Верхарн Эмиль - Зори

Въ недобрый часъ пришелъ Эреньенъ на Авентинъ: ему помогали обстоятельства. Онъ говорилъ, какъ трибунъ, съ чувствамъ, съ трагическими жестами и эффектными словами: онъ вѣдь говоритъ, какъ въ бреду, а не убѣждаетъ. Ахъ! Когда я думаю объ этомъ, вся ненависть возвращается ко мнѣ.

   КЛАРА. Какъ ты обманываешься!

  

   ЭНО. Казалось, что онъ самъ не знаетъ, чего онъ хочетъ. Онъ смотритъ всегда дальше настоящаго. Я его никогда не понимаю.

   КЛАРА. Я понимаю его всегда.

   ЭНО. Это заблужден³е - тратить всю свою волю на служен³е какимъ-то мечтамъ. Кто слишкомъ усердно выдуваетъ стекло, заставляетъ его лопнуть.

   КЛАРА. Не будемъ спорить. Ты - насильникъ, чувствующ³й себя слабымъ и неловкимъ. Если ты пришелъ сюда, къ нему, то для того, чтобы просить о чемъ-нибудь. Что же это?

   ЭНО (съ гордостью). Я пришелъ тебѣ сказать, что вчера я, который говоритъ съ тобой, я укротилъ толпу, я защитилъ Эреньена, я добился того, что ему выразили одобрен³е. Мое упорство побѣдило его дурную репутац³ю.

   КЛАРА. Ты сдѣлалъ это, ты... Но почему же ты дѣлаешь одно, а думаешь другое?

   ЭНО. А вотъ... Это значитъ, что когда я дѣйствую за свой страхъ, то терплю неудачу, меня предаютъ; это оттого, что на меня сердятся; это оттого, что Ле-Брэ меня вытѣсняетъ... Это значитъ, что, въ концѣ концовъ, остается одинъ Эреньенъ, несмотря ни на что. Онъ одинъ можетъ спасти все дѣло. Онъ все напуталъ, такъ пусть и распутываетъ теперь.

   КЛАРА. И ты его поддерживалъ, ты?

   ЭНО. Конечно, такъ какъ возстан³я нельзя начать снова, такъ какъ все ускользаетъ изъ моихъ рукъ, я терплю несчастье и неудачу. Если бы ты знала, пасколько народъ еще ребенокъ и какъ онъ уже раскаивается, что потерялъ учителя!.. О! это кончено! Это кончено! И нужно было бы имѣть мужество скрыться.

   КЛАРА. Такъ, значитъ, ты поддерживаешь мужа, отчаявшись въ самомъ себѣ?

   ЭНО. Ну, хотя бы и такъ. (Беретъ шляпу и палку и готовится уйти) Прощай. Теперь ты знаешь то, что нужно... Когда Эреньенъ выйдетъ, предупреди его, что я вернусь еще.

  

   КЛАРА (показывая на толпу). Неужели люди такъ дурны, что даже лучш³е изъ нихъ такъ легко дѣлаются жестокими?

   ЭРЕНЬЕНЪ. Будь терпѣлива. Я такой же упрямый, какъ тотъ крестьянинъ, который былъ моимъ отцомъ. Вчера эти крики преслѣдовали меня сквозь запертый домъ, они бились о стѣны, сверху до визу, отъ погреба до чердака, всюду, какъ набатъ. Я чувствовалъ поднимающ³йся гнѣвъ, я хотѣлъ ихъ задушить, уничтожить, испепелить. Ненависть охватила меня лихорадкой. Я отвѣчалъ бранью на ярость этихъ неизвѣстныхъ. Сегодня я чувствую себя очень твердымъ. (Развертывая письмо) Слушай, вотъ что мнѣ пишутъ: "Теперь я могу васъ вполнѣ обнадежить. Всѣ офицеры на сторонѣ нашего дѣла и послѣдуютъ за вами. Одни по злобѣ, друг³е по охотѣ, всѣ изъ отвращен³я. Мы столковались вчера вечеромъ на тайномъ собран³и. Они у меня въ рукахъ. Они будутъ покорны мнѣ, какъ это перо, которымъ я пишу вамъ, какъ этотъ человѣкъ, котораго я посылаю къ вамъ. Черезъ нихъ вся арм³я - наша. Генералы? Они - слишкомъ далеко, слишкомъ высоко; солдаты не знаютъ ихъ: обойдутся безъ нихъ". (Снова складываетъ письмо) И это пишетъ мнѣ Ордэнъ, капитанъ вражеской арм³и.

  

   КЛАРА. Другъ мой!

   ЭРЕНЬЕНЪ. Пусть кричатъ, пусть! Впрочемъ, я предвидѣлъ, что правительство, когда даже обѣщаетъ все, когда оно отдаетъ все, удерживаетъ половину у себя въ рукахъ, какъ рыночные торговцы и шарлатаны. Было, конечно, безразсудно идти на Авентинъ! Но мнѣ былъ нуженъ народъ, мнѣ нуженъ былъ мой народъ и его страсть, чтобы придти къ соглашен³ю съ осаждающими.

   КЛАРА. Какъ ты разсудителенъ!

   ЭРЕНЬЕНЪ. Правительство надменно посмѣялось надо мной! Эти ничтожные люди въ галунахъ, мѣряющ³е мою гордость по своей, пришли сюда предложить мнѣ кусокъ своего разрушающагося могущества, какъ будто люди, подобные мнѣ, не могли бы сами завоевать ихъ мѣсто прежде другихъ. Вотъ въ эту дверь они ушли - эти холопы, которыхъ выгоняютъ изъ дома. И съ тѣхъ поръ мое поражен³е возбуждаетъ ихъ страсти. Имъ осталось жить нѣсколько дней, и они забываютъ о своей агон³и, мечтая о моей казни. Ахъ, если бы народъ зналъ! Всѣ улики противъ меня! Я довѣрился какой-то несчастной роспискѣ, какой-то подписи, которую можно зачеркнуть тѣмъ же перомъ, которымъ написали. Чѣмъ больше давало правительство лживыхъ обѣщан³й, тѣмъ большимъ лжецомъ оказывался я. Конечно, меня можно счесть за ихъ сообщника.

