Украинка Леся - Голубая роза

ться, но мы тоже не лыком шиты! И мы в свое время книжки читывали, да еще такие, какие барышням и не снились. Эх, барышни, барышни! Бедовый народ! Прочтет "последнее слово науки" и думает, что уже всю премудрость постигла. По-моему, чем меньше барышня книжек читает, тем лучше. Ей-богу!

   Олимпиада Ивановна

   (слушает его рассеянно)

   Так вы, значит, поговорите с ней?

   Доктор

   Конечно, конечно! Увидим, чья возьмет!

   Олимпиада Ивановна

   Знаете, Яков Григорьевич, как посмотрю я на эти книги, так, кажется, и швырнула бы их в печку.

   Доктор

   А знаете, Олимпиада Ивановна, как посмотрю я на книги, так, кажется, полетят они в печку и без напей помощи, а на их месте очутится тоненькое "собрание сочинений Ореста Михайловича Груича"... Эх, это ведь теперешние кавалеры плохи, а в наше время такая барышня не гуляла бы на свободе до 25 лет! Впрочем, я и то думаю, что Любовь Александровне не придется слушать всей лекции...

   Олимпиада Ивановна

   Почему так?

   Доктор

   Да потому, что ей в церкви другую прочтут: а жена да боится своего мужа! Самая лучшая наука для женщины, право.

   Олимпиада Ивановна

   (качает головой)

   Нет, где уж!..

   Доктор

   Олимпиада Ивановна, так нельзя: "отчаяние - смертный грех!" Я вам говорю, что Орест Михайлович и Любовь Александровна недаром вместе так прилежно глиняных болванов рисуют, я в этих вещах никогда не ошибаюсь. А если вы такая сердитая, то я сбегу. (Встает.) Мое почтение.

   Олимпиада Ивановна

   Нет, куда же вы? Вот сейчас Любочка придет.

   Доктор

   Только Любочке и разговору, что со старым доктором! Нет, я люблю быть первым, а не третьим лицом! (Смеется.) Молитесь богу и ложитесь спать, все будет в порядке! (Подает ей руку.) Свокойнон ночи!

   Олимпиада Ивановна

   Спокойной ночи ! Только вы один и утешаете меня.

   Доктор уходит вправо, Олимпиада Ивановна одна, убирает, закрывает пианино, приводит в порядок ноты, гасит света около бюста, потом хочет взять бюст, но оставляет, проговорив: "Фу, ты, кикимора!" Уносит в другую комнату доску с рисунком и ящик с карандашами, потом возвращается со счёгной книгой в руках; садится в кресла за большой стол, на котором лампа под красным абажуром.

   Олимпиада Ивановна

   Ну, сосчитаю: (пишет) свечи - 25 к., спички - 5, сахар - 64, марка Любочке - 7 (дальше произносит слова неясно, цифры несколько яснее; по голосу слышно, что ее клонит ко сну). 12... 16... 8... Что там еще? (Задумывается, сонно качнув головой, останавливается, потом говорит громче.) Кофе - 45 копеек и цикорий - 6. Ну, теперь сочтем. 25 да 5 - 30, да 64 - 94, да 7... да 7... (Опять задремала, качнула сонно головой вперед и проснулась.) Что это я? 94 да 7... будет - рубль и одна копейка. Да 12... 12... 12... вот устала я... да 16, да 19... 19. (Откидывается на спинку кресел и засыпает. Немного погодя слышно, как звонят три раза.)

  

  

   Любовь и Орест входят справа. Олимпиада Ивановна спит в креслах.

   Любовь

   Зачем мы так скоро возвратились?

   Орест

   Мне казалось, что вам холодно, у вас даже руки дрожат.

   Любовь

   Но не от холода... впрочем, не знаю, может быть... (Замечает Олимпиаду Ивановну.) Ах, тетечка!.. Спит, бедная!..

   (Подходит и смотрит на нее.)

   Олимпиада Ивановна

   (просыпается)

   А, что здесь?!.. Ах, это ты, Любочка? Ну, как это я уснула?..

   Любовь

   Идите, тетя Липа, ложитесь как следует. Я тут сама запру за Орестом.

