, только что не по мысли мне... в Петербург отъезжают... Марья Григорьевна. Как в Петербург? Ковырнев. Так, благодетельница, по экстре по какой-то, по своим по делам... При мне и стафет пришел: сейчас приказали лошадей - и к вам только проститься заехали... Марья Григорьевна (с беспокойством). Что это значит?.. Да где же он?.. (Встает.) Квашнин. Не беспокойся... Он мне давно говорил, что его могут экстренно вызвать в Петербург по тому делу... когда к министру пойдет... Вот, верно, и пришло... А я вот и сиди на бобах... Прозевал! Ах, черт вас дери!.. Исправления да дополнения... Анафемы, больше ничего! (Колотит по столу кулаком.) Входят Волынов и Ольга, под руку с ним, в слезах и с головою на плече Волынова. Ольга. Папа, мама, что это такое, он уезжает... Волынов (здороваясь с Квашниными). Успокойте вы ее, ради Бога... Ведь, ненадолго, на несколько дней... Много, много две недели проезжу... Мамаша, успокойте ее... Ольга. Да как же так, вдруг. (Плачет.) Волынов. Да что же делать, моя радость... Ну, милая Ольга... Ну, успокойтесь!.. Я, ведь, предупреждал и папашу, что меня могут потребовать экстренно... Вот, спросите его: он знает мои дела... Квашнин. Говорил, говорил, Оля... Что же делать... У нас, мужчин, матушка, дела не вашим чета: не юбки, да оборки... Мужчина всегда должен быть готов, точно солдат на войне... (К Волынову.) Вызывают по тому делу? Волынов. Да. Квашнин. Стало быть, все кончено? Волынов. Совершенно. Квашнин. И все благополучно? Волынов. Как нельзя лучше... Квашнин. А я, значит, так ни причем и останусь?.. Волынов. А вот нам нужно потолковать... Ну, Оля, радость моя, перестаньте же плакать... Вы меня терзаете... Неужели вы думаете, я рад этой поездке?.. Марья Григорьевна. Олинька, милая, перестань, не мучь себя и его... Ты думаешь, ему в самом деле легко... А что же делать, если необходимо: дела призывают... Ольга. Ах, я ненавижу эти дела!.. Не нужно их!.. Его ничто не должно у меня отнимать, он должен принадлежать мне одной... Поедемте коли так все в Петербург, вместе с ним.. Волынов (торопливо). Да, ведь, я на несколько дней... Где же тут всем подниматься, беспокоиться... Да вы меня там и не увидите: я целые дни буду мыкаться по делам, - то туда, то сюда... Ольга. Но как же я проживу эти несколько дней?.. Ведь, они мне вечностью покажутся... Мне кажется, я умру с тоски... Аркад, милый, дайте мне слово, что вы бросите все ваши дела, когда... потом... Волынов. Да, без сомнения, моя радость, без сомнения... Мы устроим нашу жизнь так, чтобы никогда не разлучаться... Я бы готов даже отказаться от этого дела, если бы оно уже не было начато и если бы от меня не зависело благосостояние многих людей... Марья Григорьевна. Как же это можно, Олинька, дела бросать... Как можно этого требовать, моя душенька... Квашнин. Да, как же, - по-вашему, женскому, понятно, мужчина создан только для того, чтобы за вашу юбку держаться... Не поддавайтесь, Аркадий Петрович, как раз обабят!.. Я вот уж на что был, кажется, и боек и поворотлив, а вот теперь обабился так - двинуться никуда не хочется... Волынов. Нет, Алексей Михайлыч, ведь, и я столько на своем веку проработал, что пора и отдохнуть... Но этого дела бросить не могу, вы знаете: если я откажусь, тут десятки людей разорятся... Мне необходимо ехать... Квашнин. Да как это можно... что вы это... Само собой разумеется!.. Ольга. О, я знаю, вы благородны, великодушны... Вы рыцарь!.. Но дайте мне слово, Аркад, что вы будете писать