   КЛАРА. Это народъ виновенъ. Ты обманывалъ его только потому, что самъ обманывался. Невинность всего, что ты дѣлалъ, бросается въ глаза... Ахъ! У меня есть свое убѣжден³е. Масса такъ же недовѣрчива, злобна, неблагодарна, глупа, какъ тѣ, кто ею правитъ. Никогда она не повѣритъ, что можно быть чистымъ и великимъ такъ, безкорыстно.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Я запрещаю тебѣ думать такъ.

   КЛАРА. Вчера ты самъ говорилъ это.

   ЭРЕНЬЕНЪ. О! Я - это другое дѣло!.. (Пауза) Народъ любитъ меня, и я люблю его, несмотря ни на что, при всякихъ обстоятельствахъ. То, что происходитъ, не болѣе, какъ ссора между нами двумя.

  

   КЛАРА. Эта тысячная толпа готова жалить насъ оскорблен³ями. И это тѣ же самыя уста, которыя превозносили тебя! Ахъ! Трусы! Презрѣнные! Безумцы!

  

   ЭРЕНЬЕНЪ. Въ самомъ дѣлѣ, можно подумать, что они меня никогда не знали. (Идетъ къ окну съ поднятыми кулаками) О, эти звѣри! Звѣри! Звѣри! (Потомъ возвращается къ бюро) Однако, вчера, на собран³и, на Старомъ Рынкѣ, всѣ выразили мнѣ одобрен³е. Эно защищалъ меня съ такимъ жаромъ, что я прощаю ему все. Ле-Брэ пришелъ ко мнѣ сегодня ночью, чтобы ободрить меня. Двуличность правителей стала видна насквозь. Вся Оппидомань вернулась къ своему истинному учителю. Мой часъ снова наступилъ. Неправда-ли? (Съ нетерпѣн³емъ) Ну, говори же!

   КЛАРА. Да, есть надежда.

   ЭРЕНЬЕНЪ.

   О, нѣтъ сомнѣнья! Нѣтъ!

   Пусть криковъ множество и пусть они упорны.

   Ко мнѣ - провижу я - простерся рукъ букетъ,

   И будутъ руки всѣ моей рукѣ покорны;

   И вновь рождается, какъ памяти приливъ,

   Какъ славослов³й пѣна,

   Воскресшихъ дней живительная смѣна.

   Судьбу держу въ рукахъ, насильно подчинивъ.

   И м³ру вѣдомы мои дѣянья:

   Ревниво ихъ въ душѣ таитъ

   Кто ненавидитъ и молчитъ,

   И тотъ, съ кѣмъ я связалъ мои желанья...

   Во мнѣ отнынѣ воплощенъ

   Прекрасный сонъ.

   Вотъ время и часы, когда пьянятъ мечтанья:

   Какъ никогда - мечтаю жить и жить,

   И этимъ ужасамъ, и крикамъ, и стенаньямъ

   Души моей не побѣдить.

   И въ ней -

   Лишь будущ³е дни - и нашихъ дней

   Они сильнѣй.

   КЛАРА (указывая на улицу). Если бы они видѣли тебя, какъ бы они были подкуплены твоей увѣренностью!

   Мой другъ, ты гордость мнѣ внушилъ,

   Исполнилось съ твоей душой сл³янье:

   Въ тебѣ сгораю я,

   Возьми мое лобзанье,

   Возьми его, носи, какъ ясный щитъ,

   Пусть онъ - сверкающ³й - тебя хранитъ.

   Лобзанья искреннѣй, нѣжнѣй

   Никто не вѣдалъ... (Она цѣлуетъ его)

   ЭРЕНЬЕНЪ. Если бы я самъ себя потерялъ, я снова нашелъ бы себя въ тебѣ: такъ моя сила перешла къ тебѣ въ сердце! Но я такъ твердъ въ своей судьбѣ, что ничто изъ того, что происходитъ теперь, не кажется мнѣ реальнымъ. Я вѣрю въ неожиданное, въ случай, въ неизвѣстное. (Указываетъ на улицу) Пусть кричатъ и кричатъ еще! Они уже готовы раскаяться.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Если они будутъ стучать, я отворю имъ.

   КЛАРА. Это было бы безум³емъ.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Въ иныя минуты одно мое присутств³е было уже побѣдой! Никогда я не отталкивалъ ихъ, когда они стучались въ мою дверь.

  

  

   ЭРЕНЬЕНЪ. Наконецъ-то! Вотъ настоящ³й народъ. Это онъ привѣтствовалъ меня на Старомъ Рынкѣ! Мое сердце меня не обмануло. Когда я былъ еще глухъ, онъ уже слышалъ.

  

   КЛАРА (у окна). Ле-Брэ хочетъ говорить. Слушай.

   ЭРЕНЬЕНЪ (нетерпѣливо). Я самъ хочу говорить.

   ЛЕ-БРЭ (на улицѣ). Эреньенъ былъ искрененъ и правъ. (Ропотъ) Вотъ васъ тутъ человѣкъ пятьсотъ, и вы освистываете его, а между тѣмъ среди васъ нѣтъ ни одного, кому бы онъ не помогалъ. (Ропотъ) Меня онъ вырвалъ изъ когтей консульскихъ судей. Въ прошломъ году онъ сражался, чтобы выручить Эно. А вы всѣ? Въ страшные дни стачки, когда вамъ угрожалъ голодъ, онъ спасъ васъ, онъ васъ...