   Олимпиада Ивановна

   Хорошо, я иду. Спокойной ночи, голубушка. (Целует ее.) Да не сиди долго, ты знаешь, тебе это вредно.

   Любовь

   Знаю, знаю... Сиокойной ночи!

   Олимпиада Ивановна

   (уходя)

   Не забудь же запереть дверь.

   Любовь

   Хорошо, хорошо.

   Олимпиада Ивановна уходит. Любовь и Орест - одни.

   Любовь

   Спокойной ночи!

   (Подает руку Оресту.)

   Орест

   Вы меня гоните? Но я не могу так уйти! Я должен поговорить с вами о том, что не дает мне покоя весь этот вечер. Теперь, когда мы с вами шли туда и назад, вы не сказали мне и десяти слов... Люба, прежде этого не было между нами!

   Любовь

   Многое из того, что было прежде, теперь должно совсем, совсем перемениться.

   Орест

   Люба, как вы это сказали? Зачем вы это говорите?! (Пауза.) Вы как-то странно ведете себя со мной в последнее время. Вы как бы умышленно избегаете меня: едва я приду, вы тотчас находите дело в городе или посылаете за Александрой Викторовной, чтобы играть в четыре руки. И сегодня вы недаром так горячо просили ее остаться. Иногда я целый день стараюсь услышать от вас хоть одно ласковое слово, жду этого слова, как нищий милостыни, и часто - напрасно! Сегодня вечером, казалось мне, вы опять возвратились к прежнему дружескому тону, но теперь опять...

   Любовь сидит, опустив глаза, молчаливо, неподвижно.

   Орест

   Что с вами? Вы так молчаливы? Вы даже смотреть на меня не хотите? Или я должен уйти прочь от вас?

   Любовь

   (глухим голосом, медленно)

   Как хотите.

   Орест

   Люба, это для меня...

   (Делает шаг к ней, но останавливается, отворачивается и отступает.)

   Любовь

   (порывисто встает, схватывает его руку обеими руками)

   Орест, простите! Я не знаю... Мне вас так жаль, так ужасно жаль!

   (Выпускает его руку, падает на колени, припадает к ручке кресел и рыдает.)

   Орест

   (бросается к ней)

   Люба! Моя Люба! Моя дорогая! О чем ты, что с тобой?

   Любовь

   (встает, говорит сквозь рыдания)

   Не называйте меня своей, я не хочу быть вашим злым духом, вашим вампиром!

   Орест

   Жизнь моя, что ты говоришь? Не злым духом, не вампиром будешь ты, а будешь моей звездой, моей любовью!

   Любовь

   (закрывает лицо руками, как бы в ужасе)

   Ах, зачем это слово?! Теперь все погибло! Я так хотела быть вашим другом, верьте мне, больше ничем я не хочу, могу и не должна быть! (Опять плачет.) Теперь и это погибло...

   Орест

   (с упреком)

   Люба, стыдно, стыдно не иметь смелости перед своей собственной душой. Где же твои гордые речи? Помнишь, как ты говорила, что будешь всегда свободна и смела? Это ли твоя отвага? В том ли она, чтобы попрать свое сердце, погубить свое и чужое счастье? Жалкая же это отвага!

   Любовь

   Я боюсь за тебя, только за тебя! Хватит ли у нас сил для такой странной любви? Что, если наша голубая роза - мечта? Сколько горя, сколько страданий тогда...

   Орест

   Зачем бояться моего слова? Я буду любить тебя так, как ты захочешь. Наша любовь будет так чиста, как та волшебная роза. Ты можешь отнять у меня мою жизнь, мое счастье, но моей любви отнять ты не можешь, ее уже никто не вырвет из моего сердца, даже ты! Поздно уже спасать меня, да и не хочу я такою спасения!

   Любовь стоит молча, опустив голосу и руки.

   Орест

   (подходит к ней ближе)

   Люба, что ты говорила: только слабый трус не любит и боится риска!

   Любовь

   (прошла раза два по комнате с порывистыми жестами, потом остановилась у консоли, против Ореста)

   Орест, ты упрекал меня в недостатке отваги, будто я боюсь сказать самой себе правду в глаза. Я теперь ничего, ничего не боюсь. Слушай. Я люблю тебя, давно люблю, больше жизни, больше счастья, больше всего на свете. Люби меня, я счастья хочу!