ко мне каждый день... Волынов. По приезде в Петербург, обещаю... Но теперь, дорогой, это невозможно... Ольга. Ну, из Петербурга... И я вам буду писать каждый день... (Вбегает Орест). Орест. Аркадий Петрович, правда, что вы уезжаете в Петербург? Волынов. Правда, правда, мой милый Орест... Прощай... Орест. И повара с Жозефом берете? Они тут у экипажа... Волынов. Да, беру... Я без них никуда... Орест. А как же Джальма и Богатырь?.. Волынов. Уж нечего делать: их здесь оставляю... (Улыбаясь.) Не возить же мне и их с собою на две недели... Орест. А можно мне без вас покататься на Джальме?.. Я его не испорчу... Марья Григорьевна. Ну, полно, Орест, ты со своими глупостями... Этакую лошадь тебе давать в руки... Волынов. Полноте, мамаша, что за важность!.. Можешь, можешь, мой друг... потому что я тебе даже вовсе его дарю: завтра же можешь послать за ним и взять его к себе, сюда... Орест. Да вы шутите? Волынов. Какие же тут шутки, когда я это говорю серьезно и положительно... Орест (бросается к нему на шею). Аркадий Петрович, милый, добрый... (Начинает прыгать, потом вертит за руки Ковырнева.) Марья Григорьевна. Аркадий Петрович, вы избалуете его... Этакие подарки... Волынов. Я думаю, мамаша, брат той, которая мне дороже жизни, в которой все мое счастие, стоит и не такого подарка... (Целует руку Ольги.) Ольга. О, Аркад, милый, бесценный!.. Ты мое счастие!.. Волынов. Однако, батюшка, нам нужно бы поговорить с вами... Мне пора ехать... Квашнин. Ну, вот что: женская компания и вы с ней (к Оресту и Ковырневу), уходите-ка пока... Оставьте нас с ним... Мы потолкуем. (Все уходят.) Ольга (уходя). Да вы недолго? Волынов. Нет, нет... Несколько слов... Ольга. Смотрите же, поскорее... (Уходит.) Волынов. Ну, что, батюшка?.. Все устроено, общество образовалось; как я приеду в Петербург, тотчас будет утверждено, а тогда уже нельзя будет ввести вас в него учредителем... Как же нам быть?.. Квашнин. Да вот нет ссуды-то, до сих пор не вышла... Пишут, черт бы их побрал, что скоро, скоро выйдет, может быть, на днях, да вот теперь-то нет... Видно, не судьба... Волынов. Ах, досадно мне за вас... Сколько ссуды-то? Квашнин. Шестьдесят тысяч. Волынов. Ну, хоть этого и недостаточно... взнос сто тысяч, да это бы как-нибудь поправили, дополнили... Квашнин. Вы не можете себе представить, мой милый друг, как я из себя выхожу все это время из-за этой ссуды... Волынов. Да, жалко... Дело большое: сотни три тысяч нажили бы наверно... что больше!.. Квашнин. Эх, уж не говорите!.. Эти наши порядки с ума меня сведут... Волынов (в раздумье). Досадно, не знал я, что так скоро поеду в Петербург, а то взять бы от вас доверенность на получение ссуды прямо из банка... Я бы уж там обхлопотал... Квашнин. Так что же, доверенность я могу сейчас дать: это недолго... Волынов. Разве со мной сейчас доедете в город на моих лошадях?.. У меня ямские наняты... Сделаем там это дело... Я поеду дальше, а вы назад... Квашнин. Так что же, не оставь, голубчик, Аркадий Петрович, похлопочи... На что этого лучше!.. Я мигом соберусь... Волынов. Только вот что: пожалуй, опоздает ссуда... Общество-то утвердят, список учредителей подпишут, а денег-то я еще не получу... Опять ничего толку не будет... Квашнин. Да, пожалуй!.. Может, как позадержишь утверждение... Волынов. Нет, как это можно: этого-то нельзя... Там тоже часы считают - ждут... Э, да вот что: ведь не для чужого, для своего, родного... второго отца... Хотите, я за вас свои деньги внесу?.. Всех