   ЭРЕНЬЕНЪ (нетерпѣливо). Я не нуждаюсь въ защитѣ. (Говоритъ на улицу, обращаясь къ Ле-Брэ) Я хочу взять этотъ народъ; я не хочу, чтобы мнѣ его давали.

   ТОЛПА.- Дайте ему говорить.

   - Долой! Смерть! - это предатель!

   - Дайте ему говорить.

   - Смерть! Долой! - это измѣнникъ!

   - Не шумите!

  

   ЭНО (на улицѣ). Я - Шарль Эно - я не довѣрялъ Жаку Эреньену. Онъ мнѣ казался двуличнымъ человѣкомъ: я его отвергалъ, какъ вы всѣ... Теперь я раскаиваюсь въ этомъ.

   ТОЛПА (перебивая другъ друга) - Да здравствуетъ Эреньенъ! - смерть! Долой!

   ЭНО. Правительство послало къ намъ подстрекателей. Я замѣтилъ ихъ вчера на собран³и Стараго Рынка. Они совѣтовали разнымъ бездѣльникамъ пойти убить Эреньена, разушить его домъ и придать этому видъ народной мести.

   ТОЛПА.- Смерть правительству!

   - Да здравствуетъ народъ Оппидоманьск³й!

   - Да здравствуетъ Эреньенъ!

   ЭНО. Эреньенъ намъ необходимъ.

   ТОЛПА.- Зачѣмъ онъ взялъ на себя такое подозрительное поручен³е?

   - Почему онъ покинулъ ваши собран³я?

   - Это - деспотъ.

   - Это - мученикъ.

   - Пусть защищаетъ себя!

   - Молчите!

   - Пусть онъ проститъ насъ!

   ЭРЕНЬЕНЪ. Проститъ васъ, да; потому что такой человѣкъ, какъ я, не долженъ возбуждать сомнѣн³й; потому что правительство Оппидомани обманываетъ такъ же легко, какъ легко я дышу. Кусокъ за кускомъ обваливается фасадъ его власти; клочки мант³и его могущества слетѣли съ его плечъ. Оно призвало меня сшить эти клочки. Оно послало меня на Авентинъ съ задней мыслью или завладѣть мною, или погубить меня. Мисс³я была трудна, опасна, соблазнительна. Я расквитался съ этимъ, какъ съ долгомъ. И вотъ я не погибъ для васъ и не взятъ имъ въ плѣнъ. Я былъ и остаюсь свободнымъ; я посвящаю, какъ всегда, всѣ мои силы на служен³е моей высшей идеѣ. (Нѣсколько апплодисментовъ) Я слышалъ только-что крики: Измѣнникъ! Измѣнникъ! (Оборачивается и беретъ со стола пачку бумагъ) "Измѣнникъ", - чего только не дѣлали, чтобы я сталъ имъ! (Размахиваетъ пачкой бумагъ) Въ этой пачкѣ писемъ мнѣ обѣщаютъ все, что можетъ предложить низость отступнику и подлость измѣннику. Я отдаю вамъ эти письма, чтобы вы могли коснуться пальцами цинизма, коварства, вѣроломства, низости и слѣпоты правительства. Всѣ они сопровождались настойчивыми хлопотами, всѣ были прологомъ къ самымъ горячимъ домогательствамъ, во всѣхъ заключалась лишь тѣнь того вѣроломства, которое разоблачали ихъ личные переговоры. То, что не смѣли писать, говорили; то, что не смѣли запечатлѣть на бумагѣ, повѣряли словамъ; намекали на то, что не смѣли высказать открыто. Послѣ каждой неудачи возобновляли попытку; на отказъ отвѣчали болѣе щедрыми предложен³ями. Наконецъ, потеряли всякую гордость. Стоило мнѣ сдѣлать одинъ только жестъ, открыть вотъ эту руку, и я захватилъ бы все могущество и въ одномъ себѣ олицетворилъ бы все прошлое. Ахъ! Я самъ любуюсь собою, когда думаю о томъ, съ какою силой моя рука оставалась сжатой. А теперь читайте сами эти письма. (Онъ бросаетъ ихъ въ толпу) Обсуждайте ихъ, дѣлите ихъ, распространяйте ихъ по всѣмъ угламъ Оппидомани. Въ нихъ обнаруживается полное разложен³е правительства. Вы поймете все. Что касается меня, то я пришелъ къ безумному рѣшен³ю - себя обезоружить,- и въ этомъ я вижу спасенье для себя; охотно и радостно я готовъ навсегда пасть въ глазахъ консуловъ; я наношу имъ оскорбленье, которое не прощаютъ, и отдаю себя на вашъ судъ. Отнынѣ вы будете отвѣчать за мою голову. (Восторженные крики) Меня могутъ поразить со всѣхъ сторонъ. Развѣ я не блестящая мишень, въ которую цѣлятся всѣ стрѣлки? Клянитесь же мнѣ, какую бы клевету ни распространяли обо мнѣ, какую бы басню, безумную или правдоподобную, ни выдумали про меня, клянитесь мнѣ слѣдовать за мной съ закрытыми глазами и яснымъ сердцемъ. (Клянутся, апплодируютъ) Мы должны радоваться и гордиться тѣмъ, что мы принадлежимъ другъ другу, что мы одинаково ненавидимъ, любимъ и думаемъ. (Крики одобрен³я) Я буду вашей душой, а вы моими руками. И вмѣстѣ мы одержимъ так³я великолѣпныя побѣды, что люди, увидѣвъ ихъ, благодаря намъ, живыми и с³яющими, сдѣлаютъ своей эрой день нашей побѣды! (Одобрен³я; наступаетъ тишина; Эреньенъ продолжаетъ) А теперь я прошу Викент³я Ле-Брэ и Шарля Эно присоединиться ко мнѣ. Я хочу, чтобы между нами не было никакихъ недомолвокъ. (Новыя одобрен³я. Эреньенъ обертывается и подходитъ къ Кларѣ, которая цѣлуетъ его) Теперь ты видишь, что никогда не нужно отчаиваться въ народѣ! (Помолчавъ) Скажи нашему развѣдчику при Ордэнѣ, чтобы онъ вошелъ,- сейчасъ же.