   Орест

   Люба, дорогая!

   (Обнимает ее.)

   Любовь

   (целует его, как бы в экстазе, потом отшатнулась и посмотрела пристально в глаза)

   Ты не будешь об этом жалеть? Ты не будешь меня упрекать, не испугаешься меня? Будешь меня любить всегда, всегда?

   Орест

   (не слушает ее слов, целует ее)

   Зачем слова, клятвы? Не надо их! Я тебя люблю и больше ничего не знаю! Ничего!

  

  

  

  

  

   Дачное место. Направо дачный домик Гощинской с верандой и садиком. На авансцене, тоже направо, беседка или трельяж, обращенный выходом к публике. Налево тоже домик, поменьше - Милевских. Дальше другие домики и деревенские белые хаты в садах. В глубине сцены река с пологим песчаным берегом. Утро. Яркое освещение. Перед поднятием занавеса слышно хоровое пение: "Пливе човен, води повен", которое усиливается crescendo. Когда подымается занавес, в глубине сцены, на реке, появляется лодка с компанией.

  

  

   Лодка причаливает к берегу, и из нее выходят: Орест, Мидовский, Острожин, Саня, гостья 1-ая, гостья 2-ая; у гостьи 1-ой в волосах речные лилии.

   Гостья 1-ая

   Что, господа, здесь будем кашу варить?

   Саня

   Какая каша? У нас в комнатах позавтракаем. (К Милевскому.) Сережа, голубчик, будь послушным мужем: поди распорядись, чтобы скорее подавали завтрак.

   Милевский уходит в домик налево.

   Потом погуляем в роще, а костры раскладывать хорошо только вечером.

   Острожин

   (2-ой гостье)

   А ваши хохлацкие песни прекрасно подходят к водяному спорту, никак я этого не ожидал.

   Гостья 2-ая

   Почему же не ожидали?

   Острожин

   Да как же; такой контраст: примитивные мотивы полудикого народа и - спорт!

   Гостья 1-ая

   (к Оресту)

   Вы, Орест Михайлович, умеете прыгать через огонь?.

   Орест

   Конечно умею. (К Острожину.) Что вы там, Острожиш, опять бранитесь?

   Острожин

   Я?

   Гостья 2-ая

   M-eur Острожин был так любезен, что обозвал наш народ дикарями.

   Острожин

   Извините, не дикарями, а полудикарями, это разница, и не только здешний народ, а вообще русский народ. Нашему народу не хватает самой первоначальной культуры - дрессировки!

   Орест

   Благодарю! Предоставим эту культуру собакам.

   Гостья 1-ая

   Ха-ха-ха!

   Саня

   Вы ошибаетесь, Орест Михайлович, дрессировка всем необходима.

   Орест

   Позвольте, однако...

   Гостья 1-ая

   (капризно)

   Орест Михайлович, не ссорьтесь, я так не люблю, когда люди спорят!..

  

  

   Те же и Милевский - слева.

   Милевский

   (выходит из дома)

   Все готово, Санечка.

   Саня

   Хорошо. Пожалуйте, господа. Только надо там убрать все с лодки. Ты бы, Сережа, пошел.

   Милевский направляется к лодке, Оресг и Острожин за ним.

   Не беспокойтесь, господа, он может и сам убрать, там немного.

   Орест и Острожин все-таки идут.

   Возьми же там и весла, Сережа, а то еще украдет кто-нибудь.

   Милевский

   (откликается с берега)

   Хорошо.

   Гостья 2-ая

   Каково здесь у вас помещение, Саня? Хорошо вы устроились?

   Саня

   Так себе, по-дачному. Вот приходи ко мне в городе - там уже не то будет: я хочу настоящий европейский салон устроить! Знаешь, в России большею частью даже люди со средствами не умеют отделать своих комнат как следует, а, например, у французов...

   Милевский, Орест и Острожин возвращаются от лодки с веслами и дамскими вещами.

   Так пожалуйте, господа!

   (Направляется к своей даче.)