ста тысяч не наберется... Я тоже, ведь, взнос делаю... Ну, займу, чего недостает... в Петербурге у меня кредит большой, денег достану сколько угодно... Ну, вот, хотите?.. Квашнин. Аркадий Петрович, да, ведь, это благодеяние?.. Я не смел и мечтать об этом... Мне совестно и... Волынов. Я, ведь, это хочу сделать для отца моей будущей жены, для его семьи... Квашнин (кидаясь к нему на шею). Милый мой, голубчик... За что мне Бог тебя послал... Благодарю тебя, благодарю тебя!.. Всю жизнь не забуду!.. Волынов. Ну, полноте, полноте, батюшка, стоит ли так много придавать значения такой услуге... Квашнин. Как же, братец... Да кто это нынче сделает? Родной сын так и тот не сделает... Волынов. Ну, полноте же, полноте, папаша... Ведь, я же вам и буду вместо сына... Вы не знаете, что значит для меня ваша и моя Оля... Я не знаю, на что я готов для нее... Ну, так это, значит, кончено... Так и сделаем... Собирайтесь же скорее... Поедем в город, там вы мне выдадите доверенность на получение ссуды, дадите какую-нибудь расписку, или вексель там, что ли, в деньгах, которые я внесу за вас в Петербурге - и дело с концом... Квашнин (несколько озадаченный). Как?.. Так в город-то нужно разве?.. Волынов. Как же, а доверенность-то? Нужно, ведь, у нотариуса ее совершить... Расписку или вексель мы бы и здесь написали, да доверенность-то нужно совершить... Как же, необходимо нужно ехать... Вы и бумаги с собой захватите, которые касаются выкупа... Как же... Квашнин. Да, да... Конечно... Волынов. Необходимо, необходимо... Ну, собирайтесь же, папаша, поскорее... Мне пора ехать, очень пора... Квашнин. Сейчас, сейчас... (Идет и тотчас возвращается.) А знаешь что: не будем говорить ничего нашему бабью об этом деле... То есть: зачем мы едем вместе... Волынов. Отчего же?.. (Нахмурившись.) Что же, оне не верят мне, что ли?.. Ведь, я, кажется, не для себя... Квашнин (махая руками). Ну, что это... как это можно говорить: не верят!.. А бабье!.. Тоска с ними, скука!.. Все расскажи, да объясни: как, да почему, да зачем? Да как это так вдруг?.. Терпеть не могу... А я люблю по-военному: сейчас, вдруг, сообразил по вдохновение, сделал - и готово. Волынов. Да, конечно, этак гораздо лучше... Квашнин. Ну, вот видишь, я знал, что ты меня поймешь... А, ведь, признайся по совести: ведь, ты не столько для меня, сколько для Оли это делаешь? А? Признайся-ка... Волынов. Коли хотите, по совести: не столько для Оли и для вас, сколько для дела... Мы, люди деловые, составившие себе состояние оборотами и предприятиями, не можем видеть равнодушно, когда пропадают бесплодно порядочные капиталы... А, ведь, я знаю, что вы сделаете со своей выкупной ссудой... Будете год за годом проживать капитал и через несколько лет у вас гроша из нее не останется... Либо кто-нибудь подъедет, выпросит взаймы, наобещает большие проценты, а потом и заплатить ему нечем, и взять с него нечего.... Это, ведь, вещь известная... А тут вы, по крайней мере, наживете, и наживете хорошо: можете удвоить, даже утроить ваш капитал. Квашнин (изъявлявший знаками согласие и сочувствие его словам). Милый мой, представь, ты, ведь, из слова в слово мои слова повторяешь, - вот что я сейчас, сейчас перед твоим приездом, жене говорил... Ты извини, пожалуйста, что я так вдруг начал тебе "ты" говорить... Но я, ей-Богу, не могу... После твоего благородного заявления, сердце мое просто преисполнено к тебе... как к сыну... Ты не сердишься?.. Волынов. Полноте же, батюшка: я