  

   ЛЕ-БРЭ. Это побѣда!

   ЭНО. О, вы настоящ³й учитель. Когда я выступаю противъ васъ, я чувствую себя безсильнымъ; я становлюсь сильнѣе въ тысячу разъ, когда мы вмѣстѣ.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Наконецъ-то! На этотъ разъ, по крайней мѣрѣ, наше старое правительство, кажется, окончательно увязло въ своей грязи. (Садится) Несмотря на всѣ свои обѣщан³я и клятвы, оно не помогло еще ни одной семьѣ революц³онеровъ. Оно поручило нашимъ исполнять самыя опасныя дѣла - приготовлен³е пороха и взрывчатыхъ веществъ. Непр³ятельск³я бомбы падали на ихъ работу. Составили списки подозрительныхъ: у каждаго изъ военныхъ начальниковъ свой списокъ.

   ЛЕ-БРЭ. Вы, вѣроятно, раскаиваетесь въ вашемъ поступкѣ на Авентинѣ?

   ЭРЕНЬЕНЪ. Полноте! (Внезапно обращаясь къ Эно) Знаешь ли, Шарль Эно, что я прицумалъ въ то время, когда ты направлялъ противъ меня это мятежное движен³е?

   ЭНО. Учитель, вѣрьте, что во всемъ этомъ моя роль...

   ЭРЕНЬЕНЪ. Не извиняйся, не прерывай меня, развѣ я не забылъ всего? Да, поверхъ головъ и тысячи рукъ мятежа, побѣжденнаго сегодня, я осуществлялъ самую смѣлую мечту моей жизни, единственную, для которой я живу. (Внезапно поднявшись) Не далѣе, какъ черезъ три дня, врагъ мирно войдетъ въ Оппидомань, и мы его примемъ.

   ЭНО. Это невозможно.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Лица изъ среды правительства непрестанно искушали меня. Я терпѣливо спорилъ съ ними, разспрашивая ихъ, обманывая, требуя гарант³й и довѣр³я; поочередно то давая, то снова отнимая у нихъ надежду, вывѣдывая ихъ секреты, противопоставляя ихъ старческой тактикѣ мою быстроту и мою злобу. Я дерзко, безумно забавлялся ими - и теперь я знаю лучше, чѣмъ кто-либо, особенно лучше ихъ самихъ, какъ неизбѣжна и близка ихъ гибель. Ихъ казна? Она опустошена. Ихъ запасы? Истощены. Ихъ житницы? Разграблены. Болѣе нѣтъ хлѣба, чтобы выдержать осаду; нѣтъ денегъ, чтобы защищаться. Спрашивается, на как³я безум³я, на как³я растраты, на как³я орг³и ушли общественныя деньги и пров³антъ. Каждый обвиняетъ всѣхъ. Арм³я? Третьяго дня пять батальоновъ отказались идти. Рѣшили казнить зачинщиковъ. Приводятъ на мѣсто казни: ни одинъ солдатъ не хочетъ убивать; они еще живы. (Радостные крики на улицѣ: "Да здравствуетъ Эреньенъ!") Консулы ссорятся въ совѣтѣ. Одинъ предлагаетъ планъ, сосѣдъ его отвергаетъ, излагаетъ свой и желаетъ, чтобы его приняли. Уже восемь дней министры обдумываютъ планъ общей вылазки черезъ Римск³я Ворота; они готовы поставить его на голосован³е: никто изъ консуловъ не становится во главѣ полка. Каждый правитель присылалъ мнѣ своего развѣдчика: эти старики даже между собой не могутъ столковаться. Они похожи на несчастныхъ совъ въ клѣткѣ, въ которой перевернули насѣсти. Они горячатся, кричатъ и не замѣчаютъ пожара, который пылаетъ вокругъ. Всѣ неловкости, ошибки и преступлен³я они сваливаютъ другъ на друга. Они боятся быть отвѣтственными. Девизомъ ихъ управлен³я становится вопросъ - что дѣлать?

   КЛАРА (входя). Развѣдчикъ пришелъ.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Пусть войдетъ. (Обращаясь къ Эно и Ле-Брэ) Я показалъ вамъ положен³е вещей здѣсь, у насъ, въ городѣ; сейчасъ вы увидите, что дѣлается тамъ, у непр³ятеля. Послѣ этого вы поймете, что война больше невозможна. (Представляетъ развѣдчика) Вотъ одинъ изъ тѣхъ, въ которыхъ я увѣренъ. Онъ знаетъ больше, чѣмъ мы всѣ о настроен³и обѣихъ арм³й. (Развѣдчику) Разскажите имъ все, что узнали.

  

   РАЗВѢДЧИКЪ. Въ прошлый вторникъ, ночью, мой братъ былъ посланъ на развѣдки на аванпосты. Онъ отошелъ очень далеко, чтобы узнать, не разрушился ли окопъ, который мы бомбардировали, и не помѣшаетъ ли онъ общей вылазкѣ черезъ Римск³я Ворота.