   Орест

   Но я хотел еще к матери зайти.

   Милевский

   Зайдете еще, успеете! Пойдем, пойдем с нами, нехорошо разбивать компанию.

   Саня, Милевский и Орест идут вперед, обе гостьи и Острожин отстали от них.

   Гостья 2-ая

   (тихо Острожину)

   Кто бы мог подумать, что из m-eur Милевского выйдет такой образцовый муж и хозяин дома?

   Острожин

   А! Это все дрессировка!..

   Смеясь, все трое всходят на крыльцо, потом входят в дверь левой дачи.

  

  

   Из правой дачи на веранду выходит Любовь. У нее в руках складной табурет и ящик с красками. Она ставит табурет, садится боком к зрителям, открывает ящик, вынимает кисти и палитру, набирает красок и начинает писать на дощечке, вделанной в крышку ящика, время от времени посматривая на реку. На вид она бледнее и как бы чем-то озабочена. Через некоторое время она вздыхает, ставит ящик на пол, склоняет голову на руки, облокотившись на колени, и задумывается.

  

  

   Любовь и доктор Проценко - выходит справа с удочкой и корзинкой в руках.

   Доктор

   (громко)

   Здравствуйте, барышня!

   Любовь

   (вздрогнула)

   Здравствуйте. Ах, как вы меня испугали!..

   Доктор

   Чем? Разве вы думали, что это не я кричу, а какой-нибудь враг-искуситель? (Всходит на веранду и подает Любови руку.) Ну, еще раз здравствуйте! (Садится на ступеньках.) Да что это вы, барышня, сегодня такая нервная? Может быть, нездоровы?

   Любовь

   Не знаю, право, так что-то не по себе! Голова болит... и так немного сердцебиение... должно быть, не выспалась.

   Доктор

   Что так? Жара мешала спать?

   Любовь

   Нет, кроме того, так мне как-то было... не то грустно, не то страшно, трудно рассказать! Вчера вечером я долго сидела в своей комнате, писала письма, тетя уже спала - и вдруг на меня напал страх! Вот я не верю ни в какие предчувствия, но мне все казалось, будто должно что-то случиться у нас недоброе, с тетей, что ли... Я пошла к реке. Я не боялась идти одна ночью, потому что я не окружающего боялась, а самой себя, того, что во мне. Мне казалось, что я вот-вот почему-то закричу не своим голосом и всех испугаю. Я долго стояла над рекой, было очень темно и в ней что-то шевелилось, росло, росло... и вдруг я подумала: ах, это со мной самой случится несчастье... Я стояла, пока не начало светать, тогда я пошла спать. И такое мне все тяжелое снилось... Мне снился страх, чувство страха, без причины. Ах, вообще мне теперь такие сны снятся, такие ужасные сны! Отчего бы это, скажите?

   Доктор

   Эх, барышня, все это нервы. Вот я вам Cali bromati пропишу или что-нибудь в таком роде. Это ничего, это с барышнями часто бывает.

   Любовь

   (улыбается)

   Отчего же именно с барышнями, а с дамами разве не бывает?

   Доктор

   Нет, у барынь уже другое дело, там больше так, от раздражения, знаете... ну, там - истерика, обморок... А у барышень оно именно так: предчувствие, страхи. Потому что, изволите видеть, живет себе барышня на досуге, читает, мечтает, сердца же некому поверить, а оно молодое, ну н не без того, чтобы не было там какой-нибудь, как говорится, зазнобы... Девичье сердце - не камень...

   Любовь

   Но разве у замужних женщин не бывает еще больше горя?

   Доктор

   Э, все это уж, знаете, не то. Там уже разве, не дай бог, заправская беда приключится. Там, видите ли, женщина установилась, выбрала свою линию, у нее обязанности, семья, тут уже некогда настраиваться на романтический лад. Да ведь недаром и по статистике выходит, что между семейными людьми бывает меньше нервных и душевных болезней. Спокойная, установившаяся жизнь - лучшее лекарство против всяких действительных и возможных болезней.