вас давно хотел просить, чтобы вы видели во мне сына и обращались со мною, как с сыном... Однако, нам пора: в городе могут задержать... Пожалуй, опоздаю на поезд... Квашнин. Сейчас, сейчас... Но ты дай себя расцеловать... Я не могу... (целуются.) Ну, а уж в городе, как хочешь, бутылочку-другую, по старой памяти, холодненького разопьем... За успех нашего дела, за ваше будущее счастье... на прощанье... Без этого нельзя... Волынов. Да, разумеется... Квашнин. Вот и чудесно... Я, ведь, сейчас... Я, ведь, мигом... Ну, поцелуй еще... (целуются.) Не зять, а сын ты мой милый!.. Я сейчас... Ты пока поамурься с невестой... Знаю, брат, знаю: помню, помню все... как это мило-дорого... А я мигом соберусь... (Уходит и тотчас возвращается.) А знаешь что: давно я тебя хотел спросить: отчего у вас с Раисой нет ладов? Я, ведь, признаться, сначала думал, что ты к Раисе будешь свататься, и жена также думала: оттого тогда и история эта вышла... Да к тому же, и моложе, и как будто покрасивее... Или - о вкусах не спорят... На вкус, на цвет товарища нет... а? Волынов. Да, во-первых, это, - во вторых, разве Раиса Алексеевна могла быть мне женой... Конечно, если бы я не думал жениться, а хотел только ухаживать, то, может быть, отдавал бы предпочтение Раисе, но разве она имеет те нравственные качества, которые могут составить счастие мужа и которых так много в Оле... Ведь, я ищу жену, а не красивую мечтательницу-девочку... Квашнин. Умен, ей-Богу, умен: сыт тебя не наслушаешься!.. Вот я тоже женился, Марья Григорьевна была не дурна, правда, но не Бог знает какая красавица... А видел нравственные достоинства, и взял, и не раскаиваюсь: дай Бог всякому этакую жену... Волынов. Оля бесконечно добрая, солидная, преданная, она уж если полюбит, так на всю жизнь, она будет верною женою... Ну, а у Раисы в головке еще фантазии да учителя сидят... Квашнин. Какие учителя? Волынов. Ну, точно не знаете... Квашнин. Ей-Богу же не знаю... Волынов. И ничего не замечали? Квашнин. Ей-Богу, нет... Волынов. Не замечали, что Раиса увлечена совсем этим учителем, что был у вас... Квашнин. Да полно, быть не может... Волынов. Вот это всегда так: родители всегда последние узнают... Да я с первого раза заметил, что они друг к другу неравнодушны... Ну, наконец, спросите всех: Ореста, Олю, это все знают... Отчего Раиса такая скучная и раздражительная, особенно против меня, после отъезда этого учителя?.. Она сердится на меня, видит, что я понимаю их насквозь и отгадываю их замыслы... Квашнин. Замыслы? Какие замыслы? Волынов. Ну, этого я не знаю: мало ли могут быть какие замыслы у несчастных влюбленных из таких разных слоев общества... Ну, там один будет делать себе карьеру, чтобы сделаться достойным, другая будет вечно ждать того вожделенного времени, когда можно будет соединиться браком... Мало ли какие бывают фантазии... Квашнин. Именно фантазии!.. Вот оно что!.. Хорошо, что уехал... Да я не только в дом к себе, к порогу близко не подпущу... Не вздумали бы переписываться... Надо мать предупредить!.. Эх, эти бабы, под носом-то у себя ничего не видят: кому бы заметить это первой, как не матери!.. Волынов. Ну, теперь собирайтесь же, папаша... Дорогой обо всем переговорим... Мне, право, пора... Квашнин. Сейчас, сейчас... Скажите, пожалуйста, а? Каково?.. Учитель!.. Райка!.. Не ожидал!.. (Уходит.) Волынов (один). И прекрасно сделали, Раиса Алексеевна, что отказали наотрез... Увлекшись вашей красотой и свежестью, я, пожалуй, не сумел