   ЭРЕНЬЕНЪ (прерывая). Это та вылазка, о которой я вамъ говорилъ.

   РАЗВѢДЧИКЪ (продолжаетъ). Неожиданно его спрашиваетъ въ темнотѣ чей-то тих³й голосъ, какъ бы опасаясь испугать и заставить убѣжать. Обмѣнялись нѣсколькими мимолетными, дружескими словами. Его спросили, правда ли, что въ Оппидомани не осталось людей съ характеромъ, которымъ не надоѣла бы война окончательно.

   ЭРЕНЬЕНЪ (живо). Это происходило два дня тому назадъ, а съ тѣхъ поръ подобныя бесѣды повторяются все чаще и чаще.

   РАЗВѢДЧИКЪ. Мой братъ отвѣчалъ, что Оппидомань защищается, что возмущен³е противъ истреблен³я народа должно исходить не отъ побѣжденныхъ, а отъ побѣдителей. Друг³е встрѣтивш³еся солдаты сказали, что осаждающ³е устали, что бѣглецовъ не сочтешь, что нарушен³е дисциплины обнаруживается ежедневно, что нѣтъ больше арм³и, что вынуждены будутъ отказаться отъ осады, если ужасная эпидем³я, которая опустошаетъ войска, не прекратится. Хотятъ союза всѣхъ бѣдств³й противъ всѣхъ властей.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Ну кто, послѣ такого подтвержден³я человѣческой солидарности, осмѣлился бы сказать, что сознан³е остается коснымъ.

   О, этотъ трепетъ нежданныхъ признан³й

   Въ черный страшный часъ ночной,

   Въ ужасѣ битвъ и стенан³й!

   О, этотъ шопотъ души

   Прозрѣвшей отнынѣ!

   Этимъ тайнамъ внимали невольно

   Лишь ясныя звѣзды въ небесной пустынѣ!

   ЭНО. Право, я удивляюсь вамъ! По малѣйшему лучу свѣта, который упадетъ на васъ изъ двери, вы готовы заключить, что тамъ - огромное солнце. Съ тѣхъ поръ, какъ началась осада Оппидомани, прошелъ ли хоть одинъ день безъ того, чтобы противъ васъ не строили козней? Кто вамъ ручается за искренность этихъ солдатъ? Кто вамъ сказалъ, что Оппидомань откроетъ ворота хотя бы и безоружному врагу? Вы всему вѣрите слѣпо. Сила, влекущая васъ, настолько же безумна, насколько пламенна.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Одно несомнѣнно: необходимо помогать обстоятельствамъ и отдаться во власть великой надеждѣ, которая нынѣ проходитъ черезъ м³ръ.

   ЭНО. Такъ вы думаете, что врагъ откажется отъ побѣды и заключитъ невыгодный для себя миръ?

   ЭРЕНЬЕНЪ. Вы разсуждаете, ничего не зная. Бродяги и крестьяне, которыхъ въ началѣ осады выбросили въ деревню и которые живутъ Богъ знаетъ какъ, между осаждающими и нами, представляли мнѣ свѣдѣн³я изо дня въ день. Ордэнъ подтверждаетъ ихъ донесен³я, и я провѣрялъ все. Бомбардировка должна была прекратиться. Эпидем³я истребляетъ войско: двадцать тысячъ человѣкъ умерло; всѣ рвы траншей до края наполнены трупами. Одного генерала убилъ солдатъ, внезапно сошедш³й съ ума. Подчиненные соединились между собою, чтобы разрушать осадныя работы. Заклепываютъ пушки; бросаютъ въ рѣку пули и порохъ. Нищета, скорбь, тоска, плачъ, гнѣвъ, всем³рный ужасъ рождаютъ, наконецъ, эти надежды на соглас³е, эти искренн³е, братск³е крики. Сами обстоятельства содѣйствуютъ намъ.

   ЛЕ-БРЭ. Вы удивительный! Васъ считали сраженнымъ, а вы больше, чѣмъ когда-либо, приблизились къ великому дѣлу.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Это оттого, что я имѣю вѣру, вѣру, способную сообщиться цѣлому м³ру. Я вижу себя въ другихъ, я въ другихъ себя чувствую, я во многихъ повторяю себя; я имъ уподобляюсь. Арм³я Оппидомани принадлежитъ мнѣ; арм³я вражеская принадлежитъ Ордэну, моему ученику и стороннику. Мы оба работали съ увлечен³емъ. Что за дѣло до прежней мудрости, умѣренной, систематической, записанной въ книгахъ! Она участвовала въ дѣлѣ малаго милосерд³я вчерашняго дня; сегодня - дѣло моего милосерд³я. (Развѣдчику) Иди, скажи тѣмъ, кто сегодня вечеромъ пойдетъ на аванпосты, что я буду съ ними. Ты предупредишь Ордэна.

  

   ЭРЕНЬЕНЪ (къ Эно и Ле-Брэ). Вы пойдите со мной? Не правда ли? Говорите скорѣй!

   ЛЕ-БРЭ. Конечно.

   ЭРЕНЬЕНЪ (къ Эно). А вы?

   ЭНО. До тѣхъ поръ, пока живы начальники, они будутъ имѣть возможность вредить. Пока у нихъ оруж³е, они будутъ убивать. Они явятся реакц³ей, которая пойдетъ по пятамъ за вашей побѣдой. Прежде всего необходимо уничтожить ихъ.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Они будутъ прошлымъ, они будутъ безсильными и ничтожными. Итакъ, вы идете со мной?

   ЭНО. Нѣтъ.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Хорошо. Велик³я дѣла мы совершимъ безъ васъ.