   Любовь

   Да, я об этом читала. Ну, а как вы думаете, например, мне недавно писала одна подруга - вы ее не знаете, она в Петербурге: вот у нее мать умерла от чахотки, а теперь эта моя подруга замуж собирается. Ведь, правда, это нехорошо?

   Доктор

   А сама-то ваша подруга здорова?

   Любовь

   Да, здорова, до поры до времени...

   Доктор

   Ну, и дай ей бог счастья! Ведь это если начать разбирать, какая у кого была мать, да бабушка, да дедушка, так, пожалуй, половину рода человеческого придется в монахи постричь. Знаю я таких, у которых, казалось, все вороны каркали на свадьбе, а они себе живут припеваючи, даром, что у Крафт-Эбинга да Вейсмана благословения не испрашивали. Да вы думаете, сладка холостяцкая жизнь? Какое! Старый холостяк все равно, что старая собака, верьте моей совести - по собственному опыту знаю! (Смеется, Люба тоже.)

   Любовь

   Вот так аттестат старым холостякам! А старым девам тоже такой?

   Доктор

   Бог с ними, я их не трогаю; это, знаете, - gens irritable!

   (Смеется.)

  

  

   Из левого домика выходит - Саня с рабочей корзинкой и веером, гостья 1-я с удочкой, гостья 2-я с сачком; за ними Орест, Острожин - несет посуду с приманкой для рыбы, Милевский несет плед, коврик и складной стул, направляется вправо, перенимает стул из правой руки в левую и подает руку доктору, одновременно кланяется Любови.

   Милевский

   Услыхал я из дому олимпийский смех и тотчас подумал: значит, наш эскулап тут! (Увидя удку.) А, и вы вооружились?

   Доктор

   Да что ж, думаю, авось и на меня какой-нибудь глупый карась набежит, ведь не глупее же я всех карасей, чтобы так-таки ни одного не поймать!

   Милевский

   (доктору)

   Ну, так пойдем вместе, выберем место.

   (Уходят оба.)

   Орест

   (подходит к Любови)

   Доброе утро, Люба. (Тише.) Ты пойдешь с нами?

   Любовь

   (холодно)

   Доброе утро. Нет, не пойду.

   Орест

   Почему?

   Любовь

   Так, без меня обойдется.

   (Поворачивается к Сане.)

   Гостья 1-ая

   (стоит в стороне, не здоровается с Любой, держится как незнакомая)

   Орест Михайлович, у меня нет крючка на удочке, помогите!

   Орест идет нехотя к ней. Люба бросила ревнивый взгляд в их сторону.

   Любовь

   (Сане)

   Вы были в самом городе?

   Саня

   (к Любе)

   Да, вот и Ореста Михайловича встретили там в чаянии парохода да и забрали с собой.

   (Отходит, обмахиваясь пальмовым веером.)

   Острожин

   Что это вы, Любовь Александровна, не принимаете участия в наших parties de plaisir? Здоровы ли?

   Любовь

   (рассеянно, все смотря на Ореста и 1-ю гостью)

   Вы давно приехали? Я как-то не слыхала.

   Острожин

   Нет, недавно. (Посмотрел на посуду с приманкой, которую держит в руках.) Фу, однако это довольно мерзкая штука, это червивое прельщение!

   (Тихонько отходит и ставит посуду на землю.)

   Гостья 1-ая

   (разговаривает с Орестом во время разговора Любы с другими)

   Вы, кажется, скучаете сегодня, Орест Михайлович?

   Орест

   Нет, вам так кажется.

   Гостья 1-ая

   Как хотите, у вас странный характер. Вот, например, вы говорили, что вам здесь не пишется, а между тем, вы на лоне природы...

   Орест

   Иногда одного лона природы бывает мало.

   Гостья 1-ая

   (кокетливо опускает глаза)

   Да, это правда.

   Орест

   Недаром люди всегда старались населить безлюдные леса и воды нимфами, русалками, вообще чем-нибудь живым, хотя бы даже фантастическим, воображаемым. Кроме того, для литературной работы необходимо известное душевное равновесие...

   Острожин

   (отзывается)

   Напротив, литератор должен чувствовать на себе все повышения и понижения температуры общественного организма.