бы сделать главного... А досадно, чертовски хороша! И как-то соблазнительно загадочна!.. Ну, теперь вашему, студиозу, кажется, навсегда дорога закрыта... А там увидим, посмотрим!.. (Входит Павел.) Волынов. Что тебе, мой друг? Павел. С отъездом, Аркадий Петрович... Волынов. Я, кажется, тебе дал сегодня на чай, как только приехал сюда: ведь, это ты меня встречал? Павел. Так точно, Аркадий Петрович... Оченно вам благодарен... (Вполголоса, оглядываясь.) Но как, может быть, вам не совсем известно, что я от всей души старался для вашей милости и, по вашему приказу, обо всем переводил до вас, что касающее наших господ... Вот и насчет отказа Раисы Алексеевны я тотчас перевел Язепу: изволите помнить, он тогда еще остался здесь, точно как будто не нашли, вы огневались и одни уехали... Волынов (перебивая его). Ну, так что же, что же, мой милый... Я, право, не знаю, что ты переводил Жозефу и для чего ты это делал... Я лично, кажется, ничего такого не приказывал... Павел. Так точно-с; но как ваш же самый Язеп просил от вашего имени и даже благодарность выдавал... Волынов (перебивая). Ну, так что же, что же из этого... Говори скорее, я сейчас иду к барышне, что тебе еще на водку, что ли, хочется получить?.. Может быть, ты недоволен Жозефом, что он мало платил тебе за свое лакейское любопытство, и желал бы получить с меня... Хоть я никогда не делал никаких поручений Жозефу, но, изволь, на чай тебе дам еще с удовольствием... Вот получи... (Вынимает деньги.) Павел. Нет-с, не насчет того, а как изволили вы рассмотреть все мое старание и как я приклонен служить господам насчет всякого предмета, так пришел просить вашей милости: нельзя ли мне местечко получить в Петербурге, потому заразился переправиться в этот самый Петербург из здешних местов... Не корыстна здесь оченно служба... для нашего брата... Жалованье оченно обидно... Волынов. А-а, тебе местечко в Петербурге хочется получить... С удовольствием, с удовольствием похлопочу... Павел. К вашей бы милости стать желателен... потому Язеп говорит, что, может статься, он останется в Петербурге и не воротится сюда... Волынов. А-а, в таком случае, ты уж подожди моего возвращения; вот когда я ворочусь, женюсь на Ольге Алексеевне, тогда я и возьму тебя к себе... (Входит Ольга.) Ольга. Ах, Аркад, папа ушел, ты один... Я жду его там, а он... Волынов (подавая Павлу деньги). На же, мой друг, не церемонься, ты прислуживал мне здесь, а я не люблю, чтобы для меня кто-нибудь трудился даром... Возьми и иди с Богом. Павел (принимая деньги). Много доволен и чувствительно даже... Ольга (к Павлу). Ты иди скорее... Я слышала: тебя папаша спрашивал... Ищут везде... (Павел уходит.) Ольга. Ах, Аркад, папа ушел, я тебя жду там, а ты... Скажи, пожалуйста: зачем папаша хочет ехать с тобою в город? Волынов. Да просто хочет прокатиться, проводить меня... Ольга. Отчего же вы меня с собою не берете?.. Волынов. Да где же мы тебя посадим: ведь, Алексей Михайлыч едет со мной на ямских... У меня тарантасик маленький, для тебя нужен отдельный экипаж, а я тороплюсь, мне каждая минута дорога... Ольга. Да, каждая минута дорога, а сколько времени здесь разговаривали с папашей вдвоем... Я измучилась, ожидая, когда ты придешь ко мне... И что это за секреты от меня? О чем вы говорили? Волынов. Радость моя, я не могу сказать: не спрашивай меня, пожалуйста... Ольга. Что же это такое, что ты даже от меня скрываешь... Нет, скажи мне непременно: я непременно хочу знать... Я требую, чтобы