  

   ЛЕ-БРЭ. Онъ всегда меня удивляетъ. Онъ видитъ препятств³я, какъ ты и я. На какое чудо разсчитываетъ онъ, чтобы ихъ побѣдить? И какъ онъ увлекаетъ васъ въ вихрь его бури?

   ЭНО. У этого человѣка какая-то непонятная сила жизни. (Послѣ паузы) Я все-таки пойду съ нимъ.

  

  

   ЛЕ-БРЭ. Въ Оппидомани правители, судьи, богатые горожане - всѣ во власти народа. Они не подозрѣваютъ объ ихъ близкомъ поражен³и и думаютъ, что они еще управляютъ. Но то, чего желаетъ Эреньенъ, исполнится.

   ОФИЦЕРЪ. У насъ не осмѣливаются больше наказывать. Всѣ связи, соединявш³я насъ съ нашими начальниками и предводителями, порваны. Мы - подчиненные и ничтожные - мы стали хозяевами. Подумать только, что послѣ двадцати мѣсяцевъ войны, послѣ завоеван³я шести провинц³й, послѣ взят³я десяти крѣпостей, мы - безсильные, терпимъ неудачу передъ вашей безумной столицей.

   ЛЕ-БРЭ. Ордэнъ придетъ?

   ОФИЦЕРЪ. Я его жду.

   ЛЕ-БРЭ. Я съ нетерпѣн³емъ жду его. Я не знакомъ съ нимъ.

   ОФИЦЕРЪ. Ему пятьдесятъ лѣтъ, онъ простой капитанъ. Въ часы мрачныхъ и суровыхъ зимнихъ вечеровъ нашей холодной страны, среди сѣрой и снѣжной скуки маленькаго городка, гдѣ былъ только гарнизонъ, онъ склонилъ меня къ своимъ замысламъ и къ своей вѣрѣ. Онъ садился у меня, по ночамъ, у камина при свѣтѣ лампы; мы спорили. Труды Эреньена просвѣтили его; они были и моимъ свѣтомъ. Ордэнъ мнѣ ихъ объяснялъ, комментировалъ съ такою искренней убѣжденностью, что ничто мнѣ не казалось болѣе яснымъ въ мысляхъ и сужден³яхъ человѣческихъ. Ахъ! Эти безсонныя ночи, дружеск³я и пылк³я! Вы всѣ, вы, граждане Оппидомани, никогда не поймете, как³я чудеса можетъ произвести одна книга въ серьезныхъ душахъ, обманутыхъ и глубокихъ,- тамъ, въ этихъ мрачныхъ и пустынныхъ странахъ.

  

   ОРДЭНЪ. Я пришелъ къ вамъ и горжусь тѣмъ, что могу познакомиться. Нѣтъ ни одной идеи, которая не была бы у насъ общей.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Но вашимъ письмамъ я чувствовалъ, что могъ бы всецѣло положиться на васъ. Мы оба рискуемъ жизнью, оба любимъ другъ друга въ одной и той же идеѣ, глубокой и прекрасной.

   Мы не боимся вражескихъ клеветъ,

   И въ гордыхъ душахъ нѣтъ сомнѣнья,

   Мы день предчувствуемъ свершенья,

   Возврата нѣтъ

   И будемъ смѣлы, будемъ ясны,-

   О, наши планы такъ прекрасны!-

   Другъ другу руку подадимъ

   И два народа примиримъ,

   И совершимъ добро мятежными руками...

   ОРДЭНЪ. Моя душа болѣе спокойна и ясна, чѣмъ наканунѣ сражен³я. Всѣ слова, которыя оправдываютъ нашъ союзъ, уже прозвучали въ вѣкахъ.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Если бы нужны были чудеса, они совершились бы сегодня. Воздухъ, которымъ дышатъ; горизонты, на которые смотрятъ; лихорадка, что стучитъ у насъ въ вискахъ; весь этотъ пожаръ, въ которомъ каждый изъ насъ не болѣе, какъ пламя,- все это предсказываетъ новую справедливость.

   ОРДЭНЪ. Моя пропаганда не прекращалась. Прежде я велъ ее въ глубокой тайнѣ. Потомъ надзоръ до того ослабъ, что моя осторожность оказалась излишней. Съ тѣхъ поръ, какъ маршалъ Арменцъ, который былъ, въ сущности, единственнымъ начальникомъ, подвергся опалѣ, наша арм³я болѣе не существуетъ. Не зная ничего точно, наши солдаты предугадываютъ, что замышляется. Одинъ приказъ,- и всѣ уйдутъ къ Оппидомани счастливые, довѣрчивые и братски настроенные. Большинство погибшихъ генераловъ замѣнено офицерами, изъ которыхъ нѣкоторые - наши друзья. Только старики-начальники кажутся мнѣ безнадежными. Они могутъ быть опасны, если мы не станемъ дѣйствовать немедленно, быстро, завтра.

   ЭНО. Какъ завтра? Но время на подготовку...

   ЭРЕНЬЕНЪ. Нужно дѣйствовать съ быстротою молн³и.

   ЭНО. Но я думаю, необходимо, чтобы Оппидомань какъ можно скорѣе узнала то, чего мы хотимъ.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Она угадываетъ. Завтра узнаетъ.

   ЭНО. Но нельзя же двигать тысячами людей, нельзя открывать воротъ города, не принявъ мѣръ и не обезпечивъ себѣ успѣха.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Всѣ мѣры приняты; всѣ гарант³и у меня въ рукахъ; вы одинъ колеблетесь и дрожите, у васъ нѣтъ вѣры, вы боитесь довѣрять.