   Орест

   (не слушая Острожина)

   Вот этого-то равновесия я и не умею достигать по желанию. Я не принадлежу к школе parnassiens.

   Любовь

   (резко)

   Но до сих пор я не думала, что вы принадлежите к символистам!

   Орест

   Я? К символистам?

   Любовь

   (не отвечает. К ней подходит гостья 2-ая, здоровается)

   Давно мы с вами не виделись!

   Острожин

   (Сане)

   А мне нравятся символисты.

   Саня

   Неужели?

   Острожин

   Серьезно! (Таинственно, разводя беспорядочно руками.) "Фиолетовые руки на эмалевой стене" - знаете, что-то таинственное - "полусонно чертят звуки"...

   Саня

   (смеется)

   Полноте!

   Гостья 2-ая

   (Любови)

   Вас можно поздравить?

   Любовь

   С чем?

   Гостья 2-ая

   Мне говорили, что вы обручены...

   Любовь

   Благодарю за новость. С кем же?

   Гостья 2-ая

   (оглядывается на Ореста)

   Ах, извините... это, значит, так себе, слух, а мне передавали как верное...

   Любовь

   Интересно бы знать психологию специалистов по чужим делам; должно быть, это всякие альтруисты, так как наверное им не останется времени на собственные дела!

   Саня

   Пойдемте же, господа! Что мы тут жаримся? Да иди и ты с нами, Люба!

   Любовь

   Нет, я не могу.

   Саня

   Ну, как хочешь. Орест Михайлович, а где же ваша удочка?

   Орест

   Я, может быть, потом приду, теперь мне в самом деле надо зайти к матери на минуту.

   Гостья 1-ая

   Приходите же, вы обещали мне показать, как ловить сачком!

   Компания уходит.

  

  

   Любовь и Орест одни. Любовь сидит, опустив глаза. Орест взошел на веранду, прислонился к столбу и смотрит на нее. Любовь встает, как бы собирается уйти.

   Орест

   Люба!

   Любовь

   (останавливается, но не смотрит на него)

   Что? Иди к матери, ты ведь говорил, что тебе надо к ней.

   Орест

   Я это сказал, лишь бы не идти с ними.

   Любовь

   Напрасно. Можно было пойти.

   Орест

   Ты что-то странная сегодня, какая-то расстроенная... Не больна ли ты? Я еще вчера заметил.

   Любовь

   (переходит из холодного, саркастического тона в запальчивый)

   Вчера заметил... а сегодня все утро тебе было совершенно все равно!

   Орест

   Люба, бог с тобой!.. Я все время только и думал, как отвязаться от этой скучнейшей компании.

   Любовь

   Скажите, пожалуйста, "скучнейшей"! С каких это пор она стала для тебя скучнейшей?

   Орест

   С тех пор, как ты перестала в ней бывать.

   Любовь

   Зачем же мне бывать в этом обществе? Затем разве, чтобы и там нарушать равновесие. Довольно с тебя и так...

   Орест

   Стыдно тебе так говорить, Люба!

   Любовь

   Не думай, что я ничего не понимаю.

   На эти слова входит г-жа Груич и останавливается за трельяжем.

   Что же, иди, иди от меня на лоно природы, там, может быть, как раз найдешь русалочку с речными лилиями в волосах!

   Орест

   (едва сдерживаясь)

   Ну, Люба, это уже что-то такое, чего я вовсе не понимаю. Это не похоже на тебя. Я даже возражать не хочу.

   Любовь

   (с иронией)

   Ах, какая кротость голубиная!

   (Вдруг разражается истерическим рыданием и бросается в комнаты.)

   Орест хочет бежать за Любой.

   Г-жа Груич

   (окликает)

   Орест!

   (Выходит из-за трельяжа.)

   Орест

   (останавливается)

   Я, мама, сейчас!.. Подожди!

   (Хочет идти.)

  

  

   Орест и г-жа Груич.

   Г-жа Груич

   (берет Ореста за руку)

   Нет, Орест, подожди, ты должен выслушать меня.

   Орест

   Мама, ты выбрала неподходящее время для разговоров, я теперь не в таком настроении.

   Г-жа Груич

   Некогда выбирать настроение. Прости, я буду говорить без предисловий. Послушай: твои отношения с Любой очень меня огорчают.