ты сказал: у тебя не должно быть секретов от меня... Волынов. Вот видишь, собственно говоря, это пустяки, но отец твой просил меня, да и я сам не желал бы оглашать этого дела... Ольга. Да что же такое? Неужели ты думаешь, что если откроешь секрет мне одной и не велишь говорить другим, так я скажу кому-нибудь?.. Ты мало знаешь меня: всякая твоя тайна умрет вместе со мною... Волынов. Да я в этом ни минуты не сомневался... Ольга. Ну, так, Аркадий, милый, докажи свое доверие ко мне, скажи сейчас же всю правду: о чем вы говорили с папашей... Волынов. Да изволь, пожалуй, только, право, неловко как-то говорить... Видишь, в чем дело: отцу хочется участвовать в предприятии, которое должно принести громадные выгоды, а денег наличных у него нет... Ну, право, зачем ты меня заставляешь говорить... Ольга. Ну, ну... Говори же, говори... Волынов. Ну, я дал ему своих сто тысяч рублей... Ольга (с пафосом). Аркад!... Какой ты благородный, великодушный!... Ты герой, ты рыцарь!... И он говорит, что это пустяки!... О, как я люблю тебя!... Милый мой, зачем ты уезжаешь без меня... Я не вынесу, я умру с тоски! Возьми меня с собой... (Бросается к нему на шею.) Волынов (целуя ее в голову). Скоро, скоро, мой ангел, мы никогда не будем расставаться: вот, дай мне устроить это дело, упрочить благосостояние и свое, и всей вашей семьи, и тогда ты моя, моя навеки... (Входят Квашнины, Ковырнев, потом Раиса и Орест.) Марья Григорьевна. Вон наши голубки как милуются: оставить одних нельзя... (Улыбается.) Ну, да ничего, ничего, перед разлукой ничего, и Бог простит!... Ольга (застыдясь и закрывая лицо руками). Ах, мамаша, вы вечно... Марья Григорьевна. Да ничего, ничего!... Я говорю, что ничего... Я сама была молода и невестой была тоже: знаю все... Волынов (целуя руку Марьи Григорьевны). Милая мамаша, какая вы добрая, какая вы образцовая мать!... Оля, вам я ничего большого не желаю, как чтобы вы были таковы, как ваша maman. Марья Григорьевна (обнимая его). Ах, ты, милый мой, голубчик... Дай Бог вам здоровья и всякого счастия... (Утирает глаза.) Квашнин (входя). Вот я и готов. Разве не скоро?... И амния мекум... так ли это говорится? (Указывает Волынову на боковой карман сюртука, из которого украдкой от всех вынимает и показывает пачку сложенных бумаг, причем хитро подмигивает.) Волынов. И пора нам, папа, очень пора... Вы не рассердитесь мамаша, что я увожу Алексея Михайлыча... Я был против того, чтобы он беспокоился провожать меня, но папаша непременно захотел... Марья Григорьевна. И пускай прокатится: я рада... Хоть, по крайней мере, воротится, расскажет нам, как вы поехали... А то уж больно скоро вы собрались: так неожиданно, что я даже, вдруг-то, перепугалась... Ковырнев. Один, значит, я сиротинкой останусь... Думал, провожу благодетеля, а теперь уж, видно, и сесть мне негде... Волынов. Да уж, друг любезный, места тебе не будет... Ты оставайся здесь, - занимай вот дам... Ковырнев. Да, уж будем вместе горевать, ангел мой... Волынов (к входящей в эту минуту Раисе). Здравствуйте, Раиса Алексеевна и прощайте... Я очень счастлив, что вы удостоили выйти и даете возможность проститься с вами... Хоть уезжаю и не надолго, а все-таки не желал бы, чтоб поминали меня лихом... Да, кажется, и не за чт\о? - Да?... Раиса. Я не имею ничего против вас... Волынов. Так пожелайте мне счастливого пути, успеха в делах и благополучного возвращения... Раиса. Желаю вам от всей души... Ковырнев. Да, ангел мой, это напаче всего: благополучного пути в дороге... Дорожка... она... всяко бывает... Волынов (улыбаясь). Вот Ардальон Михайлыч, - везде найдется и во всяком разговоре примет участие... (К Раисе.) Буду надеяться, что по возвращении мы встретимся друзьями, вы убедитесь, что я дорого ценю ваши добрые желания... (Смотрит на нее многозначительно и потом быстро оборачивается к Марье Григорьевне.) Прощайте, мамаша... (Целует у нее руку.) Марья Григорьевна. Прощай, мой голубчик, дорогой мой... Ворочайся же поскорее... Волынов. Об этом-то уж не беспокойтесь: я сам буду минуты считать... Ковырнев. Присесть бы надо, ангел мой, на дорожку... Волынов. Ну, еще насижусь в дороге. Прощай, милый Орест, до свидания... Орест. Прощайте, Аркадий Петрович. (Обнимаются.) Вы не пошутили: Джальма мой, и я могу им распоряжаться? Волынов. Как же тебе не стыдно спрашивать? - Разве я стану делать подарки в шутку?... Твой, твой, - навсегда: распоряжайся с ним, делай, что хочешь... Орест (обнимает Волынова). Благодарю вас... очень благодарю... Слышите, мамаша: не мешайте же мне после... Вот так подарочек!.. Джальма мой, Джальма мой!.. (Прыгает). Волынов (подходит к сидевшей в стороне и плачущей Ольге). Ну, Оля, моя милая, бесценная... прощайте... не плачьте, ради Бога, не терзайте меня... Дайте мне вашу ручку... Марья Григорьевна. Да полно-те уж, Бог с вами, - поцелуйтесь... Квашнин. Да, да, разумеется... Чего тут церемониться: дело конченное... Поцелуй его, Оля, на прощанье... (Ольга, конфузясь, но порывисто охватывает руками шею Волынова, крепко, продолжительно целует его, потом вскрикивает: "ах!" закрывает лицо руками и с рыданиями опускается в кресло.) Волынов. Оля, Оля, счастье мое... успокойтесь!... Квашнин. Ну, ничего, - пусть проплачется: без этого нельзя... Ковырнев. Оно, ангел мой, больно для сердца-то... Ох, как больно... это самое расставанье с сердечным дружком... женишком богоданным... А проплачется - и полегчает... Марья Григорьевна. А ты, Оля, будь мужественнее... и будь благоразумна... Пожалей и его: ему ведь тоже тяжело... Ковырнев. Еще как тяжело-то, ангел мой!... Чувствительно тяжело это самое для нашего брата, мужчины, потому - в нашем роду слез нет... Ольга (Ковырневу). Ах, отстань ты, ради Бога... Надоел, все бормочет... Ковырнев. Как же, ангел мой, - это не нами установлено, от Бога так положено: в женскоем роду все слезами сходит, а в нашем роду, в мужскоем - все в нас остается... всякая горесть... Нам непременно тяжельше!... Волынов. Ну, прощайте, Ольга... Мне пора... Я скоро, скоро возвращусь... Ольга (утирая быстро глаза и как бы вдруг овладевая собою, с глубоким вздохом). Прощайте... пишите же... чаще, чаще!.. Волынов. Буду, буду... Ну, батюшка, пойдемте поскорее... Мне ужасно тяжело... Ковырнев. А со мной-то, ангел мой, благодетель мой первеющий, Аркадий Петрович, друг мой сердечный... Волынов. Прощайте, прощайте, Ардальон Михайлыч... До свидания, скоро увидимся... Еще раз - до свидания, Раиса Алексеевна: не желаете ли сделать какое поручение в Петербург?... Раиса. Нет, благодарю вас, - мне ничего не нужно... Квашнин (многозначительно). Так вот мы в город едем... может, туда не будет ли к кому поручения от тебя, не нужно ли чего передать?... Раиса. К кому же, папаша, и какое поручение? Квашнин. Ну, почем я знаю какое и мало ли к кому... Вон учитель наш там теперь у своей мамаши гостит... Может быть, к нему... (Раиса конфузится и опускает голову.) Что же, не будет к нему ничего?... Орест (с