   ОРДЭНЪ. Вотъ что я предлагаю: завтра, лишь только стемнѣетъ, въ семь часовъ, всѣ присутствующ³е здѣсь и всѣ наши друзья дадутъ приказъ ихъ подчиненнымъ идти миролюбиво къ Опиндомани. Въ это время тѣ, кто останется изъ нашихъ начальниковъ, сойдутся, чтобы отпраздновать ихъ первую побѣду. Мой братъ съ тремя батальонами, которые преданы намъ, составятъ стражу вокругъ пиршества. Движен³е полковъ начнется съ востока; они направятся одновременно къ Римскимъ воротамъ и къ Вавилонскимъ; они достигнутъ ихъ черезъ часъ.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Римск³я ворота находятся слишкомъ близко ко дворцу правительства. Первые полки должны войти въ Вавилонск³я ворота и разсыпаться по народнымъ кварталамъ. Ахъ! Вы увидите, какой удивительный нашъ народъ, какъ онъ приметъ васъ, будетъ привѣтствовать, раскроетъ свою душу, бурную и великолѣпную. На пути у васъ будутъ двѣ казармы; изъ нихъ солдаты присоединятся къ вашимъ, и вы будете въ центрѣ города, когда правительство будетъ еще глухо и сонно. Тогда только вы подойдете къ Римскимъ воротамъ. Безум³е нашихъ правителей и ихъ приверженцевъ поможетъ намъ. Только пятьсотъ консульскихъ стражниковъ останутся имъ вѣрны. Всѣ друг³е полки, расквартированные во дворцѣ, примутъ васъ съ восторгомъ. Если между стражей и нами произойдетъ схватка, предоставьте нашимъ уладить это дѣло. Оставайтесь внѣ всякихъ столкновен³й. Вы не должны произвести вы одного выстрѣла.

   ОРДЭНЪ. Мы добросовѣстно исполнимъ все, что вы совѣтуете.

   ЭРИНЬЕНЪ. Только вы, какъ побѣдители, можете осуществить нашу мечту. Революц³и всегда начинаются отказами отъ привиллег³й: вы откажитесь отъ побѣды.

   ОФИЦЕРЪ. Войны хотѣлъ только одинъ нашъ король.

   ЭНО. Ахъ, конечно, ваше нападен³е было незаконно, начало вашихъ военныхъ дѣйств³й...

   ОРДЭНЪ (перебивая). Послѣдн³й разъ намѣтимъ роли. Мой братъ позаботится о нашихъ начальникахъ. Въ восемь часовъ три тысячи человѣкъ проникнутъ въ Вавилонск³я ворота. Римск³я ворота откроются потомъ, чтобы пропустить друг³е батальоны. Ни трубъ, ни знаменъ; ни одного выстрѣла, ни одной пѣсни. Вступлен³е произойдетъ внезапно, мирно и молчаливо. Не правда ли?

   ЭРЕНЬЕНЪ. Прекрасно. Остальное касается насъ. Оппидомань готова; она васъ ждетъ. Въ одинъ часъ вы займете весь городъ. А теперь разойдемся; пусть у насъ не будетъ времени для возражен³й... Они мѣшаютъ энерг³и, они волнуютъ. Наша единственная тактика - быстрота и отвага. Итакъ, до завтра - тамъ!

  

  

   РЕБЕНОКЪ. Какой костюмъ надѣть на Полишинеля?

   КЛАРА. Самый красивый.

   РЕБЕНОКЪ. Сегодня праздникъ? Правда?

   КЛАРА. Сегодня прекраснѣйш³й изъ праздниковъ.

   РЕБЕНОКЪ. Сегодня - Рождество?

   КЛАРА. Нѣтъ, это - свѣтлый праздникъ, воистину свѣтлый праздникъ! Его впервые празднуетъ м³ръ.

   РЕБЕНОКЪ. Мнѣ можно идти туда, на праздникъ?

   КЛАРА. Это праздникъ для большихъ; дѣти его не понимаютъ.

   РЕБЕНОКЪ. Ты мнѣ скажи, что это такое.

   КЛАРА. Ты узнаешь когда-нибудь. И ты будешь говорить, что его устроилъ твой отецъ, твой родной отецъ.

   РЕБЕНОКЪ. Тамъ будетъ много знаменъ?

   КЛАРА. Много.

   РЕБЕНОКЪ. Тогда почему же ты говоришь, что я не пойму? Когда бываютъ знамена, я всегда понимаю.

   КЛАРА (въ окно). Наконецъ-то!

  

   ЭРЕНЬЕНЪ (съ волнен³емъ ее обнимаетъ). Ты всѣ знаешь?

   КЛАРА. Я ничего не знаю, но я угадываю. Говори.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Никогда планы не осуществляются такъ, какъ ихъ задумали. Я былъ убѣжденъ, что ни одинъ изъ нашихъ начальниковъ не можетъ появиться въ Вавилонскихъ воротахъ: они никогда не бываютъ тамъ. Вчера вечеромъ тамъ оказались самые главные. Увидавъ вошедшую непр³ятельскую арм³ю, они рѣшили, что это безум³е. Это не были нападающ³е: движен³е полковъ, отсутств³е команды, отсутств³е организац³и доказывали это. Это не были парламентеры: ихъ было слишкомъ много.