   Орест

   Что же ты видишь дурного в нашей дружбе?

   Г-жа Груич

   Слово "дружба" тут не подходит, между друзьями не бывает таких сцен, как та, которая только что произошла здесь. Да что говорить? Все считают вас женихом и невестой - мне уже не раз делали намеки на этот счет. А между тем, ты сам знаешь, что этого не должно быть. Ты должен подумать об этом серьезно и не заходить далеко, а разойтись, пока не поздно.

   Орест

   Отчего же разойтись?

   Г-жа Груич

   А какой же, по-твоему, выход? Разве лучше расстраивать себя и ее? Ведь так долго продолжаться не может, это фальшиво и тяжело, игра в какую-то неземную любовь пристала только подросткам, и я никогда не поверю, чтобы Люба могла быть в самом деле таким ребенком, каким она притворяется. Ей не шестнадцать лет. Она просто очень искусно рассчитала все ходы.

   Орест

   Мама, я прошу тебя не говорить так о Любе, или я прекращу разговор.

   Г-жа Груич

   Пожалуйста, без поправок, я вправе выражать свои мысли и не заботиться о стиле, говоря с родным сыном. Ну, а чем же ты объясняешь то, что она держит тебя как на привязи, как паук...

   Орест

   Это неизвестно, кто кого больше держит.

   Г-жа Груич

   Конечно, она тебя. Что же из того, что она не называется твоей женой? Так удобнее всего: все права и ни одной обязанности.

   Орест

   Мама, ты сама себе противоречишь. Это, наконец, против всякой логики!

   Г-жа Груич

   А где же у вас логика? Возвышенные теории, новая мораль! Хороша мораль, - испортить жизнь человеку! Нет, не будет этого, я не отдам тебя этой demi-vierge, этому вампиру! Ты должен с ней разойтись.

   Орест

   Этого не будет никогда, никогда! Я скорее с жизнью расстанусь! Ты не имеешь права требовать этого.

   Г-жа Груич

   Орест, я имею на тебя право. Я тебя вырастила, взлелеяла, я тебе всю свою жизнь отдала. Нет той жертвы, какую бы я для тебя не принесла.

   Орест

   Я от тебя никогда никаких жертв не просил и теперь не прошу, а ты хочешь отнять у меня мою жизнь, мое счастье. Это просто эгоизм, насилие!

   Г-жа Груич

   Орест! Орест! Дитя мое! Что ты говоришь?! Я для тебя на все готова! Женись, оставь меня, делай, что хочешь, только не губи себя. Разве ты не знаешь, что ты погубишь себя, женившись на ней. Ведь ее мать была сумасшедшая!

   Орест

   Какое мне дело до ее матери!

   Г-жа Груич

   О господи! Орест, неужели ты женишься на этой сумасшедшей?

   Орест

   Да, я женюсь на ней или сам сойду с ума, если ты этого хочешь.

   Порывисто идет прочь. Мать хватает его за руку, он вырывается и бросается в правую дачу, куда ушла раньше Любовь.

   Г-жа Груич

   Орест!.. Орест!..

   Орест скрывается в дверях.

   Боже мой, боже!..

   (Уходит, охватив голову руками.)

  

  

  

   Любовь

   (выбегает на веранду, одну руку прижимает ко лбу, а другой отстраняет от себя Ореста)

   Оставь меня, оставь меня, все кончено, я уеду, мы больше не увидимся... Твоя мать права, ты не должен жениться на сумасшедшей.

   Орест

   Люба, прости ей, это просто ревность материнская, она не привыкла меня делить с другими. Потом она увидит, какое счастье ты мне дашь, и первая попросит у тебя прощенья.

   Любовь

   Нет, нет, она говорила правду. Я вампир, я пью твою кровь.

   Орест

   Жизнь моя, что ты говоришь? Ты просто расстроена сегодня, успокойся. Забудь ты этот несчастный разговор! Что тебе до него? Ведь я тебя люблю по-прежнему! Нет, сильнее прежнего...

   Любовь

   (плачет, припадая к колонне)

   О, наша голубая роза, что из нее вышло!