   Когда войска приблизились на сто шаговъ, можно было видѣть, какъ солдаты бросаютъ оруж³е, а иные поднимаютъ кверху приклады. Нѣкоторые изъ нашихъ тотчасъ же побѣжали и открыли ворота. Наши начальники бѣсновались, ругались, кричали - всѣ въ одинъ голосъ: никто не хотѣлъ слушать ни ихъ оскорблен³й, ни ихъ приказан³й. Всѣ предчувств³я, которыя они испытывали, всѣ опасен³я отпаден³я, неповиновен³я, которыхъ они не осмѣливались признавать, продолжали ихъ волновать, мучить, терзать. Съ быстротою молн³и они поняли все. Ихъ окружили. Трое изъ нихъ убили себя: это были герои. Они видѣли, какъ непр³ятель входилъ въ Оппидомань. Они думали о поражен³и, о позорѣ послѣдняго унижен³я. Нѣкоторые плакали. Наши граждане спѣшили заключить въ объят³я осаждавшихъ. Жали другъ другу руки, обнимались. Неожиданная радость наэлектризовала душу всѣхъ. Бросаютъ сабли, ранцы, патроны. Враги, у которыхъ фляги были полны, предлагаютъ выпить. И волна, все еще прибывающая, разливается уже по городу, на Площадь Народовъ, гдѣ еще оставались наши начальники, блѣдные, нѣмые, неувѣренные. Ле-Брэ крикнулъ на ухо одному изъ командировъ: "Конецъ войнѣ! Нѣтъ ни побѣды, ни поражен³я, это праздникъ." Тогда этотъ негодяй принялся ругаться, бѣшеный отъ гнѣва, онъ наудачу махалъ саблей и ранилъ свою лошадь. Двое изъ его сосѣдей, пользуясь замѣшательствомъ, удрали. Они направились къ властямъ: можетъ быть, они организуютъ нѣкоторое сопротивлен³е и консульская гвард³я поможетъ имъ. Я уже видѣлъ: здѣсь мелькаютъ ихъ зеленые мундиры.

   КЛАРА. А непр³ятельск³е генералы?

   ЭРЕНЬЕНЪ. О, тѣ - въ плѣну у своей арм³и. Вчера, убѣдившись, что побѣги и болѣзни уничтожили половину арм³и, они рѣшились на безумный поступокъ, _N рѣшились предпринять послѣдн³й штурмъ. Солдаты отказались идти; раздалось нѣсколько выстрѣловъ въ начальниковъ. Это былъ конецъ.

   КЛАРА. Я слышала, какъ отряды входили въ Оппидомань; можно было подумать, что это шумитъ океанъ. Никогда я такъ не волновалась и никогда не была такъ счастлива.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Теперь въ нашемъ распоряжен³и двадцать тысячъ человѣкъ. На площадяхъ ставятъ столы. Всѣ, кто наготовилъ въ погребахъ запасы на время осады, раздаютъ ихъ теперь народу. Эно говорилъ: "Никогда Оппидомань не унизится до того, чтобы принимать своихъ враговъ; никогда Оппидомань не позволитъ имъ бродить по ея улицамъ и площадямъ; никогда не уничтожатся предразсудки оскорбленной Оппидомани". Такъ разсуждаютъ въ обыкновенные дни, но не сегодня! Такое смятен³е царствуетъ въ умахъ, застигнутыхъ врасплохъ, что можно было бы основать новыя религ³и и огласить неизвѣстныя вѣроучен³я. Посмотри, на высотахъ горитъ Капитол³й! Жгутъ морск³я и артиллер³йск³я казармы. Къ вечеру будутъ дѣлить всѣ запасы оруж³я и пров³анта. Во время осады совершили правосуд³е надъ биржами и балками. Пора совершить справедливый судъ надъ основною несправедливостью, надъ войною: ея срокъ насталъ! Съ нею одной исчезнутъ всѣ друг³я: ненависть деревень противъ городовъ, нищеты противъ золота, слабости противъ силы. Организованное зло поражено въ самое сердце. (На улицѣ слышны крики "ура!") Слушай: это поетъ и безумствуетъ всем³рный праздникъ человѣчества.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Одѣнь ребенка; я пришелъ за нимъ, чтобы показать ему мое дѣло.

   КЛАРА. Ребенка? Но онъ не понимаетъ.

   ЭРЕНЬЕНЪ. Все-таки одѣнь. Я ему скажу предъ лицомъ стараго умирающаго м³ра так³я слова, которыхъ онъ не забудетъ никогда. Одѣнь его. Я хочу повести его туда.

   КЛАРА. А я?

   ЭРЕНЬЕНЪ. За тобой зайдетъ твой братъ, Эно.

   КЛАРА. Почему намъ не идти вмѣстѣ?

   ЭРЕНЬЕНЪ. Одѣнь ребенка, говорю тебѣ,- и поскорѣе...

  

  

   ЭРЕНЬЕНЪ.

   О, жизнь жестокая - вся въ блескѣ, въ мятежѣ!

   Тебя я пережилъ, тебя перестрадалъ,-

   Отнынѣ отдыхъ я на славномъ рубежѣ

   Себѣ снискалъ.

   Надъ м³ромъ мной одержана побѣда: я - великъ;

   Такъ отъ руки моей покорно м³ръ поникъ.

   И странно думать мнѣ, что жилъ въ поляхъ крестьянинъ,

   Родилъ ребенка - то былъ я,-

   И вотъ законъ поверженный израненъ,

   На немъ лежитъ рука моя;

   Я горло пальцами сдавилъ,

   И зубы жадные въ него вонзилъ.

   Такъ гордость древнюю кровавой власти,

   Въ порывѣ страсти,

   Я наземь повалилъ.

   Деревни, фермы и лачуги

   Всѣ гибнутъ, всѣ умрутъ.

   А въ городахъ всеобщ³й трудъ

   Влечется къ близкому паденью,- и недуги

   Его снѣдаютъ; золото, грабежъ, развратъ

   Всѣ воютъ вмѣстѣ; громоздятъ

   Въ борьбѣ безобразной холмы насил³й;

   Инстинкты борются среди слѣпыхъ усил³й

   На замкнутыхъ поляхъ -

   Въ домахъ,